Текст книги "Троглодит"

Глава 3
Контакт

И вот я стою под низким серым небом и смотрю на заснеженные горы вдали. А вокруг – на три стороны – желтовато-зеленая, с пологими холмами, степь до горизонта, освещенная тусклым сквозь дымку солнцем. Редкая жесткая трава по колено, ее волнами гоняет холодный ветер. Красота, пустота, безысходность… Впрочем, жизнь тут есть – суслики чирикают, птицы летают, а вдали, если присмотреться, пасутся какие-то травоядные.

Надо полагать, что к стенке моего желудка уже намертво присосалась микроскопическая капсула. И желудочный сок начал растворять ее оболочку – время пошло. Когда она растворится совсем, загадочная сила выплюнет меня обратно под стартовый купол в Сколково. Меня или то, что от меня останется…

При подготовке я успел наслушаться всяких страстей о возможных ошибках или неточностях во времени и месте прибытия. Плотность населения в те времена была ничтожна, так что можно было оказаться вдали от нужного поселения. Или, того хуже, как раз там, где нужно, но до того, как тут поселились люди, либо после того, как они исчезли. В последнем случае такая ошибка снимала с меня всю ответственность – что тут поделаешь? А вот в первом… Местные пейзажи мне показывали во время «информационного погружения», но я, осмотрев и засняв здешнюю панораму, так и не смог решить, «то» это или «не то».

«Одно, пожалуй, несомненно – от гор я нахожусь слишком далеко. Основные видимые вершины, вроде бы, узнаются, но друг относительно друга они расположены как-то не так. Надо полагать, другой ракурс. Прежде, чем приближаться к ним, надо, наверное, несколько километров пройти вдоль. Посмотреть, как будет меняться пейзаж – может, что и прояснится».

И я пошел. Сначала по «целине», а потом по еле заметной тропинке, протоптанной, наверное, животными. Поначалу все было хорошо и даже приятно. В голове текли неспешные мысли о том, что я, не первый год изображающий дикаря, на самом деле человек сугубо городской – даже на рыбалке ни разу не был, никогда не ходил за грибами. В семье такой традиции не было, а самого как-то не тянуло. Природу я не знаю и не понимаю – наверное, напрасно…

И вдруг – ни с того, ни с сего – в душе возник какой-то дискомфорт, появилась этакая легкая тоска и тревога. Это было мне знакомо: я уже давно заметил, что подобное состояние возникает перед какими-нибудь неприятностями. Прямой связи тут нет – гадость может и не случиться, но чаще все-таки случается… Я даже придумал способ бороться с этим «роком» – надо изменить нормальный ход событий. Например, пройти на работу другой дорогой, поехать на метро, а не на автобусе, перейти дорогу не здесь, а там. Это, конечно, не панацея, но иногда помогает. Или так только кажется.

«А что можно изменить здесь? И в чем, собственно, дело? Не так суслики чирикают? Не так птицы летают? А как, собственно, должны?» Я шел по тропе и пытался вслушиваться-всматриваться в окружающий мир, время от времени останавливался, поворачивался и оглядывал пройденный путь. Иногда мне мерещилось какое-то шевеление в траве на перегибах склонов, иногда казалось, что кто-то смотрит мне в спину. Все вдруг стало плохо: ветер холодный, земля бугристая, рюкзак тяжелый, а дурацкий клык при каждом шаге стукает по груди: «Я тут прямо как младенец в джунглях! А может, за мной саблезубый тигр крадется? Или окружает стая гиен? Ща-ас ка-ак накинутся! Угу… Они накинутся, а я их из пулемета – трат-та-та! Знай наших, которые из двадцать первого века! Мы вооружены и очень опасны! Вообще-то, совсем не смешно…Здоровенные гиены, кажется, входили в состав мамонтовой фауны и вполне могут тут водиться. Пулемет у меня есть, но он, разумеется, на самом дне рюкзака. Надо бы достать…»

Рюкзак я поставил на землю, развязал ремешки и раскрыл горловину. Первым делом снял и швырнул туда надоевший фальшивый клык – потом надену! Снаряжение я загружал в мешок самостоятельно и оно, разумеется, лежало в нем валом и вперемешку. Прежде, чем я докопался до оружия, под руку попались «бусы» – колотые и чуть окатанные агаты на ремешке. Против воли залюбовался – камушки специально подбирали самые яркие, чтоб можно было использовать их как подарки или валюту. Налюбовавшись, я намотал связку на левое запястье: «Красиво! Может, такой браслет при контакте сразу поднимет мой ранг – без всякого мордобития? Оставлю пока…»

Тут я поднял глаза, мельком глянул вдаль и вздрогнул: «Блин горелый! Вот теперь это точно не глюк! – Пулемет мигом нашелся, я схватил его и навел короткий ствол куда-то вдаль. – Что это было?! Да ничего… Просто некий наблюдатель на бугре решил сменить позицию – встал, перебежал на другое место и снова залег. Это, значит, пока я в мешке рылся… А он с копьем вроде бы… Вот он, контакт! А ученые переживали, что я вообще никого не встречу! Мне говорили, что в подобных случаях инициативу надо брать в свои руки – это однозначно!»

Я и взял ее: вскочил на ноги, взмахнул руками над головой и заорал во всю глотку:

– Э-гей!! Кто там есть!! Выходи, я тебя видел!!

Сначала реакции не было никакой – только посвист ветра. Я уже начал сомневаться в том, что действительно кого-то видел, как вдруг…

Они появились почти одновременно – здесь и там. Скорее всего, просто встали из травы. Шесть человек, образовав широкую дугу, стояли и смотрели на меня. До них было, наверное, метров 200. Я разглядел только, что на них короткие балахоны из шкур и у каждого по несколько небольших копий или дротиков.

В этой ситуации я не придумал ничего лучше, чем встать, гордо распрямив плечи, сложить на груди руки и ждать дальнейшего развития событий. Дождался…

Туземцы рассматривали меня минут пять, а потом пошли на сближение. Делали они это очень осторожно – то ли боялись меня спугнуть, то ли сами были готовы в любой момент пуститься наутек. Когда до ближайшего воина-охотника (или наоборот?) осталась сотня метров, мое предположение переросло в уверенность: «Это – кроманьонцы. К моему заданию они, конечно, отношение имеют, но косвенное. Лучше бы на них время не тратить…»

А расстояние сокращалось – 70 метров, 60, 50… На этой дистанции они остановились и обменялись короткими репликами.

– Подходи, не бойся! – приветливо помахал я рукой. – Поговорим за жизнь!

– Кой!! – прозвучало в ответ.

…И летящий дротик превратился в точку – метатель не промахнулся.

«…В бою нет равных Сане Троглодиту – реакция у него как у мухи, а удар как у слона!..» – сказал один «конферансье». И был прав: скорость реакции у меня отменная. Думаю я медленно, а соображать и двигаться могу очень быстро. В общем, от дротика я увернулся (еле-еле!) и сообразил, что бросок был сделан с предельного расстояния: «Если чуть ближе, или если залпом, то хана без вариантов. Бежать! Немедленно увеличить дистанцию!»

И я рванул, успев прихватить только пулемет.

Стометровка получилась, наверное, на уровне мировых рекордов. А вот дальше… Ну, не стайер я, не та конституция. Перешел на шаг, стараясь быстрее восстановить дыхание. И сразу понял: «Ну и дурак же я! Почему сразу не догадался?! Зачем охотнику в степи сразу несколько копий? Конечно же, чтоб кидаться ими! Для контактной охоты хватит и одного. А за кого они могли принять меня? Ну, конечно же, за неандертальца – кого же еще?! А я им ручкой машу – ой, бли-и-ин! Ну, дура-а-ак!»

Надежда на то, что первобытные ребята займутся грабежом рюкзака и оставят меня в покое, не оправдалась. На мешок они, наверное, даже внимания не обратили и теперь, двигаясь легкой изящной трусцой (залюбоваться можно!) быстро сокращали дистанцию.

Побежал и я – тоже трусцой, но гораздо менее легкой. Кроманьонцы держались примерно в сотне метров сзади, и, кажется, беседовали на ходу. Примерно через километр бессмысленность этого мероприятия стала для меня очевидной – никуда я от них не убегу: «Может, на то и рассчитывают? Загонят до потери дееспособности, возьмут живым и приведут в стойбище – будут пытать, а потом принесут в жертву каким-нибудь духам».

Я опять перешел на шаг – дыхание сбилось окончательно, мою буро-седую шерсть подмочил пот. Где-то впереди – с километр? – смутно угадывались прирусловые обрывы реки. Или это был просто овраг. «Они меня туда специально гонят, сволочи, или я сам выбрал направление?! Гадство, ну не умею я бегать и думать одновременно!»

Все-таки здравый смысл взял верх: оглянувшись назад, я смог понять, что творю глупости – одну за другой. Эти поджарые длинноногие парни двигаются с легкостью антилоп. Мне ли от них бегать?! У меня нет преимуществ перед ними кроме… пулемета!

Мысль об оружии, которое я все еще сжимал в правой руке, подействовала странно.

Но знакомо…

Разум мой начал гаснуть, как не раз случалось в последние годы перед бурными конфликтами. Его место заполняла мутно-багровая ярость – плевать на следствия и последствия, порвать убить, раздавить! Они – вот эти!? – на меня!? Да я их…!!!

Дыхание как-то сразу наладилось. Или я перестал обращать на него внимание. Стал спокойным и упрямым. Мне бы сейчас лом… Но лома не было, и я стиснул магазин, он же рукоятка, пулемета. Потом вспомнил, что нужно передвинуть рычажок, чтобы машинка заработала. Тронул его пальцем, и он послушно занял нижнее положение. Это было, наверное, последнее просветление моего сознания…

Увидев, что жертва остановилась, воины-охотники снизили темп, а потом перешли на шаг. Они больше не переговаривались, не обменивались жестами. Вероятно, план действий был принят, и моя судьба решена. На расстоянии метров 40–50 двое изготовили копья к броску (похоже, у них копьеметалки!) и…

– Р-А-А-А!!!

Безобразное чудовище, которое они робко пытались прикончить, разозлилось и устремилось в атаку. Я орал и бежал прямо на них. Горизонт и тонкие фигурки на его фоне плясали перед моими глазами. Где-то между тем и этим помещался прицел, только его не было видно. Я просто бежал, ревел и давил на курок. Давил, и сознавал, что впереди меня несется веер смертоносных кусочков свинца в оболочке. Каждый из них способен сделать мертвым хоть мамонта, хоть носорога! А, гады!!!..

Они заметались, замахали лапками, они…

Но машинка вдруг перестала работать! Не останавливаясь, левой рукой я начал что-то на ней нажимать, куда-то давить, но нога вдруг потеряла свободу…

…И я полетел на землю. Можно сказать, кувырком.

Скелет у меня крепкий – и краниальный и посткраниальный. Чтобы его ломать, нужен более серьезный противник, чем сурок со своей норой. В общем, очухался я очень быстро.

Первое, что выяснилось – моих врагов в обозримом пространстве нет: «Спрятались? Убежали? Или я их замочил? Тогда надо поискать трупы…»

И второе – пулемет, что с ним случилось? «Да ничего особенного – просто патроны кончились. Да? С таким же успехом можно утверждать, что в порыве «восторга» я рукой раздавил магазин как жестянку из-под пива. Естественно, там все заклинилось… В общем, можно выбросить. Но тогда половину стоимости вычтут из моего гонорара! М-э-э… А плевать три раза!»

Результаты беглого осмотра ближайших окрестностей были неутешительны – никаких трупов в траве не валялось. Более тщательный обзор расстроил меня окончательно: «Мои друзья никуда не делись – туточки они! Ну, отбежали чуть подальше, но добыть «этого бычка» вовсе не раздумали. Да на хрена ж я им сдался?!»

Отвечать на этот бессмысленный вопрос было некому. Впрочем, речь вообще не шла о вопросах и ответах – надо было как-то сломать, изменить безнадежный расклад ситуации. «Герои бесчисленных кинобоевиков в подобных ситуациях прячутся в пещерах или прыгают в водопад. Я, конечно, гораздо круче, но вокруг ни пещер, ни водопадов нет, а патроны кончились! Для полного счастья не хватает только, чтоб зуб разболелся! Что делать, что-о??!

Там впереди… То ли овраг, то ли река… Хуже не будет, потому что некуда… Пока они перекуривают… Успею… А?»

И я побежал. Побежал не с рывка, а медленно, но ускоряясь по мере приближения к смутно угадываемому провалу в травянистой поверхности степи. Пару раз я оглянулся – кроманьонские воины-охотники неторопливо бежали за мной на привычной дистанции – метров сто.

Атаковать на ходу мои преследователи, кажется, не собирались, и я не столько оглядывался на них, сколько смотрел под ноги – проваливаться в ямы больше не хотелось.

«Бугор…, низина…, снова бугор… Жесткие стебли травы хлещут по ногам… Ч-ч-ерт, сколько же еще?! Ну, быстрее!.. Все!!..»

С разгона я чуть не ссыпался вниз – с края песчано-глинистого обрыва высотой метров десять. Дальше река – спокойная и широкая. Собственно говоря, обрыв был только здесь, а справа и слева можно спокойно спуститься к воде. Оглянулся назад: развернувшись короткой цепью, кроманьонцы приближались. Увидев, что я остановился, они перешли на шаг.

Сердце мое бешено колотилось, легкие работали на пределе, пытаясь насытить кровь кислородом. Думать было некогда и нечем. В мозгу мелькали какие-то обрывки мыслей типа: «…На бегу им неудобно пользоваться копьеметалками… Загнали к реке и окружили… В воде дротик не метнешь… Быстрее!!!»

Последняя мысль показалась единственно верной, и я прыгнул вниз. Свободного полета получилось метра два, а дальше я катился, вставал, прыгал и снова катился. И в конце концов оказался на последнем уступе, с которого, не задерживаясь, рухнул в воду.

И сразу пошел на дно.

В юности я люто завидовал сверстникам, которые без особых усилий могут держаться на воде, а то и просто лежать на ней, приняв соответствующую позу. А у меня скелет тяжелый, я тону как кирпич. Правда, плавать все-таки научился, однако это требует значительных усилий.

По-хорошему, оказавшись под водой, надо было постараться отплыть подальше от берега, только мне было не до этого. Воздуха я набрать не успел, задержать дыхание толком не смог и хватанул в легкие воды. Кое-как сообразил, где тут дно, а где поверхность, едва успел вынырнуть, как начал кашлять и плеваться.

Кое-как одолел спазмы и, активно загребая руками и ногами, расположил тело в воде вертикально. Тут же сообразил, что торчащая из воды голова, наверное, является прекрасной мишенью и сейчас в моем черепе образуется дырка. Однако ничего не случилось: оказалось, что мои «друзья» стоят на краю обрыва и, вероятно, с интересом наблюдают, как я тут барахтаюсь.

Некоторое время мы созерцали друг друга. Меня потихоньку сносило течением, я готовился нырнуть, если кто-нибудь из них поднимет дротик. Однако ничего не происходило. Как только дыхание приблизилось к норме, я набрал полную грудь воздуха, погрузился в воду и поплыл прочь от берега. Метров через десять вынырнул, перевел дух и опять нырнул. Потом поплыл уже нормально – держа голову над поверхностью. Кроманьонцы в меня не кидались – наверное, не хотели терять свои дротики.

Река оказалась шире, чем показалось сначала. Я усиленно греб руками-ногами, но пологий берег впереди почти не приближался. А вода была ледяная, конечности постепенно теряли чувствительность, слушались все хуже и хуже. Медленно, но неуклонно, я приближался к тому рубежу, когда и умереть не страшно, лишь бы перестать двигаться. Начали накатывать деструктивные мысли о безнадежной бессмысленности всей моей жизни в целом и данного мероприятия в частности: «Пора умирать, Саня!..»

В какой-то момент я понял, что уже не плыву, не продвигаюсь вперед, а просто пытаюсь удержать голову над поверхностью, работая одними руками. Берег, в общем-то, уже довольно близко, но это не имеет значения, поскольку ног я не чувствую, а руки…

«И совсем не страшно!.. Зачем же было столько мучиться?… Теперь – все…»

Что-то, однако, было не так – мучительно не так! Никак не тонулось…

С превеликим трудом я все-таки сообразил, в чем тут дело. Просто не хватает глубины – дно рядом!

Природа оказалась милостива ко мне: едва я улегся на гальке возле воды, как выглянуло солнце и стало меня согревать – хорошо-то как!

«Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, – сообразил я, окончательно очухавшись. – Один персонаж Щепетова, помнится, оказался в каменном веке с ножиком и зажигалкой в кармане. А у меня нет и этого: все, все, что нажито непосильным трудом – в смысле наследия тысяч лет цивилизации – сгинуло бесследно! Остались только бусы на руке, да видеокамеры на лбу. Даже палицу «под дуб» потерял… Ну, подумаешь, палица! Выломаю деревце с корнем, обломаю сучки и… Интересно, что же это я тут – в степи – выломаю? Правда, по берегам плавник валяется… Плавник… Значит, в верховьях лес! Ну и что?»

Сколько я ни тужился, не смог придумать ничего лучше, чем отправиться на ближайший холм и попытаться оценить обстановку. Оценил: все те же горы вдали, все те же… Но!

Но теперь их ломаный контур совпадал с тем трафаретом, что хранился в моей памяти! И видел я его раньше не только при «информационном погружении», не только…

И я пошел – прямым курсом через степь, целясь на далекую вершину с раздвоенной верхушкой. Идти вдоль реки нечего было и пытаться – сплошные овраги или заболоченные устья притоков. С каждым пройденным километром уверенность моя крепла – где-то там должна быть «летовка» клана или группы тхо-Найгу. Правда, не факт, что тхо здесь уже появились или еще существуют. Так или иначе, но я туда доберусь. Или, во всяком случае, сделаю все возможное для этого.

Глава 4
Пришелец

В игры со временем ученые всех более-менее развитых стран начали играть давно. В неразвитых странах этим, естественно, занимались колдуны и маги. У кого получалось лучше, вопрос спорный, поскольку совместных конференций они никогда не устраивали. В послевоенные годы трудовой коллектив одной глубоко засекреченной «шарашки» совершил-таки прорыв в какое-то прошлое. Именно в «какое-то», поскольку фактических отличий от нашего выявлено не было, однако и эффекта «бабочки Брэдбери» не наблюдалось – настоящее не менялось, что в этом прошлом ни вытворяй. Даже какие-то предметы удавалось перемещать в обе стороны.

Всем, даже далекому от научных проблем советскому руководству, было ясно, что так не бывает: если где-то что-то убавилось, то где-то должно прибавиться. И наоборот. Где же, в каком настоящем происходят катастрофы из-за того, что сотрудники «Хроноса» орудуют в каком-то прошлом? На всякий случай, экспериментальную часть исследований остановили, устроив как бы карантин.

Отбушевали и улеглись мутные волны перестройки. К власти пришли новые люди с новым мышлением: если где-то есть выгода, то ее надо извлечь! В итоге путешествия в «безопасное» прошлое стали коммерческим предприятием – даешь хронотуризм!

Надо сказать, что эксперименты были остановлены на самом интересном месте. Никаких нано-капсул тогда, конечно не было. Переброски осуществлялись «врукопашную» с точностью «на глазок» при чудовищном расходе энергии. Попасть дважды в одно и то же место-время было исключительно трудно. В конце концов, ученым удалось проложить несколько «троп», обозначенных в пространстве-времени своего рода маячками-реперами. Одна из этих «троп» заканчивалась – или начиналась? – в летнем поселении неандертальцев. Первобытного мальчишку выдернули оттуда не навсегда. Он должен был почти сразу же и вернуться обратно, но… не получилось. А потом эксперименты остановили, аппаратуру обесточили.

Живой неандертальский мальчик представлял бы огромную ценность для науки, если бы он точно происходил из нашего прошлого. А так… Вряд ли руководитель группы мечтал о приемном сыне. Но что было делать с уродливым ребенком, на котором можно было сразу ставить гриф «совершенно секретно»? Моя будущая «бабушка» имела тогда доступ к секретной документацией и сумела сделать так, что «виртуально» я исчез. А «реально» остался.

И вот теперь я иду домой…

* * *

Среди прочего возникла проблема: а, собственно, что здесь сейчас? Утро или вечер? Поскольку солнца видно не было, сходу решить эту проблему я не мог. Она решилась сама – стало темнеть. Потеря времени на ночевку оказалась неизбежной, и я решил идти до упора – пока вижу ориентиры. Всяческих ночных хищников я опасался не сильно – все-таки целенаправленно на приматов охотятся только леопарды, а здесь не Африка. Может, конечно, кто-нибудь съесть – так, между делом, но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, потратив время и силы, я смог бы добыть огонь и разжечь костер, но не факт, что он кого-то отпугнет, а не приманит. Например, кроманьонцев… В общем, буду идти, пока хоть что-то видно.

Расчет в целом оправдался – небо над горами почти всю ночь оставалось светлым, и ориентир было видно. Правда, я то и дело попадал или в кусты, или в какие-то рытвины. В конце концов я устал брести, спотыкаться и материться, залез в какую-то яму, где меньше дуло. Там я сначала сел, а потом прилег на бок в ожидании рассвета. И уснул.

Вообще-то, я только прикрыл глаза и сразу же открыл их, но вокруг было уже светло, а тело ныло от неудобной позы. Первое, что я сделал, справив нужду, – это начал считать ногтем зарубки на амулете. Их стало меньше, но они увеличились, заняв все свободное место. «Та-ак, десять часов долой, осталось четырнадцать, – сообразил я. – И чем же можно развлечься за это время?»

Пока я карабкался на ближайший бугор, окончательно рассвело. И цель путешествия предстала во всей красе: летовка!

* * *

Теперь – став взрослым и мудрым – я понял, что это место для жизни люди выбирали не абы как, а с тонким расчетом. Тут есть все, что нужно для комфорта: ветер, который сдувает комаров и мошку, кусты для топлива и снежник, в который можно закапывать излишки мяса. Правда, до реки отсюда почти километр, но на моей памяти никто никогда не ходил купаться.

Явиться вот просто так в поселок, конечно, было бы не просто глупостью, а смертельной глупостью. Поэтому я перебрался на холмик поближе и долго лежал там, рассматривая свою «малую родину». Я надеялся оценить количество жителей и, может быть, вычислить местного лидера-доминанта. Кроме того, надо было прикинуть, с какой стороны подходить к жилищам, чтобы не оказаться в «общественном туалете». У моих сородичей сортир – это вовсе не будочка из досок. Хорош же будет пришелец, появившийся из загаженного оврага!

С подходами и отходами я разобрался довольно быстро, а вот с личным составом это не получалось – я его не видел! Среди конических жилищ, покрытых разномастными шкурами, передвигались только женщины – больше десяти, и дети – меньше пяти. «А куда делись мужчины? На охоту ушли? Что ж… Значит, вначале не придется ни с кем конфликтовать. Зато когда мужчины вернутся, они попытаются меня сразу же убить – чужак проник на «сакральную» территорию жилья без разрешения хозяев. Нет, мне нужен хоть кто-нибудь мужского пола, причем взрослый. Иначе лучше поискать другой поселок, до которого, как минимум, несколько дней пути…»

Много лет «цивилизованной» жизни изрядно ослабили мою холодоустойчивость. В принципе, зимой в городе я мог бы обходиться вообще без одежды, но это не принято. А постоянное хождение в «утеплителе» расслабляет. В общем, я уже начал подмерзать на ветру, когда увидел-таки нечто полезное. Из крайнего жилища выбрался человек. Судя по тому, как он справил нужду недалеко от входа, это не женщина! Затем данная особь двинулась за пределы поселка, причем в мою сторону. Судя по всему, это был недолеченный раненый, калека или старик. Некоторое время я наблюдал за ним и сделал приятный вывод: «Скорее всего, он направляется прямо к моему наблюдательному пункту. Вероятно, здесь какое-то важное место, раз валяется столько не бытового мусора». Еще через некоторое время я разглядел, что ноги у человека ненормально кривые – прямо-таки колесом. Надо полагать, это результат болезни или травмы. Когда туземец скрылся за перегибом склона, я уселся на видном месте – дескать, не прячусь! При этом повернулся к поселку спиной – не подумай, что подсматриваю за вами! И стал ждать.

По моим представлениям, нормальная реакция первобытного человека, который вдруг наткнулся на чужака, это повернуться и бежать к своим, дабы сообщить о случившемся. Однако я полагал, что бежать он не сможет. Кроме того, сообщать о моем появлении некому – воины куда-то ушли и, по сути, поселок сейчас в моей власти.

Его шаги по тропе и пыхтение я, конечно, услышал заранее, однако головы не повернул и даже глаза прикрыл, как бы погрузившись в медитацию. Подсматривал лишь краем глаза. И опять мне повезло! То ли туземец был подслеповат, то ли сосредоточился на камнях под ногами, только разглядел он меня, когда мы оказались буквально в нескольких метрах друг от друга. Реакция была ожидаемой – вздрогнул, пригнулся, повернулся и кинулся…

– Куда и зачем ты собрался бежать? – медленно проговорил я, сохраняя неподвижность.

Туземец замер на месте. Некоторое время он осмысливал случившееся, а потом хрипло выдал:

– Кто ты?

И я понял его!

Это – мои пресловутые лингвистические способности, которых нет. Во время «информационного погружения» я не пытался ничего учить, ничего запоминать. Только вспоминал, освежал, вытаскивал на поверхность памяти язык моего детства. Да и не язык это вовсе в обычном смысле, это звуковая коммуникация людей с иным мозгом. Например, «слов» очень мало, зато бесчисленное количество интонационных оттенков. Они постоянно меняются и, если бы я сильно промахнулся во времени, то оказался бы здесь немым и глухим. Кажется, не оказался…

– Я – человек. Унаг-тхо-Найгу зовут меня, – так же медленно ответил я, сдобрив сообщение целой грудой смысловых оттенков. Главными среди них были гордость за себя любимого и миролюбие.

– Арю мое имя, – изумленно ответил туземец.

Его изумление было легко понять: я представился полностью, обозначив свою территориально-групповую принадлежность – принадлежность к его группе! Несколько секунд он, вероятно, рылся в памяти, а потом неуверенно проговорил:

– Я не знаю (никогда не видел) тебя. Ты пришел от тех, кто жил раньше (из мира мертвых)?

– Да, я был раньше, – решился я на сложную игру. – Но не жил с предками (не был в мире мертвых). – Я родился здесь, но потом ушел в горы за Длинной рекой. Теперь вот вернулся сюда. У меня нет зла, поговори со мной.

– А ты точно… не мертвец?

– Точно! – заверил я, повернулся лицом к собеседнику и благожелательно улыбнулся, опустив глаза. – Посмотри, разве перед тобой мертвый или чужак?

– Н-нет, пожалуй…

На радостях, что попал в близкое к родному время, что язык полностью соответствует, я задействовал самую простую и близкую к правде легенду: родился, мол, здесь, а жил на «дружественной», но очень далекой территории, с которой данная группа когда-то пришла. Перед заброской с моей растительности удалили краску, и она приобрела естественный цвет – стала почти полностью седой. Век моих соплеменников короток – мало кто доживает до тридцати. Так что я, наверное, должен выглядеть патриархом – кто тут вспомнит мое детство?

В руке Арю держал несколько коротких толстых палочек с какими-то зарубками и насечками. Для начала разговора я поинтересовался, указав на них:

– Сильные амулеты, да? Зачем ты принес их сюда?

– Это не амулеты, это – ханди! Это «слово» я хорошо помню с детства. Оно несет смысловые оттенки брезгливости, презрения, ненависти, страха и еще много чего – все в одном стакане. Условно-приблизительно перевести его можно как «ненастоящие люди», «чужаки» или просто «нелюди». Как я теперь понял, в большинстве случаев «наши» так называли кроманьонцев. Эти палочки, конечно, не люди, а их обозначения.

– О-о, ханди! – понимающе закивал я. – Тогда делай с ними то, что задумал. Здесь, наверное, хорошее место?

– Очень хорошее!

– Я не стану мешать тебе. Если боишься, что испорчу твою магию, могу совсем уйти!

– А ты портишь колдовство? – подозрительно спросил Арю.

– Н-нет, обычно только усиливаю! – заверил я.

– Тогда оставайся!

Арю приступил к действию немедленно. Очистил от мусора выступающий из земли пологий горб валуна, подобрал подходящий булыжник и принялся им дробить на валуне свои примитивные статуэтки – головы, ноги, тела. Делал он это весьма старательно – не оставляя крупных кусков. В конце концов, он собрал щепки и, встав на ноги, швырнул их в воздух.

– Вот и все, – с чувством глубокого удовлетворения произнес туземец. – Теперь им точно каюк (смерть, прекращение существования).

– Несомненно! – охотно признал я. – Но скажи мне, зачем такое сильное колдовство из-за каких-то ханди? Разве они стоят этих хлопот (усилий)? Когда я был молодым, на них плевали и мочились!

Арю посмотрел на меня с уважением, граничащим с испугом:

– Наверное, ты очень давно был молодым, Унаг?!

– О, да! Многие сородичи успели родиться, вырасти и умереть, а я все живу! – Не без гордости ответил я и указал на кость, привязанную ко лбу. – Этот сильный амулет хранит меня!

– Ух ты-ы!..

– Я очень, очень давно ушел отсюда! Может быть, ты мне расскажешь, что интересного произошло здесь за время твоей жизни?

– Расскажу, конечно расскажу, уважаемый Унаг!

«Что ж, – подумал я, слушая не очень связный рассказ туземца. – Первый контакт прошел прямо-таки ненормально гладко. Даже подозрительно… Этот Арю – увечный мужчина чуть старше среднего возраста – безоговорочно признал меня «своим», причем самцом более высокого ранга. Возможно потому, что его собственный ранг в местной иерархии, так сказать, ниже плинтуса. Во всяком случае, в жилище он меня не пригласил – такое деяние ему «не по чину». Наверное, сначала меня должен признать доминант или хотя бы субдоминанты…»

Наводящих и уточняющих вопросов пришлось задавать довольно много, но сложившаяся картина того стоила. Получилось примерно следующее:

Многие тысячи лет неандертальцы жили на границе Страны Камней и Страны Травы – в горах и предгорьях, за которыми начиналась тундростепь. Жили небольшими разобщенными группами, занимающими места, удобные для добычи крупного и среднего зверя. В большинстве случаев это были своеобразные природные ловушки, в которых звери – мамонты, бизоны, лошади, олени – и без помощи людей регулярно гибли во время миграции. Если же люди им помогали… то были сытыми большую часть года. В общем, обрывы возле троп, прижимы, переправы, узости в ущельях. Очень «кормными» были заводи на реках, куда весенним паводком сносило провалившихся под лед и погибших животных.

Так называемые ханди когда-то давно появились в степи на юго-востоке. Несколько поколений тхо-Найгу слышали рассказы о «нелюдях», но никогда не встречали их. Потом стали встречать. Эти тонконогие прямоходящие существа, увидев людей, немедленно разбегались, бросив добычу. А бегали они хорошо…

Год от года встречи становились все чаще. Очевидно, пришельцы быстро размножались, и голод гнал их на поиски новых угодий. Однажды летом охотники наткнулись на целый лагерь нелюдей. Там были даже самки! Против обыкновения самцы не разбежались, а вступили в бой, орудуя палицами и копьями. Их было гораздо больше, чем нападающих, и в бою один человек погиб, а трое были тяжело ранены. Победители долго спорили, можно ли употреблять в пищу мясо этих существ. Самки почему-то не разбежались, хотя на них поначалу никто не обращал внимания. Потом внимание обратили и обнаружили, что с виду они очень похожи на женщин. Решили попробовать. И попробовали. Понравилось… В общем, трупы самцов бросили на месте, детенышей перебили, а самок забрали с собой.