Текст книги "Окончательная синхронизация"

– Ложь! Наглая ложь! – она задохнулась от возмущения и попыталась вскочить с кровати, чтобы отдубасить меня, по всей видимости.

Ее попытка закончилась неудачей, она слабо ойкнула и, схватившись за низ живота, осела на кровати. Ее глаза налились слезами, носик покраснел, а плечи затряслись от подступающего плача.

– Что ты со мной сделал, подонок? Ты… меня… из.. из… изнасиловал? – с трудом высказала она страшное предположение.

– Вот только не надо! Это еще нужно посмотреть, кто кого изнасиловал! – начал оправдываться я.

– По-твоему получается, что это я накинулась на тебя и сама довела себя до такого состояния? – она прижала ладошки к низу живота.

– Ага! – честно признался я, оставив в стороне причину такого ее странного поступка, – Если бы я… то есть ты не уснула, то меня бы сейчас откачивали в реанимации. Ты случайно не сексуальная маньячка? – я попытался превратить трагедию в фарс.

– До сих пор не замечала за собой таких привычек! – сухо отрезала она, – И где моя одежда?

– Извини, дорогая, ты порвала нашу одежду в клочья, поищи в шкафу что-нибудь взамен. Кстати, я не откажусь и от приличных штанов для себя.

– Я порвала? То есть совсем всю? В клочья? И ты видел меня голой?

– Видел, – с виноватым, но явно довольным видом кивнул я, умолчав, что не только видел, но еще и разглядывал.

– И как?

– Что как?

– Тебе понравилась? Как я вообще, в твоем вкусе? – она смотрела на меня с искренним интересом.

– Ты соображаешь, что несешь? – от возмущения я чуть не подавился. – Тут такое с тобой случается, а тебе интересно, как ты при этом выглядела. У тебя точно ничего в голове не сдвинулось?

– Слушай, но ведь ЭТО уже произошло. Я не могу ЭТО изменить, почему бы мне не поинтересоваться у мужчины, который проделал со мной ЭТО, как я ему понравилась? Что тебе кажется странным в этом вопросе? – в ее голосе звучала железная логика мамочки, уговаривающей ребенка скушать еще немного каши.

– Кх-м-м, – откашлялся я, чтобы иметь хоть какое то время на обдумывание ответа, одно неверное слово и станешь врагом на всю жизнь, – Понравилось… Ты значительно привлекательнее без этих дурацких очков, с распущенными волосами и особенно без одежды.

– Даже так? – от ее испуга не осталось следа. – Чем тебе моя одежда не понравилась? Между прочим стоит весьма дорого, могу себе позволить.

– Если хочешь отпугнуть мужика, то самое то. Маскировка, камуфляж природных качеств отработаны на пять с плюсом.

– Сам дурак! – обиделась она.

– Ты спросила, я ответил, чего обижаться? Честное слово, ты попробуй юбочку короткую, блузочку прозрачную. У тебя фигура королевы, что ты себя в эти костюмы хоронишь?

– Тебя не спросила, – она надулась и хлюпнула носом.

Хочешь как лучше, а получается как всегда. Кто тебя за язык тянул, дурак? Хочет женщина ходить в парандже, пусть ходит. Чем бы дитя не тешилось…

– Почему я ничего не помню? – она посмотрела на меня как прокурор на преступника, наповал убивая подозрительным взглядом. – Хотя… с другой стороны… ты то все помнишь. – Эвелина тяжело вздохнула, – Надеюсь, я хотя бы была на высоте?

Про высоту это она точно не ошибалась, тут она была самой верхней. Пойди, пойми этих баб – только что она возмущалась, угрожала и готова была съесть с потрохами и в один момент переменилась – хмурое утро спряталось под натиском жаркого солнышка. Сомнения откинуты, проблемы забыты, жизнь требует простых человеческих радостей и удовольствий.

Передо мной на кровати сидела молодая игривая кошечка с горящими глазами. Она выгнула спину, потянулась, намеренно забыв придержать одеяло, закинув руки назад таким образом, что вид обнаженного тела возбудил во мне ответное желание, и тут же испугано прихлопнул его усилием воли. Вспомни, Сеня, что ты должен сделать, как неустанно твердила моя классная руководительница.

– Слушай, а тебе обязательно болтать об этом?

– Еще бы! – фыркнула она возмущенно, – Вот ты, когда трахнул свою первую девочку, тоже наверно кипел желанием болтать об этом с каждым встречным поперечным. А ты думал, сколько слов и чувств было у той девочки после этого? Не поверишь, но ты у меня первый мужчина! – не испытывая ни малейшего стыда, хихикнула Эвелина.

Уж в это то я легко поверю. С ее прежней маскировкой к ней никакой мужик на пушечный выстрел не подойдет, а ежели и случится такое, так только для решения сугубо… хорошее словечко, нужно его почаще употреблять… сугубо служебного вопроса. Но сейчас передо мной сидела другая Эвелина – игривая, раскованная, сексуальная и ужасно привлекательная.

– Ну-у-у, давай поговорим…

– Тебе неинтересно! – разом погрустнела она, – Извини, виновата! Со мной такое случается. Мне вообще пить нельзя, я потом как чумная становлюсь и все напрочь забываю. Не хочешь, как хочешь. Черт, а какое сегодня число? Мы что, всю ночь тут прокувыркались?

– Ночь? – я как-то не был готов ответить на такой вопрос.

Нужна версия, срочно нужно объяснение, как это мы умудрились за час так окосеть и накуролесить. Дурацкое положение, сижу и вру, как двоечник учителю.

– Не совсем ночь… – она удивленно вскинула брови, – понимаешь, все произошло как-то неожиданно. Ты предложила выпить…

– Где?

– Что где?

– Где предложила?

– В баре, – довольно искренне соврал я, – ты, что и этого не помнишь? Ну, я от тебя шизею, тебе пора завязывать с выпивкой.

– В баре? – она постаралась вспомнить, но, судя по недоумению в взгляде, сделать это ей было сложно. – Я вообще никогда не хожу в бар, с чего бы это я там оказалась?

– Ты у меня спрашиваешь? – возмутился я, совершенно войдя в образ любовника на час.

– Хорошо, хорошо! – она примирительно выставила ладошки, – Я давно хотела туда сходить, но все как-то не решалась. Похоже решилась на свою голову, – тяжело вздохнула она.

– Мы выпили, потанцевали, – продолжал фантазировать я, – потом ты захихикала и предложила спрятаться у тебя в комнате и заняться любовью.

– Ага… поняла… и мы вот прямо тут… устроили дикую оргию? В результате которой я себя чувствую, как жертва домогательства толпы пьяных матросов? – больше констатируя, чем спрашивая, произнесла Эвелина, кивая головой в такт словам, и глядя мне прямо в глаза.

– В точку! – в тридцать два зуба оскалился я, – Прямо как сама вспомнила! Насчет матросов это конечно ты загнула, хотя мы с тобой трудились с большим энтузиазмом.

– Врешь! Все бессовестно врешь! – неожиданно холодно отрезала она, скрестив руки на груди, словно отгораживаясь от меня.

– С чего это ты взяла? – насторожился я ее внезапной перемене.

– Звучит уж больно складно. Романы писать не пробовал? Есть одно но… – она хмыкнула и сделала драматическую паузу, явно надеясь заставить меня поволноваться.

– Ну-у-у… может я несколько… преувеличил, так сказать, свои заслуги, но… – с чего это она взбесилась?

Все так хорошо шло, еще пару вопросов-ответов и я шагал бы себе прочь, оставив ее в сладких воспоминаниях.

– Вот именно, что но! – торжествующе вскинулась она, подпрыгнув на кровати. – Во-первых, место оргии не может выглядеть столь прибранным, или ты в перерывах вызывал горничную в номер? Во-вторых, на часах без четверти одиннадцать!

– И что из этого? – я решил сопротивляться до конца. – Во-первых… во-вторых…, да хоть в-десятых! Сама сказала, что ничего не помнишь, алкоголичка хренова!

– Из этого следует, что час назад я вышла из кабинета шефа и вовсе не собиралась ни на какие подвиги, – пропустив мимо ушей мое оскорбление, невозмутимо продолжила она, – У меня через час совещание, к твоему сведению. Ну, никак не получается, что, выйдя от шефа и думая о совещании, я зарулила в бар, надралась в зюзю и подцепила какого-то охламона, чтобы поиграть в папу-маму в перерыве между двумя совещаниями. Такого. Не. Может. Быть! – снова четко, словно вбивая гвозди в крышку гроба, отрезала она.

Как это у нее получатся? Я совершенно искренне не понимаю, как можно практически в одно и то же время быть похотливой шлюхой и холодным аналитиком. Мгновение назад она явно собиралась продолжить любовные игры, сейчас она зыркает на меня прокурорским взглядом и требует немедленных и четких ответов.

– Может, не может, заладила, как попугай! – возмутился я, – Факт есть факт: мы с тобой таки покувыркались и от этого факта ты никак не можешь откреститься. Не только у тебя что-то болит, заметь, но я молчу. Если очень хочешь доказательств, то я могу продемонстрировать последствия этой самой бурной любви на своем… э-э-э… теле! – мне казалось, что последнее явно тянет на железный аргумент.

– Даже так? – она явно озадачилась. Ей казалось, что ее неопровержимые улики должны были сразить меня наповал.

– Так, я понял, что мне тут не рады! Разрешите откланяться, пойду заниматься тем, к чему я больше пригоден. Мне еще работы…!

– Пойдешь, значит? Торопишься? Поматросил и бросил? – она смотрела на меня с таким презрением, что я невольно поежился.

– У тебя совещание, – сама сказала, – у меня работа, дела, график. Если очень хочется, можем встретиться вечером, после работы и провести время приятно. Как тебе такой план?

– Дерьмо!

– Что, план не нравится?

– Нет, ты не нравишься!

– Тем более, я тогда пошел. Слушай, ты чего в меня вцепилась как кошка?

– Да иди, больно надо тебя держать! Жигало! – презрительно фыркнула она.

– Вот только не надо, я в компанию особо не набивался, сама прицепилась! – в свою очередь обиделся я, хотя доля правды в ее словах несомненно была.

– Ну, и иди! Чего расселся? – она отвернулась. По сопящему носу и вздрагивающим плечам даже слепой поймет, что девушка плачет и прячет эти слезы от меня. Сеня, ты грубый и неженственный, немедленно успокой девушку!

– А с виду… такой приятный… умный… Неужели тебе со мной было так плохо? – она сказала это так громко и прочувственно, что я замер на мгновение, подбирая нужные слова.

– Ты это… не заморачивайся. Кто сказал, что плохо? Мне с тобой было хорошо! Ты классная девчонка, чессло! Кончай эти переживания, сопли, слезы! Хочешь, задержусь у тебя до самого совещания? – предложил я, втайне надеясь, что она откажется.

Эва неожиданно вскинулась и повернулась ко мне лицом. Смахнув слезы ладошками, она смотрела на меня во все глаза.

– Это ты с кем сейчас разговаривал? – спросила она, глядя на меня очень странным взглядом.

– Как это с кем? Не со шкафом – это точно! Ты же спросила: «Неужели мне было плохо с тобой?» Я отвечаю…

– Ничего я не спрашивала! – негромко произнесла она, – Я это подумала!

Он видите ли поду… Вот же дурак, вот же идиот, прокололся, как ребенок, попался на чувствах! Из огня да в полымя!

– Ну-у-у… я… догадался… что ты можешь такое подумать, – попытался выкрутиться я, понимая всю нелепость объяснения.

– Ты прочитал мои мысли! Это как?! Ты что телепат?

– Как тебе сказать… понимаешь, у меня это редко получается… случайность, понимаешь? Иногда как шарахнет в башке и слышу, а обычно нет – ничегошеньки не слышу, – оправдывался я, чувствуя, что она не верит ни одному моему слову.

– Лови! – крикнула она, бросив в меня тапком.

Я автоматически рванулся в сторону летящего предмета, стараясь ухватить его в воздухе.

– Второй, слева! – снова крикнула она.

Мой героический бросок в другую сторону оказался совершенно напрасным – никакого тапка слева не летело. Меня разыграли. Эвелина весело смеялась, хлопая ладошами по кровати.

– Обманули дурака, на четыре кулака! – тараторила она, как маленькая девчонка.

– Все сказала? – надулся я.

– Ой… мамочки… погоди, дай отсмеюсь! Ха-ха-ха! – заливалась она.

Я пыхтел носом, надувал щеки, хмурил брови, в общем, всячески демонстрировал крайнюю степень возмущения и раздражения. Эвелина с огромным трудом взяла себя в руки.

– Ты хоть понимаешь, что вторую команду я вслух не про-из-но-си-ла? – она снова прыснула, зажав рот ладошкой.

Вот же чертенок! Ей бы в разведке служить, шпионов ловить, а не сухие факты в столбики складывать, да закономерности находить. Уела старого шпиона, супермастера в тяжелом весе по вскрыванию чужих мозгов. С такой держи ухо остро.

– И что с того? Да, читаю мысли! Что тебя в этом удивляет? – спросил я вызывающим тоном, словно читать мысли в наше время такое же простое дело, как сходить в магазин за водкой.

– Все удивляет! Но самое главное, я наконец поняла откуда на нас падают эти разнообразные вводные. Признайся, что это твоих рук… точнее головы дело! Так ты и есть тот самый супер-пупер секретный объект, ради которого существует все это? – она обвела руками комнату, хотя явно имела в виду всю базу.

– Рот закрой! Ты хоть понимаешь, о чем болтаешь? – возмутился я, понимая, что за подобные знания ее по головке не погладят, а, скорее всего, отстрелят ту головку напрочь. – За одно то, что ты сейчас узнала, тебя могут… – я замолчал также внезапно, как возмутился.

– А что такого особенного? – удивилась она, – В принципе об этом давно слухи ходят, только я в такую чушь не верю, точнее не верила до сих пор.

– Слухи и знание очень разные понятия, знаешь ли? – сварливо проворчал я.

– Но теперь я точно это знаю и от этого факта нам никуда не деться. Если это была твоя тайна, милый, пусть теперь это будет нашей тайной! Я никому не скажу, гроб, могила, рот на замок! – знала бы она, как меня корчило в душе от этих ее упоминаний всякого рода посмертных предметов. С нашими кураторами помереть не заржавеет, чик и в ямке. Черт, сам втравил девчонку в свое болото, сам и вытаскивай.

– Давай договоримся на берегу: ты сейчас узнала то, что тебе знать не положено. Совсем не положено, ни под каким соусом. Узнала и забыла, выкинь из головы эту глупость, забудь! Будем считать, что мы ни о чем таком не говорили в принципе. Договорились?

– Как скажешь, милый! – она продолжала смотреть на меня восхищенным взглядом, а в голосе так и переливалась всеми цветами радуги любовь и обожание.

– Мы поболтали и расстались. Поговорили о погоде, цветах, ценах на абрикосы в прошлом году. Я попросил у тебя аспирину и ушел. Так? – вкрадчиво, но твердо, словно гипнотизируя, говорил я.

– Хочешь, я буду тебе помогать? – совершенно не в тему предложила она.

– В смысле? – опешил я.

– Ну-у-у, ты будешь что-то там узнавать, а я помогу сделать первичный анализ. Представляешь, как тебя полюбят твои начальники?

– Не надо мне никакого анализа, не надо ничего менять. По-моему, я объяснил достаточно доходчиво – ты не должна даже думать об этом! – в моем голосе звучал металл, – Малейшее подозрение, что ты что-то знаешь и нам обоим каюк! – я нарочно добавил и себя в жертвы, чтобы сыграть на жалости к скороспелому любовнику.

– Значит, мы больше не встретимся? – напряженность в голосе Эвелины не придавала мне радости. Где тонко, там и рвется. Нужно срочно упрощать ситуацию, но обычными человеческими методами – как-то успокоить девушку, наплести три короба, расстаться друзьями и выкинуть ее из головы. Пока голова еще на плечах.

– С чего это ты решила? Решу одну проблемку и пересечемся в баре, – я подмигнул игриво, намекая на последствия.

– Знаешь, звучит, как оправдание любовника, спешащего сбежать от женщины, снятой на час, – сказала она грустно, – секс не понравился, встречи не будет, а разговаривать, только время терять, – ее глаза подернулись подозрительной влагой, носик шмыгнул, а губки обиженно надулись.

Ну вот, получай, экспериментатор хренов – она еще и втюрилась в тебя! Господи, ну зачем я решил испытывать именно на ней свое примитивное умение? Лучше было пойти в медблок, медсестрички устроены проще и приняли бы мою лапшу без малейшего писка. Вполне, может быть, не пришлось бы никакой лапши вешать вовсе. Откуда она вообще взялась на моем пути, отродясь там ее не встречал, какой леший ее вел в тот час?

Только не подумайте, словно я раскаиваюсь в том, что произошло. Кто мог знать, что под искусно созданным образом сушеной воблы в очках скрывается столь пылкая любовница, да к тому же и весьма привлекательная женщина. Не знаю, не могу сказать, есть ли у меня к ней чувство под названием любовь, но меня к ней уже тянет. До сих пор перед глазами ее лицо, искаженное сладкими судорогами страсти.

Трудно расстаться с женщиной, которая тебя так хотела. Льстит, черт побери, мужскому самолюбию. А много ли нам мужикам надо – похвали, по головке погладь, назови суперменом, и пойдем мы за этой женщиной в огонь и воду. Сущие дети, только игрушки побольше и подороже.

Я глядел на нее и не знал что сказать. Начни говорить ей ласковые слова, она вцепится и никуда не отпустит. Тогда любые доводы будут лишними – ей хорошо со мной здесь и сейчас, и пусть весь мир подождет! Грубить, обижать не хочу, в мире и без этого достаточно гадостей, чтобы делать их почти любимому человеку.

Но мир ждать не будет. Если я поддамся на эту любовь, то через несколько часов уже некого и некому будет любить. Так что, герой, тебе придется умирать в одиночку. Давай, рви эту ниточку, руби по живому, если хочешь сберечь ее жизнь, дать ей шанс выжить. Я выдохнул и как в пропасть прыгнул.

– Брось, ты просто класс, особенно во всем, что касается секса! – я улыбнулся в тридцать два зуба и двусмысленно подмигнул. По крайней мере, я считал, что достаточно умело создаю образ удачливого ловеласа.

– И…?

– Не грузись, пара часов ничего не решает. Решу я свои проблемки и снова нырну в твою уютную постельку. Мы еще станцуем с тобой танго, – почти мурлыкая, произнес я томную фразу, подслушанную в каком-то достаточно пошлом фильме.

– Ясно! Решил от меня избавиться, чтобы под ногами не мешалась. Извини, милый… Ничего, что тебя так называю? Я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

– Извини, имя назвать не могу, секретная информация.

– Так вот, мистер секретный агент, мне кажется, что ты не прав. Может быть ты не успел обратить на это внимание, но у меня достаточно умная голова. Может, мы попробуем вместе решить твою задачку?

Я заметил, как она внутренне напряглась, ожидая ответа. Внешне ее поведение не изменилось, она также игриво улыбалась мне, словно приглашала в свои жаркие объятия продолжить увлекательную игру. Но мы оба понимали, что за улыбками и недоговорками скрывается один вопрос: «Мы вместе или порознь?»

Дурацкий и неуместный вопрос – мы не можем быть вместе в любом смысле. Она не может понять, что меня тревожит, а я не могу рассказать ей даже миллионной части того, что меня беспокоит. Разговор глухого со слепым. Я один, никто не может мне помочь в том, что меня страшит. Единственное живое существо, имеющее схожие способности, мой смертельный враг. Но как это сказать сидящей передо мной девушке, моей девушке, если говорить открыто.

Я даже не пытался проникать в ее сознание. Во-первых, мне кажется это грязным и пошлым. А во-вторых, ни к чему это, когда все вопросы и ответы на лбу написаны, в глазах горят, за каждой фразой, интонацией скрываются. Я чувствую все, что она недоговаривает, словно подключен напрямую к ее сознанию.

Секс еще не причина, чтобы влюбляться. И все-таки ты втюрился, Сеня, подумал я грустно. Как муха, попавшая в паутину. Барахтался, вырывался, пытался отбрехаться, а в результате? Признайся честно, разве тебе так уж хочется сбежать от Эвелины, забыть ее глаза, руки, горячее тело? Не хочется! Но это мое дело, я к нему хоть как-то готов и должен нести ответственность по полной программе.

Хотя, подумайте сами, господа присяжные заседатели, что мы теряем, если я подключу ее к своим поискам? Совершенно ничего. Если я не успею выстроить защиту и нападение, нам всем каюк. Если выкарабкаюсь, мне придется долго объяснять господам с холодным взглядом, что это за локальную войну я затеял под носом у собственных работодателей. Тут без помощи умного человека не обойтись. Как не кинь, а вреда от нашего делового союза не будет.

Я понимал, что все это скорее отговорки, попытка найти способ решения нерешаемой проблемы. Но я не железный Феликс, меня не обучали одиноким рейдам в тылу врага без прикрытия и снабжения. Мне нужна близкая душа, которой я мог бы открыть тайное и поделиться болью и страхом. В любом случае на уже прикоснулась к тайне. Увяз коготок, всей птичке пропасть!

– Хорошо, ты сама так решила! – я стер глупую улыбку с лица.

Эвелина отреагировала моментально – поудобнее устроилась в постели, чтобы не пропустить ни одного слова.

***

Как давно меня не слушали так внимательно и с таким неподдельным интересом. Мне льстило, что лучший аналитик базы столь внимательно относится к словам доселе незнакомого ей человека. Мы еще никто друг для друга, а она уже бросилась на мою защиту, преломляя опасность для организации и всего мира через призму мой безопасности. По крайней мере именно так я объяснял ее внимательный взгляд, редкие ухмылки и легкие покачивания головой.

На душе стало тепло и уютно, даже в носу защипало от щемящей грусти. Так могут слушать только мамы и самые любящие женщины. Для них важен ты сам, такой какой есть, без званий, профессий и зарплат. Они радуются и печалятся вместе с тобой, потому что ты для них самая важная частичка их жизни.

Честно говоря, я подонок, я не сказал ей всей правды. Я снова врал ей прямо в глаза, сливал в ее широко открытые уши ведра пенистой лжи. Мне было ужасно неуютно, но правда для нее убийственна. Если уж быть совсем точным, то я соорудил некое подобие правды, удобно укладывающееся в рамки представлений типичного сотрудника базы.

После первой чистки ушли специалисты, знающее наше истинное предназначение и на практике изучившие наши возможности. Вновь организованные бригады получили четкие инструкции и роли. В этих инструкциях мы числились обычными секретными работниками с не очень высоким статусом, правда существовали странные отклонения от этого статуса. В этих отклонениях была предусмотрена повышенная защита именно нас и уничтожение в случае невозможности обеспечить охрану. Но и об этих странностях знали отнюдь не все.

Для большинства охранников такое положение вещей дело обычное. Носители секретов не должны доставаться врагу ни в каком виде, кроме холодного мяса. Для безопасности они еще и пулю со смещенным центром тяжести в затылок влепят, чтобы превратить место хранения секретов в совершеннейшую кашу. Кто их врагов знает, может они умеют из трупов информацию выкачивать.

Правило незнания нашей истинной роли распространялось на весь персонал базы безоговорочно. Чтобы не создавать трудностей в понимании этого факта, нам просто сказали, что все они включены в список лиц на ликвидацию, в случае раскрытия тайны. Так что не дергайтесь, господа телепаты, а то прольется чья-то кровь! Будут по ночам кровавые мальчики сниться, вам это надо?

Глядя на Эвелину, я мысленно концентрировался, но не для того чтобы прыгнуть в ее сознание. Мне нужно было создать целостный, достаточно правдивый и объясняющий сцену в коридоре рассказ. Хорошо писателям – сидит себе в носу ковыряет, в затылке чешет, вдохновения ждет. Нет вдохновения, сходил кофейку попил. Опять не накатило – коньячку добавил. Снова не тянет на творчество, плюнул и пошел в кабак, чтобы окунуться в народную жизнь, набраться впечатлений.

Не сегодня, так завтра, когда-нибудь вдохновение придет! Посмотрел бы я на этих писателей, когда бы их заставили, не отходя от кассы, выдать на гора детективную историю с завязкой, интересным содержимым и приятной развязкой. Может, во мне великий писатель погибает?

В моем варианте происшедшего были агентурные данные, съемки скрытой камерой, попытка моего физического уничтожения – пришлось придумать некоего снайпера, промахнувшегося с далекого расстояния. Потом я прикрутил к фабуле обнаружение слежки, точнее пристального внимания к моей персоне. Следом за этим я вышел в коридор, желая рассказать службе безопасности о происходящих со мной напастях, и столкнулся с Эвелиной. Ну а что было после этого, ты в принципе знаешь.

Когда я закончил, она не сразу отозвалась. Ее мысли бродили в неведомых дебрях, ум, приученный анализировать и делать выводы, складывал факт к факту, взвешивал и отбрасывал мелкое, ненужное, несущественное. Наконец ее взгляд потеплел, стал более осмысленным, она улыбнулась и тряхнула роскошной рыжей гривой. Зачем она прятала их в косичку, зачем лишала нас удовольствия любоваться ее роскошными волосами?

– Хорошая сказка! – она хитро ухмыльнулась и даже негромко похлопала в ладоши, – Браво, маэстро, прямо третий братец Гримм. Попробуешь еще сказочку придумать, или, наконец, правдой побалуешь?

– Что значит сказкой? – искренне возмутился я.

Обидно, знаете ли, что такую складную историю подвергают столь уничижительной критике. С другой стороны, в умении анализировать она может дать мне огромную фору. Так что я с глупой попыткой ее обмануть выгляжу не лучше пятилетнего пацана, объясняющего маме, что это кошка съела все конфеты из буфета.

– Сказка – это значит, что звучит красиво, но не жизненно. Не стыкуется с твоим образом. Извини, дорогой, но как-то странно представлять тебя крадущимся по темным коридорам с пистолетом или ножом в руках. Как-то не вписываешься ты в светлый образ стандартного шпиона. Уж извини, если обидела.

– А может я не стандартный шпион? Может я новой формации? – предпринял я вялую попытку оправдаться.

Ничего не ответив, она язвительно хмыкнула и снова выжидательно уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами.

– Кстати, у тебя красивые глаза! – попытка увести разговор в сторону спасала жизнь многим мужчинам.

– Спасибо, но речь идет не о моих глазах, а о твоей шкуре. Почему-то она стала для меня очень дорогой в последнее время. Ты не знаешь почему? – Эвелина прищурилась.

– Извини, милая, но постель еще не повод для знакомства, – снова попытался отшутиться я, выгадывая время для поиска нового «достоверного» ответа.

– Удивительно!

– Ты это о чем?

– Как так получилось, что самым главным на этой базе винтиком оказался самый нелогичный и попросту тупой шуруп? – она смотрела на меня с интересом, словно нарочно запустив в меня грубостью.

– С чего это вдруг я стал тупым? – обиделся я, добавив мысленно «Сама дура!»

– Подумай сам, напряги извилины! Ты практически все о себе мне рассказал, если ты думаешь, что из отдельных слов я не смогу собрать всю мозаику, то ты ошибаешься! – она торжествующе высунула язычок.

– Хорошо. Я тупой, ты умная, ты сложила мозаику и что из этого? – как ей объяснить доходчиво, не открывая всей тайны, что она изо всех сил засовывает шею под гильотину.

– Из этого следует, что я все равно уже посвящена в твою тайну и, как ты выразился, в любой момент могу сыграть в ящик. Я не ошибаюсь?

– Лучше бы ошибалась! – досадливо поморщился я.

– А если так, – продолжила она с упрямством самоубийцы, – значит, меня можно и нужно использовать для решения твоих мировых проблем. Или ты хочешь еще кого-то ввести в это дело? Окажись на моем месте медсестричка, ты бы уже давно сбежал. Но ты сидишь здесь и со мной, значит, тебе от меня нужно что-то больше, чем секс. Я права?

Черт, откуда она про медсестричку узнала, может я в сексуальном бреду проболтался? Случайно, скорее всего, пусть будет случайность. В логике ей отказать нельзя, логика железная, убойная логика, как кирпич на голову с десятого этажа. Только этот кирпич сам себя пытается угробить.

– Ты даже не догадываешься, о чем меня просишь, – запротестовал я, практически готовый сдать свои шаткие позиции, – Ты не знаешь истинного положения вещей на этой базе.

Она удивленно вскинула брови. Я ее понимал, ведь каждый из них, казалось бы, владел полным доступом ко всем самым высшим секретам этой базы. Но в этом и заключался главный секрет, что я из всех секретов был исключен. Я обуза для базы и стоящих перед ней задач. Меня просто нужно охранять и учитывать при раскладке рациона питания. База создана ради и во имя меня, но я хожу по этой базе в комбинезоне ассенизатора и не отсвечиваю. По старой доброй традиции – хочешь что-то надежно спрятать, положи в прихожей на тумбочку.

Чтобы она хоть что-то поняла, я должен открыть ей смертельно опасную для нее тайну. Помните старый анекдот? «Беседуют два самоубийцы. – Не люблю цианистый калий, предпочитаю мышьяк. – А что так, вроде как гарантируют моментальную смерть? – Вкус не нравится!»

– Хорошо, давай так – я опишу тебе перспективы и последствия, а ты уже тогда примешь верное взвешенное решение. Договорились?

– Валяй! – милостиво разрешила Эвелина и поудобнее устроилась в кровати.

– Если кратко, то вся эта база имеет совсем другое назначение, чем тебе и всем прочим известно. Если кто-то из вас узнает об истинном назначении базы, пораженные участки будут немедленно уничтожены. Тихо и без огласки, но надежно и навсегда. Для всех прочих работников базы вы уедете на Большую землю с солидной премией в кармане. Для родственников подготовят мульку с грифом «государственная тайна», согласно которой вы погибли в результате нападения террористов, и вас разорвало взрывом гранаты на мелкие кусочки, так что и хоронить нечего.

На всякий случай привезут крепко запаянный цинковый гроб с мясным фаршем. На самом деле неблагонадежных действительно уничтожат, но гораздо качественнее, чем пуля в затылок или взрыв гранаты. Мне показывали контейнеры с органическими кислотами, растворяющими тела без остатков. Я достаточно тебя напугал?

– Не совсем, но поджилки уже трясутся, – несколько неуверенно ответила она, – скажи, а почему ЭТО показывали именно тебе? Ты что очень важная шишка?

– Кх-м-м, это тоже опасная информация. Но для тебя я сделаю ма-а-а-ленькое исключение – да показывали, как предупреждение и да, действительно важная шишка, – я тяжело вздохнул.

– Я могу подумать?

– Думай, только быстрее. У меня чертовски мало времени. Как бы это выразить помягче? Скажем так, если я не решу свою задачку за три-пять часов, мне каюк! – закончил я на оптимистической ноте с дурацкой улыбкой на губах.

Все-таки мужики иногда ведут себя, как сущие идиоты. Вместо того, чтобы озаботиться проблемами, молчать в тряпочку и не отсвечивать, они прут напролом, строят из себя героев и влипают во всякие глупые ситуации. Вот и сейчас, ну к чему этот оптимизм, что ты приклеил на себя эту улыбку супермена, с легкостью спасающего мир от неминуемой угрозы? Тоже мне Джеймс Бонд нашелся!

– Я подумала! Родственников у меня нет, на большой земле никто не ждет, кроме института. Будем считать, что собственная шкура меня вовсе не заботит. Так что рассказывай все по-новому и по правде!

***

Эвелина решительно переменила позу, теперь она сидела по-турецки, положив подбородок на подставленные ковшиком ладошки. Ее глаза светились решимостью принять на свои хрупкие плечи все опасности моего откровения. Решимость человека, никогда не попадавшего в безвыходные ситуации, не стоявшего перед дилеммой жить или помирать, не испытавшего на собственной шкуре боль. Она готова…