Текст книги "Родить Минотавра"

– У меня есть основания полагать, что Резанов убил трёх человек. – Вы с ума сошли? – Агния поперхнулась сигаретным дымом. – Шуточки у вас, однако, гражданин следователь.

– Я не шучу, – холодно возразил Чеботарёв. – Почему же тогда он на свободе?

– Потому что реакция прокурора будет приблизительно такой же, как ваша, и у меня появится шанс оказаться в психушке, особенно если я начну рассказывать ему о подвигах божественного быка.

– А что, Резановский сон имел продолжение?

– Представьте себе. Если верить этому сну, то смерть трёх несчастных, о которых вы, наверное, слышали, на совести Резанова или, точнеё, божественного быка в него вселившегося. К сожалению, божественного быка мы к суду привлечь не можем. Но вполне можем привлечь к ответу Резанова, Ксению и жреца Атемиса, который за ними стоит.

– У вас своеобразное чувство юмора, Виктор Васильевич. – Боюсь, что чувство юмора здесь не при чём, – возразил Чеботарёв. – Это художественное осмыслёние событий, происходящих в последние дни. Вы ведь тоже участвуете в Резановсних снах?

– Меня он продал в рабство, – поведала Агния. – Вот такие у нас с вами знакомые, Виктор Васильевич.

– Резанов не уточнял, кому именно вас продали в рабство? – Я вас не понимаю, Виктор Васильевич, – возмутилась Агния. – С какой стати мы обсуждаем пьяный Резановский бред?

– Этот бред, Агния Александровна, имеет вполне реальную основу, – возразил Чеботарёв и тут же без паузы добавил: – Вы на кого работаете?

– Да как вы смеете!

Про себя Чеботарёв отметил, что Агнии не возмущаться надо было, а удивляться. Тогда её вполне можно было счесть сторонним наблюдателем в этом деле. – Пока я не собираюсь выдвигать обвинения ни против вас лично, ни против ваших хозяев, – холодно заметил Чеботарёв. – Просто хочу предупредить: Ксения не одинока, за ней стоят серьёзные силы, о которых ваши хозяева не догадываются. И силы эти не только серьёзные, но и безжалостные. Именно жрец Атемис и его люди устранили и Паленова, и троих нанятых Рекуновым отморозков. Я думаю, что ваш муж, Алексей Астахов, работает на Атемиса. Он всегда на него работал, даже тогда, когда вам казалось, что он работает в стане Паленова на ваших боссов. – Сволочь.

– Думаю, у него были основания поступать именно так. – Вы на что намекаете? – опять не к месту возмутилась Агния. – Я намекаю на вашу связь с боссом, – не стал щадить её Чеботарёв. – Женщины подобные вам, редко бывают деловыми партнёрами.

– Это комплимент или оскорбление? – Разумеется, комплимент, – усмехнулся Чеботарёв. – В частных беседах я говорю женщинам только комплименты. В служебном кабинете я назвал бы это констатацией факта.

– Спасибо за комплимент, – огрызнулась Агния. – Но вы ошиблись в своих предположениях.

– Ваше опровержение несколько запоздало, – не остался в долгу Виктор. – А на будущее запомните, у опытного агента эмоция не должна опережать мысль.

– Я не служу в разведке, – Агния попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривенькая.

– Зато пытаетесь вести наружное наблюдение за своими знакомыми, что запрещено законом. Предупреждаю об этом не только вас, но и ваших хозяев.

– Это официальное предупреждение? – Если потребуется, то будет и официальное.

Самое время было Чеботарёву порадоваться своей проницательности, но как раз ликование в душе почему-то отсутствовало напрочь. Он никак не мог ухватить логику разворачивающихся событий, создавалось впечатление, что за всем этим клубком хаотичных действий скрывается направляющий ум, либо на редкость изощрённый, либо больной, а скорее и то, и другое вместе.

Собранную Корытиным информацию Чеботарёв разбирал с особой тщательностью. Рекунов не произвёл на него впечатления человека склонного к мистике, скорее его можно было счесть реалистом, прагматичным и расчётливым. За свою далеко не безгрешную и далеко не трудовую жизнь Рекунов прокололся только однажды, на заре криминальной карьеры, и с тех пор являл собой пример гражданина, озабоченного судьбами проводимых в стране реформ. Во всяком случае, по Чеботарёвскому ведомству ничего серьёзного за ним не числилось. Были оперативные данные, что Рекунов отмывает через легальные структуры деньги, добытые не совсем чистым способом, но попробуйте определить, какие деньги по нынешним временам чистые, а какие нет. В последние годы Рекунов отошел даже от рэкета, которым грешил на определенном этапе своей криминальной карьеры, видимо, дело его было настолько серьёзным, что не терпело суеты. Можно было предположить, что Рекунов предоставил Ксении и ее партнерам некую сумму денег в кредит, которую те в результате возникших финансовых проблем не смогли выплатить сполна.

Чеботарёв, с интересом разглядывая фотографию преуспевающего бизнесмена, сделанную расторопным Корытиным, пришёл к выводу, что человек этот вполне здоровый и крепкий, годы его небольшие, лет сорок, и вся его деятельность на ответственном посту еще впереди. И если такой человек, несклонный, если судить по лицу и биографии, к истерикам, привлекает Сахарова с компанией для того, чтобы устранить известную в городе деловую женщину, то вероятно сумма задолженности немаленькая.

Светлана Резанову понравилась: длинноногая красавица с собранными в замысловатый пучок светлыми волосами и большими зелёными глазами. Резанову даже показалось, что окружавшая её компания мужчин недостойна такого соседства. Во всяком случае, по его мнению, только один из сидевших за столом хоть что-то из себя представлял. Вероятно, это и был Рекунов – лысоватый шатен с умными глазами и резкими чертами лица. Такие лица бывают у людей, которым жизнь не позволяет расслабиться даже в ресторане. Двое других смахивали скорее на среднестатистических наших граждан, чем на представителей криминального мира. Иное дело быки, торчащие у стойки с запросами явно не удовлетворяющими даже их минимальные потребности в отношении спиртного, – истинные урки. Надо полагать, это была Рекуновская охрана. Ребятки в неё были подобраны со вкусом, соответствующим репутации хозяина.

Сам Резанов сидел на месте хоть и не почётном, но вполне его устраивающем. Подобные места занимают обычно люди случайные, заезжие и ни на что не претендующие в чужом городе кроме рюмки водки и приличной закуски по совершенно неприличным, на Резановский взгляд, ценам. К тому же Резанову не нравилась музыка, не говоря уже о полуголых девочках на эстраде, пытавшихся имитировать танец страсти. С девочками он примирился бы, но танец не лез ни в какие ворота, поскольку страсть изображалась с чрезмерной натугой, как при классическом запоре. Возможно, девушек не устраивала публика – в зале не было глаз, способных их воспламенить, но, по мнению Резанова, профессионал должен оставаться профессионалом в любой ситуации, и уж коли ты не способна изобразить страсть, то и не берись.

– Безобразие, – сказал он вслух, чем привлёк внимание соседа по столику. – Рыба ни к чёрту не годится, – подтвердил тот, и вяло отхлебнул вино из большого фужера.

– Вы на девочек посмотрите, – посоветовал ему Резанов довольно громко. – Чистая халтура. И за что только с доверчивых людей деньги берут.

Резановские слова даром не пропали, поскольку, угодив в музыкальную паузу, разнеслись чуть не по всему залу. По крайней мере половина посетителей сочла своим долгом обернуться в сторону развязного ценителя. Обернулся и Рекунов, которого Резановская реплика задела видимо за живое, поскольку этот средней руки кабак принадлежал именно ему.

Случайный собеседник Резанова был сильно смущён всеобщим вниманием и поспешил, расплатившись за недоеденную рыбу, убраться с глаз публики.

А публика всё-таки выразила неосторожному ценителю своё возмущение устами одного из стриженных, оторвавшегося на короткое время от стойки бара. Резанову настоятельно посоветовали подышать свежим воздухом, поскольку ресторанная атмосфера плохо действует на его умственные способности.

Резанов с такими выводами не согласился и, по мнению хорошего мальчика от доброго дяди, нарывался на скандал со всеми вытекающими для его наглой физиономии последствиями. Оба спорящих джентльмена голос не форсировали, и со стороны их беседа могла бы сойти и за мирную, но на самом деле пикировка катилась к зубодробительному финалу, в первую очередь для Резанова, поскольку его стриженый собеседник мог рассчитывать на горячую поддержку приятелей, которые уже демонстрировали, признаки беспокойства и готовность вмешаться. Ждали они сигнала от хозяина, но за хозяйским столом, видимо, ещё не приняли окончательное решение, во всяком случае, стильная блондинка в чём-то убеждала Рекунова. И, похоже, убедила, поскольку от стола последовал сигнал, но совсем не тот, которого ждали скучающие шестёрки.

– Тебя зовут, – бросил хмуро Резанову, разом утихший оппонент. – Не зовут, приглашают, – поправил его Сергей.

Впрочем, в данных обстоятельствах это уже не имело никакого значения, разве что стоило поломаться из соображений престижа. Но Резанов ломаться не стал, продемонстрировав тем самым покладистость характера. Стул ему подвинул гражданин средних лет и довольно интеллигентной наружности, во всяком случае

в очках и при галстуке. Рекунов щедро отвалил гостю коньяка в большой хрустальный фужер:

– Вам не понравились наши девочки? – Девочки мне как раз понравились, – возразил Резанов. – Не понравилось исполнение – на мой взгляд, ему не хватало страсти.

– А вы что, профессиональный танцовщик? – Нет, я журналист – Резанов Сергей Михайлович. – Рекунов Игорь Витальевич, – представился в свою очередь хозяин. – Мне кажется, что вы не совсем правы, Сергей Михайлович, хотя на вкус и цвет товарищей нет. – Возможно, – согласился Резанов. – Но я оставляю за собой право на собственное мнение в свободной стране.

– Собственное мнение, да ещё в свободной стране, чревато большими неприятностями, господин Резанов, – улыбнулся Рекунов, – вы можете нарваться на оппонента с более увесистыми кулаками.

– Риск, – согласился Резанов. – Но когда речь идёт о вопросах фундаментальных, я готов рискнуть если не головой, то битой физиономией.

Двое других мужчин, присутствующих за столом, в разговоре не участвовали, хотя слушали с интересом. Не исключено, правда, что этот интерес относился не к словам Резанова, а к его личности.

– Никогда не думал, что дёрганье девочек под музыку имеет для кого-то важное, а уж тем более фундаментальное значение.

По наблюдениям Резанова, Рекунов не пил, да и по части еды он не был большим знатоком – на блюде перед ним была та самая рыба, которую уже успел обругать Резановский сосед по предыдущему столику.

– Речь идёт не о дёрганье и даже не о классическом танце, речь идёт о страсти, Игорь Витальевич. О той самой страсти, которая правит миром с той самой минуты, когда Адам и Ева согрешили по дьявольскому наущению. Согласитесь, что это вопрос всё-таки фундаментальный. Нельзя имитировать страсть, ей надо отдаваться целиком, либо вообще танцевать барыню. В народных танцах тоже есть своя прелесть, они греют душу, разгоняют застоявшуюся кровь по телу и способствуют сближению. Но уж если вы берётесь пробудить в мужчине инстинкт размножения, то будьте добры соответствовать. Нельзя шевелить бёдрами с рыбьими глазами.

– Не лишено, – сказал пёстрый галстук. – Либо люби женщину, либо кушай мясо. – Именно, – подтвердил Резанов. – А за всё время танца я не заметил, чтобы хоть кто-то оторвался от закуски или от выпивки, а значит, перед нами чистая профанация страсти, которая рано или поздно приведёт общество к импотенции. – Однако вы делаете прямо-таки глобальные выводы из самой обычной ресторанной клоунады, – подала свой голос дама, которую Рекунов почему-то забыл представить гостю.

– Вы когда-нибудь слышали, сударыня, о храмовой проституции? – Допустим. Но какое это имеет отношение к нашему разговору. – Самое непосредственное, – мягко улыбнулся ей Резанов. – Там страсть была не пороком, а формой служения Высшему Инстинкту размножения всего живого. И все эти движения живота и бёдер пришли к нам из древних магических танцев и имеют глубочайшее значение – это язык жестов для разговора с Высшим Инстинктом. Эти движения отрабатывались тысячелетиями, и пользоваться ими нужно осторожно, иначе усердие не по разуму чревато большими неприятностями и для исполнительниц и для зрителей. Имитация основного инстинкта ведёт к его ослаблению, а значит, в конечном итоге, к вырождению человечества.

– Всё это не так страшно, – улыбнулся до сих пор молчавший худощавый брюнет, акцент и внешность которого указывали на среднеазиатское происхождение. – Размножаться можно через колбу.

– Не выйдет, – покачал головой Резанов. – Основной инстинкт – это не только продолжение рода, это ещё и сохранение потомства. И не в последнюю очередь среды обитания. Человек смертен, а человечество может существовать ещё тысячи и тысячи лет, но только при одном условии – если не утратит основного инстинкта, поскольку только забота о потомстве заставляет нас прикладывать усилия к совершенствованию этого мира и сохранению природной среды. Утратив основной инстинкт, мы просто станем жить по принципу – после нас хоть потоп.

– В некотором роде мы так и живём, – задумчиво проговорил пёстрый галстук. – В том-то и дело, что пока только «в некотором роде», – усмехнулся Резанов. – Хотя трудно не согласится с тем, что основной инстинкт под напором имитаций всё слабеет и слабеет. – А как же сексуальная революция? – удивилась Светлана. – Ведь это именно она освободила основной инстинкт от сдерживающих оков?

– Инстинкт не нуждается в освобождении, по той простой причине, что его никто не порабощал. А сексуальная революция – это революция извращенцев, революция имитаторов, губителей основного инстинкта. И если угодно – врагов рода человеческого. – По-вашему, всех голубых и лесбиянок надо ставить к стенке? – возмутился пёстрый галстук.

– Я не сторонник крайних мер, – пояснил Резанов, – но я против того, чтобы извращения навязывались человечеству в качестве нормы. Дело ведь не только в сексе. Важно не только произвести потомство, важно его сохранить. Именно поэтому все, кто похабит окружающую среду, мои враги. Все, кто похабит среду социальную, это тоже мои враги, потому что мои дети должны получить образование, медицинское обслуживание, нормальное питание, наконец.

– Вы, господин Резанов, случайно не коммунист? – полюбопытствовал с усмешкой Рекунов. – Нет – ответил ему Резанов. – Я обладатель, и совсем не случайно, основного инстинкта, причём в ярко выраженной форме. Божественный бык, если угодно.

– А вы не пробовали обращаться к психиатру? – засмеялась Светлана. – Тогда уж лучше к хирургу, – отпарировал Резанов, чем развеселил мужскую часть компании.

– Хорошо, – сказал Рекунов. – Пусть будет инстинкт. Но ведь есть ещё и разум, который говорит инстинкту – нельзя. Или: это опасно, друг мой, в противоборстве с этими силами ты можешь лишиться жизни. И что в таком случае делать человеку?

Говорил Рекунов с улыбкой, но глаза его смотрели на собеседника серьёзно. И читалась в них если не угроза, то предупреждение.

– Бывают ситуации, когда человек не вправе рассуждать, – холодно сказал Резанов. – Он обязан действовать, подчиняясь инстинкту, а не разуму. Разум может подавлять инстинкт, но только до поры до времени. До той самой поры, когда возникнет угроза роду человеческому. И если основной инстинкт, почувствовав угрозу, вырвется из объятий разума, то берегитесь, господа, божественный бык не знает жалости. Для него не существует понятие «закон», он ничего не боится, он истребляет всех, кто косо смотрит на его божественную корову. – Забавно, – протянул Рекунов. – Но не очень страшно. Ибо за всем этим всего лишь человек, которого без труда остановит пуля.

– Наверное, – согласился Резанов. – Но это будет борьба на истребление, без всякой надежды на примирение.

– Звучит обязывающе, – хмыкнул пёстрый галстук, – во всяком случае, для божественного быка.

– Боюсь, господа, я уже изрядно утомил вас своими теориями, – вежливо склонил голову Резанов. – А посему разрешите откланяться. – Рады были с вами познакомиться, Сергей Михайлович, – оскалился Рекунов. – Надеюсь, что эта наша встреча не будет последней.

Корытин встретил следователя скорбной миной – верный признак того, что кое-какие сведения он всё-таки раскопал, но хочет, чтобы другие по достоинству оценили его титанический труд, и потому долго будет ходить вокруг да около, пуская дым в глаза.

Чеботарев с вопросами не спешил, давая возможность Корытину дойти до критической точки, когда распирающая того информация сама рванёт наружу, срывая заслонки молчания.

Корытин держался минут десять, делая вид, что страшно занят изучением какой-то невероятно важной бумаги, но на дальнейшую игру в молчанку у него просто не хватило сил.

– Есть кое-какие сведения, Виктор Васильевич. Информация конфиденциальная, не для протокола.

– Даже так, – усмехнулся Чеботарёв. – Ладно, выкладывай свои непротокольные сведения.

– Один мой знакомый, назовём его «мистер Икс», давно уже служит в учреждении, ведающем нашими местными проблемами, и, что называется, вхожий в самые высокие кабинеты, убежден, что Ксения Петровна Костикова особа влиятельная и представляющая в деловой сфере интересы людей ещё более влиятельных. Так вот, этот мистер Икс предостерег и меня и вас от вмешательства в дела нас обоих совершенно не касающиеся.

– Похоже на угрозу, – пожал плечами Чеботарёв. – Но непонятно пока, отчего такой переполох в высших сферах, если мы к ним ещё не подступались?

– Вот и мне непонятно, откуда такая нервность. Убитые в лучшем случае тянут на вымогателей. К тому же все трое надёжно покойные. Нити, от них идущие, дальше Рекунова нас не пускают, так почему вдруг такой демарш? Может, мы недооцениваем этого хитрого урку?

– А у тебя есть о нём дополнительные сведения? – В общем да, – скромно потупился Корытин. – Насколько я знаю, две не слишком доверяющие друг другу группировки всё-таки попытались провернуть совместно операцию, сулившую большие барыши. И главным исполнителем была Ксения Костикова. Насколько я могу судить, дело закончилось не слишком удачно. А проще говоря, куда-то исчезла громадная сумма денег. Группа мистера Р. посчитала, что её надули и страшно обиделась на группу, в которую входит мистер Икс. Словом, назревала большая разборка с взаимными претензиями. Однако в последнее время стороны стали склоняться к мысли, что «оба правы, девка виновата». «Девка», как вы совершенно правильно поняли, – это Ксения Костикова, сорвавшая, как полагают мистер Р. и мистер Икс, банк. Как только стороны пришли к столь прискорбному выводу, они тут же и достигли консенсуса. Этим консенсусом стали гражданин Сахаров и товарищи. Проблема состояла не в том, чтобы устранить Костикову, а в том, чтобы припугнуть её и заставить вернуть деньги. Вот тут и случилось то знаменательное событие, о котором мы знаем больше других. Никто, конечно, не поверил, что слабая женщина в одиночку порвала на куски трёх неслабых мужчин, и в обеих группировках воцарилось тихое недоумение, граничащее с паникой, поскольку те деньги, которые исчезли, не идут ни в какое сравнение с теми, которые продолжает контролировать Ксения Николаевна. – Насколько я понимаю, этот мистер Икс предложил тебе сотрудничество?

– В общем да, – усмехнулся Корытин. – И мистер Р. и мистер Икс очень заинтересованы в результатах нашего расследования в части нахождения убийц Сахарова, но совсем не заинтересованы, чтобы на поверхность всплыло дело о пропавших миллионах. И боже нас упаси трогать их священную корову Ксению Костикову.

– Божественную корову, – поправил Чеботарёв Корытина.

– А есть разница? – удивился тот.

– Убийство Паленова имеет к этой суете какое-нибудь отношение? – Скорее да, чем нет, – задумчиво протянул Корытин.

– Резановская хвалебная статья в газете, – догадался Чеботарёв. – Урки и номенклатура восприняли эту статью нак открытый вызов, и как подтверждение того, что Паленов действительно сговорился с Костиковой, и этот союз угрожает интересам многих людей. За Паленовым, как ты знаешь, тоже нехилые силы. Теперь эти силы чувствуют себя незаслуженно пострадавшими и горят жаждой мести.

– Мистер Икс в большой панике? – Если говорить о друзьях мистера Икс, то эти ребята редко порют горячку, а вот что касается мистера Р., то здесь контингент более решительный и склонный к крайностям. Паленова устранил, скорее всего Рекунов. Он же настаивает на скорой и решительной расправе с Ксеней, считая, что убийство Сахарова с её стороны просто кровавый блеф. Короче, девушка заигралась, и пора с неё спросить за это. Группа мистера Икс склонна с расправой повременить и разобраться, не маячит ли за спиной банкирши более солидные силы, чем журналист Резанов,

– Почему они так доверились Костиковой? – Слабая женщина, – развёл руками Корытин. – Целиком зависимая от расположения наделённых властью мужчин, за которой, как казалось, никто не стоит. И вдруг непонятно откуда высовывается волосатая лапа и гребёт под себя номенклатурно-криминальный общак.

Вот тебе и божественный бык Огус, вот тебе и мистика, Чеботарёв. Остаётся только выяснить, какую роль играет во всём этом деле Резанов, хотя не исключено, что его используют вслепую. Во всяком случае, Чеботарёву с трудом верилось, что Резанов мог быть той силой, опираясь на которую, Ксения рискнула бы бросить вызов криминалу и номенклатуре, этим двум столпам нынешнего российского общества.

– Между прочим, Виктор Васильевич, твой знакомый вчера встречался в ресторане «Парадиз» с Рекуновым и довольно долго молол там всякую чушь. По моим сведениям, именно Резанов был инициатором встречи. Он даже устроил там небольшой скандальчик, чтобы привлечь к себе внимание.

– О чём они говорили? – Об инстинкте и разуме, о свободе и воле, во всяком случае, это всё, что разобрал мой сотрудник, сидевший неподалеку. Но главное, у моего сотрудника сложилось впечатление, что Рёзанов угрожал Рекунову. То ли этот твой журналист редкостный нахал, Виктор Васильевич, то ли у него крыша поехала.

– Кто ещё был с Рекуновым в ресторане? – Его подруга Светлана Лиховцева, ближайший сподвижник и герой криминальной нивы Селянин Николай Константинович и гость нашего региона Халилов Рустем Халилович. Последний прибыл, вероятно, по делу о пропавших миллионах.

– Ты случайно не в курсе, Андрюша, Ксения Николаевна действительно беременна или это тоже блеф?

– А, собственно, почему я должен быть в курсе столь интимных подробностей бытия такой важной особы? – удивился Корытин.

– Не исключено, что этот нерождённый Минотавр будет играть ключевую роль в развивающихся событиях.

Корытин посмотрел на следователя с интересом, но в этом интересе была и большая доля сомнения в его психическом здоровье. И, в общем, капитан был прав. Чеботарёв и сам чувствовал, как начинают скисать его мозги, стоит ему только ступить в область Резановсних видений. По мнению Виктора, самое время было подключать к коллективному психозу скептика Корытина, который, возможно, сумеет из всего этого сказочного по своему маразму материала пошить нечто годное и для повседневной носки.

Корытин слушал пересказ Резановских сновидений даже с большим интересом, чём Чеботарёв ожидал. Всё-таки во всех нас сидит детская вера в то, что наши сны являются мистическим пророчеством жизни грядущей или на худой конец, объяснением дней ушедших.

– Никогда не видел таких складных снов, – бросил Корытин как бы между прочим. – Судя по всему, мы имеем дело с очень серьёзной авторской правкой, – согласился Чеботарёв. – А потом у сна появился и соавтор, кардинально поменявший его первоначальную суть. Мне важно понять состояние Ксении, блефует она с этими снами, или они оказывают на неё какое-то воздействие. Беременные женщины суеверны.

– Ну, извини, – покачал головой Корытин, – если со стороны Ксении это не блеф, то тогда сумасшествие в самой откровенной форме, и, по-моему, куда более опасной, чем у Резанова. Резанов ведь привык витать в воображаемых мирах и достаточно трезво соотносить их с реальностью, а для Ксении всё это может оказаться непосильной ношей.

– Об этом я тебе и толкую. На уровне сознания она отлично понимает, что живёт отнюдь не в Эбире, а в России, но в подсознании у неё совсем иная мотивировка действий, чем та, что могла сложиться при столкновении с известной нам реальностью. – Ты хочешь сказать, что Резанов воздействует на её подсознание? – Скорее Резановский сон дал всего лишь выход для сложившейся в подсознании оценки ситуации, – пояснил Чеботарёв. – Она боится, да и есть чего бояться, но, тем не менее, продолжает упрямо верить в нечто её оберегающее. Нечто настолько могущественное, которому никакие урки не страшны.

– В божественного быка, что ли? – поразился Корытин. – Я же говорю, что она сумасшедшая.

– В том-то и дело, что она не сумасшедшая и весьма трезво просчитывает все свои ходы. Но она никогда бы не решилась на эти ходы, если бы в подсознании у неё не было уверенности в правильности избранного пути. Божественный бык у неё в подсознании. И ребёнок, которого она вынашивает, часть этой силы. Беременность не только не ослабляет её, а наоборот, толкает к самым отчаянным поступкам.

– Удивил, Виктор Васильевич, – только и сумел выдохнуть Корытин. – Конечно, для Ксении предложенная Резановым бычья комедия – всего лишь игра, театр, но этот театр выражает её суть в гораздо большей степени, чем суть Резанова. Бык он или не бык, это ещё вилами по воде писано, но то, что Ксения божественная корова Огеда, вынашивающая своего Минотавра, это совершенно точно, и вести себя она будет именно в соответствии с этой внутренней своей сутью, какие бы обстоятельства ей не предложили. Мать Александра Македонского была уверена, что зачала своего сына от бога, который явился к ней в образе змея. И этой материнской уверенности сыну хватила на то, чтобы завоевать полмира. – Это что же – зомбирование?

– Кто-то очень умный, досконально знающий и характер Ксении, и её стремление к деньгам и власти, и её слабости, то есть склонность к суевериям, сформировал у неё в подсознании выгодное для себя восприятие ситуации. Другое дело, что

у нашей современницы Ксении, женщины деловой и вроде бы прагматичной, бог Огус будет не быком или змеем, а чем-то куда более приземлённым и реальным.

– Всё это уж слишком фантастично, Виктор Васильевич, – усомнился Корытин. – Если ты начнёшь свой фрейдизм прокурору излагать, то он пошлёт тебя куда подальше, а в суде нас и вовсе засмеют.

– Считай мои рассуждения просто фантастической версией для узкого круга лиц. Но чтобы эта версия не выглядела в твоих глазах сказочной, я сошлюсь на два факта: убийство Паленова и сопутствующие ему обстоятельства, и второй, каменная пластина, которую Астахов преподнёс Резанову в качестве гонорара.

– А при чём здесь убийство Паленова? – При том, что оно совершено было чужими руками, – напомнил Чеботарёв. – Рекунова очень изящно подвели к мысли, что во всём виноват именно Паленов. И теперь, я думаю, не составит большого труда столь же изысканно натравить партнёров Паленова не только на Рекунова, но и на его номенклатурных союзников.

– То есть, если я правильно понял, вся эта эбирско-российская история может закончиться большой бойней и прольётся в этой театральной постановке отнюдь не клюквенный сок?

– Думаю, что жрец Атемис к этому и стремится, – кивнул головой Чеботарёв. – Я попытался через Агнию предостеречь подельников мистера Икса, но, судя по их демаршу, они то ли Агнии не поверили, то ли мне. Надо поговорить с ними пооткровеннее.

– А как же тайна следствия. – Тайна тайной, – возразил Чеботарёв, – но если речь идёт о жизни людей, пусть мне и не слишком симпатичных, то я просто обязан их предупредить.

– Я попытаюсь установить контакт с Рекуновым. – Действуй, – благословил опера Чеботарев

Поначалу Резанову было непонятно, каким образом Агния оказалась связана с Рекуновым, пусть даже и через блондинку Светлану. Такая приличная во всех отношениях дама и вдруг такие предосудительные знакомства. Однако стоило только Резанову изобразить собой вопросительный знак, как на него тут же обрушился поток информации и ни где-нибудь на стороне, а в стенах родной редакции. Готовность, с которой коллеги делились сведениями, неискушённому человеку могла бы показаться верхом бескорыстия, но Резанов к неискушённым людям не принадлежал, а потому отлично сознавал, что из сброшенной ему мимоходом информации штанов не сошьёшь и обед не приготовишь. В том смысле, что эта информация хоть и представляла интерес для общественности, но не имела шансов быть напечатанной на страницах родной газеты, ибо редактор Селезнев никогда не позволил бы своим журналистам бросить тень на видного деятеля областной администрации. Да и вообще, какие могут быть амурные истории на страницах серьёзной газеты. Хватит нам за глаза одного Резанова с его теоретическими изысканиями в эротической сфере.

Юрий Владимирович Дерюгин был старше Резанова разве что лет на пять, но далеко опередил его на социальной лестнице, занимая солидный пост в областной администрации. В отличие от других молодых да ранних Дерюгин сделал карьеру не на политических тусовках, а на хозяйственном поприще. Человек он был деловой, с хваткой преуспевающего хищника, но ни в чём предосудительном, с крупными скандальными последствиями, незамеченный. Говорило это не столько об исключительной порядочности областного чиновника, сколько о его предельной осторожности и умении заметать следы.

Своими манёврами по городу следом за занятым человеком Резанов достиг немногого. Для полноценной слежки журналисту не хватало опыта, да и Дерюгин был не настолько глуп, чтобы афишировать предосудительные связи. Его контакты с Рекуновым происходили при посредничестве Агнии и Светланы. В общем-то, Резанов и не ставил целью, выведать столь неоригинальным способом секреты обременённого заботами чиновника. Для него важнее было другое: заметив слежку, Дерюгин должен был как-то отреагировать на чужое нахальство. И вчерашняя встреча с Рекуновым, и сегодняшнее мотание за Дерюгиным нужны были Резанову для стимулирования активности оппонентов. А заключительным аккордом было приглашение Агнии на чашку чая.

Агния с недоверием посматривала на пошарпанные бока «Москвича», но приглашение, удостоить своим присутствием его потрёпанное чрево, приняла.

– Что-то случилось? – взглянула она на Резанова с покровительственной улыбкой на тщательно накрашенных губах.

– Случилось, – подтвердил Резанов, которому улыбки красивых женщин нравились в принципе, но он с трудом выносил улыбки фальшивые.