Текст книги "Новая Зона. Критерий страха"

Глава 2

По карте до Зоны было километров пятьдесят. И плыть мы должны будем по течению, так что особенно и грести не нужно. План у нас сложился простой. Мы днем подплываем к самой границе Зоны и потом наваливаем на лодку всяких веток, маскируем ее. А ночью, тоже замаскированные ветками, цепляемся за борта и тихонечко плывем в Зону. Охрана наверняка подумает, что это какой-то речной мусор. Самое главное – на воде нет ни минных полей, ни колючей проволоки. А пройдем границу – только и ищи нас.

Но все вышло по-другому.

Оказалось, что проплыть пятьдесят километров по реке не так-то просто. Во-первых, грести все-таки пришлось, иначе плыли бы мы совсем медленно. Я никогда не думал, что течение в Припяти такое вялое и лодку будет все время сносить к берегу. Бэрик, он захотел грести первым, сразу натер мозоли на руках. Грушевский сказал, что он нес лодку дольше всех, так что грести в итоге пришлось мне. Когда до Зоны оставалось уже километра четыре, Бэрик вдруг завил, что он не может терпеть и ему срочно надо сойти на берег. А то, что я тоже натер руки почти до крови, никого не интересовало.

«Красный сигнал»

Дождь усердно барабанил в стекло. Стучал упорно и безнадежно, как заблудившийся путник в темное окно пустого дома. Иногда порывы ветра заставляли звук капель затихать или усиливаться, но все равно дождь не переставал. Андрей проснулся и не мог сразу понять, где он находится. Глаза, хоть и были открыты, не видели ничего. Внезапно дождь и все звуки, связанные с ним, прекратились. Наступила полная тишина.

– Доложить по постам! – раздался в наушниках хриплый голос командира.

– Место положения неизвестно, провожу анализ, – первым доложил штурман Переверзев.

– Системы в норме, жизнедеятельность станции в норме, – доложил пилот.

– Состояние экипажа – удовлетворительное, – доклад врача был краток.

– Гамма-лазер заглушен, мощность реактора в норме. Включаю защитные электромагнитные поля, – штатно ответил Малахов. И спросил не по инструкции: – Скажите, я один слышал шум дождя?

– Отставить, – мягко сказал командир.

Полусферы скафандров высшей защиты с легким механическим шипением спрятались за креслами экипажа.

– Господи, как много звезд! – раздался голос Тимофеича. – Это совсем не наше небо.

В иллюминаторы глядели чужие созвездия. И казалось, мириады незнакомых светил пытались разглядеть космонавтов.

– Есть данные по позиции, – совершенно обыденно доложил штурман, словно он считал данные с автомобильного навигатора, а не провел сложнейшие вычисления. – До станции квантовой связи пятьсот километров. Короче, мы практически тютелька в тютельку попали туда, куда летал беспилотник.

– Скажи спасибо Малахову, – вмешался пилот. – Это он последовательность импульсов задавал.

– Бортинженеру – установить связь с системой квантовой связи. – Командир сохранял протокольное общение, используя только фразы, положенные по инструкции.

Малахов подключил борт к модулю связи, для этого понадобилось всего лишь несколько манипуляций с терминалом главного компьютера.

– Связь установлена, – стараясь говорить так же бесстрастно, как командир, сообщил он.

– Связь на мой пульт, – отрывисто произнес командир. – Акустику на громкоговоритель.

– Земля, говорит командир станции «КС-6» подполковник Протасавицкий. Находимся в конечной точке броска. Самочувствие экипажа нормальное. Станция готова к работе.

В ответ была только тишина.

– Когда нам рассказывали об этой системе, то говорили, что квантовая связь будет работать мгновенно. – Тревожный Катин голос только больше усилил напряжение паузы.

– Должна работать, – сдержанно ответил Малахов.

– «КС-6» – рады вас слышать, – ожил динамик. – Поздравляем вас с успешным окончанием первого этапа полета. Президент лично передает вам наилучшие пожелания.

– Кто на связи? Всеволод Кондратьевич, ты? – Протасавицкий был уверен, что с ним должен говорить именно глава ЦУПа Всеволод Кондратьевич Бородин.

– «КС-6» – сообщите данные состояния станции, – сухо отозвался ЦУП, но потом добавил уже теплее: – Я это, Константин Петрович, кто же ещё.

– Станция в порядке, все системы работают штатно. Самочувствие экипаж хорошее.

– Приступайте к работе по регламенту. До скорой связи по расписанию.

– Какие-то они безразличные, – удивилась Катя.

– Ну, им сейчас телеметрию принимать – расшифровывать. Голова пухнет, наверное. Включить гравитационный стабилизатор, – командир перешел к штатной процедуре.

– Есть включить стабилизатор, – ответил Малахов и добавил: – Ребята, держитесь в креслах, вначале может и покачать.

Практически вся энергия реактора, которая раньше была задействована на работу гамма-лазера, сейчас пошла только на электромагниты, расположенные вокруг стыковочного узла посредине тора. Станция сначала почти незаметно, а потом все сильнее и сильнее начала вращаться вокруг своей оси. Центробежная сила создавала искусственное тяготение. Еще несколько минут, и тяжесть вдавила экипаж в кресла. Так же, или почти так же, как вдавливает любого человека на Земле. Гравитация больше земной на одну десятую была установлена без каких-либо проблем.

Но процедура стабилизации на этом не окончилась. Гамма-лазер в очередной раз задал последовательность импульсов, и теперь от центра станции, метров на двадцать, распространилась зона невесомости, плавно ослабевающая по направлению к тору. Это было сделано для того, чтобы уменьшить механические нагрузки на системы управления прыжком.

– Ну что, все в норме? – Радостный голос пилота разрядил обстановку. – А где тут у нас бар?

– Кого в команду набрали? – засмеялся Протасавицкий. – Одному выпить, другой дряхлый пистолет на борт протащил, третья послушалась командира и половину бортового спирта заменила на коньяк… Один Тимофеич – честный служака.

– Вот же что за народ, – отозвался штурман. – Знал бы я, что командир наберет бухла, стал бы тащить бутылку? Я бы полезное что-нибудь прихватил.

«Они что, совсем с ума сошли?» – подумал Андрей, для него полной неожиданностью был такой внезапный переход от строгого протокола к обычной жизни. – «Лететь на другой край Вселенной, чтобы бухать?»

– Товарищи, а не рано? – не выдержал он. – Мы даже не понимаем, где находимся. А уже праздновать собрались.

– Экипажу провести регламентные проверки и через полчаса собраться в кают-кампании. Форма одежды – партикулярная, – кашлянув, произнес капитан.

– Какая? – не поняла Катя.

– В твоей каюте есть шкаф, там и одежда, и ее названия, – объяснил Тимофеич.

Малахов поймал себя на мысли, что, оказывается, известная ему до винтиков станция имеет свои секреты. Он без труда нашел свою каюту, на двери красовалась маленькая табличка «Малахов А. В. бортинженер». Естественно, внутри всё было достаточно аскетично и рационально. Удобная койка, туалет за перегородкой, полка для личных вещей, небольшой выдвижной столик, на который можно было поставить ноутбук, и табуретка с мягким сиденьем.

Тот самый шкаф в каюте, скрытый за панелью возле кровати, содержал три повседневных комбинезона и смокинг, к плечу которого была пришпилена бирочка – «партикулярное». Лаковые туфли нашлись внизу на полочке. Андрей подумал, что такое мог придумать только жуткий извращенец. Или враг. Надев смокинг и глянув в зеркало, все же остался удовлетворённым. Малахов впервые нарядился так торжественно, но смокинг с атласными лацканами и рубашка с галстуком-бабочкой, как ни странно, смотрелись на нем неплохо. А вот туфли оказались жестковаты.

Кают-кампания выглядела как банкетный зал. Стол по центру накрыли белой скатертью и включили полную иллюминацию. Видимо, этот ритуал – прием по случаю начала экспедиции – был задуман заранее. Командир в белоснежном парадном мундире, с золотым шитьем на стоячем воротнике блистал элегантностью. И штурман, и пилот тоже были в армейской торжественной форме. Малахов в гражданском смокинге почувствовал себя здесь немного чужим.

– А теперь наш уважаемый доктор! – объявил командир.

Катя, а Андрей её видел всегда только в медхалате поверх рабочего комбинезона, вошла в кают-компанию в длинном черном платье, которое сверкало блестками, словно хотело затмить в иллюминаторах все звезды, которые неслись хороводом мимо вращающейся станции.

– Я так и знал, – прошептал Тимофеич за спиной Малахова.

– Итак, товарищи, – командир поднял бокал, – за наш первый день на орбите! Угощайтесь!

Высокие бокалы на тонких ножках с вычурной резьбой по хрусталю были аккуратно расставлены на столике.

Но внезапно праздник был нарушен. Гадкий звук тревоги прервал импровизированный бал. Электронный голос компьютера произнес:

– Нарушение гравитационной стабильности. Ожидается десять минут невесомости до стабилизации.

– Малахов, что такое? – сердито спросил командир и глянул в иллюминатор.

Вращение тора станции не прекращалось, и причина потери притяжения явно была не в этом.

– Разрешите разобраться? – Андрей хотел вложить как можно больше официальности в вопрос. Но подумав, добавил: – Мне надо на мостик, к компьютеру.

– Давай, только быстро.

Быстро не получилось. Как и предсказал искусственный интеллект станции, гравитация исчезла.

Катя, уже успевшая сесть у столика, плавно, практически не шелохнувшись, стала взлетать вверх. Бокалы, оставленные экипажем на столе, тихо звякнули и тоже поднялись над скатертью.

– Ничего страшного, – произнес Степанов. – Обычная отдача твердых тел после снятия нагрузки. Андрюха, ну давай разберись скорее, а то сейчас будем коньяк в шариках губами ловить.

Малахов, так и не успевший поднатореть в перемещениях при невесомости, неуклюже двинулся на мостик.

На своем инженерном мониторе Андрей видел тревожную красную надпись. Но тест систем показал, что все работает нормально. Пришлось с помощью гравитометров искать источник нарушения. Чуткие датчики начали сканировать пространство вокруг станции. Пройти процедуру до конца они не успели. Сила тяжести придавила Малахова в кресле. Аномалия исчезла так же внезапно, как и появилась. Андрей чертыхнулся, опять запустил тестирование систем и, убедившись, что всё в порядке, пошел в кают-кампанию.

А там, устроившись вокруг стола, экипаж весело что-то обсуждал.

– Ну что, Андрей, все починил? – поинтересовался командир, жестом предлагая взять бокал.

– Оно само, – не очень убедительно сообщил Малахов. – Все системы были в норме, это внешнее воздействие.

– Ладно, давайте все-таки выпьем за начало нашей экспедиции. Хотя и немного странное, – поднял свой бокал Протасавицкий.

Никто не стал возражать, и, чокнувшись, выпили до дна.

– Так что ты хочешь сказать? – спросил командир, хотя Малахов и не собирался ничего говорить. – Это было внешнее воздействие?

– Это было очень странное внешнее воздействие. – Андрей поставил бокал на стол. – Не просто приближение большой массы. Как будто некий источник гравитации, или даже скорее антигравитации, стал подавлять наше искусственное тяготение.

– Умышленно, хочешь сказать? – спросил Степанов.

– Боря, я не знаю. Может, здесь существует некая аномалия гравиполей, которую мы не видим и не ощущаем. До поры до времени.

– Странно, сколько Вселенную изучали – не находили, а тут раз – и напоролись? – Штурман подсел поближе. Он, как навигатор, хорошо разбирался в конфигурации гравитационных полей, но в ближнем космосе.

– А что же здесь странного? Судя по всему, мы прилетели, нет, перескочили в ту точку Вселенной, откуда наш движитель родом. Я так думаю, мы здесь много интересного ещё увидим, – не согласился Малахов. – А с другой стороны, мы же ведь так ни на микрон не приблизились к пониманию того, что такое гравитация. Ну да, в руках у нас инструмент, которым мы умеем пользоваться. Но этот инструмент… скажем так, как электронные часы в руках неандертальца. Возможно, он научится ими пользоваться, но понять, как они работают, – вряд ли.

Несмотря на то что Андрей спорил уверенно, его грыз червь сомнения. Ведь может оказаться, что неведомая сила сыграет с ними какую-нибудь очень злую шутку, которой они противостоять не смогут.

– А что, неандертальцы знали, что такое время? – немедленно включился в спор пилот. – Еще скажи, что они сообразят батарейки в часах поменять.

– Хорошо, часы на солнечных батарейках, – вяло парировал Малахов.

– Ладно, давайте не выдвигать преждевременные гипотезы и не спорить на абстрактные темы. – Спокойный голос командира погасил начинавшуюся дискуссию. – Мы же не просто путешественники, мы исследователи. И мне кажется, что наших средств и знаний должно хватить, чтобы понять, где мы и что вокруг происходит. Конечно, в идеале мы должны понять – откуда взялась Зона, или зоны. Ну, скорее не откуда, а почему. Откуда – рабочая версия, пока что отсюда. Возражений нет?

Возражений не последовало.

– Тогда предлагаю ещё по одной, потом ужин и спать. Завтра у нас первый рабочий день. Доктор, подготовьте утром сводку для ЦУПа о состоянии экипажа.

– Хорошо, Константин Петрович, – кивнула Катя и добавила так, чтобы услышали все: – Утром натощак ко мне, анализы сдавать.

– А если алкоголь обнаружится в крови? – Степанов сделал вид, что обеспокоен.

– Тогда я попрошу нашего бортинженера в фотошопе графики подправить, – совершенно серьезно сообщила Катя.

Глава 3

Невероятно, невозможно и фантастически посреди дремучего леса лежала на брюхе подводная лодка. Её корпус, когда-то черный, а теперь в потеках ржавчины, опутывала лесная растительность; поникший двухцветный флаг на рубке был разорван в клочья, но все равно лодка выглядела внушительно и непобедимо.

– Откуда это? – задал я сам себе дурацкий вопрос.

Мы смотрели на лодку не отрываясь, как на самое великое чудо Зоны. Ыду успокоился и, поддерживаемый лаем Бруно, пошел вперед. Но самыми активными оказались зомби. Они из шеренги перестроились в колонну по одному и зашагали к лодке. Ну, раз они не боятся, то и нам бояться нечего.

Медленно, шаг за шагом мы обошли морское чудо. В одном месте к борту субмарины прислонилось рухнувшее от старости дерево, образовав естественный трап. И мы, конечно, полезли на борт. Зомби, словно только и ждали этого, опередили нас и ловко вскарабкались по бревну на палубу. Я не знаю, может, у подводных лодок и не палуба, но я решил называть именно так. Моя лодка, как хочу, так и называю.

«Красный сигнал»

Вой тревожной сирены не дал Малахову поспать и трех часов. Он бегом примчался на мостик, следом за ним вбежал штурман, и вот уже вся команда была в сборе. Кроме Кати, которая находилась в медотсеке, как и полагалось в таком случае.

– Мне кажется, – произнес командир, – мы на пороге самого великого открытия в истории человечества. По данным радаров к нам приближается гигантский космический аппарат. Смотрите!

Капитан вывел на главный монитор изображение с радара. На мониторе появилось неизвестное тело. Громадная капля длиной в пару километров висела посреди экрана.

– А теперь визуальные данные, – продолжил Протасавицкий.

Синтезированная из данных локатора картинка сменилась реальным изображением. На фоне бесчисленных звезд застыла темно-синяя, переливающаяся разными оттенками, похожими на цветами побежалости, обтекаемая капсула. Её можно было принять за личинку морского животного, плавно мигрирующую в водах Мирового океана. Но было одно но.

При увеличении изображения стало понятно, что поверхность этого объекта казалась гладкой только издалека. На фоне циклопических размеров терялись мелкие детали. Люки, иллюминаторы, сопла ориентационных двигателей и антенны. Еще больше увеличение показало, что капля не образована однородным веществом, на поверхности ее происходит движение – непонятные для землян механизмы совершали эволюции: вращались, перемещались и перемигивались сигналами. Это придавало капле вид существа, постоянно меняющего оттенки своего цвета.

– Ну и дура… – произнес Степанов. – Какая его траектория? Откуда оно?

– Ниоткуда, – ответил Тимофеич, который был занят изучением данных с радаров. – Возникло десять минут назад прямо тут!

– Возмущений гравиполей не было? – спросил Малахов.

– Нет.

– Безумие физического состояния этой части космоса становится его отличительной чертой, – сказал Андрей. – То без каких-либо причин скачки гравитации, то прилетает мегамиллионнотонный объект – и никаких возмущений!

– До связи с ЦУПом четырнадцать часов. Как считает экипаж, надо ли начинать протокол «Контакт?» – поинтересовался Протасавицкий.

– Я считаю, что, в общем-то, ради этого мы и ныряли в кротовую нору. И протокол ради этого составлялся. – У пилота не было сомнений.

– На мой вопрос, согласно тому же протоколу, надо получить согласие всей команды. Кто против?

Молчание было ответом.

– Катя, вопрос к тебе, – по телекому обратился командир, – согласна ли ты к активации протокола «Контакт»?

– Да, конечно, только… – Катя замялась. – Мальчики, пожалуйста, осторожно!

– Осторожность – наше второе имя, – ответил Протасавицкий. – Так как наш визитер стоит не очень удобно, для наблюдения за ним предлагаю переориентировать станцию, чтобы он стал на оси вращения. По крайней мере, не будет мелькать перед глазами. Степанов, приступайте.

– Есть, командир.

Пилот занял свое место и отдал приказ: «Экипажу пристегнуться, совершаем перемещение».

Задача не представляла из себя ничего сложного. Необходимо было развернуть тор станции таким образом, чтобы условный перпендикуляр, проведенный из центра бублика, проходил через неведомый объект. В этом случае даже для вращающегося капитанского мостика пришелец всегда будет в поле видимости.

– Тимофеич, а не выдал бы ты мне траекторию разворота? – совсем по-домашнему попросил пилот. – А то что я буду мотылять народ!

– Боря, держи, кинул на твой терминал, – так же не по-уставному сообщил штурман.

Андрей ещё с тренировок знал, что общение пилота и штурмана никак не соответствует протоколу. Но для слётанного экипажа правил не существовало.

– Начинаю, – тихо сказал Степанов.

Правую руку он положил на джойстик, управляющий вектором тяги. Левая рука управляла силой тяги.

В первый момент показалось, что все элементы «КС-6» застонали от нестерпимой боли. Но это только в первый момент. Скрип конструкций, напрягшихся от импульсов ориентационных движков, постепенно затих, и вот величественный тор начал медленно, словно неохотно, разворачиваться. Опять взвыли, сопротивляясь, силовые составляющие станции, и тор застыл в новом положении.

– Станция стабилизирована, – уже официально сообщил пилот.

– Молодец Боря, – отозвался Протасовицкий. – Бортинженер, активировать протокол «Контакт».

– Щас… – попробовал так же по-свойски ответить Малахов, но понял по повисшей тишине, что ему такое не позволено. – Секвенцию световых сигналов протокола «Контакт» – активирую.

Первый этап протокола состоял в подаче световых сигналов, позволяющих показать, что на станции находятся разумные существа, и предложить схему, по которой можно в дальнейшем общаться.

Световые пушки, установленные на внешней стороне тора, начали выдавать сигналы. Сначала простая последовательность. Одиночный сигнал, который то нарастал, то спадал. Подразумевалось, что это будет демонстрацией того, что световые вспышки никак не являются оружейными и агрессивными. Потом, после того как секвенция переменных сигналов закончилась, пошли на среднем уровне яркости сигналы цифровых последовательностей. Одна вспышка, пауза. Две вспышки, пауза, три… И так далее до девяти. Таким образом подразумевалось, что удастся передать десятичную систему исчисления.

Реакции от пришельца не было никакой.

Все так же его поверхность переливалась синими оттенками, все так же деловито работали неведомые механизмы. Чужая капля не проявляла ни агрессии, ни дружелюбия, ни даже хоть какого-нибудь интереса.

После простой последовательности пошли двоичные сигналы. Одновременно с вспышками, соответствующими десятичной системе, на поверхности тора, покрытой сетью светодиодных микропрожекторов, стали появляться двоичные коды.

Сначала появились четыре квадрата, очерченные контуром. Подразумевалось, что это ноль. Потом одна вспышка прожектором – единица, и одновременно осветилась одна из ячеек, засверкав ярким квадратиком.

Две вспышки – уже светится вторая слева ячейка на матрице, потом три вспышки и две светящиеся ячейки. Повторяя десятичный код и соответствующие цифрам их двоичные значения, дошли до десяти. Капля не обратила внимание и на это.

– Так, – громко, чтобы слышали все, сказал Андрей. – По нашему протоколу уже сейчас мы должны были получить хотя бы какой-то отклик от оппонента. У меня в протоколе дальше написано: «после светового или какого-либо другого сигнала с противоположной стороны начать передачу простых математических формул».

– А если у них вообще не та система обмена? Может, они слепые?

– Вообще, все сигналы дублировались в инфракрасном диапазоне и повторялись слабыми рентгеновскими импульсами, – спокойно заметил Малахов.

– А может, динамики врубить? – спросил штурман и огляделся, чтобы оценить реакцию остальных на его слова.

– Кхм… – Андрей чуть не поперхнулся. – В космосе динамики?

– Я так и вижу анонсы на интернет-форумах: «Они включили звук на полную мощность, и инопланетяне проснулись от грохота рок-н-ролла!» – Переверзев громко засмеялся. – Я всегда считал, что все эти протоколы сочиняют эээ… малокомпетентные люди.

– А ты знаешь хоть одного человека, компетентного в общении с инопланетянами? – вмешался пилот. – Мы имеем только вот этот протокол, которому надо следовать.

– Я знал одну женщину, она слепоглухонемых учила общаться. Вот таким надо доверять, а не экспертам, которые инопланетян только в компьютерных играх видели. Даже не в кино, – произнес Тимофеич.

– А как она, эта твоя знакомая, контакт находила? – поинтересовался Малахов.

– Ну, деталей не знаю. Сначала просто пальцами касались, потом она кошку им приносила. Ласковую. Чтобы гладили.

– О, сейчас наш штурман начнет двигать теорию, что человек, который не гладит кошку, – злодей, – фыркнул Степанов. – Начитался книжек.

– Подождите! Сейчас. И вправду, зачем все усложнять. – Малахова осенило.

Он затарабанил по клавишам, переключая окна разных программ, и стал передвигать мышкой по экрану картинки.

– Вот теперь проверим, кто тут кошек не гладит.

Ярчайшие прожектора на той стороне тора, что была обращена к гостю, сначала заиграли всеми цветами радуги, потом буйство красок пропало, и световой экран стал повторять ту же последовательность цветовых переливов, что была на капле. Сейчас и станция, и гость словно повторяли свою игру цветов. А потом на фоне переливов, на поверхности тора появилась анимация. Маленький котёнок забавно играл с мячиком. Он бегал по кругу, кувыркался, подпрыгивал и время от времени садился и чесал лапкой ухо.

Это последнее неожиданно вызвало реакцию пришельца. На боку капли вдруг откинулся громадный люк, превращаясь в посадочную площадку. Несмотря на то что люк был открыт, понять, что же таит в себе корабль, было невозможно. Черный проем шлюзового отсека был непроницаем. Однако зеленый свет по периметру открытого портала был гостеприимен.

– Вот так-то! – Андрей был доволен.

– Не кажется ли вам, господа, – торжественно произнес штурман, – что это приглашение в гости?

– Я согласен, – присоединился к нему Малахов. – И мне кажется, что его надо принять.

– А если мы туда прилетим, а они нас прихлопнут, как мух? – возразил командир.

– Но ведь хотели бы – давно прихлопнули. – Пилот тоже подержал Тимофеича. – И ещё такой аргумент: они, а это несомненно они, прислали нам средство, при помощи которого мы смогли сюда добраться. Какой смысл теперь нам причинять вред?

– Да ладно-ладно. – Протасавицкий махнул рукой. – Я просто хотел ваше мнение услышать. Конечно, надо действовать по протоколу. А следующий пункт его гласит: «установление прямого физического контакта». Приказываю. Переверзев и Степанов – провести первую разведку и физический контакт. На разведкатере приблизиться к объекту на минимальное расстояние. В случае отсутствия опасности произвести посадку. Дальнейшее действие, а именно проникновение на объект, обсудим по выполнению этой части задания.

– Константин Петрович, а может, я вместо Тимофеича? – осторожно предложил Малахов. – Все-таки там может быть что-то, похожее на то, с чем я в Зоне сталкивался?

– Нет. Ты в это время должен будешь привести в полную готовность систему скачка. Потому что все может обернуться необходимостью немедленного возвращения.

– Понял, – уныло ответил Андрей.