Текст книги "Зимний этюд. Стихи: читательские предпочтения"

Зимний этюд
Стихи: читательские предпочтения
Сергей Егорович Сметанин

© Сергей Егорович Сметанин, 2016

ISBN 978-5-4483-1785-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихи

 
*   *   *
 
 
В гармонии святого беспорядка
(Ведь хаос первороднее, чем грех),
Живу я без особого достатка.
Живу, как говорится, лучше всех:
 
 
Попеременно пью вино и воду,
То правду-матку режу я, то лгу.
Ни перед кем не гну себя в угоду —
Поскольку по-другому не могу.
 
 
Мне много лет, и опыта хватает,
Я расписал по нотам каждый день —
И жизнь моя, как песня пролетает
Над нивами окрестных деревень.
 
 
Над городом застроенным так тесно,
Что солнышка подолгу не видать,
Над публикой одетой интересно,
Над парком, где сплошная благодать…
 
 
И ты впитай мои простые речи —
Другие сочинить их не могли —
Пока я небу подставляю плечи,
Пока я на поверхности земли.
 
 
*   *   *
 
 
Россия, моя Родина —
Старинные края,
Былинная мелодия,
Да трели соловья.
Церквушки, да скворечники,
Да ветер низовой,
Да вороны-кромешники
Над самой головой.
 
 
Россия, моя Родина —
Суровая стезя!
Тобою столько пройдено,
Что выдумать нельзя:
Война, да революция,
Да за войной – война.
Хочу с тобой очнуться я
В другие времена.
 
 
Россия, моя Родина —
Роднее не найду.
Рябина да смородина
У дома на виду,
Озера ясновзорые,
Полей живая медь
Да песни, за которые
Не жалко умереть!
 
 
*   *   *
 
 
Я не видел войны. Я боев не слыхал
Я на ратные темы не спорю.
Мне ли случай винить, что не каждому дал
Испытать на себе это горе?
 
 
Не застал меня в Бресте чужой миномет
И салют средь берлинских развалин:
Мне родиться еще предстояло за год
До того, как скончается Сталин.
 
 
Но, наверно, виновны в том гены отца,
Повидавшего горькие виды,
Что дрожит в моем сердце движенье свинца,
Отголоском большой панихиды.
 
 
Пусть победы спешат по дорогам весны
Как дошкольники в праздничном марше —
На суровые годы прошедшей войны
Наши дети – и те будут старше.
 
 
Я не видел войны. Я ни грешен, ни свят.
Я не жду ни наград, ни прощенья.
Просто скорбная память погибших солдат
Растянулась на три поколенья.
 
 
*   *   *
 
 
Я родился в деревне, в башкирской глуби,
Где земля свoенравно-мудра.
Где полынные волны по гордой степи
Погоняли тугие ветра,
Где впервые провеяло слово «гектар»
Незадолго совсем до войны,
И покорных овец из саманных кошар
Потеснило зерно для страны.
Я родился свидетелем грубых эпох —
На моих еще детских глазах
Утопали телеги, почти без дорог,
И для топки сушился кизяк.
И мальчишка-пастух, матерясь и крича
Лихо щелкал длиннющим кнутом…
Я родился в обычной семье ветврача,
Но не зря вспоминаю о том.
Видел я, как компостером метят телят,
И кастрируют злых жеребцов,
Видел – черви в запущенной ране кишат,
Видел яро текущую кровь.
Видел руки отца, терпеливые столь,
Так их часто окрашивал йод!
Видел я, как бывает целительна боль
Там, где ласка уже не берет.
Оттого мне и хочется режущих слов,
Чтобы жгли веселее огня.
Не читайте моих слишком сладких стихов —
Слишком малое в них от меня.
 
 
*   *   *
 
 
Я наследник тех шестидесятых,
О которых помнят и твердят.
Жаль, перо ровесников крылатых
Густо омочил духовный яд.
Жили мы светло и бестолково
И стихи писали обо всём,
Только вот о Сталине – ни слова,
Словно не на Родине живём.
Те слова не стали нам родными
Вопреки отцам и матерям.
Просто мы для них святое имя
Вырвали из сердца, будто хлам.
Оттого и не было пророков
Среди нас…
 
 
*   *   *
 
 
Эй ты, Русь, моя вотчизна бирюзовая!
Полотняные, тугие облака!
Ты, судьба моя, дорога-нить суровая,
Сколь протянешься длинна иль коротка?
 
 
Сколько было мне напето-напророчено
Ближе к осени злачёных кораблей?
Голова моя под скуку не заточена —
Вечно катится, куда повеселей.
 
 
Ты, любовь моя, вотчизна бирюзовая,
Полотняные, тугие облака!
Что ты хмуришься, дорога-нить суровая?
Что печалишься – длинна иль коротка?
 
 
*    *    *
 
 
В Сургуте бабье лето.
Прошел короткий дождь.
И, в легкий плащ одета,
Навстречу ты идешь.
На локоне заколка
Светло блеснула вдруг.
Ах, если бы надолго!
Надолго, милый друг…
 
 
Пора любви и счастья.
Прекрасная пора!
Ты шепчешь: «Заждалась я».
Целуешь, как вчера.
Летишь ко мне, как пчёлка
На свой цветущий луг.
Ах, если бы надолго!
Надолго, милый друг…
 
 
Час-два – теплу и свету,
И день прошел, а жаль!
Я вижу: сигарету
Швырнули на асфальт.
Зрачком горящим волка
Прочерчен полукруг.
Я ухожу надолго,
Надолго, милый друг…
 
 
Зимний этюд
 
 
Шуршанье клюшек и коньков,
И шайбы стук на льду коробки.
Танцуя, снег на белой тропке,
Скрывает ямочки следов.
 
 
А мы с тобою после сна,
Не оторвёмся от подушки:
В твоей душе – моя весна,
В моей душе – твои веснушки.
 
 
*   *   *
 
 
Как ясно и просто, поняв небеса,
Живут снегири, воробьи, свиристели.
Сегодня синицы во двор прилетели,
Играли под окнами четверть часа.
 
 
Прозрачная роща на поздней заре
Из желтых тонов перешла в голубые.
Зима наконец-то пришла в ноябре,
Березки надели платки кружевные.
 
 
Сугроб у крыльца – будто сказочный зверь:
По белому пуху – морозное пламя.
И девочка, выпустив кошку за дверь,
– Куда ты? Простудишься! – машет руками.
 
 
Хватает покрепче ее за бока —
Беглянка поводит усами жестоко:
Ей дома сидеть чересчур одиноко,
Хотя и терпимо. Возможно. Пока.
 
 
*   *   *
 
 
Пошли, бессонница, мне юности фантом.
Я сердцем чувствую желанное объятье.
Пускай привидится мне старенький твой дом,
Твоя фигура в босоножках, белом платье.
 
 
Пускай привидится полдневная жара,
Тенистый папоротник, ландыш белоснежный,
На берегу под грустной ивой – детвора,
Холмы далекие и жаворонок нежный.
 
 
И земляничный уголок, и твой букет,
И на березах дальней осени дыханье.
На всем – безвестного былого тихий свет,
На всем – надежды непорочной обаянье.
 
 
Костер в ночи
 
 
Горит костер – веселая картина,
Когда в избытке добрые дрова.
Когда в груди саднит от никотина,
Но поутру душа ещё жива.
 
 
Когда в клети полно воды и снеди,
Когда не хлеба, то хотя б воды…
Когда, когда… Молчат о том медведи
Всей нашей окружающей среды.
 
 
А где-то в доме ходят занавески
Холодного, закрытого окна.
Трещат дрова, и в полусонном треске
Ты согреваешь душу без вина.
 
 
Ты ждешь кого-то. Не меня, конечно.
Гремит экран, пугая и маня,
И в ежедневной суете неспешной
Какое тебе дело до меня!
 
 
Так жизнь пройдёт, слезясь и догорая,
Как этот ровный взгляд из темноты.
Горит костер. И в пламени, пылая,
Летят мечты, летят мои мечты…
 
 
Признание
 
 
Люблю тебя. Всегда тобою занят.
Как в полнолунье ночь, боготворю.
Луна уйдет, а мне светлее станет,
Как будто я в лицо твое смотрю.
 
 
Ты далеко, но птицы на рассвете
Клянутся передать тебе привет.
Твоей улыбке радуются дети
И долго улыбаются вослед.
 
 
И оттого меж нами расстояние
Для сердца моего – не западня!
Но для чего тебе мое признание,
Когда бы не любила ты меня!
 
 
Молодость и старость
 
 
Разглядываю пожелтевший календарь,
Пытаюсь рассмотреть ушедшего страницы:
Мы жили хорошо. И, если жить как встарь,
Да разве бы могло плохое приключиться?
 
 
Но к новому спешит слепая молодёжь:
«Уму я не учусь. Заветному не внемлю.
Овраги впереди? Вино, наркотик, нож?
Да нам бы поскорей вертеть ногами землю.
 
 
Из жизненных сетей прорвёмся на авось!
В таких же молодцах найдём себе опору,
Забьём шуруп туда, куда не лезет гвоздь,
Горы не обходя, мы в ней пророем нору!»
 
 
Эх, нам бы, старикам, поменьше тех страстей,
Которые людей малюют стариками.
Хотелось бы дожить до счастья всех людей,
Но, видимо, тогда придётся жить веками…
 
 
*   *   *
В глазах рябит от монитора,
От нескончаемого вздора,
Что вновь приходится верстать.
 
 
А мне бы выйти в чисто поле,
Взглянуть на мир – чего же боле?
Что я могу еще сказать?
 
 
Там облака летят, как сказки,
Там русский дух, там дух закваски,
Что долго-долго будет жить —
 
 
Дух русских рек, дух дерзновений,
И никакой французский гений,
Его не смог перешибить.
 

Басни

 
Олигарх и Бедняк
 
 
Увиделись Бедняк и Олигарх.
Миллиардер позвал в свои палаты,
Кормил, поил, и посмеялся так:
– Ты умный, отчего же не богатый?
Бедняк ему ответил: «Что крутить!
К несчастью, в наше время, в самом деле,
За лишний ум приходится платить.
Но, вижу, Вы на том не обеднели.»
 
 
Пчела и Оса
 
 
Пчела дружить надумала с Осой.
Оса как друг семьи вошла в пчелиный рой,
И состязанье в шутку предложила:
«Давайте, милая, устроим с Вами бой,
Посмотрим, чья надежней сила!»
Они взлетели – дивные дела! —
Резвятся, вьются, друг на друга нападают,
Небесный поединок развивают.
Но Пчелка раз кольнула невпопад,
И… умерла, закончив гон по лугу.
У мстительной Осы давно весь вышел яд —
Она все жалит мертвую подругу,
С натурой злобною не справится никак.
С тех самых пор Оса о дружбе не мечтает
И улей стороною облетает.
Мораль же басенки проста:
Хотя в почете красота,
Не стоит выбирать друзей
По мерке талии своей.
 
 
Ворона и Чайка
 
 
Ворона с Чайкою однажды повстречалась
В уютном дворике на крыше гаража.
Они у бака для отходов пробавлялись,
Но благородно, без попыток дележа.
Тут можно зоб набить едой одномоментно.
Ворона так вела себя интеллигентно,
Что даже клюв протёрла носовым платком,
Пред тем как бодро расклевать конфетный ком.
Она в гламурные компании входила
И с белой Чайкою на равных говорила.
Беседа светская у них пошла на лад
О том, что люди уважают и едят.
– Мне очень жаль, – промолвила Ворона, —
Но в обороте у людей полно картона.
И этот, как его… ну… по-ли-э-ти-лен
Совсем невкусен, прежней прелести взамен,
К примеру, даже мешковине и рогоже.
– А я, признаюсь, не люблю людишек тоже,
За то, что к пенью птиц у них почтенья нет, —
Ворчала Чайка. – Абсолютно не секрет,
Что лишь салат у них в почёте «Оливье».
В застолье каждом на столе, посередине, —
Ворона каркнула. – Стоп! Лёгки на помине,
Подходят люди. Говорят о Соловье…
Наверно, есть хотят, и как бы нас не съели.
А ну-ка, ну-ка! Полетели-полетели…
Мораль из басни выводите люди сами:
Где Соловьи с их золотыми голосами,
И где Ворон и Чаек признанный маршрут!
Кого прикармливаем, те нам и поют.
 
 
Медведь и Мёд
 
 
Медведь, позвав гостей на день рожденья,
Решил устроить маленький банкет.
Там было всё: от маринадов до варенья.
Меню изысканней не видел свет.
Омары, устрицы, креветки и лангусты,
Грибы из Франции, из Чили воз капусты,
Рулет из мяса кенгуру и крем-брюле.
Лишь банки Мёда не стояло на столе.
Спросил Медведя удивлённый серый Волк:
– Ты, Миша, верно, в сладком знаешь толк
И славной пасекой владеешь не одной,
Но как без Мёда ты обходишься, родной?
– Я, братец, рад, коль гости Мёд похвалят,
Да очень больно пчелы жалят! —
Так отвечал ему хозяин деловой.
Потом Медведь порылся в шкафе
И показал набор из фотографий,
Где он предстал друзьям с опухшей головой,
Искусан пчёлами. Едва-едва живой.
Потанцевали звери, в дружбе поклялись,
Но… недовольные Медведем разошлись,
И сам Медведь остался хмурым.
Не мог он справиться с обычным дымокуром.
И для желаннейших гостей достать Медку…
Вот так крестьянин наш, не лёжа на боку,
Свои проводит дни, а всё ж законный Мёд
Хранит на пасеке. Заморский ест компот.
 
 
Коза и Осёл
 
 
Бил барабан и музыка звучала,
От яств на площади ломился общий стол.
Коза нарядная на праздник поспешала,
Навстречу ей шёл за город Осёл.
– Вернись, мой друг! Что потерял ты в поле? —
Взволнованно промекала Коза.
– Ведь праздник на дворе! По доброй воле
Куда же, глупый, ты летишь во все глаза?
– Послушай, Козочка, тут у меня ума хватило
Хозяйки розы съесть, не уколовшись о шипы.
Когда б ей то в улыбку было!
Но у неё обычаи грубы,
Боюсь, хозяюшка попросит муженька
Своей дубинкой мне намять бока.
А посему – исчезну поздорову!
Вот, время выйдет, гнев уляжется её,
И ворочусь. Даю торжественное слово. —
Осёл так веско мненье высказал своё.
Мораль же басенки проста и однозначна.
Когда мошенник облапошит вас удачно,
Не будет ждать он наказанья в тот же час.
Подальше спрячется куда-нибудь от вас.
 
 
Крестьянин и Козлы
 
 
В большом хозяйстве жили два Козла.
Послал Крестьянин их однажды за границу
Цивилизации маленько научиться,
Чтоб жизнь сарая покрасивее была.
Козлы слетали в Дрезден, Лондон и Париж,
На супермаркеты, бутики и базары,
И вскоре поняли в чём роскошь и престиж:
Вопрос культуры есть вопрос приличной тары.
Коробок, банок и кульков изготовленье
Сообразили как наладить во мгновенье.
Отныне стали на пластмассе есть и пить,
И даже воду в расфасовке завозить
По литру, два и полтора, и три, и пять,
Чтоб экономить и зазря не проливать.
А не подумали Козлы лишь об одном:
Что делать с мусором оставшимся потом?
Вот куча пластика от самого сарая
Росла и ширилась, лужайку погребая,
Потом нечаянно зашла на огород,
Гряды засыпала, колодец завалила,
И в чистом поле горный кряж изобразила.
Слова Крестьянина предельно были злы:
«Что ж Вы наделали, проклятые Козлы!
От Вашей гнусной инновации культурной
Благоуханный рай предстал вонючей урной.
Куда ни ступишь: там коробка, там пакет.
Цивилизации как не было, так нет.
Но если раньше перегной шёл в удобренье,
То эта гадость не сгниёт за поколенья!»
Мораль сей басни в двух словах я передам:
Не доверяйте инновации Козлам.
 
 
Плоды перестройки
 
 
Стояло Государство всех превыше,
Трудилось, дела было выше крыши,
Но стало старым, люди говорят —
Глаза не видят, уши плохо слышат,
А мозг, напротив, чуть великоват.
Что делать? Раздобыли спирт и вату.
В больнице платной отвели палату.
В искорененье множества проблем
Убрали мозг из черепа совсем.
Всё вылечили: и глаза, и уши…
И Государство
                           лихо
                                       бьёт баклуши!
 

 
Генезис самовыражения зайца в марте
 
 
Жил на свете заяц-самовыражаец,
 
 
Полюбил он зайку-самовыражайку,
 
 
Сделал предложение-самовыражение.
 
 
С нею расписались (самовыражались),
 
 
И пошли зайчата-самовыражата,
 
 
Просто заглядение-самовыражение!
 

Переводы

 
* * *
 
 
А я так влюблен, что в любви заблудился,
От счастья погиб, и опять возродился.
А ты, моя девочка, любишь меня?
 
 
А я так влюблен, что друзьями потерян,
А был сам в себе, словно в боге, уверен.
А ты, моя сладкая, любишь меня?
 
 
А я так влюблен, что почти уничтожен,
Мизинцем твоим вознесен и низложен.
А ты, моя милая, любишь меня?
 

С. Сметанин

 
* * *
(перевод с русского)
 
 
Ich bin so verliebt, daß beinahe verloren.
Von Glück bin ich tot, und vom neuen geboren.
Und Du, meine Süße? Hast Du mich so lieb?
 
 
Ich bin so verliebt, daß von Freunden gespottet:
– Die Nacht übernachtet, und Gott übergottet!
Und Du, meine Liebe? Hast Du mich so lieb?
 
 
Ich bin so verliebt, daß verschämt und vernichtet.
Von meinem Gewissen sofort hingerichtet.
Und Du, meine Kleine? Hast Du mich so lieb?
 

S. Smetanin

 
Бабье лето в Сургуте
 
 
В Сургуте бабье лето —
Прошел короткий дождь.
И, в легкий плащ одета,
Навстречу ты идешь.
На локоне заколка
Светло блеснула вдруг.
– Ах, если бы надолго!
Надолго, милый друг…
 
 
Пора любви и счастья —
Прекрасная пора.
Ты шепчешь: «Заждалась я!»
Целуешь, как вчера.
Летишь ко мне, как пчелка
На свой цветущий луг.
– Ах, если бы надолго!
Надолго, милый друг…
 
 
Час-два теплу и свету,
И день прошел, а жаль!
Как будто сигарету
Швырнули на асфальт.
Зрачком горящим волка
Прочерчен полукруг.
– Я ухожу надолго.
Надолго, милый друг…
 

С. Сметанин

 
Bei sonnigem Surgut
(перевод с русского)
 
 
Am Sonntag im September
Bei sonnigem Surgut
In meinem Birkentempel
Hol dich die Atemflut…
Verläuft der Sommerschimmer,
Der Regen – schier zerstreut.
Ach, wäre es für immer,
Für immer, lieber Freund!
 
 
Ein rauchendes Mädchen,
Daß mir entgegenkommt,
Entzog sein Zigarettchen
Im tüchtigen Expromt.
Vorbei sind Aschentrümmer
Und freundlich all Geläut.
Ach, wäre es für immer,
Für immer, lieber Freund!
 
 
Guck her, die Herbstpupille
Bequemer, wie alsdann…
So träumen, mein` ich, viele,
Und ich – ein alter Mann.
Ich fühle mich nicht schlimmer,
Sei`s morgen so, wie heut`.
Und wäre es für immer,
Für immer, lieber Freund!
 

S. Smetanin

 
Слова
 
 
Не верю ни сну, ни смерти,
Ни заводи, где листва.
Я больше всего на свете
Люблю, как звучат слова.
 
 
И, что в переводе будет —
Значенья порою нет.
Слова – это значит люди,
А люди – тепло и свет.
Хочу, чтобы все, как дети
Имели на них права.
Я больше всего на свете
Люблю, как звучат слова.
 

С. Сметанин

 
Die Wörter
(перевод с русского)
 
 
Ich glaub` an kein`n Tod, kein`n Traum,
Kein Wesen, daß zu still bleibt.
Ich liebe den Wörterschaum —
Das Beste, was man nur treibt.
Und ganze Dolmetschermeute
Bedeutet mir manchmal nichts.
Die Wörter heißt meistens – Leute,
Und Leute – heißt Wärme, Licht
Will niemand des Rechts beraub`n,
Daß ewig für Kinder bleibt.
Ich liebe den Wörterschaum —
Das Beste, was man nur treibt
 

S. Smetanin

Проза

Рассказы

Лопата

Ваня задумал пойти на рыбалку. О, летний поход на речку за пескарями! И не беда, что вставать надо в четыре-пять часов утра, топать с удочками на речку почти четыре километра. Зато какая радость видеть над собой предутренние звёзды, любопытно посматривающие на тебя из синей темноты неба, дышать свежим, прохладным воздухом, идти потом по просёлку между полей, любоваться восходом солнца, прокладывать мокрые дорожки в росистом лугу, слушать перепёлок и жаворонков.

Дорога на речку проходила мимо автомобильной заправки, вела в поле, мимо небольшого озера заросшего камышом.  Там Ваня в прошлый раз видел двух женщин, которые, прямо с берега, опустив белые ноги в воду, заросшую темно-зелёными тугими листьями кувшинок, приманивали пиявок. Так сказал Витька. Он рассказал, что пиявки присасываются к щиколоткам, а женщинам остаётся только вынуть ноги из воды и посыпать их солью, тогда пиявки сами отваливаются от ног и можно складывать их в стеклянную трехлитровую банку. А потом они сдают пиявок в аптеку. Но, может быть, и не было никакой банки, всё-таки до озера по меньшей мере шагов сто, на таком расстоянии блеск стекла мог и померещиться. Может быть, это вода в озере блеснула?

Сегодня надо было в первую очередь накопать червей. Где копать, Ваня знал: в овражке за старой баней. Для того чтобы попасть к оврагу достаточно пересечь поляну, слева от которой тянулась ограда парка, а справа – дорога, ведущая к северному выезду из колхоза.

Ваня взял в чулане заранее заготовленную пустую консервную жестянку, зашел в сарай, поискал штыковую лопату. Она стояла в углу между забором и стенкой сарайчика, слегка выпачканная навозом, вместе с вилами и скребком. Ваня стряхнул ошметки, постучав лопатой плашмя по жердине забора, полюбовался белым срезом заточки и скользнул за калитку.

Был обычный летний день с его милыми сердцу приятностями. Солнце стояло высоко. Под ноги попадались то белесый куст полыни, то розово-зелёная головка татарника, то белая кашка с ползущей по ней чёрной жужелицей. Ваня поиграл с лопатой, представляя её стрелецким бердышом с алой рукоятью, потом копьём австралийского папуаса из книги о Миклухо-Маклае. Он даже несколько раз попытался метнуть её, словно копьё, на дальность. Но инструмент не годился для спорта, дальность полета была невелика: полтора-два метра, не больше. Наконец, подойдя уже к самому краю парка, он нашёл центр тяжести на гладкой, приёмистой рукоятке и перестал размахивать лопатой.

Проходя мимо чёрной избушки, в которой когда-то находилась колхозная баня, он вспомнил, как с мальчиками залезал на её крышу, как порезал глубоко ногу, съезжая по доскам крыши. Он не уберёгся от ржавого треугольника загнутого куска жести возле печной трубы. Нога потом долго болела, опухла, ранка гноилась и не заживала до того дня, когда за околицей приземлился вертолёт. Это вертолёт санитарной авиации прилетал за больным, у которого был приступ аппендицита.

Ваня вспомнил, как он бежал вместе с ребятами через аллею парка, мимо кустов пахучей сирени, отставая, прихрамывая на больную ногу, как удивительно быстро забыл о ране после этого события. Вертолёт вблизи он видел тогда во второй раз в своей жизни. В первый раз винтокрылая машина прилетала год назад, тоже по какому-то медицинскому поводу.

Вот и овраг, который наметил Ваня для копания червей. Старая, перегнившая куча мусора, кизяка и соломы, коричневого цвета, в которой червяков было так много, будто они сползлись сюда со всего света. В прошлый раз достаточно было поковыряться в ней десять минут, чтобы набрать их столько сколько нужно. Ваня осмотрел внимательно старый раскоп и непрятное чувство досады, охватило его. Надо же, пришёл за червями, а чем копать не взял.

Ванюша повернул в сторону дома, перешёл большак и зашагал к сарайчику, размышляя о том, как плохо быть забывчивым. Он очень не любил, когда взрослые забывали что-нибудь важное: обещанный подарок или сказку перед сном. Дедушка частенько забывал, куда положил свои очки, Ване даже несколько раз доводилось находить их быстрее деда.

Луг, по которому возвращался домой Ваня, заросший сорной травой, уже не так радовал глаз. Пахло полынью и запах акации доносился из парка, сладко шевелясь в ноздрях. Над сарайчиком и выше вдали над домом неподвижно стояло облако, похожее на белого ватного медвежонка.

И тут взгляд Вани, опускаясь от облака и крыши сарая в степную траву, наткнулся на серую, торчащую в правой руке лопату. Равновесие, которое он нашёл для неё по дороге к овражку делало тяжесть её незаметной настолько, что Ваня забыл про свою ношу, так же, как дедушка иногда забывал и искал очки, которые находились у него же на голове.

Ваня усмехнулся, развернулся на пятках и снова пошёл к овражку.

Персиковый ангел

По небу полуночи ангел летел

М. Ю. Лермонтов

Левое плечо Константина озарило сияние. Он не стал оглядываться, шестым чувством понимая, что это ангел. Действительно, не прошло и минуты, как прошелестел акт материализации. Ангел воссел перед ним боком прямо на столе, прикрыв шелковистым крылом персиковую лодыжку.

– Хм-м! Я думал, что ангелы носят хитоны – не успел подумать Константин, как получил ответ:

– Нет, хитонов мы не носим. Это нам ни к чему. Мы ведь никогда не мерзнем. И жара нас по настоящему не волнует. Но крылья большие и это позволяет почти не стесняться.

Ангел освободил из под правого крыла руку, поднес ее к сверкающим перьям на левом плече и стряхнул на пол невидимую пылинку.

Константин почесал у себя за ухом и спросил:

– А как насчет резинок для волос?

– Нет, такого барахла не употребляем! – спокойно ответил ангел и, распустив густую светлорусую прядь, протянул сверкающую заколку из чистого золота.

– Тяжелая! – с восхищением покачал в ладони драгоценность Константин. Возвращать диковинную игрушку не хотелось, но с заколкой пришлось проститься. Ангел неуловимым движением собрал волосы в изящный локон и закрепил его на вновь возрожденной прическе.

– Да, что я хотел спросить, – продолжил Константин, – грех это что такое? С детства мучит неопределённость понятия. Добро. Зло. Вроде, все понятно. А грех?

– Греха нет! – спокойно возразил ангел.

– Как нет? – не понял Костя. Недоумение исказило его со вчерашнего утра небритую физиономию какой-то детской гримасой. То ли улыбнуться, то ли всплакнуть хочет – думаешь, глядя на такое лицо.

– Греха нет! – внятно и даже как бы торжественно заявил ангел. – Ты ведь, программист и, кажется, неплохой. Имеешь представление о современной науке. Разве тебе не приходило в голову, что раз уж все происходит по законам природы, то и нарушение этих законов невозможно. В принципе.

– Как это? – ошеломленно захлопал ресницами Константин. – А кровопролитие? А преступники? А переходящие улицу на красный свет, в конце концов!

– Они все поступают так по злой воле или по собственной ошибке. Но даже самое страшное преступление не нарушает ни одного из законов природы. Законы общества – да. Но закон гравитации или менделеевская периодическая таблица тут совершенно не при чем.

– А… нра… – Константин смешался было, но выговорил, почти не запнувшись, – а законы нравственности?! Законы религии, морали!!! Ведь и Ваше присутствие здесь неопровержимо доказывает, что это не пустые слова?

– Разумеется. Законы нравственности придуманы, чтобы утешить верующих выдуманной справедливостью, раз уж фактической так не хватает в любой цивилизации. Впрочем, верующие верят, а сомневающиеся… ну, отвлекаются чем-нибудь.

– А не…

– Нет, я не дьявол, а именно ангел. Ан-гел! – веско заметил, вновь безошибочно прочитавший мысль дрогнувшего Константина сверкающий собеседник. – В доказательство могу… скажем, продолжить мое доказательство.

– Ну!.. – не нашелся что на это сказать отчаявшийся молодой человек.

– Так я продолжу. – Ангел бесшумно переместил персиковую фигуру на правую сторону стола, не задев ни монитора, ни скрутившегося поверх системного блока серого кабеля новенькой мышки. – Мудрость и праведность заключаются в том, чтобы следовать законам природы. И я еще раз повторяю, что так называемое «нарушение законов природы» происходит не иначе, как по тем же самым законам. Строго говоря, нарушение законов природы кем-либо в принципе исключено. Как же можно назвать грешником человека, принципиально поступающего по законам природы? Другое дело, что это не освобождает его от ответственности перед церковью, государством и моралью. Но ты, как мыслящий человек, должен признать, что против законов природы, следовательно против нас – ангел многозначительно поднял брови, намекая на что-то находящееся значительно выше потолка и, возможно, крыши, – грех в этом случае отсутствует!

– Но как же так? – окончательно запутавшийся Константин попытался схватиться за соломинку оставшейся у него в голове логики. – Как же мне – он с ужасом представил, какую ответственность пытается на него взвалить сверкающий небесный посланник, – как же мне теперь рассудить, что хорошо и что плохо?

– Просто. – Ангел, не давая Константину расслабиться, продолжал мягко, но настойчиво вылепливать фразу за фразу одна диковинее другой. – Просто не надо нарушать законов природы в названиях. Не надо врать. Хочешь украсть парочку мегабайт информации на взломанном сайте, не называй это хакерством. Это враньё. Называя вещи чужими именами, ты способствуешь накоплению лжи, засорению информационного пространства. Должен пролить кровь, скажем, разбить нос пьяному хулигану, не называй это самообороной и вообще никак не называй. Врежь и беги! Законы природы на твоей стороне, пока ты никому и ни в чем не врешь. Впрочем, если будешь врать, ты законов тоже не уничтожишь, но грех останется на тебе.

– Бож-же мой! – застонал в ужасе, попытавшийся представить себя разбивающим нос хулиганистому соседу по подъезду, неспортивный Константин. – Боже мой! – схватился он за голову, чувствуя, как похолодела кожа у него на висках.

– Да-да! Именно так! – строгий ангел, казалось, хотел окончательно уничтожить своего взволнованного собеседника. – Есть один-единственный вид греха и грех этот ложь!

– Ложь! А я то, так часто лгу! – едва ли не взвыл в отчаянье донельзя расстроенный программист. Ему даже показалось, что он ощущает во рту привкус меди. Ему вспомнились и детский обычай прихвастнуть в разговорах с приятелями, отчаянные попытки скрыть школьные проказы от родителей. Он припомнил несколько случаев лжи на экзаменах, хроническое вранье на работе, по поводу не регулярных, но довольно частых опозданий. Затем ему явмлось бесконечное вранье, которым он угощал подругу Наталью, старательно избегая её фантазий на тему, не пора ли кому-то, не будем говорить кому, замуж, а кому-то, не будем его называть, жениться. – А ники, под которыми мы выходим в интернет? Это ведь тоже ложь?

– Ну, что ж. Кто из вас… без… греха! – философски протянул ангел и скептически помолчал.

– А как насчет прощенья? Ми… милосердия и так далее? Или что, Страшный суд, это тоже не сказки?

– Не знаю. – холодно и почти равнодушно выдавил персиковый ангел и заторопился. – Ну, мне пора.

Так же таинственно, как в первый раз, преместившись пред глазами Константина на левую сторону стола, он влился, сияя, в проем вечереющего окна, полыхнул на прощанье бликом закатной фрамуги многоэтажного здания напротив и исчез.

Чувство легкой оторопи, с которой Константину удалось справиться только через час, запомнилось ему надолго.

Нелепов и Голливуд

(Из цикла «Прогулки с Нелеповым»)

Нелепов был не только великим прозаиком. Не менее грандиозны его успехи в драме. Драма сейчас называется скучным словом «сценарий», но за сценарии, всем известно, кое-где неплохо платят.

Голливуд, конечно, Голливудом, но Нелепов считал, что зарабатывать там миллионы скучно. Ну, стал миллиардером, ну купил остров, яхту, дворец и что? Куда интересней писать сценарии в России. Например: «Россия – моя амнезия!» Чтобы главный герой страдал амнезией, его подруга была амнестичка и второстепенные герои были амнестиками, чтобы никто ничего не вспоминал и вокруг этого крутилась интрига.

Но кое-что могли вспомнить операторы. Нелепов вынужден был стать и режиссером. Он подбирал кадры так, чтобы операторы, и артисты и массовка были по возможности беспамятными. В крайнем случае помогала ударная доза водки. Есть еще такое белое крепленое вино, типа вермута, очень хорошо помогает от рецидивов памяти.

Когда отказывал алкоголь, Нелепов не стеснялся прибегнуть к более древнему способу борьбы с памятью: крепко бил человека по голове. Поэтому ошибки были практически исключены и фильмы Нелепова пользовались у зрителя бешеным успехом. Чтобы закрепить кассовый результат Нелепов применил радикальный метод вызывания амнезии у населения. Никто не помнил, что он только что видел фильм Нелепова, покупал билеты на следующий сеанс, затем на следующий и так, пока не кончались деньги.

Деньги Нелепов тщательно исключил из предметов, связанных с амнезией. А как же иначе людям зарабатывать, чтобы тратить потом на удовлетворение эстетических запросов? Нет, о деньгах забывать нельзя.

Так Нелепов обошел Голливуд по всем статьям. На то он – Нелепов!