Текст книги "Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945)"

Глава 4
Ханьдаохэцзийский и Хайларский отряды (сентябрь 1941 – декабрь 1943 года)

В сентябре 1941 года 6-й эскадрон отряда Асано, возглавляемый капитаном Китамура, был переброшен на станцию Ханьдаохэцзы, положив в дальнейшем начало новому русскому воинскому отряду. Формально оставаясь эскадроном отряда Асано (японское наименование: Асайоко – отряд Асано на Ханьдаохэцзы), подразделение практически было самостоятельным и неофициально по имени командира эскадрона именовалось «частью Китамура». Эскадрон не имел лошадей, за исключением находившихся в распоряжении офицеров двенадцати коней, и являлся пехотной частью. Личный состав эскадрона разместился в помещениях на Штабной улице, в которых в свое время располагалось Военно-полицейское училище, а после его закрытия в марте 1941 года – переведенная из Харбина полицейская школа с трехмесячным курсом обучения.

Полицейскую школу решено было переформировать в Учебную команду горно-лесной полиции (Кунрэндзё – Кунрэнтай), оставив на той же станции Ханьдаохэцзы.[252]252
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 35937. Л. 27.


[Закрыть]

Главной задачей Учебной команды горно-лесной полиции являлась разведывательно-диверсионная подготовка полицейских чинов, которые в случае начала войны с Советским Союзом должны были действовать в тылу Красной армии. Это кардинальным образом отличалось от деятельности прежнего Военно-полицейского училища. Первоначально предполагалось, что Учебная команда будет готовить и унтер-офицерские кадры для русских воинских отрядов.

Командный состав будущей Учебной команды был в основном набран из руководящих чинов полицейских подразделений восточной линии СМЖД, а также в него вошли трое асановцев и двое «волонтеров»-харбинцев, недавно окончивших военно-училищные курсы при ДВСВ. В общей сложности для будущего комсостава Учебной команды было отобрано восемнадцать человек. В мае-июне 1942 года для них были организованы специальные 40-дневные командные курсы в гарнизоне отряда Асано. Возглавлял курсы хорошо владевший русским языком поручик Окицу Масами, который в дальнейшем вместе со своими курсантами в качестве инспектора Учебной команды был направлен на станцию Ханьдаохэцзы.[253]253
  Там же. Д. 39936. Л. 14, 59.


[Закрыть]

Русским начальником Учебной команды в звании капитана армии Маньчжоу-го был назначен Михаил Иванов, донской казак, в прошлом сотник в частях атамана И. П. Калмыкова. До назначения в Учебную команду старший надзиратель Иванов командовал Шитоухэцзийским отрядом горно-лесной полиции и некоторое время являлся помощником атамана казачьей станицы на станции Ханьдаохэцзы.[254]254
  На границе. Пограничная, 1937. 28 февр. С. 3.


[Закрыть]

Ильинский А. А.

Заместителем начальника команды стал в чине поручика Алексей Ильинский. Алексей родился в 1899 году. После окончания Уфимской гимназии летом 1917 года добровольцем ушел на фронт. Попал в 487-й Бобровский стрелковый полк, откуда вскоре был направлен на учебу в 1-е Киевское юнкерское военное училище, но окончить его не успел. С июля 1918 года находился в рядах Белой армии, в 8-й Камской дивизии. Участвовал в боях под Мензелинском, Уфой, Петропавловском, на Тоболе, был произведен в прапорщики. Прошел страшный Сибирский Ледяной поход, в чине поручика участвовал в боях в Забайкалье. После отступления в Маньчжурию Алексей оставил военную службу, работал на КВЖД и частных предприятиях. После прихода в Маньчжурию японцев служил в охранном отряде Лафа-Харбинской железной дороги, а с 1935 года – десятником лесной фирмы Осима-Йоко (поселок Эрдаохэцзы). Летом 1941 года Ильинский вместе с другими бывшими военными и молодежью призывного возраста был направлен Муданьцзянским БРЭМ на военные сборы на станцию Эхо, а после окончания сборов – на радиокурсы ЯВМ. Осенью того же года он по приказу Военной миссии возглавил разведгруппу, направленную на советскую территорию в район города Ворошилов (Никольск-Уссурийский). Договорившись, что выполнять задание японцев они не станут, члены группы проблуждали восемь дней вдоль границы и возвратились, сообщив японским чинам, что из-за неточности на карте заблудились и не смогли выполнить поставленную задачу. Весной 1942 года Ильинский получил новое назначение от ЯВМ и выехал на станцию Ханьдаохэцзы.[255]255
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 39936. Ильинский. Л. 12, 13, 24, 25; Ильинский А. А. По ту сторону. Записки белогвардейского офицера // Русская Атлантида. – 2009. № 32. С. 18–24.


[Закрыть]

Командирами первого и второго взводов Учебной команды были назначены надзиратели Василий Плешко и Григорий Шимко с присвоением им званий поручика и подпоручика. До своего назначения Плешко (родился в 1906 году) служил старшим надзирателем полицейского отряда и уполномоченным БРЭМ в городке Тямусы. Шимко (родился в 1915 году) являлся надзирателем Вэйшахэйского полицейского отряда и одновременно до 1939 года возглавлял 7-й Вэйшахэйский отряд Союза мушкетеров, позднее был переведен в Шитоухэцзийский полицейский отряд, где служил помощником начальника отряда.[256]256
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 39816. Александров. Л. 67.


[Закрыть] Хозяйственной частью команды заведовал прапорщик Иннокентий Попов, из забайкальских казаков, в прошлом вахмистр Белой армии.[257]257
  Там же. Д. 39936. Л. 29.


[Закрыть]

Плешко В. С. ГАХК

Шимко Г. Т. ГАХК

Офицером штаба и переводчиком Учебной команды был назначен в звании подпоручика Иван Яшков, в прошлом член фашистской партии, получивший военное образование в военном училище ДВСВ, которое окончил в октябре 1941 года. Яшкову, чиновнику русского отдела Коммерческо-промышленного кооперативного банка, в совершенстве владевшему японским языком (с восьми лет жил, учился и работал в Японии), служба в Учебной команде горно-лесной полиции была предложена в качестве альтернативы армейской службе.[258]258
  Там же. Д. 35091. Яшков. Л. 9, 12.


[Закрыть] Еще одним бывшим членом фашистской партии и выпускником военного училища ДВСВ являлся в Учебной команде Николай Горлов. Сын штабс-капитана Белой армии, Николай, будучи студентом первого курса института св. Владимира, в 1935 году поступил в учебный отряд ВФП. В тридцать седьмом году он стал фельдфебелем и старшиной учебного отряда, одновременно входил в состав личной охраны вождя фашистов – Родзаевского. В 1938 году после ухода поручика Агеева Горлов возглавил учебный отряд фашистского союза, в связи с чем по ходатайству Родзаевского был произведен приказом атамана Семенова в чин прапорщика. Желая продолжить военное образование, Николай в конце 1940 года поступил в военное училище ДВСВ. Вскоре после окончания училища с присвоением ему звания подпоручика Горлов был вызван в Военную миссию, где получил предложение о службе в Учебной команде горно-лесной полиции. От таких предложений было не принято отказываться. После 40-дневных курсов на Сунгари-2 Горлов в чине фельдфебеля был назначен командиром отделения Учебной команды.[259]259
  Там же. Д.37484. Горлов. Л. 58–61.


[Закрыть]

В состав младших командиров Учебной команды помимо полицейских чинов были включены три асановца, специалисты по радиосвязи, – Бушмакин, Михаил Мещеряков и Николай Шашлов. Японскими инструкторами команды являлись унтер-офицеры Эндо, Кавасаки, Сугимото, Кониси.[260]260
  Там же. Д.33278. Шашлов. Л. 112.


[Закрыть]

Открытие Учебной команды горно-лесной полиции состоялось 6 июля 1942 года. На открытии с торжественной речью выступил японский полковник, указав, что русские эмигранты не составляют значительной военной силы и у японцев достаточно войск, поэтому русским отводится роль разведчиков-диверсантов, в качестве каковых и будут подготовлены курсанты отряда.[261]261
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 37484. Л. 66.


[Закрыть]

Учебная команда дислоцировалась примерно в километре от поселка Ханьдаохэцзы недалеко от японской воинской части, занимая одно большое здание с классными комнатами для занятий курсантов, жилыми помещениями для курсантов и младших командиров, столовой, кухней и складом. По воспоминаниям одного из курсантов, на стенах классной комнаты были развешаны плакаты, призывавшие соблюдать тайну и быть бдительными. Казарма Учебной команды была обнесена стеной с постоянно охраняемым входом. В подразделениях поддерживалась армейская дисциплина. Офицеры и инструкторы команды проживали с семьями в поселке.

Численность курсантов команды составляла 80 человек. Первоначально они были разбиты на два взвода по четыре отделения в каждом, одно из отделений составляли связисты. После второго набора курсантов в январе 1943 года был выделен специальный, третий радиотелеграфный взвод. Курсанты были обмундированы в форму полиции Маньчжоу-го (парадную и повседневную), которую во время увольнения меняли на гражданскую одежду.[262]262
  Там же. Д. 29125. Кипиани. Л. 60–63.


[Закрыть] Кроме того, на складе команды имелось обмундирование частей Красной армии.[263]263
  Там же. Д. 33278. Шашлов. Л. 116.


[Закрыть]

На вооружении личного состава сначала находились разнокалиберные старые винтовки, позднее замененные японскими винтовками производства мукденского арсенала, а также ручные пулеметы и гранатометы, по одной единице соответственно на каждое отделение, за исключением отделения связи. Офицеры были вооружены саблями и маузерами. Также команда располагала некоторым количеством взрывчатых веществ (динамит, мелинит).[264]264
  Там же.


[Закрыть]

Срок обучения курсантов составлял шесть месяцев. Однако после завершения обучения первого курса часть курсантов (связисты – в полном составе) была оставлена в Учебной команде для шестимесячной стажировки в качестве старших курсантов, имея звание ефрейтора. Знаком отличия старших курсантов от младших являлся нашиваемый на левый рукав мундира угол из зеленого сукна с золотой полосой, над которым располагались либо одна (младший курсант), либо две (старший курсант) звезды.[265]265
  Там же. Д. 29125. Л. 93.


[Закрыть]

В программу обучения курсантов Учебной команды входила строевая и тактическая подготовка (бой в наступлении и обороне), изучение материальной часть оружия, стрельба, подрывное дело, разведывательная и партизанская деятельность, агитационно-пропагандистская работа. Практическое обучение подрывной технике осуществлялось на станции Шаньши в пятнадцати километрах от Ханьдаохэцзы. Учебные занятия проводились как в дневное, так и в ночное время. Практиковались учебные полевые марши к соседним с Ханьдаохэцзы станциям – Яблоня и Хайлинь.[266]266
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 33278. Л. 117; д. 29125. Л. 17 об.


[Закрыть] Места для этого были как нельзя более подходящими – сопки, покрытые лиственными и хвойными лесами, узкие долины с небольшими речками.

Как вспоминал поручик Ильинский, «муштровали курсантов не столько мы, сколько [японские] инструкторы. Обучение партизанским действиям, хождение в походы и т. д. Все это было в тягость, потому что мы не знали, чем все закончится… Боялись даже подумать, что японцы могут бросить нас на границу! Но мы в то же время чувствовали японскую неуверенность в их мероприятиях, поэтому надеялись на благополучный исход».[267]267
  Ильинский А. А. Указ. соч. С. 24.


[Закрыть] Есть сведения о том, что некоторые из призванных на службу в учебную команду отказывались явиться на станцию Ханьдаохэцзы, в связи с чем руководство прибегало к помощи жандармерии. Был и случай побега из школы двух курсантов, во время поимки которых один из беглецов был застрелен японцами.[268]268
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 29125. Л. 174.


[Закрыть]

Учебная команда горно-лесной полиции действовала до 1944 года, осуществив три выпуска разведчиков-диверсантов и два выпуска связистов.[269]269
  Там же. Д. 35368. Л. 12–15.


[Закрыть]

Помимо обучения в Учебной команде, куда в основном направлялась молодежь, имевшая среднее или неоконченное среднее образование, для русского личного состава горно-лесной полиции Маньчжоу-го с августа 1941 года были введены обязательные проводимые дважды в год двухнедельные лагерные сборы, где отрабатывались навыки перехода границы, проведения разведки, диверсионной деятельности. До сорок четвертого года сборы проводились на станции Ханьдаохэцзы, в 1944–1945 годах – на разъезде 22-я верста, примерно в 7 км от станции Ханьдаохэцзы. Доступ туда был ограничен. Чтобы попасть на разъезд, нужно было преодолеть высокую и крутую гору Старый Барабан, получившую свое название из-за особого подъемного сооружения в виде большого барабана с паровым двигателем, служившего для переправки через гору тяжелых вагонеток с лесом.

Ответственность за проведение сборов возлагалась на начальника Военной миссии на станции Ханьдаохэцзы (в 1941 году – майор Сикаи Ёситэру).[270]270
  Там же. Д. 33765. Л. 21.


[Закрыть] Руководили сборами японские и русские инструкторы из офицеров воинских отрядов и начальников отрядов горно-лесной полиции. Русским начальником сборов на протяжении практически всего периода их существования являлся начальник Вэйшахэйского полицейского отряда, старший надзиратель С. Г. Трофимов,[271]271
  См. приложение.


[Закрыть] в прошлом штабс-капитан Белой армии.

Трофимов С. Г. ГАХК

Теперь вернемся к подразделению отряда Асано на станции Ханьдаохэцзы. В момент своего образования подразделение насчитывало чуть более ста человек командного и рядового состава. Младший комсостав части Китамура был сформирован почти исключительно из русских полицейских кадров, прошедших командные курсы на станции Сунгари-2 летом сорок первого и весной сорок второго годов. Рядовой состав отряда также почти полностью был представлен бывшими служащими горно-лесной полиции. Для формирования разведывательно-диверсионного подразделения полицейские кадры приобретали неоценимое значение, поскольку имели большой опыт боевых действий против китайских хунхузов и партизан в характерной почти для всей восточной линии СМЖД гористо-лесной местности.

Первоначально эскадрон Китамура состоял из двух взводов, которыми командовали поручик Гукаев и прапорщик Агеев. Еще одним бывшим инструктором Военно-полицейского училища, служившим теперь командиром отделения в Ханьдаохэцзийском отряде, являлся Валентин Гусев, носивший воинское звание фельдфебеля.[272]272
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 35937. Гусев. Л. 27.


[Закрыть] Эскадрон остро ощущал нехватку кадров младшего комсостава, поэтому в марте 1942 года двенадцать кандидатов на должности младших командиров были направлены для обучения в учебной команде сунгарийского отряда.[273]273
  Там же. Д. 36698. Спирин. Л. 79.


[Закрыть]

Вооружение Ханьдаохэцзийского отряда было аналогичным вооружению отряда Асано – японские винтовки Арисака (позднее карабины) со штыками, чешские ручные пулеметы Брно и гранатометы, у офицеров – «маузеры» Намбу. Тяжелого вооружения отряд не имел.

Подразделение Китамура изначально формировалось как разведывательно-диверсионная часть, поэтому основу его учебной деятельности составило изучение дисциплин разведывательного, партизанского, диверсионного плана. Полученные знания отрабатывались на регулярно проводимых практических занятиях в условиях походного лагеря. Хорошей иллюстрацией деятельности Ханьдаохэцзийского отряда может служить обнаруженный нами «План лагерной жизни и действий партизанского отряда» от сентября 1943 года.

Нужно отметить, что к этому времени произошли некоторые перемены в руководстве отрядом. В сентябре 1942 года все японские чины отряда были назначены инструкторами (капитан Ивамото, поручик Окицу, подпрапорщик Баба Цунэо[274]274
  См. приложение.


[Закрыть] и др.), а капитан Китамура отозван для прохождения дальнейшей службы в Мукден. Инспектором отряда Асайоко стал, по-видимому, капитан Ивамото, а с июля 1943 года – капитан Камимура Морио.[275]275
  См. приложение.


[Закрыть]

Новым командиром отряда в звании капитана был назначен Александр Гукаев, его заместителем стал прибывший из отряда Асано корнет Ложенков, командирами взводов – прапорщик Агеев и вахмистр Петр Литвинцев, также откомандированный из отряда Асано. Литвинцев служил в Сунгарийском отряде с апреля 1938 года, участвовал в 1-м Амурском походе, перед отправкой на Ханьдаохэцзы командовал отделением.[276]276
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 33744. Литвинцев. Л. 18.


[Закрыть] Осенью 1943 года прапорщик Агеев был отозван в распоряжение командира Сунгарийского отряда, а его место занял асановец – прапорщик Александр Павлов. До лета 1941 года Павлов служил младшим надзирателем в Шитоухэцзийском полицейском отряде. Потом, как и другие полицейские чины, был мобилизован в отряд Асано, первоначально служил штабным старшиной и казначеем, а с декабря сорок второго года – командиром взвода.[277]277
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 33392. Л. 9.


[Закрыть]

Павлов А. В. ГААОСО

Согласно «Плану лагерной жизни и действий партизанского отряда», практические действия по отработке разведывательно-диверсионной и партизанской деятельности осуществлялись в лагерных условиях в период с 6 по 18 сентября 1943 года в районе Дорин (?). В походе участвовали оба взвода отряда, укомплектованные по три отделения в каждом, общей численностью около 70 человек. В «поле» бойцы размещались в восьми больших палатках с печками. Возглавлял походный лагерь инспектор Камимура. Бойцы и командиры подразделений имели на вооружении карабины, маузеры, взрывчатые вещества (мелинит) с капсюлями и горючим шнуром.

Основа плана заключалась в формуле: «Выковать воинский дух, соответствующий для бойцов передовой линии фронта. Согласованность действий с уверенностью в победе. Сохранение полной конспирации в процессе проведения занятий в лагере». Согласно учебной легенде, «синего государства партизанский отряд „А“ силою … человек, находясь на вражеской территории, согласно приказу по радиосвязи, 6.09 в 24:00 прибыл от станции Ивановка (Ханьдаохэцзы) юго-восточнее в район (Дорин) с задачей производить разрушительные действия по транспорту, связи и разрушения военных объектов, а также проводить пропаганду и агитацию, как устно, так и листовками среди населения противника».[278]278
  Там же. Д. 33744. Л. 118.


[Закрыть]

В течение лагерного периода отрядники отрабатывали следующие виды действий:

1. Боевая стрельба (тактика ближнего боя).

Стрельбы проводились 9 сентября в составе отделений. Дальность стрельбы составляла 300 метров из винтовки и 40 метров из маузера. Каждый боец сделал по пять выстрелов.

2. Переходы (вообще) и переходы через границу.

3. Разведка переправ и местности.

4. Сбор необходимых сведений (точная разведка) во время войны.

5. Оценка путей проходимости.

6. Ориентировка днем и ночью.

7. Связь сигналами и донесениями.

8. Выбор баз и остановка.

9. Устройство шалаша и охранение.

10. Самоснабжение продовольствием на вражеской территории.

11. Выбор мест-ниш и техника сохранения продовольствия в нишах от глаз противника и дождя.

12. Захват часового и чинов обхода.

13. Демонстрация (?).

14. Прерывание проволочной связи.

15. Набег на колхоз.

16. Набег на аэродром.

17. Набег на лагерь противника.

18. Набег на город – разрушение проволочной связи, станции железной дороги и станции связи.

19. Политическая работа агитаторов (среди населения во время набега).

20. Уход на сборное место.

21. Подрыв железной дороги.

22. Выход из затруднительного положения.

23. Меры против преследования групп противника.

Вышеуказанные действия отрабатывались в составе отделения, взвода и совместно двух взводов. В роли противника выступали ежедневно выбираемые из взводов бойцы в количестве отделения. При отработке учебных действий строго воспрещалась борьба и примыкание штыков. Также было запрещено использование услуг населения, все переноски осуществлялись своими силами. Командиры подразделений должны были вести записи ежедневных занятий с указанием времени и действий. В течение всего лагерного периода командованием производился осмотр оружия и обмундирования.[279]279
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 33744. Л. 118, 119.


[Закрыть]

Летом 1941 года на западной линии СМЖД, так же как и в других частях Маньчжоу-го, японцы начали мобилизацию людских ресурсов эмиграции в преддверии возможного начала войны с СССР. Главным объектом мобилизации в этом регионе явилось русское казачество.

В середине июля сорок первого года в Хайларе под председательством генерал-лейтенанта Бакшеева и сотрудника Харбинской ЯВМ подполковника Таки Хироси[280]280
  См. приложение.


[Закрыть] состоялся съезд представителей всех казачьих станиц Маньчжоу-го. Делегаты съезда приветствовали начало советско-германской войны и приняли решение о подготовке казачества к вооруженному выступлению против СССР. Съезд завершился традиционным казачьим конным праздником.

После окончания съезда было ускорено начатое в прошлые годы оформление ополченческо-волонтерских подразделений, в состав которых были включены все мужчины-казаки от 18 до 55 лет. Формируемые подразделения объединялись в Захинганский сводный казачий корпус под общим командованием генерала Бакшеева. Штаб корпуса располагался в Хайларе.

Захинганский казачий корпус состоял из двух бригад. Первая бригада (Захинганская казачья отдельная бригада) включала в себя население Трехречья и поселков вдоль железнодорожной линии западнее станции Хакэ. Штаб бригады находился в административном центре Трехречья – поселке Драгоценка. Командиром бригады являлся начальник Трехреченского БРЭМ полковник В. Л. Сергеев, в свое время один из организаторов Особого Маньчжурского отряда. В бригаду входили два полка: Волонтерский полк в составе пяти сводных сотен под командой войскового старшины И. К. Пинигина, помощника начальника полиции поселка Драгоценка, и Ополченческий полк из четырех сводных сотен под командой подполковника Н. М. Стерьхова, учителя начальной школы поселка Попирай. Волонтерский полк объединял молодежь от 18 до 35 лет, в Ополченческий полк включались мужчины старше 35 лет. Помимо указанных подразделений в состав бригады входили Маньчжурский сводный батальон (город Маньчжурия) и Чольский сводный батальон (концессия Чол).[281]281
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 32506. Л. 19, 20–24.


[Закрыть]

Первая сотня Волонтерского полка, которую первоначально возглавлял войсковой старшина, в прошлом партизан А. У. Акулов, а с 1944 года – прапорщик Петр Морозов, подчинялась непосредственно Военной миссии и обучалась по особой программе, включавшей разведывательно-диверсионные дисциплины (изучение взрывчатых веществ, методов подрыва различных объектов, приемов перехода границы). Преподавателями по разведывательно-диверсионным дисциплинам в основном являлись японцы. Обучение сотни происходило дважды в год по две недели в расположении казарм Военной миссии в поселке Драгоценка и в местечке Березиха, располагавшемся в 2–3 км от поселка Дубовая. Здесь курсанты размещались в двух бараках. Численный состав сотни доходил до 70 человек. На вооружении сотни состояли винтовки, ручной пулемет и гранатомет, выдаваемые со склада ЯВМ на период сборов.[282]282
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 36556. Л. 20–24; д. 33436. Л. 18–20; д. 35908. Л. 18, 19.


[Закрыть]

Аналогичные Первой сотне по направленности подготовки молодежные учебные команды существовали и в других пограничных с СССР районах. Так, в Сахаляне в 1941 году на базе учебной команды местного отделения РФС был создан учебный отряд численностью до 45 человек. Командовал отрядом надзиратель Сахалянской полиции Г. П. Милюков. Первоначально сборы отряда проводили раз в месяц или раз в два месяца. Занятия вели японские и русские инструкторы. Упор делался на методы ведения партизанской войны и изучение разведывательных дисциплин.

Вторая бригада Захинганского корпуса состояла из Якешинского, Хайларского и Хинганского сводных волонтерских полков. Якешинский полк был укомплектован пятью сотнями (три якешинские, одна чжаромтинская, одна мяньдухэйская) и отдельной пехотной ротой. Командиром полка являлся забайкальский казак, полный Георгиевский кавалер, полковник В. Г. Казаков[283]283
  Он жил среди нас // Русские в Китае. – Екатеринбург, 1999. № 18. С. 14–17.


[Закрыть] (1941–1942), позднее – есаул Козулин (1943–1945). Личный состав полка насчитывал до 600 человек.[284]284
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 36697. Л. 19–25.


[Закрыть] Хинганский полк состоял из двух пехотных батальонов (в составе чжаланьтуньской, бухэдинской, баримской и других рот) и двух сводных сотен. Штаб располагался на станции Бухэду. Командовал полком войсковой старшина Ф. Д. Толкачев (1941–1943), позднее полковник М. Я. Новиков (1943–1944) и есаул С. В. Коренев (1944–1945). Численность полка составляла 350 человек.[285]285
  Там же. Д. 40150. Л. 134; д. 32836. Л. 23, 24.


[Закрыть] Хайларский полк был составлен из двух батальонов общей численностью до 400 человек. Его возглавлял начальник военного отдела Захинганского БРЭМ, полковник П. М. Портнягин, начальником штаба полка являлся войсковой старшина А. Н. Зимин.[286]286
  Там же. Д. 36910. Л. 35; д. 37097. Л. 20, 21.


[Закрыть]

Военная подготовка личного состава волонтерских подразделений проходила на военно-учебных сборах, длившихся от двух недель до месяца. В 1941–1942 годах такие сборы проводились дважды в год, в 1943–1944 – один раз. Инструкторами на сборах являлись офицеры и унтер-офицеры русских армейских отрядов.[287]287
  Там же. Д. 33730. Л. 15.


[Закрыть]

Например, в марте 1942 года по приказу полковника Асано в Трехреченскую ЯВМ для проведения занятий по военной подготовке с местным русским населением были направлены прапорщик Л. Мустафин и старший унтер-офицер Тоболов. Возглавлял сборы помощник начальника Военной миссии поручик Идзима. Для сборов были отобраны восемьдесят человек, часть из которых были резервистами, все со своими лошадьми. Весь состав делился на два взвода по два отделения в каждом. Командирами взводов являлись старший унтер-офицер Тоболов и резервист Чебунин. В состав преподавателей-инструкторов входили бывшие партизаны Гордеев и Акулов. В течение месяца участники сборов отрабатывали методы ведения партизанской войны: подрывное дело, совершение походов, нападение на обоз, на концлагерь, переход границы, способы маскировки, административное и политическое устройство СССР и т. п. Сотрудники ЯВМ читали ополченцам лекции на политические темы.[288]288
  ГАПК. Ф. 1588. Оп. 1. Д. ПУ-6602. Т. 3. Л. 254–256.


[Закрыть]

Никакого вооружения, за исключением небольшого количества учебных винтовок и собственных шашек у некоторых казаков, Захинганский сводный корпус не имел. Обращаясь к своему хайларскому детству, В. В. Перминов вспоминает, как по улицам Хайлара «маршировало это воинство в лампасах с… деревянными винтовками, распевая „Зореньку алую“».[289]289
  Перминов В. В. Пешковский отряд: создание и гибель // Русская Атлантида. – 2011. № 40. С. 20.


[Закрыть] Во время учебных стрельб все стреляные гильзы подлежали строгому учету и сдавались командирам подразделений. Это лишний раз подчеркивало недоверие японцев к своим русским союзникам. Все огнестрельное оружие состояло на учете у властей, иметь нарезное оружие (винтовки, карабины) запрещалось. Исключение составляли только сотрудники японских и эмигрантских учреждений, которые могли оформить особые разрешения на использование нарезного оружия для охоты.

По воспоминаниям В. Санникова, работавшего на территории концессии Чол, молодые ребята, волонтеры Чольского батальона, «смотрели на эти занятия как на спортивные упражнения; это было развлечением в однообразной таежной обстановке».[290]290
  Санников В. Указ. соч. С. 88.


[Закрыть] Многие молодые казаки воспринимали военную подготовку таким же образом. Да и казаки старшего возраста к военной подготовке, организованной ЯВМ, относились достаточно прохладно, тем более что она отрывала от многочисленных хозяйственных дел. Собрать казаков-ополченцев на военные занятия было непросто. В связи с этим военные сборы Ополченческого полка Захинганской казачьей отдельной бригады за весь период войны были проведены только один раз – в ноябре сорок четвертого года.[291]291
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 37056. Л. 15.


[Закрыть]

В целях военной и разведывательно-диверсионной подготовки казачьей молодежи призывного возраста в Хайларе в октябре 1941 года был сформирован специальный отряд, получивший название Хайларского полицейского казачьего отряда. Отряд размещался на Центральной улице Хайлара в комплексе зданий Хайларской полицейской школы, где до сорок первого года русские не обучались. Возглавил отряд есаул Иван Александрович Пешков.

Пешков на основании имеющихся материалов оценивается весьма неоднозначно. Казачий офицер (на 1922 год – сотник 1-го Забайкальского казачьего полка), участник Гражданской войны, он и после ее окончания возглавлял один из белых партизанских отрядов, совершавших набеги на советскую территорию из района Трехречья. Позднее служил в Русской группе войск Шаньдунской армии генерала Чжан Цзунчана. В период советско-китайского конфликта 1929 года Пешков вновь возглавил антисоветский отряд, выполнявший в том числе и функции охранного в приграничной полосе Трехречья. По сведениям, приводимым В. В. Перминовым, «в 1932 году по Трехречью прошли две сотни двух Иванов – Пешкова и Аксенова, сея смерть среди поселенцев. Аксенов и его люди были почти все уничтожены пешковцами и зыковцами».[292]292
  Казачья эмиграция в Маньчжурии 1920–1945 гг. Обзор источников и литературы [Электронный ресурс] // Предыстория – общенациональный историко-культурный сервер [сайт]. URL: http://www.predistoria.org/index.php?name=Forums&file=viewtopic&p=37084 (дата обращения 23.10.2009).


[Закрыть] Впрочем, данное утверждение представляется достаточно спорным, поскольку большая часть участников партизанских отрядов, действовавших в приграничных с Советским Союзом районах в двадцать девятом году, была арестована и освобождена только в 1933 году по ходатайству атамана Семенова.

Во время вторжения Квантунской армии в Маньчжурию Пешков, как и некоторая часть русского офицерства, поддержал японцев. По одной из версий, он возглавлял отряд, который вел разведку в зоне ответственности китайских войск западной части Северной Маньчжурии.[293]293
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 39939. Тимофеев. Л. 57.


[Закрыть] С установлением новой власти есаул служил в пограничной страже Южно-Аргунской провинции, возглавляя один из погранотрядов, а после увольнения всех русских из пограничной стражи в 1934 году – в полиции Хайлара. Непримиримый антикоммунист, Пешков между тем не был слепо предан японцам, стремясь как можно меньше «выносить сор из избы», не отправляя по первому подозрению русского эмигранта в японскую жандармерию, откуда выходили немногие.

По имени командира Хайларский отряд стал неофициально именоваться «отрядом Пешкова».

Заместителем командира отряда в первые месяцы его существования являлся бывший сослуживец Пешкова по 1-му Забайкальскому полку сотник (в 1922 году – хорунжий) Алексей Ильич Савватеев. Весной 1942 года в связи с болезнью Савватеев был освобожден от занимаемой должности и в дальнейшем возглавил русскую разведывательно-диверсионную школу. После ухода Савватеева новым заместителем командира стал забайкальский казак Иван Зыков (в период Гражданской войны, по-видимому, имел звание не выше вахмистра или подхорунжего), в прошлом, как и Пешков, один из партизанских командиров. В связи с назначением на эту должность Зыков приказом атамана Семенова был произведен в есаулы.

В состав командования отрядом в звании подпоручиков (хорунжих) по распоряжению Военной миссии были назначены Константин Вологдин и Владимир Потапов, ставшие взводными командирами.

Вологдин происходил из забайкальских казаков, в годы Гражданской войны служил старшим урядником 1-го Атаманского полка в войсках атамана Семенова. В тридцатые годы он работал в железнодорожной полиции приграничной станции Цаган и возглавлял местную казачью учебную команду, будучи сам неплохим наездником, за что получал неоднократные похвалы от японских чинов.[294]294
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 40406. Л. 15–19.


[Закрыть]

Потапов не был казаком. Не окончив кадетского корпуса, он с матерью прибыл в Маньчжурию тринадцатилетним подростком в 1920 году. В двадцать пятом Владимир, которому едва исполнилось восемнадцать лет, сбежал из дому в китайскую армию. Не последнюю роль здесь сыграл пример отца, офицера (по одной из версий, генерал-майора) Русской Императорской армии, погибшего во время Первой мировой войны. Окончил Шаньдунский офицерский инструкторский отряд (1927). Служил в 7-м Особом учебном полку, а позднее, до самого конца существования Русской группы войск, в чине поручика в личном конвое командующего Шаньдунской армией генерала Чжан Цзунчана. После возвращения из армии Потапов некоторое время работал в хозяйстве отчима в поселки Якеши, позднее на заводе «Шкода» в Харбине. В 1932 году завод закрылся, и Владимир поступил на службу в только что созданный русский охранный отряд лесной концессии (станция Яблоня), являлся помощником командира отряда, был ранен в одной из стычек с хунхузами. Возможно, Потапов и задержался бы на восточной линии, но трагическая гибель жены, которая была убита случайным выстрелом его друга, заставила его уехать на западную линию в формирующуюся русскую пограничную стражу Южно-Аргуньской провинции. Здесь он возглавил один из пограничных кордонов (Усть-Галдучи) и встретился с есаулом Пешковым, с которым Потапов был знаком еще по китайской армии. С расформированием русских пограничных отрядов Владимир занялся подрядами, некоторое время содержал собственную пекарню, работал на лесной концессии в Якеши, пока в октябре 1941 года о нем не «вспомнили» в Военной миссии.[295]295
  ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 32506. Л. 14–16; ГАРФ. Ф. Р-7047. Оп. 1. Д. 1. Л. 37.


[Закрыть]