Текст книги "Обнимая воздух"

– Маленьких девочек не берут в полицию, Соня, и я очень надеюсь, что меня скоро отпустят и не посадят в тюрьму.

Крепко обнимая дочь, Марьяна заметила, как к приморскому дому подъехала полицейская машина, и из неё вышли двое одетых в форму мужчин. Полицейские зашли во двор и были встречены Виктором Георгиевичем, который указал им рукой на автомобиль с невесткой и внучкой, после чего проследовал с одним из полицейских в дом. Когда спустя минуту полицейский вышел обратно во двор и кивнул своему напарнику, оба мужчины вытащили из кобуры оружие и направили его на Марьяну.

– Положите руки на руль, чтобы мы их видели, и медленно выйдите из машины! – приказал первый полицейский, держа женщину под прицелом своего пистолета.

Марьяна собралась было покорно выпустить Соню из своих объятий, но вцепившаяся в неё девочка с медвежонком в руках не позволила матери этого сделать.

– Это плохие дяди! Они заберут тебя в тюрьму, и мы с тобой больше никогда не увидимся! – испуганно воскликнула Соня.

– Всё будет хорошо, – с навернувшимися на глазах слезами ответила дочери Марьяна и попыталась высвободиться из цепких детских ладошек, на что девочка истошно закричала.

Желая избежать истерики Сони, в следующее мгновение мать вышла вместе с ней на руках из машины.

– Опустите ребёнка на землю! – приказал второй полицейский.

– Дочка боится вашего оружия и не отпускает меня, – ответила Марьяна.

– Оставайтесь на месте, пока мой напарник заберёт у вас ребёнка, – распорядился первый полицейский, после чего второй спрятал оружие в кобуру и направился к Соне.

– Отпусти маму, девочка, – обратился он к Соне и протянул к ней руки, однако ребёнок лишь крепче обвил мамину шею.

– Вы плохие, и я не отпущу с вами маму! – решительно воскликнула Соня. – А если вы не уйдёте, я вас покусаю, и вам придётся делать много уколов от бешенства, потому что я очень заразная!

С этими словами девочка демонстративно обнажила свои зубки, давая плохим дядям понять, что она не шутит.

– Опусти меня, доченька, и не зли полицейских, – взмолилась Марьяна.

– Не отпущу! Я поеду с тобой, и мы будем сидеть в тюрьме вместе! – ответила Соня, чем вынудила мать насильно отцепить руки девочки со своей шеи.

Соня вновь закричала и попыталась вырваться из рук подхватившего её полицейского, пока его напарник надевал на Марьяну наручники и зачитывал ей права, сообщив, что женщина арестована по подозрению в убийстве своего мужа. Когда Соня увидела, что мамины запястья сковали железные браслеты, то изо всех сил укусила держащего её полицейского, после чего выскользнула из его рук и намертво вцепилась в ногу Марьяны.

– Не забирайте мою маму! – жалобно потребовала девочка у полицейских. – Она случайно убила папу, защищаясь, когда он бил её ремнём. Посмотрите на её руки.

– Сейчас же заберите ребёнка и заприте его в доме! – теряя терпение, обратился один из полицейских к Виктору Георгиевичу, который всё это время молча наблюдал за происходящим со стороны.

В ответ на требование полицейского мужчина подошёл к своей внучке и одним грубым рывком оторвал её от матери, заставив Соню выронить из рук своего медвежонка. Неся истерично кричащую девочку в дом, Виктор Георгиевич наслаждался видом перекошенного от душевной боли лица своей невестки, более не сдерживающей слёз. Когда полицейские вели Марьяну к своей машине, мужчина запер внучку в прихожей приморского коттеджа и спустился с крыльца обратно во двор.

Слыша из дома не стихающие крики Сони, женщина чувствовала, будто её сердце заживо вырвали из груди, и пожелала умереть, ненавидя себя за то, что ничем не может помочь любимой дочери. Когда полицейская машина тронулась, Марьяна обернулась назад и увидела провожающего её ледяной улыбкой свёкра, в ужасе осознав, с каким человеком она оставила своего трёхлетнего ребёнка.

Плюшевый медвежонок Сони одиноко лежал во дворе приморского дома в Вецаки, став безмолвным свидетелем невероятно драматичного расставания матери и дочери.

Глава 2. Она не запомнит

Лето 2006-го года

– Смотри, Марина, она схватила меня за палец! – с восторгом обратился к своей младшей сестре Дмитрий.

– Она просто пытается понять, кто ты такой, – ответил шурину отец годовалой девочки Андрей, глядя на то, как его дочь с интересом разглядывает протянутую ей дядей ладонь.

– Катюша у нас очень смышлёная, – добавила бабушка ребёнка Мария Антоновна, обращаясь к сидящим за обеденным столом родственникам.

– Да, мудрый взгляд и цепкая хватка у дочери от меня, – улыбнулся Андрей и нежно приобнял жену. – А нос и глаза Маринины.

– Спасибо, что пригласили нас сегодня на день рождение Катеньки, – поблагодарила своего сына и невестку Мария Антоновна. – Это большой праздник для всех нас.

– Это правда. Я даже все магазины в Риге объездил, чтобы найти племяннице лучшую коляску, – подтвердил слова пожилой женщины Дмитрий.

– Благодарю за ценный подарок, – кивнул шурину Андрей. – Будь я на месте дочки, то не вылезал бы из такой модной и красивой коляски, ночуя в ней вместо колыбели.

– Надеюсь, Катюше также понравятся развивающие игрушки, которые я ей привезла, – подхватила Мария Антоновна.

– Наверняка, – поблагодарил мать Андрей. – С ними Катя уже через пару лет настолько разовьётся, что вместо садика отправится прямиком в начальную школу.

– Тогда предлагаю выпить за светлое будущее нашей умницы и красавицы, – торжественно произнёс Дмитрий и поднял свой бокал с Рижским шампанским.

– Отличный тост, – ответил Андрей и так же поднял бокал вместе с Марией Антоновной.

Взгляды всех присутствующих за праздничным столом уютной гостиной обратились к матери девочки, которая всё это время молча сидела над своей тарелкой и отстранённо смотрела сквозь неё, словно, пребывала мыслями совершенно в другом месте.

– Дорогая, выпей с нами за здоровье дочери, – обратился к жене Андрей, наливая в стакан кормящей грудью женщины фруктового сока.

– За Катю, – наконец вышла из оцепенения Марина и чокнулась поднятым в руке стаканом с бокалами мужа, брата и свекрови.

– За Катю! – хором поддержали женщину все взрослые и выпили игристого шампанского за счастливое будущее девочки, которая сидела в высоком детском кресле во главе стола и с любопытством изучала глазами свою родню, даже не подозревая, что этот семейный ужин был устроен в её честь.

Катя Воронцова появилась на свет ровно год назад и стала для родителей настоящей отдушиной, призванной спасти их переживающий не лучшие времена брак. Девочка была вторым ребёнком в семье, родившись через несколько лет вслед за своим старшим братом Савелием. Рождение Савелия принесло Марине и Андрею Воронцовым много радости и счастья, поэтому молодые родители устроили в честь первого месяца мальчика праздник, пригласив на него семью Марины и маму Андрея.

Вся квартира Воронцовых в тот день была украшена живыми цветами, яркими лентами и разноцветными воздушными шарами, а стол в гостиной ломился от яств и именного торта. Чествование ребёнка удалось на славу, и когда гости разъехались по домам, родители Савушки пообещали друг другу провести следующее торжество, когда мальчику исполнится полгода, не дожидаясь его первого дня рождения. Настолько Андрей и Марина любили своего первенца, который стал для их семьи лучшим подарком из всех возможных.

Тем болезненнее для родителей стал неожиданный удар, когда в ночь после первого проведённого в честь Савелия праздника Андрея внезапно разбудил полный отчаяния крик жены, который до сих пор снится мужчине в кошмарах, несмотря на то, что со дня смерти мальчика минуло уже два года. Ребёнок умер от остановки сердца во сне, и врачи так и не сумели установить причину смерти совершенно здорового младенца.

Потеря ребёнка сильно подкосила его родителей, вызвав у Марины тяжёлую депрессию. Безутешная женщина проводила дни напролёт возле кроватки сына и пела ему колыбельные, словно Савушка был по-прежнему жив и нуждался в материнской заботе. Обеспокоенный душевным состоянием своей супруги Андрей отвёл Марину к психотерапевту, которого женщина посещала на протяжении целого года, прежде чем терапия возымела результаты, и пара решилась вновь завести ребёнка, дабы переключить своё внимание на новую жизнь и продолжить двигаться дальше.

Когда Марина забеременела Катей, в сердце женщины и её мужа возник хрупкий росток веры в то, что новый ребёнок станет их исцеляющим душу утешением и вернёт в семью утраченное счастье. В ожидании девочки Марина проводила много времени на природе, мысленно общалась с Катей, правильно питалась, слушала классическую музыку и смотрела позитивные фильмы. Женщина сделала всё, что было в её силах, дабы Катя родилась здоровой, внутренне опасаясь, что девочку может постичь страшная участь её старшего брата.

Однако новый удар пришёл, откуда Марина его не ждала, когда её родители трагично погибли под сошедшей на них во время отдыха в горах лавиной. Очередная полученная женщиной психологическая травма вызвала у неё преждевременные роды, из-за чего Марина провела целый месяц в перинатальном центре рядом с родившейся раньше срока дочерью.

После того как мать и дитя выписались из больницы, женщина ни разу не вышла с Катей из дома на улицу, неотрывно следя за состоянием маленькой девочки. Бывало, Андрей просыпался посреди ночи и тайком наблюдал за тем, как жена подолгу стояла над колыбелью ребёнка просто, чтобы убедиться, что Катенька дышит.

Забота о новорождённой дочери, казалось, позволила Марине выстоять под тяжким грузом утраты сына и родителей, и женщина долгое время не позволяла никому видеть Катю. Только когда девочке исполнился год, мать немного успокоилась и решилась показать ребёнка родному брату и свекрови. На празднование Катиного дня рождения Марина приготовила ужин, в то время как Дмитрий помимо купленной племяннице коляски принёс бутылку шампанского, а Мария Антоновна вместе с развивающими игрушками – яблочный пирог домашнего приготовления.

После того как бутылка игристого вина была выпита, а праздничный ужин благополучно съеден, гости разъехались по домам, в то время как Андрей принялся убирать со стола, а Марина отправилась в спальню укладывать дочь ко сну.

Когда Катя заснула, и супруги легли в постель, мужчина бережно обнял жену: – Знаю, тебе было сегодня не просто, но ты порадовала наших родных, позволив им полюбить нашу малышку с первого взгляда.

– Я рада, что Катя увидела, что у неё, кроме нас кто-то есть, – ответила супругу Марина, после чего пожелала ему доброй ночи и выключила в спальне свет.

Даже спустя два года после гибели сына и рождения дочери женщина верила, что ушедший на небеса Савушка был там совсем один и мог полагаться лишь на её любовь, дабы не ощущать себя вычеркнутым из жизни, словно его никогда не было. Отпустить сына значило для Марины предать его светлую память, к чему она была совершенно не готова.

Вскоре Андрей незаметно для себя провалился в сон, а когда неожиданно проснулся ночью, то увидел жену стоящей перед Катиной колыбелью. Мужчина и ранее видел, как Марина подолгу наблюдала за спящей дочерью, однако на этот раз почувствовал, что в поведении супруги было нечто неладное. Женщина тихо пела Кате колыбельную и держала свои руки в деревянной кроватке малышки, поэтому Андрей поначалу решил, что жена поправляет ей одеяльце или шапочку, но когда взглянул на пустую половину постели Марины, тотчас испытал настоящий ужас.

Немедля вскочив на ноги, мужчина подбежал к кроватке и окаменел, увидев, как его поющая дочери колыбельную жена держала над лицом ребёнка свою подушку. Как только Андрей вышел из оцепенения, то тут же схватил Марину за плечи и отбросил её назад. Женщина упала на пол, а мужчина выбросил из детской кроватки подушку, увидев посиневшее личико малышки.

Катя неподвижно лежала и, казалось, уже не дышала, отчего Андрей хотел броситься делать дочери ручной массаж сердца, однако грудка девочки внезапно устремилась вверх, после чего проснувшаяся Катя закричала и громко заплакала.

Отец взял испуганного ребёнка на руки и принялся его заботливо укачивать в попытке хоть как-то успокоить.

– Что на тебя нашло?! – повернувшись к жене, воскликнул Андрей.

– Может, ты и обрёл своё счастье после смерти Савушки, а я нет, – ответила мужу Марина.

– О чём ты вообще говоришь?! Наш сын навсегда останется в моей душе и сердце.

– Будь это так, ты бы не оставался глух к его страданиям и слышал, как он постоянно плачет и зовёт меня, а я не могу ему ничем помочь.

Пугающие слова поднявшейся с пола супруги заставили Андрея нервно сглотнуть и замотать головой в тщетной попытке отрицания очевидного.

– Разве ты не понимаешь, что мы не можем быть счастливы, пока наш сыночек там один?! – недоумённо пыталась вразумить мужа Марина, хищно двигаясь к нему навстречу. – Катенька должна умереть, и мы вслед за ней, чтобы наша семья воссоединилась с Савушкой, и он, наконец, обрёл покой.

Глядя на то, как Марина, бережно обняв свои руки, медленно качает из стороны в сторону невидимого малыша, мужчина испуганно отступил назад.

– Только представь, как хорошо нам будет вместе, – с воодушевлением промолвила женщина, поднимая с пола подушку. – Доверься мне, дорогой, и позволь сделать то, что необходимо.

– Ты сошла с ума! – с навернувшимися на глазах слезами ответил Андрей, пятясь к выходу из спальни с дочерью на руках. – Как же я это упустил?

– Это ты сумасшедший, если не желаешь нам счастья! – гневно вскрикнула Марина и бросилась на мужа в попытке завершить начатое.

Едва увернувшись от обезумевшей супруги, Андрей схватил с комода свой мобильный телефон и спешно заперся с Катенькой в ванной, после чего тут же услышал яростные удары кулаков женщины по двери.

– Немедленно открой мне, пока я не перерезала себе горло! – прокричала Марина, заставив свою дочь расплакаться с новой силой. – Или ты хочешь, чтобы моя смерть была на твоей совести?!

Удерживая одной рукой кричащего ребёнка, мужчина набрал номер полиции и сообщил диспетчеру, что его жена пыталась убить собственную дочь, после чего включил громкую связь, подтвердив свои слова оскорбительной бранью Марины в свой адрес. Когда диспетчер сказал Андрею, что патруль уже в пути, мужчина положил телефон на стиральную машину и заботливо прижал Катю к себе, пообещав дочери, что всё будет хорошо.

Неистовая молотьба кулаками по запертой двери ванной комнаты прекратилась лишь, когда в квартиру позвонили приехавшие на ночной вызов полицейские. Сидя на краю чугунной ванны, Андрей услышал, как его жена открыла дверь и впустила двух полицейских в прихожую.

– Мой муж заперся в ванной с нашей дочерью, и я боюсь, что он может причинить ей вред, – с ходу заявила полицейским женщина. – Мы отмечали вчера день рождение Катеньки, и Андрей выпил лишнего. Я думаю, у него белая горячка, поэтому вы должны немедленно забрать у него мою малышку и вернуть её мне.

Поражённый не имеющими никакого отношения к реальности словами Марины мужчина вышел из ванной и с болью в сердце взглянул на свою жену: – Тебе не удастся никого обмануть. Диспетчер слышал по телефону, как ты кричала на меня, и полицейские знают, что ты пыталась сделать с нашим ребёнком.

– Я же говорю, у него горячка! Мой муж сошёл с ума и решил избавиться от меня, чтобы воспитывать нашу дочь самому, – как ни в чём ни бывало настаивала на своём женщина, ища у полицейских поддержки. – Скажи, что я тебе сделала? За что ты меня так ненавидишь?!

– Вам следует успокоиться, – мягко обратился к Марине один из полицейских.

– Не указывай мне, что делать! – резко вспыхнула женщина и оттолкнула полицейского назад. – Вы такие же, как он, и вам никогда не понять моих чувств!

С этими словами Марина снова бросилась на мужа, попытавшись вцепиться в тонкую шейку дочери. Андрей успел развернуться спиной и тут же почувствовал, как острые ногти супруги впились ему в спину.

– Отпустите меня! – раздражённо вскрикнула женщина, неистово извиваясь в руках полицейских, которые с огромным трудом оттащили её от мужа и маленькой девочки. – Я всё равно убью её, а потом и нас с тобой, чтобы Савушка успокоился и перестал, наконец, плакать!

– Вам нужна помощь социальной службы? – спросил Андрея один из полицейских.

– Нет. Я попрошу свою мать помочь мне с ребёнком, – ответил мужчина, пытаясь перекричать плачущую Катю. – Просто заберите жену и отвезите её отсюда.

– Ты от меня так просто не избавишься! – угрожающе прокричала мужу напоследок Марина, прежде чем полицейские сумели выволочь её из квартиры. – Я рано или поздно добьюсь своего, и ты меня не остановишь.

Когда двери квартиры закрылись, и отец годовалой малышки остался с дочерью один, первым делом Андрей разбудил телефонным звонком свою мать и, рассказав ей о случившемся, попросил приехать рано утром с молочной смесью для Кати. Мария Антоновна успокоила сына, пообещав оказать ему всю необходимую в заботе о грудном ребёнке помощь, после чего мужчина вернулся с Катей в спальню и кое-как сумел уложить её спать.

«Она не запомнит», – повторял про себя, словно исцеляющую мантру, Андрей, наблюдая за беспокойно спящей в колыбели дочерью. – «Она ничего не запомнит».

Утром, когда Мария Антоновна приехала к сыну, чтобы взять на себя материнскую заботу о Катеньке, Андрей с ужасом заметил в зеркале, что постарел за одну ночь лет на десять, в то время как доставленная полицейскими в психиатрическую лечебницу Марина Воронцова была признана невменяемой и помещена на бессрочное принудительное лечение.

Следующие девять лет Катя провела под чутким присмотром бабушки, которая готовила и кормила внучку, гуляла с ней в лесу и обучила чтению и письму. Андрей, в свою очередь, баловал дочь разными подарками и проводил с ней все выходные, прежде чем судьба нанесла девочке новый удар.

Работая таксистом, Андрей однажды заснул за рулём и разбился насмерть, а Мария Антоновна не пережила постигший её после утраты сына обширный инфаркт. Так, Катя оказалась в детском доме, поскольку её дядя Дима отказался взять племянницу под опеку, сославшись работникам социальной службы на наличие у него на иждивении двух собственных несовершеннолетних детей.

Глава 3. Добрые глаза

Лето 2003-го года

После помещения накануне в женскую исправительную колонию общего режима, раздавленная вынесенным ей приговором Марьяна не могла поверить тому, что суд встал на защиту её мужа, которого она случайно убила при самообороне, и разлучил её с Соней, передав трёхлетнюю девочку под опеку Виктора Георгиевича.

«Пятнадцать лет», – сокрушённо думала Марьяна, понуро сидя за одним из обеденных столов в тюремной столовой.

Женщина даже не притронулась к своей еде в сером подносе из нержавейки с шестью отделениями, заполненными столовыми приборами, стаканом воды, парой кусков хлеба, зелёным яблоком, а также успевшим остыть овощным супом и политой грибным соусом гречкой с молотым куриным фаршем.

Соседние стулья за массивным цельнометаллическим столом весом не менее центнера, который можно было сдвинуть лишь усилиями нескольких человек, были пусты, поскольку заключённые за столом Марьяны уже успели пообедать и покинули столовую, равно как и большая часть осуждённых женщин. Холодный свет встроенных в высокий потолок ламп бесцеремонно проникал в каждый уголок выкрашенного белым помещения площадью в несколько сотен квадратных метров и резал Марьяне с непривычки глаза, невольно заставляя женщину ощущать себя выбежавшим из леса на проезжую дорогу посреди ночи оленем, ослеплённым ярким светом автомобильных фар.

На выходе из столовой стояли две крепкого телосложения женщины-охранника, которые равнодушно взирали на остававшихся в помещении заключённых и терпеливо ждали, пока те закончат свою трапезу и покинут столовую. В помещении помимо охранников и Марьяны находилось ещё около дюжины разного возраста заключённых женщин, одетых в одинаковую тюремную робу, которая обезличивала своих и без того лишённых макияжа и украшений хозяек.

Женщины с аппетитом доедали свой обед, держались расслабленно и о чём-то шутили, словно находились не в замкнутых стенах исправительного учреждения, а на летнем пикнике, в дружной компании обсуждающих последние новости подруг. Настоящие же новости бесстрастно демонстрировал висящий на одной из стен столовой телевизор, призванный внести в лишённое окон помещение хоть какой-то уют и напомнить обедающим заключённым о том, что за пределами тюрьмы их ждёт свободная жизнь законопослушных граждан, которыми они некогда были и вновь смогут стать, отсидев положенный срок.

– Ты ведь всё равно не ешь, – услышала погружённая в свои мысли Марьяна голос одной из заключённых, которая внезапно возникла рядом, взяла с подноса Марьяны яблоко и направилась с ним к выходу из столовой.

Марьяна ответила на поступок зечки равнодушным молчанием, казалось, утратив с аппетитом само желание жить и бороться за себя в не предвещающих ничего доброго условиях общего содержания нескольких сотен заключённых, большая часть которых являлись закоренелыми воровками, мошенницами или убийцами. Павшая духом женщина не верила в то, что ей по силам вынести в тюрьме хотя бы малую часть своего огромного срока заключения, и Марьяну приводила в отчаяние сама мысль о том, что она больше никогда не сможет заключить в свои объятия любимую дочь.

– Отпусти! – вскрикнула вдруг от резкой боли заключённая с яблоком, когда другая зечка грубо заломила ей запястье и отняла украденный у Марьяны фрукт.

– Кажется, это твоё, – произнесла женщина, вытерев яблоко о свою робу, после чего вернула зелёный фрукт Марьяне на поднос и присела напротив на соседний стул.

Марьяна с безразличием посмотрела на яблоко и уныло опустила голову.

– Я вот, знаешь, тоже не планировала застрять тут и предпочла бы остаться на воле со своими детьми, к которым обязательно вернусь. А у тебя есть ребёнок?

– Дочка трёх лет, – промолвила Марьяна, осторожно подняв глаза на покрытые тюремными татуировками пальцы рук зечки.

– Тем более, ты не имеешь права вешать нос, – придвинула к Марьяне её поднос заключённая. – Ешь давай, сколько бы тебе не дали.

– Пятнадцать лет с правом на УДО, – сказала Марьяна так, словно ей предстояло отбыть несколько пожизненных заключений.

– Тебе, и пятнадцать?! – с удивлением присвистнула зечка. – Ты, наверное, серийный маньяк, отрезающий мужикам причиндалы, или сестра милосердия, отправляющая на тот свет безнадёжно больных стариков.

– Ни то ни другое. Я случайно убила мужа при самообороне.

– И только?! Так это с каждой бывает! Мой вот любитель выпить напоролся на нож целых двадцать семь раз, но судья не поверил в несчастный случай и влепил мне двадцатку за предумышленное с особой жестокостью. Можешь себе представить? Пятёрку я уже отмотала, поэтому, получается, выйдем с тобой в один год, если тебя, конечно, не отпустят раньше за примерное поведение. Мне-то УДО, как особо опасному для общества элементу, не светит.

– И как ты держишься? – впервые осмелилась заглянуть сурового вида женщине в глаза Марьяна, словно пытаясь отыскать в них спасительную соломинку.

– Не забываю о детях, которые остались с моей матерью, и грею себя ночами мыслью о том, что их папаша не сможет причинить им вреда.

С этими словами зечка вытащила из своей робы фотографию и показала её Марьяне:

– Разве я имею право сдаться, когда на воле меня ждут такие славные дети, которых я люблю больше жизни?

Марьяна с интересом взглянула на цветной снимок заключённой с мальчиком и девочкой лет пяти и тяжело вздохнула.

– Опять она за своё! – поморщилась зечка, сделав вид, словно проглотила лимон. – В худшем случае ты снова будешь с дочерью, когда ей стукнет восемнадцать, и у тебя ещё останется целая жизнь на то, чтобы увидеть, как она найдёт себя в этом мире и подарит тебе внуков. Уверена, ты станешь чудесной бабушкой.

– Моей Соне три года, и я ещё долго не собираюсь становиться бабушкой, – ответила Марьяна.

– Ну, знаешь, в наши дни молодёжь быстро взрослеет, поэтому не успеешь оглянуться и вот ты уже счастливая бабуля в полном расцвете лет.

Марьяна слегка улыбнулась женщине с навернувшимися на глазах слезами.

– Плакать будешь, нянча внуков, а здесь ты должна быть крепкой, как мошонка слона, так что ешь свой обед и не забудь про яблоко. Зря я что ли его для тебя отвоевала?

– Спасибо, – благодарно кивнула Марьяна и зачерпнула ложкой овощного супа.

– Меня, кстати, Жека зовут.

– Марьяна.

– Мария и Анна, значит. Целых два имени в одном.

– Никогда об этом прежде не задумывалась.

– Ты давай не отвлекайся от своего Минестроне, – шутливо заметила на правах старшей Жека.

Марьяна нехотя ела свой тюремный обед и поглядывала украдкой на татуированные чёрными чернилами пальцы рук матери двоих детей напротив, отправившей на тот свет с особой жестокостью своего нерадивого мужа.

*****************************************************************

– Доброе утро, Соня! – поздоровалась с девочкой одетая в белую униформу кухарка, зайдя в комнату ребёнка с пластиковым подносом. – Сегодня у меня для тебя вкусные сырники с черносливом, политые вишнёвым сиропом.

– Спасибо, я не голодна, – ответила сидящая на полу в окружении своих игрушек Соня.

– Если ты позавтракаешь, я дам тебе ванильный десерт, – заискивающе улыбнулась кухарка.

Средних лет ухоженная женщина стала поваром в доме Виктора Георгиевича после смерти его жены и работала у мужчины вместе с его водителем и горничной. Дедушка Сони поначалу хотел продать прибрежный коттедж погибшего сына и перевести внучку в свой дом. Однако суд передал Виктору Георгиевичу опеку над Соней с обязательным условием, что девочка продолжит жить в родном доме, в привычных для неё условиях, находясь под наблюдением работников социальной службы. Мужчина вынужденно принял решение суда и перебрался вместе со своим обслуживающим персоналом на постоянное место жительства в двухэтажный коттедж, купленный Вадимом в Вецаки на деньги своего отца.

Водитель каждый будний день отвозил Виктора Георгиевича на работу, горничная занималась поддержанием в доме порядка, а кухарка готовила на всех еду, будучи обязана следить за тем, чтобы Соня исправно питалась. После недавнего визита социальной работницы, отметившей некоторую бледность и худобу девочки, Виктор Георгиевич дал поварихе ясно понять, что в следующий раз его внучка должна предстать перед соцработницей в надлежащем виде. Поэтому ради сохранения работы кухарке пришлось идти на разного рода ухищрения, чтобы Соня ела приготовленную для неё еду. Обычным подкупом ребёнка служили пользующиеся у Сони хорошим спросом конфеты и печенья в форме зверей, а также жевательный мармелад в виде гусениц и десерты из растительного молока.

– Три ванильных и два шоколадных, – не поднимая глаз, сказала Соня, продолжая играть со своими куклами на полу. – Мой медвежонок любит сладкое.

– Два ванильных и один шоколадный, и то из уважения к твоему плюшевому другу, – ответила кухарка.

– Ладно. Где там ваши сырники?

Женщина с облегчением улыбнулась и положила поднос на кровать Сони, после чего вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Вновь оставшись наедине с игрушками, девочка подошла к оранжевому подносу и хотела было выковырять из румяного сырника кусочек финика, как неожиданно услышала донёсшийся до неё с улицы сигнал дедова пикапа. Соня оставила вилку, забралась на свою одноместную кровать и выглянула в окно.

За последний месяц девочка привыкла, что большой автомобиль ежедневно увозил Виктора Георгиевича на работу и привозил его обратно, доставив также в дом личные вещи мужчины. Соня знала, что сегодня была суббота, а значит, дед скоро отправится на охоту, чтобы привезти с неё очередной трофей, который кухарка приготовит и подаст к ужину. Девочка никогда прежде не видела застреленных Виктором Георгиевичем животных, которых тот привозил с охоты под зелёным брезентом в кузове своего пикапа, и не связывала их с фаршем, тайно добавляемым поварихой в еду ребёнка.

Знай Соня, что странные на вкус серые комочки, которые она регулярно ела последнее время, не являются грибами, как уверяла её кухарка, то никогда не стала бы их есть. Каждые выходные после дедовой охоты девочка наблюдала во время ужина за тем, как мужчина наслаждался кусками приготовленного мяса и лукаво поглядывал на её тарелку с посыпанными тёртым сыром макаронами и жареными или тушёными кусочками «грибов».

«Что это там, в кузове?» – заинтересовалась Соня, увидев, как вышедший из дома Виктор Георгиевич открыл своему водителю ворота, и тот припарковал в просторном дворе пикап.

В кузове машины располагалась закреплённая толстыми ремнями собачья будка, и как только водитель опустил задний борт пикапа, навстречу Виктору Георгиевичу выбралось из конуры внушительных размеров белое существо, которое тут же принялось лизать руки своего хозяина.

Сперва Соня решила, что видит перед собой полярного медведя, которого ей как-то показывала в детской энциклопедии мама. Однако, когда «медведь» несколько раз громко гавкнул, поприветствовав Виктора Георгиевича, девочка поняла, что перед ней, вероятнее всего, неизвестная ей порода собаки, если, конечно, мама не забыла рассказать ей о лающих медведях, в чём трёхлетняя Соня была не вполне уверена.

Девочка стояла на своей кровати и пыталась получше разглядеть собаку, которую дед почему-то привёз в дом лишь спустя месяц после того, как перебрался в него сам. Большая горная пиренейская овчарка преданно лизала ладони Виктора Георгиевича и дружелюбно виляла ему хвостом. Спрыгнув из кузова на серую брусчатку, овчарка с интересом обошла территорию своего нового местообитания и вернулась к мужчине, который потрепал лохматого пса по голове.

Затем водитель вытащил массивную будку из кузова автомобиля и разместил её у деревянного забора, напротив ворот. Когда водитель вернулся в кабину пикапа, Соня заметила прикреплённую к конуре металлическую решётку. Виктор Георгиевич дал овчарке какую-то команду, и собака послушно скрылась в будке, после чего мужчина запер её решётку на защёлку.

Соня неожиданно вспомнила о своей запертой в тюрьме маме и тут же почувствовала к ней и «лающему медведю» глубокую жалость. Увидев, что дед вынес из дома ружьё и сел в машину, девочка поняла, что сможет вскоре поприветствовать нового обитателя её приморского дома.

Соня съела свой завтрак, незаметно прошмыгнула мимо убирающейся в соседней комнате горничной и спустилась на кухню с пустой тарелкой в руках.

– Смотрю, мои сырники тебе понравились, – удовлетворённо заметила хлопочущая на кухне повариха. – Сейчас я домою тарелки и дам тебе заслуженные десерты.

– Можно я пока выйду во двор подышать свежим воздухом? – спросила девочка, увидев в окно закрывшиеся за уехавшим пикапом деда ворота.