Текст книги "Братство волков"

– Вот как, – хмуро процедил рыжий. – А вот я бы тебя не кинул!..

Девушка, сердито дернув за шнур, отсоединила фен от сети. Затем повернулась к приоткрытой двери.

– Вы еще здесь? – недовольно спросила она. – Шли бы вы… Геннадий Михайлович, по своим служебным делам!

– У меня обеденный перерыв, – буркнул тот, перекладывая букет из левой руки в правую. – Вот, Света… А хочешь, пойдем в кафе пообедаем?

– Не нужны мне ваши цветы! Оставьте меня в покое! – Она подошла к двери, намереваясь ее закрыть. – И вы… вы тоже!

Волков уже направился обратно к лестнице, чтобы спуститься в холл и попросить у коменданта другой номер, но женский голос вновь его окликнул:

– Алексей… Алексей Иванович! Минутку!..

Он остановился; обернувшись, посмотрел на вышедшую из номера особу.

– Так это вас, значит, вселяют в мой номер?

– Я не знал, что это ваш номер, – сказал Волков. – Извините, что потревожил. Я попрошу выделить другой.

– Зачем? Я уже собралась. Минут через десять-пятнадцать я буду готова… и освобожу номер. Можете подождать?

– Конечно. Я подожду внизу.

– Постойте! – вновь остановила его женщина. – Зачем вам таскать сумку? Внесите ее в номер!.. А вам, – она посмотрела на застывшего в коридоре рыжего, – вам, Геннадий Михайлович, всего доброго! И прощайте… вряд ли мы с вами еще увидимся.

Волков прошел в номер мимо посторонившейся девушки; поставил сумку на пол. Номер типовой, он жил в таком же прошлым летом. Небольшая гостиная в бежевых тонах; из мебели диван, круглый столик с двумя стульями, маленький холодильник, на котором, как на подставке, стоит СВЧ-печка и кофейный аппарат. Дверь в спаленку приоткрыта – видна застеленная свежим бельем кровать. Пахнет фруктовой свежестью – дезодорантом или шампунем – и чуточку духами. В номере чисто, убрано; в гостиной на полу стоит чемодан на колесиках. На диване раскрытая дорожная сумка; но такого, чтобы лежали вещи в беспорядке, как это бывает при сборах, Волков не заметил.

Впрочем, он особенно и не присматривался; поставил сумку на пол в самом дальнем углу и, прихватив с собой лишь один кейс, сразу же направился к выходу.

– Я вас не задержу, – сказала девушка, когда он проходил мимо нее. – Вот только…

– Да?

– Я могу оставить тут свои вещи? Ненадолго… у меня в седьмом часу поезд.

– Вы что, уезжаете? – Волков внимательно посмотрел на нее. – Впрочем, это не мое дело.

– Вот именно, – закусив губу, сказала она. – Но… Если мои вещи мешают, я могу отвезти их на вокзал.

– Нет, нисколько не мешают.

– Дождитесь тогда меня, – сказала она каким-то расстроенным тоном. – Я быстро…

Волков сошел по лестнице вниз.

– Все в порядке? – спросила сотрудница, убирая со стойки коробку конфет (которую наверняка ей оставил рыжий). – Вселились?

– Да, – не вдаваясь в подробности, сказал Алексей. – Все нормально.

Он вышел из подъезда и вновь увидел рыжеволосого крепыша. Тот все еще держал в руке розы; очнувшись от каких-то своих мыслей, он криво усмехнулся и сунул букет в стоящую у двери большую, в форме каменной вазы, урну.

– Извини меня, дружище, – миролюбиво произнес он. – Я несколько погорячился.

– Вам не за что передо мной извиняться, – сухо сказал Волков.

– Так ты… так вы, значит, тоже знакомы? Я имею в виду – со Светланой?

– Да.

– Меня Геннадий зовут…

Волков, глядя чуть в сторону, промолчал.

– Понятно. – Рыжий надел солнцезащитные очки. – Ладно, – сказал он, доставая из кармана автобрелок. – Мне пора ехать.

Не дождавшись ответного слова и даже взгляда, он резко повернулся на каблуках и направился к припаркованному на площадке черному «BMW-5X».

Волков устроился на лавочке неподалеку от входа, под сенью разросшейся липы. Выковырял из пачки сигарету, закурил. Его переполняли двойственные чувства. Он очень обрадовался, увидев эту молодую женщину, с которой его связывали кое-какие воспоминания – отчасти романтические, отчасти драматические. Но и огорчился, узнав, что она уезжает, и уезжает, кажется, уже сегодня.

Миновал почти год с момента их последней встречи, а он – и тут не следовало обманывать себя – все еще не мог ее забыть, все еще думал о ней. Возможно, он думал о ней даже чаще, чем следовало бы думать об особе противоположного пола, с которой когда-то свела жизнь, к которой он сразу – ну, или почти сразу – проникся симпатией, но дальнейшие отношения с которой могли бы привести, как ему казалось, к негативным последствиям. Он ведь давно не мальчик, сам прошел через развод. И он не верит ни капельки в то, что лица противоположного пола, симпатизирующие друг другу, и даже более того, могут остановиться у какой-то черты. Что они способны сохранить теплые дружеские отношения, не переходя через грань флирта – непосредственно к физической близости. В это он решительно не верил. Да и не было у него ни времени, ни возможностей заводить длительные романы, поскольку сейчас, на данном витке его жизни, его карьеры, львиную долю времени отнимает служба.

Но это, опять же, его мысли, его соображения. Похоже на то, что он слишком хорошего мнения о себе (в данном конкретном случае). Очень даже может быть, особенно если учесть сегодняшнюю прохладную реакцию, что Светлана и не думала ни о каком серьезном романе с ним. И что это он сам ошибочно принял ее благожелательное к себе отношение за нечто большее; в действительности же у нее совсем другие планы, другие интересы и предпочтения.

«И все же жаль, что она уезжает, – подумал он. – Не ожидал ты, брат, еще раз увидеть Светлану Анохину… А теперь вот жалеешь, что не удастся даже толком с ней поговорить».

Увидев вышедшую из дверей служебной гостиницы девушку, он пружинисто поднялся и направился к ней. Анохина была одета в деловой светло-серый брючный костюм, под пиджачком – белоснежная блузка. Под мышкой она держала папку из светлой кожи, с плеча свисала дамская сумочка. Высветленные волосы высушены, приведены в порядок, аккуратно уложены в каре. На загорелых точеных ножках туфельки на среднем каблуке. Выглядела она немного уставшей и какой-то невеселой. На лице, чуть тронутом косметикой, все то же чуточку отстраненное выражение. Посмотрев на подошедшего спецслужбиста, она сухо сказала:

– Я только что сдала номер горничной, ключ оставила на вахте. Извините, что задержала и доставила вам неудобства. Ну, вот и все, собственно…

Из ее сумочки донесся звук рингтона.

– Минутку, – сказала она, доставая из сумочки сотовый телефон. – Извините, мне надо ответить.

В следующее мгновение послышался звук второго мобильника – это звонили уже Волкову.

Глянув на дисплей – «номер не определился», – он все же счел нужным ответить на вызов.

– Волков на связи, – сказал он, отойдя чуть в сторону, чтобы не мешать Анохиной общаться с кем-то по телефону. – Слушаю вас.

В трубке прозвучал знакомый еще по прошлой командировке в Кавминводы голос:

– Алексей Иванович, это Никитин!

Волков внутренне подобрался: товарищ, который ему позвонил на сотовый, занимал пост спецпредставителя ФСБ при полномочном представителе президента по СКФО. И являлся, строго говоря, его непосредственным начальником начиная с сегодняшнего дня.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Вы уже прибыли или все еще в пути?

– Я нахожусь в Минводах, Николай Андреевич.

– Давно?

– Прилетел около часа назад… Как раз собирался отправиться в управление на доклад.

– Прекрасно! Вам назначено на два пополудни?

– Так точно.

– Сегодня в нашем филиале проводит инструктивное совещание начальник окружной Комиссии по антитеррору, – Никитин не стал называть фамилии и чина, но Волков понял, что речь идет о генерал-майоре Осовцеве, начальнике УФСБ по Ставропольскому краю. – Совещание, собственно, уже закончилось… – уточнил звонивший. – Но начальство прежде, чем уехать, хотело побеседовать с вами, Алексей Иванович.

– Со мной? – удивленно переспросил Волков. И тут же поправился: – Понял, товарищ полковник. Куда и когда мне прибыть? Или за мной машину пришлют?

– Да мы здесь, рядом, в Управлении, – сказал Никитин. – Мой кабинет там же, где был и год назад. Вещи уже оставили в гостинице?

– Да.

– Добро. Через тридцать минут прошу быть у меня в кабинете.

Волков несколько секунд стоял недвижимо, затем медленно опустил мобильник в карман пиджака. Вот это да… Не успел еще толком ступить на землю, как сразу выдернули к большому начальству.

Анохина тоже завершила разговор. И, как показалось Волкову, она, эта особа, также была удивлена тем, что ей довелось услышать.

– Странно, – сказала она с задумчивым видом, адресуясь скорее к себе, нежели к вновь подошедшему к ней Волкову. – Ничего не понимаю…

– Что-нибудь случилось? – вежливо поинтересовался Алексей.

– Начальство зачем-то вызывает, – сказала она. – Большое начальство, – уточнила она.

– И меня тоже.

– Вот как? – ледяным тоном произнесла женщина. – Ну, мне это совсем не интересно. Впрочем… – Она достала из сумочки солнцезащитные очки. – Вы в окружное управление?

– Да.

– Хотела с вами попрощаться, ну да ладно… Пойдемте же! – она кивнула на ворота. – Не знаю, что сказали вам, а мне велено прибыть в контору немедленно.

Глава 3

Они прошли через приоткрытую браму и направились по переулку в сторону центральной улицы Минвод. До здания местного УВД, одно крыло которого временно занимает «силовой» аппарат представительства президента РФ по СКФО, отсюда минут семь или восемь ходьбы, оно находится в двух кварталах от ведомственной гостиницы.

Анохина шла чуть впереди. Прямая спина, гордо поднятая голова, энергичная, но и не торопливая, не семенящая походка. Волков чувствовал себя неловко; он вначале шел рядом с этой молодой женщиной, подстраиваясь под ее шаг, но она молчала и даже не смотрела в его сторону. Обгонять девушку не хотелось, это было бы невежливо с его стороны. Равно как и то, как если бы он оставил ее и перешел на другую сторону. Но когда он чуть отстал, на два-три шага, получилось еще хуже; получилось, будто он намеренно пошел тише, чтобы – она могла так подумать – наблюдать за тем, как она идет по тротуару, слегка покачивая бедрами. И, надо отдать должное, даже одетая в строгий брючный костюм, эта женщина способна приковывать к себе мужские взгляды.

Словно прочитав его мысли, Анохина вдруг остановилась.

– Ну и как впечатление? – спросила она, повернув к Волкову голову и глядя на него через линзы солнцезащитных очков.

– О чем вы?

– Как вам вид… с тыла?

– Не понял? Вообще-то я в своих мыслях.

– Не знала, что вы Спиноза, – ее слегка накрашенные губы сложились в ироничную улыбку. – О чем же вы сейчас думаете? Или у вас секретные мысли?

«О том, на какую тему меня вызывает начальство. Хотя нет, не только об этом…»

– Одну из них я могу сообщить открыто, – ответно усмехнулся Волков. – Я рад вас видеть, Светлана Леонидовна.

– Тогда почему ведете себя так, словно мы не знакомы?

– Еще не пришел в себя после перелета, – отшутился Волков. – Извините, если что не так.

– Я возьму вас под руку, Алексей… Иванович? Или побоитесь, что мое общество может вас скомпроментировать?

– А мне стоит этого бояться?

– Возможно.

Она просунула руку под его локоть; они свернули на Ленина и теперь уже шли по тротуару центральной улицы города.

– А вы, я вижу, теперь ходите без палочки? – спросила Светлана. – И совсем не хромаете…

– Ну, я еще не такой старый, чтобы ходить с палочкой.

– Вы все отшучиваетесь… А я – серьезно!

Волков хмыкнул про себя. Вот же глазастая; все видит, все помнит, ни одна мелочь от такой не скроется… В прошлый раз, когда его неожиданно отправили в Кавминводы в служебную командировку, он действительно захватил с собой палочку – то была легкая выдвижная трость. Всего за месяц до того его выписали из реабилитационного центра, куда он, в свою очередь, был направлен после госпиталя имени Бурденко, где врачи собрали ему фактически заново, скрепив титановыми креплениями, раздробленную пулей, выпущенной из «калаша», правую голень. У него тогда еще не прошла легкая хромота, но палочкой, сколько помнится, он не пользовался. Она могла видеть ее лишь в тот день, когда они, еще не будучи знакомы, летели одним рейсом из Москвы в Минводы…

– Я в полном порядке, – сказал Волков. – Хотите, могу станцевать?

– Прямо здесь?

– Я пошутил.

– Я тоже.

Когда до здания УВД, стоянка возле которого было забита транспортом, полицейским и персонала, оставалось каких-то полсотни шагов, Анохина убрала руку с его локтя.

– Я сержусь на вас, – сказала она. – Хотела бы не сердиться, но не могу.

– Вы уже говорили. Ваше право. Вот только не могу взять в толк, в чем моя вина.

– Как же так? – подходя к дверям, она вдруг остановилась и посмотрела на спутника. – Уехали так внезапно! Даже не попрощались со мной!

– Так получилось.

– Вас специально учат говорить уклончиво?

– Меня отозвали по службе, пришлось срочно собираться и вылетать. Вас не было в гостинице, поэтому я и не смог с вами попрощаться.

– Могли бы позвонить! Или… или хотя бы черкнуть несколько слов.

Волков, не найдясь, что на это сказать, открыл перед спутницей дверь, пропуская ее первой в здание. Анохина даже не стала доставать удостоверение или карточку; охранник, улыбнувшись как старой знакомой, открыл перед ней турникет. Волков показал свое удостоверение в открытом виде, после чего сотрудник пропустил и его.

Анохина дождалась его; они вместе поднялись на второй этаж и свернули налево по коридору – здесь размещались кабинеты «силового» блока аппарата полпреда по СКФО. Вернее, тут обосновалась лишь часть сотрудников, поскольку основной филиал находится в Пятигорске.

– Кстати, я спрашивала про вас у того товарища, что был прислан на ваше место.

– И что он сказал?

– Такой же путаный умник, такой же шутник, как и вы. Сказал, что вы «секретный агент», что вас забросили в «тыл врага», что вы получили задание «спасти мир»…

Они остановились в коридоре. Волкову нужно было в кабинет, на дверях которого, как и в прежний приезд, он не увидел таблички. Он посмотрел на часы: до назначенного ему времени еще десять минут. Она тоже посмотрела на наручные часики. Открыла сумочку, словно хотела что-то оттуда достать, но, передумав, закрыла ее.

– Мне пора, – сказала Анохина.

– А мне еще несколько минут ждать.

– Я сегодня уезжаю…

– Вот как? На курорт отправитесь, наверное?

– Поеду в Москву… у меня двухнедельный отпуск, хочу с родителями побыть.

– Тоже хорошее дело.

– И старшую сестру хочу повидать. У нее, кстати, месяц назад сынишка родился, так что у меня теперь есть не только пятилетняя племянница, но и маленький племянничек.

– Поздравляю.

– Не знаю, вернусь ли.

– Самолетом полетите?

– Поездом.

– Отчего так?

– Не люблю летать самолетами, – сказала она почти сердито. – Какой нибудь тип рядом сядет… и терпи его присутствие!

Волков усмехнулся про себя, поняв ее намек – в первый раз они увиделись именно в самолете, а их кресла находились по соседству.

– Надеюсь, поездка будет легкой и приятной для вас.

– Какой же вы… сухарь, – глядя на него, сказала Анохина. – Вряд ли мы с вами еще увидимся. Идите же, спасайте человечество, «боец невидимого фронта». Прощайте.

За дверью кабинета, возле которого они переговаривались, послышались громкие мужские голоса. Затем эта дверь распахнулась, и в коридор вышли трое мужчин в штатском.

Волков узнал в одном Никитина; узнал также и «смежника», полицейского полковника. Третьим в компании этих солидных, наделенных немалой властью мужчин был генерал-майор госбезопасности Осовцев. Волков ему уже был представлен прошлым летом. Но он сомневался, что этот высокий чин запомнил его, поскольку он был лишь одним из полутора десятков сотрудников, присутствовавших на инструктивном совещании, проводившемся в Минводах в августе прошлого года.

– А! – сказал Никитин. – Волков?! Уже здесь? Молодцом.

– Так точно, прибыл. Здравия желаю!

Никитин протянул прибывшему из Москвы сотруднику сухую крепкую руку.

– С приездом! Ну что, Волков… Мы вас ждали! Как говорится, «с корабля на бал». Виктор Михайлович, – он посмотрел на Осовцева, – пройдемте в мой кабинет?

Генерал, крепкий, налитой жизненной энергией мужчина лет сорока пяти, взглянув на наручные часы, кивнул.

– Пожалуй, да. Будет лучше, если мы переговорим у тебя, Николай Андреевич… Он обернулся к «смежнику». – Пал Палыч, будем считать, что мы обо всем договорились?

– Договорились, Виктор Михайлович, – сказал тот, как-то хитро прищурившись. – Однако, как я уже говорил, мы испытываем затруднение кадрового характера… Но, раз такое дело, изыщем резервы, поскребем по сусекам, так сказать…

– Задача важная! – пробасил Осовцев. – Так что не жмитесь, коллеги, не жильтесь… Ждем, что вы выделите лучшие кадры! И в самые короткие сроки, как только возможно.

– Обязательно, – сказал полицейский полковник. – Непременно, Виктор Михайлович. В самые сжатые сроки, и самые наилучшие!

Он, как показалось, только сейчас увидел стоящую в коридоре сотрудницу.

– Явились, Анохина? – строгим тоном произнес он. – Не ожидал от вас такого, Светлана Леонидовна… – Он открыл своим ключом дверь кабинета, расположенного почти напротив кабинета Никитина. – Проходите, есть разговор!

Никитин, уже прошедший вслед за Осовцевым в свой кабинет, окликнул командированного:

– Волков, пройдите! И закройте за собой дверь.

Никитин, сухощавый, среднего роста мужчина лет сорока, вопросительно посмотрел на начальника Ставропольского Управления ФСБ, являющегося по совместительству врио главы окружной Комиссии, местного филиала НАК РФ.[1]1
  Национальный антитеррористический комитет Российской Федерации.


[Закрыть]

– Распорядиться насчет чая, Виктор Михайлович?

– Нет времени, – сказал Осовцев, опускаясь в кресло. – Ну, садись же! – Он посмотрел снизу вверх на застывшего посреди кабинета командированного. – У вас все такие?

Волков сел в кресло, оказавшись спиной к затянутому сборчатой шторой окну и лицом к начальству.

– Не понял вопроса, товарищ генерал.

– Оставим казенный стиль общения, тут все свои, – сказал Осовцев. – Меня зовут Виктор Михайлович… А вас, сколько помню, Алексей Иванович?

– Так точно.

– Я просто поинтересовался, все ли в вашем подразделении такие, как вы? Имеется в виду, здоровяки под два метра ростом?

Волков скупо усмехнулся. Ну, не такой уж он и здоровяк – метр девяносто рост, но вес «всего» восемьдесят пять. У них в группе есть мужики и поздоровей: мощнее, превосходящие его по весоростовым параметрам.

– Не все, но в основном народ крепкий, – сказал он. – Хочу уточнить, Виктор Михайлович, что меня вывели за штат спецподразделения…

– Я в курсе, что вас вывели в резерв, – сказал Осовцев. – На днях я разговаривал по спецсвязи с главой вашего департамента. Просил прислать опытного товарища, знающего наш регион. Он рекомендовал вас, Алексей Иванович.

– Товарищ Волков был уже в командировке здесь в прошлом году, – сказал Никитин. – И, оказавшись в сложных условиях, зарекомендовал себя с наилучшей стороны.

– Думается, мы достаточно пролили елея, чтобы воздать вам должное, – сказал генерал озабоченно. – Теперь давайте перейдем к делу, ради которого мы тут собрались.

Разговор длился уже около получаса. Примерно треть этого времени ушла у Волкова на знакомство с директивным документом, полученным из Москвы на днях, – его достал из сейфа Никитин и передал вновь прибывшему сотруднику для ознакомления.

Волков внимательно его прочел; затем еще раз – уже по диагонали – пробежал глазами этот четырехстраничный документ, имеющий литерный код, два исходящих номера – составлен одним из руководителей администрации президента и спущен по линии центрального аппарата НАК РФ в округ – снабженный грифом «Совершенно секретно», распечатанный в одном экземпляре.

Его взгляд зацепился за вписанное от руки черными чернилами в том месте, где был оставлен пробел, наименование – «УРАН». Он вложил бумагу в папку, а ее вернул хозяину кабинета, который тут же запер ее в своем личном сейфе.

– «Уран»? – негромко произнес Волков. – Могу я знать, почему сводной опергруппе присвоено именно такое наименование?

Старшие товарищи переглянулись. Никитин, усмехнувшись какой-то своей мысли, сказал:

– Название мы придумали только сегодня, часа два назад.

– А вам что, Волков, оно не понравилось? – поинтересовался Осовцев. – Оно кажется вам неподходящим?

– Название как название. Просто хочу понять, почему «Уран», а не другое наименование.

– Не в названии суть, а в том, чем вы будете заниматься, – веско произнес Осовцев. – Впрочем, название для вашей опергруппы подобрано, я считаю, удачно. – Он посмотрел на Никитина. – Николай Андреич, твоя придумка… Ты как-то складно мне растолковал это утром.

Тот, кашлянув в кулак, сказал:

– Перефразируя поэта, можно сказать, что разведка, как и процесс обработки разведданных, – «та же добыча радия. В грамм добыча, в год труды…».

– Радия… – заметил Волков. – Так, кажется, у самого поэта.

– Какая разница, – построжав, сказал Никитин, – радий или уран. Мысль понятна?

– Пока что в общих чертах.

– Раз вы такой умный, Волков, такой умный, такой дотошный, такой внимательный к деталям…

– Значит, мы не прогадали, – за него закончил генерал. – Такие нам и нужны.

Они некоторое время молчали. Затем Осовцев вновь взял слово:

– Смысл, или, скажем так, одна из задач, заключается в том, товарищ Волков, что ваша группа будет заниматься параллельным расследованием по тем делам и направлениям, где у нас возникают проблемы. В том числе, и прежде всего, имеются в виду проблемы с получением объективной информации о том или ином событии или происшествии. Я понятно излагаю?

– Так точно.

– Многие негативные события, в том числе по линии антитеррора, можно было бы предотвратить, имей мы достоверную, а не отлакированную или подтасованную местными сотрудниками картину происходящих на местах процессов и явлений. Согласны?

Он почему-то строго посмотрел на Волкова (тот счел самым разумным промолчать).

– Нам же, на нашем уровне, на уровне окружной комиссии при полномочном представителе президента по безопасности и антитеррору, приходится заниматься просеиванием тонн словесного мусора! – сердито сказал генерал. – Того мусора, который мы, имеется в виду, аппарат силовых структур окружного уровня, призванный координировать работу МВД, ФСБ и прочих силовых ведомств в нашем регионе, получаем по различным каналам в качестве донесений, сводок, и тэпэ, и тэдэ…

«Ого, – подумал Волков. – Эге… «тонны словесного мусора»!.. Жестко сказал. Верно, в Москве недовольны тем, как идут дела по части обеспечения безопасности и антитеррора в южных областях и на Северном Кавказе в целом. А может… может, какая-то компанейщина, какой-нибудь новый бзик, кто знает…»

Вслух он спросил о другом:.

– Я так понимаю, опергруппа «Уран»… это своего рода пилотный проект?

– Вы правильно все поняли, Волков. Именно так, именно «пилотный» проект… Будете в этом деле первопроходцами. Справитесь со своим заданием, честь вам и хвала.

– У товарищей все получится наилучшим образом, – сказал Никитин. – А мы – проследим, поможем, поддержим.

– Спустя некоторое время, – Осовцев бросил взгляд на хозяина кабинета, – ближе к осени, по-видимому, обобщим полученные результаты, разберем все плюсы и минусы, сделаем выводы и начнем формировать вторую группу. К концу года мы должны иметь четыре мобильных группы, как сказано в директиве, с которой вам дали ознакомиться.

– В директиве не указана штатная численность опергруппы.

– Это отнесено на наш «окружной» уровень, – заметил Никитин. – На наше усмотрение.

– Мы, посовещавшись со «смежником», пришли к выводу, что оптимальный штат – шесть-восемь сотрудников, – уточнил генерал. – Причем здесь важно не количество привлеченных специалистов, а такое качество, как умение работать в команде, умение давать результат. В состав вашей группы – опергруппы «Уран» – войдут два сотрудника нашего ведомства. Вас мы видим в качестве заместителя старшего.

– А кто будет руководителем?

– Пока его кандидатура еще не утверждена, – сказал Никитин. – По нашей общей договоренности с МВД и их местным спецпредставителем формально руководить группой будет их человек.

– Я ему буду подчиняться?

– У вас, Волков, будут равные с ним права. Мы об этом еще поговорим, как и о других нюансах… Но обо всем этом чуть позже.

– А кто второй? Имеется в виду, из наших?

– Второго включаем в группу в качестве водителя и сотрудника физохраны, – сказал Никитин. – Волков, вы, должно быть, помните нашего водителя? Фомин его фамилия.

– «Дядь Саша»? – Волков улыбнулся. – Как же, помню. Но я думал, что он уже на пенсии…

– Александр Игнатович – заслуженный ветеран, тридцать лет отслужил в органах, – сказал Никитин. – Трудоустроен сейчас в окружном представительстве как гражданское лицо. – Полковник усмехнулся. – Как вы сами понимаете, «бывших» среди наших не бывает… Он прекрасно, как мало кто еще, знает «поляну»…

– Поляну? То есть территорию, где будет работать сводная опергруппа «Уран»? А какова, кстати, зона ответственности? Где именно, в каком регионе планируется задействовать эту… эту нашу спецгруппу?

– Имеются в виду оба наших края, Ставропольский и Краснодарский… Хотя не исключена и работа в других субъектах, входящих в наш округ. Прежде всего предгорная часть, граничащая с национальными образованиями Северного Кавказа. А также города и районы, где ощущается напряжение… этнического, скажем так, характера.

– И там, где некоторые чиновники и сотрудники органов правопорядка не вполне справляются с работой по линии обеспечения безопасности, – уточнил Осовцев. – Или же срослись с бизнес-группами, а то и откровенным криминалитетом.

– Верно. Еще надо учитывать, что мы живем в эпоху сетевых технологий, – сказал Никитин. – Мы тоже должны меняться. Мы просто обязаны стать более мобильными, более разворотливыми. В том числе за счет создания своих сетей, своих «мобов».

– Тут есть свои минусы, это понятно, – продолжил генерал. – Но ожидается, что плюсов будет больше.

– Сложнее будет оказывать давление на сотрудников, – подхватил Никитин. – Особенно при выезде на места. А такие выезды, Волков, станут регулярными. Могу вам уже сейчас гарантировать, Алексей Иванович, что вы и ваши коллеги здесь, в минводовских кабинетах, будете появляться нечасто…

Генерал озабоченно посмотрел на часы.

– Но базироваться ваша группа будет именно в этом городе и даже в этом здании. На первых порах, а там видно будет…

Осовцев поднялся из кресла. Вслед за ними встали и двое остальных участников этой беседы.

– Мне пора, однако. Ситуация в регионе сложная, Волков. На вашу группу большие надежды. Приступайте к работе без раскачки. Удачи!

Никитин проводил Осовцева до служебного паркинга. Когда он вернулся в свой кабинет, где велел прикомандированному его дожидаться, Волков стоял у зарешеченного окна; вид у него был не то чтобы растерянный, но озадаченный.

– Что, не ждали такого поворота? – Никитин подошел и встал рядом. – Вижу, еще толком не пришли в себя после тех новостей, что мы на вас обрушили.

– Не ждал, товарищ полковник. Могу я спросить?

– Спрашивайте.

– Почему именно меня назначили на эту… гм… дипломатическую работу?

– Дипломатическую работу? – удивленно переспросил Никитин. – Дипломатическую работу, – задумчиво повторил он. – А что, хорошее сравнение… Учитывая специфику предстоящей работы, вам понадобятся в числе прочего и навыки дипломата. Судя по вашему личному делу, у вас за все время службы не было серьезных конфликтов с сослуживцами? Хотя и служили вы на весьма трудном и ответственном участке…

– Николай Андреевич, я семь лет прослужил в частях специального назначения, – уточнил Алексей. – Мой профиль – спецоперации, боёвка, уничтожение или задержание членов бандгрупп и радикального подполья.

– Это мне известно.

– Какой из меня, к лешему… извините за прямоту, дипломат?

– Вам придется иметь дело, Волков, с самыми разными людьми, – спокойным тоном сказал Никитин. – Очень важно найти общий язык с сотрудниками группы, с членами вашей новой команды… которая будет сформирована до конца завтрашних суток.

«Похоже, что, кроме меня, фактически комиссованного по состоянию здоровья, в этой самой команде «Уран» пока никого нет. Ах да… еще водитель, которого свои зовут «дядь Саша». Ему, должно быть, уже за шестьдесят. Хороша «команда», ничего не скажешь…»

– Да и на местах, когда будете выезжать на задание, – продолжил Никитин, – вам придется иметь дело с разными людьми. И, прежде всего, с местными сотрудниками полиции, прокуратуры, с чиновниками разных рангов… Кстати. Теперь я уже хочу вас спросить, Алексей Иванович…

Волков повернулся к начальству в ожидании продолжения разговора.

– «Братство волков»… Волков, – Никитин скупо усмехнулся, – с ударением на втором слоге. Вам доводилось, Алексей Иванович, слышать такое название?

– Так точно. Это самоназванная группировка крайнего исламистского толка. Подпольная боевая структура организационно входила в начале двухтысячных в Кавказский фронт, затем в так называемый «Имарат Кавказ». Группировка всегда действовала самостоятельно, автономно. Я бы даже сказал – дерзко. Объединялись в стаю лишь тогда, когда намечалась акция. Потом – рассыпались… Данный джамаат не имел четкой этнической, племенной или территориальной принадлежности либо привязки. Лидеры этого опасного бандформирования были уничтожены летом две тысячи… – Волков поднял глаза к потолку, вспоминая о тех уже давних события. – Да вот ровно шесть лет прошло.

– Были уничтожены не без вашего участия?

Волков не успел ничего ответить; в кабинете затрезвонил телефон внутренней линии.

– Минутку, – сказал Никитин.

Подойдя к столу, на котором стояла целая батарея телефонных аппаратов, он снял трубку одного из них.

– Да, Палыч?.. Что, уже подобрал кандидатуры по вашей части?.. Пока только одного? А помещения приготовлены? Ладно, сейчас придем.

Положив трубку, Николай Андреевич как-то странно посмотрел на командированного из Москвы сотрудника.

– Про «Братство» поговорим в следующий раз. Пойдемте осмотрим ваш новый офис.

Они вышли из кабинета; свернули по коридору налево. Здесь, в тупичке, как бы наособицу, были расположены помещение местной хозчасти – по сути, небольшой склад, а также два крохотных кабинета. Из-за приоткрытой двери одного из них доносились голоса – мужской и женский. Никитин вошел в это помещение; за ним туда же, подчиняясь жесту начальника, прошел и Волков.

– А вот мы сейчас спросим у коллег, – увидев их, сказал полицейский полковник. – У нас, на Кавказе, прекрасные условия для зимнего отдыха, не так ли, Николай Андреевич?

– Великолепные, – подыграл коллеге Никитин. – Приэльбрусье и сочинский кластер – рядом. Там столько всего построено сейчас… Думаю, отдохнуть можно не хуже, чем в каких-нибудь закордонных куршевелях.

– А летом… летом какой же отдых? Мучение одно, а не отдых…