Текст книги "Танго втроем"

Глава 3

Покрытые сусальным золотом стрелки часов на башне Кафедрального собора показывали половину четвертого пополудни. То же самое время было и на «Командирских» Бушмина, когда он материализовался неподалеку от живо интересовавшего его объекта.

В качестве места временного пребывания Андрей облюбовал себе обычную парковую скамью. Но на этот раз он обосновался не в парке имени «всероссийского старосты», где намедни разводил тары-бары с одним странным персонажем, а в ЦПКиО, бывшем парке Луизен-Валь, в его западной части, рядышком с полукруглой ротондой работы известного прусского скульптора Х. Рауха, посвященной некогда королеве Луизе.

Компанию ему в этот раз составлял не подполковник милиции Сотник, а гвардии капитан Мокрушин, ровесник Андрея, его однокашник по училищу и сослуживец по бригаде морской пехоты. Их связывало столько всего, что коротко не обскажешь. Чечня, само собой; как и Бушмин, Володя имеет за плечами две «командировки», четыре месяца непрерывных боев. Общий круг знакомых и приятелей, одинаковые в большинстве своем взгляды на жизнь. И еще многое другое, что не втиснуть в расхожее определение «мужская дружба».

Мокрушин – идеальный напарник. Как в человеческом плане, так и в профессиональном. Боевик, каких еще поискать; именно он на пару с Андреем действовал в финальной стадии «акции возмездия».

Холостяк, что тоже немаловажно. Несколько дней назад, покончив с формальностями, он уволился в запас и теперь, как и Бушмин, был готов к любым превратностям судьбы.

Володя подстраховывал его во время контакта с Филином. Задним умом Бушмин жалел, что дал вчера Мокрушину отбой. Если бы Рейндж был рядышком, к примеру, сидел бы за рулем вместо нерасторопного опера, то в морге сейчас наверняка лежал бы не водитель «волжанки», а те, что внаглую вершат подобные дела.

– Зело борзо, старина, – одобрительно сказал Мокрушин.

Подобно Бушмину, он был одет в джинсы и кожанку, но не светло-коричневых тонов, как у Андрея, а в черную. – Это большой плюс. На что уж «чичики» отвязанный народ, но и они бы до такого не дотумкали.

– Среди наших есть твари похуже, нежели «чехи».

– А кто спорит? Если напрашиваются на мордобой, сделаем!

Доверь собаке кость, а?

– Нет, Рейндж, так не пойдет, – усмехнулся Бушмин. – Запусти лису в курятник…

– Ну а ежели вдвоем нагрянем?

– А кто будет отход обеспечивать? Я тебя зачем, спрашивается, сюда приволок? Чтобы ты мне, волчара, «в случ-чего» спину прикрыл. Ну что, дошло теперь?

– Яволь, герр хауптман, – Мокрушин пожал плечами. – Это твоя задумка, тебе, следовательно, виднее… В плане мордобоя, я так понял, ты определишься на месте. Что еще… Попытаешься раздобыть информацию… Не забудь стребовать с них старый должок, с наличкой, сам знаешь, напряг… Ну а если брать по максимуму, то чего ты, Андрей, добиваешься?

– Всего разом, – после паузы ответил Бушмин. – Мордобой, разведданные, наличность – все до кучи. Но не это, пожалуй, главное. Мне нужно принять, если угодно, «лекарство против страха». Требуется капитальнейшая встряска! Ладно, времени для базара уже не осталось… Вот-вот могут подъехать, поэтому давай-ка, Володя, займи указанные тебе рубежи…

Бушмин остался на прежнем месте. Скамья, которую он облюбовал для своих целей, была установлена практически вплотную к фигурной ограде парка, сквозь прутья которой просматривался квартал городских зданий, расположенных в районе пересечения проспектов Победы и Мира.

Отсюда он может незаметно наблюдать и за Домом художников – здание, отстроенное в псевдоготическом стиле, очевидно, в конце прошлого века, находится на территории парка, по правую руку от Бушмина; причем от торца здания его отделяют какие-то полста метров. В случае малейшей опасности можно будет свалить через парк. А для того чтобы оцепить весь парковый массив по периметру, понадобится прорва времени и крупный людской контингент.

О вчерашнем ЧП Бушмин располагал пока лишь отрывочными и крайне противоречивыми сведениями. Попытки выяснить истину через знакомых ребят в ментовских кругах связаны с определенным риском.

Зачем ему светиться? К чему Бушмину все эти игры в «испорченный телефон»? Он нуждается в точной и достоверной информации. А такого рода сведениями в этом городе располагает очень ограниченный контингент людей.

Он также держал в уме разговор с Филином, к несчастью, прервавшийся в самом интересном месте. МВД и ГРУ – что общего? Или же существует некое учреждение, стоящее над ними? Если эти люди, от которых исходят «посылы» и «посулы», будут вести себя разумно и не будут пытаться форсировать события, то Андрюша, так и быть, согласится водить с ними «фройндшафт» и даже подпишется на тур вальса – но только в качестве кавалера.

А дальше все пошло как по маслу. Если ты знаешь, что Н. является рабом своих привычек и крайне редко нарушает устоявшийся порядок вещей, если тебе известны не только все охранники поименно, но и индивидуальные особенности каждого из них, если тебе самому не раз доводилось бывать внутри объекта в качестве опять же сотрудника охранной фирмы – то взять такого Н. за ж… все равно что два пальца об асфальт.

В четыре с минутами к парадному Дома художника, миновав проезд в парковой ограде, подкатил элегантный, как белоснежный концертный рояль, автомобиль – наиновейший «Вольво-С80». Андрей, хотя и находился в этот момент на достаточном удалении от объекта наблюдения, все же слегка прикрылся развернутой газетой. Каковая, впрочем, не помешала ему проследить за тем, как из «Вольво» выбрался наружу нехлипкого вида мужик, коротко стриженный под ежика, фасад которого украшали солнцезащитные очки. Идентифицировать его личность Бушмину не составило труда: Антон Бокий, телохран Ломакина, сотрудник ЧОП «Балтия».

Покрутив для проформы башкой на мощной накачанной шее, Бокий, подобно вышколенной обслуге, распахнул заднюю дверцу машины. Через порожек вначале перенеслась нога в мягчайшей выделки мокасине «Гуччи», а затем, уподобясь легкому эфирному облачку, выплыл и сам Вадим Петрович.

Невысокого росточка, худощавый, с нервным подвижным лицом, над верхней губой тонкая полоска усов. Об этом человеке Казанцев всегда высказывался, во всяком случае на людях, лишь в превосходных степенях: самородок… гений… художник от бога. Другие поговаривали, что Ломакин – сложная натура. Порой щедр или даже расточителен по отношению к окружающим, но бывает и так, что его капризы и постоянные придирки доводят тех самых окружающих до состояния белого каления… Ему уже под сорок, но выглядит в лучшем случае на тридцатник – есть в природе такой тип вечно молодых людей.

Ломакин, прикинутый в светлый костюм и подобранную в тон шляпу, едва достигающий плеча своего телохрана, скрылся на пару с «ежиком» в Доме художника. Второй охранник, Леня Савельев, поставив дорогостоящую тачку на сигнализацию, отправился наискосок через проспект Победы и спустя пару минут исчез в дверях кафе «Спутник».

Все складывается для него пока неплохо, решил Бушмин. В отличие от местных аборигенов, сам он не склонен действовать по шаблону.

Его план – авантюра чистейшей воды. Он настолько безумен, что, пожалуй, имеет все шансы увенчаться успехом. В любом случае давать задний ход теперь поздно.

Прошло еще тридцать минут ожидания. Белоснежная «Вольво» все так же в гордом одиночестве стояла у Дома художника. Ломакин, если не возникнет срочных дел, пробудет здесь как минимум до семи вечера. В галерею он наведывается практически каждый божий день, сразу после позднего обеда. Он трудоголик, работает едва ли не сутками, добрую часть которых проводит в мастерских на Пролетарской – там на него трудится целая артель дизайнеров по янтарю, резчиков, позолотчиков и краснодеревщиков. А здесь, в «Арт-галерее», особенно сейчас, когда она не занята под какую-нибудь экспозицию, он может на короткое время расслабиться, подумать среди тишины и покоя над своими будущими замыслами либо накоротке пообщаться с приятными ему людьми.

Бушмин щелкнул замками кейса. В его внутренностях, помимо свежего номера газеты «Янтарный край», содержался еще и сверток, вложенный отдельно в целлофанированный пакет. Он извлек из пакета некую штуковину, смахивающую по виду и на «броник», и на старомодный дамский корсет. Бросив взгляд по сторонам, не следит ли кто за его приготовлениями, надел поверх клетчатой рубахи жилетку, затем кожаную куртку, которую запахнул при помощи «молнии».

Почему-то ему в эти минуты вспомнился анекдот про гаишный экзамен. Тот самый, где испытуемому предлагают решить дилемму: кого давить, девочку или старушку? Когда имярек не без колебаний выдавливает из себя стереотипный ответ – старушку, кого же еще, – экзаменатор выразительно стучит себя по лбу: на тормоз надо давить, на тормоз…

– Проверка связи. Раз, раз…

– Умгу, – отозвалась портативная «Моторола» голосом Мокрушина. – Я на месте.

– Ну, тогда я пошел.

Бушмин и рад был бы в своем положении воспользоваться подсказкой экзаменатора, да тормозов у него больше нет: то ли жидкость вся вытекла, то ли колодки поизносились…

Ну а если еще кто-то не догадался, что Андрюша вынужден обходиться без тормозов, если некоторые особи скопом или поодиночке постоянно норовят встать у него на пути и ежели разойтись добром и миром, судя по всему, не получится – то пусть все они теперь пеняют исключительно на себя.

Глава 4

На ловца и зверь бежит.

Савельева удалось перехватить на площадке между первым и вторым этажами.

– Ну что, Леня, плотно подзаправился? – спросил Бушмин, отлепившись от облицованной темным пластиком стены. – Как теперь насчет десерта?

Сказано это было ласковым тоном и не так чтобы очень громко. «ПСС» Бушмин держал стволом вверх, подчеркивая тем самым, что пушку он может пустить в ход в любой момент; но если оппонент будет вести себя разумно, то дело обойдется и без стрельбы.

В ситуациях такого рода все решают два или три коротких мгновения.

Мозги Савельева в условиях стресса должны работать с быстродействием: либо он, поддавшись многолетней дрессуре, начнет заниматься глупостями, либо, доверившись мирному тону хорошо знакомого ему парня, который к тому же вопреки всем киллерским замашкам не торопится пускать в ход оружие, поднимет, образно выражаясь, ручки до горы.

И еще очень многое зависит от того, насколько хорошо этот человек информирован о нынешнем статусе Андрея Бушмина.

– Стой где стоишь, – так же тихо, свистящим шепотом, произнес Бушмин. – Дернешься хотя бы на сантиметр или вякнешь с полслова – пришибу!

То ли этого Савельева столбняк поразил, то ли он уже прокрутил в мозгу различные варианты развития событий, сочтя все их разом абсолютно проигрышными для себя, но вел он себя пока смирнехонько. Застыл посреди площадки как каменный статуй. Вот только личико приобрело какой-то странный серо-буро-малиновый оттенок, не то с перепугу, не то под воздействием солнечных лучей, проникающих на лестничный марш через окно с цветными витражами.

– Веди себя и впредь разумно, Леонид, – напутствовал «полкана» Бушмин. – Для начала успокою – лично ты мне и на хрен не нужен. Ну а засим вынужден предупредить: вздумаешь со мной шутковать или хоть на йоту отойдешь от моих инструкций…

Ствол теперь глядел прямо в переносицу парализованному страхом охраннику.

– Вижу, что врубился… Теперь будешь выполнять мои ЦУ… Руки на затылок и марш к стене… Учти, мне тебя для начала обшмонать нужно…

Вот так… Приятно иметь дело с грамотным человеком… А теперь замри!

Савельев был чуток пожиже своего коллеги Бокия, но расслабляться с ним все же не стоило. Приставив «вул» к затылку охранника, Бушмин в темпе обыскал его, изъяв в первую очередь из наплечной кобуры «макаров».

Заняло у него это считанные секунды, а сама сценка была разыграна в отсутствие свидетелей. На первом этаже особняка расположена изостудия, и в данный момент она пустует. Здесь же оборудован компактный, мест на двадцать, конференц-зал, но и его двери заперты на замок. На втором этаже, помимо собственно самого выставочного зала, находится офис Ломакина, и в эту часть здания вход перекрывает массивная металлическая дверь – дабы не смущать эстетов и прочих ценителей изящных искусств, металл «задрапировали» в ценные породы деревьев.

– Обернись! – скомандовал Бушмин и сам отступил на пару шагов. – Где рация? Где твой мобильник?

– В машине, – Савельев наконец заново обрел речь. – Какого черта, Андрей?! Что это за приколы? И что вообще тебе от меня нужно?

– Говорить будешь только по делу, ясно? – Он мигом выщелкнул обойму «ПМ», нажал пальцем на верхнюю «маслинку», проверяя, полностью ли снаряжена. Вернув на место обойму и проверив заодно положение предохранителя, сунул «макаров» за пояс, туда же, где находились ножны с «НРС». – Сколько народу в галерее?

– Галерея вообще закрыта, – неохотно, как-то через силу произнес Савельев. – Ящики, остававшиеся с прошлой выставки, вывезли еще на прошлой неделе. Если надумал грабить, то ничего ценного здесь нет.

– Гран мерси, – Бушмин в этот момент едва не рассмеялся.

Похоже, Савельев и вправду думает, что Бушмин, которого не так давно вышвырнули за дверь конторы, решил теперь заняться вооруженным разбоем. – Мудак ты, Леня… Может, оно и к лучшему – так дольше проживешь…

Галерея, значит, закрыта? З-зер гут! Кто еще есть в офисе, кроме Антона и Ломакина?

– Могу ошибиться, – вновь через силу выдавил из себя Савельев. – Думаю, Роза у себя…

– Молоденькая такая девчушка? – вспомнил Бушмин. – Вроде как администраторша здесь?

– Да они тут меняются чуть не каждый месяц, – поморщился Савельев. – Ну и новый парнишка, тоже появился недавно.

Из студентов, по-моему, а здесь вроде как «секретуткой» подрабатывает…

Он криво ухмыльнулся, полагая, что Бушмину, который не раз и не два бывал в этом особняке, одного этого намека будет вполне достаточно.

– Телекамера над входной дверью?

– На месте, – пожал плечами Савельев.

– Я и без тебя вижу, что на месте. «Глаз» подключен к аппаратуре?

Впрочем, Бушмин и сам знал ответ на этот вопрос. Техническое оборудование, включая телемониторы, завозят в Дом художника из «Балтии» только в тех случаях, когда здесь намечается что-нибудь глобальное.

Андрея доводилось видеть, как технари вначале монтировали его в конторке, расположенной в крохотном помещении сразу справа по коридору за входной дверью, где должен был постоянно находиться один охранник, а по завершении мероприятия грузили свою технику обратно в микроавтобус.

– Может, и подключен… Что ты надумал, Андрей?

– Для начала мне нужно переговорить с Антоном. – Бушмин взвесил в руке связку ключей, которую он изъял у шофера Ломакина. – Щиток, с которого можно отключить сигнализацию, на месте?

– А куда ему деваться, на старом месте…

– Каким ключом отпирается?

– Торцевым, – после паузы сказал Савельев. – Ты бы убрал ствол в сторонку, Андрей, а то еще шмальнешь ненароком…

– Повернись! – скомандовал Бушмин. – Стань затылком ко мне! Руки в карманы… Глубже, вот так…

– Кончать будешь? – обреченно пробормотал Савельев.

– Зависит только от тебя, – веско сказал Бушмин. – Топаем дружно наверх, к входной двери… Без фокусов, ладно?

Они поднялись площадкой выше. Бушмин, приставив смертоносную сталь к затылку охранника, оторвал на секунду пальцы от его воротника, решительно ткнув кнопку сигнального звонка.

Если он ошибся в своих предположениях хотя бы только в отсутствии контролирующей вход телеаппаратуры, то внутри его ждут крупные неприятности.

Прошло несколько долгих томительных секунд, прежде чем из встроенного динамика послышался голос Бокия:

– Ты, что ли, Леня?

Савельев аж посерел от страха, ощущая затылком леденящее дыхание смерти.

Сверху над дверью, на специальном кронштейне, была укреплена следящая телекамера, и теперь ее стеклянный глаз слепо таращился на двух застывших в напряженных позах людей.

Бушмин вновь сгреб охранника за шиворот, заставляя того приблизиться к встроенному микрофону и толкнуть полагающуюся в таких случаях речь.

При этом холодящая кожу сталь переместилась к правой ушной раковине – чуть пониже виска.

– А то кто же еще? – после секундной заминки произнес Савельев. – Давай, Антоша, открывай браму…

Глава 5

– Ну что, Ленчик…

Концовку фразы Бокий проглотил. Вернее, он силился еще что-то сказать, может, хотел что спросить у визитера или, к примеру, поздороваться с ним для начала, но, кроме свистящего дыхания, из его разинутой от изумления пасти более ничего не доносилось.

Человека, материализовавшегося на пороге помещения для сотрудников «лички», звали отнюдь не Ленчик, и фамилия его, стало быть, не Савельев – кому-кому, а Бокию это было известно доподлинно.

Ну а во-вторых, незваный гость, если судить по наличию у него бесшумного спецназовского ствола, в натуре, был хуже самого распоследнего татарина.

– Привет, Антоша, – так же ласково, как несколькими минутами ранее при общении с другим охранником, молвил Бушмин. – Шел мимо, дай-ка, думаю, наведаюсь к бывшим коллегам… У тебя, кстати, какие планы на сегодня?

В ответ донеслось нечто малоразборчивое, что-то среднее между всхлипом и попыткой прочистить запершившее горло.

– Я так и думал, что помирать ты на сегодня не запланировал, – сохраняя спокойствие и не повышая голоса, произнес Бушмин. – Погодка сегодня чудная, да?

Заметив, что Бокий косится в сторону открытой двери, ведущей в коридор офиса, он криво усмехнулся.

– Савельева я попросил обождать в коридоре… У меня, Антон, к тебе сур-рьезный разговор имеется. Но для начала, дружок, давай-ка разоружимся…

Помещение это было чем-то вроде предбанника, пройдя через который можно попасть в апартаменты Ломакина. Однотумбовый офисный стол, за которым, собственно, и восседал Антон Бокий, располагался в дальнем от входной двери углу, почти у самого окна. На его глянцевой поверхности разместились антикварного вида телефонный аппарат, чашка с дымящимся парком кофе и сложенная пополам газетка, каковую, надо полагать, Бокий почитывал, чтобы скоротать время.

Из мебели здесь еще был узкий, с невысокой спинкой диван и журнальный столик, на поверхности которого виднелась стопка каталогов. На стене, по левую руку от Бокия, висит некая техническая приспособа вроде домофона.

Можно, не вставая с кресла, ткнуть пальцем кнопку и спросить: «Кто там?» И если ответ, прозвучавший из встроенного динамика, удовлетворит «полкана» или того парнишку, который на пару с Розой составляет штатный персонал «Арт-галереи», то нажатием еще одной кнопки можно дистанционно разблокировать механизм запирания входной двери.

Бокий, как на то и рассчитывал Андрей, поленился выйти в коридор и заглянуть в панорамный дверной «глазок» – в качестве перестраховки. Да и с какой стати ему проявлять повышенную бдительность, ежели их служба на пару с Савельевым давно превратилась в рутинное занятие?

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Бокий маленько оклемался.

Фактурная образина перестала носить пепельный оттенок, вместе с красками на лицо вернулась маска наглеца и крутого мэна. И в глазах что-то нехорошее промелькнуло, смесь злорадства и удовлетворения.

Но хвататься за рукоять пистолета, торчавшую из наплечной кобуры, он пока что остерегался.

Бушмин тем временем сместился к окну. Дела и помыслы Бокия были видны как на ладони. Антон первым делом, естественно, даванул ногой на расположенную под столом педальку – скрытая кнопка сигнализации.

Сигнальчик отсюда подается прямиком на дежурный пульт охранного агентства «Балтия», а заодно, в качестве предупреждения, сигнальное устройство зазуммерит и в апартаментах Вадима Ломакина, а может, и еще где-то… Еще одна кнопка встроена в столешницу, но ею Бокий воспользоваться не решился – ручонки по-прежнему держит на виду, дабы не спровоцировать опасного визитера на решительные действия.

– Нехорошо, Антон, поступаешь, – Бушмин поцокал языком, затем неодобрительно покачал головой. – Не уважаешь ты меня, да и себя, единственного, не бережешь… Героя хочешь заработать?

Ежели и дальше будешь вести себя как баран, точно заработаешь… посмертно.

Продолжая удерживать охранника на мушке, он продемонстрировал солидную связку ключей, доставшихся ему от Савельева.

– Так что хватит дрочить под столом! Дома будешь этим заниматься, если только переживешь сегодняшний день, а сейчас кобуру вместе со сбруей – на стол!

Бушмин мельком покосился на дверь, ведущую в апартаменты Ломакина.

Она была двойной, да и все помещения здесь с хорошей звукоизоляцией, но чем черт не шутит… Савельева он спеленал по рукам и ногам, определив его в крохотное караульное помещение рядом с входной дверью. Выставочный зал и вправду закрыт, он в этом лично убедился, подергав дверь. Еще одно помещение отведено под кабинет для администраторши, но ни Розы, ни парнишки, ни кого-либо еще он там не обнаружил – надо полагать, они составили компанию Ломакину. Антон, как и его напарник, вообще мышей не ловит, непонятно, за что им деньги платят – за те несколько минут, пока Бушмин «вязал» Савельева, затем курочил пульт сигнализации, он из предбанника даже носа не показал. Может, решил, что его коллега прямым ходом в туалет отправился, или вообще ему все давно по фигу… Обленился Антоша и даже внешне стал напоминать откормленного кабана.

– Давай в темпе! – поторопил «ежика» Бушмин. – Вот так… Передвинь на край стола.

Определив замотанную в поддерживающие ремни кобуру на подоконник, он кивком указал охраннику, что тому и впредь рекомендуется вести себя благоразумно.

– Теперь оторви свою жопу от кресла… Ляг на пол, плашмя, лицом вниз. И не вздумай мне тут карате демонстрировать!

Крайне неохотно, но Бокий все же подчинился, улегшись на дубовый паркет.

– Теперь руки за спину… Не обессудь, Антон, но мне придется тебя в хомуты взять… Собери-ка ноги до кучи – я не Вадим и трахать тебя не собираюсь. А ежели и надумаю трахнуть, то сразу в лобешник… А теперь замри и даже не дыши!

Бушмин достал из кармана куртки моток веревки. Вернее, это был тонкий, но чрезвычайно прочный шнур. Отмерив на глазок длину, перерезал шнур при помощи острого, как бритвенное лезвие, стропореза. Тесак убрал в ножны, а сам направился к лежащему навзничь охраннику.

– Вот только попробуй шелохнись…

Опускаясь возле него на корточки, Бушмин заметил, как Бокий весь подобрался, а его мощная борцовская шея налилась кровью. Связать такого кабана занятие не из самых простых. Особенно если учесть, что у Бушмина только две руки, а это означает, что ствол придется на время убрать, понадеявшись исключительно на свою физическую силу. Бокий, конечно, это тоже понимает прекрасно. Для него это шанс, тем более что силенкой его бог не обделил…

Решив, что все эти напряги ему ни к чему, Бушмин вполсилы хлопнул рукоятью «вула» по стриженому затылку.

– Вот так лучше… Перекури маленько.

То, чем он сейчас вынужден был заниматься, смахивало на связывание добытого в ходе вылазки «языка». Мигом соорудив петлю «набросом», надел ее на запястья охранника, туго связал руки за спиной. Затем левой рукой приподнял стриженную ежиком башку и, перекинув шнурок за горло, подтянул связанные руки ближе к голове. Бокий издал хриплый стон и даже стал ерзать под оседлавшим его Бушминым, но теперь это уже не имело значения. Андрей сделал еще одну самозатягивающуюся петлю – на другом конце веревки, – после чего, натягивая шнур, заставил своего пленника вначале согнуть ноги в коленях, а затем и вовсе выгнуться в дугу.

– Ну и куда ты теперь на хрен денешься?

Из другого кармана он достал «липучку», требовалось на время заткнуть Бокию пасть.

– Я как-то не сообразил, что для такой п…, как ты, Антоша, сподручнее было бы использовать «тампекс». Ладно, пластырем обойдешься…

Встав на ноги, он секунду-другую любовался результатом своей работы, потом также негромко сказал:

– Вот что… Мне надо чуток по офису прошвырнуться, так ты никуда не уходи, договорились?

Он выбрался в коридор. Убедившись, что Савельев находится в том месте, где он его оставил, что тот не задохнулся и вместе с тем не смог избавиться от пут, Бушмин еще раз осмотрел входную дверь, обращая особое внимание на запоры, затем поднес к губам рацию:

– Я в здании. Пока все путем.

В динамике рации послышалась серия коротких щелчков, тем самым Володя подтвердил, что сообщение им принято к сведению. По взаимной договоренности, он должен был еще раньше подобрать со скамьи пустой кейс и теперь занял позицию в глубине парка, метрах в ста пятидесяти от особняка.

«Точка» была выбрана с таким умыслом, чтобы Мокрушин, находясь на некотором удалении от Дома художника, мог следить не только за этим зданием и подъездными путями к нему, но и контролировать еще один объект, расположенный неподалеку от ротонды королевы Луизы.

Стрелки «Командирских» показывали половину шестого вечера.

Ну что ж, настала пора побеспокоить одного из любимчиков «янтарного барона», а заодно и полюбопытствовать, чем занимает свой досуг известный в широких кругах художник Вадим Петрович Ломакин.