Текст книги "История России с древнейших времен"

11. Отъезд князя Курбского и его следствия

Вельможам, находившимся в Москве, трудно было отъехать; легче было сделать это воеводам, находившимся на границах в Ливонии; этим удобством воспользовался один из самых знаменитых воевод, князь Андрей Михайлович Курбский, и отъехал в Литву к королю Сигизмунду Августу, который принял его с честью. Курбский был в числе самых ревностных приверженцев Сильвестра и Адашева и вместе с этим пользовался особенным расположением Иоанна. Но когда Сильвестр и Адашев были удалены, когда опалы и козни постигли родственников и друзей их, то Курбский, боясь того же и себе, решился отъехать. Курбский принадлежал к числу образованнейших, начитаннейших людей своего времени; он не хотел отъехать молча, молча расстаться с Иоанном, и написал к нему укорительное письмо. Иоанн не выдержал и отвечал.

Рукопись послания А. Курбского Ивану Грозному

Началась любопытная переписка, из которой мы узнаем, как бояре и особенно князья смотрели на новый порядок вещей, установленный московскими государями, дедом и отцом Иоанновыми. Курбский в своих письмах вооружался против этого порядка, настаивал, что государь, по старине, должен обо всем советоваться с боярами, которые имеют право отъезжать от него; Иоанн в своих ответах защищал новый порядок, выставлял превосходство его пред старым. Кроме писем к Иоанну Курбский в Литве написал еще сочинение о современных событиях с целью оправдать, возвеличить свою сторону и обвинил во всем Иоанна; сочинение это так же любопытно для нас, как и переписка с царем.

Отъезд Курбского и переписка с ним дорого стоили Иоанну: приверженцы падшей стороны, Сильвестра и Адашева, не захотели беспрекословно сносить гонения: один из самых знаменитых между ними отъехал к враждебному государю, явился предводителем полков его в войне с Москвою и, что всего хуже, осмелился прислать царю грамоту, наполненную укоризнами и воплями о мщении. Курбский был представителем целой стороны; он упрекал Иоанна не за одного себя, но за многих. Если еще можно удержать вельмож от отъезда в Москве, во внутренних областях государства, то как удержать их на границе? Кого послать с войском? Но и внутри, если они уже так ожесточены и так их много, то где безопасность? Мысль: «Врагов много, я не в безопасности, нужно принять меры для спасения себя и своего семейства, в случае неудачи этих мер нужно приготовить убежище на чужбине», – эта мысль стала теперь господствующею в голове Иоанна.

12. Опричнина

Он стал готовиться к борьбе; прежде всего нужно было испытать силы противников, узнать, найдут ли они защиту в народе или выдаст их народ. 3 декабря 1564 года царь со всем семейством и казною выехал из Москвы в Александровскую слободу и ровно через месяц прислал в Москву две грамоты: в одной жаловался на вельмож и на духовенство, которое заступается за вельмож, не дает царю наказывать их за дурные дела, вследствие чего царь оставил свое государство и поехал где-нибудь поселиться; в другой грамоте, написанной к купцам и ко всем остальным жителям Москвы, царь писал, чтоб они ничего не опасались, гнева и опалы на них никакой нет. Когда эти грамоты были прочтены, то народ пришел в отчаяние: как ему остаться без царя? Кто защитит его от врагов?

Н. В. Неврев. Опричники

Все начали упрашивать митрополита, чтоб уговорил Иоанна не покидать государства, а за изменников они не стоят и сами их истребят, пусть государь правит как ему угодно. Иоанн согласился принять снова правление с условием, что будет расправляться с своими изменниками по своей воле и учредит опричнину, т. е. новый особый двор из людей, вполне ему преданных, на содержание которых должны быть назначены особые города и волости; в самой Москве взяты были в опричнину некоторые улицы и слободы, и в них ведено было жить только тем боярам, дворянам и приказным людям, которые были назначены в опричнину, а прежние обыватели переведены на другие улицы. Управление государством поручено было старым боярам, которые назывались земскими; только в случае военных вестей и дел чрезвычайной важности бояре эти приходили с докладом к государю. Таким образом, государство разделилось на две части – опричнину и земщину, между которыми, разумеется, не могло быть дружественных отношений, потому что опричнина учреждалась вследствие подозрительности и вражды царя к правителям земским. Опричнина представляла целую толпу временщиков, которые пользовались своим положением, пользовались доверенностью к ним царя, чтоб угнетать земщину безнаказанно.

Начались казни: несколько вельмож было умерщвлено, с других взято обязательство не отъезжать за порукою многих лиц разного звания. Враги Москвы хотели воспользоваться этою враждою царя к вельможам своим, и знатнейшим из этих вельмож вручены были грамоты от короля польского с приглашением перейти на его сторону. Дело это открылось и подало повод к новым казням. Митрополит Филипп не хотел равнодушно смотреть на такое кровопролитие и при встрече с царем в церквах обличал поведение его и опричников. Упреки святого мужа наводили раздумье на Иоанна; это раздумье было страшно опричникам, и они постарались оклеветать Филиппа; он был лишен митрополии и сослан в заточение в Тверской Отрочь монастырь, где впоследствии был задушен одним из самых приближенных опричников, Малютою Скуратовым. Это было в 1569 году; в том же году погиб и двоюродный брат царя князь Владимир Андреевич, замышлявший, как говорят, поддаться королю польскому.

В следующем 1570 году разгромлен был Новгород Великий, ибо царю донесли, что новгородцы также хотят передаться Сигизмунду Августу. По связи с делом новгородским были в Москве новые казни, и в числе казненных видим любимцев Иоанновых: Басманова, Вяземского. В 1571 году князь Иван Мстиславский дал запись, в которой говорил, что вместе с товарищами своими навел на Москву крымского хана; Мстиславский был прощен за поручительством 285 человек.

Подозрительность Иоанна к боярам земским увеличивалась все более и более, так что он прибегнул к странному средству: поставил над ними великим князем всея Руси Симеона Бекбулатовича, крещеного татарина, касимовского хана, а сам назывался государем, князем московским; княжение Симеона, впрочем, было недолговременно. Что Иоанн действительно считал себя и детей своих непрочными на престоле московском, доказательством служит завещание его, написанное в 1572 году. Здесь, обращаясь к сыновьям своим, Ивану и Феодору, царь говорит, что он изгнан от бояр ради их самовольства и скитается по странам; уговаривает сыновей, чтоб они не разделялись до тех пор, пока старший, Иван, не сломит всех крамол и не утвердится на престоле; просит сыновей поминать его, если даже в гонении и изгнании будут. Это завещание важно тем, что в нем Иоанн совершенно подчиняет младшего сына старшему, младший должен был страдать до крови и до смерти, но не прекословить старшему; младший не должен был также думать ни о какой самостоятельности в своем уделе.

13. Война с Ливониею и Польшею

В то время как эти печальные явления происходили внутри Московского государства, на западе шла важная война ливонская, соединившаяся, как мы видели, с войною польскою. Союз с Польшею не принес магистру Кетлеру никакой выгоды: русское войско продолжало опустошать Ливонию, брать города, разбивать малочисленные немецкие отряды, которые осмеливались выходить к нему навстречу. Орденские владения распадались: эзельский епископ продал этот остров датскому королю Фридриху II, который отдал его брату своему Магнусу: ревельцы поддались Швеции; наконец, в 1561 году Кетлер уступил Ливонию Польше, а сам взял себе Курляндию и Семигалию с титулом герцога и с вассальными обязанностями к Польше; война у Москвы с Литвою началась, по обычаю, опустошительными набегами, но в начале 1563 года сам Иоанн с большим войском и нарядом (артиллериею) двинулся к литовским границам и взял Полоцк – город, важный сам по себе и особенно по отношению к Ливонии, по торговой связи его через Двину с Ригою; большая победа, одержанная литовцами недалеко от Орши, на реке Уле, у села Иванцева, не могла вознаградить короля за лишение Полоцка, и он просил перемирия, уступал все города и земли, занятые московскими войсками.

Для решения этого важного вопроса – мириться с королем или нет? – Иоанн созвал большой, небывалый собор. До сих пор государи советовались о делах с вельможами; в делах важных призывалось на совет, в думу, и знатнейшее духовенство, но теперь в 1566 году Иоанн велел собрать духовенство, бояр, дворян, помещиков с западных литовских границ как людей, которым знакомы местные отношения, дьяков, знатнейших купцов московских и смольнян, предложил им условия, на которых хочет помириться с королем, и спрашивал их совета. Собор отвечал, что надобно добывать всю Ливонию, и война продолжалась; только в 1570 году заключено было перемирие на три года. Между тем Иоанн видел, как трудно овладеть приморскими городами Ливонии, и потому, чтоб облегчить это дело, хотел дать Ливонии немецкого правителя, который бы вошел в вассальные отношения к царю московскому, как герцог курляндский к польскому королю. Он предложил датскому принцу Магнусу, владетелю Эзеля, быть таким королем ливонским. Магнус согласился, в 1570 году приехал в Москву и объявлен был женихом племянницы царской, дочери казненного Владимира Андреевича Старицкого.

14. Войны с Крымом и Турциею

Обративши все свое внимание на Ливонию, Иоанн хотел быть спокоен со стороны Крыма. Но Крым не мог оставить его в покое, тем более что султан турецкий никак не хотел отказаться от намерения отнять у московского царя Казань и Астрахань, а польский король подарками побуждал хана напасть на московские украйны, да и сами татары понимали, что опасно для них давать усиливаться Иоанну на счет польского короля; вельможи крымские на совете говорили хану: «Помириться тебе с московским – значит короля выдать; московский короля извоюет, Киев возьмет, станет по Днепру города ставить, и нам от него не пробыть. Взял он два юрта бусурманских, взял немцев; теперь он тебе подарки дает, чтоб короля извоевать, а когда короля извоюет, то нашему юрту от него не пробыть. Он и казанцам шубы давал; но вы этим шубам не радуйтесь: после того он Казань взял». Султан Селим решился наконец исполнить давнее намерение турецкого правительства – отнять у московского царя магометанские юрты – Казань и Астрахань; летом 1569 года паша Касим выступил в поход с 17 000 турок, с ним соединился хан крымский с 50 000 татар; положено было идти к Переволоке, т. е. к тому месту, где Дон находился в ближайшем расстоянии от Волги, соединить эти две реки каналом и потом взять Астрахань. Достигши Переволоки, турки начали было рыть канал, но не могли окончить этого дела и пошли к Астрахани, под которою Касим хотел зимовать, но войско этого не хотело и взволновалось, особенно когда узнали о приходе московских воевод в Астрахань с большим войском, и Касим принужден был бежать назад степью, причем сильно истомил свое войско.

Б. А. Чориков. Царю Ивану Грозному вручают военные трофеи, взятые у Девлет-Гирея князем Воротынским

Иоанн избавился от турок, но не избавился от крымского хана, который не переставал требовать Казани с Астраханью и в 1571 году с 120 000 войска напал на московские украйны врасплох; проведенный изменниками, он переправился через Оку, явился перед Москвою и сжег ее, уцелел один Кремль; говорят, при этом пожаре погибло народу до 800 000 человек; кроме того, татары вывели пленными 150 000 человек. Хану понравились такие походы, и в следующем 1572 году с таким же большим войском он опять переправился через Оку, но был настигнут московским воеводою князем Михаилом Ивановичем Воротынским на берегу Лопасни; здесь произошло несколько сильных схваток, которые все окончились неудачно для хана, и он принужден был бежать назад, потерявши много войска.

15. Несчастная война с Баторием и шведами

Между тем в западной России происходили важные события. Мы видели, что со времен Ягайла поляки хлопотали об окончательном слиянии Литвы и западной России с Польшею, но встречали в Литве постоянное сопротивление своим намерениям. Полякам особенно хотелось прикрепить себе благословенные природою русские области: Подолию, Волынь, Малороссию, и за эти-то области у них шли сильные распри с литовцами. При бездетном и безродном Сигизмунде Августе, которым оканчивалася ягеллонская династия, вопрос о соединении Литвы с Польшею поднялся с новою силою и решен был на Люблинском сейме в 1569 году. Литовцы сначала и тут сильно упорствовали, но потом должны были согласиться на соединение (унию), когда увидали, что не поддерживаются русскими, а русским было все равно, быть ли в соединении с Литвою или Польшею, ибо литовские вельможи вели себя в отношении к русскому народонаселению вовсе не так, чтоб могли заслужить его привязанность.

Правление теперь неразрывно соединенных Польши и Литвы объявлено избирательным, и когда Сигизмунд Август умер, то взоры очень многих, особенно в литовско-русских православных областях, обратились к Москве. Давши знать Иоанну о смерти Сизигмунда Августа, паны польские и литовские тут же объявили ему о желании своем видеть второго его сына, царевича Феодора, королем польским и великим князем литовским. Но Иоанн не хотел давать сына в короли, хотел сам быть королем, и не столько хотел быть королем польским, сколько великим князем литовским без Польши. Иоанн медлил, не отправлял своих послов на сейм, не хотел унизиться до ласкательств и задаривания вельмож, а французский посол не щадил ни лести, ни обещаний и успел составить сильную сторону, которая провозгласила королем Генриха Анжуйского, брата французского короля Карла IX. Но Генрих недолго нацарствовал в Польше: получив известие о смерти брата, он тайком убежал из Польши во Францию, и в Польше опять должны были начаться выборы.

На этот раз Иоанн отправил своего посланника с грамотами к знатнейшим панам с обещаниями наград в случае его избрания, но одних обещаний частным лицам было мало; когда послы других соискателей распространились насчет выгод, какие Польша и Литва получат от избрания, никто не слыхал, какие выгоды получат они от избрания царя московского. Избран был Стефан Баторий, воевода трансильванский (1575 г.).

Между тем Иоанн упорно продолжал войну в прибалтийских областях; здесь к войне с поляками присоединилась и война со шведами, ибо царь хотел также добыть и Ревель с другими эстонскими городами. В 1577 году ревельцы отбили русских от стен своих, но сам царь совершил удачный поход в Ливонию: город за городом сдались царю и его воеводам, с одной стороны, королю Магнусу – с другой. Но с отбытием царя дела переменились. Поляки и шведы взяли верх, в 1578 году нанесли русским сильное поражение близ Вендена, причем погибло четверо царских воевод; король Магнус, уже женившийся на царской племяннице, передался полякам. Следующий 1579 год долженствовал быть решительным для Ливонии: Иоанн готовился к новому походу; в Псков уже привезли тяжелый наряд (артиллерию), назначенный для осады Ревеля, но этот наряд получил другое назначение: враг явился на русской почве.

Стефан Баторий, вступая на престол, обещал возвратить Литве области, завоеванные у нее московскими государями, и хотел сдержать обещание. Кроме личных достоинств, достоинств полководца искусного, средства к успеху у Батория были: искусная, закалившаяся в боях наемная пехота, венгерская и немецкая, исправная артиллерия, быстрое наступательное движение, которое давало ему огромное преимущество пред врагом, принужденным растянуть свои полки по границам, над врагом, не знающим, откуда ждать нападения, наконец, над врагом, в искусстве ратном далеко отставшим от западных соседей своих, ибо до сих пор почти во всех значительных битвах в чистом поле русские войска оставались побежденными. Иоанн думал, что война, предпринятая за Ливонию, будет ведена в Ливонии, и потому отправил большое войско туда, но Баторий летом 1579 года осадил Полоцк и взял его после упорного сопротивления, взял крепость Сокол также с страшною резнею; в 1580-м взял Велиж, Усвят, Великие Луки.

С другой стороны шведский полководец Делагарди вошел в Карелию, взял Кексгольм и удачно действовал против русских владений в Эстонии. В 1581 году Баторий взял крепость Остров и осадил Псков, под стенами которого и остановились его успехи. Псков славился как первая крепость в Московском государстве, ибо в продолжение целых веков главною заботою псковичей было укрепление своего города, подверженного беспрестанным нападениям немцев; теперь обветшавшие укрепления были возобновлены, город снабжен артиллериею, воеводою был князь Иван Петрович Шуйский, человек энергический, способный вдохнуть мужество в войско. Все приступы Батория были отбиты. Но зато с другой стороны удачно действовали шведы: Делагарди взял Нарву, где погибло 8000 русских, взял русские города Иван-город, Ям, Копорье. В таком положении находились дела, когда начались мирные переговоры с Баторием при посредничестве папского посла иезуита Антония Поссевина.

Иоанн, угрожаемый опасною войною с Баторием, отправил к папе Григорию XIII посла с грамотою, в которой жаловался на Батория и объявлял желание быть с папою и императором германским в согласии на всех недругов. Григорий воспользовался случаем и отправил в Москву иезуита Антония Поссевина, которому наказал внушить московскому государю мысль о необходимости принять католическое исповедание. Но Поссевин, поговоривши с Иоанном, увидал, что мало надежды склонить его к принятию католицизма, и потому во время мирных переговоров явно держал сторону Батория. Переговоры эти, ведшиеся в деревне Киверова Гора, недалеко от Запольского яма, кончились в январе 1582 года тем, что заключено было перемирие на 10 лет, причем Иоанн уступил Баторию все свои завоевания в Ливонии, равно как и Полоцк. Поссевин, приехавший в Москву по заключении перемирия, настоял, чтоб царь имел с ним разговор о вере, но разговор этот кончился ничем: Иоанн никак не убедился в необходимости принять католицизм.

16. Сношения с Англиею

В 1583 году заключено было трехлетнее перемирие и с шведами, за которыми остались русские города Ям, Иван-город, Копорье. Иоанн потерял надежду получить какой-либо успех в войне с европейскими народами до тех пор, пока русские не сравняются с ними в искусстве ратном. Иоанн не оставлял мысли о возвращении прибалтийских берегов, но был убежден, что достигнуть этого можно было только в союзе с каким-нибудь европейским государством, которое бы снабдило Россию плодами западного искусства.

Эта мысль всего яснее видна из переговоров Иоанна с Елисаветою, королевою английскою. Еще в 1553 году один из английских кораблей, отправившихся для открытия новых стран на севере и новых рынков для сбыта английских товаров, явился в устье Северной Двины, вследствие чего заведена была торговая связь у англичан с русскими. Иоанн дал большие права английским купцам и находился в дружеских отношениях с знаменитою королевою Елисаветою, у которой надеялся найти убежище в случае, если враждебные вельможи изгонят его из России. В 1582 году он завел переговоры с Елисаветою о союзе России с Англиею против Польши и готов был уступить англичанам право исключительной торговли в России, – что, по его собственным словам, было тяжелее дани, – лишь бы только приобресть союз европейского государства против Польши и Швеции, отнявших у него Ливонию. Но Англия не имела никакой причины начинать войну с Польшею и Швециею за Московское государство, и потому переговоры кончились ничем.

17. Строгановы и Ермак

Таким образом, мы видим, что, сколько войны Иоанна IV были удачны на востоке, столько же были неудачны на западе; на востоке он является завоевателем царств, на западе он не только теряет все свои завоевания, не только должен отказаться от любимой мысли приобресть гавани на Балтийском море, но и должен был уступить шведам старинные русские города. Это происходило оттого, что Россия XVI века превосходила народы восточные и отставала от народов западных в просвещении и ратном искусстве. Так и в то время, когда Иоанн терял земли на западе, на востоке русские люди перешли через Уральские горы и положили начало утверждению своему в Северной Азии. По обширности пустынных земель в России князья наши издавна с большою охотою уступали большие земельные участки людям, бравшимся населить их, и давали большие права этим населителям.

Б. А. Чориков. Послы Ермаковы бьют челом Ивану Грозному

В 1558 году богатый землевладелец и промышленник Григорий Строганов выпросил у Иоанна IV пустые земли по реке Каме на 146 верст, с тем чтоб поставить здесь городок для обереганья от варварских орд, призвать людей, завести хлебопашество и соляные варницы, что все и было исполнено. Утвердившись по эту сторону Уральских гор, Строгановы обратили внимание и на земли зауральские, на Сибирь, и так как сибирский султан Кучум действовал враждебно против Московского государства, то Строгановы просили у царя позволения поставить крепости по реке Тоболу и по рекам, в нее впадающим, сторожей нанимать, пушки держать на свой счет, железо вырабатывать, пашни пахать и угодьями владеть. Иоанн дал им и на это право, право вести не только оборонительную, но и наступательную войну с сибирским султаном.

Но для войны нужно было войско, и войско нашлось. Число казаков в донских степях увеличивалось; уходя все дальше и дальше в степь, они все более и более слагали с себя зависимость от государства, и, нападая на врагов России, ногаев, крымцев, они в то же время не щадили и своих, русских: разъезжая по Волге, грабили суда царские, разбивали персидских и бухарских послов и купцов русских. Царь принужден был выслать против них воевод с большим войском; казаков ловили и казнили, другие разбежались, и одна толпа их под начальством атамана Ермака Тимофеева отправилась вверх по Волге, где получила приглашение от Строгановых вступить к ним в службу и согласилась с радостью. 1 сентября 1581 года Строгановы – Семен, брат Григория, с двумя племянниками Максимом и Никитою – отпустили на сибирского султана казаков, придавши к ним ратных людей из городков своих – литовцев, немцев (пленных), татар и русских; всего войска было 850 человек.

Ермак, плывя преимущественно по рекам, добрался благополучно до сибирской страны и начал удачно действовать против татар, не имевших огнестрельного оружия. Хан Кучум, не успевший остановить казаков ни войском, ни засеками, бросил свой город Сибирь, который занят был Ермаком; храбрый родственник Кучума, Маметкул, который старался вредить завоевателям нечаянными нападениями, был разбит и взят в плен. Лето 1582 года Ермак употребил на покорение городков и улусов татарских по рекам Иртышу и Оби и, возвратившись в Сибирь, послал в Москву известить царя о покорении сибирской земли. Иоанн послал за это казакам свое полное большое жалованье, а для принятия у них сибирских городов отправил воевод своих. Это распоряжение царя относительно Сибири было последнее: он не дождался вестей о судьбе Ермака.

В. Г. Шварц. Иван Грозный у тела убитого им сына