Текст книги "Чаша Одина"

– Здравствуй, Гейр.

Судьба столкнула его с вайтом…

Лицо вайта неуловимым образом изменилось, приняв до боли знакомые, бережно хранимые с детства черты.

– Отец!? – почти теряя сознание от внезапно нахлынувшей слабости, выдохнул Ингард, и его пальцы, сжимавшие рукоять меча, разжались сами собой.

– Да, сынок.

– Но… почему ты здесь, а не в Вальгалле?

Лик Вемунда посуровел.

– Потому что Рагнавальд сжёг меня, словно лисицу в норе, а лишь павшие в бою становятся эйнхериями. Но моя госпожа Хель добра. Она приняла меня, не дав бесследно сгинуть во мраке Нифльхейма. И теперь мы будем вместе – ты, я и Сигрид. Навсегда.

– Я… должен… взять… чашу… – еле ворочая отяжелевшим вдруг языком, прошептал норвежец, уже почти сдавшийся и готовый на всё – даже на смерть.

– Зачем? – пожал плечами Вемунд. – Разве это твоя война? Её начали эзиры, так пусть они её и заканчивают.

– Но… мир… погибнет…

– Всё рано или поздно погибает – и приходит к Хель. И это не так уж плохо, как думают люди. Иди же ко мне, и ты сам поймёшь это.

Вайт раскрыл свой рот, и в прорези полуразложившихся губ мелькнул раздвоенный язык змеи. Шипя, умертвие стало медленно клониться вперёд, всё больше и больше приближаясь к обнажённой шее норвежца. И Ингард покорно ждал его укуса, безразличный абсолютно ко всему…

И вдруг в его голове гулко, как в пустой бочке, зазвучал голос Форсети. «Бери Чашу!» – откуда-то из страшного далека крикнул старик, и незримая сила обрушилась на вайта, отшвырнув его прочь от норвежца. Ингард встряхнулся, сбрасывая морок – и, не рассуждая, прыгнул вперёд и схватил кубок, стиснув на нём пальцы так, что даже смерть не смогла бы разжать их. В ту же секунду пол под ним раскололся, и Гейр зажмурился, ослеплённый неожиданно вспыхнувшим солнцем, никогда доселе не посещавшим чертоги Эльвиднира. Лучи света, взметнувшиеся к самому небу, казались физически ощутимыми, твёрдыми, и один из них с силой проткнул норвежца насквозь. Запрокинув от удара голову назад и лишь крепче сжав Одрёрир, Ингард раскрыл рот в безмолвном крике. Но сейчас же в его сознании вспыхнул нестерпимо белый цветок и затопил его всего, без остатка. И Гейра не стало…

9. Рикнесс4646
  Рикнесс – империя троллей


[Закрыть]

Гул.

Глухой и далекий, словно порождённый гигантским водопадом на самом краю света.

…Света?

Вокруг было темно, как в погребе, и лишь нескончаемый гул, заполнявший всю вселенную, говорил в пользу того, что он ещё не умер.

…Не умер?

Тьма, бесконечная и всеохватывающая тьма вокруг. Кто знает, может, именно это и есть смерть? Гул и тьма вокруг?

Ингард попытался шевельнуться, и где-то на другом конце необъятного космоса невнятным эхом отозвалась какая-то часть его тела. Или, быть может, он превратился в бестелесного духа, свободно плавающего в эфире небесных сфер и улавливающего далекое эхо чужих мыслей, желаний и порывов?

Прошла Вечность, прежде чем к Гейру вернулось ощущение собственного тела. Пальцы на руках и ногах, хоть и с трудом, но подчинялись его желаниям, и лишь теперь норвежец уверовал, что Смерть и на этот раз обошла его стороной. Может, и заглянула ему в глаза, но всё же обошла. Хотя Ингард готов был поклясться, что сейчас она посмотрела на него очень пристально…

Гул мешал сосредоточиться, и Гейр принялся лениво и бесшумно, про себя, поругивать его, пока не понял, что это всего лишь отзвук движения крови по его собственным венам и артериям. Тогда он успокоился и позволил своему многострадальному телу просто лежать, наслаждаясь тишиной и неподвижностью. Но подобное состояние не могло длиться вечно, и на смену покою пришло ощущение какого-то неудобства. Это странное, почти неуловимое чувство теребило душу норвежца, не давая ему погрузиться в безвозвратную тьму. Тьму Нифльхейма. Он попытался отмахнуться от него, как от надоедливой мухи, но оно увернулось и стало въедаться с удвоенной силой. Наконец Ингард не выдержал, и с него слетели последние остатки благодушия. И едва он впал в ярость, как тьму разорвала затяжная вспышка. И стал свет…

– Наконец-то, – прозвучал над ним удивительно знакомый голос, и Гейр, помешкав, рискнул открыть глаза. Склонившись над ним, стоял, держа в руке Одрёрир, Форсети. А за его спиной простирались, блистая чистотой красок, бескрайние просторы Глитнира, показавшиеся Гейру после мрака Нифльхейма просто ослепительными.

– А то я уж подумал, что ты решил остаться в гостях у Хели навсегда, – продолжил старик, пока Ингард тёр внезапно заслезившиеся глаза.

– И долго я… гостил у неё? – прервав свое занятие, с беспокойством спросил Гейр.

– Четыре дня. И потому, мне кажется, ты сейчас хотел бы занять свой рот чем-нибудь посущественней пустых слов.

Старик указал взглядом на появившийся невесть откуда стол, на котором стояло нечто, покрытое суконным полотенцем. Едва Ингард осознал значение его слов, как его рот наполнился густой слюной, а в животе громко забурчало.

– Красноречивый ответ, – ухмыльнулся старик и, приблизившись, снял полотенце. Под ним стояли высокая глиняная чашка и глиняный же кувшин. Гейр сделал попытку встать, но с таким же успехом он мог бы попытаться сдвинуть с места остров Гулу или даже всю Норвегию. Заметив это, Форсети перенёс еду на лежанку, за что Гейр был искренне ему признателен. А потом все мысли просто исчезли из его головы, уступив место совсем другим – и весьма приятным, надо сказать – ощущениям. Когда же еда перестала доставлять ему удовольствие, Ингард снова уснул, но на этот раз обычным сном здорового, но смертельно уставшего человека…

***

Этот вечер Сумарлиди встретил на вершине. А до этого был загнанный конь – и три дня пешего пути с котомкой за плечами. Он шёл по пещерам, тёмным и пугающе звонким, многократным эхом повторяющим каждый его шаг; милю за милей карабкался вверх по узким тропинкам, где его окружали безумие и пустота. Вверх, туда, где он нашёл металлические поручни и голые ступени, вырубленные прямо в скале и не ведущие ровным счетом никуда.

Посмотрев на ступени пустым, ничего не выражающим взглядом, Сумарлиди скинул котомку и устало опустился прямо на голый камень. Через несколько минут он шевельнулся и, подтянув котомку поближе, принялся копаться в её заметно исхудавшем за неделю нутре. Наконец он достал лепешку кнекброда – последнюю остававшуюся у него еду – и равнодушно сжевал её, не обращая внимания на вкус, а вернее, на полное отсутствие такового. Затем Сумарлиди соорудил из пустой котомки некое подобие подушки, завернулся поплотнее в плащ и крепко заснул…

…Посреди ночи Сумарлиди открыл глаза и увидел яркие звёзды, далёкими кострами пылавшие в чёрных небесах. Он лежал неподвижно, таращась в темноту и напряжённо прислушиваясь. Сумарлиди готов был поклясться, что за секунду до пробуждения он слышал какой-то посторонний звук, но сейчас вокруг всё было тихо, и эта тишина нарушалась лишь его собственным неровным, сдерживаемым дыханием. Сумарлиди облегчённо вздохнул и повернулся на другой бок. Уже закрывая глаза, он подумал, как странно эти вершины выглядят в темноте… Вершины? Сумарлиди был уверен, что днём этих вершин здесь не было. Он вздрогнул и широко распахнул глаза. Одна из тёмных фигур пошевелилась и, сделав один шаг вперёд, нагнулась к замершему исландцу. В лицо Сумарлиди ударило холодное зловоние, исходившее из пасти этого существа, а в его глаза уставились ярко светящиеся глаза тролля.

– Добро пожаловать в Рикнесс, – прошипело чудовище и громко засмеялось, сочтя это удачной шуткой. Но потешалось оно недолго.

– Мне приглашения не требуются, – спокойно заявил троллю Сумарлиди – и вонзил свой меч ему в брюхо, заставив его поперхнуться хохотом. А через секунду исландец смерчем обрушился на трёх оставшихся чудовищ, пока первое ещё стояло, не веря, что оно уже мертво.

В два прыжка покрыл Сумарлиди разделявшее его и троллей расстояние. И снёс голову тому, что оказался к нему ближе всего. В ту же секунду кто-то схватил его сзади, пытаясь прижать его руки к телу. Но исландец ужом выскользнул из захвата и, развернувшись, рубанул нападавшего снизу вверх. Тролль тоненько взвизгнул и сложился пополам, запоздало прикрывая руками рассечённый до самого пупка пах. Сумарлиди посмотрел на его затылок, услужливо подставленный ему – и опустил на него свой меч, с наслаждением ощутив на своем лице капли брызнувшей во все стороны крови.

– Повелитель, – услышал он вдруг за своей спиной. Облизав ставшие солеными губы, исландец повернулся к единственному оставшемуся в живых троллю и недоверчиво посмотрел на его коленопреклоненную фигуру, выражавшую смирение и покорность.

– Что ты сказал? – хрипло выдохнул Сумарлиди, медленно отходя от горячки боя.

– Ты убил Иллреде, нашего короля, – пояснил тролль, указав рукой на обезглавленный труп, все ещё содрогавшийся в последних конвульсиях. – А значит, теперь ты – наш король.

– Король… троллей? – уточнил Сумарлиди, начавший понимать.

– Именно, повелитель, – сказал тролль и склонился до самой земли, уперевшись в нее лбом.

– А знаешь… – протянул Сумарлиди, глядя на него сверху вниз. – Мне это нравится.

И его смех разнёсся далеко окрест над ночными горами, подхваченный многоголосым эхом…

Нагли – так звали тролля – препроводил Сумарлиди в пещеру, утаённую глубоко под землёй, в самых недрах Рикнесса. Исландец шёл, невольно пригибая голову, ощущая незримое давление миллионов тонн горного камня, нависшего над ним.

К его удивлению, пещера была ярко освещена. Посредине её стоял длинный деревянный стол, а в центре противоположной входу стены пылал громадный очаг, над которым целиком жарилась туша огромного быка.

Здесь ели, орали какие-то немелодичные песни, пили кислый эль десятки троллей. Заметив среди себя человека, они смолкали, провожая проходящего мимо них Сумарлиди удивлёнными взглядами, и вскоре в пещере установилась абсолютная тишина, полная напряжения и угрозы. Однако сын Рагнавальда, забывший само слово «страх», даже не замедлил шаг, и взор его, устремлённый вперед, был столь яростным и непримиримым, что многие тролли поспешно отводили глаза в сторону, не вынеся пылавшего в нём огня. Нагли посмотрел на исландца с искренним уважением – и трепетом, невольно закравшимся в его давно огрубевшую душу. Ведь испугать троллей, привыкших наводить ужас на других, могло только истинное чудовище.

– Кого это ты привёл сюда, Нагли? – внезапно загородил им дорогу поднявшийся из-за стола тролль, на целых две головы превосходящий ростом не только Сумарлиди, но и всех своих собратьев. Его широченные плечи, покрытые длинной коричневой шерстью, бугрились чудовищными мускулами, а руки, толщиной с торс среднего человека, могли, казалось, дробить в пыль гранитные валуны.

– Нового короля Рикнесса, Бигли, – ответил Нагли, незаметно отступив за спину исландца. – Он убил Иллреде в честном поединке, а значит, имеет право занять его место.

Вздох пронёсся под сводами пещеры, и вновь наступила тишина. Бигли недоверчиво посмотрел на стоявшего перед ним человека.

– Ты хочешь трон Рикнесса? Ты?!.. – и он громко расхохотался. Ему вторили три или четыре жидких смешка, но присутствие угрюмого, источающего какую-то мрачную мощь Сумарлиди не располагало к веселью, и они быстро завяли, как сорванные цветы под жарким солнцем. Почувствовав это, Бигли смолк, но сдаваться просто так он не собирался.

– Ты получишь его только после моей смерти!

– Меня это устраивает, – спокойно ответил Сумарлиди, глядя на тролля в упор, и в его руку словно сам собой скользнул его меч. Бигли выхватил из-за пояса огромный, под стать ему, топор. И тут же сорвался с места, словно выпущенная из лука стрела.

Бигли выхватил из-за пояса топор…

Меч и топор с лязгом скрестились, рассыпав дождь искр. Сумарлиди едва не вывихнул себе пальцы, отводя этот удар, и с содроганием понял, что его противник невероятно, просто чудовищно силён. Меч выскользнул из его мгновенно онемевшей руки и с печальным звоном упал на пол, отлетев куда-то под стол. Бигли широко ухмыльнулся и занёс топор высоко над головой, намереваясь покончить с исландцем одним ударом.

Повинуясь внезапному порыву, Сумарлиди бросился вперёд, прямо под опускающийся топор, пропуская его над собой. И, стиснув кулак, впечатал его в открытый живот своего противника, вложив в удар все свои силы…

И едва не сломал себе кисть!

Пресс тролля казался сделанным из камня. Воспользовавшись замешательством исландца, тот вскинул свой левый локоть и ударил им сверху вниз, метя в темечко. Сумарлиди отклонился, и удар пришёлся по лопатке. Это было всё равно, как если бы на него обрушился потолок! Сумарлиди свалился на колени, но тут же, движимый клокотавшей в его душе яростью, схватил Бигли за ноги и резко рванул их вверх. Удивлённый вскрик – и глухой удар от падения тролля потряс пещеру, топор отлетел в сторону. Заметив это, Сумарлиди бросился за ним… и попал в тиски захвата! Тролль, этот житель подземелий, находился ближе к дикому зверю, чем к человеку, к тому же, он был гораздо сильнее и тяжелее исландца, так что мог вполне справиться с ним и без оружия. И они сплелись в рукопашной, превратившись в разъярённых животных, которым была неведома такая вещь, как разум – ими двигали лишь инстинкты, над которыми преобладал один, самый главный – выжить любой ценой.

…Очутившись на полу, Сумарлиди извернулся и свободной ногой пнул Бигли в подбородок. Тот откинулся назад, ослабив захват, и Сумарлиди тут же оказался на ногах, снова устремившись к топору. Но Бигли каким-то образом опередил его, и косматая, похожая на медвежью фигура неожиданно выросла на пути исландца. Сумарлиди замер, вскинув сжатые кулаки к подбородку и приняв оборонительную стойку. Тролль, знакомый с правилами кулачного боя не хуже него, тоже развернулся к исландцу боком и закрылся согнутыми в локтях руками. Казалось, прошла целая вечность, хотя минуло всего несколько секунд, в течение которых тишину нарушало лишь хриплое дыхание противников. А затем оба одновременно скользнули друг к другу и стремительно, как ветер, завертелись в бурном танце. Танце смерти.

Бигли нанёс молниеносный удар правой, и Сумарлиди, отклонив голову, вскинул руку для блока. И едва не закричал от боли, пронзившей его предплечье, как будто оно соприкоснулось не с живым существом, а со стальной балкой, обретшей вдруг свободу передвижения. Его рука сразу же потеряла подвижность и онемела, так что для защиты и нападения в распоряжении Сумарлиди осталась лишь одна левая.

Пока он осознавал этот факт, тролль, не медля, нанёс сокрушительный удар слева. Лишь в последний момент Сумарлиди успел немного повернуться, и кулак Бигли вместо того, чтобы проломить исландцу грудную клетку, лишь скользнул по ней, задев правое плечо. Но этого было достаточно, чтобы отбросить его, как щепку, к стене.

Сумарлиди крепко приложился затылком, и перед глазами у него поплыло. Но всё же он нашел в себе силы пригнуться от летевшего ему прямо в лицо огромного кулака.

На удар стена пещеры отозвалась глухим гулом, и на головы собравшихся посыпалась каменная пыль. Но Бигли даже не заметил этого, снова замахнувшись, и Сумарлиди понял, что на этот раз он не промахнётся.

Исландец затравленно посмотрел по сторонам, и его взгляд упал на мирно потрескивающий факел, пылавший в каком-то шаге от него.

На размышления не оставалось времени. И, выхватив факел из крепившего его к стене кольца, Сумарлиди со злостью ткнул им тролля в лицо. Бигли взвыл от боли и отшатнулся, прижав ладони к обожжённым глазам, а исландец, выронив ненужный уже факел, прыгнул к топору и поднял его в тот момент, когда полуослеплённый тролль вновь бросился в атаку.

На какую-то долю секунды Сумарлиди показалось, что невероятные мышцы тролля послужат ему щитом даже от остро заточенной стали. Но они всё же поддались, и топор с хрустом вошёл в плечо Бигли, разрубив ему ключицу.

Словно конь, поражённый на бегу в грудь, тролль замер, и его ярко блестевшие на чёрном лице глаза широко раскрылись. Собрав все свои силы, Бигли схватил топор обеими руками и вырвал его из своего тела. Странный клокочущий звук исторгся из необъятной груди тролля, и у него горлом хлынула кровь. С грохотом упал на пол топор, а через секунду к нему присоединился и его владелец. Борясь с накатывающей темнотой, Бигли попытался дотянуться до застывшего над ним Сумарлиди, но это усилие оказалось для него чрезмерным. Дыхание тролля пресеклось, он дёрнулся в последний раз и замер, лежа в стремительно увеличивающейся луже тёмной, почти чёрной крови.

Сумарлиди, стоя над распростёртым телом, огляделся. В зале царило напряжённое молчание, каждый из присутствующих боялся пошевелиться, чтобы не нарушить это шаткое состояние; все лишь беспомощно озирались, ища поддержки в соседях и не находя её.

– Больше нет желающих? Тем лучше, – Сумарлиди благосклонно кивнул и, неторопливо пройдя к почетному сиденью во главе стола, опустился на него.

– Принесите мне мой меч, – тоном, не терпящим отказа, приказал он и, чуть подумав, добавил: – И эля. А эту падаль, – Сумарлиди небрежным жестом указал на недвижимого Бигли, – отдайте воронам – им ведь тоже надо что-то есть!..

10. Мотсогнир

Утром, едва Гейр открыл глаза, он увидел у своей лежанки Форсети, в нетерпении терзавшего свою бороду.

– Наконец-то! – с явным облегчением воскликнул старик, оставив бороду в покое. – Я уж решил, что ты будешь спать до самого Рагнарока!

– Что-то случилось? – спросил Ингард, рывком поднимаясь.

– «Что-то»! – передразнил его Форсети, возмущённо фыркнув. – Конец света на носу, а ты дрыхнешь, как будто тебя это совершенно не касается!

– А что мне ещё делать? – развёл руками Гейр, действительно не понимая, чем вызвал гнев спакона.

– Собираться! – окончательно выведенный из себя, рявкнул Форсети. – И, не теряя времени, отправляться к своим союзникам в предстоящей битве!

– И где же я их найду? – недоверчиво хмыкнул Гейр, которому и самому-то совсем не хотелось идти на эту битву. Форсети в сердцах грохнул посохом о пол.

– В Льесальвхейме4747
  Льесальвхейм – страна светлых альвов. Альвы – нестареющая, обладающая магией, прекрасная раса, живущая как и люди, либо на Земле, либо в мире альвов-эльфов. Альвы разделялись на светлых и чёрных, которых чаще называли цвергами


[Закрыть], разумеется! Где же ещё?..

***

Взгляд Сумарлиди блуждал где-то очень далеко от этой пещеры в сердце Рикнесса, не замечая ничего вокруг. Глаза исландца были пусты и холодны, как зимний лес, покинутый зверьем: Сумарлиди сейчас был отрешён от всего земного, его сознание, затуманенное безумием, перешло на какой-то новый уровень, на котором перед ним открывались знания и перспективы, доселе неведомые исландцу.

Тролли, находившиеся сейчас в зале, ходили и разговаривали крайне осторожно, чтобы не потревожить дум нового короля. Этот человек, развалившийся на почетном сиденье, внушал троллям истинный ужас, и они боялись даже повысить голос, чтобы не попасть под его горячую руку. Один только Нагли не отходил от Сумарлиди ни на шаг, и исландец привык к его постоянному присутствию у себя за спиной, словно тролль стал его второй тенью.

Вспомнив о Нагли, Сумарлиди шевельнулся, и его глаза приняли осмысленное выражение.

– Есть какие-нибудь новости от лазутчиков? – не поворачивая головы, спросил он.

– Пока никаких, – склонившись над его плечом, тут же отозвался Нагли. Сумарлиди недовольно поморщился. Ещё накануне он послал часть троллей на поиски его кровного врага, убившего Рагнавальда, и хотя умом исландец понимал, что результатов ждать рано, его сердце сгорало от нетерпения. Словно подслушав его мысли, Нагли вкрадчиво продолжил:

– Однако поиски можно ускорить, если Ваше величество соизволит…

– Соизволит что? – поторопил умолкшего вдруг на полуслове тролля Сумарлиди, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не вытрясти ответ силой. Нагли смущённо потупился.

– Обратиться к Мотсогниру, королю чёрных альвов. В Мидгарде нет спакона4848
  Спакон – колдун, чародей


[Закрыть] искуснее его, и с помощью своей магии он наверняка отыщет этого норвежца быстрее всех троллей, вместе взятых.

– Магии? – с невольной дрожью в голосе повторил Сумарлиди, воспитанный в страхе перед этой недоступной простым смертным мощью. Однако жажда мести была у него сильнее любого страха, и, мгновенно взяв себя в руки, исландец решительно кивнул. Резко извернувшись, он до боли сжал руку Нагли и горячо прошептал:

– Ты отведёшь меня к нему?

– Как будет угодно, владыка, – покорно склонился в поклоне тролль, но под его полуопущенными веками полыхнул злорадный огонек, не замеченный Сумарлиди.

***

Резкий ветер, кинжально пронзающий одежду путников, срывался с перевала и со свирепым воем уносился в долину. Мелкие острые крупинки снега, швыряемые ветром прямо в лицо, нещадно секли кожу и ослепляли, выжимая из глаз слёзы, мгновенно замерзающие на веках. Они стояли на голой вершине скалы, а вокруг них простирались угрюмые кряжи, чёрные глубокие ущелья, серый лед и сверкающий в лучах закатного солнца снег.

– Пришли, – спокойно сказал Форсети, с непонятной гордостью оглядываясь вокруг.

– Пришли… – повторил чуть слышно Гейр, с трудом приоткрыв один глаз и тут же закрывший его снова. – Вопрос только – куда?

– А ты уже забыл всё, что я тебе говорил? – недовольно буркнул Форсети. – Мы – в Льесальвхейме, стране светлых альвов.

– Это – Льесальвхейм? – даже не пытаясь скрыть своего разочарования, скривился от очередного удара ветра Ингард.

– Ты не так смотришь, – улыбнулся Форсети. Его сухая, иссечённая морщинами ладонь легла на глаза норвежца, а когда старик убрал её, Гейр пошатнулся от рухнувшего на него великолепия. С него словно сняли мешковину, через которую он всё это время взирал на мир, и теперь Ингард жадно ловил краски и образы, доселе ему неведомые.

Всё вокруг преобразилось, словно умывшись из источника, бьющего в корнях мирового ясеня Иггдрассиль. С окружающих просторов слетела мрачность и серость, и они засверкали первозданными цветами, чьи жалкие отблески можно найти в радуге. Горы омылись чистейшей синью и теперь сияли, как огромнейшие бриллианты. Ущелья лучились изумрудом, а на их дне Гейр мог различить ленточки рек, отдающие ярчайшей бирюзой. А прямо перед застывшим в изумлении норвежцем, сияя золотом, возносило к чистому и глубокому небу свои стены и купола самое прекрасное сооружение, когда-либо виденное Ингардом в этом мире – чертог Синдри, дворец короля Льесальвхейма!..

***

Сумарлиди шёл в толпе троллей по тайным тропам, выбитым в скалах совсем не человеческими стопами. На его плече покоился огромный боевой топор – Чёрный Убийца, наследие Бигли. Он и в самом деле был чёрным: от рукоятки из морёного дуба до металла, из которого было сделано его широкое лезвие.

– Здесь, – каркнул Нагли, и тролли остановились.

– Ну, и где эти ваши Тёмные? – спросил, недоумённо посмотрев по сторонам, Сумарлиди. Нагли предостерегающе вскинул руку.

– Имейте терпение, владыка. Мотсогнир уже прибыл.

– Куда? – недоумённо пожал плечами Сумарлиди. Плато Скагастренде было совершенно безжизненным и просматривалось на многие мили вокруг, и на всём этом пространстве не было заметно ни единого движения. Однако откуда бы ни должны были появиться тёмные альвы, тролли ждали их имен-но сейчас, и исландец продолжал внимательно смотреть вокруг и даже несколько раз бросил взгляд на темнеющее небо. Поэтому-то он и узнал точное время появления низовиков: оно совпало с моментом, когда в небесах зажглась первая звезда.

Едва Сумарлиди опустил глаза, как один из каменных обломков, коими было усеяно всё плато, зашевелился и начал плавно уходить в сторону. Сумарлиди напрягся, его пальцы выбивали нервную дробь на рукояти Чёрного Убийцы. В это время вздрогнул и пришёл в движение второй валун, ещё один и ещё… Вскоре стало казаться, что всё плато зашевелилось, словно кожа каменного великана, покрывшаяся мурашками. При виде этого зрелища тролли исторгли из своих глоток восторженный рёв. Сумарлиди же затравленно озирался по сторонам, решая, не конец ли света начинается прямо на его глазах.

Но вот первый из каменных обломков, обретших вдруг свободу передвижения, остановился, и в сгущающихся сумерках исландцу почудилось, что мрак под ним вдруг начал подниматься, расти… Дрожь охватила Сумарлиди, но, скованный ужасом, он стоял на месте, не в силах пошевелиться. Ему хотелось закрыть глаза, но и это было выше его возможностей, он был буквально парализован. А чёрные фигуры продолжали подниматься по всему плато, словно персты заключённого в чреве Земли чудовища, решившего выбраться на поверхность, и через небольшой промежуток времени всё Скагастренде было сплошь утыкано ими.

На несколько секунд над плато повисло молчание, пронизанное терпеливым ожиданием, но длилось оно недолго. Одна из чёрных фигур пришла в движение и стала приближаться к застывшим троллям. Сумарлиди вздрогнул, когда заметил на её голове – или на том, что было у неё вместо головы – матово отсвечивающую медную корону с огромным алмазом, пылающим зловещим кровавым светом.

Остановившись в нескольких шагах от Нагли, это исчадие Мрака вскинуло в приветственном жесте руку ладонью вперёд и прошипело голосом, похожим на скрежетание одного точильного камня о другой:

– Приветствую тебя, советник. Ты нас позвал.

– Не я, Ваше величество, – лязгнул Нагли, и его глаза вспыхнули таким же пламенем, что и камень в короне его собеседника. – Он.

Тролль кивнул на стоявшего чуть позади него Сумарлиди.

– Смертный! – поражённо воскликнул Мотсогнир, разглядев, с кем он имеет дело, и даже попятился от неожиданности.

– Он убил Иллреде, – словно оправдываясь, отозвался Нагли. – И отныне он – наш король.

Тёмный альв дёрнулся, как от удара, но тут же взял себя в руки и примирительно сказал:

– Закон есть закон. Что ж, Ваше… величество, насколько я понял, вам потребовалась моя помощь?

Сумарлиди скрипнул зубами, отметив эту неприкрытую издевку, но обуздал свой гнев и как мог спокойно ответил:

– Мне нужно отыскать одного человека.

– Эта задача мне по силам, – склонив голову к плечу, осклабился в хищной усмешке Мотсогнир.– Но что я получу взамен?

– Всё, что пожелаете, – не медля ни секунды, отозвался Сумарлиди. И понял, что не ошибся в выборе цены, когда король Тёмных альвов, забыв об ухмылках, выдохнул, подобравшись, как перед прыжком:

– Армию Рикнесса.

Теперь пришла очередь усмехаться Сумарлиди.

– Ваше… величество задумал покорить весь Мидгард?

– Нет, не весь, – не приняв шутливого тона, совершенно серьёзно ответил Мотсогнир. – Только Льесальвхейм.

Сумарлиди задумчиво почесал бороду, однако ему в голову не приходило никаких веских возражений против плана Мотсогнира. И исландец, решившись, махнул рукой.

– Согласен!

Сумарлиди пожал его ладонь…

Король Тёмных альвов, которых более трех тысяч лет назад в совсем другой стране прозывали хтоническими мстителями или тельхинами – детьми подземных богов, хлопнул в ладоши, и его окутало голубовато-белое сияние, совершенно преобразившее его. Мотсогнир перестал быть тщедушным и уродливым карликом, но начал расти и шириться, словно его изнутри распирала неведомая сила, приобретая свой истинный облик, не уступающий размерами самому рослому из йотунов. Из его пальцев ударили ослепительные молнии – и охватили его подобно пожару, заключив в сверкающую клетку. Низовик остановил свой рост и взглянул сверху вниз на съёжившегося в страхе Сумарлиди пылающими адским пламенем глазами. Удар грома потряс плато Скагастренде до основания, так что вздрогнули горы, а низовики и тролли, заполнявшие его, в ужасе попадали на землю, зажимая уши руками. А Мотсогнир, исчадие самых мрачных глубин Нифльхейма, куда не забиралась даже чёрная Хель, простёр длань свою над головой Сумарлиди и коснулся ладонью его лба. И словно смахнули полог, с такой отчётливостью исландец увидел прошлое и будущее, далёкое и близкое, тайное и явное. Сумарлиди пошатнулся, как от удара, черты его лица исказились, а глаза вспыхнули неистовым огнём, будто позаимствованным у Мотсогнира. От острой боли он перегнулся пополам, сквозь стиснутые зубы раздался приглушённый стон. Но боль ушла, исчезла так же неожиданно, как и появилась, и исландец выпрямился.

– Теперь… я… знаю, – голосом, похожим но лязг металла, произнёс он, и Мотсогнир довольно улыбнулся.

– Ты получишь мою армию, альв, – уже нормально продолжил исландец, постепенно приходивший в себя. – Но поведу её я сам. Ибо мой враг, Гейр Ингард, находится сейчас там же, куда стремишься и ты – в Льесальвхейме. А значит, я тоже должен оказаться там.

– Меня это устраивает, – кивнул Мотсогнир. И Сумарлиди без трепета пожал его сухую и неожиданно горячую, почти обжигающую ладонь…