Текст книги "Удивительные ситуации. Рассказы"

Травма

Перед глазами был грязный бетонный пол с лестницей. Я поднял голову, и оглядел помещение, где находился. Это был подъезд с дверью, которая вела на улицу. Как я сюда попал, и почему, – эти вопросы возникли у меня в голове, и я стал вспоминать. В голове шумело, мысли путались, старались убежать подальше, но я все равно вспомнил, как пытался утром или вечером, перелезть через груду грязного снега, который лежал на обочине дороги, по которой проносились одним за другим грузовики, автобусы и легковые автомобили. Ни один не остановился, когда я упал и ползком перебрался на тротуар. Здесь было безопасней, чем на проезжей части, но так же холодно и сыро. Был конец зимы, весна только забегала в город на несколько часов, чтобы предупредить зиму, о том, чтобы она готовилась покинуть городские улицы.

Вдалеке виднелось несколько двухэтажных домов. Я с трудом встал, ковыляя на непослушных ногах, качаясь из стороны в сторону, отправился по заснеженному узкому тротуару к жилью. Зашел в первый попавшийся подъезд и рухнул, как подкошенный на бетонный пол, затем отключился, и пришел в сознание через несколько часов.

Наверное, было все-таки утро. Я вышел на улицу, и зажмурился от серого света и от снега, который мне швырял в глаза холодный, сырой ветер. Засунув в карманы руки, чтобы они не мерзли, медленно пошел по тротуару к дороге, по которой иногда проезжал троллейбус, доверху набитый пассажирами. Голова мерзла, уши тоже, я шел на автопилоте, как робот, подчиненный только одной цели – дойти до дороги и сесть в какой-нибудь троллейбус. Через полчаса, или несколько часов я все-таки добрался до дороги, заметил несколько человек на обочине, решил, что там находиться остановка, до которой я просто обязан был добраться.

Подошел к ней как раз вовремя – очередной троллейбус остановился, открыл передо мной задние двери и я с большим трудом забрался в салон. В нем было много народа, и я застыл на нижней ступеньке, не в силах подняться на следующую ступеньку. Затем привалился к двери и посмотрел на свой костюм. Он был мокрый, в грязном снегу, и я стал его приглаживать своими замерзшими руками, удаляя снег и грязь, прилипшую к лацканам пиджака. Постепенно стал согреваться и слушать остановки, которые объявлял водитель троллейбуса. Когда он объявил знакомую остановку, я вспомнил, что недалеко живет моя подруга, и вышел из теплого троллейбуса на мороз и сырость.

Дом был недалеко. Я перешел дорогу и вскоре уже подходил к знакомому подъезду. Теперь осталось подняться на последний, пятый этаж по лестнице. Не торопясь, держась за перила, я передвигал одну за другой свои непослушные ноги на следующую ступеньку и наконец, добрался до последней. Нажал на кнопку звонка, и когда дверь открылась, в ней показалось испуганное лицо моей подруги. В передней я снял свои насквозь промокшие ботинки, пиджак и отправился в ванную. В ванне, которая быстро наполнялась горячей водой, было хорошо после холодной и сырой улицы, и я начал засыпать. Подруга меня стала тормошить, чтобы не спал, и я, в конце концов, ей подчинился – вылез с трудом из ванны, обтерся полотенцем и позволил себя отвезти на софу, где было мягко, тепло и можно было уснуть – навсегда.

В обед я проснулся. Тело ломило, правая рука совсем не слушалась, все плавало перед глазами. Но надо было вставать и ехать домой, так как я всегда приходил домой, чего мне это не стоило. Там было хорошо, и меня там всегда ждала мама и отец. Дома я всегда выздоравливал или шел на поправку. Так было со мной всегда.

Я встал, с трудом оделся и обулся. Моя подруга решила ехать со мной. Мы сели на трамвай и поехали, а по дороге она все уговаривала меня зайти в травмпункт, и я, в конце концов, сдался. На одной остановки мы вышли и направились к врачам. В кабинете меня долго осматривал врач и потом решил отправить меня в больницу. Мне это не нравилось, и я должен был сначала подумать над этим предложением. Вышел из кабинета на небольшой балкончик и стал размышлять. Долго мне думать не дали – приехала скорая, меня положили на носилки и на этом месте я отключился – навсегда, в этой первой жизни.

Кончилась моя беззаботная счастливая первая жизнь. Началась вторая, жестокая и трудная.

Тревога в скворечнике

Я занимался своими делами – их было много этой весной, они были разными, но все надо было рано или поздно их переделать. После долгой суровой уральской зимы огород представлял жалкое зрелище: повсюду был беспорядок, привычного в нем зеленого цвета не было и в помине – в нем преобладали оттенки серого и бурого цвета: пыльные бурые кустики клубники и пожухлая трава между грядок. Даже сорняки только собирались с силами, что бы потом устроить мне нескончаемые хлопоты. На маленьком хозяйственном дворике под яблонями, где я зимой пилил и колол дрова, была масса опилок и везде валялись сухие щепки, которые постепенно вытаивали из почвы.

Мне предстояло там несколько раз подмести, чтобы потом заняться приготовлением к лету двух ванн для дождевой воды. Их тоже надо было помыть, покрасить, убедиться, что они не протекают. Кроме того, надо было еще собрать весь мусор, отпилить сухие ветки у яблонь и груши, пройтись по многочисленным грядкам клубники с граблями – так я боролся с многочисленными усами, которыми она размножалась все лето.

Осенью, когда я изо всех сил боролся с урожаем, на это не хватало времени. Садить редиску, морковь, лук, укроп и петрушку было еще рано – сначала надо было вскопать и подготовить грядки, а земля была еще сырой, и топтать землю было неразумным – копать потом утоптанную собой землю было трудно.

Окинув будущий фронт весенних работ, я посмотрел на голубые небеса с кучками белых облаков и на воробьиную шайку, которая только и ждала, когда я покину огород, чтобы без помех заняться любимым делом – клевать крупу, которая падала в сухие прошлогодние листья клубники с зимних воробьиных кормушек. Воробьев набивалось на этот обеденный стол зимой очень много, все они были голодными и устраивали драки за обедом. В результате обед падал в клубнику, и часть воробьев обедала в кормушке, а те, кому не хватал место, искали крошки внизу, в высохнувших кустиках.

Некоторые воробьи уже женились и обживали скворечники – таскали туда всякие травинки и перья. Это были будущие мои помощники – они уничтожали в огороде гусениц, жуков и червяков. В результате их деятельности на яблонях и груше стало мало червивых плодов, и меня это устраивало. Один скворечник заняла шустрая синица, которая зимой питалась салом, которое я прибивал гвоздями к окну мастерской, или привязывал железной проволокой на ветку яблони, чтобы его не стащили сороки.

Любителем сала оказался и дятел, который прилетал на обед в огород всю зиму. Вместо того чтобы искать червяков в стволах сосен и осин, он старательно долбил замерзшее сало и улетал лишь тогда, когда наедался. Кроме воробьев, синиц, дятла и снегирей зимой несколько раз прилетал из леса на охоту какой-то небольшой пернатый хищник. Ему были нужны спокойные, ничего не замечающие за обедом воробьи, и охота всегда у этого пернатого убийцы была успешной – после нее я утром сметал метелкой пух и перья беспечного воробья.

Оставив пока огородный скучный пейзаж, я отправился в мастерскую – там тоже надо было навести порядок, сложить на место молотки, гвозди и подобную мелочь. Взяв в руки метлу, я решил разогреться и подмести сначала двор. Работа была в полном разгаре, когда из огорода раздался возмущенный, испуганный треск. Такого звука я раньше не слышал, и, сгорая от любопытства, немного приоткрыл дверь и высунул в огород свою голову.

На одном скворечнике сидела сорока, прямо на жердочке, перед входом, и заглядывала внутрь деревянного домика. Синица, которая там жила, звала кого-нибудь изо всех сил на помощь, и именно она так громко трещала, на всю округу. Сорока на это совсем не обращала внимания, и разглядывала синицу в круглое отверстие, служившее для маленьких птиц входом. Внутрь сорока попасть не могла – она была чересчур крупной, и даже не могла просунуть туда свою голову. Это был откровенный терроризм с ее стороны, и надо было его срочно прекратить.

Я приоткрыл дверь и громко шикнул на сороку. Она замахала крыльями и кубарем слетела с маленького птичьего домика. В огороде воцарилась тишина и покой.

Трудное задание

В нашей геологоразведочной партии появился новый геолог. Ее звали Наташа – красивая и симпатичная, а главное, незамужняя девушка. В то время мы работали по заказу администрации города, искали мрамор для облицовки метро. Наташа тоже выезжала на эти поиски, с бригадой буровиков. Но мрамор она найти не могла. Перед тем, чтобы поставить большой крест на этом участке, начальник поручил мне съездить на этот участок. Если я тоже не найду там мрамор, значит, его там действительно нет.

Нас было трое – я, и двое буровиков с небольшой буровой установкой. Сергей был водителем и помощник помбура, а с Виктором я прежде не работал и не знал его совсем. Его мы забрали прямо из его дома, когда уже поехали на участок. Это был громадный и сильный мужчина в годах, но с золотым характером, и очень хозяйственный. Он взял с собой печку для палатки, которой у нас не было, и она нам здорово потом пригодилась.

Мы доехали по автостраде до лесной дороге, свернули на нее, и через час доехали до небольшой беседки со скамейками и небольшим столом в центре. Уже стояла поздняя осень, стемнело рано, и мы в ней решили переночевать. Все уже проголодались, и начали готовиться к вечернему чаепитию: достали пару банок тушенки, хлеб, развели костер, вскипятили воду для чая, и достали пару бутылок водки, чтобы согреться и привести свои мысли в рабочий порядок. Когда хлеб был порезан, банки открыты и чай был готов, мы открыли первую бутылку, и принялись за дело.

Ужин затянулся до середины ночи. Когда все было съедено и выпито, осталось несколько часов для сна. Мы отдались во власть морфея, утром проснулись отдохнувшие, и жаждали работы.

На моей карте было отмечены устья скважин, которые уже были пробурены, и я стал анализировать геологическую карту, надеясь все-таки найти линзу мраморов среди сланцев. Этой линзы на геологической карте не было, но в условных знаках было написано, что наряду со сланцами встречаются мрамора. Я верил геологической сьемке, и найти эту линзу было делом реальным, но трудным. Все зависело от везения, и случая.

Я поставил буровиков на устье первой скважины профиля, и стал смотреть на материал, который появлялся из устья скважины, которую они бурили шнеком. Когда через метра два появился шлам зеленого цвета, это были разрушенные сланцы, я закрыл скважину, и буровики перетащили станок на следующую скважину. Во всех скважинах оказались сланцы. Мы проехали вперед по дороге на другой буровой профиль. Там все оказалось так же, как и на предыдущих скважинах, те же сланцы. Мы пробурили в этот день несколько профилей, и день закончился. Начало темнеть, и надо было натянуть палатку, затопить печку, поужинать. Место для палатки устроили прямо на будущем буровом профиле, рядом с ручьем.

Сергей устроился на ночлег прямо в кабине, в гамаке. А мы с Виктором затопили печурку, и в теплой палатке мигом заснули в наших ватных геологических спальных мешках. Ночью выпал первый снег. Нас с Виктором разбудило звяканье посуды. Оказалось, что Серега в своей машине замерз под утро, и решил встать первым, чтобы развести костер и приготовить нам завтрак в постель, и поесть самому. Мы с Виктором сразу проснулись, чтобы составить ему компанию. После завтрака выкурили по сигарете и принялись за работу.

На всех скважинах опять лезли все те же сланцы. Надо было менять тактику и стратегию поисков. Я решил поискать мрамор в северной части участка. Загрузили все наше полевое имущество и поехали. По дороге нам встретилась широкая линия электропередач, нам надо было ее пересечь, и снова найти нашу дорогу. На моей топографической карте была указана одна дорога, но на местности их оказалось целых три. Я прошел по всем трем с компасом и выбрал среди них одну, по которой и поехали дальше.

Дорога оказалась давно заброшенной и заросшей кустами. Сергей постоянно ругался, у него не было никакого желания вытаскивать машину из болот, по краям которых мы ехали вглубь лесного массива. Скоро дорога стала подниматься в гору, и перед нами открылась старая вырубка, заросшая молодым березняком, среди которого то тут, то там виднелись закопушки и шурфы с отвалами. Это было знакомое многим любителям камня проявление пушкинита «Кацна Яма». Сергей погнал меня узнать, что за полезные минералы в этих закопушках и шурфах можно найти. Но я оказался, ссылаясь на отсутствие времени, и мы поехали дальше.

Наконец, выехали к небольшому пруду, и, судя по моей топокарте, где-то здесь должен быть дом, в котором я хотел остановиться на время нашей работы. Дома не оказалось. Но рядом был виден вагончик синего цвета. Он нам тоже подходил. Наш Газ-66 остановился рядом, и мы отправились посмотреть, кто там живет.

Вагончик был пуст. Горы мусора лежали на полу и на нарах, которые занимали половину этого вагончика. Для нашей полевой и спартанской жизни он подходил по всем статьям. В нем была и труба для нашей печки. Мы сразу взялись за уборку. Выкинули весь мусор, подмели, почистили все, что посчитали нужным, и присев на нары, пришли к выводу, что нам крупно повезло. Он был лучше палатки, а печка устроит нам и тепло, и накормит завтраком, обедом и ужином.

Пока они таскали все наше имущество в вагончик, я взял полевую сумку и отправился на разведку. Впереди была дорога, по которой недавно проехал бульдозер, и решил пройти по ней, поглядеть, что на ней есть, кроме глины. Меня интересовали обломки горных пород. Прошел метров сто по дороге, и обнаружил среди обломков сланцев мрамор. В одном месте был даже коренной выход мраморов белого цвета. Обломки и глыбы мраморов попадалась мне метров сто по дороге, а потом они кончились, и сменились диоритами. Это была подходящая линза, как для заказчика, так и для буровиков. У них появился необъятный фронт работ.

Я вернулся в балок, оставив на следующий день свою разведку и геологические маршруты. В балке уже было тепло от печки, и я порадовал всех присутствующих своей находкой. У нас было сейчас все для того, чтобы поработать на славу – и жилище, и фронт работ, и вода для бурения. Буровики сразу отправились взглянуть на манну небесную, а я решил отдохнуть в тепле.

Через час дверь вагончика отворилась, и появился Виктор. С порога он позвал меня выйти и сказал, что появились проблемы. На дороге стоял уазик, рядом с ним прогуливался невысокий мужчина. Он оказался лесником, и объезжая свои владения, наткнулся на буровиков, которые только что установили буровой станок и собирались бурить около колышка, который я для них воткнул.

Мы поздоровались, и он попросил у меня разрешение на проведение буровых работ. Я не знал о нем, зашел в вагончик, и вынес ему нашу проектно– сметную документацию, в тексте которой была карта района с нашим участком. Разрешения в проекте не было, но он посмотрел на карту и сказал, что как только его увидит, то проблема исчезнет и для него, и для нас. А пока он разрешения не видит, то нам надо собрать буровую установку, и закопать зумпф для воды.

Ну, ладно. Я не сомневался, что скоро сюда вернусь вместе с буровиками. Но сказал Сергею, чтобы начал закапывать зумпф. Сереге это не понравилось, и он стал ныть. Ему было жалко закапывать только что им отрытую яму для воды. Но я пресек его недовольство одним словом приказ, и он начал закапывать свою яму.

Лесник после того, как я с ним переговорил, уехал. Перед этим он спросил, на каком основании мы поселились в вагончике. Я достал свою топокарту и показал ему дом, который там был нарисован. Он кивнул в знак согласия, и мое объяснение принял.

Пока буровики собирали станок и грузили вещи в машину, я прошел по дороге. Набрал целый рюкзак образцов мрамора и загрузил его в машину. Нам было жалко покидать столь удобное место, и мы рассчитывали скоро на него вернуться.

В город мы поехали другой дорогой. Я рассчитывал выехать на Саровский тракт и въехать в город по нему. Дом, в котором тогда жил, был как раз недалеко от этого тракта. И когда машина остановилась около моего дома, вылез из кабины, забрал свой спальный мешок и рюкзак. Сергей должен был отвести Виктора домой, после чего оставить машину на нашей базе, отправиться домой налегке на общественном транспорте.

Утром я приехал в контору, обрадовал начальника своей находкой, показал ему образец мрамора, и попросил у него разрешение, которое запросил лесник. В свою очередь он поздравил меня с находкой, поблагодарил за службу, и огорчил меня тем, что разрешения у него нет. Пока.

Этот документ надо было найти в городской администрации, которая являлась нашим заказчиком. Поиски этой разрешительной бумаги заняло большее время, чем я думал.

Начался очередной снегопад, зима вступала в свои права, и нам нельзя было заниматься бурением на станке, которым располагали. Мрамор, который мне удалось найти, распилили на плитки, потом еще отполировали – для заказчика и для меня. И я стал надеяться, что скоро моя фотография появиться на стенде первооткрывателей, рядом с шефом и другими геологами нашей экспедиции.

Турбаза

После первых полевых сезонов, проведенных в специализированной экспедиции, нами была составлена карта фактического материала, на которой красными кружочками были вынесены перспективные урановые аномалии. Я из интереса провел несложный математический расчет, и выяснил, что из семидесяти красных кружочков, мне принадлежит подавляющая часть – шестьдесят аномалий. Остальные десять нашли мои коллеги – геологов в отряде было со мной пять человек. Один из геологов жил в Германии, и работал с нами всего один сезон.

Мы познакомились с ним, когда он устроился к нам на месяц – его семья решила погостить у родственников в России. Он не любил сидеть без дела, и поехал с нами, на юг Челябинской области, в Миасс. Колонна наших машин растянулась по дороге почти на сто метров.

Я ехал в головной машине и рассматривал окрестности.

Раньше, когда мы ездили по Свердловской области, мы с рабочим ехали в Газ-66, в будке. Там были удобные сиденья, и на одном из них я расположился, с детективом на французском языке. Рядом, в соседнем кресле, спал мой рабочий. Дочитать роман мне никак не удавалось. Начальник нашего отряда вспомнил обо мне, и повелел занять штурманское место в головной машине. Куда мы ехали, я даже не знал. И когда мы благополучно стали выезжать из города Миасс, нашу машину обогнал уазик. Из него выбрался начальник, и сказал, что мы проехали поворот. Я к этому отнесся совершенно спокойно – ведь я не знал, куда нам ехать, и начальник был сам виноват.

Развернулись, и поехали вслед за начальником. Он знал, куда ехать, в отличие от меня. Но, как правило, такое начало не обещало мне ничего хорошего. И я оказался прав.

Для начала мы заехали к друзьям и хорошим знакомым начальника нашего отряда, которые готовы были принять нас на постой. О чем они думали, я даже не знаю. Может, они рассчитывали на пять – шесть человек?

Но нас, только геологов и геофизиков было в два раза больше, и когда мы заняли самую большую комнату в их семейном общежитии, местные геологи зачесались в затылках – мы их здорово стеснили. Вообще-то нас было человек тридцать, вместе с геологами, водителями и рабочими. Их надо было тоже разместить, накормить, и устроить. К этому друзья и знакомые начальника были не готовы. Первую ночь личный состав нашего отряда провел кто где, и утром начались поиски другого жилья – побольше.

После обеда ситуация начала исправляться. Переговоры на высшем уровне привели к тому, что нас пообещали устроить на турбазе около города. После обеда наша колонна покинула геологическое общежитие, и в полном составе въехала на территорию этой турбазы. Она располагалась в красивом и удобном для нас месте. Двухэтажные деревянные дома турбазы стояли в отдалении друг от друга в сосновом лесу, а по деревянным тротуарам можно было выйти к большому озеру, и к некоторым старым копям Ильменского заповедника.

Нашему отряду выделили целый такой двухэтажный дом. В одном крыле поселилось руководство, геологи и геофизики, а другое заняли повара, водители и рабочие. Все были довольны, даже местные комары.

Начались геологические маршруты. Места, по которым мы ходили, были красивыми, и не были похожи на тайгу нашей Свердловской области – здесь было больше лиственных деревьев, и не было таких буреломов. И погода была тут всегда хорошей, без дождей, всегда солнечная. Мы приезжали на турбазу вечером, ужинали, отдыхали, гуляли по территории, можно было посмотреть на несколько старых месторождений самоцветов, которые находились на территории турбазы.

Самоцветов, правда, уже там не было. Но когда я прогуливался по березу озера, нашел место, где туристы мыли свои образцы – главным образом амазонит – и все дно от его крошек было зеленым, очень красивым. Один из знакомых оказался сотрудником заповедника, и несколько геологов отправились с ним на экскурсию. Я отказался от нее, и предпочел провести вечер с книгой. Вечером они вернулись, взяли радиометр, и стали изучать один образец, который нашли в заповеднике. Позже в нем они нашли минерал, размером со спичечную головку, и от этого минерала радиометр зашкаливал на всех диапазонах.

Геолог из Германии имел с собой кинокамеру, и снимал все, что представляло для него интерес. Потом, уже осенью, когда мы уже сидели в кабинете, он принес готовый фильм, снятый им на этой турбазе, и в деревне под Челябинском. Его фильм стоил сто пятьдесят рублей. Я сразу отказался его покупать – меня он снял только раз, и то со спины, а в деревне меня не было – уже писал геологический отчет в конторе. К тому же я всю жизнь занимался фотографией, и у меня накопилось столько фотографий, что я и не знал, куда их складывать. Пришлось ему изменить условия продажи фильма – геологам фильм полагался бесплатно, а рабочим за двести рублей. Эта цена была приемлема для всех, и все диски с фильмом он продал.

Мне он просто подарил этот фильм. Я посмотрел его несколько раз, но фотографии мне нравиться больше. чем сьемка. Так он и лежит в моем столе.

Через пять лет после этого полевого сезона я вышел на пенсию и проезжал через знакомые места на электричке. Тогда мне не удалось побывать в геологическом музее Ильменского заповедника, и я решил, что пора в него зайти. Доехал до музея и пробыл в нем почти полдня. Мне там очень понравилось. Там есть на что посмотреть – и минералы, и горные породы, поделки из камня, и животный мир.