Текст книги "Ареал: Один в поле не воин. Что посеешь"

Майор добрался до тупика и принялся прокапываться дальше. Грунт оказался плотным и кое-где каменистым, но в целом рыть было проще, чем ожидал Медведь. Интересно, откуда Ареал берёт эту почву? Ведь тут по идее река течёт, только сейчас она в другом измерении, если верить Никите с Людмилой. А не верить им оснований нет. У наших учёных головы светлые, ради их исследований всё и делаем. Он тут же вспомнил ледяную растирающую боль внутри тела и загрустил. Успеть бы сделать что-нибудь полезное, обидно вот так уходить, без следа. На Рентгена вся надежда, да только кто знает, что там произойдёт на самом деле… Контрразведчик держится как кремень, ежесекундно демонстрируя уверенность в победе, но Медведь видел, что в действительности Рентгену страшно. Страшно не за свою жизнь, страшно за своё дело. Он лучше всех понимает, что решение на основании его данных будут принимать конкуренты Белова и Лозинского, по совместительству являющиеся их друзьями. Но всё должно получиться, это однозначно. Ситуация вышла за рамки простого набивания личных карманов, тандем наплевал и на Родину, за счёт которой кормится, и на своё начальство, с которым наверняка положено делиться, и на друзей-конкурентов, с большим удовольствием готовых наложить лапу на ареаловский пирог. За такое придётся ответить.

Минут сорок здоровяк остервенело рыл, подхлёстываемый раздумьями, и запыхавшееся сопение Раса, доносившееся позади, свидетельствовало об ускоренных темпах земляных работ. Наконец, в очередной раз вонзив лопату в сухой грунт, Медведь едва не потерял равновесие вместе с инструментом. Лопата пробила землю и рванулась в вязкую пустоту. Здоровяк спешно выдернул её обратно и остановился, с интересом разглядывая мокрое полотно. Лопата была мокрой, вынутая ею земля – нет. Получается, что почва Ареала не соприкасается с водой, примыкающей к нему вплотную? Вот же шаловливые ребята, эти Фрагменты, чего только не придумают, чтобы народ извести. Здоровяк принялся орудовать лопатой, расширяя нору. В неровном свете фонаря стена воды, обнаружившаяся за стеной земли, выглядела картинкой из какого-нибудь фантастического блокбастера. Водная толща не замачивала упирающийся в неё грунт и не спешила обваливаться или выливаться, лишь вонзающаяся в неё лопата вызывала на вертикальной водяной глади легкую рябь. Пока Медведь раскапывал лаз до приемлемой ширины, его верхняя часть водной стены начала затуманиваться и спустя несколько минут словно обросла земляным слоем. Здоровяк потыкал образовавшуюся стену лопатой, соскребая с водяной стены наросшую землю. Ареал за сутки увеличивается на метр, стало быть, за сотую часть суток – на сантиметр, а за тысячную – на миллиметр. Тысячная часть суток – это, если в школе не обманули, когда учили считать, полторы минуты или около того. То есть не преграда. Майор выгреб из норы остатки земли и полез наружу.

– Далеко ещё? – встретил его вопросом Тимур, помогающий Расу ссыпать грунт в мешки.

– Всё, можете начинать свою подводную экскурсию по красотам речного дна. – Медведь выбрался на поверхность и уселся на белый мох, переводя дух. – Ненавижу копать.

– Как ты внутри «Эмки» от духоты не закипаешь? – Туман с аквалангом за спиной стоял рядом с подземным ходом и помогал Рентгену надевать гидрокостюм. – Там же как в парилке! Я из неё постоянно мокрый вылезаю, чуть ли не до нитки. А ты вечно довольный.

– Вечно довольный лучше, чем Вечномолодой! – тихо прыснул Медведь. – Мёртвые не потеют!

– Не смешно, – хмуро посмотрел на него Берёзов.

– Кому как. – Здоровяк беспечно махнул рукой и подобрал шлем-сферу. – А вообще я действительно не потею. Врачи говорят, пониженное потоотделение. Испарина на лбу бывает, а так, чтобы промокнуть насквозь, такого нет. Поэтому мне в «Эмке» не так плохо, как остальным. К тому же наша «Эмка», собственной разработки, уж очень хороша! Научная группа под неё даже специальную подкладку разработала, повышенной гигроскопичности. Под обычный камуфляж нашивается, и когда поверх него «Эмку» надеваешь, жарит вдвое меньше. Очень рекомендую!

– Надо будет попробовать, когда вернусь, – кивнул Туман, затягивая на Рентгене ремни акваланга, и вновь посмотрел на контрразведчика: – Итак, проводник идёт первым. Ферзь за ним, дай ему команду не отставать от проводника. Следом ты, я замыкаю. При погружении будет закладывать уши, ниже трёх метров это может быть довольно больно. Сглатывай, как в самолёте. Если не помогает – продувайся. Плотно зажми пальцами носовые пазухи прямо через маску и с силой выдохни через нос. Это уравняет давление внутри с давлением снаружи. Плывешь за Ферзём, при возникновении препятствий или нештатных ситуаций останавливайся, я буду сразу за тобой, помогу разобраться. Ещё раз повторим твои действия: плывёшь неторопливо и равномерно, гребёшь только ногами, руки вдоль тела, это уменьшит сопротивление воды и снизит расход сил. Гребки ногами делаешь короткие, с наименьшим количеством затраченной силы, это снизит расход воздуха, к тому же короткие гребки переводят мускульное усилие в движение вперёд с максимальной эффективностью. Не торопись. Проводник будет оглядываться каждые тридцать секунд, он сам скорректирует дистанцию. Плывём медленно, никуда не торопимся, ночь длинная. Неторопливый размеренный ход позволяет затрачивать меньше сил. По возможности старайся держать тело в ровном, полностью горизонтальном положении. Дыши глубоко и медленно. Пока не привыкнешь, дышишь по счёту. Неторопливый глубокий вдох: раз, два, три, четыре. Пауза: раз, два, три. Спокойный выдох: раз, два, три, четыре, пять. Выдыхаешь полностью, от углекислоты в лёгких желательно избавляться по максимуму. Во время задержки дыхания чего нельзя делать? Повтори!

– Смыкать надгортанник, – ответил Рентген.

– Правильно, – одобрил Туман. – На паузе между вдохом и выдохом нельзя смыкать горло. Создаётся опасность травмировать лёгочную ткань. Мы пойдём на смешной глубине, но лучше сразу привыкать дышать правильно. Поэтому во время задержки дыхания надгортанники обязательно расслаблены. Воздух в лёгких удерживается за счёт удержания грудной клетки в расширенном состоянии. Следи за этим. Не бойся и не делай резких движений. Даже если зацепишься за что-нибудь. Никакой паники. Я буду рядом и помогу. Проводник сказал, что пройти под водой нужно два километра. Для новичка это не самая примитивная задача, но идти придётся не глубже пяти метров, это означает пониженный расход воздуха, плюс у нас восемнадцатилитровые баллоны, вода в реке относительно тёплая и на тебе хороший гидрокостюм, ты справишься. Через два часа будем на месте. Если почувствуешь, что замерзаешь, подаёшь условный сигнал. Жесты запомнил?

– Да. – Рентген был спокоен. – Медведь, – он обернулся к майору и кивнул в сторону Ферзя, – рюкзак Салмацкого остался на базе. Мы не рассчитывали, что будем уходить прямо сейчас.

– Вот дела… – нахмурился здоровяк. – Что ж сразу-то не сказали? Болт бы съездил, пока я рыл!

– Не нужно. – Контрразведчик отрицательно покачал головой. – Так даже лучше. Имеющихся у меня данных, предназначавшихся для придания достоверности рассказу Болта, достаточно. Тем более в совокупности с показаниями свидетеля и информацией, вложенной мне в мозг. На основании этого механизм закрутится. После я вернусь на базу за основным носителем. Это позволит мне выбить наверху для вас поддержку уже на начальной стадии операции по уничтожению преступной сети тандема. Время у меня всё равно ограничено, возвращаться придётся в любом случае. Поэтому я прошу вас позаботиться о сохранности рюкзака, а также о безопасности свидетеля Володиной.

– Я запру обе эти штуковины в бытовой комнате и приставлю к ним Кварца, – пообещал майор.

– Меня устраивает и такой вариант, – бесстрастно ответил Рентген. – При условии, что живую «штуковину» не забудут вовремя кормить. Прошу вас довести до Кварца моё указание завтра же начать трансляцию разоблачений Совета Директоров РАО в эфир Ареала.

– Доведу, – кивнул майор.

– Всё готово. – Туман проверил лёгочный аппарат контрразведчика и посмотрел на Непра.

– Идём! – заявил тот, поправляя на себе гидрокостюм, и попросил Медведя: – Пожалуйста, закройте тут всё так, чтобы не оставалось следов. Мы вернёмся часов через тридцать. Тимофей покажет, где нас встречать. Это не здесь.

Тимур надел маску, нацепил ласты и неуклюже спустился в подземный ход. Салмацкий, повинуясь команде Рентгена, повторил действия Непра и исчез в норе следом за проводником. Туман жестом попрощался с товарищами, пропустил вперед себя Рентгена и тоже полез под землю.

– Я посмотрю, чтоб нормально вышли! – Рас юркнул за ними и спустя минуту вылез обратно: – Всё нормально, ушли без проблем! Блин, всё-таки круто они придумали, с аквалангами!

– Угу, – тяжело вздохнул Медведь, затыкая вход в лаз замшелым валуном. Предстояло продолжение пытки автомобилем, и радость за друзей поблекла на фоне приближающихся перспектив. – Рас, сколько отсюда до нашей базы, если пешком идти?

– Двести девяносто километров или вроде того, это если напрямик, через Красную Зону считать, – хихикнул молодой сталкер. – В обход больше трёхсот выйдет. Пешком до Выброса никак не успеть. Лучше на машине… – Он насторожился и посмотрел в сторону нейтральной полосы: – Патруль!

Все торопливо укрылись за холмом, и Медведь молча согласился с парнем: лучше на машине. Несколько минут они сидели неподвижно, ожидая, когда патрульный бронекатер уйдёт, после чего Медведь ещё раз убедился, что никаких следов на поверхности земли вокруг входа в потайной ход не осталось, и понуро побрёл к «газику». Обратный путь дался ему тяжелее предыдущих. Боль стала настолько тяжёлой, что он уже не мог разобрать слова Раса, что-то возбуждённо обсуждающего с ним на тему подземных ходов, ведущих в реку. Болт сразу понял, что происходит, и занял парнишку разговором, но сам Медведь очнулся от бесконечной пытки только когда почувствовал, как открывается его дверь. Вне автомобиля мучения покинули его мгновенно, как в прошлые разы. Здоровяк отдышался и вышел в эфир, вызывая Айболита. За санинструктора ответила Лаванда и сообщила, что медосмотр обезьянок закончен и в настоящий момент они завершают обследование беременной женщины. Чтобы не тратить времени, группа выдвинулась к убежищу Непров, и Медведь вновь заметил, что мутировавшие звери не приближаются к поляне, на которой остался загадочный «газик» Болта. Красные пятна тепловых сигнатур, высвечиваемые «Филином», меняли траекторию движения в обход поляны, с какой бы стороны ни приближались. Здоровяк подумал, что прекрасно их понимает, он и сам не прочь не подходить к жуткому автомобилю…

Замаскированная под куст крышка подземного лаза отодвинулась в сторону, выпуская наружу Тимофея, и следом за ним из чёрного зева норы появился Айболит.

– Я закончил на сегодня, – сообщил он. – Лаванда останется на день или два, необходимо пронаблюдать за динамикой изменений, вызванных проведённой терапией…

– Сутки, – негромко оборвал его Медведь, внимательно глядя в глаза. – У нас много дел.

– Хорошо. – Военврач понял сразу. – Завтра в это же время за ней вернёмся. Заодно я привезу препараты для детей. Кое-что у меня есть, что-то смешаю за день. – Он перевёл взгляд на Тимофея: – Это поможет купировать гиперактивность ребёнка. Не забудьте, инъекцию надо делать только в случае, если ребёнок перевозбудится. Без крайней необходимости не колоть!

– Мы всё тщательно записали, – торопливо подтвердил Неприсоединившийся. – Спасибо вам ещё раз! Мы вам очень благодарны! Я буду ждать вас завтра на этом месте, мы…

– Дома ждите, – оборвал исполнившегося избытком чувств Непра Медведь. – У Лаванды рация есть. – Он указал на распахнутый люк: – Возвращайся домой, жена будет волноваться. Скажи Наде, что из Ареала Тимур вышел без проблем, обещал вернуться через тридцать часов. Просил, чтобы вы встретили его в каком-то условленном месте без нас. Если что, мы к этому люку завтра сами придём. Пусть кто-нибудь из женщин Лаванду сюда выведет и препараты заберёт, если ты пойдёшь Тимура и остальных встречать. В общем, спокойной ночи, Лаванде привет. Топай!

Непр с заметным облегчением удалился, и группа вернулась к автомобилю. Вездесущий Рас исхитрился выбраться на поляну первым и тут же бросился открывать двери «газика». Тщетно подёргав за ручки, он победно провозгласил, что сразу знал, что без Болта машину открыть невозможно, и довольный забрался внутрь.

– Почему сутки, Коля? – Айболит распахнул дверцу и влез в машину следом за Расом. – Что-то пошло не так? Ты сказал Тимофею, что мы не пойдём встречать Тимура, потому что он так попросил. Но он об этом не просил?

– Не просил, – согласился Медведь. – Но Непрам так будет спокойнее. Кто знает, насколько сильно захлестнёт Тимура паника в тот момент, когда он поймёт, что никто из тех, кого он сейчас ведёт, не собирается возвращаться в Ареал? Нам очень повезло, Виталя, что Непры существуют. Кроме них о волшебном пне знают все. Тумана с Рентгеном за нейтралкой бы сдали в пять секунд! А Непр только испугается ещё сильнее и поспешит спрятаться в норе поскорее. Он уверен, что выводит из Ареала Зомби, которые не сожрали его благодаря обезьянкам, мол, мы с ними родственные души, ну или как-то ещё… В общем, что-то общее у нас есть.

Здоровяк захлопнул дверь Айболита и подошёл к своей. Внутри вновь вспыхнула ледяная режущая боль, и Медведь закрыл глаза, собирая в кулак остатки сил. Да уж, лично у него с обезьянками точно что-то общее уже есть, учитывая, что мутировавшее зверьё не то что к «газику», к поляне-то близко не подходит. Впрочем, в отличие от обезьянок у него это ненадолго. Майор глубоко вдохнул и заставил себя запрыгнуть в машину. Болт закрыл за ним дверь, и её негромкий лязг потонул в гулких ударах крови, бьющих по ушам в такт пульсирующей боли, вгрызающейся в тело ледяной пилой.

* * *

Смотреть сквозь водную толщу, погружённую в ночную тьму и при этом прозрачную в стометровом радиусе, было одновременно непривычно и жутко любопытно. «Пустышка» в отличие от «Филина» давала глазам носителя не тепловое, а именно подводно-универсальное зрение, потому что окружающая темнота не воспринималась темнотой и в то же время оставалась темнотой. Вдобавок к этому острота зрения оказалась настолько высока, что мутная бурая речная вода воспринималась едва ли не с прозрачностью воздуха. В результате Берёзов постоянно вертел головой, разглядывая подводный мир реки. С этим метом бы на море сгонять… Иван проводил взглядом киль патрульного бронекатера, идущего по поверхности в полста метрах правее, и посмотрел на двигающегося впереди Рентгена. Контрразведчик старался соблюдать все инструкции и для новичка держался совсем неплохо. В отличие от Ивана даже не глазел по сторонам и дисциплинированно дышал под счёт, это было видно по равным интервалам выдохов. Это хорошо, мысленно одобрил Берёзов. Под водой чем меньше суеты и лишних движений, тем больше пройденная дистанция и меньше шанс заполучить нештатную ситуацию. В первые минуты после выхода из норы в реку Берёзову пришлось повозиться с компенсатором плавучести Рентгена, чтобы уравновесить контрразведчика внутри водной толщи. Полковник сохранял спокойствие, не суетился и не мешал, благодаря чему Берёзов быстро добился требуемого результата.

В целом пока всё шло лучше, чем ожидал Берёзов. Вода в реке по местным меркам действительно была тёплой, градусов восемнадцать, не меньше. Это серьёзно облегчало задачу, сводя риск переохлаждения к минимуму. Тем более что единственный новичок в группе был обеспечен гидрокостюмом, который, собственно, для того и изобретён, чтобы уменьшать теплопотерю. Это для пешего марш-броска восемнадцать градусов вполне комфортная температура – ни холодно, ни жарко. Но вода не воздух. Её теплоёмкость больше в четыре раза, а теплопроводность – в двадцать пять. Если объяснять грубо, то за четыре минуты пребывания в воде ты охладишься так же, как охладился бы за час пребывания на воздухе такой же температуры. Поэтому вода в восемнадцать градусов кажется человеку гораздо прохладнее, чем восемнадцатиградусный воздух. К тому же весело бултыхаться на пляже или залихватски сплавать наперегонки – это далеко не одно и то же в сравнении с двухчасовым переходом под водой, когда движение осуществляется со скоростью три-четыре десятых метра в час безостановочно и при этом физическая активность сведена к минимуму в целях экономии сил. Если бы вода оказалась холоднее пятнадцати градусов, то без гидрокостюма туго пришлось бы уже самому Ивану. По словам Непра, это удовольствие дожидается их впереди, где-то спустя километр, там температура воды возвращается к обычному для Печоры значению. То есть градусам к четырнадцати, и это учитывая, что сейчас чуть ли не самый тёплый в плане воды месяц.

До противоводолазной сетки, растянутой в двух с половиной сотнях метров от Ареала, добирались медленнее, чем хотелось бы, и стало ясно, что с функциями ведущего Берёзов справился бы лучше Тимура. Однако проводник знал путь, и это являлось главным фактором. Недостаток квалификации Непры компенсировали смекалкой: курс, по которому предстояло двигаться, был выложен ориентирами. На дне через каждые метров сорок-пятьдесят обнаруживались самодельные буи, заякоренные куском проржавевшего троса на какую-нибудь железяку. Тимур двигался от одного ориентира к другому, и видимости как раз хватало на то, чтобы, находясь между двумя ориентирами, можно было разглядеть и следующий, и предыдущий. Из чего Берёзов сделал два вывода: первый – Непры ходят этим путём давно и те, кто им помогает, всерьёз заботятся об их безопасности. Скорее всего люди они друг другу не чужие. И второй: те, на кого возложена охрана нейтральной полосы, водолазную разведку русла реки не проводят. Иначе всё это дело давно бы заметили и доморощенных ихтиандров переловили. Оба вывода подтвердились возле противоводолазной сети.

Сеть оказалась растянута наспех, и иной противоводолазной обороны в реке не имелось. Наверняка это происходит потому, что Выбросы теперь идут по пять раз в месяц и двигать сеть приходится часто. Учитывая количество водолазов, живущих в Ареале, несложно понять, что за два года существования эта сеть вряд ли выловила великое множество подводных нарушителей. Поэтому сеть давно уже бросали по временной схеме, чтобы после каждого Выброса не заморачиваться по-полной с перестановкой. Обещанное Непром бревно действительно существовало и было подоткнуто под сеть у самого дна. Массивная цепь, опутывающая бревно, вела к немаленькой болванке, зелёной не то от окислов, не то от ила, которая не позволяла бревну ни всплыть, ни сместиться по течению. В результате бревно висело в воде, приподнимая сеть, и Берёзов заметил, что внутри оно полое. В полости виднелось что-то вроде наполненного воздухом резинового мешка. Видимо, изготовители бревна посчитали, что так оно получится более плавучим и заодно надёжно защитит мешок от случайных разрывов или проколов.

В общем, образовавшаяся лазейка была не ахти какой большой, но достаточно надёжной, и если бревно немного отжать снизу вверх, то пройти под сетью вполне можно. Главное, чтобы кто-то из тех, кто прошёл первым, помог потом замыкающему, потому что одновременно отжимать бревно и пробираться под сетью было рискованно, сеть колыхало течением, можно зацепиться за ячею. Пока Берёзов удерживал бревно, в лазейку протиснулся Тимур, добавив ещё одну царапину себе на баллон, и Иван мысленно покачал головой. Везучие вы ребята, если так неаккуратно тут ходите и ещё ни разу не попали в аварийную ситуацию. Впрочем, назвать везучими Непров – это, пожалуй, уже чересчур. Такого везения вряд ли кто-то захочет…

Ферзь прошёл под сетью чисто и гораздо лучше Тимура. С Рентгеном не всё вышло гладко, он по неопытности не рассчитал точку входа и зацепился баллоном. Но панике не поддался, инструктаж не забыл и остановился, дожидаясь помощи без движения. Это ситуацию и спасло. Берёзов подал знак Тимуру, тот перехватил бревно и отжимал его до тех пор, пока Иван не освободил Рентгена и не прошёл под сетью сам. Дальше двигались без происшествий, но по поверхности каждые пять минут проходили патрульные катера, и Иван тщательно следил за тем, чтобы Рентген не терял глубину. В этом вопросе новички часто ошибаются. Когда над тобой полтора десятка океанских или морских метров, этого может и не ощущаться, но вот в условиях неглубокой реки важен каждый метр глубины. Ведь водная толща над пловцом и есть вся его маскировка. Если двигаться слишком близко к поверхности, то с патрульного катера заметят пузыри воздуха, выдыхаемого аквалангистом, и никакая ночь не поможет. Но пока всё шло спокойно. Пусть Непр и работал в акваланге несколько коряво, зато уверенно, а это главное. Группа двигалась размеренно и экономично, с постоянной скоростью. Если всё и дальше будет идти именно так, то воздуха на три километра Рентгену хватит. Он новичок, у него расход всё равно больше, чем у остальных.

Что-то неприятно укололо в тыльную сторону ладони, и Иван коротким движением отогнал от себя несколько не то мальков, не то пиявок. Тимур не шутил, в реке завелась какая-то мелкая и противная живность, норовящая тяпнуть плывущего человека за кисти рук. Хорошо хоть ласты у Непров оказались более-менее подходящего размера. Плыть в намокшем камуфляже, да ещё и с притороченным резиновым мешком, в который сложили необходимый груз, было хлопотно, но без одежды точно сожрали бы, словно подводные комары. А ведь ещё несколько дней назад Берёзов почти так же плыл вслед за Расом по маленькой речушке, и никто не пытался его кусать. Иван мысленно вздохнул. Да… Вот тебе и несколько дней. За четыре часа, проведённых в аварийном модуле Фрагмента, здесь прошло два года. Ладно, чёрт с ними, с двумя годами, их не жаль, всё равно в Эпицентре молодеешь сильнее. Но то, что произошло с Ареалом и оказавшимися в его власти людьми… Медведь прав, это требует отмщения. Люди должны узнать, кому они обязаны своим вечным рабством. Рентген заявляет, что не просто наступит на хвост Совету Директоров, но посадит их в камеру пожизненно. Говорит, что иного наказания за такой перечень преступлений назначить не могут в принципе. Хорошо, если так, но одна деталь в поведении контрразведчика настораживала Берёзова. Рентген был подчёркнуто спокоен. Идеально собран. Безукоризненное владение собой. Это высочайшее мастерство, но…

Но так не возвращаются с победой. Так идут в бой профессионалы высшего уровня. Это непоколебимое спокойствие выдавало Рентгена. Он не радовался победе, не улыбался беспечным шуткам Медведя, и его взгляд по-прежнему хранил ту непроницаемость, которую видел Берёзов и тогда, когда рассказывал Рентгену о Фрагменте в ГНИЦ, и тогда, когда сам Фрагмент уточнял помещённую в мозг контрразведчика информацию внутри инопланетного аварийно-спасательного модуля. Контрразведчик не победил, он только готовился к решающему сражению, для которого смог добыть достойное оружие. Недаром те четыре часа Рентген почти полностью промолчал, погружённый в размышления. Тогда Ивану было не до разговоров на подобные темы, его больше интересовало состояние Лаванды. Рентген, оказавшись в Эпицентре, пробыл в шкуре Зомби всего несколько секунд, и те провёл без сознания. Пока обратная регенерация вкупе с манипуляциями Лаврентьева-Фрагмента поставила контрразведчика на ноги, «Живая Вода» уже сделала своё дело. Как объяснил Фрагмент, ранение Рентгена даже пошло на пользу общему делу. Контрразведчик был в отключке, его мозг не сопротивлялся воздействию коммуникативной составляющей Ареала, что позволило Лаврентьеву-Фрагменту поместить в мозг Рентгена все необходимые данные без потерь и ошибок ещё до того, как контрразведчик вновь стал человеком. Потом на него была установлена «Живая Вода», и Рентген пришёл в сознание без повреждений как на биологическом, так и на психологическом уровне.

Лаванде пришлось гораздо тяжелее. Она долго пробыла Зомби, да и в промежуточной фазе тоже находилась немало. Когда Фрагмент-Лаврентьев выдал Ивану два тугих кристально-прозрачных водяных комочка, Берёзов с трудом подавил в себе желание нацепить на Лаванду сразу оба хотя бы на пару минут. Заумный Фрагмент опередил его, сообщив, что если подобная мысль возникла у полуразумного существа, то он не удивился. Однако две «Живых Воды» на одном «муравье» будут только мешать друг другу. В силу (догадайся, чего?) низкого уровня развития головного мозга муравьёв. Иван, естественно, догадался, так как являлся опытным, можно сказать, дрессированным муравьём. В общем, он положил «Живую Воду» Лаванде на грудную клетку, как было велено, и тугой водный комочек на глазах распределился по телу, словно впитываясь в кожу. Невнимательным взглядом его невозможно было увидеть даже в упор. Лаванда сразу стала соображать получше, но окончательно странности её поведения исчезли через пару часов. К этому времени Эпицентр уже пылал в ядерном огне.

Ифэрше, так звали создателей Фрагмента, не стали сводить счёты с агрессивными муравьями. Великан проигнорировал комара-кровопийцу и попросту ушёл прочь. А мог бы и прихлопнуть. Ифэрше забрали свой аварийно-спасательный модуль дистанционно, не пожелав ни поговорить, ни показаться. Тело Лаврентьева умолкло на полуслове, лишившись Фрагмента, и оставалось лишь радоваться, что заносчивые инопланетяне не наплевали хотя бы на тех муравьёв, что помогали им спасти соплеменников. Вот и всё. Хотя нет, не всё. Второй Фрагмент остался, возиться с ним у Ифэрше времени не хватило. И теперь он ведёт с нами свою личную маленькую войну согласно программе, разработанной им же самим в целях защиты своих подопечных. Сами подопечные уже спасены, вот только Фрагмент Номер Два об этом не знает. Так что теперь он уже просто Фрагмент. Из Номера Два он стал единственным. И непримиримым.

В тот момент Берёзов не представлял себе масштабов произошедшей трагедии и тихо радовался тому, как Лаванда вновь становится нормальной. Тем более что, помолодев на десяток лет, она перестала выглядеть занудно-серьёзной, когда вещала научным языком. Первое, что она выдала, когда окончательно пришла в норму, было что-то заумное на тему нижнего порога обратной регенерации. Суть сводилась к тому, что обратная регенерация омолаживает женщину до уровня в двадцать лет, а мужчину до уровня в тридцать лет, конечно, при условии, что они были старше этого возраста. Как только Лаванда принялась рассуждать о том, почему нижний порог именно такой, Иван понял, что она больше не Зомби даже на миллиметр. Честно говоря, это были приятные четыре часа. Ведь изнутри шлюзового отсека не видно, что происходит снаружи.

Вода вокруг Берёзова резко похолодела, и Иван почувствовал, как покрывается гусиной кожей. Понятно, прошли границу, за которой необъяснимо тёплая вода становится объяснимо холодной. Следующий километр придётся померзнуть, зато это даст возможность выйти на берег незамеченными. Этот аномально тёплый участок реки патрульный бронекатер патрулирует постоянно, двигаясь по этакому большому кругу. Там, где температура воды падает до десяти-двенадцати градусов, непрерывного патрулирования уже не производится, пара бронекатеров ходит туда-сюда от начала холодного течения и до границы нейтралки. В общем-то это правильно, по тёплой воде кто-нибудь может рискнуть пуститься вплавь. А вот в двенадцатиградусной, да хоть в четырнадцати, далеко не уплывёшь. Тем более за пятнадцать километров, где наконец-то начинаются твёрдые берега. Тут только на лодке или плоту, а их обнаружить гораздо проще. Без «Пустышки» даже акваланг не гарантия, тут и топляк, и корчи, и коряги под водой попадаются. Иван посмотрел на плывущего впереди Рентгена. С виду тот был в порядке. На нём гидрокостюм, сразу не замёрзнет. За Ферзя тоже можно не волноваться, Зомби живучие, Болт сказал, что ни черта с ним не произойдёт, лишь бы каким-нибудь гребным винтом не разделало случайно. Берёзов мысленно ухмыльнулся: всем хорошо, только мне зябко. Чтобы отвлечься от малоприятного озноба, он вернулся к раздумьям.

Сидеть в шлюзовом отсеке инопланетян и болтать с вернувшейся к полноценной жизни Лавандой было не так уж и плохо. Он бы охотно просидел ещё столько же, если бы не обстоятельства, из-за которых все там оказались. А потом появился Болт на чудо-автомобиле и рассказал о том, что произошло. В какой-то момент Ивану стало очень нехорошо, и он задал себе вопрос: а не капитан ФСБ Иван Берёзов, случаем, спровоцировал гибель тысяч людей ради собственного эгоистичного счастья? Стоила ли жизнь одной женщины, пусть даже любимой, всех этих жизней? Ведь каждый из погибших тоже мог быть влюблен или являлся родителем… Уж кому, как не бойцу группы «А», не знать, что если погибло несколько, а спасены десятки – это победа, а вот если погибли сотни тысяч ради того, чтобы спаслись несколько… Вот тогда он и понял, почему не улыбается Рентген. Это тех, кто назначен крайним, легко посадить на скамью подсудимых. А тех, кто имеет возможность запросто уничтожить сотни тысяч жизней ради собственного безбедного существования, надо ещё суметь достать. Закон законом, но сработает ли он, когда придёт время применить его против своих создателей и исполнителей? Кто будет применять? Как там, у классика – «А судьи кто?». Ещё больше удручали слова Медведя. Здоровяк сказал, что там, в Москве, не особо интересуются судьбой Ареала. «Икс» идёт – и ладно. Остальное не их забота. И даже больше, выходящий из Ареала носитель Полтергейста вызывает у людей страх, который порождает ненависть. Не только Правительство, всех устраивает, если Зависимые будут сидеть в своей резервации и не высовываться. Высунешься – враг народа. Со всеми вытекающими. И при этом тем, у кого есть власть и деньги, возмущение толпы не грозит. Дорогие клиники, спецавтобусы, охрана, равенство, справедливость и верховенство закона – всё к их услугам. Подчас внутри полудикого Ареала свободы бывает больше, чем снаружи.

Плывущий впереди Рентген всё сильнее смещался вверх, и Туман заработал ластами, догоняя контрразведчика. Кислородный баллон Рентгена почти опустел, общий вес пловца уменьшился, всё сильнее отличаясь от состояния нулевой плавучести, что провоцировало непреднамеренное всплытие. Контрразведчик замечал, что выбивается из общей горизонтали, и допускал обычную для новичков ошибку – пытался плыть не только вперёд, но и вниз. На это тратилось больше сил, что в свою очередь увеличивало расход воздуха и снижало общее время нахождения под водой. Берёзов догнал Рентгена и принялся стравливать лишний воздух из его компенсатора плавучести, утяжеляя пловца. За три раза ему удалось более-менее уравновесить контрразведчика, и они продолжили путь. Дольше возиться смысла не имело, воздух в баллонах заканчивается, Рентген уже идёт на неприкосновенном запасе. Цель их перехода должна быть рядом.