Текст книги "Каменный век деревянных людей"

Бальс продолжал:

– Эфр перебежал к другой гусенице и вытянул правую руку. Гусеница заполыхала и заизвивалась на песке. И тоже сдохла!

– Да, чудеса! – протянул Виш и направился к своему костру, почувствовав, что и у здешнего костра мясо начинает шкварчать и пахнуть.

– Где ты был? – напустился на него Чер, когда Виш опустил на землю мешок сухой мелочи. – Я уже хотел начать раздачу!

– Бальс рассказывал про Эфра, – начал оправдываться Виш. – Интересно!

– Молодец, Эфр! – громогласно заявил Чер. – Побольше бы таких! Мы бы сразу поджаривали гусениц! Жаль, что он особенно сильно выделяет горючие вещества лишь в жаркое время года.

– Но в холодное не бывает гусениц! – возразил Люц.

– Я имел в виду, что мы могли бы и сами погреться зимой у его огонька, – заметил Чер и постучал ножом по каменной плите, на которой разложил куски хорошо прожаренного мяса: – Прошу к столу!

Заметив, что к ним направляется Вурч, Виш толкнул Чера в бок.

– Ну вот, – шутливо заворчал Чер. – Только собрались попировать как следует – чёрт начальство принес.

– Не шуми, не шуми, – улыбаясь, произнёс Вурч, протягивая Черу флягу с аммиаком. – Вот мой взнос!

– О! – Чер раскинул ветверуки. – Да за это пусть сам Император приходит!

Солдаты расхохотались. Шутка находилась на грани дозволенного, но чего не разрешишь после битвы, да ещё на самом краю Империи?

Но пообедать спокойно не удалось.

Едва опрокинули по первой и взяли по куску мяса, как прибежал запыхавшийся малыш из соседней деревни, и, рыдая и размазывая слёзы по щёкам, рассказал, что деревню полностью разорили гусеницы. Мало кому удалось убежать и спрятаться.

– Строиться! – скомандовал Вурч, свирепо глядя на часового.

Тот уловил его взгляд и заоправдывался:

– Да не было больше гусениц! Может, их принесло из другого места!

– Ладно, потом разберёмся! – процедил Вурч.

– А мясо? – послышался чей-то голос.

– Оставить! – рявкнул Вурч, но передумал и распорядился: – Нет… возьмите понемногу с собой и ешьте на ходу. Остальное… перенесите в столовую, – скомандовал он начальнику трофической команды. – Затем следуйте за нами!

Следовало торопиться, пока гусеницы не расползлись по окрестностям, наводя панику на близлежащие деревни.

Торопливо жуя, дружина ускоренным шагом продвигалась по дороге, ведущей в соседнее селение.

– Что может сделать одна застава на всё побережье? – вдруг тоскливо произнёс Чер, выплёвывая гусеничную чешуйку. – Гусениц группами разносит по морю. Пока мы вылавливаем одну, вторая вгрызается в другом месте. Надо организовать экспедицию на ту сторону моря, отыскать, где они плодятся, и уничтожить их гнездовища!

– Недурная мысль! – пробормотал Вурч, идущий рядом. – Останемся живы – вспомним.

Деревня встретила дружину совершеннейшим разгромом. Единственно нетронутыми остались сами хижины: сделанные из высушенных на солнце глиняных кирпичей, они пришлись гусеницам не по вкусу. Но зато пространство между хижинами, залитое сокровью и забросанное кусками тел и кожуры, выглядело ужасающе.

Все Неподвижные Собратья, находившиеся в деревне, оказались уничтоженными. Они не могли убегать, как люрасы, и пали первыми жертвами гусениц.

Повсюду валялись зелёные какашки. Это было всё, что осталось от жителей деревни и Неподвижных Собратьев. Некоторые люрасы пытались защищаться: Виш увидел несколько отгрызенных ветверук с зажатыми каменными рубилами и мотыгами.

Увидев сотворённое ползучими чудовищами, малыш снова зарыдал.

Среди солдат послышались возмущённые крики. Одному новобранцу стало плохо, он пошатнулся и чуть не упал.

Двое воинов, услышав слабое шевеление в ближайшей хижине, бросились туда и вынесли вконец искалеченного люраса.

Виш взглянул на него: переломанные ветверуки, изломанное и изгрызенное стволотело… сокровь, вытекающая из многочисленных прокусов…

У Виша закружилась голова. Помочь пострадавшему никто бы не смог. Это был первый тяжелораненый, которого встретил Виш.

– Куда ушли гады? – наклонился к раненому Вурч. Тот попытался что-то сказать, протянул к Вурчу дрожащую ветверуку, несколько раз беззвучно раскрыл рот, затем дёрнулся и затих.

– Умер! – горестно воскликнул Виш.

Вурч распрямился и повернулся к солдатам:

– Ищите по хижинам! Гусеницы могли спрятаться там!

Однако, как ни искали, гусениц нигде обнаружить не удалось. Виш вспомнил леденящие душу рассказы о неожиданных появлениях гусениц в прибрежных деревнях. Случалось, гусеницы уничтожали всех обитателей, не щадя никого. Но потом – что наиболее удивительно – таинственно исчезали. Сейчас, похоже, старая история повторялась.

– Странно, – пробормотал Вурч.

Ещё несколько тяжелораненых, обнаруженных в деревне, не смогли пролить свет на происшедшие события.

– Куда ушли гусеницы? – вопрошал Вурч, но раненые только тяжело разводили ветверуками. Зато выяснилось, что часовой был прав, и гусеницы подплыли с юга, откуда он их видеть не мог.

– Ветры крутят, – объяснили раненые. – И течения.

– Прочесать окрестности! – скомандовал Вурч.

Воины рассыпались цепью.

– Следы, надо искать следы! – догадался Виш.

Но на каменистой почве следов не замечалось. И лишь в одном месте, на свежевспаханном поле, удалось рассмотреть два ряда пунктирных углублений. Их оставили ложноножки проползшей по пашне гусеницы.

– Они ушли в скалы! – указал Вурч.

– Но… что они будут делать в скалах? – удивился Виш. – Там никто не живёт, и там нечего есть.

– Может, они намерены спрятаться в тамошних пещерах? – предположил Вурч.

– В каменных стенах множество глубоких трещин, – согласился Виш. – Можно укрыться и между крупными обломками плит.

Воины поспешили к утёсам.

На скалы никто и никогда не лазил. Зачем? Подходящей для питания почвы там не было. И добро бы скалы дыбились на побережье – тогда бы их приспособили под наблюдательный пункт. Или будь они чуть повыше. Но гряда каменистых холмов, выглядывающих узкой полоской из-под земли, казалась высохшим хребтом гигантской ящерицы или треснувшим панцирем черепахи. Не очень высокие обломки – в два-три люрасских роста – торчали в разные стороны, иногда образуя сплошные непроходимые завалы.

Кое-где каменная гряда поднималась ступенями. В отдельных местах склоны обрывались ровными стенами. И повсюду чернели узкие щели пещер. Образованные сдвинутыми шалашиком пластинами, или появившиеся в лопнувшей сланцевой плите, или темнеющие под козырьками, нависшими над вымытой дождями каменной крошкой – пещеры неподвижным взором гусеницыных глаз наблюдали за приближающимся отрядом.

Досюда разработки сланцев пока не дошли, каменные плиты выламывали в непосредственной близости от деревни.

– Ну, и где их тут искать? – пробурчал Чер, оглядываясь на Вурча.

– Обыскивайте все пещеры! – приказал Вурч. Но не сдержался и прибавил: – Осторожно!

Виш сунулся в одну из щелей.

В щели стало ещё темнее, когда Виш загородил вход. Пришлось на минутку остановиться и подождать, чтобы глаза привыкли к темноте.

Что-то с тоненьким писком метнулось по земле из глубины пещеры. Виш наудачу ударил копьём, и, обливаясь потом, отшатнулся от входа, чтобы посмотреть: кого же он проткнул?

На копьё корчилась отвратительная ночная многоножка-мокрица. Виш стряхнул её с копья, и она, всхлипывая и прихрамывая, уползла обратно в щель. Гусеницы здесь спрятаться не могли: слишком тесно.

Виш направился к следующей щели, но оттуда, щурясь на солнце, вылез Чер.

– Ну, чего там? – спросил Виш.

Чер покачал головой:

– Никого. Правда… ход тянется куда-то вглубь. Но там становится так узко, что гусеница вряд ли протиснется. Я и то не пролез.

– Сюда! Сюда! – послышались крики.

Виш и Чер поспешили на зов.

Двое воинов выволакивали из пещеры слабо сопротивляющуюся гусеницу. Гусеница вела себя, как больная: шаталась на ложноножках, качалась из стороны в сторону, неуверенно атаковала, разевая челюсти медленно и вязко, будто спутанные ящеричной уздечкой. И постоянно пыталась уклониться от солнца.

– Ткнул пикой в темноту, а она вцепилась! – возбуждённо рассказывал Клев. – И я её поволок! А тут и Ланд подоспел.

Гусеницу прикололи. Некоторые из воинов заоблизывались, но Вурч распорядился:

– Эту отправьте в ящерятник! Похоже, она больная.

– А ящерицам не повредит? – ехидно спросил кто-то из похоронной команды.

Вурч раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но его опередил Чер, который недолюбливал этого «похоронщика», имея какие-то застарелые обиды:

– Они и тебя слопают, не поморщатся!

Все захохотали. Улыбнулся и Вурч, который в других обстоятельствах не преминул бы оборвать Чера. Но и сейчас произнёс укоризненно:

– Чер!

И повернулся к подбегавшему Карту, который выглядел совершенно растерянным. Он то раскрывал, то закрывал рот, силясь что-то сказать, но не мог.

– Что у тебя? – нахмурился Вурч. – Кого-то убило? Ранило?

– Там… там непонятное! – выпалил Карт. – Мы нашли в пещере что-то белое, блестящее. Большое! – он расставил ветверуки в стороны.

– Показывай! – распорядился Вурч.

– Вот здесь, – Карт подвёл воинов ко входу в большую пещеру.

Вурч присветил факелом. В колеблющемся свете перед собравшимися отобразился большой белый кокон, серебристые нити которого слабо поблёскивали. Поодаль в глубине серебрился и второй кокон.

– Вот они где, – прошептал Вурч.

– Кто? – не понял Виш.

– Гусеницы.

– Гусеницы?

– Они почему-то превращаются в такие коконы.

– Откуда ты знаешь?

– Рассказывали в офицерской школе.

– А дальше что с ними происходит?

– Не знаю, – Вурч пожал плечами. – Об этом ничего не говорили. Рассказывали, что в этом состоянии проще всего с ними бороться. Они неподвижны. Можно легко проткнуть копьём… Или сжечь.

– Сожжём? – деловито предложил Чер, наклоняя факел.

– Погоди! – остановил его Вурч. – Они могут пригодиться.

– Они?! Нам?!

– Да.

– Ты что?! Зачем?

– Нам нужна нить. Чтобы связывать плоты.

– Какие плоты?

– Но мы же собираемся плыть на ту сторону моря, – спокойно произнёс Вурч. И Виш, посмотрев на него, понял: Вурч решил. Решил уничтожить гусениц в их собственном логове.

И от предстоящих событий у Виша похолодело в груди.

– И нам понадобятся прочные нити, – продолжал Вурч. – Но пауков здешние жители не разводят. А эта нить, – он ткнул факелом в сторону кокона, – очень похожа на паутину!

Виш не нашёл слов для выражения восторга, и закружился на месте, потрясая пикой.

– Осторожно отделите их от камня и отнесите в лагерь! – приказал Вурч.

Когда первая часть приказания была выполнена, и коконы взвалили на плечи, Чер шарахнулся в сторону, выпуская груз:

– Оно шевелится!

– Спокойно! – остановил его Вурч.

Он подошёл к кокону и приложил к нему ладонь. Виш тоже притронулся к шелковистому боку кокона, с опаской ожидая незамедлительной реакции.

Под поверхностью блестящей нити что-то жило: кокон вздрагивал, слегка выгибаясь.

Носильщики замерли. Они не осмелились бросить ношу, как Чер, или же их парализовало от страха, однако неподвижность пошла на пользу: дрожание кокона постепенно успокоилось, а затем и полностью прекратилось.

– Несите осторожнее! – вполголоса распорядился Вурч. – Я не хочу, чтобы гусеница вырвалась. Нить выглядит достаточно прочно, но если гусеница для чего-то обмоталась ею, она собирается впоследствии и выбраться наружу. А у них крепкие челюсти, вы знаете…

Он отошёл. Носильщики двинулись медленно-медленно. Так бережно, наверное, не носили и раненых товарищей.

Чер, решив оправдаться за минутную слабость, принялся подшучивать – сначала натужно, затем всё более и более раскованно.

– Осторожно, ребята! – провозгласил он, подбегая и подставляя плечо под кокон. – Убаюкайте гусеницу так, чтобы не проснулась!

Нестройный, вполголоса, хохот послужил ему ответом. Чер продолжил:

– Тише смейтесь! Пробудите гусеницу!

Но прекратить смех заставили не слова Чера, а возобновившиеся толчки кокона. Носильщики умолкли и пошли ещё тише.

Коконы принесли на заставу. Вурч, после того, как коконы осторожно опустили на землю, внимательно обследовал каждый. Затем, разуверившись в возможности отыскать конец шёлковой паутины, решительным взмахом острого кремнёвого кинжала разорвал обматывающую кокон нить.

Вручив по концу нити двум бойцам, он приказал:

– Разматывайте помаленьку.

Виш принялся помогать раскручивающим паутину, приподнимая и переворачивая коконы, хотя сердце его беспрестанно уходило в пятки. Всякий раз, прикасаясь к шелковистой оболочке, он чувствовал, что под ней что-то таится. Внутри ощущалась скрытая мощь, готовая вырваться при любом неосторожном движении.

Когда клубки нитей достигли значительных размеров (один получился немного больше другого), а кокон приобрел неправильную форму, Вурч поднял ветверуку, призывая разматывальщиков остановиться.

Второй лёгкий взмах ладони – и пикари придвинулись поближе, насторожённо выставив пики.

«Как в бою!» – подумалось Вишу. Впрочем, что значит: «как»? Здесь всегда бой!

– Продолжайте разматывать! – скомандовал Вурч. – Осторожнее!

Виш сматывал нить, холодея от предположения, что вот сейчас его ладони соприкоснутся с мохнатой шкурой гусеницы, и надеялся лишь на то, что пикари успеют вовремя среагировать. И ещё на то, что он держит кокон со стороны заднего конца гусеницы, где челюстей быть не может.

Он так увлекся предполагаемыми ощущениями, что не почувствовал, как пальцы коснулись чего-то холодного и гладкого…

Ещё несколько оборотов, и нить сбежала с остатков кокона, а перед глазами воинов предстала блестяще-глянцевая оболочка полуовальной формы.

Солнце, до того прятавшееся за чередой тучек, вынырнуло из-за последней и заиграло на тёмно-красной поверхности. И тяжёлая вишнёвая глыба ожила, засокращалась, задёргалась в невидимых сочленениях.

Стоящих рядом пикарей разом прошиб холодный пот. Виш видел, как крупные зелёные капли мгновенно выступили на лицах. Но воины не двинулись с места.

Не выдержал… Вурч. Он прыгнул вперёд и вонзил копьё в малоприметную ямку на затылке дёргающегося бронированного существа.

Он верно угадал место: копьё, хрустнув панцирем, легко вошло в чудовищное создание и оно замерло, выгнувшись в последней агонии.

Кто-то из пикарей, расценив удар Вурча как сигнал к атаке, также попытался вонзить пику в непонятное чудовище, но та лишь скользнула по полированной броне и глубоко погрузилась в землю. А это значило, что удар был достаточно сильным. Но броня оказалась крепче.

– Если бы не ты, Вурч! – пробормотал ошалевший пикарь, смахивая крупные капли пота и пытаясь выдернуть пику из земли.

– Да ладно! – отмахнулся Вурч, наклоняясь и рассматривая бронированный овал.

Из дырки, проломленной копьём, сочилась мутная слизь. Но она… приятно пахла!

Вурч смахнул ладонью с панциря каплю жижи и поднёс ко рту. Облизнулся.

– Котлы сюда! – скомандовал он. – У нас будет чудный десерт!

Воины захохотали, вкладывая в смех накопившееся напряжение.

– Только аккуратнее, – добавил Вурч. – Не делайте в… коконе слишком много дырок. Он может пригодиться.

– Что ты задумал? – спросил Виш.

– Пока не знаю, – ответил Вурч. – Но мне кажется, что и они пригодятся для предстоящего дела.

– Похлебаем супчика? – подмигнул Вишу Чер, когда вечером в столовой им принесли похлёбку, как сказал повар, из содержимого кокона.

– Вкусно! – пропыхтел Люц, склоняясь над тарелкой.

– Тебе всё вкусно! – махнул рукой Чер.

Но похлёбка действительно оказалась чрезвычайно вкусной, и некоторое время под сланцевыми плитами потолка раздавался только неумолчный стук костяных ложек.

– А может, коконы – это как ящеричные яйца? – предположил Виш, когда содержимое тарелки подходило к концу. – И из них должно что-то вылупиться?

– Что может вылупиться из гусеницыного яйца? – произнёс Люц, переводя дух. – Что-нибудь зловредное, не иначе…

– Это точно, – кивнул Чер, также отдуваясь. – Но теперь уже ничего не вылупится.

И, облизав ложку, положил на стол.

После нападения гусениц на деревню Вурч ходил мрачный, как туча. А потом, так же, как туча, разразился дождём решений. В частности, ввёл ежедневное патрулирование побережья. Как верховое, на ящерицах, так и пешее. Теперь не только наблюдатели с вышек, но и патрульные следили за морем.

Утром Вурч расставлял посты и раздавал наряды. Работы хватало всем.

– Виш! Чер! – скомандовал Вурч.

– Я! Я! – отозвались названные.

– Пойдёте патрулём вдоль берега. Посмотрите, не собираются ли некоторые гусеницы отплыть обратно. Мы же не знаем, сколько их приплыло, все ли превратились в коконы, и вообще… – он махнул ветверукой.

– А если придётся вступить в схватку? – уточнил Чер.

– Вступите! – усмехнулся Вурч. – Вдвоём вы справитесь с любой гусеницей.

– А если гусениц будет много? – почему-то продолжал упорствовать Чер.

– Прибежишь и доложишь! – рявкнул Вурч.

– Теперь понятно! – хмыкнул Чер, и, хлопнув Виша по плечу, предложил: – Ну что, пошли, что ли?

Они двинулись вдоль кромки прибоя, поглядывая то на поверхность воды, то на каменистый береговой обрыв. Нет ли где подозрительного шевеления?

– Почему они плывут к нам? – спросил Виш. – Неужели они нас так ненавидят?

– А то как же! – подтвердил Чер. – Ты же видел, как свирепо они атакуют?

– Но они неразумные. Если бы они действовали согласованно, нам пришлось бы туго.

– Откуда ты знаешь, что они неразумные? – вскинулся Чер.

– Ну, как же… все говорят так.

– Говорят… – пробормотал Чер. Он огляделся, как будто на пустынном берегу был кто-то, кто бы мог подслушать. – Я открою тебе страшную тайну…

– Какую? – Виш почувствовал, что у него холодеет макушка.

– На самом деле они разумные, – зашептал Чер чуть ли не в самое ухо Виша. – Но сановникам императора невыгодно признавать это. Они же постоянно твердят, что разум – это величайшая ценность. И вдруг окажется, что они признают убийство разумных существ. А это означает, что убить можно всякого. В том числе и их…

– Но гусеницы, значит, не поддерживают идею о самоценности разума? Значит, и нам незачем беречь их, если они нападают на нас, – рассудил Виш, решив пропустить крамольные слова.

– Дело не в гусеницах! – с досадой произнёс Чер.

– Именно в них! Смотри, гусеница! – Виш вытянул ветверуку.

У кромки воды слабо шевелилась небольшая гусеница.

– Заходи справа! – скомандовал Чер.

– Да она еле шевелится! – возразил Виш. – Мы свободно проткнём её.

Но гусеница оказалась мёртвой. А шевелили её набегающие на берег волны прибоя.

– Это та самая, что мы недосчитались после отражения атаки! – догадался Виш.

– Вряд ли, – пробурчал Чер, переворачивая гусеницу. – Следов-то от пик не видно! Значит, утонула.

– Так вот почему некоторые плотики плыли без гусениц! – ахнул Виш. – А я-то думал, их почистили лучники.

– Поедим? – предложил Чер, подмигнув Вишу.

– Да ну, труп, – Виш начал отнекиваться. – Воняет.

– Совсем нет, – Чер втянул ноздрями воздух.

– Ещё отравимся, – отказался Виш.

– Она утонула, – возразил Чер. – Ничего опасного. Поджарим. Кремни у меня с собой, сухого мусора здесь навалом. В два счета костёр разожгу. Спорим?

– Нет, не хочу! – отрезал Виш. – Дохлятина есть дохлятина. Она минимум ночь пролежала, а то и больше.

– Тогда давай отнесём её знахарю. Пусть поиздевается, порежет на куски. Или отдадим на ящерюшню.

– Он изучает всякие диковины, – возразил Виш. – Он знающий люрас.

– А по мне всё одно: издевается.

Они вытащили гусеницу повыше на песок, чтобы волны не уволокли её обратно в море, и прошли немного по берегу, поминутно оглядываясь. Как будто гусеница могла ожить и напасть на них сзади.

Но дальше пологий берег переходил в каменистую осыпь, сменяющуюся крупными обломками и постепенно превращающуюся в неприступные скалы.

Виш и Чер остановились, немного не доходя до крутого каменистого склона.

– Всё! – объявил Чер. – Дальше идти не стоит. Берега здесь скалистые, крутые. Гусеницам не взобраться. Поэтому тут сторожить не надо. Дальше и застав никаких нету. Плотики, случалось, пристают сюда, но либо разбиваются о камни прибоем, либо о камни бьёт самих гусениц. Порой достаточно находиться наверху и швырять крупные камни.

– Как в тире! – произнёс Виш.

– Служил я в одном гарнизоне, – помолчав, продолжил Чер. – Там почти такой же обрывистый берег, даже круче. Так там кто-то догадался сделать каменные трамплины! И пускать по ним камни.

– Расскажи! – попросил Виш.

Чер улыбнулся:

– Ну, слушай. Предварительно камни специально обкалывают, чтобы получить округлую форму. И сталкивают с трамплинов. Они разгоняются по дорожкам-жёлобам, затем взмывают вверх и летят в плотики! Порой необязательно попасть: камень падает рядом, даёт волну – и плот переворачивается!

Виш слушал, раскрыв глаза и рот. Чер отдышался и продолжил:

– А однажды – там поблизости от заставы находится огнедышащая гора, вулкан – мы обнаружили в море каменные шары!

– Шары? – удивился Виш. – Кто же их сделал?

– Никто! – замотал головой Чер. – Сам вулкан. Когда расплавленная лава капала в море, она застывала ровненькими шарами. Их отыскали немного, но как же далеко они летели! После их находки мы замучились шлифовать обычные колотые ядра. Кому-то из командиров пришло в голову поправить природу. Но, право, работа стоила того! Мы знать не знали, что значит схватиться с гусеницей в одиночку. Пикари атаковали вчетвером-впятером, окружая со всех сторон. Это было развлечение, а не битва!

– Давай половим крабов, – предложил Виш, на которого разговор нагнал аппетит. И ему захотелось исправить свой отказ от жаркого из гусеницы.

– И наварим! – согласился Чер. – Тут же.

– В чём? – удивился Виш.

– Увидишь, – загадочно прищурился Чер.

Оглядевшись, он поднялся немного по склону скальной осыпи, и извлёк из тайника большой горшок, пару кремней и кусок лягушачьей кожи.

– Откуда горшок? – удивился Виш.

– Сам сделал, – пояснил Чер.

– Из чего?

– Поедем дозором на ящерицах – я тебе покажу место, – пообещал Чер. – Там горшков – навалом.

– Горшков – навалом? – удивился Виш. Но Чер лишь загадочно улыбнулся, и промолчал.

Они быстро наловили крабов, выхватывая их из воды. В этих местах деревенские рыбаки появлялись нечасто, опасаясь гусениц, поэтому крабы не особенно пугались охотников и легко попадались.

Поев и немного отдохнув, Виш и Чер возвратились к гусенице, взвалили её на плечи и понесли.

– Тяжеловато! – пропыхтел Виш.

– Это хорошо, что с неё вода сошла, пока на берегу лежала, – пояснил Чер, – а то бы вообще караул!

– А гусениц… на каменных шарах… не пробовали возить? – спросил Виш.

– Обратно в воду, что ль? – не понял Чер.

– Нет, чтобы легче было. Ты говорил, что каменные шары катились лучше круглых камней. Вот я и подумал: если как-то приспособить шары для перетаскивания гусениц…

– По песку шар не покатится, – возразил Чер. – И как ты положишь гусеницу на шар? Это какой большой шар должен быть? Такой и с места не сдвинешь. И гусеница свалится. Неси уж…

– Несу, – покорно отозвался Виш.

На полпути к казарме им встретился Вурч, с несколькими работниками трофейной команды.

– В ящерятник! – распорядился он.

– Кстати! – пробормотал Чер, переваливая гусеницу со своих плеч на плечи трофических работников.

– Докладывайте! – приказал Вурч.

– Всё чисто! – отрапортовал Виш. – Никакого шевеления!

– Ясно… Одна всё-таки пропала. Ну и черт с ней! – выругался Вурч. – Всплывёт.

И непроизвольно поморщился. Несмотря на общее мнение, что нет лучше запаха, чем запах гниющего врага, Вурч терпеть не мог падали.

– Это не та гусеница, – доложил Виш.

– То есть? – повернулся к нему Вурч.

– Это утопшая гусеница, – вмешался Чер, на правах старшего отпустив Вишу лёгонький подзатыльник: не лезь с докладом поперёд меня! – На ней нет следов пик. Вероятно, одна из тех, что свалилась с плотика по пути.

– Значит, две дохлые должны всплыть, – резюмировал Вурч.

– Можно вопрос, герб начальник? – спросил Виш.

– Что ещё? – повернулся к нему Вурч.

– Я вот думаю, – медленно произнёс Виш. – Плотики – это листья. Неведомых нам растений, но листья. То есть Неподвижных Собратьев, – поправился он, заметив, как Вурч недовольно дёрнулся. Не все любили это слово – растения. А в краях Виша им обозначали всё, что растёт. Следовательно, всех живых существ называли растениями. Правда, некоторые называли неразумных растений животными – просто потому, что те живут. Но точно также называли животными и ящериц и мух.

Виш подивился, что Вурч тоже является суеверным люрасом. Но в каждом краю – свои порядки. Официальное название неразумных и неподвижных растений в Империи – «Неподвижные Собратья». Им и следовало пользоваться.

Он продолжил:

– Неужели Неподвижные Собратья добровольно отдают гусеницам свои листья?

Вурч хмыкнул. Он приподнял лежащий на берегу полуиссохший лист (они проходили неподалёку от места вчерашней битвы) и показал Вишу короткий измочаленный черешок.

– Видишь? Отгрызен. Так что зря ты подозреваешь Неподвижных Собратьев в заговоре против нас. Мне непонятно другое: как гусеницы перегрызают черешок (он слегка покраснел, произнося это слово), если боятся воды?

«И почему они вообще плывут на листьях?» – захотел добавить Виш, но не сказал. Вместо этого предположил:

– А может, листья растут наверху? Гусеницы перегрызают черешки, падают в воду, а затем взбираются на листы и плывут?

– Нет, – Вурч покачал головой. – Это плавучие листья. Видишь? Вот воздушные карманы.

– Что за существа имеют такие листья! – благоговейно прошептал Виш. – Они должны быть огромными!

– Увидишь когда-нибудь! – усмехнулся Вурч.

– Надо бы оставить в деревне постоянно действующий пост, – сказал Виш, желая проявить стратегическое мышление. – Чтобы он предупредил, если начнётся новое нападение. Когда ветер снова подует с той стороны.

– А почему бы жителям деревни самим не предупреждать о перемене ветра? – задумчиво произнёс Вурч. И Виш поразился его проницательности. – Они ведь когда-то выставляли дозоры…

– Может, не из этой деревни? – предположил Виш.

– Нет, – поморщился Вурч. – Обленились. Считают, что всё должны делать мы, гарнизон.

– Я помню те времена, – кивнул Гач. – Когда-то сам ходил дозором от деревни.

– Расскажи! – попросил Виш, заходя сбоку от старого солдата.

– Ну, слушай… – Гач был рад благодарному слушателю.

Они направились в расположение лагеря.

– Сначала думали, что гусеницы летают по воздуху, – рассказывал Гач. – Уж очень внезапно они появлялись. Но потом кто-то заметил плывущие плотики с гусеницами и решил предупреждать жителей о предстоящем нападении, чтобы те успели спрятаться. Но прятаться не получалось: гусеницы находили спрятавшихся и сжирали. Начали защищаться, но плохо вооружённые крестьяне не могли справиться с озверевшими тварями, и на помощь пришла императорская гвардия. С тех пор всё побережье покрылось сетью сторожевых пунктов и застав.

– Пока ещё не всё, – возразил Вурч.

– Сил не хватает, – согласился Гач. – Народу маловато.

Виш вспомнил первый день, когда пришёл на заставу, первый раз, когда поднялся на вышку. Море было спокойное-спокойное. А все говорили, что по спокойному морю гусеницы приплывают чаще всего.

Но напрасно всматривался Виш в горизонтальную гладь моря, будоража неуёмную фантазию и до пота сжимая в ладони пику. Гусеницы в тот день так и не появились.

– Неурожай на гусениц! – «успокоил» его тогда Чер.

Остаток дня прошёл спокойно, без тревог, а на вечернем построении Виша и Чера назначили на завтра в верховое патрулирование, на ящерицах.

Чер сразу предложил:

– Давай проедем вправо от заставы. Оттуда лучше видно море. И мыс обходить не придётся.

– А гусеницы? – возразил Виш.

– Если появятся, сверху скорее заметим. Надоело глотать морскую пену. И ящерицы море не очень любят.

На ящерюшне, куда утром привёл его Чер, Виша в первую очередь поразили хвосты ящериц.

Звери устрашающе поводили ими, украшенными врастопырку двумя острыми колючками.

– Это боевые ящерицы, – пояснил Чер. – В битве они хлещут хвостами из стороны в стороны, попадают по гусеницам и поражают их, пробивая бока. Похоронным командам остается лишь собирать убитых.

Вишу в первый раз довелось ехать на верховой ящерице. В повозках и бричках случалось ездить и прежде, но тягловым ящерицам для удобства езды хвосты отрезали. Таким образом попутно решалась и продовольственная проблема, пусть частично.

Ящерицам принесли огромные куски гусеничного мяса в желе. Скорого боя не намечалось, поэтому держать животных впроголодь было опасно: случалось, голодные ящерицы сбрасывали седоков и убегали на поиски пищи. Хорошо, что не пытались съесть люрасов, считая недостаточно питательными.

Ящерицы принялись жадно и торопливо заглатывать мясо, далеко вытягивая шеи.

– Чудно! – заметил Чер, глядя на ящерицу.

– Что именно? – покосился на него Виш.

– Ящерицы едят гусениц, мы едим ящериц и гусениц, гусеницы едят нас. Но ящерицы нас почему-то не едят.

– И хорошо, что не едят! – выразился Виш. – А то бы пришлось и с ними воевать. А с ними справиться не так просто!

И с опаской посмотрел на хвостовые колючки.

Выехали. Дорога проходила мимо гарнизонных кормильных полей. Здесь стояли, раскинув ветверуки и погрузив ногокорни в землю, военнослужащие свободной смены.

– Скоро от воинских кормильных полей откажутся, – поморщившись, сказал Чер.

– Почему?

– Малая отдача. Поля хорошо иметь крестьянам, чтобы зарывать на них всякую падаль и выращивать мушиных личинок. А когда падаль превратится в перегной – то и попитаться всей семьей, через ногокорни. А питание армии требует оперативности. Гораздо быстрее проглотить кусок мяса, чем стоять часами, впитывая солнце и всасывая питательные вещества из земли. Вспомни предыдущий бой. Взяли по куску жаркого – и пошли. А если бы мы торчали в почве…

– Но это приятно, – возразил Виш.

– Вот поэтому от кормильных полей до сих пор не отказались, – вздохнул Чер. – Но это дело времени. Уже сейчас шампиньонницы да мушиные фермы способны прокормить больше народа, чем одно кормильное поле. Рано или поздно они исчезнут.

– Жалко… – пробормотал Виш.

– Ничего не поделаешь. Люрасов становится всё больше и больше. Жить всем где-то надо?

– Надо, – согласился Виш.

– То-то. И шампиньонницы, и мушиные фермы, и ящерюшни – где строить? На той же земле. Поэтому полей не станет.

– Жалко, – снова повторил Виш.

Ехать на ящерицах оказалось неожиданно приятно. Ящерицы медленно и плавно стелились по поверхности земли, ненамного превышая скорость обычного пешехода.

– А быстрее они могут? – спросил Виш.

– О-го-го! Ещё как! – воскликнул Чер. – Да ты что, ящериц ни разу не видел?

– Откуда я знаю? – заоправдывался Виш. – Это ведь особые, боевые ящерицы. У нас дома совсем другие.

– Все ящерицы одинаковые, – зевнул Чер, – особенно в супе…

Виш осматривал окрестности. Сухая, каменистая почва простиралась, насколько хватало глаз. И лишь кое-где темнели возделываемые участки с чёрным перегноем.

– У каждого крестьянина – своя делянка, – пояснил Чер.