Электронная библиотека » Сергей Васильев » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 29 августа 2023, 08:20


Автор книги: Сергей Васильев


Жанр: Историческая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Двенадцатидюймовки громыхнули в четвертый раз, и «Идзумо», ставший после поворота «все вдруг» из головного замыкающим, снова дернулся.

– Пробили пояс ему, Николай Иванович, и вроде как в котельное влепили, – согласился Щенснович. – Парит и отстает.

– На «телефункене»! – распорядился адмирал. – Прикажите «Громобою» ускориться и следовать впереди уступом вправо. Огонь вести по второму, а нам сейчас надо флагман добить. Эка он неосторожно-то… – Казалось, адмирал сокрушается по поводу ошибки противника.

– Бронепалубный «Тацута», – доложил начальник сигнальной вахты, – набирает ход. Видимо, рассчитывает выйти из-под помех и вызвать помощь!

– Надо было все-таки уговорить Степана Осипыча нам «Богатыря» с «Витязем» отдать, – вздохнул Щенснович. – Сейчас бы их как раз в погоню отрядили.

– Согласен, Эдуард Николаевич, – кивнул командир «Ретвизана».

Он сказал что-то еще, но собеседник его не расслышал: сразу несколько снарядов, как минимум один из которых был восьмидюймовым, разорвались на броне русского корабля.

– Шестидюймовку нам сбили, – доложил старший офицер. – Хорошо хоть фугасом: ствол, конечно, к чертям, и пятеро легкораненых.

– «Громовой» попал! – радостно вскричал один из сигнальщиков. – Под корму «Асаме»! Японец сбавляет ход! Пятнадцать узлов у него, отстает от головного!

– Передайте Дабичу: перенести огонь на «Адзуму», – распорядился Небогатов. – Даже если «Тацута» сбежит, то эти уже не должны. Эх, почему у нас не шесть стволов на борт… Две башни наподобие береговых владивостокских, да стволы калибра пятьдесят…

– Только после войны, – вздохнул Щенснович, когда прогремел очередной залп обуховских орудий. – И снова попадание! Двадцать пять процентов по окончании пристрелки – совсем, скажу я вам, недурно!

– Ну, с такой-то дистанции – невелико умение, – отмахнулся Небогатов. – Хотя, конечно, отлично…

– Японцы вправо ворочают, вашвскбродь! – крикнул один из сигнальщиков. – «Все вдруг»!

– Поняли, что не уйти им уже… А флагман бросить – позор для самурая… Подавайте сигнал: пять румбов вправо, последовательно. Спрячем за собой «Громовой», чтобы ход ему не сбили… Пока они все втроем на нас идут, отходим, держимся вне досягаемости среднего калибра, а если они задумают разделяться, чтобы господину Камимуре дать уйти, вот тогда на них пойдем. Тут уж без вариантов. А пока вы, Эдуард Николаевич, кормовой башней поработайте…

– Поработаем, а как же. А ведь «Идзумо» уже вполне заметно кренится…

– Да, не жилец. Удачно… Пожалуй, что и хватит ему на пока. Давайте-ка вместо этого мы тоже в очередь с Даби-чем по «Адзуме» пристреляемся, раз уж прицел все равно сбился. «Идзумо» и «Асаму» мы уже прилично общипали, а эта нетронута еще. – Небогатов поводил стереотрубой. – У Владивостока ей, похоже, досталось немного. Вон следы пожаров виднеются, и повреждены два шестидюймовых каземата…

– Перейти на коммоны, – приказал Щенснович артиллерийскому офицеру. – Броня у «Адзумы» худшая из всех троих. Оно и получше будет, если туда сам господин Того пожалует со всем, что у него уцелело. А его коммонами не шибко-то возьмешь…

* * *

Того не успел. Когда «Громовой» и порядком подкопченный «Ретвизан» закончили сбор уцелевших японцев с воды (увы, адмирала Камимуры среди них не оказалось), сигнальщик заметил дымы, пятнающие багровую полосу заката. Ночь приближалась значительно быстрее японских броненосцев, и все три броненосных крейсера так и остались неотомщенными, а Владивостокская эскадра получила необходимое ей усиление, хотя и не такое большое, как надеялся Иессен.

Вытащенный из прохладной весенней воды чудом выживший командир крейсера «Асама» капитан 1-го ранга Накао Юи, сидя в адмиральском салоне «Ретвизана», отсутствующим взглядом смотрел в иллюминатор на волны Сангарского пролива, а в голове его назойливо крутилось хокку.

 
Вымпелы вьются,
В ряд орудия к бою.
Последний парад наступает!
 

15 апреля 1902 года. Токио

Императора Муцухито можно смело назвать японским Петром I. При нем не только изменилась политическая система, появились новая промышленность, армия и флот, но и европеизировался весь народный быт. А он был настолько далек от европейского, что японец, извините за такие подробности, принимал ночной горшок – нет, ни за что не догадаетесь! – за то, что надо класть под голову во время сна, вроде подушки.

Все изменилось меньше чем за десять лет. Япония впитала в себя все европейское, умудрившись не потерять свою самобытность. Конечно же, для таких кардинальных перемен в частной жизни необходим авторитетный пример. И Муцухито охотно подавал его, нарушив вековое правило «никто не должен видеть лицо императора». Он стал первым монархом, кого можно было лицезреть всем смертным.

Личная жизнь императорского дома стала предметом самого пристального внимания. Частный взгляд проник в святая святых – дворец императора в Токио с удивительно аскетичным убранством и непритязательным бытом монаршей семьи. Император не стеснялся появляться на людях в европейской одежде и с соответствующей прической, участвовать в светских мероприятиях, хотя, как говорили при дворе, императрица не жаловала европейские наряды. Но Муцухито был настойчив, и его привычки стали для людей своего рода поведенческой моделью.

Одежда, танцы, календарь – это цветочки. Настоящий переворот был связан с землей: у всех князей изъяли их владения. Были отменены сословия, включая самурайское, имевшее право на вооруженное насилие. Дальше – больше. Самое воинственное сословие страны, будучи и самым образованным, при новой власти пошло на госслужбу, составив сорок процентов от числа всех учителей.

Конечно, самурай терял привилегии, почетное право зарубить простолюдина, но одновременно становился хозяином своей судьбы, избавляясь от сурового повседневного подчинения вышестоящему начальству. В то время в Японии феодальная иерархия была намного жестче и бесчеловечнее, чем в Европе, поэтому многие сочли такой обмен выгодным. Несмотря на отдельные восстания и акты индивидуального террора, государство Мэйдзи сумело внедрить этих непокорных воинов в новую жизнь.

Реформаторы продвигали самураев в бюрократию, в ответ самураи интегрировали в государство свои ценности. Самурайская идеология, замешанная на ксенофобии, национализме, высокомерном презрении к любому, кто показался слабее, постепенно становилась официальной.

Одним из самурайских вирусов, инфицирующих японское общество, была религиозная синтоистская клятва богине Аматэрасу «распространить императорскую власть на весь мир так, чтобы собрать восемь углов под одной крышей» – «хакко ити у». Это заклинание, часто переводимое как «весь мир – одна семья» или «весь мир под одной крышей», рассматривалось в качестве божественного императива. Проповедники воинственного тэнноизма доказывали, что только японцы, осененные добродетелями «японского духа» благодаря «расовой чистоте и единству» способны «распространить свет своей культуры на все человечество», ибо «нихонкоку-но тэммэй» – небесное предназначение японского государства – состоит в создании единой новой культуры для всего человечества.

Именно пропаганда «божественной» миссии «хакко ити у» в глазах простых японцев легитимировала любые экспансионистские акции на континенте. Главной силой, призванной выполнить клятву Аматэрасу, считалась японская императорская армия, или, по тэнноистской терминологии, «священное воинство, посланное небом принести жизнь всему сущему». Японские воины, от высших офицеров до простых солдат, выполняя свой воинский долг, становились «едиными по духу с божественным императором» и приобщались к сонму синтоистских ками.

Документом, подтверждающим столь высокое предназначение армии и флота, стал рескрипт «Гундзин тёкую», изданный императором Муцухито в 1882 году, обращенный к солдатам и матросам. Задуманный как официальный моральный кодекс для всех военнослужащих, он трактовал главные добродетели, которые должны быть присущи японскому воинству в традициях бусидо. От бусидо его отличали два момента: во-первых, военная служба определялась в категориях абсолютной лояльности по отношению к императору, во-вторых, «милитаристские добродетели» подавались в виде сакрализованной доктрины, исходящей от высшего религиозного авторитета. Поэтому провозглашенные в рескрипте моральные принципы преподносились как священные обязанности.

Для того чтобы усилить близкие узы между армией и императором, Муцухито вручил этот рескрипт военному министру лично во время специальной церемонии во дворце. Подчеркивая важность этих связей, император со времен Японо-китайской войны не снимал военную форму и всячески демонстрировал свою жесткость, хотя на фоне суровых соратников выглядел образцом либерализма, легко амнистировал противников, как живых, так и исторических.

Оцените: император пришел к власти, свергнув военных правителей, сёгунов из рода Токугава. Но после победы он посещает фамильное святилище Токугава. И один из представителей свергнутой династии тут же включается в учебник этики для начальной школы как образец «делать жизнь с кого». Почему? Потому что глава государства «призван обеспечить не только территориальное единство, но и связь времен».

Понимая, что на одних штыках не усидеть, император Муцухито немало времени уделял сплочению гражданского общества. В результате была провозглашена Конституция великой Японской империи – Дай-Ниппон Тэйкоку Кэмпо, вошедшая в историю как Конституция Мэйдзи, обнародованная с большой помпой 11 февраля 1889 года.

Кропотливая интеграция японского общества вкупе с концентрацией в одних руках всех ресурсов государства дали невероятный рост всех показателей, по которым можно судить о развитии страны. Даже средний рост подданных увеличился на сантиметр. Страна, которую европейцы презирали как варварскую (император Николай II называл ее жителей макаками), стала вровень с мировыми державами.

Непривычная публичность императора Муцухито как паровоз тащила за собой гласность всей остальной политики, ранее наглухо закрытой от простых людей. Количество газет за тридцать лет увеличилось почти в тридцать раз, а журналисты постепенно стали завсегдатаями более-менее значимых мероприятий. Японская элита привыкала жить в стеклянном дворце, где каждый шаг или неосторожное слово становились поводом для широкого обсуждения и могли привести к самым неожиданным последствиям.

Но сегодня, 15 апреля 1902 года, никаких газетчиков в Западной приемной императорского замка тодзай-но-тамари не ожидалось. Начало военных действий на континенте против одной из самых крупных европейских держав решено было не предавать огласке до первых победных реляций.

До приема у императора оставалось не более часа. Предшествующая ему суета уже была завершена. Человеку, скромно расположившемуся в уголке аскетичного зала, никто не мешал работать, то есть думать. Именно это занятие было его основной обязанностью во время всей пожизненной государственной службы. Не избавлен он был от этой ноши и сейчас, несмотря на весьма почтенный возраст.

Маркиз Ито Хиробуми в японском ареопаге занимал почетное место гэнро – личного советника императора. В далеком 1867 году он был произведен в ранг гоятои и официально стал самураем, а уже через год, в ранге санъё, будучи советником правительства, присутствовал на переговорах Муцухито с иностранцами и писал проект Конституции Японии. К началу XX века Хиробуми собрал все мыслимые награды, побывал на всех высочайших государственных постах. Забрался, образно выражаясь, на самую вершину Фудзи и даже обрел покой, все чаще замечая, что молодое поколение относится к нему как к памятнику – уважительно, но отстраненно. И если бы не эта поездка в Россию…

Во время первой, неофициальной аудиенции, назначенной в ослепительно солнечный осенний день в октябре 1901 года, маркиза поразили глаза русского царя. Он прекрасно понимал, что нарушает этикет, откровенно разглядывая его величество, но не мог ничего с собой поделать. Эти глаза жили отдельно от всего остального облика и никак не могли принадлежать молодому тридцатилетнему мужчине.

Впрочем, не только глаза. Слова императора России тоже принадлежали не мальчику, но мужу… Слушая его, Ито явственно представил себе медведя – казалось бы, неповоротливого и ленивого, сонного и неуклюжего, а на самом деле стремительного, ловкого и беспощадного хищника.

– Проезжая по Транссибирской магистрали, ваше величество, я был поражен объемами строительных работ, которые мне удалось видеть из окна поезда, – наклонился в ритуально низком поклоне Ито. – Позвольте выразить вам свое восхищение…

– Благодарю, маркиз. – Губы русского монарха тронула чуть заметная улыбка. – Будем считать, что я просто прислушался к словам одного мудрого человека, сказанным тридцать лет назад: «Политические системы, обычаи, образование, медицина, оборонное производство Запада превосходят восточные. Поэтому наш долг – перенести на восточную почву западную цивилизацию, стремиться к прогрессу, чтобы наш народ быстро стал вровень с этими территориями, день и ночь стараться и учиться».

Меньше всего Ито Хиробуми предполагал услышать из уст императора России свои же слова, написанные в докладе микадо после первой поездки по Европе и США в 1871 году. Вот тогда он первый раз кинул внимательный взгляд на лицо российского монарха и обомлел: на него смотрели глаза глубокого старика – уставшего, умудренного и искушенного. Взгляд императора настолько контрастировал с его внешним видом, что Ито даже потупил взор, чтобы отогнать наваждение, а когда снова глянул, монарх неторопливо колдовал над пузатым заварочным чайником.

– Японская чайная церемония, – император сопровождал свои действия размеренной беседой, – это спокойное наслаждение мелочами, удовольствие от внимания к деталям и тихое очарование внутреннего мира. Своего собственного, мира чайного сада, чайной комнаты, утвари – в общем, мира, окружающего участников церемонии, будь то луна или утренний снег. И главная цель японской чайной церемонии – помочь раскрыться внутреннему миру.

Монарх закончил разливать чай, повернулся к Ито, снова обжег его своим не по возрасту матерым взглядом пожилого хищника, жестом пригласил присаживаться.

– А в русском чаепитии, – продолжил он, явно наслаждаясь процессом, – важна компания. «Заходи в гости, попьем чаю» означает прежде всего приглашение к разговору. Причем получить удовольствие от изысканной беседы в чистом виде, в абстрактной компании, состоящей из воспитанных людей, которые кушают опрятно и говорят правильно, во время русского чаепития просто невозможно. Но вот если за чаем собрались друзья, настоящие или будущие, – на этом слове император сделал чуть заметный акцент, – то совершенно неважно, о чем они будут говорить или молчать, какой чай они будут пить и какими плюшками станут его заедать, сколь изысканны будут манеры и насколько изящны шутки… Тогда в какой-то момент чаепития его участники замечают на лицах друг друга довольную улыбку, а чему они радуются, толком и не понять…

Вот эти искренние, от души, улыбки, создающие ощущение уюта и комфорта, и есть цель истинно русского чаепития – неосознанная радость от того, что за столом сидят хорошие люди, что разговор течет мирно, степенно, и есть возможность вырваться на часок-другой из суеты, забыть обо всех делах и просто выпить чаю. Вот что является самой важной частью русского чаепития… Ну а теперь пришла пора поговорить о вещах гораздо более осязаемых…

Ито Хиробуми, убаюканный размеренной, как тихий стук метронома, речью императора, откровенно «проспал» последнюю фразу, поэтому следующие слова застали его врасплох.

– Из всех японских сановников только вы и Иноуэ Каору выступаете против союза с Англией и полагаете, что союз с Россией был бы выгоднее, – продолжал император ровно и спокойно, но взгляд его стал настолько пронзительным, что маркиз почувствовал себя так, будто в глаза ему сыпанули песком. – Вы пытаетесь убедить императора Муцухито в том, что если предпринять дипломатические усилия и Россия признает право Японии на оккупацию Кореи взамен на Маньчжурию, никакая война будет не нужна… Так вот, смею вас заверить: вы ошибаетесь.

Ито Хиробуми аккуратно поставил чашечку с чаем на блюдце, стараясь не выдать внезапную дрожь в руках и, плюнув на весь этикет, с силой потер глаза и виски. Кровь ощутимо пульсировала в них, и в голове начинало шуметь, мешая сосредоточиться. Такая информированность русского царя в тонкостях взаимоотношений японских придворных, оглушала и заставляла подозревать наличие осведомителя среди самого приближенного круга государственных чиновников.

– Да, ваше императорское величество, – ответил Ито после минутной паузы, – министр Витте ранее уведомил меня, что «полный отказ от Кореи станет слишком высокой ценой за соглашение с Японией»[27]27
  Исторический факт. Именно так ответил Витте маркизу Ито на предложение разделить сферы влияния и тем самым предотвратить Русско-японскую войну.


[Закрыть]
.

– Вы не поняли, – покачал головой император, – я готов немедленно подписать меморандум о признании Кореи территорией жизненно важных интересов Японии. Мало того, господин Безобразов, безобразничавший в тех краях, уже отозван, разжалован и заключен под стражу. Официально его будут судить за казнокрадство, но я напишу императору Муцухито, что на самом деле причина его опалы и наказания – это попытка поссорить наши страны…

Император тоже поставил свою чашечку с чаем, взял из стеклянной вазочки румяную баранку и с треском расколол ее в ладонях. На блюдце выпали четыре неравных кусочка…

– Но это ничего не изменит. Вам, старой гвардии, придется подчиниться напору молодого и агрессивного большинства. Таким, как премьер Кацура Таро и министр иностранных дел Комура Дзютаро, хочется повоевать еще раз. Успешная война с Китаем окрылила их. Они прекрасно понимают, что гордая Англия, никогда и ни с кем не заключавшая союзы, вдруг пошла на договор с принятием на себя столь серьезных обязательств из сугубо земных соображений.

Англия опасалась, что Россия продолжит свое «сползание» к югу, и тогда британские интересы в Китае и Индии могут оказаться под угрозой. На пути России выставляется японский щит. Значительная часть японской политической элиты соглашается стать таким щитом и надеется в обмен получить от Англии поддержку для экспансии не только в Корею, но и на территорию самой России. К тому же Япония уже получила такие внешние займы, отдать которые можно, только ограбив кого-нибудь. А глядя на землю с высоты птичьего полета, – монарх коротко махнул рукой на противоположную стену, украшенную картой мира, – понятно, что кроме России, другого кандидата на ограбление для Японии просто не существует.

– Простите, ваше императорское величество, – попытался перехватить инициативу Ито, – но откуда вам известно про какие-либо обязательства Британии, если договор еще не подписан, а текст его не известен даже мне?

– Да? – явно притворно удивился император, а в глазах его, впервые с начала беседы, заиграли бесенята. – Тогда предлагаю исправить эту досадную оплошность и ознакомиться с полным текстом немедленно.

Когда перед Ито Хиробуми появилась кожаная папка с договором Британии и Японии, маркиз понял, что конкретно этот раунд переговоров он уже проиграл. Те высоты, за которые он был намерен воевать на переговорах, были отданы царем без всякого боя, но за ними оказался целый частокол вопросов, и ответы на них находились у русского монарха. Оставалось только послушно идти по коридору возможностей, указанному императором России, силясь разгадать его игру, конечные цели и роль, отводимую наследником легендарной Византии маркизу Ито и всей Японии.

– Вы считаете, что война между нашими странами неизбежна?

– С тех пор как Япония заключила кредитные соглашения с участием лондонского Сити – да.

– Но вы можете проиграть. Я понял бы ваш оптимизм, если бы речь шла только о Японии, но Британия и Америка, которые горячо нас поддерживают, – это сильнейший флот и мощнейшая экономика…

– Хорошее лекарство всегда горькое, – блеснул император знанием японского фольклора, – а иногда проиграть – значит победить!

– Вы говорите об этом так спокойно…

– Один немецкий богослов, Фридрих Этингер, в XVIII веке написал: «Господи, дай мне силы изменить то, что смогу, спокойствие принять неизбежное, и мудрость, чтобы отличить одно от другого». Я с ним полностью согласен…

Маркиз Ито опять внимательно посмотрел в глаза русского монарха и сразу отвел свой взгляд. «Нет, в глаза этому хищнику лучше не смотреть. Лучше в пол или в чашечку с чаем, где крутятся в вихре танца проскользнувшие мимо серебряной сеточки чаинки…»

– Предполагаю, – осторожно произнес Ито, – что вы хотите использовать внешний конфликт в качестве рычага для решения каких-то собственных, внутренних проблем… Но что в таком случае вам нужно от меня, ваше императорское величество?

– Ничего более того, что вы уже делаете, маркиз, – по-сыновьи заботливо, мягким успокаивающим тоном произнес император. – Вы уже публично высказали свою точку зрения о войне с Россией. Повторите ее по возвращении в Токио, а я постараюсь создать для этого наиболее благоприятный фон. Кроме подписания меморандума о Корее и Маньчжурии, а также пояснения причины репрессий против Безобразова, я объявлю о сокращении нашего воинского контингента на Дальнем Востоке…

– Но это только подстегнет нашу партию войны и создаст у нее иллюзию быстрой бескровной победы, – заметил Ито.

– Я знаю, – коротко ответил император. – Но повторяю: ни вы, ни я не сможем изменить то, что будет. Зато в нашей власти повлиять на то, как будет… Так вот, маркиз, я просил бы вас, если у партии войны что-то пойдет не по плану, напомнить императору Муцухито о моем миролюбии и готовности всегда вернуться к мирному разговору за чашечкой чая… В качестве особого условия можете сообщить о моем настойчивом желании видеть в качестве посланника именно вас…


Все шесть месяцев после этой встречи Ито Хиробуми регулярно получал подтверждения слов, услышанных поздней осенью от русского монарха. Текст, предложенный ему в Лондоне, был полностью идентичен прочитанному во время царского чаепития. Партию войны ни в чем не убедил меморандум о признании Кореи зоной интересов Японии, а наоборот, даже раззадорил. Сокращение русской армии было воспринято как удачное стечение обстоятельств, а последние данные разведки о невероятных ценностях, складируемых недалеко от границы в Забайкалье, переполнили чашу бурно кипящего милитаризма.

Нежно прижатый к стенке новый император Китая Юань Шикай быстро подписал все необходимые воззвания к международным «силам добра». Как следствие, у японцев и англичан оказались развязаны руки. Остановить военную машину было уже некому и нечем. И вот сегодня первый доклад о военных успехах в противостоянии с русскими…

Погруженный в свои мысли, Ито Хиробуми не заметил, как зал заполнили синие мундиры, и чуть не прозевал выход самого императора Муцухито. Монарх, как все последние десять лет, был в военной форме. Строг. Сосредоточен. Внимателен. Сегодня он будет только слушать, бросая реплики в крайнем случае, являя свою божественную волю.

А сейчас говорят его министры.

– Наши легкие силы, подобно божественному ветру камикадзе, обрушились на северных варваров и пресекли саму мысль напасть на священную землю Ямато, – коротко поклонился министр флота Ямамото Гомбэй. – Были взорваны и более не существуют два вражеских броненосца, а третий поврежден и, по сообщениям офицеров флота и разведки, не может давать более восьми узлов, что вынудило адмирала Иессена отойти под прикрытие береговых батарей.

Присутствующие не шевельнули ни единым мускулом на сосредоточенных лицах. Даже те, кто сомневался в том, что малый ход «Севастополя» был вызван именно попаданием торпеды, а не плохим качеством изготовления машин броненосца. Свара перед лицом императора допустима, если она проводится стремительно и не оставляет противнику шанса на парирование удара, подобно высверку меча в иай-дзюцу. Сейчас явно не тот случай.

– В настоящее время эскадра Макарова с его кораблями второго класса не сможет угрожать священным берегам Японии, даже соединившись с эскадрой Иессена. Более того, отряд воинов тэнно, – тут адмирал коротко поклонился, – высадился на вражеский берег на острове близ Владивостока и привел к молчанию русские береговые батареи.

То, что всего через двадцать минут после атаки экипажей миноносцев, вылетевших на камни, бронированные башни возобновили огонь и даже добились пары попаданий по японским кораблям, тоже осталось за кадром и не было прокомментировано.

– Еще одна батарея, – продолжил Ямамото, – разбита крейсерами Четвертого боевого отряда. Таким образом, в настоящий момент оборона Владивостока значительно ослаблена, и в ближайшее время может быть проведена высадка в заливе Данвиру[28]28
  Залив Д′Анвиль в западной традиции того времени, в русской – залив Посьета.


[Закрыть]
.

– Хватит ли у флота сил, Ямамото-сан? – с разрешения императора очень вежливо поинтересовался маркиз Ито Хиробуми, почитаемый многими как излишне осторожный, хотя и проницательный муж, последовательно выступавший против недружественных акций в отношении северных гайдзинов.

– Хотя корабли «Фудзи» и «Токива» более не могут участвовать в усмирении русских, наших семи броненосцев будет достаточно…

– Семи? – поднял бровь Ито.

– Экипажи «Микасы», «Ясимы», «Хатсусе», «Танго»[29]29
  Предоставленный англичанами ЭБР «Вендженс» типа «Канопус».


[Закрыть]
и двух броненосцев второго класса «Якумо» и «Ивате» нуждаются в отдыхе и пополнении, – пояснил адмирал, – а сами корабли – в исправлении незначительных повреждений.

Маркиз Ито поднял вторую бровь. Император прекрасно знал этот жест и мог догадаться: «незначительные повреждения» означали, что доки Сасебо и Нагасаки переполнены искалеченными кораблями. Слава Аматэрасу, потери в экипажах, пусть и тяжелые, были не стопроцентными, как в случае с «Фудзи» и «Токивой». Опытные моряки были намного важнее кораблей…

– Если мне не изменяет память, вполне боеспособными можно считать десять броненосцев из восемнадцати?

– Броненосцы второго класса «Идзумо», «Асама» и «Адзума» направлены в пролив Цугару для несения боевого дозора, тогда как «Сикисима», «Асахи» и пять броненосцев типа «Канопус» будут обеспечивать высадку далеко за пределами русских береговых батарей. Они же смогут перехватить эскадру Макарова, когда она пойдет на помощь Владивостоку и будет обнаружена дозорным отрядом.

Ито мысленно поставил еще одну зарубку. Беспокойство о якобы «приведенных к молчанию» батареях было явной ошибкой.

– Но достаточно ли будет этих сил? – усомнился он. – В конце концов, у господина Макарова пять броненосцев…

– Согласно полученным от наших союзников сведениям, три из пяти броненосцев Макарова лишились половины и без того слабой средней артиллерии. Количество их шестидюймовок в бортовом залпе вдвое, а то и того меньше, чем у наших броненосцев второго класса. А их новые, но крайне неудачные германские орудия уступают нашим восьмидюймовкам, – пояснил Ямамото. – Некоторую опасность представляет только вооруженный двенадцатидюймовками «Ретвизан», но, по сообщениям разведки, его скорострельность с использованием новых снарядов удручающе низка. Адмирал Камимура имеет приказ обнаружить корабли Макарова и дать возможность броненосцам Того перехватить их.

– А почему вы уверены, что Макаров пойдет именно через Цугару?

– Потому что он распускал слухи именно об этом маршруте. Русский адмирал умен и понимает, что ни мы, ни англичане не клюнем на одну и ту же уловку дважды, а в Монтевидео ему удалось с помощью таких слухов обмануть наших уважаемых союзников. В Жемчужной гавани он повторил тот же прием (его офицеры говорили именно о Цугару), а значит, он так и сделает.

Император коротко кивнул, давая понять, что доклад моряков окончен, и выжидательно посмотрел на маршала японской армии Ивао Ояма.

– Войска божественного тэнно, – поклонившись доложил начальник Генерального штаба, – еще третьего дня подняли флаг Восходящего солнца – Кёкудзицуки – над Порт-Артуром, а сегодня, потеряв на марше всего двести семьдесят человек личного состава убитыми и ранеными, выходят к предместьям Мукдена. Передовые разведочные отряды, совершив обходной маневр по рекам Ляохэ, Сунгари и Нэньцзян, скрытно вышли к Харбину и Цицикару…

Внезапный шум, пробежавший по рядам офицеров и чиновников, как ветер по камышам, означал внезапное и абсолютно неплановое появление в приемной какого-то раздражителя.

– Ваше императорское величество! Делегат связи со срочной депешей от адмирала Того! Морское сражение в проливе Цугару! Погиб адмирал Камимура…


16 апреля 1902 года. Москва.

Ставка Верховного главнокомандования

Последний докладчик удалился, когда московское небо стало уже светлеть. Есть пара часов, чтобы присесть, спокойно раскурить трубку и собраться с мыслями, анализируя сделанное за день, сверяя его с главной целью своего так неожиданно и своеобразно исполненного последнего желания.

Несколько шагов к окну. Короткий взгляд на утренний весенний город. Хорошо получилось со связью: из Иркутска до Москвы добивает, а до Питера – никак. Этим удалось обосновать перенос Ставки в Первопрестольную. Здесь, в Кремле, он занял в здании Сената тот же кабинет, что и в прошлой своей жизни, как бы подчеркивая для себя преемственность не законченной в 1953-м работы. Такие же деревянные панели, такая же массивная мебель, тяжелые шторы, письменный прибор на столе и даже ковровые дорожки… Те же проблемы и задачи…

Советскую партноменклатуру он знал как свои пять пальцев. Сам, своими руками создавал ее, чтобы потом смертельно воевать с этим големом, не имеющим ни стыда, ни совести, ни идей, ни принципов – только голый инстинкт самосохранения и размножения. Ах, как хорошо умеет делиться почкованием бюрократия! Глазом не успеешь моргнуть, а вместо одного стола уже стоит четыре, вместо одного кабинета – восемь. Только отвернулся – главки, управления, подотделы уже не влезают в многоэтажное здание… Как там у Гоголя: «И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!»

Правильно в 1941-м он сказал в сердцах про советских чиновников: «Подлая, проклятая каста!» Она такая и есть… Точнее, для него – была. А царская бюрократия… В прошлой жизни он смотрел на нее только сквозь прорезь прицела, как на некую неодушевленную серую биомассу, безусловно подлежащую уничтожению. В своем новом обличье, познакомившись с ней детально и плотно, он удивился схожести двух, казалось бы, антагонистических государственных аппаратов!

Советские и царские чиновники оказались братьями-близнецами. Другая риторика, другие портреты в кабинетах, но те же поведенческие инстинкты и те же интересы – пристроить в тепло собственную задницу, обложиться бумажками, найти, на кого спихнуть работу и ответственность. Что под имперским, что под красным знаменем – бюрократия оставалась верна себе в любом виде. Медленно, как гигантский удав, скручиваясь вокруг тела государства, она неумолимо подчиняла себе функции власти, одинаково эффективно подменяя собой любую политическую базу – что самодержавие, что диктатуру пролетариата…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации