Текст книги "Кремлевский детектив. Красная площадь"

Клим Неверов из секретного подразделения ликвидаторов под кодовым названием «Слепой» пришел в отряд не так давно, но уже привык к этой манере генерала.

Впрочем, сердце у генерала по-прежнему пошаливало, и за несколько последних лет он и впрямь заметно постарел. Проявлялось это в основном в те моменты, когда Федор Филиппович бывал чем-то до крайности недоволен и раздражен. Тогда, вот как сейчас, он принимался кряхтеть, сопеть, ворчать, кашлять в кулак, утираться носовым платком, двигаться подчеркнуто замедленно и, главное, проявлять повышенное внимание к своему потертому, потерявшему форму и цвет матерчатому портфелю.

Замедленно двигаясь и покряхтывая, словно каждое движение давалось ему через силу, Федор Филиппович поерзал в кресле, пару раз кашлянул в кулак, вынул из кармана пиджака свежий носовой платок и без видимой необходимости утер нос. Спрятав платок, он зачем-то обеими руками приподнял свой портфель, окинул его внимательным взглядом, будто проверяя, все ли с ним в порядке, и бережно опустил обратно на колени.

– Докладывай, – проворчал он с неприязнью, которая, как искренне надеялся Клим Неверов, относилась не к нему. – Ты ознакомился с делом?

Неверов прошелся по тесноватой, со скошенным потолком, мансардной комнатушке конспиративной квартиры и с удовольствием опустился в недавно купленное кресло, составлявшее пару тому, в котором восседал, нахохлившись, Федор Филиппович.

– Ознакомился, – признался он, теребя свисавший вдоль окна, как раз над его правым плечом, шнур жалюзи. – Если хотите знать мое мнение, это не дело, а какая-то чепуха на постном масле.

– В данный момент меня больше интересуют факты, – с холодной любезностью, намекавшей на то, что вольности тут неуместны, объявил генерал. – Мнениями же мы с тобой обменяемся позже. Если, конечно, у тебя к тому времени появится мнение, которое стоило бы высказывать вслух.

Неверов неторопливо, чтобы спрятать улыбку, закурил и выпустил дым в покатый потолок мансарды.

– Позавчера, – повествовательным тоном начал он, – примерно в четырнадцать пятнадцать из ворот казино «Бубновый валет», что неподалеку от Тверской, выехал служебный автомобиль марки «шевроле», черного цвета, госномер… виноват, запамятовал.

– Это несущественно, – великодушно отмахнулся генерал. – Машина точно принадлежала казино?

– Точно, – кивнул Неверов и затянулся сигаретой. – В машине сидели двое охранников и старший менеджер казино, некто Нимчук Альберт Николаевич. Этот факт подтверждается как показаниями свидетелей, например дежурного охранника во дворе казино, так и записью камеры наружного наблюдения и осмотром места преступления, на котором все трое вскоре были обнаружены без признаков жизни…

– Удивительная штука, – вклинившись в сделанную Неверовым паузу, заметил генерал. – Почему-то ты начинаешь говорить как нормальный строевой офицер, только когда паясничаешь.

– А где вы видите строевого офицера? – огрызнулся Клим. – Вы вспомните сначала, чем я зарабатываю на хлеб с маслом, а после уж говорите о нормальности. Мне продолжать?

– Докладывать или паясничать? – не удержавшись, съязвил Потапчук. – Или, быть может, пререкаться с начальством?

– Как прикажете, – кротко ответил Неверов.

– Докладывай, – буркнул генерал.

– Есть! – звонко отчеканил офицер и, заметив свирепый взгляд Федора Филипповича, сделал виноватое лицо. – Словом, выехали они в четырнадцать пятнадцать, перед самой грозой… Помните, как лило? Куда ехали, никто не знает – по словам майора, который этим занимался, даже владелец казино, некий Скороход…

– Не казино, – поправил генерал, – а сети казино «Бубновый валет». Это существенно, Клим Петрович, поскольку два казино, как нетрудно подсчитать, приносят вдвое больше денег, чем одно, а целая сеть… Словом, это совсем другой уровень доходов, и тебе не следует сбрасывать это со счетов.

– Я знаю, кто такой Скороход, – поведал Неверов. – Не раз подумывал внести его в свою картотеку, да все как-то не было случая приглядеться к нему повнимательнее.

– Вот и приглядись, – посоветовал генерал, проигнорировав появившуюся на лице Клима кислую мину.

– Ну, словом, куда они ехали, никто не знает, – продолжал Клим. – Или просто делают вид, что не знают. На мой взгляд, это одно и то же, потому что если не хотят говорить, то, надо думать, и не скажут. Что же их теперь – пытать? Подозреваю, кстати, что этот мешок трухи в майорских погонах темнит. Вот кому бы я с особенным наслаждением вырвал парочку ногтей! Но это, увы, был бы поступок, недостойный… гм… строевого офицера.

– И бессмысленный вдобавок, – вставил Федор Филиппович. – Если кто и темнит, так не майор, можешь пока просто поверить мне на слово. Ну?..

– Ну, занесло их зачем-то во дворы… Знаете, есть в том районе такой семи-восьмиэтажный кирпичный лабиринт, который все собираются и все никак не соберутся снести… Можно предположить, что они пытались объехать пробку и, видимо, делали это не в первый и даже не во второй раз, потому что поджидали их именно там. Мне удалось выдрать из зубов у московской милиции протоколы осмотра места происшествия и вскрытия тел. Так вот, этот менеджер Нимчук и один из охранников были расстреляны практически в упор из девятимиллиметровых штурмовых пистолетов – судя по количеству выпущенных патронов и дырок в телах, наподобие «ингрэма» или «узи». А началось все с того, что кто-то, сидя на крыше, всадил водителю точно между глаз винтовочную пулю калибра 7,62. После этого машина потеряла управление и въехала в стену. Надо полагать, остальные участники увеселения прибыли незамедлительно, поскольку Нимчук и охранник даже не успели вынуть оружие. Свидетели рассказывают о каком-то темном микроавтобусе и людях в черных куртках и трикотажных масках. Одна бабуся восьмидесяти трех лет от роду разглядела из окна надпись «ФСБ» у них на спинах, но к тому времени уже лило как из ведра, да и зрение у нее, сами понимаете…

– А что они там делали, твоя бабуся не разглядела? – поморщившись при упоминании о надписи на спинах налетчиков, поинтересовался генерал.

– По ее словам, то ли клали что-то в багажник разбитой машины, то ли, наоборот, вынимали. Но, поскольку в багажнике не обнаружилось ничего постороннего, кроме пары ведер дождевой воды, можно предположить, что именно вынимали. Далее, синий грузовой микроавтобус марки «мерседес» был обнаружен брошенным во дворе в трех кварталах от места преступления. Двери кузова были распахнуты настежь, внутри, прямо на полу, валялись три скомканные мокрые куртки. Куртки одинаковые, спортивные, цвет и покрой напоминают униформу нашего спецназа, в районе лопаток действительно обнаружена аббревиатура «ФСБ», нанесенная кустарным способом, при помощи кисти и нитрокраски. Обнаружены также трикотажные маски в количестве трех штук и немного грязи на полу кабины и грузового отсека. Микроавтобус уже неделю значится в угоне, регистрационные номера поддельные, тоже чуть ли не от руки нарисованы…

– Россия-матушка, – буркнул генерал. – Одним лень номера по-человечески подделать, а другим – просто разуть глаза и увидеть прямо у себя под носом явную липу…

– Не скажите. Работать наши меньшие братья все-таки умеют, особенно когда захотят, – неожиданно встал на защиту московских сыщиков Неверов. – Представьте себе, им удалось установить, на каком предположительно транспорте налетчики продолжили путь. Какой-то дядечка, поджидавший в салоне своей машины забежавшую в соседний магазин жену, видел, как во двор нежилого дома сначала въехал синий «мерседес», а буквально через пару минут оттуда выехала грузовая «ГАЗель». Сидел он близко и сумел хорошо разглядеть водителя. Водитель был один и тот же – рыжий, в красном кепи, поверх которого были надеты солнцезащитные очки. Только, въезжая во двор на микроавтобусе, он был одет в десантный тельник без рукавов, а когда выезжал на грузовике, на нем была какая-то спецовка. Это показалось свидетелю настолько подозрительным, что он запомнил номер «ГАЗели»…

– Машину хотя бы объявили в розыск?

– Объявили и сразу нашли. Далеко ходить не пришлось, она обнаружилась в свежей сводке дорожных происшествий. Менее чем через два часа после налета на тридцать седьмом километре Каширского шоссе упомянутая «ГАЗель» вдруг на полном ходу взорвалась, взлетела на воздух, упала в кювет и сгорела дотла вместе со всеми пассажирами раньше, чем подоспели пожарные. В кузове были обнаружены фрагменты железной бочки из-под горючего и остатки искореженной взрывом газосварочной установки. Официальных версий происшествия две: неосторожность при обращении с огнем – мол, кто-то курил, сидя верхом на подтекающей бочке с бензином, – и неисправность газового оборудования автомобиля.

– Ну-ну, – недоверчиво пробормотал генерал. – Мне всегда не нравились эти керогазы, но я впервые слышу, чтобы они сами по себе взрывались прямо на ходу!

– Мне это тоже показалось странным, – согласился Неверов. – Поэтому я не поленился взять металлоискатель и выехать на место происшествия.

– И?..

– Промочил ноги, болван, – сообщил Клим. – О резиновых сапогах я как-то не позаботился, а в кювете после той грозы впору рыбу разводить… Впрочем, шерсти клок я с этой поездки все же поимел. Вот, поинтересуйтесь.

С этими словами он выбросил на стол крупный кусок металла величиной в пару ладоней. Тяжко брякнув о деревянную крышку, железка закачалась из стороны в сторону, как детские качели-лодочка. Она была выгнутая, словно некогда представляла собой фрагмент какого-то цилиндрического предмета. Толстый металл по краям был иззубрен, как будто его не разрезали, не распилили и даже не сломали, а просто разорвали, как промокашку.

На внешней, выпуклой стороне среди черной сажи, рыжей ржавчины и сизой окалины еще можно было разглядеть чешуйки красной эмалевой краски. Примерно посередине виднелось что-то вроде кратера – глубокая округлая вмятина с аккуратным отверстием на дне, которое могло быть не чем иным, как пулевой пробоиной.

Понимая, что это за штука, Федор Филиппович поднес железку к лицу и понюхал. Несмотря на то что она долго пролежала под дождем в сырой траве, она все еще источала слабые, но легко различимые запахи гари и сжиженного газа – пропана или, может быть, бутана, кто его там разберет.

– Калибр 7,62, – сообщил Неверов. – Я померил… Точно в середину и точно под прямым углом, чтобы, не дай бог, не получилось рикошета. На его месте я бы для верности стрелял бронебойно-зажигательной. И, судя по эффекту, именно так он и поступил. Мастер! Я вот думаю: отдать эту реликвию ментам или не отдавать? С одной стороны, важная улика, а с другой – вряд ли они обрадуются, получив в довесок к трем жмурикам еще четырех…

– Можешь не трудиться, – проворчал Потапчук, аккуратно кладя тяжелый кусок железа на стол. – Ментам эта улика ни к чему. Все материалы по этому делу переданы нам… вернее, тебе.

– Мне?! – воскликнул Неверов, и было непонятно, чего в этом возгласе больше: искреннего изумления или столь же искреннего возмущения. – Да с какой стати?! Если так пойдет дальше, скоро вы начнете посылать меня на каждый случай поножовщины…

– Если понадобится, начну, – отрезал генерал. – А пока этого не случилось, давай-ка подытожим то, что ты, помнится, назвал чепухой на постном масле. Итак, из казино, которое существует не само по себе, а относится к едва ли не самой крупной сети подобных заведений в Москве, а стало быть, и во всей России, выезжает старший менеджер в сопровождении водителя и охранника. Заметь, все трое вооружены и настолько куда-то торопятся, что стоять в пробке им недосуг. На них совершается отлично организованный налет с использованием снайпера, которого ты же сам назвал мастером. Можно предположить, что организаторы налета хорошо знали, за чем охотятся. Я также, и притом с большой долей уверенности, могу предположить, что речь идет о весьма приличной сумме, не превышающей, впрочем, двух миллионов долларов США или, в крайнем случае, евро…

– Почему? – спросил Клим.

– Потому что больше не влезает в багажник, – ответил Федор Филиппович, увы, совсем не на тот вопрос, который задал ему Неверов.

– Почему вы так уверены, что они везли деньги? – рискнул проявить настойчивость Клим. – То есть я понимаю, конечно, что ради чего-то другого никто не стал бы городить огород, но какого черта?! Что, система банковской инкассации в нашем славном городе перестала работать? Два миллиона в багажнике – это же курам на смех!

– Курам, увы, не смешно, – мрачно проинформировал его генерал. – Куры кудахчут и мечутся из стороны в сторону, пытаясь понять, какой наглый воробей украл просо из их кормушки.

– То есть вы хотите сказать, что этот менеджер вступил в сговор с охраной и украл у хозяина два миллиона наличными?

– Давай примем это за рабочую версию, – уклончиво, как показалось Климу, предложил Потапчук.

– Ну, давайте, – нехотя согласился Неверов. – Значит, этот Нимчук вдруг впал в кратковременное умопомешательство и, пребывая в этом приятном состоянии, спланировал кражу большой суммы денег из сейфа казино. В сообщники он взял водителя и охранника. Кто-то из них троих проболтался, или им зачем-то понадобились еще сообщники, которые в решающий миг повели себя не по плану – вернее, не по плану Нимчука, а по своему собственному плану, в котором Нимчук со товарищи, если и фигурировал, так лишь на начальном этапе и в качестве мишеней. И еще был снайпер, который сначала остановил машину Нимчука, застрелив водителя, и позволил таинственным налетчикам благополучно провернуть дельце, а когда денежки были выгружены из микроавтобуса, прикончил исполнителей. Из этого следует, что в «ГАЗели» денег не было, иначе зачем понадобилось ее подрывать? Значит… – Он почесал затылок и закурил новую сигарету. – Что за чушь! Злоумышленники размножаются, как бактерии в питательной среде! Похоже, наша с вами рабочая версия ни к черту не годится. Хорош вор, о замысле которого знало полгорода! Он что, дурак, этот Нимчук? Пьяница? Бабник?

– В высшей степени умный, образованный и сдержанный человек, – сообщил генерал, который, как уже не в первый раз показалось Климу, знал об этом деле куда больше, чем считал нужным говорить. – Прекрасный семьянин, случайных связей не имел в силу повышенной брезгливости. Доверенное лицо самого Скорохода – не заместитель, конечно, не правая рука и, уж конечно, не деловой партнер, но надежный, проверенный и инициативный исполнитель, на которого хозяин мог положиться буквально во всем. Пил очень умеренно и совсем не курил, хотя постоянно держал во рту сигару…

– Пижон, – вынес вердикт Неверов, который в нерабочей обстановке и без огнестрельного оружия в руках иногда становился невоздержанным на язык.

– Да, многие придерживались о нем именно такого мнения, – согласился Потапчук. – Но во всем, что касалось работы, он был педантичен и, главное, верен хозяину, как цепной пес. Так что наша рабочая версия действительно не выдерживает никакой критики. Другие версии будут?

Неверов снова поскреб затылок.

– Для сведения личных счетов чересчур громоздко, – задумчиво проговорил он. – Подстеречь в подъезде и застрелить в упор, а то и просто ударить пятикилограммовой гантелью по затылку – это я понимаю. А тут устроили, я не знаю… вестерн какой-то! Голливуд! Нет, в машине, несомненно, было что-то ценное. Или налетчики просто думали, что оно там есть…

– Было, было, – подсказал Потапчук, – не сомневайся.

– Какие-нибудь важные документы? – предположил Неверов.

Генерал отрицательно покачал головой и вздохнул.

– Деньги, Клим, – сказал он после томительной паузы. – Два миллиона долларов, которые как в воду канули.

Неверов впал в долгую и, судя по выражению его лица, крайне неприятную задумчивость. Это был один из тех нечастых случаев, когда он мог позволить себе не контролировать лицевые мускулы, поскольку находился с глазу на глаз с Федором Филипповичем, который, казалось, мог без труда читать его мысли. Кроме того, в данном конкретном случае ему очень хотелось, чтобы генерал догадался, о чем он думает. Правильность догадки, даже самой верной, можно отрицать или признавать, дело не в этом; главное, что тогда не придется высказывать вслух не слишком лестные мысли о своем прямом начальнике. Говорить подобные вещи прямо в глаза генералу ФСБ – занятие скользкое, и конечный результат здесь зависит от того, кто таков есть этот самый генерал. Один, услышав такое предположение о своей драгоценной персоне, наорет, выкинет за дверь, а после сошлет наглеца в Чечню или сгноит в каком-нибудь богом забытом гарнизоне. Другой улыбнется ласково и при помощи веских, тщательно подобранных аргументов развеет все твои сомнения, после чего так же тщательно, с предельной аккуратностью организует тебе несчастный случай с летальным исходом. Третий решит, что перед ним стоит набитый дурак, и впредь не станет иметь с бестолочью никакого дела – и сам не станет, и всем своим коллегам-генералам закажет. А Федор Филиппович – просто обидится и будет долго переживать, потому что Клим для него не столько подчиненный, офицер специального подразделения «Слепой», сколько младший товарищ, почти что сын.

И как после всего этого сказать ему (почти что отцу родному) о своих подозрениях? Как спросить: постой-ка, Федор Филиппович, а нет ли у тебя в этом скользком дельце личного интереса? Уж очень много ты, генерал ФСБ с безупречной репутацией, знаешь вещей, о которых даже не подозревают представители официальных следственных органов! И кто таков был покойный Нимчук, тебе доподлинно известно, и знаешь, что в багажнике расстрелянного, превращенного в дуршлаг «шевроле» были не кирпичи и не запасные канистры с бензином, а деньги, и не просто деньги, а доллары, и не сколько-нибудь, а именно два миллиона – больше, видите ли, в багажник не влезает… Откуда у честного и неподкупного генерала ФСБ такая осведомленность? Скороход, например, следователю ничего подобного не сообщал – в протоколе допроса, по крайней мере, этой информации нет. Так что же, вы уже успели с глазу на глаз побеседовать? А может, вы давно знакомы, и землю ты, товарищ генерал-майор, роешь исключительно из уважения к старому приятелю? А может, не из одного только уважения? Может, обещан тебе небольшой процентик от возвращенной суммы? А?

Федор Филиппович окинул его долгим внимательным взглядом, но не стал заниматься чтением мыслей – по крайней мере, воздержался от озвучивания подозрений, в правдивость которых Неверов и сам не верил. Вместо этого он мягко сказал:

– Заметь, я ничего не утверждаю с уверенностью. Просто предположение, что там были деньги, кажется мне наиболее близким к истине. И еще мне сдается, что деньги эти вовсе не были украдены, а транспортировались с ведома хозяина заведения, Павла Григорьевича Скорохода…

– Куда? – с тоской спросил Клим, не любивший, чтобы его, как маленького, водили за нос. – И зачем?

– Давай предположим, что это была взятка, – вкрадчивым голосом сказал Потапчук. – И даже не взятка, а просто ежемесячная выплата «крыше»…

– Хорошенькая «крыша», которая стоит два миллиона в месяц! – восхитился Клим.

– Да, – согласился Федор Филиппович, – «крыша» хорошая. Самая лучшая в России, а может, и на всем белом свете… Если, конечно, не принимать в расчет гипотезу о существовании Бога, – добавил он после секундного раздумья.

В лице Неверова что-то едва уловимо переменилось: оно будто отвердело, осунулось и разом постарело лет на пять. Поднявшись с кресла, он повернулся к окну, раздвинул планки жалюзи и посмотрел туда, где над хаосом крытых жестью, шифером и металлочерепицей крыш в просвете между стеклянными стенами двух недавно выстроенных шикарных суперсовременных небоскребов виднелась увенчанная золотым двуглавым орлом верхушка Спасской башни Кремля.

– Скандал в благородном семействе, – сказал Неверов, возвращаясь в кресло. – Так вот почему вы темните, товарищ генерал.

– Не хотелось посвящать тебя в эти подробности, – откликнулся Потапчук, – да, видно, чему быть, того не миновать. Чтобы добраться до истины, тебе все равно пришлось бы все это разнюхать, так к чему попусту тратить время? Кроме того, подобные изыскания могут быть весьма опасными для здоровья. Лучше тебе знать все заранее, чтобы ты мог обходить топкие места стороной.

– Спасибо, – не испытывая ни малейшей благодарности, буркнул Неверов.

– Мы – люди военные, – напомнил генерал, правильно оценивая его тон. – Что же до сути рассматриваемого вопроса… Что ж, об этом болтают по всей Москве, но, сам понимаешь, дальше слухов дело не идет. Потому что – ну, кто возьмется эти слухи проверять?

– Да уж, – проворчал Клим и недоуменно пожал плечами. – Нет, я этого, хоть убейте, не пойму! Вы же сами сказали – полный багажник… Они что же, прямо так, среди бела дня, подгоняют машину к подъезду, открывают багажник и приступают к разгрузке?

– Разумеется, все происходит иначе, – вздохнул Федор Филиппович. – Времена, когда по коридорам Белого дома таскали картонные коробки с валютой, давно в прошлом, мы нынче цивилизованные… Точная схема мне неизвестна, но думаю, она существует и бумажные деньги лопатой никто не гребет. Тебе придется эту схему установить, выяснить до мельчайших подробностей, потому что на каком-то из ее участков произошла утечка информации, которая привела к фатальному исходу.

– Ненавижу искать чужие деньги, – признался Неверов, – особенно если они принадлежат людям, которые мне…

– Но-но, – предупреждающим тоном сказал Федор Филиппович. – Ты это о ком?

– О Скороходе, – невинно округлил глаза Неверов. – А вы?

– Скороход, к слову, вполне приличный дядька, – заметил Федор Филиппович. – Картины коллекционирует. У него, чтоб ты знал, самая богатая коллекция… «бубновых валетов» во всей Москве…

Клим заметил паузу, но из чувства противоречия не стал задавать вопрос, которого ждал генерал Потапчук: что это еще за бубновые валеты? Так называется игральная карта, и представляется вполне логичным, что в честь ее названа сеть казино, где в эти самые карты играют. Но кто коллекционирует карты, да не все вместе, колодами, а исключительно бубновые валеты? Ну, ладно, психов на свете хватает, но при чем здесь тогда, спрашивается, картины?

– Вот ваш приличный дядька, поди, сам себя и ограбил, чтоб деньжат на картины хватило, – мстительно заявил он.

– А знаешь, ты не одинок в этом предвзятом мнении, – усмехнулся генерал. – Есть целый ряд в высшей степени «приличных дядек», которые именно так и думают. Вот ты во всем этом и разберись. На конечный результат я тебя не нацеливаю – что выйдет, то и ладно. Правых в этом деле, думается мне, нет, кругом одни виноватые. Так что степень свободы у тебя высочайшая, но и ответственность при этом… сам понимаешь. В деле замешаны такие люди…

– И все как один приличные дядьки, – проворчал Неверов.

Потапчук снова усмехнулся, и в этой усмешке без труда угадывалась печаль человека, который все меньше понимает, кому и зачем служит.

– Знаешь, в чем главная беда так называемых приличных людей? – спросил он. – Все они стремятся во что бы то ни стало сохранить за собой право именоваться приличными, какие бы неблаговидные поступки ни совершали.

– А мы им в этом должны помогать, – обманчиво легким тоном закончил Неверов.

– Помогать людям – наша святая обязанность, – вздохнул генерал. – С чего думаешь начать?

– Попробую найти снайпера, – сказал Неверов.

– Ого, – с уважением произнес Федор Филиппович. – Быка за рога? По мелочам не размениваешься, Шерлок Холмс?

– Надеюсь, это не так трудно, как кажется, – возразил Клим. – Есть свидетели, которые видели вблизи мест обоих происшествий одного и того же мотоциклиста. Правда, внешность у него была до того запоминающаяся и вместе с тем безликая, что это, скорее всего, маскарад. Но попробовать стоит.

– Ну, попробуй, – без особого энтузиазма сказал Потапчук.

Клим задумчиво кивнул и зажег новую сигарету, даже не подозревая, что в это самое мгновение буквально в паре километров от точки, в которой расположилось его удобное новое кресло, преисполненные служебного рвения люди в погонах с достойным лучшего применения мастерством и упорством рвут тонкую ниточку, потянув за которую он мог бы разом распутать весь клубок.