Текст книги "Плоский мир"

Сергей Волков
Плоский мир

Божья коровка ползла по левой Алькиной груди, шустро перебирая крохотными лапками. Добравшись до соска, она секунду помедлила, покрутилась на месте, отчего Альке стало щекотно, а сосок сморщился и сделался похожим на маленький розовый финик.

– Божья коровка, улети на небко! Там твои детки кушают конфетки… – прошептала Алька, – Всем по одной…

И вдруг, стиснув пальцы в кулаки так, что ногти врезались в ладони, она выпалила:

– Забери меня с собой!!

Вскинув кверху выпуклые красно-черные крылышки, жучок умчался в небесную даль, по своим, никому не ведомым, делам.

Алька села, подтянула голые коленки к подбородку. Вокруг стрекотал и чирикал на разные голоса приречный луг. Вдали серебрились ивы, а за ними в мареве летнего полдня, угадывалось шоссе с проносящимися по нему мобилями.

Жара стояла просто тропическая, но Алька неожиданно почувствовала озноб. Она собрала разбросанную одежду, свернула плед. Но, не смотря на мурашки, бегущие по спине, не смотря на гусиную кожу, одеваться ей не хотелось.

Нагнувшись, она огладила руками свои стройные ноги, провела ладонями по бедрам, талии, курчавым волосам в межножье, плоскому животу с задорной пимпочкой пупка, на мгновение сжала груди…

«Мамочка! Я не хочу! Не хочу… – пронеслось в голове, – Ведь и надо-то всего ничего… Какие-то паршивые три тысячи! Всего три…»

По щекам девушки текли слезы, но она их не замечала. Три тысячи – и она сможет остаться собой. Такой, какая есть. Пусть и за забором, пусть вдали от цивилизации, но она сможет наслаждаться жизнью, сможет любить и быть любимой. Пить вино. Заниматься сексом. Сможет родить ребенка.

Три тысячи…

Алька оделась. Велосипед валялся неподалеку, в траве. Нормальные люди не ездят на велосипедах. И не разгуливают вдали от города нагишом. Нормальным людям это все ни к чему. Потому что они – нормальные, а она, Алька, нет.

Впрочем, все поправимо. Точнее, все будет поправлено. Завтра. Центр нормализации, улыбчивый персонал, приятный запах, пять минут ожидания, белая комната, и – добро пожаловать в новый, духовный мир!

Или – три тысячи, и пропуск в резервацию, к таким же, как она. К тем, кто не хочет быть нормальным или может позволить себе не быть им.

Три тысячи…

Всего три.

Нет, не так: целых три!!!

Столько она сможет заработать за… за семьдесят девять лет. Такие, как она, не допускаются на высокооплачиваемые должности. Стань нормальным – и все пути открыты. Не хочешь – живи впроголодь и безо всяких перспектив. Новый духовный мир суров, но справедлив. Отклонения от нормы, допущенные природой, должны быть исправлены. Нормальные люди не болеют, не испытывают ненужных терзаний, у них нет комплексов и неврозов, а срок жизни растянут на века.

И главное – им нет нужды потреблять такое количество энергии, как раньше, когда человечество буквально задыхалось без тепла и света, без продуктов питания и воды.

Нормальный человек – это не только гордо звучит, но и дешево обходится. Только духовные потребности, только эстетика и комфортные развлечения. «Стань нормальным, – взывали с экранов телевизоров и сайтов сети сотни говорящих голов, – и ты познаешь счастье. Ты не будешь больше тратить драгоценное время на борьбу за существование и сможешь насладиться всеми теми культурными достижениями человечества, что прежде были сокрыты от тебя за пеленой обыденной, тусклой жизни хомо сапиенса. Природа не терпит революций, ее выбор – эволюция, и переход от хомо сапиенса к хомо нормалису есть величайшее достижение человечества. Воспользуйся своим шансом, приходи в Центр нормализации!»

Впрочем, эти воззвания не актуальны уже несколько лет, подавляющее большинство жителей планеты Земля выбрало эволюцию, а для отщепенцев два года назад создали резервации в пустынях Центральной Азии, в сибирской тайге, в высокогорьях Тибета и среди джунглей Амазонии. Три тысячи – и ты изолирован от мира нормальных людей и можешь наслаждаться своими отклонениями от нормы в компании таких же свихнутых. Говорят, в резервациях царит голод, развита полигамия, право силы и вообще там все, как в первобытном мире. Впрочем, рассказывают это все те же говорящие головы из зомбоящика…

Алька вывела велосипед на дорожку и не спеша покатила в сторону города. Спешить ей и в самом деле было некуда. Крайний срок, указанный в повестке – завтра в полдень. Стало быть, впереди вечер, целая ночь и утро завтрашнего дня. Жаль, в городе совсем не осталось таких, как она. Ни женщин, ни, что особенно грустно, мужчин.

Наверное, это глупо и даже в чем-то смешно, но больше всего Альке хотелось мужчину. Даже не так – не мужчину, а ощутить себя женщиной во всех смыслах этого слова. Чтобы встреча под часами, букет влажных роз, столик в ресторане, свечи, танцы, искрящийся флирт и звон бокалов с шампанским. Чтобы намеки и полумрак. Чтобы неопределенность до самого конца, и в то же время живущая в душе уверенность. Чтобы такси и мелькание оранжевых огней за стеклами. Чтобы запах табака и одеколона, крепкие объятия и такой ожидаемый вопрос про чашечку кофе.

А потом! О, потом – хлопнувшая за спиной дверь, летящая во все стороны одежда, сильные и нежные руки, поцелуи и тела, сплетающиеся в единое целое на шелковых простынях…

Нет у Альки шелковых простыней. Нет, и уже никогда не будет. Нормальным людям все это чуждо, противно, а стало быть – не нужно. То ли дело – обсуждение последних новинок кинематографа где-нибудь в городском информатории! «Палитра мастера отличается большим выбором выразительных средств, она гармонично оттеняет эстетические страдания главного героя и выпукло демонстрирует его творческие переживания…» Тьфу!

И вправду сплюнув, Алька вырулила на шоссе и покатила по обочине. Ветер играл с подолом юбки, приятно щекоча ноги. Из проносящихся мимо мобилей на нее равнодушно смотрели нормальные люди. Им не было дело до Альки и проблемы трех тысяч. Они жили в новом духовном мире, а она – нет, и поэтому ее для них не существовало. Не существовало до тех пор, пока она не нарушит закон.

Нарушит закон…

«Завтра в полдень. Я сделаю это завтра в полдень! – вдруг поняла Алька, – Я не животное, которое само идет на бойню. Им надо – пусть ищут! Найдут – вот тогда и…»

Резко развернувшись, Алька поехала прочь от серых параллелепипедов домов, громоздящихся там, куда вело шоссе.

Всё, будь что будет! Велосипед придется бросить. Она искупается в реке, переночует у костра, и будет идти, пока у нее хватит сил либо пока они не поймают ее. Она – ненормальная. Хомо сапиенс. Она хочет жить так, как жили ее предки. И проживет она ровно столько, сколько сможет. Точка.

…Альку настигли на четвертый день, в зарослях на опушке леса. Истощенная, грязная, без одежды, но с увесистым суком в руке, она отбивалась до последнего и упала лишь тогда, когда с патрульного гравилета по ней выстрелили парализующим зарядом.

Белая комната. Приятный запах. Журчащий говорок персонала, улыбки. Запястья и щиколотки плотно перетянуты ремнями. Нестрашно и даже уютно гудит нормализатор.

В последний момент Алька вдруг вспомнила божью коровку: «А если ее подвергнуть процедуре нормализации, что же останется? Ведь у насекомых нет…»

Ослепительная вспышка, падающая плита, короткий крик…

И спустя несколько секунд еще один хомо нормалис – плоская матрица человеческой души – шагнул в новый, высокодуховный мир.

© Сергей Волков