Текст книги "Семь раз отмерь…"

Сергей Волков
Семь раз отмерь…

Понедельник

Мой самый любимый день. Это всякие мудаки ленивые придумали, что, дескать, понедельник – день тяжелый. Фигня! Отдохнув после выходных, в первый день недели ты выходишь на работу полным сил и энергии. Все получается. Все по плечу. А то, что не по нему, то, само собой, по хрену, потому что в понедельник сил хватает даже на философское отношение к жизни.

Кроме того, сегодня у меня «дээр». Нет, на самом деле день рождения у меня был месяц с лишним назад, но шеф еще весной сказал: «Будем группироваться, отмечать «бёздник» каждого сотрудника в отдельности здоровья не хватит».

И мы начали группироваться. Мой «дээр» сгруппировался с днем рождения Вовки Игнатова, торгпреда из отдела копировальной техники, и именинами какой-то блеклой блондиночки с рэсепшена. Так себе, надо сказать, блондиночка, бесцветная, как упаковочная пленка. Да даже если бы и была Памелой Андерсон, я все равно – кремень! Ни с блондинками, ни с брюнетками, ни с рыжими, ни с иными какими, потому как есть у меня любимая жена Верочка и не менее, а может и более любимые детишки, Борька и Илюха… Ну и, само собой, положение, стабильный доход и честь. Честь, причем, – это вообще-то на первом самом месте. Так что адюльтеры всякие пусть неудачники вроде торгпреда Игнатова крутят. Были, конечно, когда-то и мы рысаками, но как говаривал мудрый старик Экклезиаст (или не старик он был? Черт, надо подтянуть эрудицию!): есть время разбрасывать камни (и всякое остальное, надо понимать), а есть время собирать их (и строить из собранного что-то конструктивное).

Вот так. Такое мое жизненное кредо, если хотите.

И еще, важное: «дээр» мой перевешивает все остальные днюхи, сгруппированные на сегодня, тем, что в довесок к нему идет обмывание новой должности, на которую меня назначили две недели назад. Супервайзер – это вам не ишак чихнул, это солидно. Если все так дальше пойдет, через год в топ-менеджеры можно выбиться…

Нет, понятное дело, у нас на фирме (я шефа как-то спросил, а почему раньше говорили «в фирме», а теперь «на фирме»? А он, аналитик прирожденный, сразу все разложил по полкам и говорит: «Учи, Олег, английский язык, без него теперь никуда. Учи – и все поймешь…» Я сразу на курсы записался, три раза в неделю хожу на лессены) топ-менеджеры – не чета газпромовским или лукойловским, там братва суперкрутая. Но пять штук в месяц плюс бонус, плюс социалка, плюс проценты от торгпредов, плюс машина с водилой, плюс мобила, плюс две недели оплачиваемого фирмой отпуска в Анталии – это тоже неплохо!

Весь день прошел, как по маслу. Оформили контракт на поставку пяти компьютеров с полной периферией в частный лицей, потом бизнес-ланч, Семен Юрьевич из «Соляриса» приезжал, клиента подогнал, тому сервак нужен и «ой вы сети мои, сети». Короче, все тип-топ.

Тут и вечер наступил. Пора. Трубы горят, рога трубят, фуа-гра стынет…

Саму вечеринку описывать не буду – кто бывал, тот знает, как на корпоративных тусовках кайфово. Шеф тост выдал классный, я аж вспотел (потом бегал в туалет дезиком мазаться): «За пятнадцать лет работы нашей фирмой заключено множество контрактов на покупку и поставку оборудования. Так вот Олег – одно из самых выгодных наших приобретений! За Олега!»

Ну, подарков надарили мне всяких, нужных и не очень, а шеф «виктори-найф» вручил. Из самой Швейцарии привез, не хала-бала. Пустячок, а приятно, ведь правильно говорят – важен не подарок, важно, кто о тебе вспомнил…

Вечером, после всего, нас на микрике по домам развезли – шеф распорядился, а то, говорит, не хватало еще, чтобы вас, тепленьких, в такси грабили или вы в ДТП попадали… Нет, шеф, конечно, молодец мужик, ничего не скажешь.

Мы с Вовкой Игнатовым в соседних подъездах живем. Еще по дороге договорились выйти на проспекте, и до дома пешочком прогуляться, воздухом подышать.

Идем, дышим, курим. Курить, конечно, бросать надо, на Западе вон нигде уже не курят, осознали, но после такой обалденной вечерины покурить – святое дело.

У метро бабки стоят – кто газетами торгует, кто яблоками и цветочками со своего огорода. Рядом палатка цветочная, но там так себе выбор – розы голландские да гвоздики, похоронные цветы.

Мы с Вовкой у бабульки одной взяли хризантемы для своих половин, пушистые такие, красивые. И главное дело – розы эти задрипанные по восемьдесят рубликов штучка, а тут пять роскошных хризантем всего стольник!

Затарились мы цветочками, двинули, покачиваясь, дальше. Текила в нас играет, плещется и булькает. Домой, честно говоря, неохота…

Тут я мужика увидел. Сидит, бедолага, в одной рубахе, прямо на бордюре; небритый, мятый весь, грязный, и смотрит. А глаза – как у собаки водолаза, грустные такие…

Пробило меня, и подумалось вдруг – вот типичный аутсайдер. Безвольный, не имеющий ни цели в жизни, ни возможностей ее добиться. Пороки его одолевают. Страсти темные. Что есть он, что нет его – для мироздания это совершенно фиолетово.

И захотелось мне сделать этому собаковидному мужику подарок. Радость доставить. Чтобы душа его воспарила, или, как они там в маргинальных кругах говорят – свернулась, а потом развернулась.

Подошел я к этому полубомжаре (ох, ну почему они все так воняют?!), и спросил: «Ну, чего сидишь? Как жизнь-то вообще?»

Вовка Игнатов меня тянет за рукав, пошли, говорит, не надо… А чего не надо-то? Надо! Я ж по-человечески! Я ж добрым волшебником хочу быть… Нет, тьфу ты… Я волшебником не хочу, я мужику чудо хочу сделать, во!

А мужик глазами ворочает, и хрипит: «Жизнь тяжелая, здоровье бы поправить…»

Ну, я Игнатова оттолкнул, и три тысячи отечественных денег алкашу этому в руки его грязные сунул: «На, выпей за здоровье мое, и купи себе еды там нормальной, шмотку там какую-нибудь, жене подарок. Человеком себя почувствуй, а то сидишь тут как…»

Все же алкоголь разрушительно действует на мозг. Нет, если вот как я, выпивать изредка и качественные напитки, то ничего, это даже полезно для здоровья, сосуды прочищает и прочее…

Короче – этот бомж вдруг как вскочит да как заорет: «Ты, падла! Я – человек, понял?!» Ну и все такое, с матами там, и всякой фигней…

И главное – деньги мои он в меня кидает, типа, подавись, мол.

Я ему спокойно так говорю: «Остынь, мужик, ты таких денег разом давно, небось, не видел. Чего орешь-то?»

А тот разошелся… Игнатов то его успокаивает, то меня домой тащит. Тут стражи порядка подоспели, двое, патруль с автоматами.

В общем, пришлось этим гадам все отдать, чтобы отпустили – и три тысячи бомжовские, и четыре сверху. И еще повезло, ей-бо, повезло! Я это часа в два ночи понял, когда отошел от текилы. Ведь свободно могли бы законопатить «на сутки» за сопротивление органам, и ку-ку, выкупайся потом, в полторы штуки грина бы все влетело…

Нет, ну надо же было так испоганить вечер, а? И что за народ в этой стране, причем что бомжи, что менты… Хорошо хоть – есть, есть справедливость, стоит за правым плечом и следит, чтобы все было как надо.

Вторник

Похмелье – это неприятно, доложу я вам. Мельтешит перед глазами ерунда всякая, руки трясутся. Душ и алкозельцер помогли слабо, крепкое кофе… Тьфу ты! Вот вечно с этим кофем всякие проблемы. Не крепкое, крепкий, конечно же. Он. Самец. Коф…

В общем, выбрался я во двор, глянул на свою «аудятину» с мятым крылом… Н-да, мне сейчас только за руль. А ехать-то надо!

Но Бог есть (в смысле – бережет он меня). Подхожу я к машине, а заднее левое колесо спущено, из соска щепка торчит. Это у нас так детишки развлекаются, тинэйджеры, мать их в рот… Ну, суки, думаю, поймаю я вас когда-нибудь.

А рядом с моей ласточкой новая тачка Игорька Лужина полировочкой сверкает. «Лексус», нулевый, литера «L», то бишь в люксовом исполнении.

Лужин – это просто дурное счастье мужику привалило. В школе был Игорек чуха чухой. Посвистывал гайморитным носом на задней парте такой очкастый заморыш-ботаник, потом, к выпуску, ему всю рожу прыщами разрисовало, нос каким-то малиновым огурцом выпер и повис над слюнявыми губами. Все шло мимо Лужина – девки, тусовки, забавы всякие наши несовершеннолетние…

Правда, в институт он прошел с полпинка, и что обидно – сам, никого подпрягать не пришлось. Ну, ботан, он и есть ботан. Да и институтишко-то – так себе, «железа и бронзы», ну, в смысле, Московский Институт Стали и Сплавов.

И в студенчестве Игорек был записным тихоней. Брючки коротенькие, очечки, тубус с чертежами, свитерок – Шурик Шуриком, люди на улице аж смеялись, увидев.

Пьянки в общаге, любимое кино наяву «Девочки из 113 комнаты легко доступны», сессионные авралы, первый поход в КВД и слезы первой брошенной любимой – все минуло Игорька.

Закончив вуз, он, понятное дело, поступил в аспирантуру, и тут… Видать, прилетел волшебник в вертолете цвета американского флага и подсказал Лужину, что надо делать. Накалякал Игорек работку какую-то, перевел ее, заслал в некий штатовский журнальчик…

Короче, теперь он чуть не ведущий специалист в мире по вопросам чего там, связанного с производством металла для спутников и ракет. Баба сразу нашлась, да такая, что м-м-м… Вот такенные сиськи, а все остальное – ноги!

Живет Игорек пока с мамахеном, но чую – готовится переезжать в новую квартиру. И судя по тачке, хата будет о пяти комнатах и двух санузлах, не меньше… Ну почему вот задротам всяким такие бабки обламываются, а нормальным мужикам пахать надо, как заведенным, по двенадцать часов в сутки?! Да еще какая-то падла колесо спустит…

Как вспомнил я про колесо – аж челюсть свело!

С горя сунул руку в карман за сигаретами, хотя и знал, что хуже станет, если покурю. И попался мне под руку вчерашний подарочный «виктори-найф». Повертел я ножик в пальцах, поддел ногтем шило, оглянулся – и всадил по самое небалуйся «лексяре» в переднее правое…

П-ш-ш-ш! И громко так… Стою я, как дебил, посреди двора, похмелье в башке плещется, в руке нож, а рядом «лексус» колесом шипит. Картина маслом – мелкий неудачник. Сейчас вот выйдет из подъезда Лужин со своей моделькой, глянет на меня, звякнет в ментовку – и повезут меня туда, откуда я ночью еле выбрался. Тьфу, противно!

Убрал я нож, закурил все же. На работу надо двигать – или колесо качать, или идти тачку ловить на проспект. А я стою. «Лексус» пошипел да и утух. Осел на один бок, морду блестящую вздыбил. Хороша тачка, слов нет, хороша…

Тут и Игорек нарисовался, один, без кандидатки в мадам Лужины. Подошел, поздоровались. Ну, думаю, хоть по-мужски сейчас поплачемся друг другу про колеса. У меня, правда, спущено, а у него пробито, ну так это кто на что учился.

Но этот лох, представляете, углядел, что его «лексяра» захромал, и говорит: «Ой, слава Богу! Не люблю я за рулем. Поеду на работу в метро, хоть книжку почитаю…»

Ну почему дуракам всегда везет?!

Среда

Блондинка с рэсепшена, кстати, зовут ее Снежаной, явно на меня запала. Она еще в понедельник, на «дээре», строила мне глазки, и вчера все норовила общнуться: то спросит, не надо ли чего, то покурить вместе выйдет…

А сегодня разоделась – юбка короче некуда, кофтенка с во-о-от такен-н-ным вырезом, так еще и нагнулась передо мной, чтобы я все ее прелести в этом вырезе разглядел.

Но я – кремень. Скала. Семья, любовь, – это главное. А устраивать случки на работе – самое последнее дело, и шеф так говорит, и я сам так думаю.

Но день из-за этой Снежаны весь пошел наперекосяк.

Сижу за компом, договор составляю, а в башке вырез кофточки маячит и то, что за ним колышется…

Беру клиентскую базу, начинаю обзвон, а перед глазами чулочки блескучие и ножки… У-у-у, что за ножки! Как сказал кто-то из великих, в форме женской ноги заключена вся эстетика мира. Это я книжку купил, «Великие мира обо всем» называется. Очень там много полезных фразочек есть, на все случаи жизни…

Короче, доработал я кое-как до обеда. В кафе сижу за столиком, поедаю свой бизнес-ланч. Вдруг официанточка за соседним столиком р-раз! – и нагнулась, вилку, что ли уронила. А юбочка коротышечная… Мама, держите меня семеро!

И понял я – надо баллоны разгрузить. Срочно. Сегодня. Сейчас!

Я, кстати, не считаю это вот, ну, проститутку купить, изменой. Измена – это когда ты испытываешь к женщине чувства. Расслабился, испытал чувство – все, даже трахаться не надо. Считай, что изменил.

А когда физиология под горло подпирает… Какая уж тут измена, если – физиология? Никакой. Можно просто поступить, но это не солидно как-то – взрослый мужик, и вдруг затвор передергивает. Нет, если с бабками труба, некоторые, наверное, так и делают. Но куда приятнее, когда физиологию твою в порядок приведет профессионал. Точнее, профессионалка…

Вернулся я после обеда в офис, шефу сказал – так, мол, и так, надо в страховую фирму съездить, по поводу автогражданки, недооформил я там чего-то. Шеф кивнул – давай. И я дал…

Кандидатка нашлась быстро, хвала Интернету. Сочная такая лярвочка, точка-в-точку Снежана. Зовут Кариной (самый распространенный у сетевых путанок псевдоним, вбейте «Карина» в любой поисковик и будет вам счастье!), принимает в «апартаментах с джакузи», и что особенно радует – в двух кварталах от офиса.

Созвонился, голосок хрипловатый, но бодренький и говорит вежливо. Договорились на четыре часа. Спросил, чего привезти. Себя, говорит, и бутылку шампусика полусухого. Оки, говорю, жди…

Карина оказалась той еще сучкой. Сперва продинамила меня полчаса у подъезда. Мы с ней так договаривались – я подъезжаю к дому, звоню, она выходит встречать. Прибыл я, достал мобилу, набрал заветные цифры. В пакете шампунь остывает. А мне вместо хрипловатого голоска как грянет в ухо: «Абонент временно недоступен!» И та же херня на английском.

Другой бы плюнул да ушел, а у меня ж баллоны… В общем, дозвонился я минут через тридцать пять. Она начала отмазки строить: «Ой, ой, да тут батарейка села, извините-простите, я жду-жду-жду, третий подъезд, код 975, восьмой этаж, квартира 143».

Поднимаюсь. Выхожу из лифта. Шесть квартир – три направо, три налево. Что интересно – двери все железные, кожзамом оббиты, и ни одного номерка. Ну не звонить же во все подряд? Тишина…

Стою одиноким тополем на Плющихе. Тут замок щелкнул, одна дверь приоткрылась и мордаха высунулась косматая: «Эй, сюда!»

Захожу в квартиру. Полумрак, лампочка горит – ватт в 25, не больше. Приглядываюсь – вроде она, а вроде нет. Хи-хи, базар-вокзал, здасьте-здрасьте, дайте-тапочки-нате-тапочки, проходите.

Захожу в комнату – мать моя женщина! Карина-то она Карина, только вот над фоткой фотошопник потрудился изрядно… У той, в Интернете, носик пимпочкой, попка мячиком и сиськи – третий номер стоячие, а у этой носяра вороний, задница плоская и грудь… Ой-е-ей, это ж единичка, и при том висячая! Не думал, что такое бывает.

Надо бы уйти, но тут жидкость из баллонов по какому-то неведомому каналу перетекла в голову, и я остался…

Процесс описывать не буду, да и чего там описывать? Через два час покинул я это гнездовище разврата, ноги ватные. Карина, оказавшаяся на поверку Надеждой, бабца, конечно, страшная, но дело свое знает туго – отстрелялся аж три раза.

Говорят, мужчин, посещающих проституток, терзают угрызения совести. Это все от того, что они – тормоза лоховатые, сами с собой разобраться не могут. Я же спокоен и даже весел. Ведь Карина-Надежда – это просто физиология…

Четверг

Нет, все же с бабами дела иметь нельзя. Ну как так – заключили мы договор с заводом по производству мебели, компы им поменять в бухгалтерии, периферию обновить и прочие радости. От завода договор подписывала зам по общим, тетка лет сорока пяти, крашенная под орех.

То, что ей сорок пять – это я вычислил по своей методе, так то она себя позиционировала как тридцатипятилетняя.

Метода моя проста – возраст, темперамент и социальный статус женщины элементарно вычисляется по обуви.

Просек я эту тему еще в институте. Вот, идет, скажем, девушка. Ну красоты необычайной, королева, античная богиня. Не подойти к ней, не подъехать. Но это на первый взгляд. А если внимательно посмотреть на ее ножки, на туфельки-тупоносики с маленьким каблучком-воронкой, сразу станет понятно – девушка с комплексами, неуверенная, вся в идеалах, наивная, и по поводу возраста переживает, мол, в девках засиделась.

Или другой вариант – стоит на остановке баба, грузная, ширококостная, глядит куда-то в себя. А на ногах у нее – сапожки типа «казачок», задорные такие, тугие, в гармошку. Стало быть, просто настроение плохое у дамочки, а на деле она огонь-девка, и лет ей меньше, чем кажется, и темперамент ого-го, и характер покладистый…

Если полностью про эту обувную теорию рассказывать, мы до вечера проговорим, поэтому вернусь к нашей баранке с мебельного завода. Желто-коричневые «под крокодила» туфли с ну очень острыми носами и разлапистым каблуком доложили мне, что хозяйка их обладает склочным характером, отличается высоким самомнением, не дура попользоваться материальными благами и вообще та еще финтифлюшка. Да, и имена у женщин такой породы соответствующие – Виолетта, Анжела и т. д. Эту звали Элеонорой…

Ну, ладно, детей мне с ней не растить. Обговорили мы все детали, оформили бумаги, договор подписали. Завод деньги перечислил, мы оборудование поставили, ребята из техотдела подключили им все, настроили.

И тут приезжает ко мне эта Элеонора, и с порога: как же так, вы обещали, что будет сеть, можно будет электронные письма посылать, бла-бла-бла…

Я ей говорю: извините, мы сеть вам поставили. Локальную, как и прописано в договоре. Все ваши шесть компов меж собой связаны, все отлажено, можете обмениваться файлами.

Тут она глаза вытаращила и как заорет: «А Интернет?! Почему вы Интернет не подключили?! Мы же вам говорили – сеть!»

Ну, я и не выдержал. Выдал по полной – и про чайников, ни в чем не понимающих, зато права качать любящих, и про ограниченный женский ум, который из ребра Адама произошел, из единственной кости в организме, в которой мозга нет…

Я так орал, что из соседних кабинетов люди прибежали – узнать, что тут происходит. Элеонора эта посмотрела-посмотрела, да и слезу пустила. Ну и хрен с ней, деньги они проплатили, мы свои договорные обязухи выполнили, а кто родился с поролоном в голове, тот пусть своим папе с мамой рекламации шлет…

Короче, выпроводили девки с рэсепшена эту дурынду, а шеф мне пальцем погрозил, но сам улыбался. Ясное дело, понимает мужик, что такие, с позволения сказать, клиенты в гроб раньше времени загонят.

Пятница

По пятницам мы с Верой выбираемся в свет. Это у нас традиция уже такая, семейная. В театрик там сходить, в кино, на блокбастер новый, или в ресторанчик. Пятница, она ведь не зря в народе «питницей» зовется…

Борьку с Илюхой, отпрысков моих, на этот день родители Веркины забирают, им внуки в радость. Словом, начало уик-энда – это наш с женой маленький медовый месяц.

Мне, если честно, театры не очень. Особенно оперы всякие, балеты и консерватории. Но – статус, соответствовать надо, чтобы потом в курилке, когда Игнатьев будет всем втирать, как он с друганами набухался на выходных на даче, небрежно так сказать: «А мы с женой на «Аиду» в Большой ходили… Сапунова еще очень даже ничего, а вот Рогов сдал, сдал. Вовремя уйти – это тоже искусство!»

В эту пятницу, слава Богу, театр мне не грозил – на прошлой неделе «Шута Балакирева» смотрели в Ленкоме. Кинишки подходящей тоже не обнаружилось, все байда какая-то – про вампиров да про американский суд…

Ну, и пошли мы в ресторан, «Храм Лукулла» называется. Хороший ресторан, там семь залов, и в каждом разная кухня – французская, мексиканская, индийская, китайская, японская, русская и, кажется, африканская. Экзотики, короче, по самое небалуйся. А что, в жизни все надо попробовать, и в прямом, и в переносном смысле, так ведь?

Подъехали мы с Верой, стало быть, к ресторану, сообщили шкафу-сеькюриту, что столик у нас заказан, входим в фойе…

Трах-бах!!! Огни, искры, кружочки разноцветные бумажные во все стороны! Люди к нам бегут, камеры подкатываются на треногах, и подходит вальяжной такой походочкой лысоватый мужичок в дорогущем костюмчике. Поздравляю, говорит. Вы, говорит, стали десятитысячными посетителями нашего ресторана. Вам, говорит, несказанно повезло. Будут вам и призы, и подарки. А я, говорит, как владелец, дарю вам помимо всего прочего право сегодня отведать все наши кушанья во всех залах совершенно бесплатно! Вы, говорит, сегодня – наши самые почетные гости.

И тут все стали нас обнимать, поздравлять, спрашивать, как нас зовут да кто мы такие. Дым коромыслом, пурга жуткая, в общем. Все лыбятся нам, как родным, и чепчики в воздух бросают…

Потом народ разогнали, сняли нас на камеру. Вера красиво поулыбалась и складно ответила на вопрос, почему мы выбрали именно этот ресторан и чем он так приглянулся нашей супружеской чете. Молодец у меня женушка – умеет, когда надо, блеснуть!

Тут нам вручили конвертик с путевками в Таиланд на шесть дней (жлобы, не могли пятизвездочник оплатить!), коробку с кухонным комбайном (вот уж сто лет он нам сдался!), цветы, вино какое-то коллекционное, мы все это сдали в гардероб и пошли в первый, французский, зал…

Пожрать я люблю, чего уж там. Причем не просто брюхо набить магазинными пельменями, а чтобы вкусно было. Пусть даже поменьше, но вкусно. Гурман я, короче говоря. И «Храм Лукулла» – это мой храм, я б тут жить остался навеки. Шутка, конечно.

Сели мы за столик, открыл я меню… Мать моя женщина! Прикрепленный к нам официант изогнулся, как знак вопроса, готовый записать заказ. Ну, я и заказал. Ух, как я заказал!

Начали мы с устриц, потом был омлет «гран-маман» с трюфелями и кусочками ветчины, следом кокот и жаркое по-шампански. Двести грамм «Реми мартин» (а чего не погулять, если не сам башляешь?) закончились удивительно быстро. Тут Вера заказала мидиевый салат «форд «Баярд» и салат «бон фам», но чувствовалось, что она уже насытилась. Я же сдаваться не собирался, и прикончив стейк из осетрины «сюпрем», потащил супругу в мексиканский зал.

Под песни трех «эль марьячес» в куцых сомбреро мы приступили к утяжеленной дегустации: буритто «де карне» и «фаджиатос» оказались весьма неплохи, ягненок под соусом тобаско, фаршированный перцами с начинкой из фарша индейки меня просто сразил, а Вера с удовольствием поглощала «аль чикконе», перед каждым кусочком сообщая, что она больше не может. После очередного блюда я делал перерывчик на рюмочку текилы, с усмешкой представляя себе слоеный пирог в моем желудке.

Расправившись с Мексикой, мы напали на Японию. Тут, впрочем, мне удалось вдоволь позабавится только мраморным мясом, зато Вера радостно поклевала какую-то вяленную морепродуктовую ерунду, и принялась нахваливать суси (Не пойму, ну как сырая рыба и вареный рис могут нравится? Ну как?) и даже глотнула сакэ…

Суббота

Собственно, субботу мы встретили все в том же «Храме Лукулла». К часу ночи, переместившись в зал индийской кухни, я решил, что выпавшую на нашу долю халяву нужно использовать по полной программе. Пусть даже потом будет плохо. Да, будет. Но – потом!

Поглядев на запыхавшегося официанта, утратившего весь свой крахмальный лоск, я просто сунул ему меню и сказал: «Неси все!» Нет, я не ставил целью обожраться до полусмерти, мне просто было интересно попробовать каждое блюдо – ну на шару же!

Вера с ужасом смотрела, как я хлебал чечевичный суп «муллигатавани», заедая его рыбным шашлыком «мачли тика». За рыбой пошел фаршированный картофель «бахара алу», а следом – ягненок «ламб масала», щедро запитый индийским чаем «ньюбу». Еще я «понадкусывал» совершенно уж невероятные блюда с языколомательными названиями типа «маттер машрум», «махараджа мург махрани» (впрочем, в этом я вроде бы опознал курицу), «кабули чана чаат» и еще много чего… Индийский арак мне решительно не понравился, и все вышеперечисленное я запивал нашей, отечественной водкой (все же я патриот, черт возьми!).

В китайский зал я шел, покачиваясь. Но не попробовать бесплатно китайской кухни я не мог, поймите! Суп ассорти «десять вкусов», мясо «сиен зыа тыой», салаты «ким чи» и «ном», жаренная змея по-сычуански, церемониальное блюдо «дракон и тигр», и под занавеску я потребовал знаменитую утку по-пекински. От утки мне удалось откусить только кусочек, затем организм воспротивился и я ринулся в туалет…

Когда вся халява покинула мой гостеприимный желудок и дурнота отступила, мне стало обидно. Еще бы! В кои веки раз выдалась возможность от души поесть экзотических блюд, и на тебе, такой облом…

«Ну нет!», – твердо решил я: «Вот теперь я буду осмотрителен. Набивать себя всякой фигней? Хватит. Возьму три-четыре блюда, но самых дорогих. Самых-самых… А потом можно и домой!»

Вернувшись из туалета, я сообщил о своем решении Вере. Ее и без того не выражавшее великой радости по поводу всего происходящего лицо вытянулось еще сильнее.

Диалог, состоявшийся между нами, был краток и эмоционален: «Дорогой, я ухожу! Дорогая, еще полчаса – и едем. Дорогой, ты как хочешь, а я поехала!» «Дорогая… ну и вали!»

В общем, в полвторого ночи я в гордом одиночестве сидел за столиком все в том же китайском зале и ел лау с морепродуктами по-шанхайски, а рядом меня ожидала аппетитная порция чего-то жаренного под названием «чиен бо».

На подходе из соседних залов были шатобриан «Опера» – некое, как обещало меню, «турнедо из говядины с гусиной печенью», и «варриадо ала канкун» (что-то мексиканское, жаренное и перченое, со вкусом рыбы и мяса одновременно).

Но на этом самом «канкуне» я не остановился и лишь в четыре утра покинул гостеприимный «Храм Лукулла», да и то по причине закрытия ресторана. Перед выходом вспотевший официант мстительно сообщил мне, что «чиен бо» – это задние лапы лягушек. Я сунул ему в карман сторублевку и поцеловал в худую страдальческую щеку. Мне было хорошо-о-о-о…

Буквально поддерживая себя под животом, страшно довольный и уставший, плюхнулся я в зеленоглазое таксо, и ночные огни Москвы за окнами машины слились в сверкающие оранжевые ленты…

Воскресенье

Дурак тот, кто в воскресенье не спит долго! Особенно если всю субботу пришлось дружить с унитазом, то восседая на нем, то сидючи с ним в обнимку. Спасибо дедушкам и бабушкам, желудки у нас в семье все же луженые. К субботнему вечеру я отошел от Лукулловых щедрот и долго мирился с Верой – на диване, в кресле, и даже на полу…

И вот воскресенье. Тишина, покой… И тут в десять часов – звонок в дверь. Нет, ну не понимаю я Веркиных родителей. Что, трудно было привезти отпрысков часа на два попозже? Да и эти цветы жизни хороши: «Па-ап, поехали в зоопарк… Ну па-а-ап… ну пое-е-ехали-и-и…»

Короче, послал я всех. Как будто без меня мир рухнет, да?! Лежу, нежусь. Обед уже. Взял книжку, полистал. Не прикололо… Включил дивидишник, посмотрел – тоска. Радио послушал – убож-жество!

Верка заглянула: «Так и будешь лежать? Дети изнывают вон. Вышел бы, прогулял их, жирок бы заодно растряс». «Фиг», – говорю: «Отдохнуть хочу…»

Отдыхал, короче, до пяти. Потом встал все же, похавал, сходил с пацанами до супермаркета, купил каждому по чупа-чупсу, себе пивка взял. Тут и вечер подкатил, футбол по телеку. Короче, отдохнул, расслабился по полной…

Ночь с воскресенья на понедельник

Предчувствие дурное появилось у меня где-то часов в одиннадцать. Вот колбасит всего – и все! Вроде ничего не болит, а плохо. Душно, тоскливо, кости ломит. Пацаны давно угомонились, Верка почитала и тоже уснула, а я все маюсь.

Дай, думаю, пива засосу пару пузырей – авось как снотворное подействует, завтра ж на работу, выспаться надо.

Встал, дошел до холодильника, за ручку взялся – и тут ха-а-а-бах!!! Грудь как тисками сдавило, перед глазами круги, яркие такие, и слабость в ногах…

Очнулся от тряски. Надо мной все движется куда-то – лампы, лампы, решетки какие-то, пятна желтые. Потом дошло – потолок это, а меня везут. Больница, наверное.

Я сесть попробовал, на руку оперся, и тут снова: тиски, горло перехватила, хочу вдохнуть, – а не могу. Страшно стало, все завертелось, искры летают вокруг, темнота…

Вдруг вижу – из мрака лицо выглядывает, мужик какой-то. Я даже удивился сперва – уж больно на шефа моего похож, потом смотрю – нет, не он. Шеф, афганец, офицер бывший, мужик жесткий, и при усах. А это бритый, и весь такой… Опухший как будто.

Вылез этот опухший из темноты по плечи, смотрит на меня, головой качает и говорит: «Ах, Олег, Олег! Что ж ты так меня подвел».

Я ему: «Чего это я тебя подвел-то? И вообще – ты кто такой? И где я?»

Опухший отвечает: «Я – твой личный ангел-хранитель. И беседуем мы с тобой между миром тварным и миром горним».

Тут во мне все обмерло, похолодело и застыло. «Все, – думаю, – Хана. Вот она какая, смерть… И никаких туннелей светящихся, никаких лестниц. Темнота везде и толстомордый ангел-хранитель, которого я подвел».

Мне почему-то страшно не было, вот что странно. И жалко себя тоже не было. Тоска была. Да-а… Тоска была, а меня, выходит, уже не было? И Верка теперь, выходит, вдова, а Борька с Илюшкой – сироты?

Закричал я, когда понял все это. Ору, хочу заплакать, а слез нет. И крика не слышно.

Ангел посмотрел на меня укоризненно и говорит: «Не старайся, Олег, все равно никто ничего не услышит. Успокойся. Чему быть – того не миновать».

Ага, успокоишься тут. Но я все же совладал с собой и спрашиваю его сквозь несуществующие слезы: «И куда меня теперь? В ад?»

Он почему-то обрадовался: «Так ты понял все, да? Осознал?»

Я ему: «А что понял-то? Что осознал?»

Тут он вместо ответа откуда-то из темноты окружающей картину достает. Я ее сразу вспомнил – мы с Веркой, когда в Испании были, в музей ходили, не то Прадво, не то Прадо… Вот там эта картина и висела. На ней по кругу люди всякие гадости делали. Нарисовал эти жуткие комиксы художник Бош (так снизу было написано: Bosh) в каком-то замшелом тринадцатом или шестнадцатом веке. Если внимательно разглядывать – интересно…

Ангел тем временем говорит: «Эх, Олег. Я тебя столько лет хранил, такую удачу тебе в руки дал… А ты что же? Ты за неделю все разрушить умудрился. Эта картина называется «Семь смертных грехов». Вот смотри – это твой понедельник, день, когда тебя гордыня обуяла… А вот воскресенье, день, когда верх над тобой взяла лень. И между этими дня ты грешил, каждый божий день грешил. И удача твоя – больше не твоя. И жизнь твоя отныне кончена. В ад, дорогой друг, в ад…»

Меня такой мороз продрал! Причем не по коже (кожи-то у меня вроде как не было уже), а прямо по самой середке. Я ведь про грехи эти смертные и знать ничего не знаю, хорошо, ангел вон два назвал, а остальные какие?

А он, словно подслушал, отвечает: «А остальные – зависть, похоть, гнев, чревоугодие и алчность».

Я прикинул хвост к носу – все равно, хоть убей, не понимаю, когда я грешил-то? Все ж нормально шло, как всегда… И потом – задели меня слова ангельские про удачу. Я понимаю – вот у Абрамовича удача, а? Мужик себе настольный футбол купил, «Челси» называется, домик в деревне, бывшую виллу короля Эдуарда Восьмого, и лодку для рыбалки за сто миллионов фунтов стерлингов… А я что? Обычный работник в средненькой такой фирмочке. Тьфу ты! На фирмочке, если по-английски…