Текст книги "Дорога домой"

Сергей Зайцев
Дорога домой

1

Нигде так сильно не ощущаешь дыхание войны, как в толпе беженцев, бредущих по раскисшей от осенних дождей дороге. Особенно, если тебя угораздит попасть в такую толпу. Люди выглядели вполне прилично, с того момента, как был разрушен город, прошло всего несколько часов, и они не успели обтрепаться в дороге, но печать растерянности, отчаяния, горя, проглядывала на многих лицах. В одночасье их жизнь была разрушена, а родные и близкие многих погибли.

Мой «Шершень», легкий боевой робот, входивший во фронтовое звено «Разрушителей Жизни», стремительно несся по дороге, раз за разом выбрасывая вперед голенастые лапы. Тяжелые удары стоп тридцатитонной машины заставляли людей впереди оборачиваться и заранее убираться с пути. Хотя бы ради того, чтобы не забрызгало ледяной осенней грязью, щедро летевшей из-под стоп. Чужое несчастье для меня сейчас воспринималось слабо, скорее умом, чем сердцем, когда ты – пилот боевого робота и твое тело находится в коконе жизнеобеспечения, подключенное к реальности лишь посредством сознания, то эмоции практически не работают.

До начала гражданской войны, охватившей всю планету и расколовшей Республику Митра на два непримиримых лагеря – законное правительство и сепаратисты, отстаивающие независимость планеты от Галактической Федерации миров, эта междугородная трасса была вполне приличной. Война длилась уже семь лет и за эти годы боевая техника, особенно такая, как мой робот, разбила все центральные дороги вдрызг, превратив ее покрытие в хлам и мусор. Отсюда – грязь, отсюда рытвины и глубокие, наполненные мутной водой ямы, в которых иной раз застревали гражданские машины. Вон как та, впереди.

В грязи увязла древняя колымага на воздушной подушке – трассер. Двое человек, старик и подросток лет пятнадцати, пытались вытолкнуть ее из ямы. Я не понял, зачем они это делали. Если сдохли воздушные компрессоры, то в полевых условиях починить будет сложновато. Или они просто старались убрать машину с дороги, на местечко посуше, чтобы не спеша разобраться со своим имуществом? Услышав шаги моего робота, старик обернулся и просительно заулыбался, замахал мне рукой.

Остановиться, подтолкнуть? К черту. Нужно двигаться вперед. Каждый боевой робот сейчас на счету, чем быстрее будет произведен ремонт моего ИБээРа, тем быстрее я вернусь к своим, на боевые позиции.

Ожесточенную атаку сепаратистов на Лесную Лощину мы отбили всего несколько часов назад, город удалось отстоять, но было ясно, что еще одного наступления врага мы не выдержим. Защитный периметр вокруг Лесной Лощины превратился в решето, а сам город был разрушен наполовину. В ходе боя мой робот получил серьезные повреждения, ходовая часть почти не пострадала, но практически все вооружение, лазерные излучатели обеих рук и ракетные установки, вышли из строя. Вот я и спешил на ремонтную тыловую базу, находившуюся поблизости от городка Рассветный, отстоявшего от фронта на восемьдесят километров – меньше часа бега на крейсерской скорости. Если бы не беженцы на дороге, можно было бы двигаться и резвее. А так приходилось время от времени сбрасывать скорость, чтобы не навредить людям. Мысль сойти с дороги и рвануть лесом я отбросил сразу, деревья вдоль обочин росли слишком густо, а робот и так пребывал в неважном состоянии, нет никакой необходимости мочалить стволы его корпусом.

Не останавливаясь, я стремительно обогнул трассер. В беге «Шершень» способен выдавать шаги до восьми метров длиной, в зависимости от текущей скорости, хотя сам робот всего семь метров в высоту. Неудивительно, ведь «Шершень» – самый легкий и самый быстрый робот из существующих.

На экране заднего обзора подросток выкрикнул какое-то оскорбление, но старик с выражением горькой обреченности на лице положил ему руку на плечо, заставив умолкнуть. Они отвернулись, возвращаясь к своей бессмысленной работе. Возможно, они решили, что я порядочная сволочь.

Меня это мало волновало, ведь я находился под воздействием нейро-системы робота, и какие-либо эмоции, если и возникали, оставались позади сознания мягко заретушированным фоном.

Я прибавил шагу.

2

– Угощайся, Санек.

Я потянулся к плоской пачке сигарет на столе, разделявшем меня и начальника рембазы – майора Стефана Долони, в кабинете которого мы находились. Из поверхности пачки проступала голограмма стекловидной змеи, свернувшей длинное тело в многочисленные, напружиненные для броска кольца. По полупрозрачному телу змеюки гуляли разноцветные блики, пока я тянул руку, она настороженно наблюдала за мной, беззвучно раскрывая и закрывая широкую пасть с жемчужными зубами. А когда выщелкнул белоснежную, с золотистым фильтром сигарету из пачки, она бессильно зашипела, не в силах помешать «грабежу».

Давнее знакомство с майором позволило мне с первых же минут нашей встречи перейти на некий суррогат прежних приятельских отношений. По-крайней мере с глазу на глаз. Мы оба сделали вид, что пролегшие между нами годы ничего не изменили. Меня это вполне устраивало. Терпеть не могу официальщины. Никогда мне не стать настоящим воякой, свято чтящим букву и дух устава.

– Опаловый Змей? Шикарно живешь, майор. В своем звене я перебиваюсь только «Мозголомом».

– Старые запасы, – покровительственно усмехнулся Стефан Долони. – Достаю только в исключительных случаях, вроде этого. Мы все-таки старые друзья, разве нет?

Среагировав на тепло губ и легкое сжатие, кончик сигареты задымился. Я с удовольствием затянулся ароматным дымком, чувствуя, как первая теплая волна покатилась по артериям и венам, наполняя тело жизнью.

Друзья, как же. Сколько я его не видел? Лет десять? Я уже давно забыл о его существовании, если бы не эта встреча. Стефан – мой бывший сокурсник по социоинституту. Когда-то мы постигали основы соционики, собираясь помогать людям налаживать друг с другом взаимоотношения, но война давно уже определила нам новые роли. Самое забавное, я узнал его сразу, едва зашел в кабинет для рапорта о прибытии. За эти десять лет он совсем не изменился и все еще выглядел худосочным подростком с угловатыми плечами и остроносым, костистым, каким-то птичьим лицом. Короткая стрижка помогла ему справиться со своей вечно торчащей шевелюрой, но ни это, ни погоны майора тыловой службы не заставили выглядеть его солиднее. Надо же, уже майор. А я до сих пор всего лишь задрипанный лейтенантик. Прямо жаба давит, как подумаешь. Поэтому лучше не думать. Я довольно равнодушно поинтересовался, так, чтобы соблюсти формальную вежливость:

– Сам-то какими судьбами здесь?

– Ранение, – нехотя ответил Стефан, – перевели из боевой части, пока кости срастаются. Заодно временно повысили в звании. Сам знаешь, нельзя быть начальником рембазы, если у тебя звание ниже майора.

Я мысленно усмехнулся. Вообще-то я человек добродушный, и не люблю злорадствовать на чужой счет, но против фактов не попрешь. Многие из тех, кого вот так «временно перевели», так и не вернулись на фронт. Войне не нужны калеки. Она предпочитает перемалывать кости совершенно здоровым людям. А калек прихватывает лишь походя, прицепом. К тому же устал я с дороги до чертиков, выслушивать чужие словоизлияния не хотелось, а значит – лучше промолчать. Еще успею расспросить, что к чему, узнать, где это ранение он получил. Если вообще такое желание возникнет. Поэтому сразу перешел к делу:

– Стефан, сколько времени понадобится твоим техникам, чтобы привести в порядок моего «Шершня»?

– К вечеру сделают, – задумчиво ответил майор, видимо, мысленно прикидывая, кого в очереди отодвинуть ради давнего знакомства, и пропихнуть моего «Шершня» в лапы ремонтников пораньше. – Но не все так просто. Тебе придется задержаться чуть дольше.

– Это еще почему? – я невольно нахмурился.

– Ну-ну, не волнуйся ты так. Это зависит не от меня. Умники из исследовательской лаборатории Командования прислали очередную прогу для повышения эффективности боевых навыков пилотов. Разработка называется «иждивенец», и я обязан испытать ее на первом, кто пожалует на мою базу. Поздравляю, этим первым оказался ты.

– Зачем мне эта дрянь? Я и так достаточно… образован. Семь лет боевого опыта, как-никак.

– Образованность заключается не в совокупности полученных знаний, а в умении решать реальные проблемы и задачи с помощью этих знаний. Затяжная война, как у нас, требует колоссальное количество материальных и людских ресурсов, поэтому подходить к ней необходимо профессионально. Насколько это вообще возможно для нас.

Именно таким я и запомнил его по институту – вечно философствующим студентом не от мира сего. Зануда. Просто удивительно, что именно Стефана поставили руководить рембазой. Может, я чего-то не понимаю? Может, я не разглядел каких-то особых качеств у него, необходимых как раз для такой должности? Или его выбрали именно за приверженность к озвучиванию трюизмов? Понравилось какой-нибудь шишке, как он вещает, хлоп – и должность его.

– А может, ты по старой дружбе просто закроешь глаза на мое появление?

– Не могу. Твое прибытие уже зарегистрировано. Да и запчасти для робота – не в воздух же они испарятся?

– Знал бы, не торопился…

– Ладно, иди, отдыхай, после поговорим. Вижу же, с ног валишься.

– Что верно, то верно.

Выйдя из кабинета и притворив за собой дверь, я невольно оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на местную хохму. Прямо над дверью в стену был вколочен здоровенный гвоздь, а на него за пусковую скобу был подвешен какой-то древний, проржавевший насквозь пистолет. Еще чуть выше красовался закатанный в прозрачный пластик листок с надписью:

«Застрелился сам – передай другому».

Перед тем, как зайти к начальству, я удивлялся, кто отмочил такой номер, и как начальство это стерпело. Теперь стало ясно, кто. В этом весь Стефан Долони. Дурацкие двусмысленные шуточки – его конек.

3

Первые полдня я просто отсыпался. На мягкой кроватке, в тишине и покое отдельной комнаты небольшой общаги, принадлежавшей местному гарнизону. За окном не выли сирены, и не доносился грохот канонады. В кои-то веки.

Разбудил вызов новоиспеченного майора. Сухим деловитым тоном, так не вязавшимся с образом «студента», каким я помнил его по институту, Стефан приказал зайти к нему для получения инструктажа. Мысленно отправив его весьма далеко и надолго, я все же нехотя поднялся и пошел приводить себя в порядок. Постоял под душем, избавился от трехдневной щетины на лице. Крем-депилятор, позволявший не думать об этой неприятной стороне мужского бытия, в условиях войны превратился в острый дефицит, поэтому пришлось элементарно побриться. Электробритву нашел здесь же, в душевой. Сточенные ножи с трудом сгрызли щетину, я сполоснул лицо холодной водой, обтер лосьоном, оделся и направился к командиру базы. Я намеренно не торопился, оттягивал этот момент, предстоящее испытание мне не нравилось заранее. Инстинктивно. Стефан выбрал не того человека. В душе я не экспериментатор, надежнее и комфортнее иметь дело со старыми вещами, чем тратить время на привыкание к новым.

Майор встретил меня в ремонтном ангаре базы, где техники занимались моим роботом. Со стороны «Шершень» выглядел как здоровенная, в семь метров высотой «птица», причем без шеи и башки: горизонтально вытянутый корпус, длинные голенастые лапы, куцые ручонки там, где полагалось находиться крылышкам, оснащены лазерными пушками, чуть выше рук располагаются ракетные установки. Боевая раскраска корпуса – «кровь небес». «Грудь», внешняя сторона «бедер» и верх робота – ярко-синие, все остальное – багровое. Такую раскраску носит все наше звено «Разрушителей». Возле левого бока робота стоял ремонтный кар, задрав подъемную площадку как раз на высоту левой «руки». На ней с лазерной пушкой возились двое техников в черных робах. Я привычно задействовал свой лоцман – тактический нейрокомпьютер – плоский пластиковый кругляшок, сцепленный с височной костью молекулярной присоской, дистанционно подсоединился к операционной системе «Шершня», вывел текущие данные на развернувшиеся перед глазами виртуальные экранчики. Ага, пушка уже заменена, техники заканчивали крепеж.

Стефан Долони протянул мне инфокристалл – прозрачный двухсантиметровый цилиндрик.

– Возьмешь с собой, подключишь внутри.

– Это и есть разработка умников из лаборатории Командования? – весьма неприветливо уточнил я.

– Да. «Иждивенец». Санек, рожу попроще сделай, не я это придумал.

– А ты сам-то пробовал, как действует эта штука? – продолжал брюзжать я.

– С какой стати? – он с деланной безразличностью пожал плечами. – Я не пилот. Ладно, бери, не тяни. В инструкции говорится, что «иждивенец» совершенно безопасен для здоровья. Вот об этом и думай. Для собственного успокоения. Можешь даже как молитву твердить.

– Симбиоз робота и человека когда-то тоже считался вполне безопасной операцией, – хмуро проворчал я, продолжая пялиться на кристалл в его ладони. Брать его я не торопился.

– Не беспокойся, «иждивенец» вряд ли разбудит твоего личного «железного дровосека», – сразу смекнул Долони. – Не дрейфь. Это исключено.

Как же, не без иронии подумал я. Много ты в этом понимаешь…

В нашей профессии есть побочный эффект, о котором в среде пилотов не принято много болтать. Постоянные погружения, раз за разом, из месяца в месяц, из года в год, рано или поздно начинают оказывать своё влияние на человеческую психику, постепенно перестраивая её, приспосабливая к нуждам самой машины. Двойственность видения мира – вне робота, и внутри его, начинает обостряться, угнетать, потому что контраст слишком уж разителен. А контакт человека с машиной – слишком тесен. В роботе ощущаешь себя почти богом. Богом Войны…

Что же до «железного дровосека»… Термин возник сравнительно недавно, примерно год назад, после битвы на Каменном Клыке. Кличку «Железный Дровосек» носил один из лучших пилотов наших вооруженных сил. После жесточайшего сражения только его робот остался на ногах, да и то горел, как смоляной факел. Система катапультирования не сработала, вроде как именно это обстоятельство заставило его продолжать сражение даже тогда, когда он погибал в своей машине. Так что когда все закончилось, пилота пришлось выковыривать из машины по частям… Даже не знаю, чего здесь больше – выдумки или правды. Никак не проверишь. По сети подобной информации нет, одни домысли разных сплетников. Но термин прижился. Теперь «железными дровосеками» называли пилотов, крепко подсевших на управляющий нейроконтур робота. Таким робоманам, как они, отождествлять себя с многотонным бронированным гигантом, максимально защищённым от всего и вся, естественней, чем находиться в собственном слабом и уязвимом человеческом теле.

Подобная зависимость легко снимается специальными курсами реабилитации – при первом же желании самого пилота. Лично я пока не считал, что у меня зашло так далеко. Роботы для меня не самоцель, это просто моя работа, для которой я в данный момент жизни оказался наиболее пригоден…

Однако, сколько я не медлил, Стефан по-прежнему стоял напротив и не собирался отступать с этим дурацким «иждивенцем». Деваться мне явно некуда.

– Ну хорошо, – буркнул я, уступая. – Ты можешь хотя бы сказать, что должно измениться, когда я его задействую?

Стефан задумчиво подкинул кристалл на ладони, вздохнул. То ли он пытался от меня что-то скрыть, то ли пребывал в скверном расположении духа. А может, и то, и другое.

– По отзывам спецов из лаборатории должна улучшиться обратная связь с системой жизнеобеспечения. «Иждивенец» расширяет возможности обычного лоцмана, а заодно и возможности человеческого сознания, информационную базу мозга. Сам знаешь – осознать ошибку – еще не значит научиться ее избегать. Задача «иждивенца» – помочь пилоту в тренировке избегать ошибок, а не совершать их. Он поможет быть более предусмотрительным, рассчитает последствия любых действий, которые ты соберешься предпринять, на много шагов вперед. Причем сделает это за минимальный интервал времени. Сотые доли секунды. Это, кстати, не мои слова, читаю по памяти инструкцию.

– А мне не дашь почитать? – с вызовом поинтересовался я.

– Зачем? Все, что необходимо знать, я тебе уже сказал.

– Стефан, мне не нравится эта затея. Что-то ты темнишь.

– Александр Мельник. – Стефан усмехнулся, осуждающе уставившись на меня бесцветными невыразительными глазами. – Я все понимаю. Ты предпочел бы, чтобы кто-нибудь испытал эту разработку без тебя. Ведь гораздо безопаснее воспользоваться готовыми результатами, верно? На халяву, так сказать.

В ярости я надвинулся на него. Надо сказать, «детинушка» я крупный. Стефана я выше на голову, а моего веса хватит на двоих таких задохликов, как этот недоделанный майор. Именно поэтому мне в части дали кличку Саня Большой, и именно из-за этого на мой счет среди пехоты ходит немало хохм. Я – Большой. А робот у меня – самый легкий и маленький. Народ с деланным изумлением все никак не мог понять, как это я вмещаюсь в кокон жизнеобеспечения. Придурки. Напоминание, что кокон рассчитан на вес до двухсот килограмм, в такой момент не помогает. Пока не свернул пару челюстей, не отставали.

– Я не халявщик, Стефан, – с угрозой проговорил я, повысив голос. – Хватит нести эту чушь! Или ты специально стараешься меня оскорбить?

– Ну-ну, не надо так на меня переть, раздавишь еще. А ты стал гораздо злее, чем я тебя помню.

– А еще я семь лет не был дома, в своем родном Горноряде, – огрызнулся я. – Обмен любезностями по Сети не заменит живого общения. Но классных пилотов осталось слишком мало, и никто не собирается отпускать их домой даже на короткий срок. Вот ты – подпишешь мне отпуск? На недельку?

– Ты прекрасно знаешь, что это не в моей компетенции.

– Тогда нечего пенять мне на то, что я стал злым!

Я раздраженно сцапал с его ладони кристалл и ступил на лифтовую площадку робота. Техники, возившиеся с пушкой, поспешно спустились вниз и отвели кар в сторону. Загудел сервопривод, площадка втянула меня в корпус «Шершня», люк под ногами захлопнулся, отрезав звуки и краски внешнего мира. Я привычно лег на ложемент, вставил кристалл в приемное гнездо, расслабился. Псевдоплоть ложемента пришла в движение, мягко обволакивая мое тело слоями искусственной органики. При подключении к системе жизнеобеспечения тело пилота засыпает, максимально защищенное от перегрузок, а сознание переключается на управление новым, искусственным «телом», оснащенным мощной броней и смертоносным вооружением. Изменения в мироощущении настолько сильны, что новички при первых загрузках обычно испытывают шок. Но я-то – тертый перец. Робот давно стал моим вторым «домом».

Пошел экспресс-анализ основных параметров роботизированной оболочки, всех внутренних систем – жизнеобеспечение, контроль вооружения, огневые схемы, энергетика, теплообменники… затем окружающее пространство внутри ангара ощутимо уменьшилось, сжалось. Двое техников и майор, остававшиеся поблизости, из нормальных людей превратились в карликов. Неудивительно – масштаб мировосприятия изменился, я «оброс» чудовищной по человеческим меркам массой, сплошь состоящей из искусственных материалов. Да, «Шершень» – самый лёгкий ИБээР, Индивидуальный Боевой Робот. Но пусть о его «лёгкости» рассуждают те, кто не имеет к пилотированию никакого отношения. Я чувствовал ни с чем ни сравнимую физическую и интеллектуальную – благодаря расширению сознания за счёт бортового ИскИна – мощь.

Перед глазами развернулись видеоокна сферического обзора. Визуальные данные поступали прямиком в мой мозг, соединённый сейчас с искусственным интеллектом машины в одно целое. Несколько секунд спустя, после завершения общих тестов, включился антигравитационный привод, резко уменьшив вес робота для оперативного маневрирования.

– Выходи из ангара наружу, мишени там, – скомандовал по внутренней связи Стефан Долони.

Робот шагнул к выходу из ангара…

Неверно. Сознание текло по наноэлектронным схемам, принцип «обратной связи» заставлял чувствовать все эти тонны искусственного тела своими собственными, а никак не примитивной надстройкой. Мои кости – из композитных сплавов, мышцы – из искусственных биополимеров, кожа – из нанокристаллической брони, чувствительной ко всему, кроме боли. Сдержанное торжество неукротимой мощи. Охват происходящего и контроль над ним.

Я зашагал, аккуратно переставляя тяжеловесные стальные подошвы, с лязгом высекая из металлизированного бетона искры. Несколько шагов – и я вышел сквозь высокий проем ворот. Мишени увидел сразу. Несколько старых корпусов от списанной военной техники – беспилотных танков, бронетранспортеров, транспортников, безмолвно ржавели под открытым небом. День клонился к закату, холодный осенний воздух темнел, но для систем видеонаблюдения робота и ночь не помеха, теплоемкость у всех окружающих предметов всегда разная, независимо от погоды и времени суток, инфракрасный режим четко высвечивал все необходимые детали.

– Действуй только лазерами, – словно несмышленыша предупредил меня Долони, можно подумать, эти консервные банки стоили ракет. К тому же я не собирался разносить сам ангар.

Радар почти мгновенно вычислил спрятанные в четырех разбитых колымагах радиомаяки тренировочных мишеней, а огневой компьютер произвел наводку. Я вскинул «руки» робота, оснащенные лазерными орудиями, и произвел выстрелы. Четыре короткие яркие вспышки прошили ветхие корпуса целей насквозь, заставив радиомаяки умолкнуть. Продырявленный металл шипел и дымился.

– Все, выбирайся. Нужно проанализировать полученные данные.

Все? Давно меня так никто не удивлял. Настолько, что удивление я почувствовал даже сквозь эмофильтры кокона жизнеобеспечения. И ради этого дурацкого испытания, которое и испытанием то не назовешь, стоило забираться в робота?

– Не стой, как пень, – поторопил майор. – Отведи робота обратно и дуй на северную сторону базы. Отчитаешься.