Текст книги "Рыцари. Полная иллюстрированная энциклопедия"

Правда, благодаря этому отступлению Фридрих разошелся с подходившими к нему со стороны Кремоны и Лоди отрядами в 280 рыцарей, и миланцы, пользуясь удобным случаем, напали на них в тот момент, когда они были уже совсем близко от императора, причем нанесли им большой урон. Остатки их спас Фридрих, лично подоспевший им на помощь во главе отряда тяжеловооруженной рыцарской конницы.

Через несколько дней, несмотря на свою победу, миланцы прекратили осаду Каркано (20 августа), так как опасались нового наступления Фридриха. Таким образом, Каркано принадлежит к группе столь частых в Средние века сражений, где разбитая в бою часть тем не менее достигает своей стратегической цели, которой в данном случае для императора было снятие осады с Каркано.

Только весной следующего (1161 г.) года из Германии прибыло такое сильное подкрепление, что император мог прямо предпринять наступление на Милан. Численность целого ряда контингентов известна нам с достаточной достоверностью. Герцог Фридрих Швабский имел свыше 600 рыцарей; архиепископ Рейнальд Кельнский – свыше 500; сын чешского короля вместе с одним герцогом, его дядей, – 300.

Хотя Генрих Лев в начале осады и был в Италии, тем не менее в сражениях имя его не упоминается; во всяком случае, он вернулся в Германию до падения Милана. Для сравнения можно сослаться на то, что – по заслуживающему доверия свидетельству – за два года до того он появился под Кремой с 1200, а его дядя Вельф – с 300 рыцарями.

Если такие могущественные и вместе с тем так близко стоявшие к императору и с ним тесно связанные князья, как герцог Швабский и архиепископ Кельнский, все же не могли поставить больше 600 или 500 рыцарей, а Генрих Лев – несомненно, самый могущественный из всех германских князей, властитель двух герцогств, – не больше 1200, то совокупность всех германских сил не могла превышать несколько тысяч рыцарей. Войско 1158 года, должно быть, было сильнее, чем силы 1159 или 1161 года.

Хотя теперь к императору примкнули очень многочисленные контингенты итальянских коммун и князей, тем не менее и на этот раз Фридрих все же не приступил к осаде мятежного города. Он ограничился тем, что в 10-дневном походе (май – июнь 1161 г.) совершенно опустошил ближайшие окрестности Милана. Затем он распустил итальянские контингенты и из лагеря на Адде отрезал миланцам подвоз; каждому ввозившему в Милан продукты грозила потеря правой руки, и этому наказанию в один день подверглись 25 граждан Пьяченцы. Осенью часть германских князей и рыцарей была отправлена на родину; остатка войска было достаточно, чтобы держать миланцев в узде и препятствовать подвозу большого количества провианта. Император не остановился перед отвратительным способом устрашения – он приказывал ослеплять и изувечивать знатных пленников и в таком виде отсылать их обратно в город. Таким образом, после 9-месячного упорства голод, ужас и сознание безнадежности привели наконец город к сдаче на милость победителя (1 марта 1162 г.).

Но итальянские подданные оставались покорными недолго. Уже в 1162 году Фридриху снова надо было идти через Альпы усмирять непокорный Милан. Потом был поход в 1167 и 1174 годах. Военный поход императора 1174 года закончился в 1176 году подписанием мирного договора между Ломбардской лигой (созданной в 1167 г.) и Фридрихом. Но этот договор не устраивал императора. Он, затребовав дополнительное подкрепление из Германии, решает продолжить боевые действия в Италии. Подкрепление в количестве 2 тыс. тяжеловооруженных конных воинов под предводительством архиепископа Кельнского Филиппа, епископа Конрада, курфюрста Вормсского и герцога Церингенского Бертольда присоединилось к императору Фридриху у Кома, куда тот прибыл во главе отряда личной стражи, состоящей из 500 конных рыцарей. Теперь Фридриху, располагавшему конницей в 2500 воинов, необходимо было соединиться со своей основной армией, стоящей у Павии. Путь императора лежал через Милан, который он, видимо, хотел попросту объехать. Но миланцы, узнав, что рядом с ними находится ненавистный им император лишь с частью своих войск, решили дать ему бой. Они спешно собрали войско, в которое вошли 2 тыс. миланских конных воинов и 500 человек пехоты, состоящей из ополченцев Милана, Вероны, Бреши, и двинулись на перехват Фридриха. 29 мая 1176 года конница Фридриха и войско итальянцев встретились у Леньяно. Для императора появление вражеского войска оказалось полной неожиданностью (итальянцы под прикрытием леса скрытно подошли к неприятелю). Он еще не успел построить своих воинов для битвы, как авангард миланской конницы (около 700 чел.), атаковав передовой отряд имперцев (около 300 чел.), опрокинул его.

Но развить успех итальянцы не смогли. Фридрих, быстро построив свою рыцарскую конницу, немедленно пошел в контратаку. Его тяжеловооруженные конные рыцари, отличавшиеся высоким профессионализмом, быстро разбили и обратили в бегство миланскую конницу. От неминуемого поражения итальянцев спасла лишь их немногочисленная пехота, которая стояла в тылу войска сплоченной массой. Пешие воины, укрывшись щитами и выставив вперед длинные копья, мужественно выдержали первый удар тяжеловооруженной рыцарской конницы Фридриха. Именно стойкость и храбрость, проявленные в бою пехотой итальянских городов, сыграли решающую роль в этом сражении. Считается, что своим высоким боевым духом пехота, состоящая из ополченцев, была обязана тому обстоятельству, что прямо за ней стояла миланская карроччио – колесница с установленным на ней штандартом (карроччио являлось символом гордости и богатства города). Но, как бы там ни было, итальянцы, «сомкнув плотно щиты и выставив копья», как свидетельствует архиепископ Ромуальд Салернский, вынудили рыцарскую конницу Фридриха остановиться перед остриями направленных на них длинных копий.

Европейский рыцарь в полном вооружении конца XII – начала XIII в. Рельеф из церкви Святого Иустина. Падуя, Италия, около 1210 г.

Надо сказать, что в XII веке пехота, стойко выдерживающая атаку тяжеловооруженных конных рыцарей, была явлением очень редким. Обычно атакующая лавина «железных» всадников заставляла пеших ополченцев, ломая строй, убегать с поля боя. Так что сражение при Леньяно можно считать исключением из правил. Видя, что пехота сдерживает наступление германских рыцарей, миланская конница прекратила отступление, перестроилась и атаковала неприятеля с фланга. Под давлением пехоты и конницы врага рыцарям Фридриха пришлось отступить. У императора не было пехоты, которая могла бы на некоторое время задержать неприятеля, для того чтобы рыцари перегруппировались и смогли снова атаковать. В итоге отступление германских рыцарей превратилось в бегство. Итальянцам даже удалось добраться до знамен императора. Кстати, под Фридрихом был убит конь, но ему удалось покинуть поле боя живым. Несколько дней император и его выжившие рыцари (многие попали в плен) скрытно пробирались в Павию, к месту стоянки основного войска, где к тому времени уже знали о поражении германских рыцарей при Леньяно и даже говорили, что сам Фридрих погиб. Поражение вынудило императора подписать в Ананьи невыгодный для него договор и пойти на многие уступки.

Эта миниатюра, изображающая убийство Томаса Беккета, из «Латинского Псалтыря», конец XII – начало XIII в., может служить наглядным примером того, как выглядели тяжеловооруженные западноевропейские воины того времени. Облачены в кольчужные хауберты (у одного имеется кольчужная защита ног), у каждого традиционный норманнский миндалевидный щит (медведь на щите указывает на одного из убийц, Реджинальда Фиц-Урса). На головах стальные шлемы

В целом битва при Леньяно 1176 года показала, что для ведения полноценных боевых действий в Средние века необходимо было наличие трех составляющих: разведки, конницы и пехоты. У императора Фридриха Барбароссы была только конница, а вот у его противника все три составляющие. Так, итальянские разведчики узнали численность и точное местоположение вражеского войска, благодаря чему удалось неожиданно напасть на врага, застав его врасплох. Имевшаяся в наличии конница смогла успешно атаковать врага (правда, только в начале боя и в конце). А наличие пехоты, не дрогнувшей перед атакой тяжеловооруженных конных рыцарей противника, помогло избежать окончательного поражения, дав возможность своей коннице перегруппироваться и снова вступить в бой.

Примерно с середины XII века практически во всех армиях европейских государств конный рыцарь, вооруженный копьем, становится главной атакующей силой. Техника рыцарского боя, основанная на таранном ударе копья, оказалась очень эффективной. Выглядело это так: рыцарь, сидя на коне, упирался прямыми ногами в стремена, спиной прижимаясь к высокой луке седла; основное свое оружие, копье, он неподвижно зажимал под мышкой (иногда, если позволяла конструкция щита, копье укладывали на его край). Именно такое жестко зафиксированное положение рыцаря в седле, представляющего собой единое целое со своим конем, и давало возможность передать копью всю поступательную энергию движения животного. Удар копья, зажатого под мышкой, был во много раз мощнее, чем удар, нанесенный простым выбросом руки (как это делали во времена Вильгельма Завоевателя). Дело в том, что, когда копье было зажато под мышкой, ему передавалась скорость галопирующего коня, умноженная на общую массу самого коня и тяжеловооруженного всадника. Все это и превращало таранный удар копьем, зажатым под мышкой, во всесокрушающий, чудовищный по своей силе удар. В то время от рыцаря требовалось крепко сидеть в седле, полностью контролировать движения своего коня, точно направлять копье, зажатое под мышкой, в цель, при этом прикрываться щитом от возможных ударов противника.

В XII веке наряду с ранее используемой свободной рубахой появились и прижились более длинные и прилегающие камизы с прорезью впереди, порой перетянутые кушаком или поясом, с подвешенным к нему мечом. Рукава таких одеяний по форме имели сходство с колоколом и были свободными, тогда как перед сражением их закатывали (мода 30–70-х гг. XII в.). Другие камизы отличались подворачивающимися и украшенными орнаментом обшлагами. В конце века распространение получила мадьярская мода с характерной широкой рукавной проймой, оказавшая влияние на камизу следующего века. К середине века брэ укоротились и стали доходить только до колена, превращаясь в некое подобие подштанников. Длинные чулки сделались общепринятыми, они натягивались поверх брэ и крепились к открытым участкам их пояса. Волосы отпускались и разделялись пробором, бороды и усы также были приняты. Молодые люди, однако, брили лица и голову, оставляя шапку волос только на затылке. Если верить Ордерику Виталису, одним из признаков, по которому можно было отличить рыцаря от оруженосца во времена Генриха I, служила укороченная прическа молодых, которым не разрешалось отпускать волосы. После битвы при Буртерульде Гильом Ловель, обрезав волосы, сумел остаться неузнанным и был отпущен на свободу.

На протяжении XII и даже XIII века кольчуга не претерпела серьезных изменений. Однако некоторые особенности все же имели место. Длина кольчуги оставалась где-то в районе колена – чуть выше, чуть ниже, – хотя более длиннополые кольчуги тоже оставались в употреблении. Кольчужные рукава обычно покрывали предплечье до запястья, а к концу XIII века удлинились еще больше и превратились в подобие латных рукавиц. Промежуточный вариант зафиксирован в Винчестерской Библии (1160–1170), где у нескольких персонажей кисти рук покрыты кольчужным плетением, тогда как сами пальцы остаются голыми. Коль скоро вся рука скрывалась под железом, защищенная целиковой кольчужной вязью, приходилось обеспечивать ладони кожаный или холщовый захват, чтобы не выскальзывала рукоять меча или иного оружия, кроме того, оружейники стали делать специальный шлиц в области ладони, чтобы воин мог в случае надобности высвободить руку. Часто шнурки продевались через кольца в области запястья, чтобы стягивать рукава и не допускать их сползания внизу на кисть.

Ближе к концу XII века стеганая шапочка, напоминающая формой чепец гражданских лиц, стала надеваться под кольчужный капюшон. Иногда встречаются по-прежнему отдельные капюшоны, но, в общем и целом, они плелись как неотъемлемая часть кольчуги. Кстати, забрало в виде клапана на груди стало встречаться чаще. Четырехугольный вариант уже упоминался в связи с капителью Клермон-Феррана, где одна из подобных защит закрывает лицо воина до глаз. Другие забрала подвесной конструкции прикрывали в случае надобности горло и подбородок и прикреплялись к кольчужному капюшону шнурками в области виска. Иногда использовались просто завязки, затягивавшие вертикальный шлиц участка кольчужного плетения, защищавшего горло. Кольчужные чулки приобретали все более широкую популярность, хотя их, по всей видимости, продолжали еще носить с кожаной обувью. У некоторых таких чулок имелись шнурки под коленом, чтобы предотвратить их сползание.

На иллюстрациях XII века многие рыцари изображены в длинных, свободных одеждах, выглядывающих из-под кольчужных рубах. Некоторые предполагают, что это – стеганые гамбезоны, однако последние обычно довольно плотные. Более того, несмотря на то что в Средние века Уэйс (англо-норманнский придворный поэт) упоминает о гамбезонах как об альтернативе кольчуги и в то время как в 1181 году в Ассизе об оружии о стеганых рубахах говорится в связи с кольчугами, когда речь идет о 3-м Крестовом походе, гамбезоны называются пехотным снаряжением. Первое описание стеганок, носимых под доспехами, относится к началу XIII века. Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении источники не подтверждают, но и прямо не опровергают возможность того, что гамбезон носили под кольчугой уже в XII веке. Возможно, что на рисунке из-под кольчуги виден не гамбезон, а обычная длинная рубаха.

В то время из-за дороговизны оружия и добротного защитного снаряжения только знатные и зажиточные воины могли себе позволить постоянно совершенствовать свое вооружение. Именно они служили образцом для подражания большинству. В целом оружие и доспехи передавались от отца к сыну, поэтому очень часто у западноевропейских воинов можно было встретить и некоторые виды уже устаревшего (иногда и на 100 лет) вооружения.

В середине XII века появился новый элемент военного снаряжения – сюрко, носившиеся поверх кольчуг. На некоторых иллюстрациях можно заметить длинные рукава со свободными подворачивающимися манжетами (напоминающие гражданскую одежду), однако в большинстве своем сюрко были безрукавными и имели высокий разрез спереди и сзади. Посему весьма мало верится в гипотезу, высказываемую в одной летописи XIV века, согласно которой задача сюрко состояла в том, чтобы поддерживать доспехи в сухости и чистоте. Но вот что вполне похоже на правду, это то, что данная деталь облачения воина помогала в Крестовых походах, смягчала воздействие солнца на металл кольчуг. В основном сюрко перетягивались в области талии кушаком или поясом, однако отдельным от того, на который вешали меч. Первые сюрко бывали обычно белыми или просто небелеными. Вскоре они стали полем для художественного творчества, однако пока еще не с целью помещения геральдических символов. Геральдика уже развивалась, причем развивалась быстро и действовала в соответствии с довольно определенными законами. Дворянин имел право только на один герб, который после смерти родителя наследовал старший сын. Правила также четко регламентировали сочетания цветов – то, какой цвет мог наноситься на какой. Вместе с тем до XIV века сюрко не слишком широко использовались для размещения геральдики.

В XII веке пластинчатые (чешуйчатые) доспехи продолжали оставаться в обиходе. Уэйс говорит о еще одном типе брони, curie, которая, если судить по названию, изготавливалась из кожи. К сожалению, образчиков XII века в изобразительном искусстве не сохранилось, однако источники XIII века позволяют сделать вывод, что подобные доспехи представляли собой надевавшуюся через голову куртку длиной до пояса, затягивавшуюся по бокам шнурками с пряжками. Кожу, должно быть, усиливали металлические элементы. Иногда рыцари носили такие панцири поверх кольчуг, но под сюрко, пехотинцам же кожаные «жакеты» нередко заменяли доспехи как таковые.

Конический шлем с носовой пластиной продолжал пользоваться спросом на протяжении всего XII века, хотя и он претерпел всевозможные усовершенствования. У многих вершина приняла наклонную вперед форму, у других же появилась тенденция удлинения затылочной части и образования защиты шеи. Во второй половине XII века появились полусферические, а примерно с 1180 года цилиндрические шлемы с насалами (наносниками) и без оных. Также в то время на некоторых германских иллюстрациях отмечается дополнительная полоска металла на оконечности носовой пластины, прикрывающей рот. К концу XII века тенденция усиления предохранения лица от повреждений привела к внедрению сплошной маски с двумя узкими смотровыми щелями и отверстиями для дыхания. Для подобной новаторской конструкции лучше всего подходила цилиндрическая форма. Когда же к новому шлему добавлялась предохраняющая шею пластинка, были созданы все предпосылки для появления «большого шлема» XIII века. Шлем Ричарда I имел гребень – вероятнее всего, металлический, – на котором изображался шагающий лев с поднятой правой передней лапой – такой же, как на щите, или очень похожий. Другие шлемы тоже украшались рисунками, хотя отнюдь не все они несли смысловую геральдическую нагрузку.

Возносящий молитву западноевропейский тяжеловооруженный рыцарь-крестоносец. Миниатюра Матвея Парижского, ок. 1250 г. Рыцарь вооружен копьем с вымпелом и одноручным мечом. Облачен в кольчужный хауберт, поверх которого – холщовая налатная накидка с геральдическими символами (в данном случае это кресты). Кольчужная защита ног, горшковый шлем, являвшийся в то время уже традиционной защитой головы рыцаря. Хорошо видны шпоры

В середине XII века в Европе возникло еще одно направление в конструкции шлемов, так называемая железная шляпа (chapel de fer – фр. железная шляпа). На скандинавских шахматных фигурках с острова Льюис в Шотландии прослеживаются две формы шлема: одна отличалась цилиндрическим верхом и глубоко загнутыми полями; другая походила на привычную в XX веке каску британских военных с широкими полями. Хотя данного рода шлем считался пехотным, из источников XIII века мы узнаем, что время от времени и рыцари предпочитали железную шляпу глухому и неудобному «большому шлему», что, скорее всего, случалось и раньше – уже на исходе XII века.

На миниатюре из рукописи конца XII в. показаны западноевропейские конные тяжеловооруженные воины – участники Крестового похода. Голову рыцаря защищает большой горшкообразный шлем

Примерно к концу XII в., с окончанием 2-го Крестового похода, среди рыцарей все реже используется норманнский шлем и все чаще большой горшкообразный. Считается, что главную роль в усовершенствовании рыцарского шлема сыграл боевой опыт первых Крестовых походов. Предположительно в конце XII – начале XIII в. появляется цилиндрический по форме шлем большого объема. Этот шлем охватывает голову полностью, при этом обитая изнутри подкладкой макушечная часть ложится на кольчужный капюшон. Такой шлем защищал лицо полностью, он имел узкую смотровую щель и отверстия для доступа воздуха. Из-за своего внешнего вида этот шлем получает название горшковый шлем (нем. Topfhelm).

Щиты в XII веке имеют ту же миндалевидную форму, хотя с появлением цилиндрического шлема с плоским верхом и неподвижной маской со смотровыми щелями и вентиляционными отверстиями рыцари все чаще стали использовать в бою вытянутые треугольные щиты. Так как теперь лицо рыцаря было надежно защищено железной маской шлема, отпала необходимость в верхней полукруглой части миндалевидного щита, которая должна была прикрывать лицо рыцаря в бою, поэтому для улучшения обзора ее убрали, превратив тем самым миндалевидный щит в треугольный. Многие щиты имели загнутые боковые края, как бы облегавшие владельца. На исходе XII века длина щитов тоже стала сокращаться. Вероятнее всего, с рыцарскими щитами это произошло раньше, как только распространились кольчужные чулки, взявшие на себя функцию защиты, в том числе левой ноги всадника; уменьшение размера давало возможность применять более прочные материалы и повышать надежность щита при той же массе. Умбоны щитов сохранили декоративные функции.

Основным оружием конного рыцаря в бою в XII веке оставались копье и меч, описанные ранее. Правда, в конце XII века появился новый вариант обоюдоострого рубящего меча со слегка сужающимся клинком и укороченным желобом, сделавшийся особенно популярным в XIII веке. Появились также иные головки эфеса. Одна, например, напоминала по форме ромбик и привлекала интерес, судя по всему, примерно начиная с 1175 года. Мечи, однако, продолжали довольно часто носить под кольчугой. Вошел в употребление и сделался популярным новый способ крепежа: длинный конец пояса разрезали на два хвостика, которые продевали в шлицы, прорезанные в другом конце, и связывали узелками.

Флаги остались того же типа, что были изображены на гобелене из Байо. Встречались также флаги треугольной формы. Уэйс проводит различия между флагами баронов и вымпелами простых рыцарей. До нас дошли многочисленные бронзовые многоугольные булавы, датируемые XII веком. Несмотря на их относительно невысокую массу в сравнении с более поздними образцами, такие булавы обладали способностью вывести из строя не защищенного доспехами воина или же нанести увечья облаченному в пластичную кольчугу рыцарю.

Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 гг. Показано полное вооружение европейской тяжеловооруженной рыцарской конницы XIII в. Боевые рыцарские кони покрыты попоной

К концу XII века задние луки рыцарских седел сделались выше и стали охватывать бедра всадника, передняя лука тоже выросла и приняла изогнутую форму. Появились седельные покрывала или попоны, которые клались на седло и на часть – или на весь – крупа лошади; такие покрывала имели прорези для передней и задней луки.

Библия Мациевского является одним из лучших источников информации о военном вооружении и снаряжении XIII в. Этот великолепно иллюстрированный Ветхий Завет, написанный около 1240–1250 гг., стал известен как Библия Мациевского, потому что он в XVII в. принадлежал польскому кардиналу Бернарду Мациевскому, который подарил его персидскому шаху Аббасу. Над созданием Библии Мациевского трудилось несколько художников, прекрасно знакомых с военным делом (считают, что один из них был профессиональным воином).

Полное вооружение европейского рыцарского войска XIII в., состоящее из тяжеловооруженных конных всадников и пеших воинов. Воины в кольчужных хаубертах, рукавицах и кольчужных штанах с полной защитой стоп. Поверх хауберта некоторые воины носят налатную накидку. Для защиты головы – кольчужный капюшон, горшковый шлем и так называемая железная шляпа. Конный воин, держа двумя руками длинное копье, пронзает вражеского всадника. Такая техника владения копьем была известна еще в античные времена. Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 гг.

Коронационный одноручный меч польских королей, так называемый Щербец (польск. Szczerbiec). Длина меча 98,4 см, длина клинка 82 см, максимальная ширина клинка 5 см. Форма клинка, возможно, отчасти изменилась из-за коррозии и интенсивной чистки и полировки, которой подвергался меч перед каждой коронацией.

Эфес Щербеца состоит из круглого яблока, плоской, прямоугольной в поперечном сечении рукояти и полукруглой гарды. Все части эфеса покрыты пластинами-обкладками – золотыми и серебряными с позолотой, украшенными изображениями и надписями религиозного содержания. На клинке меча, около гарды, можно видеть длинную прямоугольную прорезь размером 6,4x0,9 см. Это след от коррозии, иногда ошибочно трактуемый как ячейка для хранения реликвий. В XIX в. он был расточен и приобрел правильную форму. Сейчас это отверстие закрывает треугольный эмалевый щиток с изображением польского герба, который находился на ножнах меча. Этот меч – единственная дошедшая до наших дней и сохранившаяся древняя регалия династии Пястов. По легенде, в Киеве в 1018 г. Болеслав Храбрый (ок. 967–1025) ударил мечом по Золотым воротам города, и на оружии образовалась небольшая зарубка – щербина. Поэтому меч и стал именоваться как Щербец. Это легенда, ибо Золотые ворота в то время еще не построили. Реальная история Щербца прослеживается лишь с XIII в. Так, исследователи полагают, что меч был изготовлен в первой половине XIII в. для Болеслава Конрадовича (1208–1248), князя Сандомирского и Мазовецкого. Впервые меч был употреблен как коронационный в 1320 г., при восшествии на престол Владислава Локотка. И до 1764 г. использовался при коронации польских монархов. После разделов Польши меч хранился в Пруссии, с 1883 г. – в России (Государственный Эрмитаж), в 1928 г. возвращен СССР Польше по Рижскому договору, в 1939 г. эвакуирован во Францию, а оттуда в 1940 г. в Канаду. В 1959 г. меч Щербец вернулся в Польшу, хранится в сокровищнице Королевского замка, стоящего на Вавельском холме (высота холма – 228 м над уровнем моря) в городе Кракове, и является одной из самых почитаемых национальных реликвий Польши.

Расцвет рыцарства как военной силы наступает в конце XII – начале XIII века. В ту пору международные отношения строились в основном на силе оружия. Переплетение интересов глав западноевропейских государств порождало бесчисленные конфликты, которые почти всегда заканчивались войной. Помимо военных действий в Западной Европе рыцарская конница активно участвует в покорении Малой Азии и освобождении Гроба Господня. Те, кто шел воевать на Восток, назывались крестоносцами. Крестоносное войско имело большие отряды конных рыцарей, во главе каждого из которых стоял один или несколько крупных феодалов. В XII–XIII веках крестоносному движению была свойственна следующая закономерность. За очередными неприятностями на Востоке следовали обращения к Западу о помощи, а папский престол призывал к новому Крестовому походу (хотя не всегда помощь оказывалась именно в форме Крестовых походов и не всегда Восток просил именно о них). По этой схеме происходили почти все главные Крестовые походы, которым традиция присвоила порядковые номера, а также множество менее известных военных экспедиций, которые, по сути, тоже были частью крестоносного движения.

Рыцарь отправляется в Крестовый поход. Гравюра на дереве Густава Доре

С течением времени ситуация на Востоке ухудшилась, и на протяжении XII–XIII веков на каждое поколение приходилось как минимум одно обращение с просьбой о новом Крестовом походе – сначала для того, чтобы укрепить латинские поселения, а после взятия Эдессы в 1144 году мусульманским эмиром Эмад эд-Дином Зенги и Иерусалима в 1187 году султаном Саладином – для их возвращения христианам. Потеря Иерусалима была для христиан тяжелым ударом. Причиной падения Иерусалима стало поражение войска крестоносцев в битве при Хаттине, произошедшей 4 июля 1187 года. В то время между государствами крестоносцев на Востоке и мусульманами был заключен мир. Но целиком мирного соседства не получалось, так как часто новоприбывшие рыцари-крестоносцы были полны решимости раз и навсегда покончить с мусульманами. Они не понимали всех тонкостей жизни на Востоке и не желали прислушиваться к советам тех рыцарей-крестоносцев, которые уже долгие годы жили на сарацинской земле и были знакомы с местными обычаями, нравами и тактикой ведения боевых действий мусульман. Но новоприбывших рыцарей тоже можно было понять. Ведь многие приехавшие из Европы были просто религиозными фанатиками, которые нетерпимо относились к другим верам, а были и такие рыцари, которые, прикрываясь благородной целью, хотели попросту сколотить себе состояние, участвуя в военных походах. И тех и других не устраивали мирные отношения с мусульманами. Поэтому в Святой земле часто происходили стычки между живущими там христианами и мусульманами.

Силы армии крестоносцев. Большинство баронских родов латинских государств Сирии и Палестины не отличались знатностью, ведя свое происхождение от ловкачей, поймавших удачу за хвост в первые годы XII в., сразу же после окончания 1-го Крестового похода, когда основная масса рыцарей – участников похода вернулась на родину. В связи с этим правители вновь образованных христианских владений ощущали постоянную нехватку опытных воинов для защиты новых территорий. Поэтому ограничения для кандидатов на рыцарский статус были понижены до такой степени, что в рыцари стали посвящать пилигримов относительно низкого происхождения. В Иерусалиме рыцарское достоинство иногда получали даже туземные христиане. Этот факт, а также массовые браки воинов-крестоносцев с местными христианками привели к определенному «овосточиванию» латинской аристократии. Пока что этот процесс был относительно поверхностным, а большая часть перенятых восточных обычаев являлись скорее византийскими, чем ближневосточными. Тем не менее наплыв итальянских буржуазных элементов, занимавшихся поставками и торговлей, воспринимался новой аристократией Иерусалимского королевства как социальная угроза. Рыцари, имевшие французское происхождение, презирали рыцарей-итальянцев («Французы никогда не считали итальянцев дворянами, какими бы богатыми и доблестными они ни были»), а всех их, вместе взятых, ни в грош не ставила знать, время от времени прибывавшая из Европы.

Набором войск в латинских государствах занималось лицо, назначенное на должность маршала, однако его возможности были ограничены обычным правом (правом, основанным на обычаях). Рыцари, например, освобождались от службы в пешем порядке или в труднопроходимых местах, где боевые кони не могли их нести. Тем не менее юноши из рыцарских родов привлекались к военной службе с 15 лет и сохраняли обязанность являться по призыву сеньора до 60 лет. С другой стороны, рыцарь не был обязан продолжать службу своему сеньору, если его фьеф был завоеван врагом. Частые упоминания о «солдатах» не всегда подразумевают платных наемников, которые в это время уже стали распространенным явлением в Европе. Определенные воинские контингенты также были обязаны поставлять церковь, города, туземные христианские держатели земли и военные ордена, обязанные снаряжать рыцарей и сержантов, а также большое количество пехоты. В чрезвычайных случаях мог быть объявлен призыв «арьер бана», или ополчения второй линии, в которое, опять же теоретически, собирались все свободные мужчины. Пехота также могла набираться из находящихся в Святой земле пилигримов, которых в Иерусалимском королевстве, средоточии основных христианских святынь, было множество. Но даже всех этих, вместе взятых, источников воинских контингентов было явно недостаточно, поэтому военные возможности латинских государств все в большей степени зависели от количества нанявшихся наемников, причем большая часть конных сержантов нанималась, вероятно, вне пределов Ближнего Востока, в Европе. Прибывшие из Западной Европы наемники большей частью оставались на постоянную службу, хотя контракты с ними возобновлялись ежемесячно. Наказания за дезертирство до истечения срока действия контракта были достаточно суровыми: у рыцаря конфисковывали оружие, доспехи и другое снаряжение, а простым наемникам протыкали руки раскаленным железом.

Военно-духовные ордена тамплиеров и госпитальеров являлись наиболее воинственной силой в латинских государствах, отражая скорее агрессивный характер вновь прибывших на Восток христиан, нежели более умиротворенных латинских поселенцев, а побуждения рыцарей-монахов имели много общего с религиозным фанатизмом волонтеров-муттавийя мусульманских армий. Среди туземных войск наиболее важное значение имели «туркополы». Сама идея и название при формировании этих войск были позаимствованы у византийцев, однако имелись некоторые сходные черты и с мусульманскими войсками мамлюков, являвшимися наиболее профессиональными воинами армии Саладина. Воинов-мусульман на службу не брали, хотя в латинских государствах очень часто приглашались на работу чиновники-мусульмане. Также на военную службу не вербовали евреев, считая их симпатизирующими исламской стороне. Осадные инженеры набирались среди различных туземных христианских народностей, но главенствующее положение здесь занимали армяне. Из всех восточных христианских конфессий именно армяне оказались наиболее близкими латинянам, но они проживали в основном на севере, в Антиохийском княжестве, в войсках которого и составляли ядро пехотных формирований. Христиане-марониты, проживающие сейчас на территории современного Ливана, охотно служили в войсках Иерусалимского королевства в качестве лучников, но они мало считались с существующей феодальной структурой. Как и проживавшие вдали от латинских территорий, в современном Ираке и Иране, несториане, склонявшиеся к тому же на сторону мусульман, сирийские ортодоксы или христиане-якобиты рассматривались пришельцами-католиками менее всего заслуживающими доверия, но даже и они востребовались иногда в качестве проводников.

Рыцарская конница крестоносцев преследует бегущую конницу мусульман. XIII в Миниатюра из рукописи.