Текст книги "7000 километров южнее Москвы"

– Ну, я же сразу сказала – в вас чувствуется дворянская кровь! – Арина Владимировна по-учительски вскинула указательный палец. – И вы имеете все права на то, чтобы получить подобающий статус.

– Хорошо, я подумаю! – пообещал Борис, прекрасно понимая, что ну не хочется ему ни в графы, ни в князья! – Знаете, вот мы с вами сейчас обсуждаем тему дворянских титулов, а у меня почему-то в памяти крутится мольеровский «Мещанин во дворянстве». Да! Для меня худшим из зол было бы оказаться на месте того недалекого господина, который, что называется, полез не в свои сани.

Кроме того, отметил он, по словам родителей, его прабабушка Елизавета Андреевна никогда даже не упоминала о том, что происходит из князей. И не потому, что боялась оказаться репрессированной. Окончив медицинский институт и став высококлассным детским врачом, к которому записывались на прием даже партийные боссы, она никогда об этом не задумывалась. Скорее всего, считала всевозможные титулы бессмысленной погремушкой. Как она сама говорила: «Всякому овощу – свое время. Что ушло без возврата – удерживать уже не стоит…»

Менее чем за три часа лайнер преодолел несколько тысяч километров, и еще солнце не пошло на закат, когда было объявлено, что сейчас будет посадка в афинском аэропорту Элефтериос Венизелос. Арина Владимировна, рассказывавшая Борису о тонкостях и нюансах различий между аристократией Запада и современной российской (по ее мнению, наша отечественная куда более патриотична и пронародна, нежели западноевропейская), с ноткой ностальгии в голосе проговорила:

– Эллада… Колыбель античной цивилизации. Страна Аристотеля и Гомера. Виталий Иванович… Ой, чуть не назвала вас «князь»! – смущенно рассмеялась она. – Но вы и в самом деле соотноситесь с этим титулом совершенно естественно, как будто с ним и родились. Так вот, Виталий Иванович, я хотела спросить, в Греции вам бывать доводилось?

Улыбнувшись, Гаврилин пояснил, что, к своей досаде, был здесь всего один раз, и то проездом, по делам бизнеса.

…Да-а-а, такие «туристические поездки» не забываются. Несколько лет назад в Москву поступила информация, что в Афинах появились боевики западноевропейской террористической группировки «Вlack eagle» («Черный орел»), которую негласно курировало ЦРУ. Собственно говоря, она и появилась на свет на деньги Госдепа и под «чутким руководством» «миротворцев» из Лэнгли.

Согласно сведениям, переданным внештатным информатором, целью прибытия «блэкигловцев» предположительно могло быть покушение на одно из первых лиц государства. Но не просто покушение, а, что очень часто практиковалось «заклятыми друзьями» России, убийство с «переводом стрелок» на российские спецслужбы. В этом-то и заключался весь смысл задуманного свинства. Сопоставив намечающийся в ближайшие дни международный форум, где должен был выступить президент России, и подготовку «блэкигловцами» к теракту, в российских спецслужбах сразу же поняли, в чем суть задумки американцев.

Скорее всего, те считали очень удачным ходом, если в момент выступления главы Российской Федерации придет шокирующая новость об убийстве, предположительно русскими агентами, греческого премьера. И не важно, что для России в подобном событии нет и грана выгоды, что с точки зрения нормальной логики оно не имеет вообще никакого смысла. Что толку? Продажные писаки и телепроститутки, подняв вселенский истеричный галдеж, не позволят никому и на миг усомниться в иррациональности происходящего. Главное, выработать условный рефлекс у своего обывателя, чтобы при слове «Россия» он тут же вспоминал два других – «терроризм» и «убийство».

И пусть потом обнаружится, что Россия тут ни при чем, что бессмысленное убийство совершили «блэкигловцы». Толку-то? У обывателя уже выработан нужный рефлекс, и на выборах он обязательно проголосует за тех, кто и устроил подобную провокацию.

Поэтому со всей определенностью встал вопрос: как быть и что делать? Предупредить греческие спецслужбы? Но этим будет раскрыт информатор. Кроме того, состоя в натовских структурах, греки обязаны делиться подобной информацией с теми же церэушниками. Безусловно, уже подготовленное покушение будет сорвано. Но где гарантия, что янки не подготовили запасные варианты?! И поэтому было решено забросить в Грецию группу спецназа ГРУ, которая бы помешала совершению теракта. Выбор безоговорочно пал на Гаврилина и его команду.

Сам Борис, получив исходные данные перед отправкой и проанализировав их, немедленно связался с Красницким, а через него и с Дроздых. По мнению Гаврилина, с намечавшимся покушением было не все так просто. Он заподозрил, что натовцами была задумана хитрая многоходовка. Скорее всего, считал Борис, информатор работал под контролем ЦРУ и информация о теракте не более чем наживка. Клюнув на нее, наши спецслужбы пришлют в Афины своих людей, которых там уже будут ждать. И тогда покушение состоится гарантированно. Но в дополнение к нему греческие спецслужбы, получив соответствующую информацию, выйдут на российский спецназ. Произойдет стычка с использованием огнестрельного и иного оружия, будут трупы, и тогда скандал достигнет небывалого масштаба. Тогда уже России не доказать, что теракт – не ее рук дело.

Эти суждения капитана Гаврилина, можно сказать, ввели в ступор обоих руководителей. Отправку группы временно затормозили. Еще раз все хорошенько обдумав, команду Бориса отправили в Грецию окольными путями с нелегальным пересечением морской границы у одного из островов. Порознь прибыв в Афины по «липовым» документам, спецназовцы поселились в разных гостиницах. Имея на руках данные по «Вlack eagle», они достаточно быстро сумели вычислить одного из террористов. Через него вышли на всех остальных. Хорошо зная о формах и методах деятельности своих «оппонентов», парни без труда вычислили место и время возможного покушения.

Настал день форума. В среде «блэкигловцев» и их кураторов царила нервозность – русские почему-то не появились. Это сводило на нет очень многое из задуманного. Но делать нечего, нужно было приступать к ликвидации «объекта». К заранее присмотренным точкам, откуда предполагалось вести огонь на поражение, выдвинулись снайперы и их прикрытие. И каково же было удивление главарей «Вlack eagle», когда, казалось бы, до мелочей продуманная операция сорвалась, даже не начавшись. О ее срыве они узнали из скупых сообщений информагентств, сообщивших о том, что на чердаках двух старых домов были обнаружены неизвестные люди без документов, но зато с серьезными травмами черепа и внутренних органов. Как они там оказались, кто их бил и за что, потерпевшие не сообщили.

Хотя поведать было о чем. Когда киллеры и их подкрепление в назначенное время начали рассредоточиваться «по номерам», сзади них, словно тени, появились неизвестные в спортивных костюмах и масках из черных колготок. Не успели бедолаги-террористы даже ахнуть, как их безжалостно «вырубили», отправив в глубочайший нокаут. После этого киллеры больше уже ничего не помнили.

Когда их случайно обнаружили через несколько часов, они едва могли двигать руками. Рядом с обоими снайперами, которые с разных точек площади должны были вести по своей жертве перекрестный огонь (точь-в-точь схема убийства Джона Кеннеди), валялись их разряженные «орудия труда», у которых кем-то были старательно изогнуты стволы. Четверо «блэкигловцев» из команды поддержки киллеров были найдены в каких-то пыльных закоулках в не менее тяжелом состоянии. Попытка провести расследование зашла в тупик на первых же шагах. К тому же откуда-то из всевластных заокеанских контор пришла негласная команда «не усердствовать» и отпустить «потерпевших», не задавая им лишних вопросов…

– Но мне Греция очень понравилась, хотя я тут и был всего-то ничего. И люди, и архитектура, – отметил Борис, глядя в иллюминатор на здание аэровокзала. – Надеюсь, когда-нибудь еще доведется.

Когда самолет приземлился, в салон вошли сразу несколько сотрудников греческой полиции, скорее всего, вызванных экипажем. Прямо на месте проведя экспресс-допрос к этому времени несколько отошедшего от загадочного паралича бузотера, задав несколько вопросов Гаврилину (общаться им пришлось на смеси греческого и английского – полицейские владели английским в той же степени, что и Борис – греческим), они покинули салон, захватив с собой дебошира.

Вскоре самолет вновь взмыл в небо, и под его крылом раскинулась бескрайняя синь Средиземного моря. Глядя на его просторы, Гаврилин чему-то чуть заметно улыбался.

– О чем вы думаете, Виталий Иванович? – отложив журнал, неожиданно поинтересовалась Арина Владимировна.

– О странностях топонимики… Кто-то назвал это море Средиземным, и мы повторяем это название, даже не вдумываясь в его смысл. А почему именно оно – Средиземное? Кто сказал, что на этом самом месте – середина Земли?

– Интересный поворот мысли! – рассмеялась женщина. – А мне почему-то пришло на ум, что вы вспоминаете перипетии стычки с тем хулиганом. Как вы думаете, что его теперь ждет?

– Если учитывать то обстоятельство, что Греция сегодня переживает тяжелейший экономический кризис и материальное положение там очень трудное, в том числе и у служителей закона, то ему может светить очень крупный штраф. Ну а если денег нет, какое-то время ему придется поваляться на греческих нарах, похлебать греческую баланду.

– А я вся думами изошла о предстоящих встречах в Египте… – сокрушенно вздохнула Арина Владимировна. – Как там сейчас? Почти вся Африка пришла в какое-то непонятное движение, она похожа на кипящий котел, который готов опрокинуться и залить своим содержимым полмира.

«Да, это верно! – мысленно согласился Гаврилин. – Банзания тоже из кипящих – всемирные «демократизаторы» очень умело ее подогревают, подкидывая в топку сухих дровишек из числа зомбированных исламистов. И ничего с этим не поделаешь…»

Наконец в вечерних сумерках появился Каир, обозначившийся россыпями огней.

– Ну, вот, кажется, мы и прибыли… – устало вздохнув, отметила Арина Владимировна. – А вы летите дальше?

– Ну в принципе, да… – ответил Борис. – Поручения фирмы не обсуждаются, а выполняются. Сейчас у меня пересадка.

– И куда, если не секрет?

– Рабуби… – лаконично пояснил Гаврилин.

– О-о-о! Наслышана… – В голосе его собеседницы послышались нотки сочувствия. – Ужасные места! Храни вас Бог!..

Они расстались у таможенного терминала. Дав на прощание свою визитку, Арина Владимировна взяла с Гаврилина слово, что по возвращении в Москву он обязательно позвонит. Вместе с другими пассажирами, отправляющимися дальше, Борис прошел в зал ожидания, отделанный в восточном вкусе с особым египетским акцентом. Там же, отдельно друг от друга, расселись и его спутники. Изучающе поглядывая на бело-желто-черную публику, Гаврилин заметил компанию молодых мужчин европейской наружности, на которых обратил внимание еще в самолете. Как он сразу же понял, это и была замена похищенным в Рабуби специалистам. Правда, эти семеро летели бизнес-классом, поэтому рассмотреть их он смог только сейчас. Ему сразу же бросилось в глаза, что мужики никак не сияли оптимизмом. Наверняка их очень напрягало осознание того, что и они тоже могут оказаться в плену у каких-нибудь маниакально настроенных негодяев.

Его собственные подопечные, разбредясь кто куда, шатались из угла в угол, усиленно изображая совершенно незнакомых друг с другом людей. Неожиданно Гаврилин ощутил чей-то излишне изучающий взгляд, показавшийся ему холодным и липким. Не подав виду, Борис не спеша поднялся с дивана, покрытого пестрым восточным покрывалом, и подошел к большому окну почти во всю стену. Делая вид, что любуется панорамой вечернего города, через отражение в оконном стекле он придирчиво оглядел весь зал ожидания.

Переводя взгляд с одного пассажира на другого, Гаврилин внезапно заметил сидевшего к нему спиной какого-то типа с клочками седоватых волос на голове. Казалось, бедолага попал в руки сумасшедшего парикмахера, который не столько стриг, сколько хаотично выщипывал его шевелюру. На вид этому человеку можно было дать лет пятьдесят. Он был сутуловат, но наверняка подвижен. Одет по типу мелких клерков провинциальных контор, как это принято где-нибудь в Южной Европе.

Прошло около минуты, и замеченный Борисом пассажир, неожиданно оглянувшись, чтобы якобы о чем-то спросить своего соседа сзади, быстро глянул на то место, где только что сидел Гаврилин. Не найдя его на прежнем месте, «общипанный» несколько суматошно завертелся, озираясь по сторонам, пока Борис снова не оказался в поле его зрения. Теперь сомнений уже не оставалось: это шпик. Но чей? Кто его послал шпионить? И заметили ли его парни?

Как бы от нечего делать, пройдясь по залу и разглядывая узорчатые арабески, Гаврилин проследовал мимо стоявшего к нему спиной Евгения и чуть слышно обронил:

– Общипанный – шпик!

– Понял! – так же тихо ответил тот.

Еще немного постояв, Мурашук с ленцой прошел к витражу, украшающему окно напротив, и, миновав Долгунова, передал ему то же самое. Вскоре вся группа была оповещена о подозрительном или, как выражался Гаврилин, «мутном» типе. Теперь уже все парни незаметно вели наблюдение за «общипанным». Борис, краем глаза держа шпика в поле зрения, напряженно пытался определить, чей же это агент? На кого он работает?

Если отталкиваться от того, что Россия, возобновив сотрудничество с Банзанией, опрокинула кое-какие далеко идущие планы противника, то ответ, по сути, лежал на поверхности. Можно было предположить, что шпик представлял собой агента западных спецслужб. Путешествуя вместе с ними, он изучал обстановку, дабы изыскать варианты очередного срыва работы «Му-Уэту» уже с учетом нового контингента специалистов. Да, резоны тут есть! Но одновременно у Гаврилина возникал вопрос: почему тот обратил внимание именно на него? Может быть, из-за стычки в самолете? Да, скорее всего. Черт бы его подрал, того пережравшего дебила. Как бы из-за этого недоумка вся их операция не пошла наперекосяк.

Но теперь уже никуда не денешься. Что есть, то есть. Итак, каков же расклад на данный момент в общем и целом? Семь специалистов «Му-Уэту» похищены и удерживаются в плену некими негодяями. В данный момент в Банзанию срочно посылают им замену. Но некто, получив информацию на этот счет, устанавливает слежку за этими семерыми от самой Москвы. Следует полагать, вести он ее будет вплоть до Рабуби.

В дороге шпик видит стычку человека, не входящего в семерку сменщиков, с пьяным хулиганом и делает вывод, что это не просто пассажир, а сотрудник силовых структур, имеющий специальную подготовку. Каковы, исходя из этого, могут быть его выводы и дальнейшие действия? Ну, вероятнее всего, он может заподозрить, что российские спецслужбы отправили в Банзанию своих сотрудников, дабы те охраняли вновь прибывших специалистов и искали ранее похищенных. Логично! Однако тогда «заклятые друзья» должны на это как-то отреагировать? Да, должны. Но – как?

Вариантов немало. Возможно, вначале они попытаются вывести из игры тех, кто обеспечивает безопасность, то есть его команду. Что еще? Есть варианты со всевозможными провокациями по типу терактов и подстав… Кстати! А этот «общипанный», он еще не просек, кто есть кто из его группы и кто с кем, так сказать, дружит? Ведь их команда меж собой не общается, и заподозрить, что они из одной «конторы», у шпика оснований нет. Вполне возможно, что он об этом не догадывается, или уже догадался? Хоть с виду он и туповат, но врага недооценивать опасно, а этот «перец», судя по всему, шпионит не первый год. Такого на мякине не проведешь!

Размышления Бориса прервало появление одной из пассажирок их рейса – пожилой африканки в белом подобии паранджи, которая, подбежав к группе женщин, затараторила по-арабски. Те тут же начали ахать и всплескивать руками, что-то испуганно обсуждая. Хорошо понимавший арабский язык Дельшат, как бы случайно сев позади Гаврилина, вполголоса с едва уловимой тревогой сообщил:

– Они говорят, что в самолете, на котором мы летели, нашли бомбу, не взорвавшуюся только чудом!

На какое-то мгновение Борис почувствовал, как меж лопаток заструился холодок. Но только на мгновение. Он внезапно осознал, что бомба, даже если она и была настоящая, – не более чем психологическое оружие. Тот, кто ее заложил, именно на страх и рассчитывал. Покосившись в сторону Райнуллина, Гаврилин негромко произнес:

– Чепуха! Нас на испуг пытаются взять…

– Понял! – откликнулся тот, поднимаясь с места.

С некоторой ленцой в походке Дельшат направился к Кипрееву. Борис оглянулся в сторону команды сменщиков. Ему в глаза сразу же бросилось то, что они все уже на ногах, хотя всего пару минут назад сидели, развалившись на креслах. При этом парни что-то обсуждали, пусть и вполголоса, но довольно бурно, энергично размахивая руками. Двое из этой команды выглядели наиболее решительными. Гаврилин подошел к ним поближе и услышал, как один из «решительных» сдавленно произнес:

– …Кто как хочет, а мне жить еще не надоело. Я на обратный рейс – и домой.

Его оппонент столь же категорично спросил:

– А ты подумал, что нам дома скажут? Тебя же спрашивали перед вылетом: может, откажешься? Ты ведь не сказал «нет». А теперь чего же запаниковал?

– Чего запаниковал! – язвительно хмыкнул первый. – Нам дали понять, что до места мы не долетим. Ясно? Я же не думал, что здесь такой бардачина?! Э, мужик, а тебе чего? – неожиданно спросил он Бориса, уставившись в его сторону.

– Вы, я так понял, в Рабуби? – безмятежно улыбнувшись, спросил Гаврилин. – Я тоже. Тут вон еще ребята есть, летят туда же… А о чем спор-то, мужики?

– А ты что, не слышал? В нашем самолете нашли несработавшую бомбу, – хмуро пояснил долговязый парень с рыжими завитушками волос. – Не подсунут ли и на следующем рейсе?

– Я так думаю, это и было сделано именно для того, чтобы мы отсюда вернулись домой, – убежденно объявил второй дискутант.

– Полностью с этим согласен – это была психологическая атака, – поддержал его Борис.

– Ну а вот вы – куда теперь направитесь? – Мужчина вопросительно взглянул на Гаврилина. – В Рабуби или домой?

– Однозначно – в Рабуби! – пожавл плечами, ответил Борис. – Работа есть работа…

– Ну, я, наверное, тоже полечу… – Рыжий решительно махнул рукой. – А то и в самом деле получается, что нас как-то задешево «купили» этой бомбой.

– Да и хер с вами! – пренебрежительно скривился «отказник». – Летите! Я – домой… Кто еще со мной?

Но «заворачивать оглобли», к его досаде, больше никто не захотел. Что-то желчно бурча, «отказник» вскинул сумку на плечо и быстро вышел из зала ожидания.

– А ты туда по каким делам? – спросил один из сменщиков – крупный парень лет тридцати с мощной бычьей шеей. – Меня Романом зовут. А тебя?

– Виталий, – представился Гаврилин, и они обменялись рукопожатием. – Слесарь-наладчик нового оборудования на «Му-Уэту».

– О! И мы на «Муэту», – удивился Роман, на свой лад видоизменив название комбината. – Но, если откровенно, братан, то на слесаря ты как-то не очень похож. Скорее на военного. Я сам лет пять как закончил службу в ВДВ и своих вижу за версту. Ну, углубляться в эту тему не будем, у каждого свои секреты. Но если в чем-то надо будет помочь – говори, поможем. У нас бригада дружная. Один только вон тот, недотепанный, сошел с дистанции… – кивнул он вслед «отказнику».

Рыжий, назвавшийся Вадимом, смеясь, поддержал сказанное Романом. По его словам, «отказник» на их головном предприятии работает совсем недавно, но уже успел показать себя как «еще тот жлобяра». Самое интересное, этот тип сам напросился в командировку, но, едва возникла тревожная ситуация, тут же запаниковал и «припустил в кусты».

Слушая его, Борис вдруг почувствовал какое-то интуитивное ощущение фальши в позиции «отказника». Как-то уж очень нарочито-демонстративно тот выражал свои страхи и нежелание лететь дальше. Что-то тут было нечисто. И даже очень нечисто.

Подошедший к ним оппонент «отказника», назвавшись Константином, сообщил, что он старший этой группы и хотел бы узнать у «Виталия», все ли «слесари-наладчики» полетят до Рабуби или и среди них уже появились «отказники»? Соблюдая «легенду», Гаврилин пояснил, что их команда собрана «с бору – по сосенке», меж собой едва знакома, но боязливых среди них не оказалось. И, приглушив голос, добавил:

– Кость, я не удивлюсь, если перед самой посадкой этот ваш «мутный» вернется и начнет объяснять, что он, типа, передумал, осознал, что поступил не по-товарищески и готов лететь дальше. Присматривай за ним – какой-то он… Не наш человек, это явно. Но виду не подавай. Пусть думает, что ты ему поверил.

Потерев подбородок, уже поросший густой щетиной, Константин с сомнением прищурился:

– Считаешь, он ведет какую-то темную игру?

– Фальшивит мужик, и без очков видно. Когда он тут митинговал – это прямо был кадр из фильма «Чапаев». Как там один орал? «Хватит! Навоевались!..» Вот примерно то же самое и здесь. Я сразу понял, что работает он «на публику». Тем более что этот тип устроился к вам, как сказал Роман, недавно, что за человек, вы еще толком не знаете. Странно даже, что именно его послали в Рабуби. Он что, особо ценный специалист?

– Да где там! – махнул рукой Константин. – Особо ценный подхалим – это да! А как работник – вообще полный отстой. Виталь, я сам в недоумении! Должен был лететь технолог из соседнего цеха, Пашка Курененко. Вот тот – да, из спецов – спец. Но его почему-то в самый последний момент из состава группы вывели и вставили этого Геночку Бордошина. А из него спец, как из меня пономарь!

– Ну, тогда тем более за ним глаз да глаз нужен, – констатировал Борис. – Кстати, есть еще один такой интересный момент, на который тебе тоже стоит обратить внимание. Сейчас сразу не оглядывайся. Найди повод и посмотри на одного типа лет пятидесяти. Он в сером летнем костюме, голова как будто общипанная. Тоже какой-то непонятный субъект. Как я заметил, в вашу сторону он постоянно таращился. Вот и сейчас краем глаза вижу, что он исподтишка смотрит тебе в спину.

– Этого я уже заметил, – понимающе кивнул Константин. – Он еще в самолете нарисовался. Я и сейчас спиной чувствую его взгляд… Да, тут уже не ошибешься – скорее всего, чей-то шпик. И, что интересно, он тоже, видимо, летит вместе с нами.

Их разговор прервал голос диктора, который по-арабски и по-английски объявил посадку на рейс до столицы Банзании Рабуби. В зале сразу задвигались, заходили, начали собирать вещи, вереницей потянулись к выходу. Пройдя регистрацию и загрузившись в аэродромный автобус, Гаврилин огляделся. Вся его команда была в наличии. Как он и предполагал, «отказник» из бригады сменщиков возвращаться домой передумал. Бордошин, спотыкаясь и тяжело сопя, прибежал откуда-то и в самый последний момент запрыгнул в автобус.

– Константин, я передумал… – помахав рукой, сообщил он на весь автобус. – А то как-то, понимаешь, не по-товарищески получается…

Тот, лишь молча кивнув в ответ, изобразил рукой жест, который можно было понять как: «Летишь? Я не против…», после чего обменялся взглядом с Борисом: да, тут и в самом деле нечисто!

Когда автобус в свете аэродромных фонарей и прожекторов подрулил к взлетно-посадочной полосе, Гаврилин вначале не поверил своим глазам – у посадочной площадки стоял самолет наподобие двухмоторного американского «Дугласа» времен Второй мировой войны. Вместить он мог не более четырех десятков человек, а в автобусе было набито не менее полусотни.

«Что за чушь собачья? – недоуменно отметил Борис. – Мы полетим на этом ящике с заклепками?! Вот это сюрприз! И как же мы в нем разместимся? Штабелями, что ли, будут складывать? Вот дела-а-а!..»

Когда автобус остановился у самолета, стоявшая у невысокого трапа чернокожая стюардесса объявила по-французски:

– Господа! Вас приветствует частная компания авиаперевозок «Экватор» республики Банзания. Мы рады видеть вас на борту нашего авиалайнера. Прошу проследовать в салон пассажиров с заранее купленными билетами и транзитников.

Продвигаясь в очереди к трапу и испытывая непреодолимое желание уснуть, Гаврилин отдал свою сумку двум проворным грузчикам, сноровисто закидывавшим ручную кладь в багажное отделение этого реликта авиастроения. Войдя в тускловато освещенное нутро самолета, он с трудом разыскал свое место, поскольку полустертые номера кресел, тянущихся по обе стороны салона в два ряда, были едва различимы. Его место оказалось со стороны центрального прохода. То, что ближе к окну, пока было свободно.

Опустившись на промятое кресло, Борис наконец-то позволил себе расслабиться и устало закрыл глаза. Со всех сторон до него доносился разноязычный гомон голосов. Большинство общалось на местных наречиях, но слышалась французская и отчасти английская речь. Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Он открыл глаза и увидел пред собой одетую в платье до пят приятной наружности африканочку лет двадцати с пышной прической «а-ля Анджела Дэвис», которая что-то объясняла ему на непонятном языке.

– Простите, это мое место, – сказал Гаврилин по-французски, показывая ей билет. – Если ваше место следующее – пожалуйста, пропущу вас туда.

Девушка, немедленно перейдя на ломаный французский, пояснила, что ее место и в самом деле у иллюминатора. Но у нее есть подруга, которая летит по «дополнительному» билету, и она хочет посадить ее себе на колени, а, сидя на том кресле, сделать это будет очень затруднительно. Поэтому она и просит «уважаемого месье» пересесть на соседнее кресло, чтобы подружки могли разместиться, не мешая никому. Достав свой билет, она развернула его чуть не перед самым носом Бориса:

– Месье, я вас не обманываю! Вот мой билет!

Безнадежно махнув рукой, Гаврилин поднялся и переместился ближе к окну. Прикрыв глаза, он снова настроился на то, чтобы уснуть, сквозь ресницы глядя на уже несколько «устаканившийся» салон. Одни обладатели «дополнительных» билетов сумели устроиться на чьих-то коленях (здесь, как понял Борис, это не воспринималось как некий моветон), другие на подлокотниках, третьи сели прямо на пол. Пара мужчин просто осталась стоять, флегматично поглядывая по сторонам. Ни дать ни взять рейсовый автобус где-нибудь в российской глубинке…

Заревели моторы, вздымая на взлетно-посадочной полосе тучи пыли. Четырехлопастные винты, слившись в прозрачные диски, наращивали обороты, и в какой-то миг этот авиационный музейный экспонат, вздрогнув, двинулся с места. Гаврилин до предела откинул назад спинку кресла, чтобы наконец уснуть по-настоящему, но тут подошла подруга его соседки – африканская «пампушка» в мини-юбке, которая плюхнулась той на колени, и они громко затараторили, обсуждая какие-то свои дела.

Сосредоточившись и сконцентрировавшись, усилием воли Борис заставил себя уснуть. Но через какое-то время его сон прервала чья-то рука, тронувшая за плечо. «Анджела Дэвис», морщась и держась руками за свое бедро, пояснила, что подруга оказалась чрезвычайно тяжелой, из-за чего у нее свело мышцы правой ноги, поэтому…

– Вы хотите, чтобы я уступил место вашей подруге? – устало спросил Гаврилин, поднимаясь с места.

– Что вы! Что вы! Это было бы слишком жестоко! – останавливая его, сочувственно заговорила девушка. – Мы сделаем так. Я легкая, и сяду к вам на колени, а подружка пусть сидит на моем месте. Вы не против?

Борис, совершенно сбитый с толку этим неожиданным предложением, даже не успел сообразить, что ей ответить, как это настырное создание знойной Африки, произнеся «Мерси!», приземлила свои упругие ягодицы на его колени.

– Надеюсь, я вас не слишком обременяю? Меня зовут Кристин. А вас?

– Ви-талий… – с трудом выдавил Гаврилин, переводя дух.

Подружки как ни в чем не бывало продолжили свой оживленный разговор, то и дело переходя со своего родного на французский и обратно. Краем глаза Борис поймал нацеленный в его сторону чуть ироничный, но с явной примесью зависти взгляд Василия Кипреева. Соседом тому достался пожилой араб в традиционном белом бурнусе, с которым, понятное дело, какие бы то ни было вольные или невольные «обжимашки» исключались начисто. Сидевший позади Бориса Женька Мурашук, с трудом сдерживая смех, вполголоса поинтересовался с каким-то хитрым подтекстом:

– Дед, подстраховать не надо?

И только тут до Гаврилина дошла вся комичность ситуации. Он невольно фыркнул и, чуть обернувшись к Женьке, с нарочитой значительностью в голосе небрежно обронил:

– Сам справлюсь! Не впервой…

Он вновь сосредоточился и даже не заметил, как внезапно провалился в глубокий крепкий сон.

Проснулся Борис, когда уже настал тропический, пронизанный солнечным жаром день. Кристин спала, лежа у него на груди и положив голову на его плечо. Почувствовав, что его ноги затекли, он пошевелился, чтобы принять другое положение, и этим разбудил девушку. Протерев глаза, она глянула в окно и радостно воскликнула:

– Виталий, мы уже почти прилетели! Эй, Эми, просыпайся! Скоро идем на посадку! – толкнула она в плечо мирно похрапывавшую подругу.

Взглянув в иллюминатор, Гаврилин увидел далеко внизу раскинувшуюся до горизонта зелень джунглей, пронизанную синими жилками рек, разбавленную «кляксами» озер и рвущимися в небо горными буровато-коричневыми кряжами, изобилующими ущельями и пиками скал. А Кристин, подняв голову, неожиданно произнесла:

– У тебя глаза – как два озера. Мы сейчас расстанемся – а мне хотелось бы встретиться с тобой еще. А ты хотел бы?

Гаврилин на какое-то мгновение впал в ступор. Он прекрасно знал, что встречаться с местной жительницей не имеет права, даже если бы у него и было такое желание. Но, не желая обижать эту тропическую симпатяшку, утвердительно кивнул:

– Конечно!

– Да?! – обрадовалась девушка. – Ну и замечательно! А ты сюда надолго? Чем ты занимаешься?

– Что-то вроде курьера по особо важным поручениям производственной компании. У меня вся жизнь в пути. Ну а в Рабуби предположительно на неделю-две. Как пойдут дела.

– Представляю… – задумчиво покачала головой Кристин. – Ну, если у тебя будет время, то заходи в гости. Я живу в Западном секторе. Спросишь, где находится квартал Саити, найдешь дом сто один, квартира пятнадцать. Я учусь в Каирском университете. Но сейчас там начались массовые волнения, и нас отпустили по домам. Вот и Эми из-за этого осталась без работы.

– А кем работает Эми? – из вежливости поинтересовался Гаврилин.

– Я тоже всю жизнь в пути… – заговорила та. – Можно сказать, ищу свое место под солнцем. Работала в массажном салоне, но два дня назад он закрылся. Теперь думаю открыть свой собственный в Рабуби.

Углубляться в уточнения и расспросы Борис не стал – профессиональная принадлежность Эми и так была яснее ясного. К тому же времени на болтовню не оставалось – в иллюминаторе показалась россыпь зданий, утопающих в буйной зелени тропических деревьев. Самолет пошел на снижение и вскоре, грубовато подпрыгнув при касании колесами взлетно-посадочной полосы, покатил в сторону здания аэровокзала, постепенно убавляя свой ход. Через несколько минут пассажиры спустились по трапу под нещадный жар тропического светила, уже почти поднявшегося к зениту.