Текст книги "Дрессированная смерть"

Глава 8

Надежда Мустафы устроить засаду рухнула в одночасье, после того как командир экипажа успел сказать всего одну лишь фразу, которая и нарушила планы афганского полевого командира. Командир экипажа посчитал, что Мустафа русского языка не знает, во всяком случае, заместитель Омара ничем свое знание до этого не проявил. Мустафа только и смог что полоснуть пилота по горлу, хотя было уже поздно.

«Как же это я так не угадал с ним?» – думал он, тщательно вытирая длинный кривой нож о галстук пилота. Второго пилота сотрясала дрожь. Голова его была неестественно запрокинута, глаза прикрыты, а пальцы крепко вцепились в подлокотники кресла.

Одноглазый никак не мог предположить такого поворота событий. Омар рассчитал все верно, загрузил часть заложников в машины и повез в лагерь, оставив Мустафу и часть пассажиров в самолете, «встречать» русский спецназ.

Действия командира корабля были Мустафе непонятны: еще пять минут назад тот от страха и слова не мог сказать, соглашался во всем, казалось, вот-вот упадет в ноги. Ждали до самого вечера. Омар твердо сказал, что скоро будет русский спецназ. Почему он обязательно будет и откуда это знает командир, гордо называвший себя бригадным генералом, Мустафа не представлял. Но за годы, проведенные в отряде, он усвоил: все, что ни скажет Омар – обязательно случалось.

«Привык хозяин на несколько ходов вперед рассчитывать. Все знает», – думал Мустафа, сидя в кресле второго пилота в темной кабине «Ту-154».

Сам он не мог понять, что исчезновение такого крупного авиалайнера, как «Ту-154», да еще с далеко не рядовыми гражданами России на борту, не может долго оставаться незамеченным. Омар же не давал ему ничего, кроме прямых приказов. Бригадный генерал считал, что у каждого должны быть свои обязанности, и никто не должен знать больше, чем ему положено.

В принципе, одноглазого такое положение вещей вполне устраивало. Он и не думал претендовать на какое-то лидерство, не умел принимать решения или долго думать над одним вопросом. У боевика для этого был слишком примитивный склад ума. Но Омар именно за это и ценил его. Мустафа был человеком дела, идеальным исполнителем приказов, хоть и излишне жестоким.

Так, когда несколько лет назад Омар узнал о крупной партии опия-сырца, следовавшей в Россию из центрального Афганистана, он вышел на человека, которому предстояло стать курьером, и узнал маршрут следования каравана. При желании Омар мог бы поставить условие, ведь территорию и единственную дорогу контролировал он: груз продают ему за полцены, а потом он получает сполна в России. Но он перекупил только курьера и решил захватить весь груз. Планы смешал Мустафа, которому был поручен захват груза. На общую беду, он должен был встретиться с курьером-караванщиком прежде, чем тот получил опий. Одноглазому показалось, что курьер не слишком любезен, и Мустафа, не привыкший к такому обращению, схватил автомат – приложился караванщику по темечку. Одноглазый не рассчитал силы и при ударе снес половину черепа. Из-за гибели курьера маршрут каравана изменили.

В результате Омар потерял на этом больше двух сотен тысяч долларов и с тех пор особенно тонкие поручения давал более сообразительному Масуду, но с самыми строгими инструкциями и оговорками. Зато в случаях, когда не требовалось особой смекалки, когда больше нужна была наглость, заменить Мустафу было просто некем. В военном плане он был неплохим стратегом и знал тактику ведения боевых действий.

Одноглазый считал, что вполне грамотно поставил засаду. Вот только действия заложника не смог проконтролировать – расслабился во время долгого ожидания и не успел обрубить связь, после того как пилот сказал все самое главное. Конечно, на запросы радиста можно было вообще не отвечать, но в этом случае десантники вряд ли бы сунулись на борт без предварительной разведки, а это как раз и ломало цель одноглазого – сыграть на неожиданности. Он не учел того факта, что поставленная засада в случае ее обнаружения превращается в ловушку для него самого. Авиалайнер находился прямо в самом центре огромной пустой площади и, окруженный спецназом, становился превосходной западней для боевиков на борту. У них оставался один козырь – около десятка пассажиров, которые автоматически превратились в заложников. Мустафа знал, что такой довод убедительно действует на цивилизованных людей. Для него, как и для большинства афганцев, возмужавших во время непрекращающейся войны, это, правда, было малопонятно. Он не умел ценить чужую жизнь и не мог представить, что кто-то сможет диктовать ему свои условия, прикрываясь парой его единоверцев. Вот если бы родственниками – это другое дело. Но отец Мустафы умер уже давно, сестра жила замужем в Кабуле, а двое младших братьев вели такой же, как и он, образ жизни в одном из партизанских отрядов, но только уже в Чечне. Оставались две дочери, но к ним русскому спецназу было не подобраться.

Одноглазый считал, что сам он гораздо большего добился, чем его братья, и всегда вспоминал о них с чувством превосходства. Сейчас Мустафа был не в лучшем настроении, но и особенно не переживал. Он не спеша протер нож, сунул его в ножны, висевшие на поясе. В кабине, кроме него и еще не остывшего трупа, находился молодой боевик. На вид ему было лет восемнадцать, своего возраста он и сам не знал. В отряде он был полгода и еще не успел отличиться, но умел мастерски стрелять и обращаться с ножом. Этим он Мустафе и приглянулся, теперь был у него своего рода адъютантом.

Одноглазый лишь хмуро глянул в его сторону, давая понять, что к разговору он сейчас не расположен. Вернувшись в кресло, он еще минут пять всматривался в сумерки.

– Они сейчас не появятся, – сказал парень, – они не дураки, хоть и неверные. Понимают, что мы их зарежем, как баранов.

– Придержи язык, пока я сам тебе его не вырезал, – лениво ответил Мустафа.

Парень мгновенно замолчал, понимая, что попал под горячую руку, и опасаясь гнева командира. Но одноглазый самодовольно сказал:

– Сейчас посмотрим, как они не появятся. Ко мне сами приползут.

Резко поднявшись, шагнул к выходу, по пути чуть не поскользнувшись на крови пилота, обильно залившей пол в кабине и приборную доску. Ход мыслей Мустафы был предельно прост: угрожая жизням заложников, потребовать сдачи оружия военными. При этом он сделал вторую ошибку: одно дело, когда захват заложников происходит в крупном европейском городе и переговоры ведутся под контролем высших официальных лиц страны, под прицелом десятков телекамер, а требования являются предельно простыми, вроде миллиона долларов и заправленного под завязку самолета на полосе. Совсем другое, когда события происходят в мятежной провинции оккупированной страны, далеко в горах, без свидетелей, и спецназ не американский, а российский. Плюс ко всему выдвигается абсолютно невыполнимое для спецназа условие – сложить оружие и сдаться бандитам в таких обстоятельствах. Но положение вещей на данный момент было в его пользу, заложники в его руках, значит, и диктовать он мог с позиций силы.

Войдя в салон, Мустафа осмотрелся. Вроде бы все в порядке, все как надо, но что-то безотчетно беспокоило. По бортам самолета в начале и в конце каждого из двух салонов расположились боевики. Еще двое сторожили открытый люк. Небольшую группку пассажиров-заложников согнали в хвост. В большинстве своем это были женщины и дети. Единственный глаз Мустафы остановился на белой женщине. Привлекательная блондинка, одиноко сидевшая возле иллюминатора, нервно постукивала длинными ногтями по подлокотнику кресла. Стройные женские ноги заставили одноглазого облизнуться, и если бы не предупреждение Омара…

– Эй! – он махнул рукой, приглашая ее следовать за собой.

Женщина не шелохнулась. Казалось, Лариса его не слышит. Тогда он сам подошел и, схватив за ее тонкую руку, сильно встряхнул.

– Отпустите! – блондинка сопротивлялась вяло.

Не обращая внимания на крики, Мустафа потащил ее к выходу. Один из боевиков тут же распахнул перед ним люк, ведущий наружу. В широкий проем сразу же ворвался холодный ветер, и одноглазый поежился. Несколько секунд он пытался что-то разглядеть в темноте, потом, схватив заложницу за горло и, держа ее перед собой, стал кричать в темноту на пуштунском языке, уверенный в том, что с десантниками наверняка прибыл и переводчик, с каждым словом он распалял себя все больше и больше:

– Эй вы, шакалы! Кто там прячется! Все меня слышат? Я приказываю сложить оружие и лечь на землю. Даю вам на это двадцать минут. И если не увижу стволы в одной куче, а вас в другой, я намотаю ее кишки на этот нож. – Мустафа выхватил свой кинжал, который на самом деле выглядел устрашающе.

Женщина отчаянно закричала в темноту:

– Спасите!

Это разозлило Мустафу, он отдышался:

– Тебе никто плохо не сделает, – прошептал он и крикнул. – А потом каждые пять минут в вашу сторону будут лететь головы остальных. За полчаса, я думаю, мы управимся.

Из темноты в ответ – ни шороха, ни звука. Мустафа втянул женщину внутрь самолета и отпустил ее.

– Возвращайся, – он махнул рукой, – с женщинами не воюем.

Возможно, если бы Омар не предупредил Мустафу перед отъездом не причинять вреда русским, он позволил бы себе по отношению к русской красавице больше, но бригадного генерала Мустафа не мог ослушаться.

Лариса, не понявшая ни слова, но уловившая интонацию, заспешила в хвост самолета.

* * *

Утренние лучи солнца игриво прошлись по вершинам скал, но на дороге все еще царили сумерки. По узкой серпантинке катилось несколько джипов, которые сопровождали старый добитый «ЛАЗ» и грузовик, заваленный багажом пассажиров, из самолета забрали все до единого чемодана. Стуча ржавыми панелями, автобус медленно подымался в гору. Казалось, что в любой момент мотор может заглохнуть и автобус покатится вниз. Но, к счастью пассажиров, этого не происходило. «ЛАЗ», натужно ревя мотором, преодолевал подъемы.

Поправив на плече лямку, на которой болтался совсем новенький «калаш», боевик поднялся со своего места. Перебирая руками за поручни, чтобы не упасть от сильной тряски на выбоинах и ухабах дороги, он пошел по узкому проходу между сидений. Мерил настороженным взглядом каждого из заложников, которыми был забит весь «ЛАЗ», недовольно кривил небритое лицо, скалясь, демонстрировал ряд железных зубов. За всю свою жизнь боевик еще никогда не видел столько чернокожих. Остановившись подле сиденья, на котором разместились две запуганные африканские девочки, он придержал ствол автомата и прикоснулся рукой к лицу одной из них. Почувствовав чужие шершавые пальцы, девочка прикрыла лицо руками и заревела. Она не знала, что делать, первое, что пришло в ее маленькую головку, – просить пощады. Реакция ребенка озадачила боевика. Он пощелкал пальцами перед ее носом и проговорил что-то ласковое. Ничего плохого он не замышлял, просто было любопытно. Негритянка улыбнулась сквозь слезы. Громко засмеялся и боевик, вернулся на прежнее место.

– Как ты думаешь, Миша, куда нас везут? – тихо спросил Дмитрий.

Хотя охранники российского посольства сидели в конце автобуса и их голоса было трудно расслышать, да и сомнительно было, чтобы простые боевики понимали по-русски, но всегда лучше перестраховаться. Особенно когда в одном автобусе с тобой едет не простой террорист, а выросший в горах боевик. В тишине гор научившийся улавливать даже еле слышные звуки, ведь там малейший шорох может оказаться роковым.

– Скорее всего, нас везут на базу, – Михаил почти не шевелил губами, опустил голову.

Именно в этот момент подозрительный взгляд обладателя железных зубов, сидевшего возле кабины шофера, сфокусировался на нем. Но, не заметив ничего подозрительного, «зубастик» повернулся к водителю автобуса. Михаил еще более тихим голосом продолжил:

– Мне кажется, что убивать они нас не собираются, будут просить выкуп или держать для гарантии выполнения их требований.

– Настроены они не слишком дружелюбно. И пойми, почему их главарь усадил нашего начальника к себе в джип.

В автобусе до сих пор звучал детский плач.

– До сих пор успокоиться не может, – Дима кивком указал Мише на малолетнюю африканку, которую пыталась успокоить ее подружка.

– При первой возможности надо попытаться освободиться, но нельзя рисковать детьми и женщинами, – произнес шепотом Михаил. – Давай лучше помолчим до конца дороги, чтобы не привлекать внимание. Приедем, осмотримся. А потом что-нибудь придумаем, – он недовольно посмотрел вперед, где сидел боевик.

Джип, сопровождавший «ЛАЗ» с заложниками, остановился. Хлопнув передней дверцей, из машины выбрался налысо бритый афганец в камуфляже. Автобусу пришлось резко затормозить. Ударившись головой о поручень, «зубастик» выругался. Махнув рукой шоферу, лысый приказал открыть дверь.

– Выведи из автобуса всех русских, в салоне должны остаться только чернокожие, – лысый сурово посмотрел на «зубастика».

Через две минуты Михаил и Дмитрий стояли на обочине дороги, у самого края пропасти под прицелом автоматов. Других русских заложников отогнали в сторону. Угрюмые и непроницаемые лица боевиков не выражали никаких эмоций. Они были готовы в любой момент исполнить команду и нажать на спусковой курок. И если это произойдет, то единственным напоминанием о жизни этих двух парней останется раскатистое эхо автоматной очереди, которое отзовется в этих безмолвных и беспощадных горах. Это понимали и охранники посольства, но предпринять для своего спасения ничего не могли. Уже мысленно распрощавшись с жизнью, Михаил и Дима были готовы принять и такой поворот судьбы.

Тонированые стекла джипа, стоявшего перед автобусом, скрывали пассажиров, находившихся внутри машины. Потирая уставшие кисти рук от сильно сжатых наручников, подполковник Загорский смотрел через стекло на двух своих соотечественников у обочины дороги.

– Так что, ты мне скажешь, где кейс с контейнером? – Омар, сидевший на переднем сиденье, справа от водителя, пронзительным взглядом уставился на военного.

– Я же говорю, что не знаю, о каком кейсе идет речь, я просто вышел на переговоры, потому что был старшим по званию в самолете, – он не отводил взгляда от происходящего на дороге.

– Ладно, можешь не говорить. Рано или поздно я все равно найду его, даже если ты его хорошо спрятал. В самолете его не осталось, это я знаю точно.

– Я не понимаю…

– Он в багаже, – Омар не сводил взгляда с подполковника и понял, что не ошибся, – для начала я убью этих двоих людей… Решай. У тебя минута на размышление. И если не скажешь, они умрут прямо у тебя на глазах.

Сказанное Омаром добило подполковника, он, наверное, понимал, что выхода у него нет. Он не имел права жертвовать жизнями своих людей. Миссия по вывозу контейнера со смертоносными штаммами была возложена на него одного. Ему было и решать.

«Глупо не отдать кейс. Сейчас лучше всего потянуть время. Может появиться шанс на спасение. Надо соглашаться…» – военный перебрал в уме возможные комбинации.

– Верни ребят обратно в автобус, я его отдам, он в самом деле в багаже, – несмотря на решительность подполковника, голос прозвучал неуверенно.

– Где гарантии того, что ты мне сказал правду и не станешь крутить после того, как твои люди окажутся в автобусе? Что ты не передумаешь через пять минут? – Омар скрывал радость, он понимал, что военный начинал играть по его правилам.

– Такие же, как и у тебя. Откуда мне знать, что ты не убьешь заложников, после того как я скажу тебе точно, где находится контейнер? Ты же даже не представляешь, как он выглядит, – подполковник намеренно тянул время. Он знал, что ему ответит полевой командир.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия. Я воин, а не бандит, мое слово здесь закон, – гордо заявил Омар, – а где твои гарантии?

– Я даю слово, – на этот раз голос подполковника звучал куда более уверенно, – то, что тебя интересует, в багаже.

– Слову неверного доверять глупо. Но я поверю, – Омар засмеялся, да так громко, что его услышали даже боевики, державшие под прицелом Михаила и Дмитрия.

– Других гарантий у меня нет. Так что тебе приходится мне поверить, – резко оборвал смех Омара военный.

– Ты прав, у тебя в самом деле нет других предложений. Согласен.

Омар опустил тонированное стекло и махнул рукой своим людям. Те, все с такими же безразличными лицами, потянулись к джипу. Дмитрия и Михаила вернули в автобус. Наблюдавший за этим подполковник Загорский понимал, что пока сделал все правильно. Но что будет с ним и другими заложниками дальше, он не знал. Впереди маячила лишь неопределенность.

К машине вернулся лысый и завел мощный мотор. Посмотрев на Омара, поинтересовался, куда ехать. Именно в этот момент Алексей заметил, что на его лысой голове виднеется большой шрам.

Омар махнул рукой вперед и криво улыбнулся, переведя взгляд на русского, добавил:

– Я проголодался, приглашаю к себе на обед. А то голодный мужчина – злой мужчина.

Автобус и грузовик с багажом, сопровождаемый двумя джипами, медленно поднимались по серпантинке. Вытирая проступивший на лбу пот, охранник консульства Дмитрий все еще не мог поверить в то, что произошло минуту назад.

Бесконечная цепь гор медленно проплывала за окнами «ЛАЗа». Однотипный пейзаж: скалы, редкий кустарник, камни… Пассажиры автобуса уже свыклись со своим новым положением. Несмотря на то что они являлись заложниками и находились под постоянным наблюдением, некоторых из них потянуло в сон. Длинная дорога, по которой они ехали уже более трех часов, и утомительный перелет на «Ту-154» делали свое дело. Глаза Дмитрия медленно закрывались. Посмотрев на спящего Михаила, он решил тоже немножко отдохнуть. Ведь не известно, что будет с ними потом. Приятная слабость прошла по телу Димы, опрокинув голову назад, он моментально вырубился.

Лагерь для своего отряда Омар основал на месте заброшенного селения. Поселок обезлюдел уже давно – в начале восьмидесятых годов. Жители покинули его. Хотя, казалось бы, селение находилось далеко от ближайших крупных населенных мест, да и от более-менее оживленных путей тоже, и пережить войну можно было бы вполне сносно.

Но во время советско-афганской войны ее облюбовали повстанцы, главным образом из-за отдаленности селения и пещер в скалах, неподалеку от будущего лагеря. Советская авиация не раз наносила удары по поселку, пытаясь уничтожить душманов, но пещеры надежно укрывали противников марионеточного кабульского режима. Селению же доставалось больше всего, и мирная жизнь в нем остановилась. Жители ушли. Работа по углублению пещер, расширению их сводов велась всю войну и была остановлена лишь с выводом советских войск из Афганистана. Тогда же их покинули и повстанцы.

Впрочем, как говорится, «свято место пусто не бывает», вскоре его присмотрел для себя Омар, промышлявший переброской наркотиков через границу и захватом иностранцев-заложников. Приглянулось оно ему тем, что все условия для жизни уже были созданы до него – сохранилось несколько полуразвалившихся, но все еще пригодных для жизни каменных строений, место для палаток прикрывали от обстрела скалы, ну и, наконец, пещеры, которые можно было использовать в качестве складов и полукустарных лабораторий по производству опиума и надежных тюрем для пленников.

У Омара был неплохой бизнес, лишь слегка замаскированный под вооруженное сопротивление американским оккупантам. Самих солдат в этих приграничных краях никто и в глаза не видел. Каждый день к нему приходили живущие на грани нищеты пуштуны, афганские таджики, узбеки. Лишь малая часть из них искренне хотела сражаться против неверных, большинство же приходило, потому что здесь можно было получить пищу, кров и возможность заработать.

База боевиков обладала неплохой системой безопасности и оповещения в случае неожиданного нападения, о чем позаботились работавшие на Омара наемники-профессионалы, бывшие советские офицеры из азиатских республик. База находилась в труднодоступном месте, окруженном горами, и лишь одна дорога вела от нее к просторной, широкой долине. Все тропинки, ведущие к лагерю, были тщательно «пристреляны». В горах и на подходах к дороге расставлены многочисленные мины-«лягушки». Вдоль долины на горном хребте круглосуточно дежурили наблюдатели с рациями, которые должны были предупредить в случае опасности. Обычно высылались группы по два человека, с одной на двоих самозарядной винтовкой Драгунова с оптическим прицелом.

На первый взгляд такие меры предосторожности могли показаться излишними – новое правительство Афганистана даже не мечтало распространить свою власть на отдаленные районы страны, старалось не замечать таких банд. А американцам они и подавно не нужны, им дел хватает и в самом Кабуле. Омар это прекрасно понимал, но в то же время считал, что если есть люди и средства, то такие предосторожности лишними не будут.

Головной джип сбавил скорость. Впереди виднелось подобие КПП. Длинный шлагбаум перекрывал дальнейшее движение кортежа заложников. По бокам от него находились укрепления из мешков с песком. В бойницах виднелись пара базук и крупнокалиберных пулеметов. Охранники, стоявшие на КПП, не сомневались, что едет Омар, только у него одного во всей местности был бронированный джип. Подав сигнал рукой, чтобы открыли шлагбаум, боевик направился встречать приближающуюся к ним колонну из двух джипов и добитого автобуса. Шлагбаум со скрипом поднимался вверх, открывая дорогу для кортежа. Подкатив вплотную к проезду между двух боковых укреплений, лысый притормозил. Опустив боковое стекло, он высунул голову, продемонстрировав охраннику шрам.

– Ну как дела, Хамид? – спросил лысый.

– Все тихо.

– Замечательно. Смотри в оба, – передал он пожелание бригадного генерала и, спрятав обратно голову в джип, притопил педаль газа.

Вслед за головным джипом последовали «ЛАЗ», грузовик и машина, замыкающая колону. Проехав КПП, подполковник почувствовал, что дорога, по которой они сейчас едут, гораздо ровнее той, на которой они находились минуту назад. На склоне горы виднелись небольшие редкие строения.

– Вот мы и дома, – Омар довольно вздохнул.

Головной джип подкатил к развилке, первой на всем протяжении дороги. Свернув налево, автомобиль набрал скорость и помчался по мелким камням, выбрасывая из-под колес клубы пыли, грузовик следовал за ним. Идущие сзади «ЛАЗ» и замыкающий джип свернули направо, сразу пропав за высоким выступом горы.

– Куда их повезли? – Загорский обеспокоенно смотрел в заднее стекло.

– С ними будет все в порядке, можешь не беспокоиться. Я даю слово, – голос Омара звучал убедительно.

– Хорошо, я тебе верю. Куда едем мы?

– Я же пригласил тебя на обед. Да к тому же ты обещал мне передать кейс. На голодный желудок я никогда дел не решаю.

– А как же остальные?

– Я не изверг. Вы мои гости, а к гостям я отношусь со всеми почестями, – Омар улыбнулся, – если, конечно, они поведут себя, как подобает гостям.

– Надеюсь, – подполковник надеялся потянуть время, рассчитывая на то, что в Москве хватятся их и примут меры. Через несколько часов сюда мог нагрянуть родной спецназ, и тогда он уже по-другому будет говорить с самодовольным талибом.

Джип притормозил в тупике. Открыв дверцу, Омар приказал подполковнику выходить из машины. Ступив на землю, военный только сейчас почувствовал, как сильно он устал. Несколько маленьких домов и огромный шатер находились на пустыре. С десяток боевиков сидели возле костра и оживленно обсуждали игру в нарды двух своих товарищей. Грузовик с багажом тут же взяли под охрану двое вооруженных автоматами боевиков в камуфляже.

– Сними с него наручники и отведи его ко мне в шатер, – приказал Омар шоферу.

Достав из кармана связку ключей, лысый шофер подобрал нужный и освободил подполковника от стальных браслетов. Загорский растер занемевшие запястья – от наручников остались кровоподтеки.

«Иди за мной», – жестом показал лысый и вразвалку направился к шатру, где уже скрылся бригадный генерал.

Боевики у костра позабыли о нардах и с любопытством рассматривали чужеземца.

Снаружи шатер выглядел не ахти, выцветший брезент, грязные разводы, а вот внутри было на что посмотреть. Огромный пестрый ковер ручной работы закрывал весь пол, на нем не было ни соринки. Хозяин наверняка предпочитал комфорт даже в походных условиях. Резная мебель в восточном стиле создавала домашний уют. Посреди шатра стоял низкий накрытый стол-помост, возле которого уже сидел Омар, ожидая прихода русского.

– Ну как, нравится? – Омар обвел взглядом убранство шатра.

– Для горного жителя, воина, слишком богато, – ответил русский подполковник.

– Ты прав. Присаживайся за стол, – он пригласил военного жестом руки устраиваться у противоположного края низкого стола.

Приняв приглашение, подполковник опустился на небольшую шелковую подушку, расшитую восточными узорами. Перед ним стояла огромная тарелка с лепешками и только что приготовленным шашлыком. Ароматный запах свежезажаренного мяса щекотал ноздри.

– Извини за скромный обед, – Омар явно лукавил, – мои люди не станут потрошить ваш багаж. Ты сам достанешь то, что мне нужно.

– Разумно. Всяким делом должен заниматься специалист.

В центре стола сошлись миски с различными салатами. Но до них у русского уже не дошли руки, хватило и шашлыка с лепешками. Наевшись, он аккуратно положил пустой шампур на тарелку и глянул на еще обедавшего полевого командира.

– Спички есть? – подполковник поднес к губам кубинскую сигару.

Омар покачал головой:

– Круто живешь подполковник. Даже у меня такой роскоши здесь не сыскать. Принеси гостю огонь! – крикнул Омар.

Через пару минут Загорский с удовольствием затягивался сигарой. Омар прилег на подушки.

– Ты обещал мне сказать про кейс. Я жду, – он уставился на подполковника.

– Откуда ты так хорошо знаешь русский? – подполковник понимал бессмысленность заданного вопроса. В самом деле, какое ему до этого дело? Но время надо было тянуть до последнего.

– Как-нибудь потом об этом поговорим. Давай перейдем к делу.

– Зачем тебе нужен мой груз?

– Если тебе интересно знать, то я еще сам не решил, что стану с ним делать, – произнес Омар.

– Вы не станете убивать заложников, если я вам скажу про кейс и проинструктирую, что с ним можно делать, а чего – нет?

– Они останутся в живых. Ты начинаешь меня утомлять своими вопросами. Я дождусь от тебя точного ответа или нет?

Видимо, подполковник уже перешел ту черту, до которой можно было тянуть драгоценное время. Но Загорского все еще терзали сомнения. Он не знал, пойдут ли его старания на пользу заложникам или, наоборот, обострят сложившееся положение. Ведь штаммы сибирской язвы в руках террориста, это то же самое, что бритва в руках сумасшедшего на людной улице. От его прихоти зависит жизнь людей.

«Рано или поздно он его найдет. Лучше пойти навстречу, так хоть остается какой-то шанс на спасение».

– Хорошо. Он спрятан в одном из чемоданов, точно в каком, я не помню, – подполковник говорил убедительно.

– Чемодан находится в грузовике? – напористо спросил Омар.

– Перед тем как ваши люди окружили авиалайнер, я успел спрятать кейс в один из чемоданов, которые сложили на полки африканцы. Там было несколько похожих чемоданов. Если твои бойцы не украли пару из них…

– Воины не крадут, – усмехнулся Омар, – особенно, если я напоминаю им об этом.

– Придется перерыть все похожие чемоданы.

– Смотри, если ты меня обманул… То твоя жена получит тебя по частям в разобранном состоянии, – Омар провел тыльной стороной ладони по горлу.

Бригадный генерал вместе с подполковником вышли из шатра.

– Осторожней с контейнером, – предупредил Загорский.

Омар подозвал лысого, указал на грузовик с багажом и приказал перетрясти все личные вещи пассажиров самолета.

Моджахеды с энтузиазмом взялись за дело. Они снимали с грузовика чемоданы и выворачивали их буквально наизнанку. Каждый раз подполковник качал головой, мол, не то. И тут же тряпки оттаскивали в сторону.

– Молись, чтобы кейс оказался там, – проговорил Омар.

– Я же дал слово, – спокойно ответил Алексей, – ты так смотришь, словно боишься, что твои друзья прикарманят все ценное.

– Это не друзья, а стадо баранов, которым нужен хороший пастух, – усмехнулся Омар, разглядывая содержимое очередного чемодана.

А в стороне от машины уже шел дележ вещей заложников. Омар даже не смотрел в ту сторону.

Со смехом и гортанными выкриками бандиты накинулась на багаж. Все содержимое, уже просмотренное Омаром и русским подполковником, волокли прямо по земле. Громко крича и смеясь, талибы показывали друг другу найденное женское нижнее белье. Аппаратуру тут же уносили к палаткам. Один боевик долго осматривал небольшую видеокамеру, понимая, что вещь ему попалась ценная, но не мог догадаться о ее назначении. Наконец решился обменять ее на радиоприемник у более догадливого соплеменника.

– Скоро все пересмотрим, а нужного так и нет, – мрачно заметил Омар.

– Не все сразу, – заметил подполковник Загорский.

Среди мародеров, сгрудившихся возле кучи вещей, послышались крики и ругательства. Омар недовольно скривился и рукой показал лысому шоферу, чтобы тот разобрался.

Растолкав собравшихся в кучку и спорящих над чем-то разгоряченных боевиков, лысый увидел, что объектом их внимания был всего лишь длинный галстук с изображенной на нем обнаженной красавицей. Лысый не спеша протянул руку и забрал галстук, повесил себе на плечо, отбросил ногой в сторону фен, попавшийся на пути.

Вскоре интерес боевиков стал ослабевать, уже стихли крики, понравившееся разбирали без споров. С грузовика стащили еще один чемодан. Лицо подполковника стало напряженным.

– Кажется, здесь, – проговорил Загорский, – осторожнее.

Омар тут же взмахнул рукой, и чемодан лег у его ног.

– Открывай, – обратился он к подполковнику.

Скрипнула молния.

– Не знаю, что ты искал, но со мной было вот это, – подполковник вытащил из чемодана небольшой серебристый кейс.

– Открой крышку.

Щелкнули замки, и в глубине кейса сверкнул в пенопластовой нише небольшой металлический контейнер, похожий на маленький термос.

– Удароустойчивый, – проговорил Омар, садясь на корточки, разглядывая небольшие, едва заметные царапинки на боках термоса.

Подполковник отступил на шаг. Полевой командир бережно закрыл кейс и сунул его под куртку.

– То, что хотел? – подполковник, выжидая, смотрел на главаря.

Омар даже не ответил, на его суровом лице блуждала улыбка. И тут запищала рация. Бригадный генерал недовольно ответил. Из всего, прозвучавшего в эфире, российский подполковник понял только то, что Омара вызывал Мустафа, оставшийся в лайнере, и дела там пошли не так, как предполагал Омар, иначе бы разговор шел спокойнее.

– Что-то в аэропорту случилось? – спокойно поинтересовался Загорский.