Текст книги "Фоторобот в золоченой раме"

У дверей выставили по вооружённому до зубов спецназовцу, отбивая всякое желание у кого бы то ни было пытаться проникнуть внутрь. А оперативники отправились к директору.

– Опять мы к вам, – сказал ему Платов, заходя в знакомый кабинет.

– Это ваши там, с автоматами? – осведомился директор.

– Ну да. Знаете, лучше себя чувствуешь с вооружёнными друзьями. Времена неспокойные. Вот постановление о выемке документов. Надеюсь, препятствовать не будете.

– Да какой препятствовать. Вы же танки пришлёте, – директор развёл руками, демонстрируя готовность к капитуляции. – Кого хоть ловите?

– Лиц, торгующих поддельными произведениями искусства.

– И что, наши эксперты дали подложные заключения? – в голосе директора появились нотки скорби. – Мерзавцы. Постоянно предупреждаю их – не надо кусочничать. Рано или поздно всё вылезет на свет божий.

И из Грабаря возвращались с добычей – ящиками с документацией, под которые едва хватило «Газели»…

Оперативники забросили добычу в Следственный департамент и отправились в магазин «Раритеты на Никитской» – там царствовала, излучая величие и неприступность, майор юстиции Лукашкина. С ней были ещё один следователь, эксперт из Минкультуры, оперативники. Вещей было дикое количество – картины, бронза, нумизматика, фалеристика, всё, что душе угодно. Работа кипела. Следователь барабанил на ноутбуке, эксперт диктовал описание изымаемого, оперативники упаковывали в целлофан изъятые предметы.

Лукашкина в кабинете директора с интересом рылась в личных вещах Носорога. Её привлекло изобилие музыкальных дисков, которые она, как заправская меломанка, втихаря кидала в сумку.

– Компьютер не хотите изъять? – полюбопытствовал Шведов.

– Разберёмся, – сухо произнесла Лукашкина, обвела присутствующих непримиримым взором исламского фанатика и выдала: – А что тут оперативники делают? Лицам, не включённым в протокол обыска в качестве участников, покинуть помещение. Не мешайте работать.

– Мешать работать? Да ни в жисть, – всплеснул руками Шведов.

На улице, в тесном московском дворике, Шведов достал телефон и соединился со старшим группы «наружки»:

– Вы там живые?

– На дороге стоим, на въезде в посёлок, – сообщил разведчик. – Движухи пока что никакой. Проникли на территорию посёлка, издалека присмотрелись. У клиента забор трёхметровый. И не видно, есть ли за ним какая жизнь.

– Мы сейчас будем. – Шведов отключил мобильный телефон и сказал Платову: – Вся надежда, что тревога ложная, мы Носорога просто неправильно поняли, и он сейчас прячется у себя в имении. Надо двигать в эти Ручейки.

– Собака страшная эта Лукашкина, – покачал головой Платов. – Не могла обыск выписать. Мы бы сейчас со спецами забор снесли и вошли.

– Чего теперь. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились… На месте разберёмся.

Платов оставил свою машину в центре. Двигать решила на «аудюхе» Шведова – с ветерком и комфортом. За ними пристроился «Форд» с тремя спецназовцами – здесь им делать нечего, а в посёлке могут и пригодиться.

В Ручейки добрались, уже когда солнце клонилось за горизонт. Фургончик-«Форд» оперативно-поискового управления скрывался за кустами рядом с забором. Ещё пара легковых машин «наружки» застыли по обе стороны дороги, в отдалении, так, чтобы стопроцентно перехватить объект, куда бы он ни двинул.

– Угощайтесь, мужики. – Шведов передал в салон фургона два объёмистых пакета с продуктами – сок, колбаса, кефир и прочие радости, которые только что прикупил в придорожном магазине.

– Спасибо, уважил, – послышались голоса.

Сотрудники службы наружного наблюдения, привязанные к объекту по много часов, просто не имеют возможности даже сгонять за продуктами. Поэтому сложилась традиция – хоть пару бутербродов союзникам опер должен привезти.

– Так и не было движухи? – спросил Шведов, пролезая на сиденье фургона. За тонированными стёклами открывался вид на КПП огороженного высоким забором посёлка. Дышалось легко. Лёгкий дождик смыл пыль и жару, и сосновый бор вокруг наполнился волшебными ароматами леса.

– Даже не можем понять, на месте ли его тачка, – сказал старший. – Забор там – ничего за ним не видно.

– Давай так. Мы сейчас туда с твоим опером пройдёмся, он нам дом покажет. А потом прикинем, что делать.

– Я сам вас провожу.

На КПП дюжий охранник в чёрном камуфляже, вооружённый резиновой дубинкой и газовиком, осведомился:

– Вы куда?

– Полиция, – Платов махнул удостоверением. – Миграционная служба Московской области. Злобных гастарбайтеров ищем.

– Я должен начальству сообщить.

– Должен, так сообщай. – Платов обошёл его, как столб. – А мы пока осмотримся.

– Но ведь нельзя без начальства.

– Нам всё можно.

Идиллия. Лес рядом. Ухоженные домики. Хвойный воздух.

– Праздник жизни, – заценил обстановку Шведов.

– На котором мы чужие, – поддакнул Платов.

Разведчик кивнул на громадный дом с острой крышей и башенками за высоким забором. Зрачки видеокамер на подходе бдительно озирали окрестности.

– Замок гоблинов. Хрен что увидишь, – поморщился Платов. – Сейчас устроим колхозную самодеятельность. Смотрите и учитесь, как людям по ушам ездить.

Они вернулись на КПП, где их уже ждал плотный, лет шестидесяти, мужчина с красным, обветренным лицом.

– Я тут старший в посёлке, – с некоторой насторожённостью, готовой перейти во враждебность, заявил он.

– Проверяем соблюдение миграционного законодательства, – строго произнёс Платов.

– А удостоверение?

Платов продемонстрировал удостоверение. Начальник стал добросовестно переписывать данные. Немного удивился, когда дошёл до звания, – какого чёрта подполковнику самому честных узбекских тружеников гонять. На должности – старший опер по ОВД – даже не споткнулся, видимо, в тонкостях не шарил.

– На каком основании у вас работают гастарбайтеры? – строго сдвинул брови Платов.

– Где? – делано удивился тот.

– Мимо трёх домом прошли – и везде дети гор и пустынь чего-то там пилят и куют.

– Это я ни при чём. Это вы с хозяевами. У нас тут люди уважаемые. Вон бывший замминистра обороны. И бывший замминистра внутренних дел.

– Действующих хоть нет?

– Нет.

– Ну, тогда не страшно. Можно спецназ вызывать и зачистку устраивать.

– Тут приличное место. Зачем так уж сразу?

– А что делать? Работа такая. – Платов вспомнил, что дома у Носорога идёт ремонт, произнёс: – Вон дом двенадцатый, там, по поступившему к нам сигналу общественности, какой-то обезьяний питомник. Кто там живёт?

– Да такой бирюк. Бизнесмен какой-то.

– А можете узнать, дома он или нет? Мы стучались – никто не откликается.

– Ну не знаю… Такой жлоб, ни с кем не общается. Его тут недолюбливают.

– А он уезжал утром?

– Даже не знаю, – глава повернулся к охраннику: – Не видел?

– Я в девять утра заступил. Не видел.

– Ну так как насчёт него? – напирал Платов. – Не можете помочь выведать, дома ли он? А то других трясти придётся. Бывших замминистров.

Тут в сторожку заскочил старший группы «наружки» и негромко произнёс:

– Машина проехала. Там человек, кажется, он.

– Извините, потом договорим, – крикнул на ходу Платов, выбегая из сторожки.

Старший тем временем негромко говорил в бусинку микрофона, прикреплённого к куртке:

– «Бэха» прошла. Там двое. Один из них, кажется, объект.

– Мы его видим, – сообщили разведчики. – На хвост сели. Ведём.

– Мы за вами.

* * *

Было уже темно. Древняя автомашина «БМВ-520» маячила впереди.

Мимо пролетали леса, возникали небольшие посёлки с девятиэтажными домами и пятиэтажками.

– Ты уверен, что это он? – крутя баранку, спросил Шведов старшего группы «наружки», устроившегося в их машине.

– Здоровый. Лысый, – перечислял старший. – Один к одному. Не может быть такого совпадения.

– Тогда принимаем его, как он остановится.

Платов взял рацию, спецназовцы были на волне.

– Тяжёлые. Готовность номер один. Как объект тормозит – берём его.

– Понял, – сквозь шорох эфира послышался голос спецназовца.

Ещё минут пятнадцать растянувшаяся колонна хвостом кружила за старой «бээмвухой» по извилистым подмосковным дорогам. И вот возник очередной посёлок, состоявший из пятиэтажных домов, гастронома, стеклянных павильончиков.

– Третий на связи. Объект крутится между дворами, – зашелестело в эфире. – Видите его?

– Вижу, – ответил Платов в рацию, увидев вдалеке зелёный «БМВ».

– Похоже, он здесь на прикол встанет.

– Сближаемся.

Когда полицейские машины въехали во двор, зелёный «БМВ» уже припарковалась.

– Берём! – крикнул в рацию Платов.

Спецназовская машина тормознула за «БМВ».

Спецназ работал в лучших традициях борьбы с незаконными вооружёнными формированиями.

– Полиция! Замерли!

Лысый детина только приоткрыл дверь, когда его выдернули и морду сплющили на капоте – руки за спиной, не шевельнёшься.

Чернявый невысокий пассажир к тому времени успел выбраться из салона и даже пытался выдать какое-то движение, оттолкнуть налетевшего спецназовца. Дел на секунду: подсечка – и он уже на земле, в позвоночник вдавилось железобетонное колено.

– Вы что творите! – фальцетом завопил сбитый с ног чернявый, когда его поставили в вертикальное положение – ноги шире плеч, ладони на капоте. – Вы кто?

– Полиция!

– Вы ответите! – стал кипятиться чернявый.

– Ответим. – В голосе спецназовца ощущалась угроза хищника, уже изготовившегося к тому, чтобы порвать жертву на куски.

– Я помощник депутата Госдумы! Я вас уничтожу!

– А я тебя сейчас урою! – прохрипел спецназовец. – Заткнулся, быстро!

– Я министру вашему запрос депутатский. Я генеральному прокурору!..

Платов подошёл к лысому, взял его за плечо. Повернул к себе. И обомлел – может, этот тип и был похож на Носорога. Но он определённо никогда не был Носорогом.

Между тем чернявый всё угрожал «оборотням в погонах» всеми мыслимыми и немыслимыми карами. А спецназовцы уже созрели, чтобы вылечить его от наглости на всю оставшуюся жизнь, и сдерживались из последних сил.

А ведь скандал может действительно выйти первостатейным. И надо было как-то разводить ситуацию… А, была не была!

Платов подскочил к разорявшемуся помощнику депутата и заорал на него, нарочито добавив истеричности в голос:

– Куда ствол скинул, мокрушник хренов?!

Чернявый ошарашенно уставился на него и тоном куда ниже воскликнул:

– Какой ствол?!

– Только что у Кольцевой Ваху Тбилисского грохнули. Там вашу машину видели. Где ствол?

Ситуация для этих двоих приобретала зловещий оборот. На глазах им начинала вырисовываться сто пятая статья – умышленное убийство, а это такая дрянь, что даже когда не виновен, то невиновность свою приходится доказывать долго и порой с вредом для здоровья.

– Я никакого Ваху не знаю. Мужики. Парни. Ребята. Не валил я никого! – заскулил чернявый.

– Это ты прокурору объяснишь! Или корешам Вахи!

– Но я…

Тут в игру включился Шведов. Демонстративно взял телефон и деловито осведомился:

– Что? Как? Какой номер? Понял.

Он спрятал телефон в карман и трагично произнёс:

– Ложный след, – и сделал царский жест спецназовцам: – Отпустите.

Те послушно отступили.

– Извините, граждане, – произнёс официальным тоном Шведов. – Ошибка вышла. Но сами понимаете – убийство. Жизнь человеческая.

– Ошиблись? – не веря ушам, спросил чернявый.

– Не мы ошиблись. Свидетели ошиблись. Но это дело такое. Думали, вооружённых преступников берём.

– Да мы понимаем.

– Надеюсь, извините нас. Всё-таки для спокойствия людей работаем.

– Конечно, – закивал помощник депутата с явным облегчением.

Лысый, тоже вернувшийся к жизни, подпевал:

– Понимаем, работа. Если чего – так в гости заходите. Бутылочка хорошего вина есть. Из Абхазии. Ужином покормим. Дело служивое.

– Нам ещё работать, – заулыбался Шведов добродушно. – Но всё равно спасибо.

Расстались почти друзьями. Мужики, в общем, оказались неплохими, с понятиями. Проблему маленькую сняли. А большая осталась – где Носорог? И стоит ли дальше его выпасать в посёлке Ручейки.

Когда подъезжали к посёлку, позвонил оперативник из штабной группы и объявил:

– Установили. Омаров в девять часов утра улетел в Брюссель.

– Вот тебе и перекрыть аэропорты и вокзалы, – выдал Шведов с чувством. – Всё, разворачиваемся на Москву…

Расставшись с раздосадованной пустым мероприятием «наружкой», оперативники отправились в «Раритеты на Никитской».

Застали процесс примерно в том же состоянии, как и оставили днём. Всё так же Лукашкина вальяжно расхаживала по помещениям, всё так же несчастный парнишка следователь, скрючившись, как дьячок в избе, продолжал барабанить по клавиатуре ноутбука.

– Картина, размер метр двадцать на метр пятьдесят. Изображён сельский пейзаж, – всё так же монотонно диктовал эксперт Министерства культуры.

Казалось, участники обыска попали во временну́ю петлю и будут в ней вращаться до конца времён.

Хотя нет. Некоторый прогресс наличествовал – в ряд по стенкам выстроилась пара десятков упакованных в целлофан картин различных размеров. На старинном диване в стиле ампир сидели ошалелые понятые – водители «Газелей», которые весь день возили по Москве изъятый антиквариат.

Лукашкина опять начала что-то гундеть о посторонних на месте производства следственных действий.

– Это ещё неизвестно, кто сторонний и кто посторонний, – буркнул Шведов. – Пыл уймите, от излишней ретивости цвет лица портится.

Действительно, с цветом лица у Лукашкиной в тот же миг стало совсем неважно – от злости на нём выступил нездоровый румянец.

– Мы поехали, – сказал Шведов. – А вы не забудьте нас включить в списки имеющих доступ к подозреваемым в ИВС. Кстати, Омаров вам привет прислал.

– Что? – посмотрела на него следачиха.

– Из Бельгии. Он уже там.

Лукашкина пожала плечами, на лице не отразилось никаких эмоций по поводу этого заявления. Только сказала:

– Упустили.

Оперативники вышли из магазина, постояли на крыльце. Шведов вытащил сигарету и произнёс:

– Что-то подустал я. Старость не радость… Поехали-ка по домам. Завтра отсыпаемся. Часа в два встречаемся. И едем с Левицкими беседовать.

Из помещения вышел оперативник из ГУБЭПа и спросил с некоторой завистью:

– Отчаливаете?

– Дипломатично удаляемся, – сказал Шведов.

– Везёт. А тут с этой дурой, чувствую, до утра торчать… Кстати, знаете, что мы на хате у Левицких надыбали? Сводки наружного наблюдения. Объект вышел. Объект вошёл. Чем-то похожие на те, которые делает МВД, но несколько в иной стилистике. Какая-то частная сыскная фирмочка работала.

– За кем ходили?

– За потерпевшим.

Платов сразу вспомнил фотографию у киллера, по которой он должен был исполнить Кононенко. Она похожа на те, которые делает «наружка».

– Вот, значит, как, – задумчиво протянул он. – Ну что ж, есть тема для разговора с Левицкими. По поводу мокрухи…

* * *

Лукашкина не обманула – она включила оперативников в список на допуск к обвиняемым, так что теперь они имели удовольствие вплотную пообщаться с задержанными.

Выводной ввёл Левицкую в комнату для допросов с привинченной к полу мебелью. Ирина уже уверенно держала руки за спиной, выглядела неважно – под глазами мешки, бледная и всклокоченная.

– Что вы от меня хотите услышать, господа? – произнесла высокомерно, будто снисходя до неразумных детей. От её пустого, будто безжизненного взгляда Платов даже поёжился.

– Явку с повинной мы хотим, – сказал Шведов. – Лучше подробную. Как вы совершили мошеннические действия. Кто это выдумал. Роли каждого.

– Вы смеётесь? Что за абсурд. Я вообще не понимаю, о чём идёт речь.

– Подделки – больше ничего. Которые вы продали гражданину Кононенко.

– Я? Продала? – искренне удивилась Левицкая. – О чём вы? Я вообще не торгую картинами.

Шведов с интересом посмотрел на неё:

– Вы официально заявляете, что не торгуете антиквариатом?

– Я не торгую антиквариатом. И ничего не продавала Кононенко.

– А для чего вам «Галерея классического искусства» и столько антиквариата? Не для торговли?

– Я их просто выставляла. В картинной галерее выставляются картины. А торгуют ими в магазинах. Я помогаю банкам и коллекционерам. Даю советы по поводу приобретения коллекций.

– Ценные советы, наверное. Весьма щедро оплачиваемые. На две квартиры в Москве насоветовали.

– Это нормальная практика. Консультанты получают очень много. Есть люди, которые не жалеют денег на хороших консультантов.

Шведов даже не нашёлся, что сказать на такую наглость. Он прекрасно знал, что не платят столько денег за искусствоведческие советы.

– Ваша позиция называется глухим отказом, – объявил Платов. – А значит, не стоит ждать никакого снисхождения со стороны следствия и суда.

– Какой суд? – искренне изумилась Левицкая. – Не будет никакого суда. Я не виновата ни в чём… Господа, давайте разойдёмся. Все будут довольны. И ваш заявитель. И вы.

– Кто вас познакомил с Кононенко? – спросил Платов.

– Арт-дилер Хачинский.

– Когда вы познакомились?

– Два года назад.

– Омарова Романа Олеговича знаете?

– Нет.

Платов задавал вопросы быстро, не давая раздумывать над ответами.

– А кто Кононенко заказал?

– Не знаю, – пожала она плечами и уставилась на Платова: – В каком смысле заказал?

– Кто слежку за ним организовал?

– О чём вы?

– У вас при обыске обнаружили отчёты наружного наблюдения. Откуда?

– Не знаю! – Левицкая начала нервничать. – Когда меня выпустят? У меня без присмотра галерея.

– Об этом забудьте, – встрял Шведов. – Вас арестуют.

– Так за сколько вы заказали убийство Кононенко? – невинно поинтересовался Платов.

– Никого я не заказывала! Я не хочу с вами больше разговаривать.

Платов уже с начала допроса понял, что колоть её бесполезно. Есть такой тип людей – если упрутся, нет такого трактора, который сдвинет их.

Когда её увели, Шведов покачал головой:

– Ну и упёртая баба.

– Стена, её тараном не пробить, – отметил Платов. – Давай с Рубеном попробуем.

Вскоре привели Левицкого. Здоровенный, килограммов на сто пятьдесят живого веса, в очках, с наивным детским лицом, он производил странное впечатление – походил на быка-производителя, в душе уже согласившегося, что его судьба – пойти на колбасу.

– Вы хуже палачей из НКВД! – голос у Левицкого был тонкий, в нём чувствовалось праведное возмущение. – Невиновных людей в камеру!

– Картины продавали?

– Ничего я не продавал.

– В молчанку играть будете?

– А что Ирина сказала?

– Пишет признательные показания. Как с Носорогом вошла в сговор и гнала лоху фуфло. Понятно изъясняюсь?

– Вы у неё спросите, как всё было. Как скажет – так и было.

Через некоторое время стало ясно, что и Рубен упёрся не хуже своей жены и ничего полезного не скажет.

– Вы кто по профессии? – спросил Платов.

– Социолог. Был профессором кафедры в Петербурге. Имею научные работы.

– А вам не приходило в голову, что вы, человек в целом безобидный и интеллигентный, сейчас кукуете на нарах из-за Ирины? – Платов внимательно посмотрел на Левицкого. – Она инициатор аферы.

– Вы ничего не понимаете. Она очень хорошая женщина. – Глаза Левицкого затуманились. – Она подарила компьютер моему ребёнку от первого брака. И одежду ему покупала. Она очень тонкий и ранимый человек. У неё нелёгкая судьба. Она вырвалась с периферии. У неё очень сложная личная жизнь.

– Что в ней сложного?

– Ей никогда не везло. Первый муж был горьким пьяницей, и она его бросила. Второй – безумный ревнивец и подлец. Он… Он её бил.

– За сколько Ирина заказала убийство Кононенко?

– Ирина? Убийство? Вы что-то недопонимаете? Она святая женщина.

– Да вы все святые. Только организовали наружное наблюдение за Кононенко. Сыщики его сфоткали. И эту фотографию получил наёмный убийца.

– Ирина никого не могла заказать. Она добрый и нежный цветок, поймите же вы это! – В глазах Левицкого появились слёзы.

Жалость всегда начинала душить Платова в самые неподходящие моменты. И сейчас ему было жалко этого здоровенного и бестолкового балбеса, по своему безволию попавшего на нары.

– Ещё увидимся, – сказал Шведов, нажимая на кнопку вызова выводного.

Часть вторая
Бег по заколдованному кругу

– Чтоб у тебя рог вырос! Чтоб твоя жена негра родила! – Цыганка Махлакова долго перечисляла кары, которых достоин Платов и вся его семья до третьего колена.

Эту цыганскую группу отдел Платова разрабатывал давно. Крашенные в блондинок цыганки ходили по квартирам ветеранов, представляясь то работниками собеса, то журналистами. Забалтывали хозяев и выметали деньги, драгоценности и государственные награды.

Разведчики плотно сопровождали их несколько дней. И засекли, что две цыганки занырнули в квартиру и вскоре вышли очень довольные. Пока они садились в машину, оперативники умудрились обежать полподъезда. И наткнулись на обалдевшую старушку, которая хватилась только что исчезнувших денег и орденов.

– Нашли потерпевших. Можно работать! – крикнул оперативник в рацию.

Машина-такси с шашечками, на которой цыгане притащились аж из Орехово-Зуева, покрутилась меж домов и въехала в московский двор, зажатый пятиэтажками, – видимо, воровки решили продолжить работу.

– Приёмка! – крикнул Платов и вдавил педаль газа.

Его «жигуль» затормозил прямо перед такси, сзади остановилась машина «наружки», отрезая путь назад, – классическая коробочка. Служба наружного наблюдения не имеет права никого задерживать. Но это правило всегда нарушается, потому что постоянно не хватает оперативников, чтобы надёжно блокировать задерживаемых.

Беспокойную шайку запихали в оперативные машины и повезли в отдел района Лианозово. Туда же привезли потерпевшую старушку, которая, негодуя на «подлых воровок», дала исчерпывающие показания и уверенно опознала преступниц. Похищенные ордена, медали и деньги были при личном обыске цыганок извлечены из разных карманов, карманчиков и узелков.

Платов разговаривал со старой воровкой. Ей было под шестьдесят.

– Пора собирать котомку, Лилия Михайловна.

– Оговаривают меня.

– Вас потерпевшая опознала.

– Ой, испугал! Старая манда меня опознала. Ох, какое доказательство… Ну а если и докажете – я женщина пожилая, кто мне что сделает?

– Вот здесь ты ошибаешься, голубушка, – улыбнулся Платов. – Расскажи-ка лучше, как у адмирала Егорова геройскую звезду и ордена тиснула.

– О чём говоришь? Молодой, красивый – и такой фантазёр. Девушки любить не будут.

– Явку с повинной накатаешь, может, не арестуем.

– Шёл бы ты лесом вдоль забора, пёс цепной.

Адреса, места обитания, телефоны воровок – всё было установлено. Следователь выписал неотложные обыски. Оперативники взяли спецназ с Петровки и двинули в Орехово-Зуево. Добрались туда уже затемно. Ворвались в двухэтажный, красного кирпича дом, выбив кувалдой дверь, поскольку открывать хозяева наотрез отказались.

– Почему не открывали? – спросил Платов, нагнувшись над разложенным на полу цыганом, рёбра которого подровняли спецназовские башмаки.

– Думал, бандиты, да, – захрипел цыган.

В доме были ещё два цыгана, один из них явно «вмазанный» дозой героина, и цыганка, замешанная в краже на Фрунзенской.

Ковры, старинная мебель, посуда, керамические вазы, хрусталь, огромный круглый стол, расписанный пасторальными картинками потолок – в зале всё было аляповато и безвкусно, как и положено в цыганском доме.

Под утро в подвале и в саду за домом нашли два тайника. В одном – полкило героина. В другом – ордена адмирала Егорова.

– Признаваться будем? – спросил Платов молодую цыганку. – Ордена с Фрунзенской.

– Эй, горячий какой! Ты плохую траву куришь, вот и глюк ловишь. Попроси – я тебе хорошую достану, чуйскую, – засмеялась ему в лицо цыганка.

– Никто не неволит. Иди в глухой отказ. Десятку получишь. На видеозаписи в подъезде твоя наглая харя хорошо видна.

– Ха! Это не я.

– А кто?

– Двойник. У каждого человека есть двойник. Двойник крал. Я не крала. Я честная. А на тебя сейчас порчу наведу, у меня глаз тяжёлый…

Домой Платов вернулся вымотанным. Но довольным – от хорошо сделанного дела. Завтра – отсыпной день.

Но поспать не дали – рано утром затрезвонил звонок мобилы.

– Привет. Как насчёт встречи в уютном кабачке? – послышался голос Шведова. – Переговорить надо. И Кононенко подтянется. Ему есть что сказать.

– Ладно, – нехотя кивнул Платов.

Последние дни Платова на работе одолела текучка, и, занявшись вплотную цыганами, он немножко отстранился от дела «перелицовщиков». На него свалили легализацию результатов прослушивания телефонных переговоров, а дело это муторное. Его же в первую очередь интересовала причастность фигурантов к организации убийства Кононенко. И то, что при обыске нашли сводки наружного наблюдения, говорило в пользу причастности Ирины Левицкой к организации заказного убийства. Но колоться она не собиралась. И Платов отрабатывал связи, выявленные по детализации переговоров с мобильных телефонов. Но пока ничего ценного не нашёл.

Встретились в ресторане «Дурдинъ» на Большой Полянке, между зданием МВД на Житной и метро «Полянка». Поднявшись на второй этаж, Платов застал меланхолически потягивающего коньяк Шведова.

Платов пожал руку товарищу, присел на диванчик и осведомился:

– Ну чего там?

– Рассказать – не поверишь. Сумасшедший дом. У Носорога, помнишь, галерею обыскивали.

– Камбала, помню, там блистала.

– Когда мы уехали, они до утра там груши пинали. А под конец обнаружили, что в стене в сортире спрятан сейф. Покрутились вокруг него, пооблизывались. Время уже к утру. И Лукашкина приняла волевое решение – сейф не вскрывать и о нём забыть.

– Святые угодники. Какая же феерическая дура!

При обысках первое правило – искать тайники, скрытые сейфы, потому что в них самое интересное. И чтобы развернуться и уйти – это нечто из ряда вон выходящее.

– Через пару часов после их ухода в магазин приехала Леночка – жена Носорога. Забрала из сейфа деньги, драгоценности и какие-то бумаги. И перепрятала их, – вздохнул Шведов.

– Потрясающе.

– И ещё. Мне кажется, Лукашкина начинает нас отодвигать от дела.

– Смысл?

– По-моему, сейчас в Следственном департаменте высчитывают, что им выгоднее – продать дело и угробить его или направить в суд. Ситуация какая-то мутная. И потерпевший наверняка сейчас нас чем-то порадует.

Кононенко появился минут через пятнадцать. Себе заказал обильный обед и красного кабинетного пива на всех. И объявил:

– Я обещал вас информировать обо всех движениях по этому делу. Без утайки и честно. Вот и сообщаю.

Сейчас при посредничестве прокурорских и ваших начальников ведутся переговоры с Левицкими. Может, удастся подтянуть и Носорога.

– О чём?

– О возмещении ущерба. Ну и, понятно, о некоторых компенсациях морального ущерба.

– Ничего себе новости, – присвистнул Шведов. – И какие условия?

– Мошенники отдают деньги мне. Потом расплачиваются с вашими коллегами. Мера пресечения им меняется, дело волокитится, постепенно сходит на нет. В итоге прекращается. Все остаются при своих. Ни у кого ни к кому никаких претензий.

– Хорошие дела! – возмутился Платов. – И вся наша работа насмарку.

– Поверьте, лучше всем будет, если ситуация разрешится таким образом, – успокоительно произнёс Кононенко. – Иначе история затянется надолго. Следователь – женщина, как я понял, далеко не умная и жадная. С доказательствами тоже могут быть проблемы. А я в долгу не останусь. Понимаю, что в какой-то мере виноват перед вами. Поэтому вы всегда можете просить от меня любую помощь в любых делах.

– Вот из-за чего дела по мошенничествам ненавижу, – угрюмо произнёс Платов. – Ночи не спишь, доказательства по крупицам собираешь. А потом идёт возврат, все милуются, держатся дружески за руки. И только опер, идиот идиотом, нервно курит в сторонке, глядя на эту идиллию.

Настроение после этой встречи у Платова было пасмурным. Хотя за свою долгую карьеру он должен был привыкнуть к тому, что уголовные дела, где завязаны большие деньги и большие люди, имеют обыкновение разваливаться самым невероятным образом…

* * *

На рабочем столе Платова запрыгал мобильный телефон. И в трубке заплескался живой журчащий голосок антикварщика и источника оперативной информации Иосика Каца.

– Приехал из Лондона и Вены, – как-то виновато сообщил Кац. – У меня к тебе разговор не телефонный. Давай встретимся где-нибудь в центре. У памятника Пушкина где-нибудь припаркуюсь.

– Хорошо, – кивнул Платов.

Через сорок минут он устроился в огромном джипе «Линкольн». Маленький Кац за рулём этого автомобильного чудовища смотрелся несколько комично.

– Как Лондон?

– Как всегда. Помойка. Одни негры и индусы на улицах. Англичане – голубые. Англичанки – страшные. Цивилизация, называется.

– А Вена?

– Помойка. Одни чурки на улицах. И гансы пиво гектолитрами глушат. Европа – дерьмо. Весь мир – дерьмо. И кругом одни говнюки.

– Что-то ты в печали. Бизнес не заладился?

– Есть проблемы. Но не по твоему ведомству. – Кац побарабанил пальцами по панели управления, потом неожиданно резко осведомился: – Как там Ирина со своим зомбаком?

– Ты Рубена Николаевича имеешь в виду?

– Его.

– Отлично. С ИВС на СИЗО прописку сменили. Жалобы в Генеральную прокуратуру и президенту о произволе правоохранительных органов как на швейной машинке «Зингер» строчат.

– То ли ещё будет. Вон в «Аргументах и фактах», в «МК», на телевидении – уже штук пятьдесят материалов про это дело. В Лондоне в газетах и то пишут. Прославились!

– Писать им больше не о чем, – скривился Платов, которого шумиха вокруг дела «перелицовщиков» начинала утомлять и тревожить.

– Антиквариат вообще любимая тема криминальной хроники. А дел по поддельщикам давно не было – тут уж нездоровый ажиотаж обеспечен. Сенсация… Ты даже не представляешь, что вы натворили! Какое осиное гнездо разворошили.

– И какое?

– Всё тихо было. Олигархи покупали полотна для себя и для друзей. Знаешь, что львиная доля взяток даётся произведениями искусства. И всё тихо, спокойно, все довольны. И тут вы со своими разоблачениями. И тут у уважаемых людей возникают вопросы – а настоящий ли Шишкин за лимон грина у них на стене. Или это Вася Шишкин из соседнего подъезда за десять рублей.

– Стрессовая ситуация.

– Вот именно. И ещё список Сурина… Добились вы того, что множество людей сон потеряли. Сейчас возвраты пойдут на астрономические суммы. Теперь уже на каждое полотно по три независимых экспертных заключения требуют.

– И фуфло не толкнёшь.

– Вот именно! А куда без фуфляков? На всех классиков не хватит. В общем, рынок вы обрушили. Да и Левицкие тоже не лыком шиты. Борьба будет. И в этой борьбе у них много союзников. Мамаша Левицкой, старая прожжённая ведьма, ходит по антикварам в Питере и в Москве и выцыганивает деньги на выкуп из узилища дочурки.

– Первый раз слышу. – Платов удивился от такой наглости. – И дают?

– Дают. Потому что она сопровождает свои просьбы заявлениями – если Ирочка не выйдет в ближайшее время, она про вас, негодяев, всё расскажет. А знает она немало. Набрала несколько десятков тысяч долларов.

– И выводы? – пристально посмотрел на Каца Платов.

– Да лучше было бы развести всю ситуацию. И вернуться на исходные.