Текст книги "Черная химия"

Денис принял решение остановиться на ночевку. Утром же залить в радиатор питьевую воду. В том месте, куда они в итоге доберутся, запас пополнят. Для них вода найдется точно. Да и о ремонте можно будет подумать.

Перекусили бутербродами и кофе из термоса. Потом он расставил палатку. Развел костер. Габи сразу устроился спать в машине. Правильно, водителю надо отдыхать. Если он станет в дороге клевать носом, то они сами покой потеряют… Денис присел возле костра, положив на колени охотничий карабин. „Маленькие дети, ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять…“ Вика долго сидела с ним, потом он уговорил ее идти в палатку.

– Только застегни сетку, а то еще заползет гад какой-нибудь, – посоветовал. – Я не себя имею в виду… Как у тебя отношения с мужем? – спросил неожиданно для себя.

– По окончании эфиопского контракта хочу отпустить его на волю, – улыбнулась Вика.

Денис остался дремать у огня.

Рассветало, когда вдалеке вдруг стали слышны автоматные очереди. Денис встрепенулся. Палили где-то там, за горизонтом, потому как будто и не страшно. Но ему почему-то сразу припомнилось то маленькое облачко, предвестник песчаной бури… Охватило дурное предчувствие. „Если сделка началась криво…“ Он плюнул себе под ноги. Да пошли они на хрен, эти приметы надуманные. Все будет хорошо!.. Выстрелы звучали слишком долго, чтобы списать их на баловство африканских детей. Так-то автомат Калашникова здесь может сыскаться в любой хижине. За несколько быров и туристу дадут пострелять.

Он ничего не сказал своим спутникам. После утреннего кофе из термоса Габи смотрел, как Денис доливает в радиатор питьевую воду из желтой полиэтиленовой канистры, примерно такими же глазами, какими смотрел бы русский мужик зимой на то, как какой-нибудь чудак на букву „М“ заливает в бачок стеклоомывателя в качестве „незамерзайки“ из бутылки водку! Денису было не до его моральных мучений. Больше всего волновало, что их ждет в лагере повстанцев. Хотелось бы надеяться, что ночная перестрелка не коснулась Леона и его людей. Поехали.

По мере приближения к месту Денис увидел дым, поднимающийся в небо. В безветрии дым не развеялся. Габи что-то озабоченно залопотал, указывая пальцем в сторону черноты, испачкавшей синеву. Перевода не требовалось, понятно было и так, что он говорит.

– Там пожар, – перевела все же Вика.

– Скажи ему, мы не слепые… Впрочем, ничего не надо говорить.

В воздухе запахло гарью. Когда Габи со слов Дениса понял, что требуется съехать с шоссе и двигаться именно туда, где горело, остановил машину и сказал, что дальше не поедет.

– Переведи ему, Вика, я очень прошу. И хорошо заплачу. Нам нужно именно туда. Мы ради этого проделали весь путь.

Вика перевела. Габи замахал руками.

– Говорит, не надо денег. Там опасно! – донесла Вика до Дениса его ответ. Денис достал из кармана маленький браунинг, приставил ствол к голове шофера.

– Скажи ему, Вика, надо ехать. Если он откажется, то мы поедем на его машине без него.

Перевода не потребовалось. Водитель все понял сам и дал газу. Какой-то шутник когда-то подметил, что в Африке доброе слово и пистолет – лучше, чем только доброе слово.

Они опоздали. Дорожные заминки обошлись слишком дорого. Впрочем, если бы приехали вовремя, то, вполне вероятно, тоже попали под замес вместе с отрядом Леона. Деревни, служившей отряду лагерем, больше не существовало. Глазам Дениса, Вики и Габи предстали дымящиеся головешки и повсеместно трупы. Водитель что-то лопотал себе под нос, передвигаясь на полусогнутых, озираясь по сторонам дикими глазами. Он был страшно напуган. Удивительное хладнокровие проявляла Вика. Она была бледна, жалась к Денису, но лицо оставалось твердым. Денис опасался, что откачивать скорее придется их шофера.

Внезапно раздался громкий стон. Вика, державшая его под руку, вздрогнула. Кто-то не просто стонал – звал. Водитель присел к земле так, словно боялся – стонавший сейчас бросится на него. Тогда как тот всего лишь едва приподнимал голову из ложбины, в которой, очевидно, прятался. Денис узнал Леона. Тот был в крови. Он скорее подошел и присел над ним. Перевернул на спину, снял с себя рубашку, скатал ее, подложил раненому под голову.

– Вика, принеси, пожалуйста, воду, – обернулся к спутнице. – Пить. И пригляди за нашим водителем. Как бы он не удрал без нас со страху. Ключи вынь из замка зажигания, принеси мне.

Она без слов отправилась выполнять.

– Сейчас, Леон. Мы поможем.

– Это лаборатория, – прошептал Леон, – точно. Здесь… – Он ткнул пальцем в накладной карман своей камуфлированной куртки, но достать то, что хотел, не смог. Денис сам залез в его карман, вытащил этикетку непонятно от чего. На этикетке были записаны цифры. Он сообразил – джи-пи-эс-координаты.

– Я понял. Спасибо, Леон. Держись!..

Вика принесла воду и аптечку из авто – кажется, ровесницу самого автомобиля. Но бинт в упаковке сохранился. Напоили и, как могли, перевязали раненого. Он получил две пули в живот и одну – в плечо. Потратили весь бинт.

– Вика, разложи в машине переднее сиденье, пожалуйста. Сумеешь?

– Да.

– Я не ел сегодня, – прошептал Денису раненый, когда его устроили на сиденье. Кажется, Денис впервые увидел, как он улыбается.

– Молодец! – Денис дотронулся до его плеча. Он пошел поднять водителя. Тот стоял на коленях, обхватив голову руками, и раскачивался, как старый еврей на молитве.

– Пойдем, Габи! – похлопал „еврея“ по плечу. – Стэндап. Гоу, гоу!

– Денис! Он умер, – сказала Вика от машины. Денис поглядел на водителя, все так же стоящего на коленях, только убравшего от головы руки и смотрящего на него снизу вверх.

– Посиди еще, – махнул на него рукой Денис.

Он уже наловчился хозяйничать в багажнике арендованной „Нивы“ за эту поездку. Достал теперь саперную лопатку. Маленькую, но довольно крепкую, настоящую. Очевидно – военную, не фуфло для туристов. Другого подходящего ничего не нашлось.

Водитель вышел из ступора и стал наскакивать на Вику, что-то горячо объясняя.

– Он говорит, надо быстрее уезжать. Те, кто сжег деревню, могут вернуться.

– Зачем? Здесь есть что еще жечь? Скажи ему, сначала мы похороним человека. Одного. Похоронить всех не сможем физически, – пробормотал себе под нос, словно оправдывался.

Он принялся рыть могилу. Из норки, располовиненной саперной лопатой, вывалился большой паук. Денис испугался и со страху раздавил паука толстым каблуком своего башмака.

– Хреново мне, Боря! – извинился перед останками членистоногого, вспомнив анекдот про жука, упавшего волку в стакан с пивом.

Они с Викой встали рядом, плечом к плечу, над могилой Леона, когда дело было сделано. Крест мастерить Денис не стал, поскольку понятия не имел, кто был Леон по вероисповеданию – христианин или мусульманин. Здесь и тех, и других хватает. Возможно, он вообще был язычником.

Денис направил в безоблачное небо ствол своего карабина и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок металлом об металл, выстрела не последовало. Денис его и не ждал. Карабин был не заряжен. Не стоило шуметь.

– Поехали, – сказал Вике. – Теперь надо рвать когти. Поднимай, Викуша, этого малахольного.

Его впечатляло ее присутствие духа. Решил, потом обязательно скажет ей, что она – молодец.

Сейчас было не до комплиментов.

Он помахал ключами от машины перед носом Габи, потом ткнул себя пальцем в грудь, сказал:

– Я сам сяду за руль.

Кажется, водитель понял его без переводчика.

Денис жал на тапочку что есть сил, на пустынном шоссе машина дрожала мелким бесом, вероятно, кардан у нее был кривой, но больше девяноста километров разогнаться не могла. Он вытянул до отказа рычаг подсоса, – помогло слабо. Да и бензина так может не хватить. Вдавил подсос назад.

Он достал из кармана этикетку неизвестно от чего, на которой были записаны цифры – джипи-эс-координаты химической лаборатории исламистов. Подумал, что цена этой бумажки – жизнь нескольких десятков, если не сотен, человек. Запомнил цифры, после чего передал бумагу Вике.

– Викуш, порви, пожалуйста, эту бумажку на очень мелкие кусочки и развей потихоньку за окном. Хорошо?

– А что это? – Она развернула бумажку. Женское любопытство.

– Координаты ареола обитания тех козлов, которых мы должны были снимать. Но опоздали. Быть может – к лучшему. Бог уберег… Работу за меня сделал тот парень, которого похоронили сейчас. Теперь я должен срочно передать эти координаты… в редакцию.

Вика принялась рвать цветную бумажку и выбрасывать по кусочкам в окно. „Точно ребенок забавляется“, – подумал Денис. Он глянул в зеркало на Габи. Тот сидел, съежившись. Однажды на весенней охоте собака принесла Денису подраненного, но живого еще вальдшнепа. Вопреки охотничьей этике, Денис не свернул тому тотчас шею – пожалел. Принес в охотничий дом и посадил в корзину. К утру птица умерла… Габи напомнил ему сейчас своим видом того вальдшнепа. Мужик до сих пор не мог отойти от шока, очевидно. Словно это он, чернокожий коренной африканец, исконный обитатель неспокойного континента, находится тут в гостях, а не они с Викой, двое белых людей, прилетевших бог знает откуда. „Путаница на свете случается не только с дорогами“, – подумал Денис.

Габи оживился, лишь вспомнив о чем-то своем. Что-то стал говорить Вике. Она кивала, – Денис видел в зеркало.

– Подъезжаем к его деревне. Там, за деревом, нужно будет свернуть, – сказала она Денису. – Он не захочет нам отомстить за свой страх? – спросила Дениса затем.

– Надеюсь, его родня нас не съест, – подбодрил ее Денис. – На всякий случай ты возьмешь мой пистолет, а я заряжу карабин. Нам придется остановиться. Из радиатора через сальник насоса уходит вода, до Аддис-Абебы мы просто не доедем.

Они смотрели со стороны, как Габи общается с высыпавшими им навстречу соплеменниками.

– Что он говорит? Собирает пионеров, чтобы наших бить? – спрашивал Денис тихонько, будто кто-то тут мог понять русскую речь.

– Да нет. Вроде никого не науськивает. Говорит, должен починить машину. И что мы перекусим. У нас есть чем заплатить… Про воду говорит еще.

– Ну, ладно. Есть мы, конечно, здесь не станем. Не хотелось бы оказаться рядом с моим переводчиком на больничной койке по возвращении. У нас там, в сумке, пара бутербродов осталась. Они, правда, засохли. И немного кофе есть в термосе.

– Ничего, мне полбутерброда достаточно, – сказала Вика. – Я берегу фигуру.

– По-моему, тебе очень удается. – Он критически глянул на нее.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарила она.

В родной деревне у Габи оказался в запасе целый сундук запчастей. Среди них нашелся ремкомплект для помпы. Габи поуспокоился в родном селении и приступил к ремонту „Нивы“. Вика раздала обступившим ее детям подарки из своего рюкзачка: блокноты с ручками, пластмассовых лошадок, слоников и носорогов. Денис видел, какими глазами она смотрит на детей. Судя по тому, что она успела ему о себе рассказать, своих у нее нет?…

Пока Денис выкладывал бутерброды, доставал и открывал термос, разливал остывший кофе по походным кружкам, Вика прохаживалась среди детей, но посматривала и по сторонам.

– Викуш, иди, все готово, – позвал он ее.

– Он кому-то звонил, наш шофер, – сказала она, подойдя.

– Да? Держи бутерброд. Наверное, брату. Чтобы не волновался. Транспортное средство совсем еще не развалилось. Только частично…

Покидая родственников, Габи выразил своим работодателям желание самому теперь вести машину.

– Скажи ему, если он успокоился, то я не возражаю, – ответил Денис.

Денису показалось, что Габи опять чего-то боится, крутя баранку. Поглядывает в зеркало заднего вида. Во время одного из таких „поглядываний“ глаза его замерли. Денис тотчас обернулся назад и увидел на горизонте две машины, следующие параллельно, как показалось с большого расстояния. Они были еще далеко, но не вызывало сомнения, что скоро окажутся близко.

– Что? – Вика оглянулась назад тоже.

Денис посмотрел на водителя, тот, с испугом, – на него.

– Кто нас преследует? Вика, спроси его, кто едет за нами?

Вика спросила. Денис прижал пистолет к голове водителя, как делал уже.

Тот замотал головой, заговорил что-то быстро-быстро.

– Он не знает. Но, говорит, он ждал чего-то плохого, все время ждал. Не нужно было туда ехать, где был пожар, говорит.

– Скажи, пусть едет как можно быстрее! – велел Денис.

Но сам тут же подумал, это бесполезно. Глядя назад, видел, машины, следующие за ними, быстро приближаются. Он вскинул карабин, чтобы разглядеть в оптику, кто едет следом. Джип и пикап. Вооруженные люди. На пикапе установлен пулемет. С одним карабином, при ничтожном запасе патронов, и одним браунингом, с единственной обоймой, шансов противостоять преследователям у них – ноль. Мысль о том, что две машины, ощетинившиеся „калашами“ и пулеметом, просто проедут вперед, следуя по своим делам, даже в голову не пришла. Вика молчала. Только стала грызть ноготь. Водитель, держась за руль, косился на Дениса и его пистолет в руке.

– Вика, – обратился Денис к девушке. – Если нас сразу не убьют, то потом обязательно выручат, верь мне. Главное, не падай духом. Хорошо?

– Хорошо, – сказала она, перестав грызть ноготь.

Преследователи нагнали их, и теперь одна машина ехала вровень сбоку. „Сброд! – подумал Денис, видя, как одета чернокожая шайка на джипе. – Зачем же мы, еще в Советском Союзе, столько автоматов понаделали и пораздавали?“ Из машины стали что-то кричать, махать руками, потом воздух рассекла автоматная очередь. Перевода не требовалось.

– Пусть тормозит, – сказал Денис Вике, засовывая браунинг сзади за ремень, под рубашку.

После того как машина резко встала, Денис вдруг сообразил, что лишен возможности проявить какую-либо инициативу. Они с Викой в ловушке – у „Нивы“ не предусмотрено задних дверей.

Все происходило очень быстро. Габи выволокли первым. Он что-то бормотал. Денису пришлось выбираться через переднее сиденье под прицелом нескольких автоматов. На всякий случай приподнял руки над головой, показывая ладони. С другой стороны так же встречали Вику. Им обоим что-то отрывисто выкрикивали. Велели пошевеливаться, очевидно.

Сразу не били. Лишь развернули лицами к машине под стволами. Обыскали. Искали телефоны, прежде всего, как он понял. Нашли у него пистолет. Удивления тот не вызвал – это Африка. Кого здесь удивишь пистолетом? Габи стоял в стороне, его не трогали. Денис понял, что из своей деревни их водитель звонил не брату. Чернокожие разбойники обыскали машину, сгребая все, что могло представлять ценность. В первую очередь их внимание привлек, конечно, его карабин, сумка с фотоаппаратурой. У Вики телефона не нашли. Главарь показал ей телефон Дениса, заорал чего-то. Очевидно, спрашивал, где ее телефон.

– У меня нет телефона, – ответила Вика сперва по-английски. Денис помнил, что телефон у нее был. Затем, судя по всему, повторила то же самое на амхарском или на сомали, – Денис не мог определить. Бандит удивился. Обернулся к своим, обратить внимание на такое чудо: белая женщина говорит на их языке! Еще более грозно стал задавать „белой женщине“ свои вопросы. Было видно, они торопятся, эти разбойники, как все разбойники. Вика снова помотала головой. Бандит улыбнулся зверской улыбкой и запустил ей руку за пояс, в джинсы, по-видимому, собираясь искать ее телефон во всех местах, где только она могла его спрятать. Денис рванулся к мерзавцу, но успел лишь развернуть того к себе лицом. То есть – мордой. Получил сильнейший удар по затылку прикладом автомата и выключился.

Вика крикнула, чтобы его не трогали! Боевики косились на нее. То, что к ним обращались на их языке, делало ситуацию необычной для них. Пленной побаивались, не отдавая себе отчета.

Дениса связали и отнесли в машину. Из „Нивы“ принялись выгребать запас запчастей, что были в багажнике, вообще все.

– Что вы делаете? Я выполнил все, как договорились! – взмолился шофер.

– Я с тобой не договаривался, – возразил ему главарь.

– Как я буду ремонтировать машину?

– Она тебе больше не нужна. – Главарь вскинул автомат и дал короткую очередь. Габи закричал. Он закричал от страха, что в него выстрелили, еще не понимая, не веря, что это конец, и, крича, побежал по дороге. Очевидно, уже не соображал, что делает. Раздалась еще одна очередь. Вика видела, как в него попало сразу несколько пуль, он вскинул руки, но все еще бежал. Просто бежал по дороге. Еще очередь, но он упал чуть раньше. Пули по наклонной ушли вперед и высекли куски асфальта на хорошем китайском шоссе впереди.

Вику толкнули в сторону джипа. Связали и затолкали в багажник, где уже лежал без сознания Денис. На затылке у него она увидела кровь.

– Перевяжите ему голову!

Ей заклеили рот скотчем. И Денису. Голову Малиновскому никто перевязывать, естественно, не стал.

Машины еще не уезжали какое-то время. „Неужели они ищут мой телефон, не поверив, что его не было? – думала Виктория. – Главное, чтобы не нашли телефон!“ Она швырнула его за окно в тот момент, когда Габи останавливал машину… Кажется, не нашли. Они что-то делали с телом шофера. Как-то маскировали, судя по всему.

Наконец завелись моторы. Машина, в которой лежали они с Денисом, сначала поехала задом наперед, – разворачивалась. Следовательно, бандиты убираются восвояси. Туда, откуда приехали.

Григорий Довгань, начальник службы безопасности посольства России в Аддис-Абебе, худощавый широкоплечий брюнет выше среднего роста, не любил видеть свое отражение в зеркале по утрам. „В моем возрасте нельзя смотреть на себя утром, – думал он. – Утром выглядишь более старым, нежели днем, когда кожа расправится и щеки разрумянятся. Нельзя верить в то, что ты такой, каким выглядишь утром. Неизбежно приходят мысли о смерти“. Он старался не глядеть в зеркало, когда чистил зубы. А бриться стал по вечерам, как французы. Те, правда, делают это по другой причине. Некоторые – вообще, и утром и вечером, дай бог им здоровья!..

По коридору к своему кабинету пружинистой походкой шел совсем другой человек. Не тот, что смотрел мимо зеркала. С удивлением встретил взглядом директора школы на пороге своего кабинета в понедельник поутру.

– Лариса Михайловна? Здравствуйте! Вы ко мне? Сейчас, одну минуточку. – Он открыл кабинет, распахнул пошире дверь, пропуская женщину вперед. – Проходите, пожалуйста.

Она вошла. Он прошел следом, закрыл за собой дверь.

– Григорий Иванович, у нас проблема. Учительница не вышла на работу, и дома ее нет. Муж сказал, вы должны знать.

– Кого конкретно нет, Лариса Михайловна?

У него похолодело внутри, поскольку догадался, какой услышит ответ.

– Виктории Дореевой. Она английский преподает.

– Звонить ей пробовали?

– Да. Не отвечает.

– Телефон выключен?

– Да нет, гудит. Но она не берет трубку.

– Все, я понял. Идите, Лариса Михайловна, я приму меры!..

Он немедленно набрал Дениса. Вот у него телефон был выключен.

– Женя, срочно! – позвонил Довгань своему помощнику. – В отель „Рамада Аддис“, к Малиновскому! Узнай про него все, что можешь. Когда видели в последний раз, не появлялся ли в выходные…

Далее он связался с „Замом Потех“, как называл главного по электронике и прочим „прибамбасам“, от которых у нормального человека, не имеющего отношения к спецслужбам, ум зайдет за разум. Велел срочно – срочно! – пробить через спутник местонахождение телефонного аппарата Виктории Дореевой.

– Четыре дня прошло, Василич! У нее батарея может сдохнуть в любую минуту! – пояснил.

Далее настропалил Геннадия Симонова, военного атташе, чтобы готов был просить помощи у местных.

– Если повезет, если повезет, – оговорился.

Отзвонился Василич – Зам Потех.

– Есть координаты телефона Дореевой! Далеко забралась. Почти на границе находится.

– Отлично! Слава богу, хоть что-то… – отреагировал Довгань. – Куда же Малиновский девушку увез? Главное, куда сам запропастился?

– А кто это – Малиновский?

– Приятель мой, журналист из охотничьего журнала. Снимает репортажи про то, как богатеи наши скороспелые слонов и носорогов в Африке изводят. У него переводчик заболел, так я ему Дорееву сосватал, нашу учительницу новую, полиглотку. Думал, ей тоже полезно постажироваться будет. Постажировалась!

– Да погодите, Григорий Иванович! Может, еще обойдется.

– Да нет, я ничего! Конечно, дай бог! Волнуюсь просто.

Доложил в Москву. В Центре тоже беспокоились из-за отсутствия вестей от Дениса.

Женя отзвонился из отеля: Малиновского не было с четверга. Симонов отправился поднимать местных. Вскоре выдвинулись на трех машинах: Довгань, Симонов, эфиопские полицейские и военные.

Довгань вертел в руках найденный телефон Дореевой. Помощник Женя, „теоретик спецслужб“ – молодой человек был хорошо образован, но не имел почти практики, – отделил кусок асфальта с кровью для анализа. Эфиопские полицейские обнаружили труп местного парня. В стороне от дороги чернел остов сгоревшей „Нивы“.

– А ведь я его знаю! – сказал Довгань, глядя на убитого чернокожего парня. – В Аддис-Абебе два брата держат автомастерскую на выезде из города. Я у них дважды колесо ремонтировал. Это один из братьев… Ему уже не поможем. Поехали вперед. Может, кто-то что-то видел? Здесь по дорогам не так много машин катается. А для аборигенов проезд каждой машины – шоу.

В придорожной деревне дети рассказали, две машины съехали с грунтовки и двинули туда, – они показали руками направление. „Туда“ – значит, к границе.

Поехали по следам. Следы уводили в Сомали. Точнее – в провинцию Пунтленд, где одна часть народа считает, что Сомали – само по себе, а они – сами по себе. А другой части вообще все по барабану. Кстати, возможно, именно в этих местах выражение и родилось. Непризнанное государство Пунтленд – так стали величать провинцию в новейшей истории. Вотчина сомалийских пиратов. Песок под ногами не значит, что у них пляж прямо отсюда начинается. До моря все же далековато.

Рыскать вдоль границы не имело смысла. Ломиться за границу – тем более. Официальным лицам Демократической Республики Эфиопия! Эфиопы волновались, призывали поскорее покинуть опасный район.

– Да, поехали, поехали, – согласился Довгань. – Дело к ночи. Для всякой нечисти – разгуляй…

Двинули обратно. Довгань ехал в головной машине, Женя рулил. Водителя своего оставили отдыхать в посольстве ради лишнего охранника из местных.

– Чего они так растянулись? – поворчал вслух Теоретик Спецслужб, глядя в зеркало заднего вида.

Довгань обернулся назад. Вторая машина, в которой катил атташе Симонов с эфиопскими ребятами, отстала метров на двести. Третья шла сразу за ней. Довгань достал из кармана мобильник, глянул на экран – три палки. Связь есть. Позвонил Симонову.

– Гена, вы чего тормозите?

– Машина древняя, свечи хреновые, движок у нее стал троить! Быстрее не едет.

– Сбавь скорость чуток, Женя. Лошадь старая под ними захромала.

Дорога изогнулась вправо. Смеркалось. На возвышенности слева вдруг засверкали „бенгальские огни“. Только красные, а не белые! В одном месте, в другом, в третьем! Затрещали злые трещотки! По машине – будто отскочившая от асфальта щебенка прошлась, выпавшая с впереди идущего самосвала, потому что раздолбай-водитель тентом ее не прикрыл! Только самосвала никакого не было! На лобовом стекле расцвела паутина вокруг пулевого отверстия! Довгань почувствовал, что его левую руку в плече будто переломило! Он подавил крик.

– Иваныч, держись! – Женя вдавил педаль тормоза, смещаясь влево. Может, стойка хоть чуток защитит?

Довгань открыл дверь, выкатился, опираясь на правую руку, из машины, перевернулся на живот, хлопнул себя по правому бедру по привычке – щщщас! Кто бы ему туда кобуру с пистолетом привесил, Пушкин? Или папа римский?!

Женя оказался рядом с ним, также в положении лежа, раньше, чем эфиопские защитники повыскакивали. Не такой уж он был „теоретик“! Эфиопы скучковались за джипом. Двое из-за задка машины повели стрельбу с колена по „бенгальским огням“, но третий – лежа на боку, ногами вперед, из-за переднего колеса. „Самый грамотный, – машинально отметил Довгань. – В возрасте дядька. Может, наши еще учили?…“

Сзади с визгом тормозов подлетели отставшие автомобили. Порадовался народ, какая тут потеха идет! Подкрепление стало жару поддавать по горке! Бандиты замолчали. Гнаться за ними в сумерках с криком: „Ура!“ – никто не кинулся.

Довганю вкололи обезболивающее, перевязали. Он единственный оказался ранен.

– Слава богу, хоть так! – воскликнул, удостоверившись, что обошлось без потерь. – Пусть машину ремонтируют, – сказал Симонову. – Мне их свечи свечками в церкви могли обернуться. Только сам бы этого не увидел… Эти босяки по кортежу стрелять вряд ли стали бы. Они вас не видели, подумали, одиночная машина, небось… Ладно, поехали скорей отсюда. Накаркал я насчет нечисти!

Это было не первое его ранение – третье. Впервые запятнали в Первую чеченскую. В другой раз – во вторую. После этого, второго ранения его, подполковника ГРУ, комиссовали. Организовал тогда охранную фирму, грамотно поставил дело и передал сыну. Сын школу милиции окончил. Объяснил сыну, что душа не лежит. Как-то привык уже его папка отстаивать державные интересы, но не частные. С охранным агентством сын нормально управлялся, а Григорий отослал свое резюме в МИД. Периодически там ведь нужны были охранники в посольства разных стран. Пригласили на собеседование. Медосмотр прошел. Последствия ранения практически исчезли. Он, как мог, старался поддерживать форму. И вот – восстановился! Предложили отправиться в Эфиопию. Да хоть куда! Это трудная работа, многоплановая, интересная. Жена согласилась – не на войну! Она с ним.

„Вот тебе и не на войну, – думал теперь, держась за левую руку, которая висела плетью. – Ох, и будет же мне дома от благоверной!“ Это он смеялся в душе. От чего? Да от того, что уцелел! В очередной раз. В рубашке родился. Обидно было бы – выжить во всех передрягах на Кавказе, чтобы сложить голову в Африке. Тут своих кандидатов башку подставлять – целый континент! Бедные женщины, бедные дети…

Магомед Бегоев, чуть прихрамывая, обходил свой лес. Прошел не один год с тех пор, как он покинул Махачкалу и перебрался ближе к природе, так сказать. Вернулся в родное село, где каждый камень с детства знаком. Устроился работать лесничим. Каждый выход в горы по-прежнему доставлял ему удовольствие. Да и ногу тренировал. Хромота почти незаметна, а ведь врачи после той аварии говорили, что без клюшки ходить не сможет. Зачем ему клюшка? Он борец, а не хоккеист! Борец – не только в узком смысле слова, хотелось бы надеяться…

Старался увеличивать нагрузки. Зашел далеко в этот раз. Хотел поворачивать обратно, но почувствовал, дымком потянуло вроде? Легонько так, но есть, да. Не показалось.

Кто развел огонь в лесу? Если молодежь на пикник вышла, то нелишним будет глянуть, насколько приняты меры безопасности. Предостеречь, чтобы не шутили с огнем. Не говоря о том, что сейчас вообще разводить огонь в лесу запретили.

Он пошел вперед. Осторожно. Вдруг там не молодежь – браконьеры? У него карабин. Трусом он никогда не был, а служба есть служба.

Осторожно ступая по тропе, спустился в низинку. Замер, постоял. Едва слышался тихий говор. „Значит, не дети, – подумал. – Те бы вели себя более шумно“. Поднялся на небольшую возвышенность. Тропа вела в горы здесь так: спуск – подъем. Общий же подъем мало ощущался пока. Впереди, на поляне, между деревьев, увидел человека. Он что-то говорил и жестикулировал рукой. Значит, там были еще люди, не сам же с собой он разговаривал? Но за зеленью с того места, где Магомед стоял, больше никого не было видно.

Магомед пригнулся и очень осторожно стал подбираться ближе к поляне. Теперь он видел многих. Выпрямился медленно, встал за дерево. Их было больше десяти – даже навскидку. Человек двенадцать-пятнадцать. Что это не охотники, стало ясно по оружию. Еще автомат с карабином „Сайга“ можно перепутать – похожи, но разгрузку, набитую запасными рожками и гранатами, охотники точно не носят. Банда! „Отойти и позвонить!“ – в такую простую формулу сложился у него план дальнейших действий.

Но едва сделав полшага назад, он спиной уперся в оружейное дуло.

– Тихо, тихо, – услышал. Чья-то рука сняла с его плеча карабин. – Шагай-ка вперед.

Одной рукой держать автомат, как пистолет, не так удобно. Человек с автоматом в одной руке и карабином Бегоева – в другой не знал, что прихрамывающий лесник – бывший чемпион Махачкалы, впоследствии – тренер по самбо. Магомед резко развернулся, отводя правой рукой в сторону ствол автомата. Левой, ребром ладони, врезал по шее, в кадык, автоматчику, вырвал за ствол автомат. Человек захрипел, хватаясь рукой за шею. Получив от Магомеда удар прикладом в лоб, рухнул на землю. Магомед быстро перевернул его лицом вниз, подтянул под дерево и сам встал за ствол. Упер в спину поверженному ствол своего карабина.

Он осознавал, что хоть и сделал все быстро, но произвел слишком много шума. Люди у костра замерли, вглядываясь, что там, впереди, за деревьями, куда был отправлен ими часовой.

Один сделал знак, и все рассредоточились за деревьями, готовые принять бой. Но они не спешили стрелять, не выяснив, в чем дело. Очевидно, шум им был не нужен. Магомед решил, ему-то самому шума бояться нечего.

– Эй, вы кто такие? – крикнул. – Что делаете здесь с оружием?

Последовала заминка. Потом ему ответили. Спокойно, как бы с ленцой:

– Мы знаем, кто мы такие. Ты сам кто?

– Я лесник. Вы развели огонь в лесу, это сейчас запрещено.

Снова пауза.

– Ну, извини. Не знали, – ответил затем тот же голос. – Мы из частной фирмы. Серьезного клиента охраняем, понял?

– Кого? Я всех здесь знаю.

– Ты много вопросов задаешь! Зачем схватил нашего человека? Ты лесник или полицейский? Или, может быть, военный?

Люди постепенно подступали к нему, охватывая полукольцом. Оружие не опускали.

– Не подходите! Еще шаг, и я буду стрелять. Вы ведь не хотите, чтобы я стрелял?

– Зачем тебе стрелять? Смотри, сколько нас. Нам придется стрелять тоже. И тогда тебе – конец. Отпусти нашего друга и уходи. Костер мы потушим сейчас.

– Подождите, – раздался вдруг другой голос. Магомед увидел, на поляну вышел крепкий молодой бородач. – Я его знаю. Дядя Магомед, это ведь вы?

Бегоев всмотрелся в лицо:

– Юра?

– Я, дядя Магомед!

Бегоев узнал своего ученика, Юрия Мезинцева. Тот подавал большие надежды, но перестал ходить на тренировки, затем бросил институт и пропал. А в недавнее время прославился видеороликами в Интернете из… Сирии! Оказывается, принял ислам. Вступил в ИГИЛ. Теперь он – Юсуф Дагестанский. По его поводу к Магомеду приходили люди из ФСБ. Что он мог им рассказать? Для тренера такое решение спортсмена – уехать воевать в Сирию на стороне ИГИЛ – стало такой же неожиданностью, как и для всех. И родители, и друзья были в шоке… Теперь, значит, вернулся „Юсуф Дагестанский“.