Текст книги "Отпуск под пулями"

– Успокойся, солнце мое! Не далее как сегодня ночью мы эту сову разъясним. А пока…

Нет, видно, судьбе по какой-то причине не очень-то хотелось, чтобы Соболев заполучил в объятия милую девушку в легком сарафанчике. Уже в нескольких шагах от гостиницы кто-то окликнул Дашу – оказалось, один из местных забулдыг, работавший с московской аспиранткой на раскопе. Мужичок, наслаждавшийся местным портвейном у одного из прилавков небольшого рынка, раскинувшегося рядом с «готелем», торопливо допил стаканчик и резво подбежал к терпеливо ожидавшим его москвичам.

– День добрый, дядько Василь! Ну, как вы там с новым хозяином ладите?

– Ой, Дашенька, так вы еще не знаете? – вытер мокрые губы мужичок и, закуривая дешевую сигаретку, пожаловался: – Так ведь выгнал нас всех фашист этот, чтоб ему… Теперь у него какие-то черные работают – вроде как турки… Они дня три назад приперлись.

Далее дядько Василь обстоятельно поведал, что не далее как сегодня утром немец разогнал наемных рабочих из местных; «ну как раз после того, как мы плиту каменную раскопали; а на плите той – буквы-закорючки и лев! С крыльями, мордатый такой…»

– Лев с крыльями… – переглянулись Соболев с Дашей. – Герб Венеции?

– Василий, а какие буквы на плите были? – Криптолог достал из кармана пиджака записную книжку, ручку и живо набросал на листке несколько слов латинскими буквами. – Такие?

– Не-е, – замотал головой Василий, – эти я знаю, в школе немецкий учил… Там такие… ну, закорючки, говорю же!

– А вот такие? – Соболев изобразил древнегреческую надпись.

– Не… Ну, дай-ка ручку… – Василь сосредоточенно посопел пару минут и протянул Виктору блокнот: – Вот, что-то вроде этого, червячки с хвостиками и точки…

Соболев сделал еще одну попытку и вывел несколько слов арабской вязью.

– Во! Точно такие! Лев и вот эти закорючки – зуб даю! Раскопали мы с мужиками ее, я по плите-то ломиком постучал, а под ней, похоже, пусто… Только мы хотели поддеть ее, как немец налетел, наорал да и рассчитал нас всех сразу…

Отвязаться от Василия, все порывавшегося в сотый раз поведать, каким гадом оказался «этот немец», удалось не сразу и не так-то просто. Солнце уже прикидывало, как бы половчее ему смыться за горизонт и подремать несколько часиков до раннего рассвета, когда в двери гостиничного номера мягко щелкнул замок и Соболев наконец-то смог свободно вздохнуть и обнять свое «сарафанное сокровище»…

… – Ну никак не может быть на плите с венецианским гербом арабской надписи! – Соболев задумчиво выпустил колечко дыма и, вновь затягиваясь сигаретой, рывком сел на широкой гостиничной кровати. – Разве что… сделанная гораздо позже?..

– Что ты там бормочешь, Вить? – чуть сонным голосом спросила Даша, расслабленно-лениво прикрываясь невесомой простыней.

– Да я все о плите той думаю… Спи. Скорее бы стемнело, что ли…

– Теперь это меня мало волнует, герр Соболев… Я спать хочу, – невнятно пробормотала девушка и, улыбаясь, добавила: – На свете есть занятия поинтереснее возни в пыльном раскопе. Все, Витька, я сплю…

6

Соболев не ошибся в прогнозе – после полуночи на черном небосводе, как ей было и положено в это время года, красовалась луна. И выглядела она вовсе не глупой, а загадочной и таинственной, словно ей было известно нечто невероятно мудрое и сокровенное – может быть, именно то, над чем безуспешно бьются записные мудрецы всех времен и народов. А в остальном все было, как и положено летом в теплых южных краях: легкий шорох морских волн, неумолчное стрекотание невидимых насекомых и невероятное количество огромных лучистых звезд, перемигивавшихся друг с другом о чем-то своем, загадочно-космическом. Соболев с Дашей, облаченные в легкую спортивную одежду темных расцветок, вышли из ярко освещенных дверей гостиницы, минуту-другую постояли на крыльце, осматриваясь и прислушиваясь к тишине ночной улицы, лишь кое-где подсвеченной редкими фонарями…

Мужчина, распластавшийся на гребне прятавшегося в непроницаемой тени густых высоких каштанов кирпичного забора, внимательно наблюдал, как Соболев докурил сигарету, бросил окурок в урну и, обняв свою девушку за плечи, направился с ней куда-то в сторону старой крепости. Наблюдатель опустил бинокль и довольно усмехнулся, пробормотал что-то вполголоса и, легко спрыгнув с забора, осторожно, но довольно быстро двинулся вслед за скрывшейся в темноте парочкой, размышляя о том, что вряд ли криптолог и его спутница отправились на романтическую прогулку – слишком уж быстро и целеустремленно они исчезли…

По дороге в крепость Даша пару раз испуганно хваталась за рукав спортивной куртки Соболева и настороженно прислушивалась – сначала показалось, что где-то позади хрустнули камушки под чьей-то неосторожной ногой, а потом краем глаза она вроде бы уловила быстро промелькнувшую тень. Виктор, ничего не заметивший, сердито проворчал что-то насчет женской мнительности и предложил Даше поторопиться, поскольку до рассвета оставалось не так уж и много времени…

Черные прямоугольники раскопов находились довольно далековато от моря и были обнесены хлипким заборчиком из каких-то старых досок, а раскоп, в котором по сведениям, полученным от дядьки Василя, была обнаружена плита с изображением крылатого льва, был дополнительно укрыт еще и навесом из рубероида. Лопату и ломик «ночные археологи» обнаружили прямо в раскопе, на дне ямы, а кое-какие специальные инструменты вроде ножа и миниатюрных совочков-метелочек Даша предусмотрительно принесла с собой. Соболев постоял на краю обширной ямы, многозначительно указал Даше на светившееся в полукилометре окошко жилого трейлера, а затем, подсвечивая себе узким лучиком маленького фонарика, спустился на дно ямы…

Дядька Василь не соврал: под тонким слоем мусора и земли, наспех насыпанных явно недавно и явно с маскировочными целями, обнаружилась каменная плита чуть больше метра шириной и метра полтора в длину. На плите красовался крылатый пышногривый лев, смотревший на ночных гостей молча и очень серьезно. Правой лапой лев придерживал так же высеченную в камне раскрытую книгу с каким-то текстом. Кроме текста на страницах книги на камне была высечена еще какая-то надпись красивой арабской вязью.

– Черт возьми, – шепотом выругался Соболев, – а надпись сделана действительно по-арабски, и она явно не поздняя, а высечена одновременно со львом… Крылатый лев – герб Венеции, но венецианцы-то были здесь лишь до второй половины XIII века, а потом их выгнали генуэзские купцы – их лютые враги и конкуренты… Нет, что-то с этой вязью не то, ну никак ее здесь быть не может!

Виктор осторожно счистил с плиты землю и мусор, смахнул остатки широкой кисточкой и вновь внимательно присмотрелся к надписям. Молча указал Даше на выбитое латинскими буквами слово «Poulou». Девушка, подсвечивая надпись фонариком, тихо шепнула:

– Отец и дядя Марко Поло?

– Возможно, – неопределенно пожал плечами Соболев. – А ведь это не арабский язык и не тюркский. И не латынь… Это… да, греческий, только для записи использовались арабские буквы – ну, вроде того, как наши пацаны когда-то песни «Битлз», не зная языка, на слух записывали русскими буквами…

Виктор провел ладонью по тексту, вновь ткнул пальцем в группку слов и быстро зачертил обломком сухой ветки по песку рядом с камнем.

– Вот смотри… Читаем: «Мандилион убрус». На латыни это выглядит примерно так: «Mandilionus ubrus», а на греческом – так: «Ub».

– И что это за путаница? – недоуменно посмотрела на спутника Даша.

– Все очень просто, солнце мое! Кто-то из Поло записал греческий текст арабскими буквами, чтобы скрыть нечто важное от чужих глаз… Венецианцы широко торговали с Востоком и вполне могли знать арабский – отсюда и буквы для примитивной тайнописи. Араб не прочел бы, поскольку не знал греческого, а грек ни черта не смыслил в арабских письменах… А вот сам текст недвусмысленно указывает на Византию…

– Да черт с ней, с Византией! Что там за «мандилион» такой? – нетерпеливо спросила девушка.

– Мандилион убрус – это «чудотворная ткань»…

– И что за «ткань»? Плащаница? Так та вроде бы сейчас в Турине… Подожди! Семья Поло держала здесь свою торговлю до прихода генуэзцев. По времени это получается сразу после четвертого Крестового похода, в котором как раз по заказу хитрых венецианцев крестоносцы разгромили Константинополь и основали там свое королевство… Слушай, Витька, – Даша взволнованно схватила Соболева за рукав и торопливо зашептала: – Тогда в руки братьев Поло вполне могла какими-то путями попасть какая-нибудь священная реликвия, связанная с именем… самого Христа? А что?! С Туринской плащаницей до сих пор так и нет полной ясности – подлинный ли это погребальный покров Иисуса или более поздняя подделка…

– Даш, мы не на семинаре… – Соболев осторожно постучал тупым концом ломика по плите, услышал явный глухой отзвук пустоты и попытался подсунуть ломик под край плиты. – Нет у нас времени на дискуссии… Что гадать – авось сейчас поднимем и тогда посмотрим, что там за «убрус»…

Криптолог еще раз осмотрел плиту и, аккуратно прочистив острием ножа узенькую щель по всему периметру, вновь вставил ломик и поднажал – плита даже не шелохнулась.

– Витька, там свет!! – вдруг испуганно прижалась к плечу Соболева Даша.

– Где свет? – не понял Виктор и поче-му-то недоуменно взглянул на крылатого льва, по-прежнему смотревшего серьезно и строго.

– Да вон же, у трейлера! Похоже, там тревога…

Соболев опустил руку с ломиком и, стараясь не особо высовываться из ямы, обеспокоенно глянул в сторону лагеря археологов. Там действительно слышались отрывистые голоса, несколько раз мелькнули огни фонарей, а потом взвыл мотор автомобиля и ночную мглу проткнули яркие лучи фар. В следующее мгновение стало ясно, что машина, подвывая мощным двигателем, направляется именно в сторону раскопов.

– Так, солнце мое, похоже, наше дело дрянь… Надо сматываться!

Однако «смотаться» у полуночных исследователей не получилось: в спешке собирая инструменты, Соболев не то на что-то нажал, не то наступил, и… земля под ногами Виктора и Даши внезапно расступилась, и они оба провалились в черную пустоту…

7

Жак отворил обитую жестью дверцу жилого вагончика и направился за угол, где в темноте пряталась убогая будка, сколоченная из хлипких досок. Черт побери, пожалуй, не стоило на ночь пить столько пива!.. Нет, это все-таки уникальная страна! Ну где еще в мире можно встретить такие туалеты?! Разве что в Африке, где у черномазых сортир под каждым деревом и кустом… Легионер неторопливо справил свои ночные дела и, возвращаясь к вагончику, бросил недовольный взгляд на светившееся окно трейлера – этот немецкий сукин сын все еще не спит! И какого, интересно, черта? Что ж, подождем еще часок…

Именно сегодня ночью наемник собирался потихоньку наведаться в раскоп, где местные аборигены обнаружили какую-то загадочную плиту со львом, и проверить свою догадку. И плевать он хотел на запрет какого-то там турка! Жак Ренье никогда не обращал внимания на какие бы то ни было запреты, и ему всегда удавалось выбраться сухим из воды и уцелеть во всех переделках. Ну, или почти всегда… Когда несколько лет назад его, резкого паренька из далеко не фешенебельного марсельского квартала, хотела прихватить полиция за небольшие шалости, он оставил их с носом и завербовался в Иностранный легион.

В отличие от некоторых безмозглых романтиков, привлеченных в Легион рекламой, рассчитанной на идиотов и предлагавшей «заняться настоящим мужским делом и посмотреть мир», Жак четко осознавал, что на весь мир ему абсолютно наплевать, поскольку в этой паскудной жизни есть только одна ценность, которая что-то стоит и на которую можно смотреть бесконечно, – деньги! Вместе с остальными парнями, тянувшими нелегкую солдатскую лямку, Ренье прошел через многое и многое за время службы повидал. Служба спасла его от тюрьмы, но так и не позволила разбогатеть – простой легионер получал неплохо по сравнению с обычным работягой с завода, но все-таки гораздо меньше, чем владелец парочки чумазых нефтяных вышек в какой-нибудь аравийской песчаной дыре. Когда же Жак попытался наладить некий левый бизнес и связался с рисковыми ребятами, промышлявшими наркотой, начальство деловой инициативы капрала почему-то не оценило и от греха подальше выперло Жака со службы с волчьим билетом. С такими документами бывшему легионеру смешно было рассчитывать даже на уютную камеру в приличной тюрьме, а не то что на нормальное место вроде охранника у какого-нибудь солидного босса…

Тогда Жак поступил по-своему мудро, рассудив, что «если тебя не принимают ни в одну приличную банду, то плюнь на них на всех и создай свою!». Так появилась крохотная команда из нескольких готовых на многое парней, которые не боялись ни бандитов, ни полиции, ни даже самого черта! Сегодня они пристроились в команде этого турка, который вместе со этим бошем Шталле промышляет антиквариатом и платит за услуги довольно прилично, а завтра… Там будет видно.

Свет у немца все еще горит, черт бы побрал эту сову ученую… Жак закурил сигарету, еще разок нетерпеливо посмотрел в сторону слабо вырисовывавшихся в полутьме невысоких отвалов раскопок и вдруг насторожился, как охотничья собака, неожиданно почуявшая дичь.

Это еще что такое?! Легионер чуть присел и, напрягая зрение, повнимательнее всмотрелся в темноту и до звона в ушах напряг слух… Нет, не показалось – там точно кто-то есть, кто-то копошится в ямах! «Дьявол, – злым шепотом яростно выругался наемник и сплюнул: – Вот только конкурентов мне и не хватало! И одному идти туда нельзя, а то потом чертов бош на меня всех собак навешает… Надо тревогу поднимать! Потом разберемся…»

– Босс, в ваших раскопках кто-то роется! – едва возникнув на пороге трейлера, объявил француз без длинных предисловий. – Думаю, надо проверить, кто там такой любопытный…

– Быстро поднимай своих ребят! – без раздумий приказал Шталле. – И давай без особого шума…

Правда, совсем без шума не получилось, поскольку звук многосильного мотора джипа в ночной тишине был прекрасно слышен минимум на добрый километр вокруг, а до раскопа было всего-то сотен пять метров. Через несколько минут джип притормозил перед земляным валом, насыпанным перед крайней прямоугольной ямой, и добрым десятком фар ярко осветил все пространство, занятое раскопками. Из машины, как из бронетранспортера, высыпали несколько мужчин и подбежали к раскопу, в котором мирно спал каменный крылатый лев. С первого взгляда Шталле стало ясно, что кто-то их опередил и наглейшим образом нарушил покой льва, которого турок велел ни в коем случае не трогать до его приезда. Вместо знакомой плиты в желтоватой глинистой яме чернел небольшой провал метра два на два…

Через минуту выяснилось, что плита никуда не делась – сейчас она висела вдоль стены, удерживаясь, видимо, на каких-то петлях или шарнирах. Скорее всего, злоумышленники нечаянно или намеренно привели в действие скрытый запорный механизм, и плита подобно крышке погреба открылась – только не вверх, а вниз…

– Лестница нужна, шеф, – подсвечивая фонариком в чернеющую бездну провала, деловито предложил один из бойцов Ренье, сейчас числившийся в группе «турком-разнорабочим».

– Сколько там? Метров пять? – раздраженно спросил немец. – Нет у нас такой лестницы. Давайте лебедку с джипа! Ну, кто у нас самый отважный, а?

– Зря вы так, босс, – холодно отозвался Ренье, стараясь выглядеть равнодушным и не обнаружить жгучего желания поскорее посмотреть, что же там внизу – а вдруг именно то, что он и предполагал и за чем сам собирался наведаться в раскоп. – В моей команде трусов нет, не было и не будет! Давайте крюк…

Мотор джипа медленно заурчал на малых оборотах, и легионер, придерживаясь одной рукой за трос, прицепленный к ремню джинсов, а в другой сжимая фонарик, начал спуск в темный узкий провал…

Глубина колодца оказалась гораздо меньше, чем предполагалось, – всего-то метра четыре. И, вопреки ожиданиям, в этой дыре, некогда высеченной в мягком песчанике, не оказалось ни загадочных старинных сундуков с сокровищами, ни неведомых ночных воришек – вообще ничего, кроме грубо отесанных голых стен. Вот разве что какие-то неразборчивые надписи на одной из стен – Ренье при свете фонарика сумел разобрать только что-то вроде «Santctus Marcus»… Что-то типа обычного колодца, разочарованно подумалось легионеру, но тут его внимание привлекла возникшая в луче света узкая и темная дыра чуть меньше человеческого роста, уходившая куда-то в сторону.

– Эй, босс, здесь нет ни черта! – задрав голову, громко сообщил Ренье немцу. – Но есть какая-то дыра – похоже на подземный ход! И ведет, кажется, в сторону моря… Пусть ко мне Хуан спустится! Мы с ним попробуем пройти по этому ходу, а вы там наверху пошарьте – не могли же наши воришки испариться, если только дьявол их не уволок в преисподнюю! Если они еще здесь, мы с Хуаном вам их доставим тепленькими и даже перышек этим воробушкам не помнем. Хуанито, давай, сынок, шевелись, а то увлекательнейшую охоту проспишь…

Снова заработал автомобильный мотор, заскрипел прочный трос лебедки, и на дно колодца спустился жилистый хмурый парень лет двадцати трех, называвший себя испанцем и отзывавшийся на имя Хуан – подлинная национальность и имя в команде бывших легионеров, спецназовцев и «зеленых беретов» – был в группе Жака и такой экзотический мэн из Штатов – никого не интересовали. Зачем? Меньше знаешь – крепче спишь!

– Так, Хуанито, идешь вперед, я – на страховке! – непререкаемым тоном распорядился легионер. – Фонарь держи подальше от себя, на вытянутой руке – кто знает, вдруг пальнут на свет… Вообще-то неплохо бы вперед гранату-другую швырнуть, но опасно: все эти катакомбы могут рухнуть и тогда нас с тобой даже хоронить не придется… Все, амиго, пошел! Я – в пяти шагах сзади…

Ход, прорубленный в песчанике, оказался довольно-таки просторным, разве что в высоту меньше, чем хотелось бы. Коридор свернул раз, другой, но пока преследователи не обнаружили никого и не увидели ничего нового. Хуан продвигался осторожно, но на удивление ловко и быстро, словно всю жизнь только и занимался тем, что ползал со спелеологами по разным пещерам. За не то третьим, не то пятым поворотом испанцу вдруг послышалось неясное шарканье – словно кто-то быстро уходил, подволакивая ногу. Хуан прикрыл ладонью отражатель фонаря и ускорил шаг, заворачивая за угол. И тут же ему показалось, что он лицом наткнулся на стальной шлагбаум или на каменную стену: дикая боль взорвалась в голове, и испанца отбросило назад; ноги же еще продолжали движение вперед, и все это вместе выглядело со стороны так, словно неведомая злая сила приподняла и швырнула Хуана, и он с глухим стуком грохнулся на каменный пол. Француз, сначала услышавший, а секундой позже и увидевший столь неудачный полет напарника, мгновенно выключил свой фонарик и замер, прислушиваясь…

Тихо, только испанец что-то не то мычит, не то стонет… Кто ж его так простенько: как в зале айкидо – спешит, жмет мальчик, а его на «противоход» раз – и готово! Жак рванулся мимо что-то мычавшего испанца и продолжил преследование, через каждый десяток метров останавливаясь и прислушиваясь. Несколько раз вроде бы совершенно ясно слышались чьи-то торопливые шаги, но настигнуть никого так пока и не удавалось. Легионер был чуток и осторожен – уж Жака Ренье, старого лиса, на такой дешевый трюк не поймаешь, он сам кого хочешь по стенке разма…

Ренье тоже не повезло. Нет, никто из-за угла не бил его дубиной. На француза свалилось что-то живое и тяжелое сверху – Ренье почувствовал только короткий миг холодного ужаса, а потом была яркая вспышка в голове, и за ней – темнота…

8

…В первое мгновение после того, как земля так неожиданно ушла из-под ног, Соболев испытал вполне понятное каждому чувство ужаса, взорвавшегося в груди холодом и подбросившего сердце куда-то под горло, и ужас этот был вполне объясним: наши предки были людьми далеко не ленивыми, и колодец мог быть как пяток метров глубиной, так и пятьдесят! Правда, тут же выяснилось, что насчет пятидесяти убийственных метров быстрое воображение слегка погорячилось – неприятный полет прекратился так же неожиданно, как и начался. С нескрываемым облегчением переведя дух, Виктор с тревогой прислушался к сдавленному крику Даши, прозвучавшему в непроглядной темноте где-то совсем рядом.

– Дашка, ты цела?! – торопливо нашаривая в темноте выпавший из руки фонарик, с тревогой спросил Соболев. – Да где ж ты, гад?..

– Цела… – Голос девушки был испуганным и болезненным. – С ногой только что-то… У-у!

– Счас, счас… посмотрю… Вот ты где, собака! – обрадованно воскликнул Виктор, и тут же вспыхнул свет фонаря. Криптолог бросился к девушке, сидевшей у стены, и осторожно прощупал щиколотку и ступню. Даша молчала, только болезненно вздрагивала и едва слышно охала. – Перелома вроде нет… Растяжение, наверное, но все равно хреново, солнце мое… Встать можешь? Давай, попробуем… Вот, хорошо, хорошо! Уходить нам надо, Даш! Сейчас сюда эти бандерлоги примчатся, и тогда кто знает, что им в головы придет… Чш-ш!!

Никакой ошибки быть не могло: Соболев отлично слышал, как за углом, в трех метрах от них, в колодец мягко спрыгнул и затих кто-то еще… Виктор мгновенно выключил фонарик и вновь зашарил рукой по камням – только что он видел под ногами, совсем рядом, свой короткий ломик, также утерянный при падении. Нашел, перехватил поудобнее и приготовился встретить неизвестного, пока упорно не подававшего никаких признаков жизни. Нет, вот вроде тихий шажок, другой… затих, даже дыхания не слышно… и снова шажок… Сейчас должен из-за угла выйти. Соболев бесшумно отвел руку с крепко зажатым в кулаке ломиком…

– Слышь, профессор, ты там с ломом поаккуратнее, а то зашибешь ненароком! – спокойно посоветовал смутно знакомый голос, и почти сразу же из темноты блеснул свет фонаря, и вошедший, не делая резких движений, осветил сначала свое лицо, а потом уже направил луч на Виктора и Дашу, съежившуюся на каменном полу колодца.

– Володька?! Ты здесь откуда? – в голосе Соболева слышалось удивление пополам с нотками подозрительности.

– Оттуда, – хмыкнул Локис, не к месту вспомнив известную кинокомедию. – В бинокль случайно глянул и вижу: куда-то мои молодые на ночь глядя направились – не иначе, думаю себе, на дело. И мне как-то тоже не спалось – дай, думаю, подстрахую… ну там на стреме постою… А тебе, Сергеич, все неймется? И девушку в эту авантюру впутал… И что сидим? Драпать надо, а то сейчас тут будет очень много рассерженных мужиков, и что они с нами могут сотворить – мне вовсе не интересно!

– У Дашки нога…

– Понятно, прыгуны… Тогда так: ты свети и иди вперед, а вы, барышня, забирайтесь ко мне на спину. – Увидев на лице девушки растерянность и смущение, Медведь неожиданно даже для себя коротко выматерился и рассерженно зашипел: – Ну что, глазки будем строить или спасаться? Живо на спину давай!

По подсчетам Локиса, беглецы отмерили по петлявшему то вправо, то влево тоннелю метров сто, когда катакомбы преподнесли им неожиданный сюрприз: ход вывел троицу в небольшой зал, из которого в разные стороны уходили еще четыре подобных тоннеля.

– Та-ак, – переводя дух, озадаченно протянул Владимир и осторожно усадил девушку на какую-то каменную ступеньку. – Ходы разбегаются как тараканы… Куда идти, профессор?

– Там, в колодце, на стене было написано что-то вроде «тропой Святого Марка», – вспомнила Даша. – Вот только что это значит…

– Святой Марк – покровитель Венеции, – смахивая пот со лба, соображал Соболев, – и один из Евангелистов. Только в Евангелии от Марка вроде бы ничего про тропы нет…

– В «Псалмах Давидовых» сказано: «Ходите по тропе сердца своего…», – морщась от боли, процитировала Даша. – Только речь-то о «тропе Марка»…

– Давайте сюда! – что-то мгновенно прикидывая, указал на второй справа темный провал Виктор. – Быстрей, ребята, там, по-моему, уже шумят где-то!

Выбранный Соболевым тоннель оказался чуточку выше и шире предыдущего, и бежать стало немного легче. Криптолог вполсилы бежал впереди, подсвечивая ярким лучом, а Локис, шумно посапывая, монотонно, как во время затяжного марш-броска, трусил с девушкой на спине немного позади. «Тропу Святого Марка» выбрали, по всей видимости, верно, поскольку уже метров через полтораста беглецы вновь попали в какую-то обширную комнату, где в глаза сразу бросилось барельефное изображение Христа на фоне какой-то не то занавеси, не то покрова…

– На наши иконы русские похоже очень, – прошептала Даша.

– Тайная церковь, что ли? – неуверенно спросил Локис, осматривая изображение.

– Вряд ли, – ответил Соболев. – Манера резьбы и все каноны – явно не католические, а византийские, то бишь православные, – тут ты, Дарья, права… Слушайте, здесь, по-моему, щель какая-то. Может, это нечто вроде двери? Сейчас я ломиком аккуратненько попробую…

Владимир хотел было предупредить товарища, что он недавно уже «поддел» ломиком одну плиту, и напомнить, что из этого вышло, но Соболев уже стронул барельеф, неожиданно легко открывшийся действительно наподобие двери. Однако за тонкой плитой никакого нового хода не оказалось. Зато в неглубокой нише обнаружилось нечто иное: на ровном каменном «столике» стоял довольно-таки массивный на вид металлический ларец, украшенный тонкой чеканкой…

– Та-ак, а вот и сундучок Билли Бонса, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, протянул Локис. – Если там внутри веселые пиастры и золото с бриллиантами, то тогда понятно, почему вы так упорно сюда лезли и из-за чего так переполошились те археологи наверху… Тогда, ребята, дело наше совсем дрянь! За эти цацки они нас на краю света найдут и на куски порежут, нет? Что молчишь, профессор?

– На свете есть немало вещей и помимо золота и бриллиантов, из-за которых нас могут и гнать, и искать даже за краем света… – мрачно возразил Соболев. – Думаю, сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений. Те уроды вот-вот нагрянут сюда…

– Добро, Сергеич! – неожиданно легко согласился Медведь. – Тогда расклад такой… Вы с Дарьей хватайте ларец и шкандыбайте потихоньку вот по тому тоннелю дальше – по идее, он должен к морю вывести…

– А ты? – почти в один голос спросили Соболев и Оленева.

– А я, как и положено герою, вернусь и задержу тех ребяток, что идут по нашим следам, – холодно усмехнулся Локис. – В войнушку с ними поиграю… А чуть позже встретимся.

– Погоди-ка минутку, герой, – быстренько что-то прикинув, жестом задержал Владимира криптолог. – Войнушка, говоришь? А давайте тогда сделаем вот что…

…Первого преследователя Локис без особых затей остановил «шлагбаумом», а со вторым нужно было придумать что-то другое, поскольку на один и тот же трюк умный лис дважды не попадется. Второго Медведь заманивал почти до самой комнаты, где они с доктором и девчонкой обнаружили ларец. Потом, прикинув ширину тоннеля, выбрал самое узкое и подходящее местечко и, мысленно одновременно и матеря, и благодаря древних японских коммандос-ниндзя, мигом взобрался под свод-потолок тоннеля и там распластался подобно пауку, поджидающему жертву. Висеть было тяжеловато, но еще труднее было удержать сбивающееся дыхание и унять сердце: стук, казалось, разносился на все катакомбы. Локис широко раскрыл рот и начал дышать как можно медленнее и совершенно бесшумно, прикидывая, что в таком положении надолго его сил не хватит, и если второй гончий пес перестрахуется и подзадержится… Второй «пес» не подвел, и, когда преследователь оказался прямо под нависшим над проходом Медведем, тот просто рухнул на бойца сверху, свалил и, мгновенно нашарив голову и шею ошеломленного противника, коротко и жестко ударил чуть ниже уха, отключая минимум минут на пятнадцать.

– Вот так, ребята! А то Легион, Легион, – не так уж вы и круты… – проворчал Локис. – Нет, «зеленые береты», пожалуй, покруче будут…

После этого Владимир подобрал выпавший из руки «пса» фонарик и не без удовольствия разбил его о стену. Фонарь первого бойца разбился при «неудачном падении». Так что, ребяткам еще придется и в темноте поплутать! «Ну и ладно, пусть в Тома Сойера и Бекки Тэтчер поиграют, поползают по пещере! Это им моя маленькая месть индейца Джо… А нам пора бежать дальше – спектакль еще не закончился! Где там мои умник и хромоножка?.. А Сергеич-то еще тот авантюрист, ничуть не хуже того же Тома Сойера! А бедняжка Бекки у него очень даже…»