Текст книги "Будет вам война!"

2

Сразу же после Нового года город накрыл теплый циклон с Балтики. Заснеженные улицы развезло, и асфальт подернулся пленкой жидкой грязи. Ближе к утру подмораживало, однако не настолько, чтобы сковать льдом Неву и многочисленные каналы…

В один из таких январских утренников на набережной Обводного канала остановились два роскошных автомобиля: зализанный серый «поршак» и неуклюжий высокий джип размером с троллейбус.

Из «Порше» вразвалочку вышел ухоженный красавчик с бледным лицом садиста и гипнотизирующим взглядом кобры. Несколько минут он задумчиво смотрел, как на черной зеркальной поверхности канала дробятся редкие золотые змейки фонарей. Затем достал из кармана портативный рыбацкий эхолот, привычно пощелкал кнопками и, взглянув на экранчик, удовлетворенно хмыкнул:

– Четыре метра шестьдесят сантиметров… В самый раз. Пацаны, выводите уродов! – Красавчик обернулся в сторону джипа.

Меньше чем через минуту у чугунной ограды стояли Шанкр и водитель «Хаммера». Лысые конвоиры, подпиравшие офоршмачившихся коллег с обеих сторон, чутко фиксировали любые их движения. О сопротивлении не могло быть и речи – руки и ноги несчастных сковывали наручники. На их лица было страшно смотреть. Униженные и оскорбленные, со следами побоев, пыток и издевательств, они бы внушили сочувствие даже самым непримиримым бойцам с криминалом.

Конвоиры подтащили пленников к ажурной решетке. Золотая «бригадирская» цепь на бычьей шее Шанкра тускло сверкнула в переменчивом свете фонаря.

Бледный красавчик раздул ноздри.

– Почему в знаках отличия? – жутким шепотом спросил он.

Стоявший слева браток резким движением содрал голдовую цепуру и протянул ее старшому.

– Аркаша… – начал было Шанкр, но стоявший справа браток без замаха саданул его локтем по почке и ловко подхватил оседающее тело.

– А еще говорили, что Шанкр – твердый, – издевательски заметил Аркаша и, откашлявшись, продолжил голосом командира расстрельного взвода. – Короче, косяков вы напороли выше крыши. Конкретную козырную тачку чуть не угробили – раз. Батю на трассе не подобрали – два. Позволили каким-то бандитам-кролиководам развести себя, как ушастых, – три. Сто тонн реальной зелени неизвестно где просадили – четыре. Э-э-э… Кролиководов на понятия не поставили – пять.

– Аркаша, прости-и-и, – униженно заскулил пришедший в себя Шанкр, шмыгая перебитым носом.

– Мы больше не бу-у-удем! – прошамкал беззубым ртом водитель «Хаммера».

– Естественно, – нехорошо улыбнулся главарь саяно-шушенских. – Чтобы такого не повторялось и впредь, мы вас утопим. В Обводном, как и было обещано. Ничего, это не больно, – обнадежил он, вразвалочку отходя к «Порше».

Однозначно уведомленные о своей участи, несчастные перевели дух.

Лысые конвоиры споро содрали с Шанкра и водителя «Хаммера» излохмаченные кожаные «косухи». Синюшные тела приговоренных мгновенно покрылись мелкими пупырышками, сделавшись похожими на сорванные с грядки огурцы. На шеи казнимых повесили по огромной чугунной гантели, принесенной из джипа.

– Поиграем в Григория Распутина? – с глумливой улыбкой предложил качок, стоявший слева.

– Не хотите? Тогда придется помочь! – хохотнул качок справа и, грубо схватив Шанкра под локоть, поволок к ограде.

– У меня в Сибири старушка-мать! – дико заорал Шанкр, пятясь от чугунной решетки. – Что она будет без меня делать?

– Пошлем ей телеграмму соболезнования от нашей группировки! – жестко улыбнулся Аркаша.

– А у меня – пятеро внебрачных детей! – с горячностью взмолился водитель «Хаммера». – Кто сиротинушек по понятиям воспитает? Ты че – Достоевского не читал? Так там про слезу ребенка очень конкретно написано…

– Вышлем сиротинушкам петушков. На палочках. Каждому по штуке, чтобы слез не лили, – главарь саяно-шушенских уже открыл дверку «поршака», чтобы сесть за руль.

– Аркаа-а-ааша! А ведь с теми кролиководами, которые в звероколхозе с Батей скентовались, вы еще реально натерпитесь! – завыл Шанкр, увлекаемый к ажурному ограждению. – Мы, серьезные люди, и то офоршмачились! И менты! И опера из Батиного лагеря! Эта «Группировка Ленинград» всех уделала! И вас тоже уделает…

Последняя фраза заставила Аркашу обернуться.

– Базар фильтруй, – процедил он сквозь зубы. – Почему это они нас уделают?

– Под них ведь сам Батя подписался! – уцепился за спасительную соломинку Шанкр. – Нас, саяно-шушенских, похерил, а под них – подписался! Так что теперь на любой «стрелке» эта «Группировка Ленинград» тебя на понятия поставит! Как полгода назад с Шурой Долгопрудным и Экспонатом… ну, когда у нас рамс с тем кроликом ушастым вышел!

– А потом – ладно, утопишь ты нас, – жалостливо подхватил водитель «Хаммера». – Но ведь тех пацанов только мы в лицо знаем! Наедут на тебя – а ты и не поймешь, кто! А кролиководы крутые. Если с них не слезть – шороху на весь Бандитский Петербург наведут!

Аркаша прищурился и предупреждающим жестом осадил лысых качков, уже готовых выбросить приговоренных в темную воду канала.

– Так, пацаны, обождите. Утопить этих уродов всегда успеем. Значит, лица тех пацанов вы хорошо запомнили?

– Еще бы! Особенно самого главного, с бильярдным кием! – злобно вспомнил Шанкр.

– И в случае чего – сможете их опознать? – прищурился главарь саяно-шушенских.

– Даже в темноте! – поспешно подтвердил водитель «Хаммера».

Несколько секунд Аркаша значительно молчал, и на лице его читалась работа мысли.

– Ладно, – молвил он чуть подобревшим тоном. – Живите. Пока… Но только с условием.

Помилованных быстро освободили от наручников. Гантели на веревочках сняли с шей и отнесли в джип. Спустя минуту пацаны сидели в теплом салоне. В их разбитые рты всунули горлышки водочных бутылей, а в руки – зажженные сигареты.

– …а условие – такое, – веско подытожил Аркаша. – Даю вам ровно месяц. За это время вы должны найти и завалить тех кролиководов, а также возвратить Батю законному владельцу. То есть мне. Или я напрасно в эту уголовную рожу столько капусты вбухал?! Кстати, и сто тонн реальной зелени, которые у вас звероколхозники вытрясли, тоже не мешало бы вернуть…

– Да где же мы такое бабло за месяц найдем… – осторожно возразил Шанкр.

– Вам что-то не нравится?! – ласково уточнил саяно-шушенский авторитет и многозначительно покосился на лежавшие в салоне гантели. – Найдете, куда денетесь… Воруйте. В подземном переходе клянчите. На заводе зарабатывайте, если воровать не умеете. Вафлями в киоске торгуйте. Разводите кого-нибудь. Да хоть в казино выигрывайте – мне-то какое дело?!

3

Прокурорский работник Макаренко был картинно седым респектабельным мужчиной, напоминавшим то ли старшего искусствоведа Русского музея, то ли швейцара из «Англетера». И лишь масленый взгляд порнографиста-любителя выдавал его тайную страсть… Жил он в типичной питерской коммуналке на Лиговке. Как и положено в коммуналках, он явно и скрытно интриговал против соседей и, как следствие, был вынужден терпеть ответные интриги.

Впрочем, соседей было всего лишь двое. За стеной слева жил какой-то спортсмен, постоянно пропадавший на соревнованиях и потому неопасный. За стенкой же справа обитала сухая черная ведьмочка с круглыми глазами склочницы и орденом Ленина на мохеровой кофте. День-деньской она бродила по темному коридору и трагическим шепотом ностальгировала по СССР.

– Знакомься, – представил ее Макаренко, едва поздоровавшись с Гамадрилом. – Наша активистка и общественница. Недотраханная ветеранша труда с завода «Электросила». Выбрала себя старшей по квартире. Весу в ней – килограммов на пятьдесят, а шуму и злости – как от целой колонии для несовершеннолетних преступников!

– А вы ей статейку хорошую подберите! – деловито посоветовал Заметалин и, зазвенев объемной сумкой, двинулся в комнату хозяина. – Вы ведь у нас прокурор. Кстати, а где стаканы?

– Прокурор по надзору, – степенно согласился Макаренко, поправляя на лацкане кителя значок «Почетный работник юстиции». – Так что надзор – моя прямая и святая обязанность. Но только не за этой стервой. Есть объекты получше.

Отдернув портьеру, Макаренко кивнул в сторону фасада на противоположной стороне улицы.

– Видишь – красные портьеры на окнах колышатся? Это гнездо разврата, публичный дом с половозрелыми школьницами для сановных бандитов и чиновников из Смольного. Недавно по своим прокурорским каналам пробил. Вот уж где «Антипедагогическая поэма»!

– Далеко, невооруженным глазом ничего не рассмотришь, – уныло прикинул Заметалин.

– Глаз можно и должно вооружить, – деловито улыбнулся хозяин, доставая из шкафа огромную стереотрубу армейского образца, оснащенную инфракрасными окулярами ночного видения. – Ладно, давай выпьем за встречу, а потом вдоволь насмотримся… Для того, чтобы бороться с пороком, его надо как следует изучить! – с педагогическими интонациями подытожил он.

Гамадрил и хозяин наслаждались живыми картинками в VIP-притоне лишь шесть минут. Облизывая пересохшие губы, наблюдатели то и дело отталкивали друг друга от стереотрубных рожков, обсуждая анатомию и развитие развратных школьниц. При этом уши подсматривающих двигались по сложным траекториям, словно астероиды вокруг Солнца. Правда, впечатление от увиденного заметно портили высокопоставленные клиенты. Это были очень мерзкие пожилые мужчины – с прыщавыми лысинами, жирными задами и перекошенными рожами. Позы их совокуплений с маленькими распутницами наверняка заставили бы покраснеть даже опытного сексопатолога.

На седьмой минуте из-за двери послышалось возмущенное кудахтанье общественницы:

– Опять за молоденькими подсматриваешь? Ишь – раскатал губу над безобразиями! Еще и дружка пригласил! И это – моральный облик наших правоохранителей?! Неужели за это мы таскали бревно на коммунистических субботниках?! Неужели за это вздымали чапаевские сабли Мальчиши-Кибальчиши, принесшие ордена на комсомольские груди?!

– Через замочную скважину за нами подсматривает, – констатировал извращенец в погонах и, с неудовольствием оторвавшись от окуляров, ласково посоветовал: – Молчи, курва!

– Я не курва, а ударница коммунистического труда и производственница с тридцатилетним стажем работы на одном месте! – интонированный возмущением голос гулким эхом разносился по длинному коридору.

Бывший лагерный офицер решительно шагнул к двери.

– А ведь ей надзирать не положено, – молвил он с явной угрозой. – Щас я ей это объясню…

Со стороны коридора послышался жуткий грохот – это свалились на пол лыжи соседа-спортсмена. Спустя секунду общественница заперлась в своей комнате.

– Ну, убейте меня, маньяки! Слышите? Убейте! – бесновалась она, щелкая засовами сейфовой двери.

– Ох, она у меня дождется! – в сердцах пообещал прокурор. – Ох, я ее когда-нибудь переселю!

– И куда вы ее переселите? – вкрадчиво поинтересовался гость. – За Уральские горы?

– Много дальше. Туда, откуда не возвращаются. Есть у меня один вариант, – зловеще прикинул хозяин.

Таким образом, Заметалин сразу же оказался втянутым в военно-коммунальные разборки. К полудню Макаренко ненадолго уходил на работу, и Гамадрил оставался один на один с сумасшедшей общественницей. День-деньской она шаркала тапочками по длинному темному коридору и, снедаемая невозможностью обругать ненавистного соседа, бормотала бессвязно:

– …В детстве я была тимуровкой и авиамоделисткой… Молоденькой девушкой переступила я порог родного цеха… Мне сам товарищ Гидаспов в Смольном орден вручал… А теперь – пенсия две с половиной тыщи и льготы поснимали… Везде одни маньяки, бандиты и олигархи… Я в колыбели Октябрьской революции родилась, а эти классовые враги буржуазной пропаганды по телевизору насмотрелись и за всеми подсматривают!..

– Да Макаренко вас скоро из колыбели на Колыму переселит! – однажды пообещал Заметалин, не выдержав. – А там, как я точно знаю, бревна не только по субботам таскают! Вы – обычная пенсионерка, он – высокопоставленный прокурорский работник… Закажет процесс – и всех делов!

– Вот-вот! Везде одни уклонисты и двурушники! – засокрушалась общественница из-за двери. – Рабочему человеку из-за них житья нет. Вот в наше время на чины и звания не смотрели! Любого можно было заказать! Помню, как-то товарищ Сталин послал к врагу народа Троцкому такого симпатичного альпиниста с ледорубом…

Желание «заказать» сразу же выкристаллизовалось в сознании Гамадрила. Он не стал вдаваться в подробные расспросы, но зарубку в памяти все-таки сделал. Тем более что жилище Макаренко сразу понравилось коварному гостю. Центр города, хорошее снабжение, замечательный вид из окна, и вообще…

К тому же Заметалин уже почти определился, куда он вложит украденные в «Кролиководе» сто тысяч долларов. А ведь долговременные бизнес-перспективы предполагали наличие какого-нибудь жилья.

– Товарищ прокурор по надзору, а общественница вас заказать собирается как врага народа! – однажды наябедничал Гамадрил вернувшемуся со службы Макаренко.

– Вот как? – неподдельно удивился хозяин. – Созрела, значит… Что ж – я тоже созрел!

Несколько минут он многозначительно молчал, размышляя. Затем открыл потайной стенной сейф, доверху набитый порнографическими журналами, затертыми видеокассетами и красноречивыми фотоснимками.

В потайном отделении лежала тисненная золотом визитка. Макаренко достал ее жестом дуэлянта, извлекающего шпагу из ножен.

На картонном прямоугольничке значилось:

«РАССЕЛЕНИЕ КОММУНАЛОК,

ЗАКАЗ КЛИЕНТА»

Обычные ФИО почему-то не указывались, однако первые цифры телефонного номера позволяли предположить, что владелец визитки обитает в самом центре Питера, где-то в районе Пяти Углов.

– Если враг не сдается – его уничтожают! – молвил Макаренко, и его интонации не оставляли сомнений, что подразумевается под «заказом клиента».

– А если сдается – тем более уничтожают! – понимающе улыбнулся Гамадрил, глядя через прокурорское плечо на визитку.

– На следующей неделе я ее обязательно переселю! – уверенно пообещал Макаренко, опуская картонный прямоугольник в карман. – Так и скажу: «Прокурор заказал процесс!» Жаль, что сейчас сильно занят. На днях весь наш отдел в Кавголово гонят, на какой-то лыжный праздник. Массовку изображать.

Конечно же, коварный Гамадрил запомнил, в какой именно карман пиджака спрятал визитку хозяин. Как и слова о «процессе». По его дальновидным расчетам, соседку следовало предупредить о прокурорских намерениях прямо сегодня…

…Заметалин уже знал, что пожилая общественница – существо с очень слабым мочевым пузырем. Подкараулить ее ночью в коммунальном коридоре было делом техники.

– Товарищ ветеран труда, можно вас на минуточку? – свистящим шепотом позвал Гамадрил с кухни, когда соседка в ночной рубашке кладбищенским привидением проплывала в туалет.

Та аж зарделась от удовольствия, и ее румянец стал заметен даже в полутемном коммунальном коридоре.

– Хотите назначить мне свидание? – недоверчиво понадеялась старшая по квартире.

– Очень хочу, – с теплотой в голосе соврал Заметалин и осанисто развел плечи. – Едва вернувшись в Ленинград, я вновь проникся романтикой этого города, его славным прошлым и настоящим. Белые ночи, мечты и клятвы, воздушные крылья мостов…

– …Смольный монастырь, Пискаревское кладбище, Большой Дом… Как это романтично! – закуковала в ответ ветеранша труда, с удовольствием определяя в бывшем лагерном офицере собрата по идеологии.

– Свиданки с романтикой и клятвами будут чуть позже, – поманил Заметалин, на всякий случай отодвигаясь от безумной соседки. – А пока, как честный офицер и просто порядочный человек, я просто хочу вас предупредить. Ваш сосед – действительно не тот человек, за которого себя выдает. Дело в том, что он собирается заказать процесс…

И протянул ей визитку, украденную из пиджачного кармана хозяина.

4

С момента переезда «Группировки Ленинград» в Питер прошло около месяца. Множество самых разнообразных событий вобрал в себя этот промежуток времени…

Беглый арестант не только легализовался в родном городе, но и приступил к активным профессиональным действиям. Знакомые московские воры, крышевавшие фабрику Гознака, снабдили Батю очень качественными документами. Дружественные уголовники из Смольного подогнали имиджмейкеров и стилистов, которые помогли ему изменить внешность. Коррумпированные менты с Каляева за сравнительно небольшое вознаграждение подсказали, какой из местных бизнесов может стать наиболее удобным для наезда.

Таковым оказался небольшой консервный заводик на окраине Купчино. Заводик этот имел репутацию убыточного и потому не вызывал интереса ни у милицейских, ни у бандитских «крышников».

– Убыточен… Нету в России настоящего хозяина! – посетовал Батя и, обернувшись к пацанам, объявил весомо: – Ну что… пришло время матереть! Завтра посмотрим, что там за заводик.

– Наезд? – простецки обрадовался Черняев.

– Зачем же так грубо? Просто произведем небольшой пересмотр итогов приватизации, – старый вор всегда избегал прямолинейных формулировок. – Данилка, возьми-ка с собой свой любимый бильярдный кий. И вы, пацаны, прихватите с собой какой-нибудь аварийный инструмент.

Заводик, расположенный в древнем двухэтажном здании, и впрямь выглядел непрезентабельно: сыплющаяся штукатурка с красными заплатами кирпичей, муаровые разводы плесени вокруг окон…

В нестерильных сырых цехах трудилось несколько десятков гастарбайтеров-таджиков в одинаковых кимирсеновских комбинезонах. Бегло осмотрев производство и оставшись недовольным, Батя в сопровождении пацанов двинулся в кабинет директора. Молодая секретарша тут же накатила на визитеров молочные железы шестого размера, блокируя вход в хозяйский кабинет.

– Шеф у себя? – старый вор хлопнул о стол коробкой дорогих духов. – Уже открывая дверь, он тихонько шепнул спутникам: – Сейчас мы его разведем. Но запомните: никакого криминала!

Пожилой директор с физиономией советского хозяйственника удивленно воззрился на незваных гостей.

– Доброе утро, – с безукоризненной вежливостью поздоровался Батя и без обиняков перешел к сути вопроса. – Мы – кровельщики, «Аварийная бригада». Пришли узнать, какая у вас крыша.

– Так сразу и не скажешь… – ответил директор. – Бетонные перекрытия, рубероид, шифер… А вы, собственно, что желаете?

– Желаем поставить вашу крышу на долговременное абонентское обслуживание, – старый урка подмигнул пацанам. – У нас и рабочие инструменты с собой…

Черняев бесцеремонно положил на стол длинный черный футляр и с ловкостью фокусника, извлекающего из цилиндра кролика, достал огромный кий для «русского» бильярда. В руках Сергея Паукова моментально появилась петля-удавка из витой арфовой струны. Димон Трубецкой со значением продемонстрировал длинную пилку для ногтей, острие которой было заточено. Но больше всего впечатлил Жека Филонов. Пневматический строительный пистолет для забивания гвоздей, извлеченный омоновцем из-под куртки, заставил директора мелко завибрировать.

– Наташа, валидола и водки! – крикнул он в селектор и тут же обмяк в кресле.

Секретутка с подносом в руках появилась спустя минуту. Запив лекарство спиртным и занюхав его бумагами со стола, директор частично вернулся к действительности.

– Вы что – бандиты? – наконец дошло до него.

– Хозяйствующие субъекты, – поправил Батя, лучезарно улыбаясь. – Ну что – ставим ваше хозяйство на абонентское обслуживание или как?

Спустя минуту соответствующие документы были подписаны. Так в Бандитском Петербурге стало на одну «крышу» больше. Скрепив взаимные обязательства рукопожатиями, директор и новоиспеченные «крышники» отправились на экскурсию в консервный цех.

– На кого работаете, чингисханы? – осведомился Батя у гастарбайтера, глядя, как по транспортеру с завораживащим однообразием проплывают тусклые металлические банки.

– На хозяина! – весело ответил таджик; он был явно обкурен анашой.

– На общество надо работать, а не на олигархов… – поучительно изрек старый уркаган. – А в банки кого закатываете?

– Коров и свиней консервируем!

– Мне кажется, петербуржцев следует приучать к более диетическим продуктам, – молвил Батя задумчиво. – К крольчатине, например… – Обернувшись к спутникам, он уточнил: – Что скажете, пацаны?

– Выгодный бизнес, – деловито оценил Данила. – Тем более, что в моем звероколхозе кролики как китайцы плодятся. Так что любовь петербуржцев к ушастым вполне может быть удовлетворена. Главное – все грамотно организовать.

– Все живое лучше размножается под музыку, – прикинул Сергей-музыкант.

– Насчет размножения – это ко мне! – заверил Димон-мачо.

– А насчет охраны – ко мне! – молвил Жека-омоновец. – А все потому, что мы…

– …аварийная бригада и «Группировка Ленинград»! – подытожил Черняев и довольно заулыбался: – Ну, вот мы и развели своих первых ушастых… Неплохо бы выпить по этому поводу!

– Настоящими разводчиками вы еще не стали, – строго опроверг старый вор, но тут же перешел на отеческо-назидательный тон: – Но стремиться к этому надо. Можно, конечно, отметить первый шажок в страну богатых… Только тебе, Данила, больше полкило водки наливать не будем!

Отмечать первый успех было решено в квартире на Пяти Углах. Однако Мать неожиданно отказалась участвовать в застолье.

– Извините, но я сегодня занята… – она взглянула на часы, – до восемнадцати тридцати пяти. Если получится – присоединюсь к вам попозже. Вы уж не обессудьте. Совершенно нет времени!

Судя по всему, воровская мама не обманывала: время ее действительно было расписано по минутам. Телефон звонил круглосуточно. В огромную старинную квартиру то и дело приходили некие загадочные личности. Обычно хозяйка принимала их в дальней комнатке, наглухо закрыв дверь.

Черняев, лишь раз побывавший в этой комнате, весьма впечатлился увиденным. Стены украшали распятые шкуры лам, ритуальные курительные трубки майя и полотнища с Кортесом и Че Геварой. В книжном шкафу перед тусклыми корешками «Энциклопедии стрелкового оружия» перламутрово мерцали невиданные ракушки, не иначе как из южных морей. А в простенке между окнами висел удивительный фотоснимок: стройная мулатка с удивительной грацией разрывала вознесенные над ее головой бутафорские кандалы. Узнаваемое лицо Марии Лопес на заднем плане наводило на мысль, что фотография сделана в съемочном павильоне Рио-де-Жанейро.

Черняев поинтересовался у Бати во время застолья:

– А вот мать твоя… она кто по жизни?

Ответ озадачил:

– Специалист по переселению.

– А как это? – вступил в беседу Димон-мачо.

– Мир, молодой человек, весьма несовершенен, – философски вздохнул Батя. – В нем весьма много долбое…

– Даже слишком много! – согласился Данила.

– Вот моя бедная мама по мере скромных сил и помогает обществу переселять их… в другие места. Ничего, скоро все сами узнаете! – обнадежил старый урка и, выцедив рюмку, снизошел до комментариев: – Кстати, у моей мамы напарница есть. Хорошая такая пацанка, способная…

– Мулатка-шоколадка? – уточнил Данила.

Батя так и не успел ответить. В замке входной двери сухо провернулся ключ, и в зал вошла высокая стройная мулатка – та самая, что и на фотографии. Роскошная песцовая шуба до пят выгодно оттеняла ее точеное шоколадное лицо. Поставив тяжелый чемодан крокодиловой кожи, вошедшая обернулась к Матери, нескладная медвежья фигура которой маячила позади.

– Это и есть моя напарница, – представила хозяйка. – Раздевайся, Белла, распаковывайся… Тут все свои. У нас дома воров нету, – улыбнулась Мать, но, столкнувшись с укоризненным взглядом сына, тут же поправилась: – То есть я хотела сказать, что тут люди порядочные и у своих воровать не станут.