Текст книги "Друг Президента"

Глава 7

Полковник Голубев из кабинета Елфимова не вышел, а выбежал. Он летел по длинному коридору, на лестнице перескакивал через несколько ступенек. Черная «Волга» с «мигалкой» и четырьмя антеннами уже стояла у служебного входа. Голубев впрыгнул в машину и быстро произнес адрес.

– Давай, браток, гони. Включи «мигалку», не останавливайся нигде, лети, как птица. Люди в опасности, – полковник говорил, словно перед строем бойцов.

«Мигалка» запульсировала на крыше автомобиля, и «Волга» помчалась. Голубев, прижав трубку мобильника к уху, уже отдавал приказы.

– Майор, всех собрать. Телестудия захвачена, – полковник говорил отчетливо, быстро, словно уже начались боевые действия и за каждым его словом стояла человеческая жизнь. – Я еду. Готовьтесь, сейчас отправляемся. Все на месте?

– …

– Хорошо.

– …

– Да, понял. Планы подземных коммуникаций достаньте из базы данных через компьютер. Сделай распечатки.

– …

– Должны быть. К моему приезду найдите.

Черная «Волга» с «мигалкой» пронзила город. Вот и знакомый район. Промышленная застройка, бесконечные бетонные заборы, размалеванные любителями граффити. Белый снег, такой белый и чистый, как в лесу, ржавые железные ворота.

Полковник тронул водителя за плечо:

– Направо. К воротам.

Водитель сбросил скорость, собрался затормозить у ворот, но те распахнулись, и машина въехала во двор.

– К той двери.

Перед ними предстало трехэтажное складское здание с темными, заложенными стеклоблоками окнами. Лишь мертвенный свет фонарей заливал пустынную территорию. Ни одной живой души. Но как только «Волга» остановилась, металлическая дверь открылась, и из нее выбежал мужчина в камуфляже. Он козырнул, остановившись у машины.

Голубев быстро выскочил из салона.

– Стой, жди меня здесь. Ну что, майор, наш час пробил.

Крепко сложенный мужчина с решительным лицом и близко посаженными к переносице маленькими глазками смотрел на командира с явным недоверием.

– Что, думаешь, я напрасно к генералу ездил? Все еще переменится. Я всегда в свою звезду верил, и в тебя, Фомичев, тоже.

Все это говорилось на ходу. Майор зачерпнул горсть снега, растер его по лицу, кусочек проглотил. Они вскочили в кабину грузового лифта, майор костяшкой пальца нажал кнопку. Лифт дернулся и поехал вниз.

– Что это у тебя щеки, Фомичев, мокрые? Расплакался от счастья, что ли?

– Это снег, полковник, – ответил майор.

– А почему у двери никого не было?

– Все собираются.

Лифт остановился. Фомичев и Голубев побежали по гулкому коридору. Майор ногой распахнул дверь, и они оказались в большущей комнате с низким потолком и бетонным полом. В этом подземном складе находилась одна из тех тайных баз диверсионно-террористической группы «Омега», о которой и шел разговор в кабинете генерала Елфимова.

Бойцы были уже в сборе, полностью экипированные – с оружием в руках, облаченные в бронежилеты. Выглядела группа, несмотря на свою малочисленность, очень грозно. Полковник Голубев в штатском костюме смотрелся как инопланетянин среди воинственных жителей неизвестной планеты.

Все было готово: оружие, средства связи, гранаты со слезоточивым газом, светошумовые, баллоны с усыпляющим и нервно-паралитическим газом, противогазы, дрели, домкраты, взрывчатка. С таким арсеналом и такими парнями можно было и Кремль штурмовать средь бела дня.

Майор Фомичев прошел рядом со строем, придирчиво осматривая всех и каждого, но даже он не нашел к чему придраться. У некоторых бойцов были листки с чертежами подземных коммуникаций, ведущих к бомбоубежищу военного завода, за несколько минут до этого скачанные из компьютера. Если бы предстояло очередное учение, листки надлежало бы оставить на месте, а план сфотографировать глазами и держать в уме. Но теперь планы забирали с собой.

Вскоре небольшой автобус с затемненными стеклами выехал за ворота. Впереди, озаряя бетонные заборы мертвенным светом, мчалась черная «Волга», в которой сидели командир «Омеги» и его заместитель – полковник Голубев и майор Фомичев. Лица бойцов были похожи одно на другое, на всех читалась решительность и готовность к крайним действиям. Ведь вскоре должна была решиться их судьба. Они должны доказать, отвоевать свое право на дальнейшее существование. В это же время для генерал-майора ФСБ Елфимова это был последний шанс не допустить террористов, захвативших студию, в эфир.

Автобус проехал сквозь милицейское кольцо оцепления, замер на месте, и «омеговцы» принялись спешно выгружаться. Уже у автобуса полковник Голубев провел последний инструктаж, после которого прозвучали слова напутствия:

– Мужики, вы можете все. Докажите это. Это ваш шанс.

По лицам бойцов полковник видел, что те и без слов все понимают. Майор Фомичев в бронежилете, в каске, обвешанный оружием, с двумя рациями, наблюдал за тем, как бойцы группы один за другим исчезали в поднятом люке ответвления теплотрассы. До этого люк ответвления укрывал глубокий снег, но его уже расчистили к приезду группы.

Капитан и старший лейтенант внутренних войск из оцепления нервно курили, поглядывали на зевак, пытающихся подойти как можно ближе к оцеплению. Они переговаривались, бросая взгляды в сторону автобуса и черной «Волги» с антеннами на крыше.

– Кто они такие? – спросил старлей. – Откуда взялись?

– «Альфа», наверное.

– Да нет, я «Альфу» знаю, не похоже.

– Тогда, наверное, «Дельта» или «Алмаз».

– Расформировали «Алмаз» давным-давно.

– Ну, тогда и не знаю. Никаких шевронов я не заметил, но, судя по всему, мужики серьезные.

– А автобус чей?

– Такого не видел. Вроде старый.

– Дай зажигалку, у меня газ кончился, – попросил капитан.

Старлей щелкнул своей, поднес огонь к погасшей сигарете. Капитан затянулся.

– Интересно, а сколько их там, этих чеченских террористов?

Капитан со старлеем хоть и были людьми в погонах, но непосредственно в операциях им участвовать не приходилось. В большинстве случаев они перекрывали улицы, стояли в оцеплении.

– А требования у них какие, не слышал, лейтенант?

– Мне, товарищ капитан, они никаких требований не предъявляли. Представляете, я уже домой собирался, как по тревоге подняли.

– А мне без разницы, я дежурный сегодня до завтрашнего утра.

Солдаты в длинных шинелях стояли плечо к плечу, перекрыв выход из бомбоубежища на сквер, а также близлежащие улицы.

Подъезжали служебные машины. Появился и Елфимов. На нем был генеральский бушлат и новенькая каракулевая шапка. Вадим Петрович, выбравшись из машины, сразу же закурил. Голубев подошел к нему и уж хотел было козырнуть, но тут же вспомнил, что не в форме, и рука, поднятая к голове, быстро опустилась.

– Рассказывай, полковник.

– Действуем по плану, – в руках Дмитрия Кимовича была черная рация с коротким отростком антенны.

– Давай в мою машину.

Полковник с генералом устроились на заднем сиденье. Водитель стоял неподалеку, готовый в любой момент заскочить в машину и выполнить приказ генерала.

– Первый, ты где?

– Прошел первые двадцать метров, – хрипло сквозь помехи прозвучал голос бойца группы «Омега».

– Почему такая хреновая слышимость? – возмутился генерал.

– Много поворотов, выступов, сигнал отражается, не доходит.

– Ретрансляторы на поворотах выставляйте, вас не слышно! – крикнул в микрофон генерал.

– Слушаюсь! – сквозь хрип прорвался голос.

– Двигаются. Там черт ногу сломит, – комментировал полковник.

У Вадима Петровича на коленях лежал план подземных коммуникаций, ведущих к бомбоубежищу. Он пытался пальцем найти место, где сейчас находятся бойцы группы «Омега». Это ему не удавалось, линий и подземных ходов было довольно много.

– Это приблизительно здесь, – перехватив взгляд генерала, полковник пальцем провел по гладкому листу.

– А вот это что? – спросил Елфимов.

– Это глубже, товарищ генерал.

– Понял, – Вадим Петрович опустил стекло, выглянул на улицу.

В небе над деревьями висела мутная ущербная луна.

В рации прозвучал встревоженный голос. Слышимость на этот раз была хорошей.

– Товарищ полковник, обнаружены следы рифленых подошв. Кто-то перед нами прошел по теплотрассе. Один человек шел.

– Ты уверен?

– Следы свежие, мокрые, а здесь сухо.

– Проследи.

Генерал и полковник переглянулись. У обоих возникла мысль, что и террористы могли воспользоваться подземными коммуникациями, чтобы проникнуть в бомбоубежище со стороны запасных выходов и тем самым перекрыть подходы.

– Послушай, а может, они заминировали коммуникации?

Дмитрий Кимович нажал кнопку рации:

– Первый, Второй, Четвертый, говорит Голубев. Коммуникации могут быть заминированы.

Тем временем генерал подозвал к себе полковника ФСБ. Тот остановился перед машиной.

– Саперов в боевую готовность.

– Не надо, товарищ генерал, мои сами привыкли справляться. – И в рацию повторил: – Ребята, внимательно, подходы могут быть заминированы.

– Наверное, мертвая зона, сигнал не пробивается, – сделал заключение Голубев, и его лицо стало еще более сосредоточенным. Лоб избороздили глубокие морщины, под скулами заходили желваки.

Елфимов заерзал на сиденье, и руки сами потянулись к пачке с сигаретами.

«Которая уже за вечер? – подумал генерал, но тут же себя успокоил: – Такие вечера, слава богу, не часто бывают. Даст бог, все хорошо закончится».

Бога люди вспоминают в самые критические моменты, и Вадим Петрович, будучи в глубине души атеистом, вспомнил Бога, и не с малой буквы, а с прописной. Все-таки как-никак там, под землей, живые люди, которых захватили террористы, и к ним на помощь тоже пробиваются живые люди, сотрудники «Омеги», донельзя засекреченной, и, возможно, благодаря удачному исходу операции у группы появится шанс остаться в боевом строю.

Генерал скрежетнул зубами, крепко сжал фильтр сигареты. Полковник щелкнул зажигалкой.

– Что-то я занервничал.

– Ничего, бывает, – пояснил Голубев. – Наверное, они в зоне недосягаемости.

Это немного успокоило Вадима Петровича, но руки предательски подрагивали, и пепел сыпался прямо на коврик под ногами.

* * *

Шум, услышанный Климом Бондаревым и принятый за близость бомбоубежища, был обманчив – это вода шумела в трубах и булькал воздух. Звуки были так похожи на голоса людей, что он ошибся. Клим быстро догадался: прямо над головой толстая горячая труба с разорванной теплоизоляцией делала резкий разворот.

«Черт, наследил!» – посветив себе под ноги, подумал Бондарев.

Из глубины тоннеля его слух уловил совсем иные звуки. Это был осторожный, крадущийся шорох, он приближался. Сомнений не оставалось, в тоннеле находился еще кто-то. На мгновение в глубине тоннеля мелькнул огонек фонарика. Клим отпрянул к стене в узкую нишу, затем посмотрел вверх. Над головой проходили три толстых трубы – пальцами двух рук не обхватить – и моток кабелей. Провода переплетались друг с другом.

Он еще раз бросил взгляд в тоннель, выглянув из ниши. Пятно света застыло на бетонном полу.

– Дурака нашел, – прошептал Клим и быстро натянул перчатки.

Затем он схватился руками за горячую трубу, с которой сыпалась на лицо ржавчина, оторвал ноги от бетонного пола и, перехватываясь руками по трубе, перебрался на другую сторону довольно-таки широкого подземного коридора. Там была еще одна ниша, в которой Бондарев затаился, прижавшись спиной к шершавому бетону, и быстро, не глядя, абсолютно бесшумно расчехлил карабин.

Шорох постепенно приближался. Старший лейтенант Алексеенко, боец группы «Омега», один из самых опытных и умелых, был послан майором Фомичевым первым в люк коллектора. Он же обнаружил следы на бетонном полу, он же и передал по рации о наличии постороннего в подземном тоннеле теплотрассы. Ему же и было дано задание отследить и нейтрализовать, а попросту – уничтожить того, кто эти следы оставил.

Валерия Алексеенко, тридцатисемилетнего уроженца города Чернигова, в свое время прошедшего Афганистан и Абхазию, майор Фомичев считал одним из лучших в своей группе. Валерий зажигал маленький фонарик редко, держал его на отлете. Если кому-то и придет в голову выстрелить, то с первого раза в него не попадет. Да и бронежилет, в который он был облачен, являлся надежной защитой. Так что убить подготовленного, натренированного мужика, ожидающего нападения и готового к нему, – задача практически невыполнимая.

Алексеенко, держа фонарь на расстоянии вытянутой руки, кнопку нажимал редко. Когда он оказался в начале широкого длинного тоннеля, фонарик спрятал, опустил на глаза прибор ночного видения. На несколько мгновений он застыл на месте, прижавшись к стене. Короткий автомат был готов к бою, патрон дослан в патронник. Темные следы Валерий видел отчетливо, даже хмыкнул, но бесшумно, как животное, готовое к броску. Он двигался, пригнувшись, правая рука сжимала автомат, левая была готова отразить неожиданный удар.

И вдруг у поворота следы оборвались. «Омеговец» замер, пытаясь сообразить, куда улетучился неизвестный. Он оглядывался по сторонам, а левая рука инстинктивно потянулась к карману, в котором торчал фонарик.

То, что у противника есть прибор ночного видения, Клим определил по уверенным шагам и по отсутствию сполохов фонарика на шершавых бетонных стенах.

«Сейчас он сделает еще один шаг и окажется прямо передо мной».

Клим перевернул карабин прикладом вверх. В темноте это самое лучшее оружие. Алексеенко, опытный боец, прошедший огонь и воду, много раз убивавший в своей жизни и еще больше раз смотревший в глаза собственной смерти, неожиданно попался на нехитрую уловку Бондарева. Он повернул влево, затем вправо, завертелся на месте и достал-таки из кармана фонарь, словно не доверял прибору ночного видения. Включил его на несколько секунд и посветил под ноги на грязный бетон.

Бондарев увидел и соперника, и темный силуэт автомата в правой руке, и фонарик в левой. Больше он рассмотреть не успел, потому как «омеговец» сделал шаг к нише и поднял голову, глядя на трубы, ведущие к потолку. В этот момент Бондарев и нанес быстрый и резкий удар прикладом карабина под подбородок, в горло. Удар был не сильный, но выверенный до миллиметра. Автомат бряцнул о бетон, упал под ноги. Пальцы рук «омеговца» конвульсивно разжались, руки метнулись вверх, чтобы защититься от следующего удара.

Но следующий удар Бондарев нанес не в голову. Ногой в тяжелом ботинке на толстой рифленой подошве, которая оставляла на бетоне отчетливые следы, он ударил «омеговца» в пах. И тот сложился, хрипя и задыхаясь, рухнул на пол. Бондарев прыгнул на него, снял с его же пояса наручники, быстро заломал руки, мягкие и вялые. Наручники защелкнулись на запястьях. Но, как всякий настоящий боец, «омеговец» привык получать удары и быстро отходить от них. Он в считаные секунды пришел в себя, изогнулся, кувыркнулся и вскочил на ноги, готовый защищаться и нападать.

Но атаковать «омеговец» не успел. На этот раз левая нога Бондарева, описав в воздухе дугу, ударила старлея в грудь. Алексеенко качнулся, отступая к стене, а следующего удара не выдержал, потому как тот пришелся в голову. Алексеенко потерял сознание, его ноги подогнулись, и он снова рухнул на бетон.

Клим Бондарев посветил своим телефоном и вздох сожаления вырвался из его груди: человек, которого он обезоружил, судя по экипировке, являлся сотрудником спецподразделения, направленного в подземные коммуникации с той же целью, что и он.

Бондарев сорвал маску с лица «омеговца». Левая бровь была рассечена, глаз заливала кровь, на скуле красовался фиолетовый старый шрам в виде латинской буквы «V». «Омеговец» дернулся, хотел вскочить, но Клим упредил его, по взгляду понял намерения противника, уязвленного, оскорбленного, так легко опростоволосившегося перед ним. Поэтому счел за лучшее оглушить его ударом по голове. Глаза бойца сверкнули белками.

– Вот так-то лучше будет, – вздохнул Бондарев.

Предположение о том, что в подземелье спустился спецназ, подтвердила и рация, на которой вначале замигала лампочка, а потом послышались позывные:

– Алекс, ты где? Почему тебя не слышно? Отвечай!

Бондарев посмотрел на рацию. У него возникло желание отключить ее, но затем он решил, не стоит мешать отряду заниматься тем, ради чего они пришли.

«Значит, у Виктора действительно проблемы. По пустякам таких мужиков тревожить и срывать с места никто не станет».

Он еще раз убедился в безупречности собственной интуиции и рукавом куртки вытер вспотевшее лицо.

«Да, а боец не в лучшем виде, ему помощь нужна. Зря я, наверное, его так. Но если бы не я его первым почуял и обманул, он бы наверняка, ни секунды не раздумывая, уложил меня на месте. Если не ты, то тебя сделают, – думал Бондарев, взваливая на плечи девяностокилограммового бойца группы «Омега». – Ну и тяжелый же ты, братец! – пригибаясь в узких и низких местах подземных тоннелей, думал Клим. – Был бы ты полегче, мне было бы попроще».

Пару раз Клим задержался, один раз пощупал на запястье пульс своей жертвы.

«Через часок очухается. Самое главное – на воздух его вытащить!»

На этот раз двигаясь маршрутом бойца группы «Омега», Бондарев добрался до люка. Хоть и было тяжело, хоть и можно было в этой ситуации позвать на помощь, Клим решил не рисковать, чтобы не создавать лишних проблем.

Он вытянул Валерия из люка, положил его на спину. Первыми заметили появление незнакомца из открытого люка полковник Голубев и генерал Елфимов.

Мгновенно два офицера из оцепления бросились к Бондареву, заломили руки за спину, а на запястьях защелкнулись браслеты наручников, забрали карабин.

– Погодите, не усердствуйте, я свой, – он довольно радушно улыбнулся полковнику в штатском и генералу в новенькой каракулевой шапке, которые смотрели на него широко раскрытыми глазами.

Голубев бросился к лежащему на спине старшему лейтенанту Алексеенко.

– Старлей! Валера! – похлопал по щекам «омеговца» полковник.

Тот открыл глаза, втянул в себя воздух, попытался подняться. Но скованные руки помешали сделать это, и старлей завалился набок лицом в истоптанный снег.

Дмитрий Кимович приподнял бойца.

– Что такое? Объясни! – генерал Елфимов смотрел то на Бондарева в штатском, то на бойца «Омеги», руки которого были скованы наручниками, а лицо разбито в кровь. – Кто-нибудь из присутствующих объяснить что-нибудь может?

Два офицера из оцепления, те, которые задержали Бондарева, вытянулись по стойке «смирно», но на их лицах было такое же недоумение, как и на лице генерала.

– Товарищ генерал, куда его?

Голубев сидел на корточках, сжимая голову Алексеенко, и заглядывал ему в глаза, словно там мог прочесть ответ.

* * *

Подразделение «Омеги» пробиралось по ходам коммуникаций группами. Конечно, быстрее и проще было попасть к запасному выходу из бомбоубежища по главному коридору, но майор Фомичев, отдававший приказы под землей, не хотел рисковать. План подземелья свидетельствовал, что по крайней мере пятью путями можно добраться до цели. Добраться? Значит, и уйти тоже. Упускать он никого не собирался. В его ушах еще звучали слова полковника Голубева о том, что эта операция – их заветный шанс сохранить подразделение. Вот и выполнить все нужно было «чисто». Майор был приучен отделять сопутствующие задачи от главных.

«Первое – не допустить выхода террористов в эфир. Второе – не дать им уйти».

Все остальное было из разряда второстепенных задач. Получится – хорошо, нет – не беда. «Цель оправдывает средства». Фонариками в группе Фомичева еще не воспользовался никто.

Майор четко выдел в приборе ночного видения ярко высвеченную трубу теплотрассы, в сиянии которой даже иногда терялись и сами бойцы, идущие с ним. Он ориентировался по ней. С планом майор сверялся только мысленно, хоть тот и лежал в нагрудном кармане, фотографическая память спецназовца запечатлела его намертво. Он помнил каждый поворот, каждую развилку. Но план – это одно, а реальность – другое. Теплотрасса уперлась в нигде не обозначенную кирпичную кладку, перегородившую тоннель. Тут было особенно жарко. От кирпичей на мониторе шло сияние, словно они были уложены в стену хорошо натопленной печки. Майор тут же шепнул в микрофон, торчавший возле его щеки:

«Необозначенная преграда. До входа нашей группе остается двадцать метров».

Тут же один за другим поступили подтверждения от других групп. Майор провел рукой в перчатке по шершавой кирпичной кладке, наплывы раствора осыпались под пальцами.

– Старлей не отвечает, – раздалось в наушнике у майора, – я его дважды запрашивал.

Фомичев напрягся – последним сообщением от Алексеенко было, что он заметил недавно оставленные следы и направляется в боковое ответвление теплотрассы, проверить. Не мог его боец, даже нарвавшись на засаду, беззвучно и бесследно исчезнуть! Возвращаться или направлять людей на поиски, когда цель близка, а времени мало?

– Здесь связь ненадежна, – спокойно произнес он в микрофон и, запустив пальцы в узкую щель между бетонным потолком и кладкой, чуть качнул ее – поддалась.

Майор и двое его бойцов уложили верхнюю часть двухметровой, сделанной в полкирпича кладки без особого шума, они буквально опустили ее на песок, устилавший пол. Кирпичи рассыпались в самый последний момент, над самой землей. Теперь уже явственно послышалось тарахтение дизель-генератора в бомбоубежище. Услышать за ним шорох осыпающихся на песок кирпичей было просто нереально.

– Вперед, – почти беззвучно скомандовал майор, перебираясь через завал.

Двое его бойцов чуть замешкались, переправляя через груду кирпичей ящик со снаряжением. С этого места, как абсолютно точно помнил майор, разветвлений больше не было. Трубы теплотрассы входили в стену, а рядом с ними виднелась неширокая бронированная дверь запасного выхода и проволочная коробка абажура с остатками давно перегоревшей, разбитой лампочки. Теплотрассу подвели значительно позже, чем построили бомбоубежище. В местах входа труб бетон лежал неровно, на нем отчетливо проступали следы необрезанных досок, служивших опалубкой при заливке.

Майор посторонился, пропуская своих людей с ящиком. И тут же бросил в микрофон:

– Мы у двери. Приступаем. Надеть противогазы. Готовность две с половиной минуты. Подтягивайтесь. – И на всякий случай уточнил: – Старлей Алексеенко с вами?

– Его нигде нет.

– Вас понял.

Специалист-химик разворачивал шланги, проверял манометры на серебристых баллонах. Один из бойцов уже пристроился, стоя на одном колене, у бронированной двери. В руках он сжимал небольшую электродрель с длинным тонким сверлом, под ручкой которой крепилась литиевая аккумуляторная батарея. Лишь одно короткое, практически неуловимое мгновение звучал ее двигатель, он моментально набрал сверхвысокие обороты, уже недоступные человеческому уху.

Сверлильщик поднес дрель почти к самому краю двери, на уровне своего лица. Оборотистое сверло буквально провалилось в металл, но лишь только перестало чувствоваться сопротивление, спецназовец тут же выдернул его и снова всадил в сталь.

С обратной стороны в дырочки проникли лучи неяркого света. Майор удовлетворенно кивнул, значит, лишних преград между дверью и коридором не существовало. По плану дверь выходила в подсобку.

Химик просунул в отверстия две тонкие трубки со специальными наконечниками, глушившими свист вырывающегося из них газа. Посмотрел на майора, тот опустил поднятую ладонь. Химик одновременно открутил оба вентиля, шланги чуть дернулись.

Какой именно газ запускает сейчас в бомбоубежище-студию химик, не знал не только майор Фомичев, но даже полковник Голубев. Выезжали в спешке, и командир группы всецело полагался на профессионализм своих людей. Каждый самостоятельно подготовил собственную часть операции. Ставились только общие задачи. Майору было достаточно знать, что от отравы его людей способны уберечь противогазы и достаточно малой концентрации, чтобы мгновенно «вырубить» человека.

* * *

Умар уже сидел за студийным столом в ярком свете софитов, перед ним лежали два листка бумаги. Главарь террористов так и не доверил текст экрану монитора, хоть Тася и предложила. Электронные часы на стене студии отсчитывали минуты, остававшиеся до выхода в эфир.

Пожилой оператор плотно закрыл стеклянную дверь и махнул рукой видеоинженеру за стеклянной перегородкой, тот напряженно улыбнулся, мол, все в порядке. За спиной у Умара стояли двое террористов с оружием.

– Боже мой. Что я делаю? На кого работаю? – пробормотал оператор, привычно взяв камеру за ручки.

Главарь вновь и вновь пробегал глазами листки. Он не хотел читать, он желал именно говорить – раскованно и уверенно, глядя москвичам прямо в глаза. Но сотни раз прочитанные, запомненные до последней запятой строки почему-то рассыпались, стоило оторвать взгляд от бумаги. Умар, не боявшийся в этом мире никого и ничего, уже не раз видевший смерть на расстоянии вытянутой руки, сбившийся со счету в убийствах, расстрелах и изощренных казнях, боялся. Он боялся показаться не грозным и всемогущим, а беспомощным, забывшим нужные слова простым человеком. Боялся внезапно замолчать, сказав только пару слов. Он глянул на свои руки, они предательски дрожали. Но пока, кроме него самого, этого не замечал никто, даже оператор в жилетке цвета хаки с многочисленными карманчиками.

Через стеклянную перегородку студии он видел Рамзана в кабинете Балуева, тот сидел перед включенным телевизором и смотрел на экран. Умар все еще подозревал, что его могут провести и дать картинку только по студии, а зрители увидят что-то другое на экранах своих телевизоров. Рамзан контролировал, чтобы их не обманули.

Тася положила руки рядом с клавиатурой и попросила видеоинженера:

– Дай закурить.

Парень вздохнул. До сегодняшнего вечера курить в аппаратной – святая святых студии – никому не пришло бы в голову даже спьяну. Он достал пачку, протянул девушке, щелкнул зажигалкой. И закурил сам. Если бы сейчас кто-нибудь сказал ему, что этого делать нельзя, он послал бы того к черту. Дым от двух сигарет, смешавшись, поднялся к потолку и поплыл в приоткрытую дверь.

– Ты где Новый год встречаешь? – голос Таси был еле различим.

– На даче. Мы уже с друзьями обо всем договорились.

– А мне кажется, что после сегодняшнего дня Балуев предложит встретить Новый год всем вместе за счет фирмы и скупиться не станет. Я мертво напьюсь, – нервно засмеялась Тася, – может, даже стриптиз на столе станцую.

– Да. После сегодняшнего он станет другим человеком, но ненадолго.

– Дверь прикрой, от стука двигателя голова раскалывается.

– Это не от стука, а от нервов.

– Все равно.

Девушка, держа сигарету на отлете, уже безразлично посмотрела на охранявшего аппаратную террориста и вышла в коридор.

«Террористы, по-моему, у нас уже вечность».

Она дошла до поворота коридора. Ей почудилось, что воздух у приоткрытой двери подсобки колышется. Тася моргнула, качнулась, ухватилась за угол. Ей показалось, что пол внезапно поднялся и ударил ей в лицо, мгновенно оглушив. Девушка лежала на ковре, глядя в пол остановившимися глазами, ее парализовало. Откатившаяся сигарета продолжала дымиться.

– А потом вы куда направитесь? – осторожно поинтересовался Балуев у Рамзана. – Я ваши условия выполнил.

– Он все решает, – кивнул Рамзан на приоткрытую дверь, за которой переливалась светом перегородка студии, – как скажет, так и буд…

Рамзан, сидевший к двери ближе, чем Балуев, внезапно выпрямил спину, словно в него воткнули лом, да так и остался сидеть с широко раскрытыми глазами, оборвав фразу на полуслове. Хозяин студии даже не успел среагировать, как услышал душераздирающий звук, словно ногтями скребли по водосточной трубе. В его кабинет буквально вползла Бихлис, она прикрывала лицо скомканным пальто, при этом ухитрялась не выпускать пистолета из руки. Второй рукой женщина скребла пол. Это было последнее, что увидел Балуев, в его голове словно лопнул воздушный шар, и он рухнул головой на стол.

Майор Фомичев, сидевший на корточках за выступом стены, посматривал на подсвеченный циферблат часов. Баллоны с газом стояли рядом с химиком. Остальные бойцы группы, расположившись по другую сторону прохода, изготовились броситься вперед. На поднятой руке Фомичев один за одним загибал пальцы, а в мыслях молил, чтобы силы взрыва хватило.

Подрывник, как оказалось, даже перестарался, устанавливая кумулятивные заряды там, где были петли и запоры бронированной двери. Когда был прижат к ладони майора последний – большой палец, от взрыва дрогнули стены и с потолка посыпались пласты штукатурки. Бронированная дверь, выбитая из стены вместе со стальной рамой и запорами, разнесла кирпичную перегородку в студии, мгновенно похоронив под собой тех, кто сидел в кабинете. Из перебитой трубы отопления била в стену тугая струя горячей воды. В проем одна за другой полетели свето-шумовые гранаты, вслед за ними газовые.

Спецназовцы, проскочив облако пара, рассыпались по коридорам студии. Майор Фомичев с разворота выпустил очередь из автомата в уцелевшую стеклянную дверь, за которой увидел вскочившего с кресла человека в камуфляже. Стекло, разлетевшись на кубики, осыпалось. Майор стрелял не целясь, просто провел автоматом от бедра, стараясь стрелять поверх голов бывших в кабинете двух женщин и молодого длинноволосого парня. Террорист с развороченной грудью рухнул на журнальный столик, хлипкие деревянные ножки подломились. Майор уже не видел, как хватают отравленный воздух, вплывший в кабинет через разбитую дверь, оставшиеся в нем люди. Как падают с кресел. Он показывал своим людям – вперед, к эфирной студии.

Умар, заслышав взрыв, стрельбу, вскочил из-за стола, схватил лежавший перед ним автомат. Оператор, стоявший перед камерой, обомлел – ствол был направлен на него. Он попятился, прижавшись спиной к стеклянной перегородке. Выскочивший в коридор спецназовец «Омеги» среагировал мгновенно – он видел перед собой жилет защитного цвета, в стекло ударила очередь. Оператор упал на колени, с удивлением глядя, как на его груди, на лохмотьях жилета расплывается красное пятно.

Умар и двое его людей тут же открыли огонь, спецназовец промелькнул в прыжке тенью, и вслед за этим в студию влетела свето-шумовая граната. Ослепительная вспышка залила все вокруг. Ослепленные террористы метались по студии, натыкаясь, опрокидывая декорации оформления, стреляя наугад. «Омеговцы» из двух автоматов били до тех пор, пока всякое движение в студии не прекратилось. Дымился искореженный, ощетинившийся щепками стол диктора, по дыркам в заднике прочитывались траектории автоматных очередей, камера разлетелась на части. А в других коридорах уже шла неспешная работа – зачистка. Спецназовцы обходили помещение за помещением, стреляли в головы всем террористам подряд: и тем, кому уже досталась смертоносная пуля, и тем, у кого остановилось дыхание от газа. Наконец, обойдя кабинеты, переступая через трупы, все три группы собрались перед стальной дверью. Майор Фомичев поднял большой палец на правой руке. И тут один из спецназовцев показал майору указательный палец, напоминая о пропавшем Алексеенко. Голова у майора опустилась, а из-под маски послышалось короткое ругательство. Что бы ни случилось со старшим лейтенантом, жив он был или мертв, торжественность победы была омрачена.