Текст книги "Венесуэльский заговор"

Глава 7

В отличие от европейских стран, имеющих две-три самостоятельные спецслужбы, в Соединенных Штатах их множество. В этих ведомствах работают десятки тысяч специалистов, обходящиеся американским налогоплательщикам в десятки миллиардов долларов. Совокупный бюджет разведывательных и контрразведывательных органов США, пожалуй, превышает аналогичный показатель всех таких же учреждений государств – союзников Вашингтона, вместе взятых.

Комплекс зданий штаб-квартиры ЦРУ находится в расположенном рядом со столицей США городке Лэнгли. При возведении этого комплекса задачей было создать атмосферу кампуса, но чтобы при этом офицеры разведки работали недалеко от политиков – в восьми милях от центра Вашингтона.

Первоначально здания были рассчитаны на пятнадцать тысяч человек. Однако спустя короткое время для страны, активно занимавшейся не только своими, но и чужими проблемами, этого стало мало. Был возведен новый комплекс, состоящий из двух шестиэтажных башен, между которыми размещается четырехэтажная «сердцевина».

В одной из этих башен, на пятом этаже, в кабинете, обставленном с холодной офисной роскошью, у стола сидели двое. Хозяин кабинета, Рональд Саймон, начальник отдела, занимавшегося Венесуэлой, был человеком аккуратным и дотошным. Это ощущалось во всем, в каждой мелочи. Кое-кто из подчиненных даже подсмеивался над шефом за его чрезмерную любовь к симметрии и правильности, но делал это, безусловно, либо в одиночестве, либо в компании с проверенными товарищами.

Так было и сегодня – документы, находившиеся на столе, возлежали там идеально ровными стопочками, где все было учтено, рассортировано и продумано. Ручки, маркеры и карандаши также стояли в специальных подставочках, напоминая выстроившихся на плацу солдат.

На стене красовалось несколько небольших картинок с изображениями каких-то природных американских красот. У стола сидел хозяин кабинета и его подчиненный – Джордж Купер, прибывший из Латинской Америки.

– Ты слышал о последних высказываниях Уго? – спросил босс.

Начальнику явно хотелось поделиться накопленной информацией. Поделиться, понятно, для пользы дела. Просто так он не любил бросать слова на ветер.

– Нет, а что он сказал? – взглянул на него Купер.

– Очень впечатляющие слова. «Если с помощью дьявола их извращенные планы сбудутся, то США могут забыть о венесуэльской нефти, – заявил команданте, выступая в своей еженедельной телепрограмме. – Если вы попытаетесь лезть к нам своими грязными руками, вы об этом пожалеете, господин американский президент».

– Смело! – Купер, только что побывав в боливарианской республике, не слышал этих слов, но, в общем, с риторикой команданте был знаком очень даже неплохо.

– Очень смело… Он сказал, что если нам придет в голову напасть на Венесуэлу, то начнется война, которая может идти сто лет. По его словам, пожар охватит не только США, но и весь американский континент. Уго назвал главу американского государства «алкоголиком» и «больным», и что «иногда дьявол обретает человеческое обличье…».

– Впечатляет, – протянул Купер.

Он выглядел уставшим после своего пребывания в Венесуэле, но довольным результатами вояжа. Впрочем, это он приберегал «на закуску».

– Далее, как ты уже слышал, позавчера началось большое латиноамериканское турне иранского президента. Первым пунктом в его плане, как нетрудно было предположить, стала венесуэльская столица, – сообщил босс. – Лидеры двух стран, называющие друг друга не иначе, как «брат», намерены максимально расширить экономическое сотрудничество и согласовать детали единой внешнеполитической стратегии, направленной в первую очередь против США. Особенно важно то, что обе страны входят в пятерку главных мировых экспортеров нефти.

– Энергетическая безопасность… – прозвучало магическое словосочетание из уст подчиненного.

– Да-да. Целью поездки иранского президента в Латинскую Америку является и формирование антиамериканского блока, в который, кроме Венесуэлы, могут войти Боливия, Эквадор, Никарагуа и Куба. В этих странах у власти находятся правительства, настроенные антиамерикански, выступающие против нынешней нашей политики. Иранец планирует их посетить.

– Как я слышал, наблюдатели уже назвали вояж иранского лидера «сколачиванием антиамериканского блока на заднем дворе Вашингтона», – кивнул Купер, – на редкость у них это ловко выходит. Я бы вообще сказал, что происходит это даже не во дворе, а в буквальном смысле у нас под носом. Покажите мне такую страну, которая будет безучастно наблюдать, когда против нее создается заговор.

– Так вот, тобы заинтересовать потенциальных союзников не только риторикой, но и более ощутимыми вещами, иранский и венесуэльский лидеры объявили вчера о создании совместного инвестиционного фонда размером в два миллиарда долларов. Деньги из него будут вкладываться в различные проекты в тех странах, – сообщил Саймон, потерев переносицу, – которые, по словам Уго, «стремятся освободиться от имперского гнета США».

– А ведь инвестиционные возможности Венесуэлы и Ирана действительно велики, – продемонстрировал свою осведомленность Купер, – по оценкам финансовых аналитиков, на «антиамериканский проект» эти страны могут потратить до десяти миллиардов. Нетрудно предположить, что столь внушительные суммы окажут решающее влияние на выбор стратегического партнера для президентов некоторых других латиноамериканских стран. Если план сработает, то мы получим еще одну головную боль – «красный пояс» из некогда лояльных нам режимов, да еще находящихся в прямой экономической зависимости от нашего самого ярого врага – Ирана.

– Уго изобрел термин «ось добра» и в противовес нашей «оси зла», – скривил рот Саймон, – по нашим данным, Венесуэла ежедневно поставляет на Кубу около 90 тысячей баррелей нефти по льготным ценам…

– … что позволяет Кубе зарабатывать на реэкспорте нефти, – продолжил Купер.

– Именно. Куба направила в Венесуэлу десятки тысяч своих технических специалистов. А для той же Боливии Венесуэла является источником инвестиций при разработке газовых месторождений.

Босс помолчал, открыл и закрыл папку с тисненой золотой эмблемой.

– В Латинской Америке армию называют сверхпартией, – говоря это, Саймон перекладывал на столе какие-то бумаги, – с одной стороны, армия рассматривается как гарант стабильности, которая должна предотвращать междоусобицы и не допускать хаоса и анархии, а с другой – она сама присваивает себе функцию арбитра. Это убеждение латиноамериканских военных базируется на уверенности в том, что конституционная, то есть гражданская, власть не способна обеспечить порядок и стабильность, и только армия, являющаяся общенациональным институтом, выступает от имени «всей нации», имеет право вмешиваться в смуту. Отражением этой убежденнности является другой латиноамериканский афоризм: политика принадлежит партиям, отечество принадлежит армии.

– Я согласен с вами. Бывая там, каждый раз это видно невооруженным взглядом, – кивнул Купер, – бесконечные путчи, хунты и мятежи.

– Да, но теории мы пока оставим в стороне. Сейчас необходимо решать вопрос, причем чем быстрее, тем лучше. Будем рассуждать трезво, – постучал ладонью по столу Саймон, – Уго не нравился нам с самого начала. Но ведь нам нужен стабильный поставщик нефти. Как известно, Венесуэла – один из лидеров нефтяного экспорта и добывает три миллиона баррелей нефти в день, из них ежедневно продает США около полутора миллионов баррелей. Многие наши нефтеперерабатывающие заводы, прежде всего на юге, ориентированы как раз на сырье из Венесуэлы. Несмотря на антиамериканскую риторику, команданте всегда выполнял обязательства по поставкам к нам и должен выполнять их в дальнейшем.

– Естественно. До последнего времени все это не вызывало особых опасений. Однако национализация американских нефтедобывающих компаний наводит на мысль, что команданте может переориентировать поставки нефти на другого потребителя – на бурно развивающуюся Бразилию, например. Стало быть, неадекватного президента надо срочно менять на другого. Главная проблема – поддержка президента низами Венесуэлы. Этот популист сумел кое-что сделать… К тому же не стоит забывать, что до него было еще хуже. Его предшественник, который был дважды избран президентом, привлекался к ответственности и сейчас находится в розыске, поскольку обвиняется в коррупции в крупных масштабах.

Босс закурил и глубоко затянулся.

– Специфика этого региона весьма своеобразна. Я, слава богу, в этом деле не новичок и по собственному опыту знаю, что такое Латинская Америка, и в частности Венесуэла. Венесуэльцы как дети, – веско процедил Саймон, – работать не любят, читать не умеют. А вот поговорить о том, что их обижают, не дают им возможности развиваться, они очень любят. Все их рассуждения о собственной значимости в глазах всего остального мира – чушь собачья! Всех забот – дырку в родине просверлить и нефть ненавистным «гринго» качать, пить с самого утра, тренькать на гитарах и слоняться по борделям. Вот и остается «играть в революцию». А революцию они понимают исключительно как дармовую порцию рома с утра и отмену платы в бордель. Естественно, если так рассуждать, то толпы подобных отморозков найдутся в любой точке планеты.

На столе зазвенел телефон. Саймон не стал поднимать трубку, и аппарат, потрезвонив еще немного, обиженно умолк.

– А ведь страна-то – настоящая сокровищница. Венесуэлу не зря называют «геологической сенсацией». В ее недрах – вся таблица Менделеева. Но главное – будущее богатство. Нефтяные запасы в бассейне реки Ориноко! Самое большое нефтяное месторождение на планете! Когда на Земле иссякнут запасы легкой нефти, Венесуэла со своей тяжелой и сверхтяжелой нефтью, требующей на сегодняшний день серьезных капиталовложений, в будущем окажется одной их самых влиятельных стран в мире.

Купер слушал начальника, иногда кивая головой и выражая полное одобрение. Надо было дать боссу выговориться. А уж он умел слушать…

– Ну, что там у тебя? – прекратил свои словесные излияния Саймон. – Я смотрю, ты приберег для меня что-то, а?

– Да есть кое-что интересное, – многообещающе улыбнулся Купер.

Из кармана «журналист» извлек небольшой диктофон, поставив его на поверхность стола. Прекрасно зная своего подчиненного, Саймон следил за его движениями с интересом, не без оснований ожидая узнать кое-что ценное.

– Послушаем высказывания господина Ортеза, – произнес Купер, включая диктофон.

Опершись локтями на стол, Саймон внимательно слушал. Его подчиненный поистине оказался мастером своего дела. Несмотря на то что журналистика являлась лишь его прикрытием, действиям, а главное, результатам работы американца позавидовала бы любая акула пера. Не имея возможности официально разговорить отставного генерала, Купер пошел другим путем, в котором он был весьма изощрен. Тот самый крупномасштабный крестик на его груди оказался не чем иным, как замаскированным микрофоном. Опытный Ортез, получив приглашение поплавать, купился на такую примитивную фишку. Как настоящий христианин, венесуэлец посчитал, что ни у кого не поднимется рука использовать святой символ в подобных целях.

Пленка закончилась.

– Сказано, как говорится, не для протокола, – прокомментировал Купер. – Если организовать утечку информации…

– Предлагаешь намекнуть на возможность подобного? – хмыкнул Саймон.

– Пока рано. Операция по смене президента разработана предельно подробно. Прошу взглянуть, – Купер протянул начальнику папку с меморандумом.

Некоторое время в кабинете царила тишина. Босс вчитывался в предложенную информацию, а Купер глядел в окно. На улице сегодня с утра шел мерзкий дождь, и по оконному стеклу текли потоки воды, а небо было покрыто свинцовыми тучами. «Журналист» невольно поежился. Все это составляло такой разительный контраст с жарким солнцем Венесуэлы…

– Агентура в его окружении? – отложив папку, произнес Саймон.

– Да, именно так, – кивнул Купер, – идеальный вариант, который работает на все сто.

– Силовая акция?

– Предельно брутальная провокация. Я говорил со специалистами по этнической психологии, они разработали вот это, – привстав, Купер указал на строчку в меморандуме.

– А Ортез? – что-то прикидывая, задал вопрос начальник.

– Выскочит как чертик из табакерки в нужный момент, – казалось, у Купера имелись ответы на все вопросы.

Дверь открылась, и в кабинет вошла миловидная секретарша, неся на маленьком подносе кофе.

– Прошу вас, господин Саймон, – улыбнулась она.

– Спасибо, Кетти, – пробежался по ней сальными глазками хозяин кабинета.

– А где прежняя? – поинтересовался Купер, когда девушка вышла.

– Ты о Мадлен? Она пошла на повышение, – кивнул Саймон, – ей в рамках секретарши стало тесно. Да она вообще была смышленой девчонкой, я сразу понял, что она далеко пойдет. А Кетти – другое дело. Ее идеал – семья, тихая, спокойная жизнь и прочее. Впрочем, для секретарши как раз то что надо: если каждый начнет карабкаться в заоблачные высоты, то это ничем хорошим не кончится.

– Точно, – согласился подчиненный.

– Но давай вернемся к нашей теме, – отставил босс в сторону чашечку.

Глава 8

– Ничего не понимаю! – сокрушенно сказал Пушкарев.

– А вы думали сходу найти что-то необычное? – насмешливо спросила Кабрера. – Я понимаю, что вы специалист в данном вопросе, но ведь, прежде чем пригласить вас, парашют уже осматривали наши люди. И заметьте, кое-что понимающие в этом…

Несколько дней, проведенные в Венесуэле, для маленькой российской делегации пролетели очень быстро. Сегодня они снова находились в Арсенале.

Каждый из командированных провел время с разной пользой для себя. Кондратов, как обычно, занимался какими-то отчетами и вообще мало показывался на публике. Инженер отлеживался в своем номере. Его «культурная» вылазка в столицу окончилась в полицейском участке. Разобравшись, что к чему, стражи порядка отпустили на свободу русского гостя, и теперь о вечернем развлечении Пушкарева ярко свидетельствовали фингал под глазом да синяки по всему телу. Присутствующие время от времени ехидно посматривали на жертву произвола, что настроения ему не прибавляло. И Кондратов, и Батяня провели с ним по возвращении короткие, но содержательные беседы, каждый со своей стороны, в результате чего любитель «осмотреть город» торжественно зарекся в одиночку выходить из холла гостиницы.

Парашют был осмотрен. В отличие от гостей, Кабрера в основном бросала взгляды на Батяню – мужская полноценность российского десантника, похоже, привлекала ее больше.

– Ничего подозрительного я не вижу, – заявила лейтенант, – все абсолютно в порядке. Как вы понимаете, я изучила его до мелочей уже давно, но сейчас могу повторить это еще раз.

– Как сказать: Налицо изменение цвета вытяжного парашюта, – констатировал Пушкарев, внимательно разглядывавший каждую мелочь.

Замеченное ранее Батяней было продублировано дотошным инженером. Лавров одобрительно кивнул головой, убеждаясь, что в своей сфере инженер является гораздо более ответствененным, чем в некоторых других.

– На это само собой напрашивается объяснение, так что, возможно, я вас разочарую. Труп парашютиста выловили в море. Возможно, проявилось воздействие морской воды, – предположила Лаура, – видимо, это не в счет.

– Конструкция или комплектация парашютов для Венесуэлы чем-нибудь отличается от российской? – поинтересовался Батяня.

– Насколько я знаю, нет, – Лаура взглянула на Пушкарева, – вы в этом осведомлены больше.

– Нет, это абсолютно точно, – подтвердил тот. – Никаких отличий.

– Скажите, лейтенант, а парашюты из этой же серии находятся здесь? – спросил Лавров.

– Да, конечно, – кивнула девушка, – они уже уложены в ранцы. В ближайшее время их должны получить в частях.

– Разрешите мне осмотреть несколько из них, – продолжал действия «в выбранном направлении» российский офицер.

– Пожалуйста, идемте.

Вместе с Кабрерой Батяня отправился в одно из помещений Арсенала.

Пушкарев, оставшись один, скрутил крышечку с бутылки лимонада и с жадностью сделал несколько больших глотков. Истомленный вчерашними излишествами, организм бунтовал.

«Сейчас бы пивка, – пронеслось в голове инженера, – да полежать в холодке».

Но работа есть работа, и желания в данное время не совпадали с возможностями, так что приходилось крепиться. Пушкарев тоскливо провел взглядом по предельно строгому интерьеру помещения, идеально соответствующему своему предназначению.

Тем временем майор российской и лейтенант венесульской армий шли по узкому и извилистому коридору.

– У вас тут, как я вижу, огромная территория, – заметил Батяня.

– Да, я могла бы проводить экскурсии, – улыбнулась Кабрера, – если бы не режимный объект:

– К такому экскурсоводу народ бы записывался в очередь за месяц.

– Вы мне льстите, майор, – было видно, что комплименты Лаврова приятны девушке.

– Ничуть, – с серьезным видом сказал офицер. – Я лишь констатирую очевидное.

Наконец они подошли к стеллажам.

– Вот майор, парашюты, так что… – повела рукой лейтенант. – Вы выбирайте то, что сочтете нужным, а я пока сделаю пару звонков.

– Благодарю вас, – Батяня прошелся вдоль полок.

Девушка извлекла из кармана мобильник и отойдя в сторону, принялась негромко беседовать с кем-то.

«Интересно, – подумал Батяня, – она так говорила о полковнике Диасе, что можно решить – их отношения были не только товарищескими. А впрочем, вряд ли это имеет к событиям какое-то касательство. Она девушка видная, так что…»

Он выбрал несколько ранцев, продолжая размышлять о причинах трагедии. Может быть, дело в том, как хранятся парашюты?

– Ну что, майор, – возвратилась Лаура, – я вижу, вы кое-что выбрали?

– Да, лейтенант. Можем идти назад, – кивнул Батяня.

Они вернулись назад, к оставшимся членам комиссии.

– Давайте снова разбираться.

В ходе детального рассмотрения Батяня обнаружил, что в складках вытяжного парашюта лежат пакетики с какими-то пластиковыми шариками.

– Что-то я такого не видел, когда испытывал «Кинжал» в России, – заметил он. – Что скажешь, инженер? Ты же утверждал, что российские и венесуэльские комплекты полностью идентичны, а?

– И я еще раз говорю, что так и есть! – махнул рукой инженер. – Дело в том, что в Венесуэле очень влажный климат. Я вот хоть и не был здесь до этого, сразу же убедился по приезде сюда. Так вот, просушить парашюты можно только в помещении. Это подтвердят и наши коллеги.

Кабрера и Маурильо кивнули.

– Но мы учли эту особенность по просьбе венесуэльских друзей, они же сами и предложили решение. Для устранения этой проблемы в парашютный ранец кладутся стандартные влагопоглощающие пакетики с силиконовыми шариками. Кстати, такие обычно лежат и в коробках с кожаной обувью, чтобы не отсырела во время хранения. Но это комплектацией в строгом смысле назвать и нельзя, – сказал инженер, заканчивая свою мини-лекцию.

Батяня убедился, что слова Пушкарева являются чистой правдой – все парашюты, просмотренные им, были абсолютно сухими.

– В принципе, я согласен, – пожал он плечами, – пакетики просто вылетят из ранца при открытии парашюта. Так что никакого вреда от них быть не может, только польза.

– Я хочу добавить, – сказала Лаура, – что без этих средств пользование парашютами было бы очень проблематичным, поэтому без них просто не обойтись.

– Скажите, а такие же пакетики были в ранце, когда произошла трагедия? – наморщил лоб майор.

– Естественно, – подтвердила Кабрера.

Лавров тяжело вздохнул: пакетики пакетиками, но вопрос оставался открытым…

– Ну не мог он не раскрыться! – Пушкарев уже в сто первый раз ощупывал шлеи, лямки, шелк, кольцо и все что можно.

– Вы уверены? – прищурилась Кабрера.

– Даю голову на отсечение… И я, и они, – кивнул инженер на Батяню и Кондратова.

– В общем, я со своей стороны могу заверить: с таким парашютом можно прыгать откуда угодно! – твердо заверил Батяня.

– Ну а как же вы объясните в таком случае катастрофу? – не сдавалась лейтенант.

– Да никак я не могу объяснить причину! – инженер развел в сторону руки. – Мистика какая-то!

– К сожалению, мы любим точные понятия, – заметила Кабрера, – и такое объяснение никого устроить не может. Ну, хорошо, я вам объясню, зачем команданте решил провести расследование именно в Венесуэле. Президентом было сказано о том, что если русские так уверены в своей правоте, то пусть кто-то из них и совершит прыжок с этим самым парашютом.

– Кто совершит? – не понял Пушкарев.

Ему вдруг на мгновение показалось, что прыгнуть должен будет именно он.

– Да уж не вы! – насмешливо сказала Лаура. – Здесь есть люди, в чьи обязанности это, собственно говоря, и входит.

Батяня прекрасно понял о чем, а вернее, о ком идет речь…

– Откуда угодно, говорите, можно прыгнуть? – вставил свои «пять копеек» доселе молчавший капитан Маурильо. – Хорошо. Вот мы и посмотрим.

– Это что же получается? – завертел головой инженер. – Нас, выходит, тут куклами считают, что ли?

Батяня ясно видел, что предложение команданте – чудовищное нарушение протоколов и всех международных норм. Однако он знал, что подобные эксцентричные выходки очень даже в духе Уго. Об этом майор был наслышан достаточно. Уж если президент может явиться на заседание правительства в спортивном костюме, с логотипом любимой футбольной команды на груди и судейским свистком в зубах, чтобы перед телекамерами раздавать министрам красные и желтые карточки, то озвученные действия вполне могут иметь место даже по отношению к русским, которым он симпатизирует…

– При чем тут куклы? – ввязался в спор пилот. – Гарант конституции заботится о народе и его вооруженных силах. У него есть все основания сомневаться в доводах производителей «Кинжалов», и потому его можно понять. Но когда подозрения прояснятся – врагам Венесуэлы не поздоровится.

Члены российской делегации не верили своим ушам:

– Что поделать, у гарантов свои причуды, – только и смог пробормотать Кондратов, – а уж у латиноамериканских подавно:

Как человек, принадлежащий к определенным структурам, он больше, чем другие был научен не задавать лишних вопросов.

– Хорошо, – сказал Батяня, – я согласен совершить прыжок именно с тем парашютом, с которым прыгал погибший.

Пушкарев и Кондратов изумленно вытаращили глаза на майора.

«С ума он сошел, что ли? – пронеслось в голове у представителя завода. – Этого еще не хватало!»

– Я согласен, – повторил Лавров, – но в связи с этим у меня есть две просьбы.

– Сразу две? – прищурился капитан.

– Можно сразу, можно поочередно, – парировал майор, – во-первых, парашют складываю сейчас я сам, а во-вторых, дайте мне этот парашют на ночь, в гостиницу.

– Зачем? – непонимающе сдвинула брови Кабрера.

– В моей части такая примета, – пояснил Батяня, – новый парашют – это как женщина. А чтобы женщина тебя полюбила, с ней надо провести ночь…

– Интересные у вас традиции, – улыбнулась девушка, – ну, как скажете, пожалуйста.

– Вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Батяня, – благодарю за понимание.

– Да ты что, майор?! – вполголоса обратился к нему Пушкарев. – Зачем это тебе надо? Я, конечно, все понимаю, но это уж слишком. У нас есть определенная задача, и какого черта выходить за ее рамки? А если тебя попросят вообще без парашюта прыгнуть, так ты для чистоты эксперимента тоже на это пойдешь?

– В самом деле, Лавров, – вступил в разговор Кондратов, – этот вариант у нас не был предусмотрен. Такой поворот нужно обсудить, посоветоваться с нашими…

– Все нормально, ребята, – не терпящим возражений тоном заявил Батяня, – под мою ответственность.

– Так что вы решили? – спросил ничего не понимавший по-русски, но видевший сомнения делегации пилот президента.

– Я же сказал: прыгаю, – спокойно ответил Батяня.

Всем пришлось задержаться в Арсенале, глядя за тем, как майор лично складывал парашют. Для того чтобы эксперимент был повторен один к одному, Лавров засыпал в ранец и влагопоглощающие шарики. Для этой цели он взял их из еще нераспечатанной упаковки, которую выбрал опять же сам.