Текст книги "В котле сатаны"

Залп! Пламя вспыхнуло от подожженных баков с бензином, взвыло и с грохотом скривило башню «тигра». Мост начало затягивать черным облаком пепла и огненной взвеси из частичек пороха и окалины. Видимость скоро станет хуже, и бить по видимым целям не получится. Еще одна вылазка перед паузой. Соколов выкрикнул:

– Вперед! Бочкин, левый фланг! Левый! И уходи! Бей и уходи!

Два Т-34 выскочили с разных сторон моста, на ходу наводя прицел орудия, качнулись на мягких пружинах всем весом. Танки остановились для выстрела и послали по бронебойному в черные башни крайних машин по флангам. Попадание! Вся колонна полыхала огнем, черный смрад обволакивал мост, укрывая технику. Атака захлебнулась, так и не начавшись.

– Логунов, добивай их!

Следующий снаряд лязгнул в казеннике, Василий выбрал цель – один из германских панцеров под завесой дыма развернулся и двинулся по мосту в сторону советских позиций.

– «Семерка», это «тридцать седьмой», к вам там один собрался. Через дым так и рвется.

Василий совместил большой угольник прицела с белым, прыгающим в линиях сетки крестом и нажал на педаль. Грохнул выстрел, вентиляторы загудели, вытягивая пороховой дым. Попадание! Заряжающий, перепрыгивая через горячие гильзы, снова укладывал снаряд в казенную часть танковой пушки.

– Отставить огонь! – Соколов остановил атаку. – Немцы отступают!

– Да, товарищ командир, бить их надо, пока бегут! – Бочкин испытывал азарт. Как ему хочется громить их, жечь до той поры, пока не останутся от германской техники лишь обугленные остовы.

– Отставить, бережем снаряды! Мост снова наш, мы уходим на задание!

Голос у лейтенанта стал твердым. Он и сам бы сейчас кинулся к маховику наводки, нащупывая дулом новые цели. Бить, палить из пушки до тех пор, пока не будут уничтожены все цели. Но эти действия разрушат мост, и с пустыми ящиками без снарядов они не смогут пробиться через окружение к снайперам. Главное, что контратака прошла удачно, вражеские танки полыхают на мосту так, что завеса из пали растянулась по ветру над рекой на несколько километров, разнося удушливый запах обугленного металла. Вот только уйти просто так они тоже не могут. Немцы чуть не прорвали оборону моста и могут вернуться в любую минуту для новой атаки, угрожая перекрыть транспортную артерию.

Алексей повернулся к Омаеву:

– Руслан, срочно доложи в командный пункт об атаке на мост. Нужна поддержка из бронетехники. Тридать седьмой экипаж остается на высоте, прикрывать проход.

Младший сержант удивился:

– Оставим один экипаж здесь? В две машины на прорыв?

– Да, придется, больше пока некому прикрыть дорогу. Будет простреливать с фланга, если немцы на мост сунутся, – Алексей уже переключился на частоту управления. – Двенадцатый, отступай к повороту, тридцать седьмой, остаешься на позиции до распоряжения штаба. Мы уходим дальше.

Он не слышал в эфире, как вздохнул Василий Иванович. Ведь вместе с ротным командиром уходил навстречу немцам и его пасынок, вернее, приемный сын Коля Бочкин, ставший за годы войны родным. Обещал он Любе, что сбережет пацана, и поэтому привык прикрывать того ото всех опасностей. Сейчас приказ командира его оставил на защите тыла, а Колька, суровый и сосредоточенный на своем новом посту командира танкового отделения, направит свою тридцатьчетверку прямо в сосредоточение немецкой силы. Он все-таки не выдержал… В нарушение всех правил, прошептал в ларингофон:

– Коля, сынок, Коля, ты осторожно, прошу тебя. Ради матери, ради меня, аккуратно! – он слышал во время контратаки в эфире слова Соколова, вопреки которым Бочкин все же полез под выстрелы. Поэтому теперь просил парня поберечься.

– Хорошо, и ты, дядь Вась, тут не пускай фрицев, – раздался ответ.

От родного голоса разлилась в груди теплота, старшина молча кивнул – ни одного танка он не пропустит на мост, не даст фашистам вернуться и начать теснить с отвоеванной земли. Т-34 откатились от моста, куда возвращались пехотинцы с оружием. От толпы отделился невысокий плотный мужчина с рукой в бурой от крови перевязи. Лейтенант Соколов высунулся из люка:

– Командир взвода Соколов. У меня задание прорваться через линию немецких сил, в деревне осталась рота стрелков. Вы из Ивановского к переправе вышли?

– Капитан Кузнецов. Да, снайперы, последними в эшелоне шли, – командир отряда пехотинцев попытался взобраться на броню, но ему мешала раненая рука.

Алексей спрыгнул вниз:

– Расскажите, как дело было. Что сейчас, какая ситуация? В штаб докладывали?

Бледный от потери крови мужчина медленно кивнул, все вокруг плыло словно в тумане, но он помнил одно – мост врагу отдавать нельзя ни при каких обстоятельствах.

– Мы выступили из Ивановского в составе пехотного батальона, я со своим взводом. С нами военнопленные на полуторке, эшелон с ранеными, техническое подразделение, связь. Ну, в общем, целый караван. Мы в голове шли, замыкающими снайперов поставили. Готовились к переправе, когда с южного направления атаковала немецкая моторизованная дивизия. Наблюдение даже доложить ничего не успело, налетели и давай поливать всех огнем. Я не понял, как они на этот берег попали, по воде, что ли, прошли, ведь вся магистраль наша, мосты под охраной. Немцев просто тьма, у меня в батальоне четыреста пятьдесят единиц личного состава.

Капитана вдруг затрясло от осознания произошедшего, только сейчас, спустя несколько часов, он вдруг понял, что его люди погибли, его бойцы, фронтовые товарищи, ребята. Голос стал хриплым от внутренней боли:

– Было четыреста пятьдесят… Комбата осколком в живот сразу же… И я ребятам приказал… В бой! – Мужчина с горечью махнул на гору трупов, которые уже успели собрать на участке, где недавно полыхал бой. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы собраться и продолжить рассказывать. – Противника примерно в три раза больше, около полутора тысяч автоматчиков на мотоциклах и на «ханомагах». Есть пулеметные и минометные установки, две зенитки небольшого калибра. Они атаковали, колонна не успела дойти до дороги, нас пополам разрезали. Немцы сейчас угомонились, укрепились на высотках в скалах, перекрыли границу вдоль Ивановского, – здоровая рука указала в сторону темно-зеленой полосы сосен, поросшей на черных каменистых горках. – Вон на тех полянах укрылись, там скалы такие отвесные идут грядой, они там установили орудия и поливают огнем всех, кто приближается. С этой стороны подъем почти вертикальный, и у немецких стрелков хороший обзор. Чистое поле от дороги километра три, его не проскочить. Дорога до населенного пункта одна.

– А как они на эти скалы попали? Через холмы есть дорога?

– Есть тропки пешеходные по краям гряды, надо пройти вдоль подножия и подняться можно будет. Пытались мои бойцы. Только фрицы пройти никому не дают, сразу открывают из всех орудий огонь на поражение.

– Со стрелками есть связь?

– Была. Они успели доложить, что укрылись на молокозаводе, там до войны комплекс был большой. Огромное хозяйство, коровники, телятники, цеха какие-то. Зданий с десяток, территория километров на пять растянулась, городишко целый. Потом фрицы кабель нашли, видимо, перерезали. Так что сейчас не знаем, что там происходит с ротой.

Соколов уже доставал из планшета карту:

– Так, давайте отметьте точки, где они засели в скалах. Направление выстрелов, дальность прострелов. Любая информация важна.

– Вы что, собрались туда, к ним? – капитан с удивлением уставился на старшего лейтенанта. – Как вы мимо зениток пройдете? Ладно пулеметы, автоматы броне не страшны, пушки броню ведь продырявят!

– Вы отмечайте, от вашей информации все зависит, – сунул карандаш Алексей мужчине в пальцы здоровой руки. – По вашим меткам будем путь выстраивать.

Сам Соколов присматривался к условным обозначениям на карте, прикидывая, как можно обойти немецкую оборону, что расположилась почти вокруг села. С одной стороны нагромождение скалистых холмов в порослях сосен, человеку, может быть, здесь и можно пройти по крутым тропинкам и уступам, но для огромной бронированной машины местность непроходимая. Кроме одной узенькой полоски – дороги, извивающейся по полю, потом в проем прямо в гряде, между двух высот. Дорога новая, скорее всего, пробитая динамитом и обустроенная прямо среди холмов еще в мирное время, чтобы сократить проезд к селу.

– Товарищ капитан, кто из ваших бойцов ходил в контратаку к полю? Мне нужно точно знать, что там за местность, вплоть до количества кустов. Поговорить с ними надо. Где бойцы?

– Сейчас, идемте, они все ранены. Но вернуться смогли, вон там мы им в кювете устроили окопчик, – капитан заспешил к повороту дороги, где работала лопатами часть солдат, сооружая фортификации на случай новой атаки немцев.

В небольшом углублении на брезенте лежали и сидели несколько бойцов. Под ватниками белели пропитанные кровью бинты, на бледных, как мел, лицах выделялась черная щетина, следы грязи и крови. Один из них, пожилой мужчина, стонал, лежа с закрытыми глазами. Его товарищ сам вздрагивал от боли, но то и дело ловил его руки, мечущиеся в бреду, чтобы он не трогал кровоточащую рану.

– Тихо, тихо, потерпи, ну потерпи, – при виде командира губы у него задрожали. – Товарищ капитан, скоро помощь прибудет? В госпиталь ему надо срочно, уже все, горячка началась.

– Крепитесь, ребятки, идет помощь, вот уже танкисты первые добрались. За ними и санитарная машина подоспеет. Тимофей, расскажи товарищу танкисту, где точки у немцев.

– В скалах, не подобраться, – рядовой, черноволосый кудрявый парень, с трудом шевелил белыми губами. Грудь и рука его были обмотаны бинтами с алыми пятнами и бурыми разводами крови.

– А поле там перед скалами какое, много пороста или деревьев?

– Это, считай, не поле. Лесочек только с молодняком, елочки кругом, сосенки по колено мне, мы за ними укрывались, а как к скалам поближе стали, они нас приметили и давай очередями лупить. Пулеметы на расстоянии метров триста друг от друга, по всей линии. Сашка Бритвин к проходу между двух холмов с перепугу кинулся, так они туда гранату ухнули, его камнями завалило. Пришлось отступать.

– Значит, дорога через скалы завалена?

– Небольшой завал, порода отвалилась. Но там у проезда «ханомаги» стоят замаскированные, на турелях минометы вместо пулеметов. Я… когда полз, оглядывался, считал… Надо ведь взять, позиции взять, не пускать их обратно… – Кудрявый парень начал задыхаться, на уголках рта вскипела кровавая пена. Глаза закатились, и он, неловко согнувшись, завалился на бок, уткнувшись лицом в грязную стенку окопа.

Командир засуетился, бросился поднимать раненого. Его соседи тоже кинулись на помощь, но над губами с каждым вздохом все выше поднимались кровавые пузыри. Алексей понимал, что это означает – задето легкое, парню осталось жить считаные минуты. Хоть и видел он за военное время сотни тысяч смертей, только каждый раз внутри все сжималось, выворачивало от желания помочь и от собственного бессилия. Внутренний запал направлять оставалось только на борьбу с врагом. Он не врач, чтобы уметь спасать умирающего человека, но он боец, танкист и может отомстить, уничтожить врага, чтобы не допустить новых смертей. Там, за линией огня, ждут помощи люди, скорее всего, среди них тоже есть раненые, которых еще можно спасти. Сжав зубы, он отвернулся от умирающего, от мечущихся по окопу пехотинцев и зашагал обратно к танкам. Как попасть за линию немецкой обороны? Через скалу не пройти – завал, по полю не пройти – порост вырвет все гусеницы и подвеску, в обход всего села дорога займет не меньше трех часов. Каждая минута дорога, звенят в ушах слова генерала: «Они ждут помощи, лейтенант!»

Возле тридцатьчетверок застыла его команда, она ожидала приказа. Всем хотелось как можно быстрее идти вперед, вот же он, враг, засел на том конце поля. Соколов сунул бинокль Руслану, у которого был зоркий глаз, замечающий каждую мелочь, к тому же чеченец вырос в горах Краснодарского края, может быть, сообразит, как пробраться на танках по этим небольшим, но таким опасным холмам.

Бабенко дотронулся до карты:

– Алексей Иванович, а другого пути, чтобы продвигаться не через холмы, нет?

Соколов сокрушенно покачал головой:

– Есть дорога в обход через магистраль и потом по соседним деревушкам. Но путь увеличится часа на три.

Он и сам уже, пока они добирались до моста, засмотрел карту до дыр, выискивая обходной путь. Вдоль магистрали в обход официальных дорог с асфальтом после скал растянулась болотистая местность, где на карте растекались серые жилки ручьев, мелких ответвлений, болотцев и озерец. На такой глинистой вязкой почве тяжелая машина будет беспомощно перемалывать жидкую грязь гусеницами, не трогаясь с места. Летом, когда видно почву, еще можно было бы рискнуть пробраться через топи, но сейчас болото покрывает снег, создавая иллюзию чистого безопасного поля. Один неверный рывок рычагов, и танк засосет в непролазную жижу. Без всякой надежды что-нибудь придумать Соколов раскинул карту на броне:

– Семен Михайлович, посмотрите, где лучше танк провести? По полю и по дороге между высот не получается, только на низкой передаче. А при такой скорости движения нас немцы успеют закидать гранатами или подпалить из самого простого миномета. Мы окажемся в секторе огня без всякого прикрытия, а местность труднопроходимая, лишь ползти можно.

Сержант склонился над картой, глаза до сих пор слезились от пороховых газов, что наполняют внутри Т-34 после каждого выстрела. Он окинул взглядом пятно населенного пункта и местность вокруг него:

– Алексей Иванович, должна быть другая дорога. Смотрите, путь через каменистую местность ведет к въезду в село, эту дорогу сделали люди, чтобы быстрее выезжать на магистраль. Для создания и обустройства пролома нужна техника, экскаваторы, трактора мощные, взрывчатка. Думаю, что эту дорогу проложили не так давно. Значит, есть старый путь, заброшенный. Раньше ведь жители тоже как-то из деревни выбирались. И не просто тропинка имеется, а есть нормальная дорога, чтобы лошадь проехала или стадо прошло.

Алексей обрадованно ткнул пальцем в крошечный крестик на карте:

– Это ведь район немецких поселенцев, это кирха, католическая церковь. Сюда должна быть дорога ото всех деревень, и от Ивановского в том числе.

Он кинулся обратно к капитану пехотинцев. Тот стоял над неподвижным телом затихшего кудрявого бойца, в здоровой руке дрожала фуражка. Алексей тоже стянул пилотку, отдавая последнюю дань погибшему. Лейтенант робко тронул капитана за рукав:

– Вы когда в селе были, церковь видели? Она недалеко от села находится.

– Да, – кивнул мужчина и ткнул пальцем в карту между квадратами хозяйственных блоков завода. – Вот с этой точки, если смотришь на запад, градусов тридцать по правому флангу, расстояние там километра два до церкви. Со стороны молокозавода за границей села…

– Спасибо! – лейтенант бросился назад, уже понимая, что дорога найдена.

Если пройти вдоль каменной гряды по краю поля, то они попадут к впадине от речного рукава, где вдоль берега и должна проходить старая дорога. Конечно, немцы откроют огонь во время их прокатки вдоль объезда каменной гряды, но с такого расстояния повредить броню Т-34 невозможно, тем более попасть в движущуюся цель. Соколов уже взбирался по броне, следом спешил Руслан. «Семерка» заревела бодро и рванула вперед по краю дороги, беря левее и левее, пока в гусеничный трак с левого борта не уткнулись тонкие стволы сосен-подростков высотою в метр-полтора. Машина с номером 012 точно повторяла ее маневры.

Ожидаемо тут же завизжали в воздухе мины. Поросшее короткими деревцами поле по левому флангу вздыбилось, зачернело фонтанами от взрывов. Длинные пулеметные очереди разорвали воздух. Немцы яростно принялись обстреливать советские танки. По броне застучал дождь из пуль, отдаваясь жутким грохотом в ушах. Неопытный мехвод, Матвей Хвалов, от страшного шума, лязга прямо над головой растерялся, в ужасе инстинктивно бросил рычаги и стал прикрывать голову от раскаленных осколков, что стучали, громыхали, царапали борта танка. Он тут же получил удар сапогом по плечу. Башнер Николай погрозил ему кулаком сверху и выкрикнул в ТПУ:

– А ну, держись! Не заденет, держись!

Хотя сам понимал молодого водителя – внутри тоже все сжималось от ужаса перед смертельным градом, что бился в бронированные перегородки. Командиру отделения хотелось так же сжаться, бросить все и бежать, спасая свою жизнь, как можно дальше из зоны огня. В эфире царила тишина, никто не разговаривал, сжимаясь в животном страхе, который ничем нельзя было побороть. Лишь когда затих грохот и шквал выстрелов, Коля не удержался от вздоха облегчения – прорвались.

Теперь тридцатьчетверки плавно взбирались на холм с редким сосняком, откуда начинался крутой спуск к бывшему рукаву реки, который со временем превратился во множество ручейков и мелких, шириною в метр, речушек. Сейчас из-за воды, покрытой льдом, спрятавшейся между кочек и камней, в воздухе висела дымка, которая тотчас выпала моросью на теплых бортах машин. После огненного дождя они будто попали в другой мир, состоявший из пара и тумана. Во влажной белизне видимость сразу стала хуже, и Соколов бросил ручки нарамника перископа, ибо зеленый экран окончательно затянуло влажной пленкой. Лейтенант откинул крышку люка и высунулся почти по пояс. Ему сразу стала видна дорога, вытоптанная сотнями ног, вымощенная камнями, она тянулась несколько километров аккуратной полоской вдоль поймы. Стоило только отойти на пару метров в сторону, и гладкую полосу не было видно из-за мороси, что висела в холодном воздухе.

«Семерка» ползла не торопясь, пробираясь по метру, чтобы не попасть гусеницами на край, где каменистая кладка обрывалась и переходила в скользкий глинистый берег. Туман начал редеть, расслаиваясь на клочки. Они почти вышли из молочного укрытия, Алексей наклонился в люк и прошептал:

– Глуши мотор! Остановка.

Обе машины замерли. Соколов так же шепотом приказал в темноту люка:

– Руслан, бери автомат. Впереди на немецком говорят, надо проверить, чтобы не нарваться на пост противника.

Две фигуры в черных комбинезонах, осторожно ступая, двинулись в сторону от тающего облака измороси. Вдруг Омаев нырнул вниз за огромный камень и потянул за собой командира:

– Вон там они, камень в воду кинули.

Со свистом из-за пригорка вылетел камень и поскакал по тонкому льду замерзшего ручья, выбивая темные трещины в матово-снежном слое.

– Шайзе!

Полетел следующий камень, выбив еще больше темных отметин. Невидимые за кучей огромных валунов немецкие солдаты соревновались в меткости, бросая камни в замерзший ручей. Они так увлеклись, что даже не заметили, как из белесой мороси выскользнули две фигуры и метнулись к ним. Короткий крик, и охранник упал на лед, заливая черные отметины струйками крови из пореза поперек горла. Второй свалился чуть поодаль с проломленной прикладом автомата головой. Руслан замер с кинжалом в руках, вслушиваясь в звуки вокруг. Не слышал ли кто-нибудь, как успел вскрикнуть чертов фриц перед смертью. Но было лишь слышно, как шумела вода под тонкой коркой льда, качались ветки кустов, да скрипели под напором ветра наличники выломанных окон старой церкви. Омаев брезгливо вытер лезвие о сукно немецкой шинели и убрал нож в ножны на поясе. Серебряный клинок подарил ему дед, когда отправлял любимого внука на призывной пункт. Он сам сражался с ним против волков на дальних пастбищах в горах. Теперь же и его внуку пригодилось родовое оружие, бороться против другого зверя – фашистов, что напали на родную землю.

– Быстрее назад! – младший сержант уже метнулся назад к тридцатьчетверкам, торопясь как можно быстрее проскочить отрезок пути.

Но командир остановил его взмахом руки. Им повезло, что из-за тумана над поймой немцы не заметили старый проход к селу, поэтому и выставили здесь всего лишь парочку часовых. Но как только придет смена караула, сюда стянут все силы, технику, автоматчиков, поскольку по широким отметинам, оставшимся после гусеничных траков, поймут, что советские танки прошли в село.

– Руби ветки, будешь идти за машинами, заметать след от гусениц.

Командир сам подхватил обмякшее тело фашиста под мышки и оттащил в густой туман, потом отволок второе. Толчок тела сапогом, еще один, и германские золдатен полетели, словно куклы, вниз по берегу и мгновенно скрылись в густой вате тумана между камней и зарослей. Так лучше, теперь немцы могут и не заподозрить, что в село прорвались танки. Машины поспешно одна за другой проехали мимо разбитой кирхи и рванули дальше вдоль берега по дороге, что огибала каменный выступ, а дальше исчезала между валунов. За ними двигался Руслан. Он огромной метлой из еловых лап заметал глубокие следы на снегу. Пять минут, и даже звука двигателей не было слышно, снова лишь шорох ветра и перекаты воды под тонкой ледяной коркой.