Текст книги "Я родом из СОБРа"

– ...Так точно, товарищ генерал. Отряд построен и готов к выполнению задания... Есть вас подождать. – И в мгновенно наступившей тишине было слышно через неплотно прикрытую дверь, как командир осторожно положил трубку телефона.

В предрассветных сумерках огромная фигура генерала резкой черной тенью рисовалась на недавно побеленной стене. Он встал перед строем. Принял доклад и повернулся к бойцам. Генерал не торопился говорить. Он смотрел на своих офицеров и молчал. Все замерли. Только дизели БТР мерно рокотали на морозном воздухе. После минуты ожидания раздался его густой бас.

– Отряд отправляется для выполнения боевой задачи в Чеченскую Республику. Войска Российской армии подходят к Грозному. Нам поставлена задача принять участие в штурме города.

Двадцать восемь человек ошеломленно молчали. В том, что, возможно, придется принять участие в боевых действиях на территории Чечни, практически никто в отряде не сомневался, но чтобы вот так сразу... Хотя последние учебные тренировки были направлены именно на отрабатывание боевых действий в городе в составе мобильных групп. В бронежилетах и «сферах» офицеры метались по недостроенным развалинам, проклиная эти занятия и матерясь вполголоса, обдирая себе ладони и форму о торчащие куски бетона и арматуры. Но войдя в азарт, они постепенно начали относиться серьезно к этим занятиям. Держа на прицеле штурмующие группы и выступая в роли преступников, Алексей да и все остальные учились понимать тактику городского боя в наступлении и обороне.

«Это война», – отстраненно подумал Чижов и невольно крепче сжал ремень своей надежной «СВУ». Хоть все и ждали уже давно чего-либо подобного, все равно это известие оглушило.

– Я надеюсь на вас, на вашу выучку и на ваш боевой дух. Вы прошли хорошую подготовку, я всегда следил за вашей учебой. – Генерал помолчал и снова оглядел строй. – Вопросы есть?.. Вопросов нет, – ответил он сам себе и повернулся к командиру: – Зайдите ко мне на инструктаж.

– Есть, товарищ генерал!

Начальник Северокавказского РУБОПа еще постоял, оглядел отряд и неторопливо зашагал к себе.

«Вот почему он нас так долго рассматривал, – догадался Алексей. – Видимо, думал, кого он уже не увидит... Ведь он сам, лично, принимал нас всех на мандатной комиссии. А теперь отправляет на войну».

Погрузка была недолгой. Еще раз крикнув дежурному из люка бронетранспортера, чтобы позвонил к нему домой и соврал что-нибудь, Алексей поудобней устроился на сваленных сумках, поглубже натянул теплую зимнюю шапочку и обхватил руками свою винтовку. Она была отлично пристреляна, и ее следовало беречь от различных ударов и потрясений. В ноги горячо задул воздух из печки, водитель с лязгом воткнул первую передачу, и БТР один за другим пошли по спящему еще городу на восток.

* * *

Ввод российских войск в Чеченскую Республику, ставшую гнездом разбоя и бандитизма, шел с трех направлений: со стороны Дагестана, Ингушетии и Осетии. Маленький тихий сонный городок Моздок, что значит по-кабардински – «глухой лес», находится совсем недалеко от границы с Чечней. Неожиданно он превратился в центр крупной войсковой группировки со множеством штабов различных уровней, госпиталями, связью, базами снабжения и неизбежного в начале войны всеобщего бардака.

Честно говоря, Алексей ожидал, что их бросят в бой прямо с ходу. Ему казалось, что в Грозном уже построено множество укрепленных огневых точек, занятых боевиками, которые надо будет брать, невзирая на потери. Он волновался, конечно, как и все остальные, и постоянно продумывал свои действия. Чижов именно волновался, а не трусил, так как успел уже принять участие в нескольких задержаниях бандитских групп и научился подавлять естественный человеческий страх перед смертью. Хотя специфика специальных отрядов быстрого реагирования управлений по борьбе с организованной преступностью была совершенно другой и вести обычный пеший бой их не обучали, правительство страны рассудило по-другому. Если уж объявлена цель этой войны – борьба с незаконными вооруженными формированиями на территории отдельно взятой республики, то, кроме армии, пусть с ними борется и милиция, раз они незаконные. Это уже позже произошло разделение функций милиции, армии и Федеральной службы безопасности. А в начале войны отряды СОБРа иногда выполняли роль обыкновенного пехотного взвода.

Трясясь на жестком сиденье бронетранспортера, Алексей вспоминал жаркий спор между своими ребятами в спортивном зале. Как всегда, все занимались и постоянно болтали в перерывах между «подходами». Говорили о возможной войне, хотя официально это называлось «контртеррористическая операция».

В отряде не было и намека на национальную рознь, хоть служили там кабардинцы, балкарцы, русские и представители других наций. Когда твои товарищи не трусят и прикрывают твою спину, оставляют что-то поесть, пока ты на операции, дают поспать больше, если ты заступил в наряд сразу после выезда, то национальные грани стираются моментально. Начинают цениться совсем другие вещи. Человека в экстремальной ситуации видно сразу, и на первый план выходит такое качество, как надежность. А обо всем остальном можно было поболтать, если останутся живы.

Тимур, дагестанец по национальности, толковый и грамотный офицер, служивший в отряде чуть ли не с момента основания, открыто начал возмущаться готовящимся вторжением войск в Чечню.

– Зачем Россия туда лезет? – громко говорил он, возбужденно делая круги вокруг тренажера и возмущенно жестикулируя. – Чеченцы сами разберутся, что им делать. Русские войдут туда, и начнется бардак. Москва всегда указывала Кавказу, как нам жить. Может, хватит, а?

При этом он совершенно не стеснялся нескольких русских, которые хмуро слушали его эмоциональную речь. Дагестанец, всегда предельно корректный в вопросах национальности, не обращал внимания на Алексея и Валеру именно потому, что совершенно справедливо считал их своими. И он знал, что разница между ними только в пятой графе в паспорте. А когда речь идет о взаимовыручке в сложной ситуации, то собровцы в паспорт друг другу не заглядывают. Того же Валеру, коренного нальчанина, русского по национальности, в Москве назовут «черножопым», и, что самое печальное, Валера прекрасно об этом знал.

Виктор, коротко стриженный боксер и «качок», начал спорить с Тимуром.

– Чечня окончательно оборзела! Когда две недели назад в Приэльбрусье орлы из личной охраны Дудаева приезжали, помнишь? Им замечание сделали, так они начальника райотдела в заложники взяли и спокойно уехали! И выбросили его из машины на границе! И никто им за это ничего не сделает! Как ты их в Чечне достанешь? А в Нальчике на Республиканской, помнишь? Чеченца с гранатой? Тогда парню из местного УБОПа две руки оторвало, когда он пытался его блокировать. Забыл? Хватит им волю давать, вечно от них все проблемы!

Тимур начал горячиться.

– Я все помню! И в Приэльбрусье с тобой выезжал! Только это бандиты, их надо валить сразу. В Чечне милиция тоже пытается что-то делать...

– Какая там милиция! Все они одинаковы, сейчас у всех там оружие; нам еще дадут жару, вот увидишь. А почему они нападают на солдат и воинские части? У нас, вон, пограничники спокойно стоят возле нашего гаража, и никому они не нужны, никто в них по ночам не стреляет!

– Э, ты про весь народ так не говори! – Тимур уже повысил голос и почти что кричал. – Не фиг всех людей под одного говнюка равнять! Там и порядочные ребята есть!

– Как только русские ушли из Чечни, там сразу начался бардак, признай, Тима!

Весь подтекст этого спора заключался в том, что Виктор, хоть и не впрямую, пытался доказать Тиме, что без России Кавказ не выживет. То есть он хотел показать превосходство русских. Смотрите, мол, «чурки», вы без нас здесь все передеретесь, прольете кровь и потом приползете обратно на коленях. В нем говорила обида «старшего брата», от опеки которого в девяностые годы поспешно освобождались национальные окраины бывшего Советского Союза. Во всех северокавказских республиках давно уже вели свою активную деятельность различные национальные движения, с каждым днем набиравшие обороты, и ничего хорошего от этой деятельности не ожидалось. Русские торопились покинуть Кавказ, миграция приняла невероятные масштабы, и обида на коренное население (мол, при советской власти помалкивали в тряпочку, все были довольны, всего вам хватало, а сейчас подняли голову, Сталина на вас нет) вырывалась порой наружу. Именно эта «русская» обида и присутствовала сейчас в подтексте спора между двумя офицерами.

Тимуру же стало неприятно, что русский считает всех нерусских людьми второго сорта, хотя впрямую об этом, разумеется, Виктор не говорил. Так же подразумевалось, что все сказанное о кавказцах не относится к «братанам», то есть к своим друзьям-офицерам. Имелись в виду совершенно другие кавказцы, которые были незнакомы Виктору и жили на другой планете.

Все собравшиеся прекрасно понимали, о чем кричали дагестанец и русский.

– Слышь, Тима, да мы их стоя ссать научили, а сейчас они выделываются, думают, сами проживут!

Этого ему говорить не следовало. Дагестанец, республика которого граничит с Чечней, принял эти слова и на свой счет.

– Кого лично ты ссать стоя научил? Меня, что ли?

И с побелевшим лицом, ничего не видя вокруг, двинулся на Виктора. Тот оторвался от тренажера, возле которого стоял, поднял руки к подбородку и пошел на Тимура.

Валера сзади обхватил Виктора вокруг туловища и крикнул:

– Что стоите? Держите Тиму!

Кабардинец Аслан, плотный, невысокий крепыш, шагнул навстречу дагестанцу и произнес:

– Все, все, Тима, успокойся!

Он поднял и развел руки, преграждая тому дорогу. Замир, родной брат Аслана, сразу же оказался рядом:

– Тима, ты чего?.. Ну все, все, прекращайте ерунду болтать, нам завтра еще воевать вместе придется.

Двух угрюмых офицеров развели по углам. Все сразу начали делать вид, что ничего не произошло, и пытались продолжать заниматься дальше. Но неприятный осадок от разговора остался у всех, и спортзал быстро опустел. Тогда еще было неизвестно, какие отношения в будущем сложатся у России с Чечней в частности, и с Кавказом вообще. Начинался массовый отъезд русскоязычного населения подальше от начинающейся войны и возможной дискриминации по национальному признаку, что было совершенно неожиданно для русских, всегда привыкших снисходительно похлопывать по плечу своих кавказских «младших братьев».

...И вот теперь они едут воевать с «чеченскими сепаратистами». Алексей знал из откровенных разговоров, что ребята-мусульмане неохотно собирались в эту поездку. Не из-за страха. Они ехали воевать с такими же мусульманами, как и они; им это было неприятно. Позже, конечно, все встало на свои места. Для чеченских бандитов не было абсолютно никакой разницы между мусульманами и православными, они одинаково пытали и убивали всех.

* * *

В Моздоке их разместили в пассажирских вагонах, стоящих на запасных путях. Командир вернулся из штаба через час и подтвердил информацию: завтра сводный отряд СОБРа выступает на Грозный.

У Алексея немного полегчало на душе. Если сводный отряд, то и людей прибавят, значит, и воевать легче будет. Вечером к нему заглянул Вадим, тоже снайпер, но из другого отделения. Вообще, в снайперы старались подбирать офицеров возрастом постарше. Почему-то считалось, что они будут спокойнее убивать людей, чем более молодые ребята. Хотя сам Алексей в глубине души считал, что снайперов надо подбирать по психологическим характеристикам, а не по возрасту. Но тогда специалистов-психологов в милиции не было, это значительно позже на молодого стажера составлялся объемный психологический портрет и давались рекомендации по его наилучшему использованию по той или иной специализации

– Эй, Леша, спишь? – негромко окликнул его Вадик, открыв двери купе.

– Нет, конечно, – ответил Алексей. – Я псих, что ли?..

Нервное напряжение давало о себе знать. Все в отряде участвовали в спецоперациях, не раз брали вооруженных преступников. Но там требовалась мгновенная концентрация силы и воли, ведь СОБР проводит свои силовые операции за считаные секунды. Все возможные варианты при задержании отрабатываются и прогоняются много раз на тренировках, люди хорошо обучены и уверены в себе. Другое дело – открытый бой в полевых или городских условиях. Здесь требовалась совсем другая подготовка. Сам Чижов служил во внутренних войсках и не смог бы сейчас потягаться на равных с толковым пехотным сержантом. Это его и беспокоило.

– Заходи, Вадим, – приподнялся на локте Алексей. Он лежал на верхней полке, глядел в потолок и пытался уснуть.

– Я тут... это... ну, короче... – Тот замялся в дверях купе и зачем-то огляделся по сторонам. Он держал в руке черный пластиковый пакет. – Давай махнем по сто грамм, что ли. Все равно без этого не уснешь, а завтра надо выспаться, тем более нам...

И он вопросительно уставился на собрата по профессии. Вадим знал, что Чижов почти не пьет, и поэтому сейчас был немного не уверен в себе. Алексей на секунду прислушался к своим ощущениям. Да, действительно, долго еще не уснешь, несмотря на усталость и на то, что их подняли в четыре утра. Сна не было совершенно.

– Давай, – махнул он рукой и спрыгнул с полки.

Они выпили полбутылки водки, поели домашней снеди, прихваченной из дома хозяйственным Вадиком, и вышли покурить из вагона.

Рядом с ними разгружалась и прямо с колес готовилась к отправке дальше в Чечню какая-то воинская часть. Уже стемнело, но всюду горели мощные фонари, освещая всю территорию железнодорожного вокзала. Множество солдат суетилось вокруг них. Они, сложив оружие и оставив возле него часового прямо на рельсах, как муравьи, перетаскивали огромное количество самых различных ящиков в стоявшие рядом «Уралы». Крики офицеров и мат стояли в морозном воздухе.

– Майкопская бригада, – пояснил Вадик, докуривая сигарету. – На Грозный пойдут...

Неподалеку от них офицер с сорванным голосом построил небольшую шеренгу солдат. Алексей вгляделся. Это были даже еще не юноши, а, как ему показалось, совсем еще дети, одетые в мешковато сидящую на них военную форму. Старший лейтенант торопливо раздавал всем снайперские винтовки «СВД».

– Держи, Сидоренко, это тебе, Золотухин, – и он вручал в руки солдат только что вынутое из ящика оружие. Почти все солдаты неумело и неловко держали его в руках.

– Товарищ старший лейтенант, а куда здесь смотреть надо? – спросил один из солдат, недоуменно разглядывая оптический прицел.

– В бою разберешься, – ответил офицер и раздал каждому по несколько пачек с патронами.

Солдат замолчал и больше ничего не спрашивал.

– Внимание! – произнес командир привычно хриплым, сорванным голосом. – Сейчас удалить смазку и протереть ствол. На время марша всем сесть вон в ту машину, – он махнул рукой, показывая на стоящий неподалеку «Урал». – Там я объясню, что к чему. Разойдись!

Алексей с Вадиком потрясенно переглянулись. Только что на их глазах сформировалась снайперская команда. Хоть винтовки и пристреляли на оружейном заводе (а там обязаны это сделать, и обычно делают это хорошо), но пристрелка в армии обязательна. Но, скорей всего, на это попросту не было времени. Война...

Новоявленные снайперы торопливо протирали оружие, снимая заводскую смазку. Некоторые не могли даже разобрать винтовку и озадаченно рассматривали ее, крутя в руках (она устроена несколько иначе, чем привычный «калаш»). Не выдержав, Алексей подошел к ним.

– Что, парни, не получается? – спросил он. – Дай покажу. Я снайпер.

Ближе всех стоявший к нему светловолосый паренек оглядел его камуфляж, на левом рукаве которого красовались слова на английском «специальные силы», «стечкин», нож разведчика на поясе и молча протянул ему свое оружие.

– Вадик, иди помоги, – не оборачиваясь, громко произнес Чижов, ловко разбирая винтовку. – Возьми вон у того «ствол», разбери, покажи и расскажи, как надо стрелять. Только быстро, времени мало.

Подошел его товарищ. За пятнадцать минут они разобрали и протерли оружие, одновременно читая краткую лекцию о правильном прицеливании и установке оптики. Подбежавший офицер окинул их взглядом и промолчал, даже дал еще время Вадику договорить. Затем построил солдат и увел за «Урал».

Как потом узнал Алексей, майкопская бригада понесла самые серьезные потери при штурме Грозного – больше половины личного состава. Он часто вспоминал тех снайперов на товарном вокзале, мучительно гадая, кто же из увиденных им солдат погиб.

* * *

СОБР разбудили, когда было еще темно. Они быстро погрузились в бронетранспортеры (все давно уже было готово) и еще около часа ждали команду на выезд. Как обычно, много времени ушло на согласованность и взаимодействие нескольких отрядов СОБРа, принимавших участие в операции. Наконец тронулись. Небольшая колонна медленно двигалась по разбитым дорогам. При пересечении границы с Чечней все привели свое оружие в боевую готовность и удвоили внимание. На пути к Грозному никаких ЧП не произошло. По дорогам безостановочно двигались войска и военная техника, разбивая гусеницами асфальт и на ходу сбрасывая в придорожные канавы неисправные машины. Алексей с удивлением обратил внимание на явно устаревшие бронетранспортеры и танки, которые попадались в большом количестве.

– С консервации весь этот металлолом сняли, девать-то некуда его, вот и гонят на войну, – сказал задумчиво Влад, отслуживший в свое время срочную службу в танковых войсках. Он, как и другие, много не разговаривал, только курил одну сигарету за другой.

Мандраж был у всех. Кто-то молча смотрел в одну точку, покачиваясь в такт движению, кто-то нескончаемо рассказывал анекдоты, а кто-то, привалившись к спинке сиденья и натянув зимнюю шапочку на глаза, делал вид, что спит.

– Я такие у нас в полку видел. Все, что ценного на них было, давно разворовали и сняли. Не завидую тем, кто сейчас на этой технике воевать будет...

Алексей качнул головой в знак согласия и полез в карман за очередной сигаретой.

Сводный отряд СОБРа опять расположили в стоящих в «отстойнике» вагонах на станции на окраине города. Это было самое популярное размещение военных, если позволяли условия. Не надо строить домики и ставить палатки, достаточно подогнать несколько плацкартных вагонов, и можно размещать роту военнослужащих.

Ночью в Грозном началась стрельба и не утихала до утра. Несколько раз к вагонам подскакивали грязные БТР, и истошный голос вопил на всю станцию:

– Врача, срочно врача!!!

Это привозили раненых из города.

Утром сводные отряды двинулись в Грозный. Войска уже успели зацепиться за окраины и медленно продвигались к центру, неся огромные потери. Сопротивление чеченцев оказалось значительное, гораздо более серьезное, чем рассчитывало командование моздокской группировки. Боевики вовсе не считали себя побежденными лишь из-за того, что против них выступила сухопутная армия России. Разбившись на группы по пять-десять человек, хорошо вооруженные стрелковым оружием, они контролировали все высотные здания в городе, сжигая танки на улицах и задерживая плотным огнем продвижение пехоты. Особой охоты воевать у солдат не было; восемнадцатилетние подростки в форме не испытывали никакого желания умирать на чужой земле, за какой-то не понятный никому «конституционный порядок».

Как правило, офицеров, которые активно подгоняли солдат вперед, чеченские снайперы быстро вычисляли по манере командовать и тут же сосредоточивали на них массированный огонь, убивая или выводя из строя. Оставшиеся без руководства бойцы тут же залегали или отходили назад.

Убирать убитых было некому и некогда, чеченцы своих погибших пытались уносить по мере сил, а вот тела мертвых русских солдат валялись на улицах уже больше недели с начала штурма, подрывая и без того невысокий боевой дух наступающих.

В общем, зрелище для Алексея, выпрыгнувшего из БТР на одной из улиц города, было неприятным. Он едва не наступил на полуразложившийся труп в грязной и разорванной российской форме, медленно стал обходить его, но невдалеке чиркнула по развалинам автоматная очередь, и он, пригнувшись и машинально определив укрытие, кинулся за сваленные каменные обломки.

В обширном подвале разбитого трехэтажного дома собрался весь СОБР, и войсковой офицер в сильно помятом и засаленном зимнем бушлате поставил перед спецназом задачу.

– Ваша задача – пробиться на помощь взводу, который удерживает «высотку» на этом перекрестке, – говорил он сорванным сиплым голосом, поминутно откашливаясь.

Руки у него были грязные и в саже. Скорей всего, он находился здесь с первого дня боев. Через его плечо был перекинут автомат, и на поясе висели два до отказа набитых магазинами солдатских подсумка. Удобных жилеток-разгрузок армия тогда еще не имела. На измятой зимней шапке («Спит он в ней, скорей всего», – еще подумал Алексей) была видна разорванная полоска. «А вот это уже пуля чирканула».

– Сегодня под утро к нам пробрался оттуда солдат. Взводного убили еще два дня назад, там сейчас командует сержант, я его знаю. Парень толковый, понял, что деваться некуда, и организовал оборону. Вы возьмете с собой патроны и двинетесь туда. «Высотку» надо удержать во что бы то ни стало! Завтра подтянем технику и пойдем вперед. Ваш дом дает возможность простреливать все три улицы на предельную видимость. Я вам даю проводника из местных, он покажет дорогу. Через полчаса выдвигаетесь. Вам все ясно? Вопросы? – закончил он свою речь традиционной воинской формулой.

Вопросов ни у кого не было.

– Тогда пока располагайтесь здесь и готовьтесь. Чем раньше пойдете, тем лучше. Пункт боепитания вон там, в углу. Возьмите патронов, кто сколько сможет, там, – он выделил это слово интонацией и кивнул головой в направлении разбитого выхода, – это не помешает.

Влад обернулся к собровцам. Сейчас он командовал этой группой спецназа:

– Всем получить патроны

Алексей направился в угол подвала, где в тусклом свете едва проникающих в помещение неярких зимних солнечных лучей разглядел сложенные в штабеля армейские ящики, окрашенные в зеленый цвет. Возле них сидел, сгорбившись, человек в ватнике и чистил автомат.

– Нам приказано получить патроны, – проговорил в затылок грязной черной зимней шапочки Чижов.

Человек не торопясь повернулся к заложенному мешками с песком маленькому окошку и, взяв автомат за цевье, заглянул ему в дуло, определяя на свет чистоту ствола. Увиденное его удовлетворило; он положил разобранное оружие на колени и моментально собрал его, хлестко соединяя между собой вычищенные части. Затем присоединил магазин, загнал патрон в патронник и поставил автомат на предохранитель. Все это являлось грубейшим нарушением обращения с оружием, но здесь, в этом подвале города Грозного, ему явно никто не собирался делать замечание. Он ловким движением забросил автомат за спину и наконец поднял голову. На Алексея глянули измученные черные глаза и относительно молодое лицо, уже покрытое недельной щетиной.

– Документы, – произнес человек и вытащил из-за пазухи потрепанную большую тетрадь и огрызок химического карандаша.

– У нас только удостоверения, – растерянно сказал Алексей.

– СОБР, ОМОН? – тем же равнодушным голосом спросил небритый.

– СОБР, – приободрившись, ответил Чижов.

– Давай фамилию и номер удостоверения и бери что хочешь. И вообще, каждые пятнадцать минут выходишь и выпускаешь магазин в ту сторону. Это распоряжение командующего. Патронов у нас навалом, сегодня привезут еще столько же. Следующий! – повысив голос, произнес он, когда Алексей отошел в сторону, слегка сгибаясь под тяжестью выданного боекомплекта.

– О, слушай, а снайперские есть? – спохватился Чижов, уже присев возле стены на сложенные ящики.

– Сколько тебе? Цинка хватит, наверное, а то не донесешь, – решил за него небритый старшина и выдал ему снайперские патроны, которые были помечены специальной маркировкой на цинке и имели усиленный пороховой заряд и более сбалансированную пулю, чем пулеметные патроны на ручной пулемет такого же калибра, как и снайперская винтовка.

* * *

– Видал у них вооружение? А форма? Говорят, у них все офицеры...

– Да ладно тебе...

– Вот спроси у Звягинцева, он им задачу ставил. На «высотку» пойдут, там третий взвод загибается.

Кто-то негромко вполголоса разговаривал недалеко от Алексея, привалившегося к холодной неоштукатуренной стене подвала. Собровец не стал поворачивать голову и демонстрировать стальной блеск в глазах и неумолимую решимость, которая должна быть присуща спецотряду, где служат только офицеры. Он был занят другой задачей. Его начало слегка трясти, и Алексей уже понял, что это обыкновенный мандраж. Сейчас предстояло выйти на передовую и начать убивать людей, а это было не то же самое, что выходить на ринг против мастера спорта. У Чижова не выходил из головы труп, валяющийся на исчирканной пулями мостовой. Не самое воодушевляющее зрелище перед началом боевых действий.

– Внимание! – раздался хриплый голос Звягинцева. В нем появились металлические нотки, чувствовалась военная «косточка». Он командовал. – Сейчас по вашей готовности мы открываем огонь, чтобы прикрыть ваше передвижение! Задача – проскочить на ту сторону улицы. Она простреливается. Постарайтесь сразу перебежать ее, не падайте за подбитый БТР, там снайпер уже все пристрелял. Вчера связиста убил, когда тот задержался... Где снайпер, никто не знает, скорей всего, он ведет огонь из глубины комнат, поэтому мы не можем его засечь. Сейчас мы накроем возможные точки его нахождения, и с богом... – Он помолчал и произнес: – Доложить мне о готовности!

– Так, Аслан первый, затем Николаенко, затем Сафар. Давайте, шевелитесь!

Влад начал группировать своих людей и буквально выстраивать их в очередь, хорошо зная физические возможности каждого. Алексея поставили ближе к началу строя, так как он не обладал резким стартом в беге, а это значило, что при его относительной медлительности он может попасть под пулю, когда снайпер их засечет.

– Ну все, – выдохнул старший группы и, никого не стесняясь, перекрестился. – Мы готовы, капитан! – громко крикнул он в темноту подвала.

– Давайте, ребята! – донеслось оттуда, и сейчас же вокруг воздух вздрогнул от грохота выпускаемых очередей.

Аслан пригнулся и бросился на испещренную пулями дорогу, как в воду. Он бежал грамотно, меняя направление движения, только тяжеленные деревянные ящики в руках слегка сбивали его быстрый полубег-полушаг.

Вслед за ним бросился следующий, а там подошла и очередь Алексея. По ним пока никто не стрелял, автоматы и пулеметы прикрытия вздымали пыль на облупившихся от выстрелов стенах противоположного дома без окон, пули щелкали и сверкающим рикошетом разлетались в стороны. Ничего не видя вокруг, смотря только себе под ноги и стараясь не спотыкаться, Чижов преодолел дорогу на одном дыхании. Сердце его бешено колотилось, пот заливал брови из-под «сферы», и стало вдруг очень жарко. Он привалился спиной к груде щебня и жадно хватал ртом воздух.

Когда дорогу перешла большая часть группы, их засек снайпер. Несмотря на плотный огонь, он выстрелил два раза и попал в ящик с цинками, который нес невысокий подвижный Хадис. Скорей всего, он метил в ноги, стремясь использовать излюбленный прием боевиков – «подбить» бойца и затем хладнокровно расстреливать подходящую к нему помощь. Но переходящий дорогу опустил ящик с груди, к которой он его прижимал, чтобы груз не тянул в сторону, к правой ноге, и этим спас себе здоровье – а возможно, и жизнь. Сильнейшим ударом его сбило с ног; собровец сориентировался моментально, не стал продолжать движение вперед, как того ожидал снайпер, а быстро развернулся на асфальте и бросился обратно. Еще одна пуля выбила асфальт там, куда по логике вещей должен был двигаться спецназовец, но его там не оказалось.

Маленький и жилистый Хадис, бросивший раскуроченный ящик посредине дороги, перемещался быстро. За пару секунд он оказался за разломанным снарядом углом дома и там уже громко выматерился по-балкарски от досады и переживания.

– Хадис! – громко заорал Влад, пригибаясь и прижимая ладони рупором ко рту. – Хадис! Все, возвращайся! Не надо к нам! Назад иди! – и в подтверждение своих слов энергично замахал правой рукой. Из своего укрытия Хадис без особых проблем мог добраться до подвала, откуда они и начали движение.

Алексей понимал Влада. Если сейчас дожидаться «переправы» оставшейся части группы через улицу, они теряют время и наверняка потеряют людей. Проще было двигаться дальше. Проводник, единственный из всей группы имевший черную маску на голове, уверенно двинулся вперед, уводя людей в разрушенные и заваленные разбитым кирпичом дворы.

До «высотки» добрались без приключений. Обматерив солдата, который дежурил у входа с пулеметом, и быстро убедив его в том, что они свои, собровцы поднялись на предпоследний этаж. Там их встретил сержант, мальчишка с воспаленными глазами и в разорванном солдатском ватнике. Он облегченно вздохнул, увидев ящики с патронами, и Влад тут же отвел его в сторону. Остаток дня прошел в вялой перестрелке, и Алексей несколько раз выстрелил в какие-то мелькающие на противоположной стороне улицы быстрые фигуры.

Ночью Чижов дежурил. Разведя огонь из разломанного паркета в глубине коридора, четыре человека поочередно грелись у маленького костерка, пламя которого металось из стороны в сторону и норовило потухнуть из-за постоянного сквозняка, гуляющего по разбитым комнатам без окон и дверей.

Алексей был старший в этой группе и контролировал наблюдение за прилегающей площадью, что облегчалось постоянно взлетающими осветительными ракетами, которые выпускались обеими сторонами. Он присел на корточки и закурил, привалившись спиной к стене. Бронежилет не сразу давал холоду возможность проникнуть под одежду, и можно было посидеть немного, вытянув ноги. Сна не было совершенно, хотя позади был довольно суматошный день. За окном периодически стреляли, но оживленного огня не наблюдалось. Один день пребывания на войне учит многому. Чеченцы и русские просто показывали, что они не спят и готовы к отражению любых неожиданностей. Активных атак ночью никто не предпринимал. К Чижову молча подошел солдат, присел рядом и вытянул над костерком грязные руки. Алексей подумал и решил что-нибудь съесть. Мысль о еде еще не приходила ему в голову. У него была в вещмешке пара сухпаев. Он с кряхтеньем (мешал бронежилет) повернулся к солдату боком и устало сказал:

– Возьми сухпай сзади.

Тот медленно расшнуровал завязки на вещмешке и вытащил небольшую картонную коробку, в которой находился обыкновенный солдатский сухой паек. Алексей ножом вскрыл банки и поставил боком к костерку, чтобы слегка подогреть. Солдат молча смотрел в огонь, и в его глазах прыгали оранжевые блики.