Текст книги "Тайфун придет из России"

– Ты не занята? – прошептал он.

– А что ты предлагаешь? – Маша сглотнула. – Я согласна.

– Ты даже голову не повернула на шум…

– Побойся Бога, Глеб Андреевич, я знаю твои шаги… Слушай, тут женщина в камере – молодая и в прошлом привлекательная. Не так давно она покончила с собой – откалывала от стен сырую штукатурку и ела. Давилась, пока та колом в горле не встала. Жуть пещерная! Слушай, куда мы попали? Это же зверье, а не люди…

– Картели воюют друг с другом, а с недавних пор и с населением, которое относится к ним не слишком лояльно, – объяснил Глеб. – Ты знаешь, что ежегодно в этих войнах гибнет до пятидесяти тысяч ни в чем не повинных мексиканцев?

Она как-то странно покосилась на него, и вдруг из глаз плеснула молния – он и ахнуть не успел, как она выхватила «катран»! Как славно, что он не стал шевелиться! Нож кувыркнулся в дюйме от уха, за спиной отрывисто всхрапнули, и Глеб обернулся. Все уже кончилось. Возможно, этот парень какое-то время стоял за углом, набирался храбрости, а потом решил возникнуть, чтобы срезать их одной очередью. Молодой, ничего бандитского в лице; он выронил автомат и, держась за рукоятку ножа, торчащую из горла, смотрел на Глеба, как таракан на занесенный тапок. Уже начинались конвульсии, но он не падал. Широко расставив ноги, покачнулся и начал судорожными рывками вытаскивать нож из горла.

– Эй, эй, дружище, опомнись, не советую, – встрепенулся Глеб.

Но тот проигнорировал его слова, возможно, оттого, что они звучали по-русски? По мере извлечения ножа хрип усиливался, агония убыстрялась. Наконец он выдернул «катран», из шеи тут же хлынула кровь. Парень задохнулся и хлопнулся навзничь.

За углом было чисто. Тишина на «точке», если игнорировать коровье мычание из соседней камеры. Глеб поднял нож, вытер его о штанину погибшего, протянул Маше, которая подходила на негнущихся ногах:

– Держи.

– Спасибо…

– Тебе спасибо. Ты моя умница… – шепнул он, поцеловав ее в липкую щеку. – Благодарю за службу.

– Цените, Глеб Андреевич, – как-то вымученно улыбнулась она, – ваша Марья по ночам такая искусница…

Глеб поцеловал ее в другую щеку – она не стала драться и кусаться, только цвет лица быстро поменялся – словно морилкой девушку покрыли.

– Вот черт… Я в порядке, Глеб, – смутилась Маша.

– А жалко, – улыбнулся он, – предыдущей ты мне понравилась больше.

– Издеваешься? – снова вспыхнула она. – И что ты предлагаешь? Познакомиться поближе? Немножко безобидного секса? – и тут же сделалась злой и раздраженной.

– Прости, товарищ старший лейтенант, – опомнился Глеб, – ничего такого. Скажи, а ты точно была замужем?

– Точно, – огрызнулась Маша, – могу ребенка показать. Опыт имеется, готова продолжить. Но за тебя я точно не пойду, Глеб Андреевич, не мой ты идеал. Ладно, товарищ капитан, простите даму с высшим образованием…

– Она еще и с высшим образованием, – присвистнул Глеб. – Больше нечем психику калечить?

– Это был физкультурный институт…

– Тогда простительно. Кстати, это девятый. – Он резко повернулся и выстрелил пальцем в покойника.

– Не поняла, – сглотнула Маша.

– Это девятый, – повторил он, – как минимум девятый. На инструктаже засекреченные товарищи из спецслужб категорически уверяли, что ночная охрана на Санта-Ирине – восемь отмороженных голов. Надеюсь, это была их единственная промашка. Пошли наверх.

Он снова входил в командирский раж. Болтаемся без дела, товарищи «майчане»? Вам скучно и одиноко? Нечем заняться? И эта аморфная кучка бездельников – те самые, кого отличает высочайший профессионализм и непроницаемая завеса тайны? Строиться, лоботрясы! Разминка кончилась, готовимся к операции!

– Опять он нам мешает не работать, – беззлобно ворчал Черкасов.

В принципе, мог и не ворчать. Потерь не было, работали по плану. Приплыли, увидели, победили. Вторично осмотрели территорию, убедились, что неучтенных врагов на острове не осталось. Выставили пост – Тарас Прихватилов уже обжился на смотровой площадке, откуда открывался вид во все пределы и, разумеется, на небо. Водолазное облачение убрали за разрушенную лестницу. Переодевались в «маскарадные костюмы», заимствовали оружие у мертвых охранников. Тела стащили в ближайшую пустующую камеру и свалили в кучу. Семеро мертвецов, восьмому повезло – мог оклематься через несколько часов, но и его сгрузили в общую массу. Девятому тоже подфартило – долговязый увалень по имени Хосе Мигель дель Пино трясся в караулке под надзором боевых пловцов и уверял, что связь со «штабом» группировки сеньора Патрисио Отеро, правой руки господина Баррозо, осуществляется дважды за ночь: в полночь и около четырех. Сегодня могут позвонить дополнительно, в связи с доставкой «промежуточного груза» (о характере груза он – ни сном ни духом), но в какое время это произойдет, рядовому составу не сообщалось. Пришлось привязать «счастливчика» к столу, пригрозить поркой за непослушание и поместить в непосредственной близости Марата Равиуллина, не испытывающего слабости к международному криминальному элементу. Узников тюрьмы решили игнорировать – со всеми их моральными и физическими страданиями. Куда их? Жалко людей, но как их вызволить? Открыть камеры? До берега вплавь не доберутся. Забрать с собой на перегруженную субмарину? Пловцы внимали последним инструкциям, до прибытия объекта оставался час. «Вот и осень, скоро в баню», – пошучивал Олежка Оболенский. Серега Издревой вспоминал Чечню десятилетней давности – еще и не так возились в осенней распутице. Доказывать командованию Вооруженных сил, что бойцы спецназа ВМФ работают в других условиях, было бесполезно. Воевали все, невзирая на сухопутный характер Второй чеченской кампании. Водолазов-диверсантов вводили в состав морской пехоты, отправляли в разведывательные подразделения. Служили Родине, как могли. Через мясорубку Кавказа, будучи совсем еще молодыми, прошли Издревой, Прихватилов, Олежка Оболенский. Глеб Дымов, окончивший годом ранее Морской корпус Петра Великого – Санкт-Петербургский военно-морской институт, факультет специальных вооружений, четыре месяца бегал по горам за неопрятными бородатыми личностями, пока не получил ранение в бедро и не убыл с почетом на долгое и «принудительное» лечение.

Ночь была в разгаре. Море штормило, ветер не прекращался. Со стороны могло показаться, что тюрьма на Санта-Ирине живет обыденной жизнью: мялся часовой на сигнальной площадке, мерцал огонек в караульном помещении, по двору болтались невнятные субъекты в мятом камуфляже и стоптанных сапогах, вооруженные вездесущими автоматами Калашникова и «М-14» со складными прикладами – компактной модификацией американской автоматической винтовки «М-16». У западной стены, недалеко от калитки, соорудили помост из ржавых бочек, и получился дополнительный наблюдательный пункт, с которого просматривался участок моря между островом и мексиканским берегом. Глеб вглядывался в узкую ленточку побережья. Ему казалось, он различает отдельные скалы, метелки пальм, кучки зданий на северо-западе.

– Ни хрена не понимаю в вашей Мексике. В Сочи лучше, – вынес вердикт Серега Издревой, махнув рукой, спрыгнул с помоста и потащился в караулку – выяснять, нет ли в этом «доме» что-нибудь поесть.

– Юкатан, – вздохнул Глеб, – колыбель цивилизации майя. Прибыли конкистадоры, входят в первую деревню: мол, что за станция такая? А индейцы им в ответ: «Юкатан» – что в буквальном переводе с языка майя: «Мы вас не понимаем».

– Вот именно, хрен поймешь без бутылки, – пробормотал Оболенский. – А подробности, Глеб?

– А подробности – письмом, – усмехнулся Дымов. – Все равно не запомнишь, зачем тебе? Свободный и суверенный штат Кинтана Роо, в котором расположен курортный город Канкун, излюбленное место отдыха наркобаронов. Муниципальный округ Исла-Мухерес, столица муниципалитета далеко на островах, население самое мизерное в Мексике. Информация для Черкасова, – засмеялся Глеб, покосившись на Мишку, имеющего стойкое и неконтролируемое влечение к женскому полу, – Исла-Мухерес в переводе с испанского – «остров женщин».

– Здорово, Глеб! – восхитился Мишка. – Только на хрена? Закончим работу и снова под воду, какой тут, к лешему, остров женщин? Лучше по Каракасу погуляю, если время останется.

– Черкасов, ты непобедим, – укорила Маша.

– Да, я человек религиозный, – под сдержанные смешки возвестил Мишка, – свято верую, что после смерти попаду в женское общежитие.

– Чуть правее, – продолжал Глеб, – крохотный городок Пуэрто Фелипе. Девять тысяч населения, маленький порт, несколько отелей для туристов-экстремалов. Прибрежная полоса джунглей, населенная всякой гадостью и болезнями, глубже – пустыня. Ни рек, ни деревень, сплошная глушь. Вся власть принадлежит сеньору Хосе Рудольфо Баррозо с его бандитами, обученными на военный лад… но об этом вы знаете. Армия покруче официальной. Минометы, тяжелые гранатометы, противотанковые ракеты, осколочные гранаты. Контингент – бывшие военные и полицейские. Увольняются из органов, перебегают дорогу к рекрутскому пункту наркокартеля, которых как грязи, мол, требуются убийцы для интересной работы, все такое, записываются на службу – вроде как престижнее и прибыльнее. Транспортировка кокаина из Колумбии, выращивание собственной марихуаны, изготовление героина и амфетамина в лабораториях, в общем, жизнь веселая. Официальная власть – номинальная, обслуга наркоторговцев, только в форме и при должностях. Террор, запугивание, правовые нормы в стране отсутствуют, наркомафия давно выиграла войну с государством.

– Ты такой эрудированный, – похвалила Любаша, – и что мы делаем рядом с тобой? Оттеняем твой свет своей пещерной дремучестью?

– Он такой, – согласилась Маша. – Знает все, кроме таблицы интегралов. Жалко, что в Мексику не попадем. Начало осени, курортный сезон еще не кончился…

– Бери отпуск и езжай, – фыркнула Люба. – Ну, не в Мексику, понятное дело. Турция, Кипр, Испания…

– А ребенка куда? Во-первых, с отпуском проблемы, во-вторых, моя Испания называется Тамбов, в-третьих, зарплата и деньги – вещи несовместимые, в-четвертых… – Она задумалась: а нужно ли «в-четвертых»?

– Да, я слышал, что деньги очень сильно портят тех, у кого их нет, – сказал Мишка. – Может, тебе дополнительную работу взять, Маша? Или найти себе… помесь банкомата и фаллоимитатора. – Он радостно засмеялся и охнул, получив острым кулачком под дых.

– А ну-ка, заткнулись, – насторожился Глеб и навострил ухо. Ему послышался треск вертолета за посвистом ветра… Могло и почудиться.

– Полундра, товарищи? – насторожился Мишка. – Намекаешь, что летит наш «узник совести»?

«Узника совести» звали Виктор Павлович Бутерс. Большой предприниматель и общественный деятель. В августе текущего года этому человеку со сложной и богатой биографией исполнилось сорок восемь лет. В США его окрестили «продавцом смерти», «оружейным королем», возвели в ранг наиглавнейшего мирового зла. Фигурант «черного списка» Управления по контролю над иностранными авуарами министерства финансов США – банковские счета таких лиц решительно блокируются, американцам запрещается вести с ними дела. В Российской Федерации к Виктору Павловичу относились более сдержанно, но в определенных кругах тоже не любили – впрочем, не за перечисленные титулы, а по причине его чрезмерной информированности и умения влиять на мировые процессы. Американские правоохранительные органы инкриминировали господину незаконную торговлю оружием, сговор с целью убийства американских граждан, продажу крылатых ракет (что, в сущности, большая наглость) и поддержку терроризма посредством сотрудничества с революционной народной армией Колумбии. Талантливый от рождения человек, с высоким уровнем интеллекта и широким кругозором, с детства неравнодушный к небу, он служил в военно-транспортной авиации, летал в Судан, в Нигерию. В годы становления дикого капитализма открыл собственную фирму, занимался организацией транспортных перевозок. Кочевал по арабскому миру, по Азии, по Африке, набирался опыта. Перевозил легальные военные грузы, цветы, оргтехнику. Имел не афишируемые договоры с российским оборонным ведомством о поставках в Юго-Восточную Азию российских истребителей. С какого времени против Виктора Павловича ополчилось американское правосудие, сказать теперь трудно, но уже в конце девяностых западная пресса трубила, что господин Бутерс занимается нелегальной торговлей оружием в странах, на которые распространяется международное эмбарго. Дыма без огня, как известно, не бывает. Виктор Павлович гонял оружие в Конго, Афганистан, Анголу, Руанду, договаривался с представителями «Талибана», «Аль-Каиды», той же ФАРК – Революционной армии Колумбии. Он рос, матерел, скупал политиков и представителей крупного бизнеса, водил знакомства с конгрессменами в Капитолии. Ходили слухи, что он негласно выполнял заказы Росвооружения и знал о многих секретах Российской Федерации – например, о вывезенных из страны миллиардах. Вел свой бизнес в Голландии, но был вынужден бежать. Голландия обвинила его в контрабанде алмазов и отмывании денег и объявила в международный розыск. Бутерс укрылся в России, ООН ввела запрет на его перемещения, заморозила счета. В двухтысячные годы на Бутерса ополчилась чуть ли не вся правоохранительная система западного мира. Прибрали его в Малайзии – агенты управления по борьбе с наркотиками (DEA), выдававшие себя за эквадорских повстанцев. Провели «контрольную закупку» – якобы собирались приобрести современное оружие, на чем он и спалился. С экстрадицией в Штаты проблем не оказалось. Приземление на авиабазе «Стюарт» Национальной гвардии США, суд на Манхэттене, мера пресечения в виде содержания под стражей в подземной нью-йоркской тюрьме «для особо важных персон». Подготовка к судебному процессу растянулась на полгода. Суд продолжался две недели, и свидетели обвинения шли потоком. Бутерс вину не признал, но получил обвинение по четырем пунктам: сговор с целью убийства граждан США, аналогичный – с целью убийства лиц, находящихся на госслужбе, попытка приобретения и продажи зенитно-ракетных комплексов, поставка оружия террористическим группировкам. Над Виктором Павловичем серьезно нависло пожизненное заключение. «Прогрессивная общественность» замерла в ожидании вердикта этому «честному, порядочному, высоконравственному, отзывчивому человеку, а также законопослушному и ответственному предпринимателю» (по мнению некоторых депутатов российского парламента)…

Но случилось что-то странное. Агентами ФБР были пресечены две попытки умыкнуть господина Бутерса из-под стражи и одна попытка убить. Велась какая-то кулуарная возня. Несколько раз менялся состав присяжных. Чернокожую судью охраняли, как английскую королеву. Виктор Павлович оказался нужен чуть ли не всем спецслужбам мира, включая российские, – благодаря своему влиянию и информированности. Нагнеталось напряжение… И вдруг за несколько дней до вынесения вердикта Виктора Павловича обнаружили мертвым на полу своей камеры! Расследование выявило, что печальной находке предшествовало кратковременное отключение света (по «удачному» стечению обстоятельств вышел из строя и автономный генератор, чего ранее никогда не случалось). Сомнений, что почивший именно Бутерс, не было, экспертиза установила: моральное и физическое истощение, остановка сердца… Безутешная вдова Наталья Давыдовна, привезенная в морг, подтвердила: покойник – именно ее спутник жизни. И разрыдалась над бездыханным телом. Американская Фемида развела руками – мол, не ждали, но бывает. Мог бы и раньше – уцелели бы деньги налогоплательщиков. Ажиотаж стихал. На самом деле Виктор Павлович был жив и прекрасно себя чувствовал, но об этом знал ограниченный круг лиц. Совместная операция Госдепартамента и министерства финансов, разработанная тщательно и вполне по-голливудски, завершилась успехом. Цель операции – изолировать обладателя секретов, наделенного исключительными познаниями о процессах, происходящих в мире, он знает ВСЁ о сильных мира сего (включая высокопоставленных американских политиков и продажных чиновников из Лэнгли). Вынесение вердикта и пожизненная посадка Бутерса разработчикам операции была невыгодна, – не бывает закрытых дверей, рано или поздно Бутерса выкрадут или прихлопнут, и его решили переправить подальше с глаз долой, надежно изолировать, к тому же чтобы никто об этом не знал. Эдакий «человек в железной маске». Выбор пал на Гуантанамо – действительно, где надежнее можно спрятать человека, как не среди множества ему подобных? Одиночный блок на краю базы, неподкупная охрана, и кого волнует, какого таинственного узника охраняют морпехи, если здесь половина сидельцев – таинственные? Нападение на базу исключено. И командировки на Карибы работников Госдепартамента и министерства финансов можно не секретить. Логичное решение: хочешь что-то спрятать – положи на видном месте. Возникала лишь единственная проблема: каким образом доставить Бутерса на Гуантанамо? Традиционные маршруты следования, по понятным причинам, исключались. Выбрали кривой маршрут – через Мексику, Юкатан, со всеми остановками. Небольшая поблажка сеньору Баррозо, крупному поставщику наркотиков из Мексики в США, – временное перемирие с «железным» обещанием напакостить его конкуренту картелю «Хасьерос». Маршрут расписали скрупулезно за четыре дня до операции, с жесткими привязками ко времени. Одним из перевалочных пунктов назывался остров Санта-Ирина – доставка на вертолете, три часа в камере, прибытие катера под видом береговой охраны Мексики, пересадка таинственного узника на другое судно в нейтральных водах…

И самое интересное, что информация о здравии Бутерса и планах по его изоляции дошла до Лубянки! Человеку, который это провернул, можно ставить памятник. Но имя его неизвестно, и речь не о нем. Светлые головы в российских структурах соображали быстро. Никакого доклада наверх, круг посвященных предельно узок. Бутерс должен быть нашим! Добыть любой ценой! Но лучше изящно и без шума. Будет «засветка» – переживем, какие претензии к российской стороне; товарищи американцы, родненькие, разве официально не подтверждено, что Бутерс мертв?

Группа опытных специалистов немедленно вылетела в Каракас. Венесуэльцы не возражали – остались должки на совести. Помимо группы боевых пловцов, разбросанных по салону, летели три специалиста по подводным лодкам проекта «Пиранья», все в годах – командир-штурман Бузыкин, электромеханик Стеклов и Федор Иванович Фещенко, помощник Бузыкина по радиоэлектронному вооружению. Вся компания – туристы из Чехии, с подлинными венесуэльскими визами в липовых паспортах. За несколько часов реанимировали прозябающую на дальнем причале «Пиранью» и приступили к операции. Время доставки боевой группы высчитали практически идеально. Имелось опасение, что россиянам подкинули «дезу», но риск был незначителен – источник заслуживал доверие.

И еще этот нарастающий треск вертолета…

Винтовая машина приближалась от Пуэрто Фелипе. Янки укладывались в график – две минуты четвертого. Точка в небе делалась отчетливее, обрастала «изображением» и вскоре превратилась в легкомоторный многоцелевой вертолет «Bell-206», разработанный компанией «Bell Helicopter Textron». Машина зависла над тюремным двориком и стала неторопливо снижаться, покачивая полозьями. Прожектор освещал площадку для приземления. Полозья коснулись каменных плит, машина вздрогнула, а несущий винт продолжал вращаться. Из караульного помещения, зевая во весь рот, выбрался сутулый тип в защитном и побрел на «рандеву». Но приближаться к вертолету не рискнул – воздух вокруг него закручивался, как в эпицентре урагана. Из тюрьмы с выразительной миной «зачем я проснулся?» вышел еще один – для этой цели подрядили Мишку Черкасова, как наиболее чернявого и небритого. Глеб лихорадочно мотал на ус: экипаж данной модификации – два пилота, мест для пассажиров – не более шести. Глушить мотор пилоты не будут, убедятся лишь, что все в порядке…

Пока все шло по плану. Двое «в штатском» спрыгнули из геликоптера на площадку, приняли третьего – грузного, в темном тренировочном костюме, с завязанными за спиной руками. Голову мужчины украшал мешок, завязанный на шее. Его мгновенно взяли под локти, пригнули голову. Спустились еще двое – в блеклых ветровках. Один из них сунул руку за пазуху, стал осматриваться. Вся компания направилась к Глебу. Ноги узника волочились по земле, ему и шага не давали ступить самостоятельно.

– Буэнос ночес! – прокричал по-испански темноволосый мужчина с крючковатым носом. – Меня зовут Джонатан Бакли. Надеюсь, вам сообщили о нашем прибытии?

– Si, – кивнул Глеб и зевнул, не прикрывая рта.

– Мое имя Уильям Уикерман. Вы должны предоставить нам отдельное помещение! – крикнул второй – лысоватый, с продолговатой физиономией. – За нами прибудут через три часа!

– Si, – повторил Глеб и кивнул на дверной проем, к которому привалился Черкасов, с равнодушным видом поплевывая в пол. – Проходите, все готово. Помещение прямо по коридору. Начальство предупредило о вашем прибытии, и нам без разницы, кто вы такие…

Все четверо буквально раздевали его взглядами. Хотелось надеяться, что он ничем себя не выдал, просто работа у них такая – подозревать и проверять. Человек в мешке был единственным, кто относился к происходящему индифферентно. Он висел на двух опорах, опустив голову, и, казалось, спал.

Глеб вошел первым, покосившись на Мишку, и теперь уже Черкасов, уставший зевать и грызть неприкуренную сигарету, стал объектом внимания. Оторвался от площадки вертолет, завис, начал разворачиваться кабиной к побережью, и настроение улучшилось. «Клиенты» уже в капкане, дверь закрылась. Шаркая ногами, Глеб тащился по тускло освещенному коридору, следом топала вся честная американская компания. Он не оглядывался, хотелось верить, что Черкасов уже замкнул шествие.

Остановился на пятачке, откуда просматривалась разруха первого этажа, и обернулся, ожидая отстающих.

– Вниз, сеньоры, – кивнул он на лестницу, – апартаменты уже готовы…

– У вас какой-то странный испанский, – настороженно подметил человек, представившийся Джонатаном Бакли (с таким же успехом он мог представиться Самюэлем Клеменсом, а Глеб – Иваном Сергеевичем Крыловым).

– Да, мне тоже показалось, – проворчал «Уильям Уикерман».

– Я американец, работаю по контракту, – прояснил ситуацию Глеб, как-то гаденько улыбнувшись и отметив мысленно: странно ты себя позиционируешь.

Его английский был немного лучше испанского. Но «санкт-петербургский» акцент не остался без внимания. Глаза американцев тревожно заблестели, но особой роли это уже не играло. Прибыли в конечный пункт! Он ударил локтем, с вывертом руки, в висок брюнету Бакли. От подобных ударов очень больно, в голове воцаряется туман, не позволяющий применить ответных мер. Американец рухнул на колени, глаза его собрались в кучку. Одновременно Мишка на задворках замолотил руками и быстро обезвредил замыкающего. Остальные заметались. Человек в ветровке выхватил 9-миллиметровую «беретту», но с лестницы уже летели Равиуллин и Издревой и тут же набросились на ошалевших американцев. Пистолет загремел по полу. Получив по челюсти, Уикерман заверещал и отлетел к стене. Последний из прибывших выставил блок обеими руками и, получив «огнедышащую» плюху в живот, выбыл из игры. Высунулись из-за угла любознательные Маша с Любой, обиженно вытянули губки, обнаружив, что всю работу переделали без них. Стали подтаскивать ворохи веревок, гидрокостюмы. Драка закончилась быстро, даже обидно за американцев. Мозг работал: вертолет улетел, Прихватилов наверху, Оболенский – на калитке, все о’кей. Тропинка в грот, где спрятано водолазное снаряжение, уже протоптана. Возможно, и соратники в подлодке не спят, хотя кто их знает, этих ветеранов…

Секретные агенты Госдепартамента в количестве трех особей валялись без сознания, одному из них в недалеком будущем предстояло нанести визит челюстно-лицевому хирургу. Белый как мел Джонатан Бакли приподнялся и прохрипел:

– Вы кто?

– И в самом деле, кто мы? – лучезарно улыбнулся Мишка. – Диггеры, дайверы, джамперы? Слушай, Глеб, этот бедолага смотрит на тебя, как на грузинский авианосец, ты уж объясни ему.

Объяснять пришлось на кулаках.

– Упал лицом в достоинство, – вздохнула Маша, пытаясь одновременно и нахмуриться, и улыбнуться. – Что же вы, мужчины, так неуважительно с должностными лицами самого могущественного в мире государства?

– Да пошли они, эти лица… – проворчал Равиуллин, переворачивая Уикермана, который как-то подозрительно помалкивал, потряс его, обеспокоенно приложил ухо к груди.

– Состояние больного стабильное? – предположил Издревой. – Живой? Потыкай в него чем-нибудь.

– Живой, – облегченно вздохнул Равиуллин. – Не хочу убивать американцев.

– Ты их любишь в душе, – хихикнула Люба.

– Я их фильмы люблю, – пояснил Марат. – Умеют же, гады, снимать, в отличие от наших.

– И куда нам девать этих специалистов среднего звена? – задумался Мишка.

– Связать, и на хранение, – распорядился Глеб. Он сочувствовал в душе этим людям. Профессиональное будущее правительственных агентов виделось смутно, но хоть живые…

Их связали за пару минут, оттащили к лестнице, после чего с большим любопытством уставились на грузное тело, лежащее у стены. Мужчина ворочался, издавал мычащие звуки – он чувствовал, что вне пределов мешка происходит что-то любопытное, и хотел при этом присутствовать. В его мычании прослушивалось что-то жалобное, просящее, но вместе с тем и… оптимистичное.

– Переходящий приз, – уважительно заметила Маша.

– Секретоносец наш, – с гордостью сообщил Черкасов.

– В общем, кот в мешке, – поддержал публику Глеб, пристроился на колени, вытащил нож и перерезал веревки, после чего с драматической неторопливостью принялся стаскивать мешок с головы «кота»…

Такое случается в остросюжетных произведениях – хочешь увидеть одно, а видишь другое. Но данный случай являлся исключением. Мужчина со связанными за спиной руками был определенно Бутерсом Виктором Павловичем. Неизвестный широкой публике, но известный тому, кому надо. Моложавый, плотный в кости, хорошо сохранившийся для своих сорока восьми и не успевший отощать на казенных американских харчах, с жесткими слипшимися волосами, массивной квадратной челюстью, шныряющими глазами. К «обезвреживанию» почетного арестанта правительственные агенты подошли вдумчиво. Связанных рук и мешка на голове показалось мало. Рот мужчины был заткнут кляпом – жесткой кожаной бечевой и пропущенным сквозь нее теннисным шариком, качественно перекрывшим ротовую полость. Уши были заткнуты женскими гигиеническими тампонами – явно новая технология. Мало того, что этот тип ничего не видел, он еще и ничего не слышал! Освобожденный от перечисленных неудобств, он, тяжело дыша и утирая рукавом пот со лба, разминал затекшие запястья.

– Боже, парни, как славно, что вы уже здесь… – хрипел пленник по-английски и моргал, чтобы вернуть способность видеть. Способность возвращалась медленно. Но когда он разглядел лица людей, склонившихся над ним, с человеком произошла разительная метаморфоза. Он растерялся, вновь забегали глаза, и судорога перекосила лицо. Похоже, Виктор Павлович рассчитывал увидеть кого-то другого! А у Глеба в этот момент мелькнула смутная мысль, но не задержалась – повозилась, нагадила и ушла.

– Вы кто такие, черт возьми? – пробормотал, покрываясь синюшной бледностью, Бутерс.

– Ни фига себе баян, да? – подмигнул Черкасов.

Услышав родную речь, Бутерс заволновался еще сильнее, начал мять скрюченные пальцы, кожа на небритом лице обрастала фиолетовыми пятнами.

– Это точно он? – засомневалась Люба.

– А мы на опознании? – удивилась Маша. – Да точно, кто же еще.

Бутерс поперхнулся, начал кашлять, затягивая время, чтобы собраться с мыслями.

– Послушайте… – перешел он на русский. – Какого черта тут происходит? Кто вы такие? Как вы здесь оказались?

– Распространяемся воздушно-десантным путем, Виктор Павлович, – засмеялся Глеб, – или подводно-морским, как угодно. Не знаю, огорчитесь вы или обрадуетесь, но проводится операция по передаче опасного международного преступника российским властям. Особо тревожиться не стоит – убивать вас не будут. Не один вам хрен, где сидеть? В Америке – пожизненный срок, в России могут и вовсе не посадить, у вас ведь такие серьезные покровители. Впрочем, не знаю, какие на вас виды у наших мозговедов и костоправов…

Виды, похоже, были, судя по тому, как задергалась нижняя челюсть у фигуранта. Но он сладил с потрясением и криво усмехнулся:

– Что вы несете, уважаемый, какая глупость! Мы находимся у побережья Мексики…

– Серьезно? – удивился Глеб. – А теперь послушайте меня внимательно, Виктор Павлович. Перед вами группа боевых пловцов специальной разведки ВМФ России. Меня зовут Глеб Андреевич, имена остальных вас не касаются. В ближайшие часы вы выполняете только наши распоряжения, если не хотите дополнительного морального или физического ущерба. Сейчас вы наденете гидрокостюм – вам любезно его подадут – и спуститесь вместе с нами к морю. Увы, без конвоя вам теперь нельзя. У воды вам предоставят акваланг и все необходимое для увлекательного подводного путешествия на буксирном, так сказать, тросике. Карета подана, она недалеко. Ничего страшного, Виктор Павлович, вам полезно сжечь несколько килокалорий. Неудобства временные, через сутки мы будем в Каракасе, где вам предоставят отдельное помещение и обрисуют ваши дальнейшие перспективы. Там мы с вами простимся, и нам без разницы, как вас этапируют на родину – в дипломатическом ли багаже, подвергнут ли расщеплению на атомы или погрузят в кому и назовут вымышленным именем. Ни слова поперек, уяснили? Шаг влево, шаг вправо… Жалобы и претензии не принимаются – на физическую усталость, на неумение пользоваться аквалангом или страх воды, на плохое сцепление с дорогой. Со страхами у вас все в порядке, физически вы развиты, умеете пользоваться аквалангом – одна из страниц вашей биографии об этом свидетельствует. Поднимайтесь, Виктор Павлович, не заставляйте применять силу.

– Я дам вам миллион долларов… – скрипнул Бутерс.

– Торговля начинается, – встрепенулся Мишка. – Красиво звучит, черт возьми!

– Подъем, – процедила Любаша, делая суровое лицо и швыряя Бутерсу под ноги сложенный гидрокостюм. – Преображайтесь, Виктор Павлович. А свой миллион засуньте себе в одно место, договорились? Или Армии спасения отдайте. Или Красному Кресту, кому там еще. Меньше, чем на миллиард, мы не согласны, верно, Глеб Андреевич? – и она задорно подмигнула командиру.

– Вполне, – согласился Глеб. – Каждому по миллиарду, и разбегаемся. Слабо, Виктор Павлович?