Текст книги "Скорая десантная помощь"

Глава 4

Лавров двигался по набережной Вислы, наблюдая за бегущими по простору водной глади катерами и яхтами. То здесь, то там неспешно шли пассажирские и грузовые суда. Сыроватый осенний ветерок клонил начавшие желтеть деревья и бросал в лицо специфические запахи, присущие большому пресному водоему. Мелкие речные чайки с пронзительными криками кружились над волнами, время от времени кидаясь в воду за своей добычей.

Рассеянно глядя на подступающие к набережной жилые кварталы, на поросший лесом противоположный берег, на большой вантовый мост, широко расставивший на том берегу железобетонные ноги опор, Андрей со стороны смотрелся как обычный зевака, который с утра не знает, чем себя занять, и поэтому бредет, куда глаза глядят.

Когда впереди показалась статуя Русалки с занесенным мечом – символ Варшавы, Лавров еще больше замедлил шаги, как бы любуясь бронзовой обнаженной женщиной с рыбьим хвостом. Не очень высокий – ниже человеческого роста – постамент статуи окружал квадратный бассейн с фонтанами.

Утро, по сути, уже закончилось, и на набережной было довольно-таки людно. Прогуливались няни со своими питомцами – от грудничков в разноцветных колясках до бутузов постарше. На одной из лавочек о чем-то чинно спорили несколько престарелых панов. Группка юных пани, чему-то жизнерадостно смеясь, спешила в сторону моста…

Краем глаза охватывая всех, кто оказывался в поле зрения, Андрей никак не мог вычислить пока неведомого ему пана Вальдусевича. Он примерно представлял себе, как может выглядеть этот динозавр советской разведки. Скорее всего, считал Лавров, мужчине шел седьмой десяток, роста он был выше среднего, наверняка имел усы и, предположительно, для солидности, ходил с тростью…

Вместе с тем Андрей отслеживал и возможных соглядатаев из числа своих оппонентов из натовских спецслужб и «Моссада». Игра, в которую ему волею случая пришлось ввязаться, шла по самым жестким и безжалостным правилам, поэтому даже намек на какое-либо благодушничанье был бы совершенно недопустимым. Миновав скульптуру, он не спеша обошел ее со всех сторон, как бы любуясь совершенством форм женщины-рыбы. Впрочем, справедливости ради стоило бы отметить, что бронзовое изваяние действительно выглядело весьма впечатляюще, и Лавров, ничуть не покривив душой, мог бы сказать, что Русалка и впрямь ему очень понравилась.

Правда, было не совсем понятно, почему ее щит круглой формы, как у воинов Батыя, некогда побывавших и на территории Польши, а меч больше напоминает катану японских самураев. Но, как видно, автору скульптуры было виднее, чем именно вооружить хранительницу столицы.

Еще раз вскользь окинув взглядом набережную, Андрей неожиданно заметил в полусотне метров от себя пожилого джентльмена, неспешно идущего по одной из дорожек, опираясь на изящную тросточку. Внешне мужчина походил на отставного военного, который после службы в армии много лет работал то ли бухгалтером, то ли гостиничным администратором.

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Лавров, еще немного полюбовавшись Русалкой, направился обратно в сторону моста навстречу джентльмену. Девяносто девять против ста говорило за то, что это и был нужный ему пан Вальдусевич. Когда Андрей преодолел половину разделявшего их расстояния, в нем отчего-то вдруг словно сработала некая охранная сигнализация: тревога! Что-то в окружающей обстановке, неуловимое для обыденного восприятия и неспособное вызвать опасений, с точки зрения банальной логики, почему-то породило интуитивное ощущение некой смертельной угрозы. Но что именно?!

«Хвоста» за собой он не привел – это Лавров знал точнее точного. Даже хорошо замаскированных агентов среди отдыхающих на набережной не отмечалось. И все же… Отчего на душе так неуютно и тягостно? Что за сволочное такое, прямо-таки поминальное настроение?

Продолжая идти навстречу пану Вальдусевичу, Андрей испытал досаду от того, что по сценарию этой операции, как и иных других, он не имел права держать при себе оружие. А уж как бы оно сейчас могло пригодиться! Нет, что ни говори, а где-то рядом есть какая-то опасная тварь, с которой общение может быть только одного свойства – выхватил, навел, нажал на гашетку. И – точка!

В какой-то момент все так же вальяжно шагающий ему навстречу джентльмен тоже обратил на него свое внимание. По его едва приметной реакции, выразившейся в несколько оживленном взгляде, по тому, как на лице промелькнула едва-едва заметная ностальгическая улыбка, и даже по походке, ставшей несколько более замедленной, Лавров убедился окончательно – это он и есть, агент-нелегал КГБ, динозавр советской разведки. И тем не менее… Почему же его продолжает глодать непонятная тревога?

Еще раз тщательно взвесив все «за» и «против», Андрей решил сделать вид, что он – это не он, и пройти мимо, ни словом, ни взглядом, ни жестом не вступая в контакт с агентом. Проще будет проследить за паном Вальдусевичем издалека и попытаться подойти к нему в другом месте. Если, разумеется, за тем не ведется тотального наблюдения как со стороны польской контрразведки, так и со стороны тех, кто пытался убрать Лаврова в поезде.

И хотя по мере приближения к важно вышагивающему старцу внутреннее напряжение Лаврова неуклонно возрастало, внешне это абсолютно никак не выражалось. В тот момент, когда Андрей и пан Вальдусевич были в паре шагов друг от друга, старик слегка скосил взгляд в его сторону, видимо ожидая, что его визави каким-то образом обозначит начало их встречи. Но, наткнувшись на безразличное выражение лица и отсутствующий взгляд, устремленный в пространство, он, и на миг не замедлив своего движения, столь же равнодушно проследовал дальше. Если бы Лавров в этот момент мог видеть его лицо, то обнаружил бы на нем оттенок досады и разочарования.

Подойдя к киоску, торгующему мороженым и газированной водой, Андрей купил вафельный стаканчик тающего во рту лакомства и, сделав вид, что его заинтересовала прикрепленная к боковой стенке киоска рекламная афиша предстоящих гастролей какого-то японского театра, краем глаза продолжал следить за удаляющимся паном Вальдусевичем. Решив выждать минуту-две, чтобы пойти следом за ним, он заметил, как к старику подошел какой-то молодой мужчина в добротном костюме, наподобие тех, какие имеют обыкновение носить клерки крупных компаний, и достал из кармана пачку сигарет.

«А это еще что еще за фрукт? – вглядываясь в «клерка», мысленно отметил Андрей. – Может быть, парень действительно обычный прохожий, который и в самом деле всего лишь надумал попросить огоньку? Но в любом случае ситуация довольно странная…»

Однако все его сомнения мгновенно сдуло, как пожелтевшие листья осенним ветром, когда он увидел какого-то спортсмена в каскетке и шортах, жизнерадостно «рассекающего» по набережной на отличном гоночном велосипеде. Внешне велосипедист ничем вроде не отличался от сотен других, ему подобных любителей путешествовать на своем велобайке с рюкзаком за спиной. И тем не менее, что-то в нем очень и очень настораживало. Но что? Что?!!

Разгадка оказалась очень проста, как тот самый ларчик из басни, который открывался безо всяких заумных секретов и изощренных выкрутасов. Внезапно велосипедист резко свернул в сторону пана Вальдусевича, что-то на ходу доставая из-за пазухи. Наблюдая за происходящим, Лавров невольно почувствовал себя зрителем в некоем кинотеатре, где показывают триллер из жизни спецслужб. Он замер, ожидая закономерной кровавой развязки, поскольку сюжетом этого «фильма» благополучный финал предусмотрен не был. Во всяком случае, для некоторых его участников.

И развязка наступила. Пан Вальдусевич в последний момент заметил киллера и спешно отклонился назад, видимо намереваясь уйти от выстрела и, сделав кувырок, попытаться спрятаться за каким-нибудь укрытием. Но было поздно. Приостановившись, велосипедист вскинул руку, в которой был зажат пистолет с глушителем, и несколько раз нажал на спуск. Раздалось несколько хлопков, как будто на набережной один за другим лопнули детские воздушные шарики.

Старик, словно надломленный, запрокинулся навзничь и упал на аккуратно постриженный газон, окрашивая его в ярко-красный цвет. Выронив сигарету, которую он так и не успел прикурить – все произошло за какие-то две-три секунды, – рухнул и «клерк», распластавшись на асфальте. Бедолага, скорее всего, даже не понял, кто и за что его убивает. К этому моменту велосипедиста уже и след простыл. Выпустив не менее пяти пуль, киллер сноровисто сунул пистолет за пазуху и столь же стремительно, как и появился, исчез в неизвестном направлении.

На пару мгновений впав в ступор от увиденного, свидетели происшествия, опомнившись, забегали, засуетились, схватились за мобильники. Послышались встревоженные крики:

– Лекашу! Лекашу! Поготовю! (Доктора! Доктора! «Скорую помощь»!)

– Полицья! Полицья!

Издалека наблюдая за суетой добровольных спасателей, Андрей бросил в мусорную урну недоеденное мороженое и зашагал прочь, изображая из себя трусоватого обывателя, безразличного к чужой беде и живущего по принципу: пусть хоть весь мир погибнет, лишь бы меня не затронуло. На самом же деле внутри у него все пылало и бунтовало. Он никак не мог понять, кто и каким образом смог узнать о его сегодняшней встрече?

То, что за ним не было «хвоста», он знал более чем определенно. Выходит, под колпаком был старик? Но тогда зачем его нужно было убивать? Для той же польской или натовской контрразведки, будучи ими расшифрованным, пан Вальдусевич мог представлять собой настоящий кладезь ценной информации, даже как пассивный ее поставщик, о своей истинной роли и не подозревающий. Например, если бы сейчас у них с Лавровым встреча все же состоялась, чужие спецслужбисты могли бы потом без проблем вести Андрея неограниченно долго, при необходимости или задержав, или уничтожив его. А мочить направо и налево, причем грубо, вульгарно и беспардонно, на глазах десятков человек, могли только непрофессионалы. Или если и профи, то крайне чем-то напуганные, запаниковавшие до параноидальной истерики и готовые выпрыгнуть из собственных штанов ради достижения каких-то конкретных целей. Неужели его исчезновение из вагона и стало для натовцев таким вот шокирующим фактором? Так это или нет, но Андрею теперь в любом случае следовало иметь в виду, что его «оппоненты» настроены более чем решительно и пощады здесь никто никому давать не намерен.

Еще раз незаметно окинув взглядом всю округу, он вдруг понял, почему с самого начала пребывания на набережной его не оставляло чувство тревоги. Вероятнее всего, за набережной кто-то вел наблюдение через бинокль, и его хорошо тренированное и обостренное постоянным риском общеизвестное шестое чувство уловило чужой недобрый взгляд. Этот же наблюдатель, безусловно, и командовал действиями киллера. Но что ж они так обмишурились с выбором жертвы? Ведь у них фото Лаврова наверняка имеется…

Впрочем, впрочем, впрочем! Андрей неожиданно припомнил то, на что сразу не обратил внимания. Подошедший к пану Вальдусевичу «клерк» был примерно одного с ним роста и телосложения. Да и на лицо они отдаленно были схожи. Следовательно, организатор этого убийства заподозрил, что человек, подошедший к нелегалу, – это тот самый человек, который прибыл из России, только хорошо замаскировавшийся. Но тогда остается открытым вопрос: кто же дал натовцам информацию об их встрече?

«Да тут и гадать нечего… – слыша раздавшиеся за спиной сирены «Скорой» и полиции, мысленно констатировал Лавров. – Те же сволочи, что и про Борисова «слили» своим хозяевам. Просто дали наводку на старика, те его нашли и взяли под контроль. Похоже, работают на НАТО «кроты» при немаленьких чинах, потому что про старика знали очень немногие…»

Созвонившись по сотовому с генералом Фединым, он в иносказательной форме рассказал ему о случившемся.

– Дядь Коль, подарок пану Янушу передать не удалось. Не знаю, какая муха его укусила, но он на всех обиделся и видеть больше никого не желает, – сокрушенно заключил Андрей.

Ответом было напряженное молчание, после чего генерал удрученно поинтересовался:

– Дальше что думаешь делать?

– Махну к морю. Говорят, там сейчас хорошо клюет. А в данный момент иду в магазин, ищу, где бы купить дыню. Да, дядь Коль, передайте спасибо тете Дусе за письмо, в котором она известила родню о моем приезде в Польшу. Встретили замечательно. Кстати, вы напрасно считали, что ехать сюда будет скучно. Сосед попался замечательный, анекдоты травил почти до самой Варшавы.

Федин тут же понял, о чем идет речь – в поезде на Лаврова покушались, нелегал ликвидирован, и поэтому Андрей решил использовать крайний вариант из имевшихся запасных. Перед отбытием Лаврова генерал сообщил ему, что, по непроверенным данным, некий непонятный натовский объект имеет место быть в воеводствах северной части Польши. Услышав фразу «где бы купить дыню», генерал расшифровал услышанное так: «где-бы-дыню» – это Гдыня. А еще генерал понял вполне определенно, что утечки информации продолжаются и на Западе неплохо осведомлены о людях, которые отправились туда на поиски изобретателя, в связи с чем следовало бы предпринять меры к скорейшему выявлению излишне болтливой «тети Дуси».

Еще по пути в Варшаву, изучая карту Польши, Лавров обратил внимание на крупный портовый город Гданьск, невдалеке от которого находился другой портовый город – Гдыня. Интуиция подсказывала, что если информация о натовском объекте где-то у Балтики достоверна, то он, скорее всего, недалеко от тех мест.

Когда Андрей вернулся в гостиницу, время уже перевалило за полдень. По пути в отель он завернул в магазин и сделал кое-какие покупки. В частности, взял легкий дорожный костюм взамен недавно выброшенного. Узнав о том, что постоялец съезжает, портье выразил удовлетворение его пунктуальностью, пояснив, что к вечеру должен прибыть пан, который заказывал номер, поэтому к его прибытию нужно успеть подготовить апартаменты.

Укладывая в номере вещи в свою дорожную сумку, Лавров размышлял о том, как лучше добраться до Гданьска. Если на поезде, то придется давать хорошего крюка через Познань. Гораздо быстрее на автобусе дальнего следования. Но с учетом того, что на поезде легче затеряться среди пассажиров с точки зрения безопасности, этот вариант казался предпочтительнее. Поскольку обычная логика ничего дельного не подсказывала, а интуиция безмолвствовала, Андрей наугад достал из кармана монету в пять злотых и мысленно решил: «Если выпадет орел – еду на автобусе. Если решка – на поезде». Щелчком большого пальца он высоко подкинул монету, не глядя, поймал ее и, разжав кулак, увидел польского орла, крылья и хвост которого здорово смахивали на аналогичные детали российского. Выяснив из путеводителя, как доехать до автовокзала, работающего на северном и западном направлениях, он спустился в холл и протянул портье ключ от номера. Тот, не отрывая взгляда от экрана телевизора, взял брелок и положил ключ перед собой. Андрей тоже взглянул на экран и увидел там нечто знакомое. Действительно, показывали набережную у Русалки, где он совсем недавно побывал.

– Простите, сэр, но не могли бы вы пояснить, что там произошло? – попросил Лавров по-английски, кивнув в сторону телевизора.

На смеси английских, русских и польских слов тот рассказал, что смотрит экстренный выпуск новостей с сюжетом о происшествии на набережной Вислы, где около часа назад произошло двойное убийство.

– …Психопат какой-то непонятно за что застрелил из пистолета пожилого мужчину очень почтенного вида и молодого менеджера торговой фирмы. Парень только женился, и – на тебе! – сокрушенно вздыхая, повествовал портье. – Свидетели говорят, что убийца был на велосипеде и стрелял из специального пистолета, который даже стоя рядом не услышишь.

– Полиция его еще не задержала? – сочувственно покачав головой, уточнил Андрей.

– Нет, пока – нет… – мотнул головой портье. – Считают, что убийца – очень опытный профессионал, которого специально на это натаскивали. Возможно, его уже нет не только в Варшаве, но и вообще в Польше…

Полчаса спустя Лавров подходил к автовокзалу, который в путеводителе был обозначен как Warszawa Zachodnia (Западный), с рядами автобусов у посадочного терминала. Одни, выбрасывая призрачный, синеватый евродым из выхлопной трубы (не сравнить с тем облаком копоти, что выдают у нас «Икарусы», выходившие все мыслимые сроки эксплуатации!), набирали скорость и куда-то уносили в своем комфортабельном чреве любителей путешествовать по автомобильным дорогам. Другие же после дальнего пути устало подруливали к пассажирским платформам.

Отдав в кассе пятидесятизлотовую купюру с изображением Иоанна-Павла II, Андрей получил билет на комфортабельный автобус шведского производства с огромным панорамным лобовым стеклом, который уже подруливал на погрузку. Как заверила хорошенькая, приветливо улыбающаяся кассирша, свободно владевшая русским, в Гданьск автоэкспресс доставит своих пассажиров не позже, чем через пять часов. Ответив ей столь же доброжелательной улыбкой, Лавров мысленно прикинул, что прибудет туда еще засветло. Правда, как начать там поиски интересующего его объекта, он окончательно еще не решил, положившись на свою интуицию и смекалку. «Приеду – на месте что-нибудь придумаю», – здраво рассудил Андрей, заходя в салон автобуса.

Глава 5

Как везде и всюду, публика в салоне автоэкспресса оказалась весьма разношерстной. Помимо разряженных панов и пани, немало и таких, кто одет хоть и аккуратно, но явно без претензий на шик и лоск. Но, в общем и целом, по этой части польская публика в сравнении с типичной российской явно выигрывала. Впрочем, иначе и быть не могло. Как сказал когда-то Лаврову его старый знакомый, который изъездил Польшу вдоль и поперек: если для русского важнее не то, каким его видят, а то, кто он есть на самом деле, для поляка всегда важнее первое. По его словам, всегда и всюду выглядеть аристократичным денди для многих поляков – важнейшая из доминант.

Незаметно окидывая взглядом попутчиков, Андрей пытался определить, кто из них есть кто. Пожилая женщина, севшая рядом с ним, скорее всего, домохозяйка. Но в недалеком прошлом она – это чувствовалось и по ее взгляду, и по манерам – наверняка преподавала в университете. А вон тот пан средних лет – безусловно, мелкий коммивояжер, едущий заключать с кем-то сделку. Те четверо молодых парней и девчонок, что без конца чему-то смеются, очень похожи на студентов, вероятнее всего, какого-то гуманитарного вуза. А вон тот пан в добротном костюме с роскошными усами… Стоп!

Мгновенно проснувшаяся интуиция Лаврова вдруг взорвалась внутренним сигналом тревоги. Человек с ухоженными усами а-ля Пилсудский сел в этот автобус не просто так! И связано это было – сто из ста! – с пребыванием здесь именно его, Андрея Лаврова. Черт побери! Где же этот фрукт мог к нему прицепиться? И где мог засветиться он сам? В гостинице? По пути к вокзалу? На вокзале?

Да, скорее всего, именно здесь. Ведь как только спецслужбам стало известно, что их киллер убил не того, кого планировалось, погоня за визитером из России возобновилась с новой силой. Предполагая, что он в Варшаве, откуда может смыться в любой момент, они – это уж точно! – на всех вокзалах и прочих людных местах рассредоточили своих людей. А тем, с учетом нынешнего уровня технического прогресса, особо и напрягаться-то не надо. Сел у монитора камеры видеонаблюдения и посматривай на идущих к кассам. Остальное – дело техники.

«Интересно… Почему же они меня прямо тут не сцапали? – скучающе глядя в окно и при этом боковым зрением наблюдая за «Пилсудским», недоуменно отметил Лавров. – Может быть, думают, что у меня с кем-то предстоит встреча в Гданьске? Да, это вполне реально. Вот, например, если бы я взял билет на Москву, то они бы отреагировали на это как-то по-другому. Ну, что ж… Шпионят? Хрен с ними! Придется опять немного поиграть в кошки-мышки. Ничего, доеду до Плоньска или Млавы, а там свалю при первом же удобном случае…»

В это время внизу заурчал мотор, и автобус, плавно вырулив с пассажирской стоянки и набирая скорость, покатил по улицам города. Мимо мелькали дома – и старинные, и ультрасовременные, но Андрей этого уже не замечал. Он держал в поле зрения шпика и ждал, когда же тот хоть как-то себя проявит. Однако шпик сидел с абсолютно нейтральным видом, образцово изображая из себя обычного, ничем особым не примечательного пассажира.

Но что ни говори, а работа – есть работа, и в какой-то момент, обернувшись к сидевшей сзади него пани якобы для того, чтобы спросить дозволения опустить спинку своего кресла, «Пилсудский» вскользь посмотрел в сторону Лаврова. Этого было достаточно, чтобы Андрей окончательно убедился – этот человек сел в автобус только для того, чтобы шпионить за ним.

Выехав за пределы пригородов, изобилующих зеленью, автобус набрал скорость и покатил на северо-запад. Лавров по-прежнему смотрел в окно, как бы думая о чем-то своем. В частности, о придорожных компаниях красоток определенной профессиональной деятельности.

Еще в пригородах он заметил, что в целом ряде мест у дорог стоят небольшие группки ярко накрашенных девиц, одетых весьма нескромным образом. С учетом прохладной погоды и сыроватого осеннего ветерка, на многих были надеты легкие куртки и ветровки. Зато ноги были открыты, что называется, по самое не хочу. Некоторые оригиналки щеголяли даже не в мини-юбках, а в мини-шортах. А некая красотка и вовсе додумалась прикрыться снизу одними лишь стрингами.

За пределами Варшавы придорожных див ничуть не убавилось. «Прямо, как на нашей Ярославке…» – чуть заметно усмехнулся Андрей, успев заметить, как в отдалении от трассы несколько девиц вприпрыжку бегут к остановившемуся авто клиента.

– Пан смотрит на наш национальный позор? – тяжело вздохнув, с чуть заметным акцентом неожиданно произнесла по-русски соседка. – Пану, наверное, это кажется смешным? – добавила она с заметной укоризной.

– Не сказал бы… – отрицательно качнул головой Лавров. – Такого позора сейчас у всех хватает. И у нас в том числе. А как вы догадались, что я не поляк?

– Я часто бывала в России, – тоже глядя в окно, пожала плечами женщина. – Когда-то училась в Москве, закончила факультет психологии МГУ. Потом вернулась домой, преподавала в здешнем университете. А когда вышла на пенсию, стала помогать несчастным женщинам, попавшим на панель, вернуться к нормальной жизни. У нас есть общественная организация, которая занимается вопросами социальной реабилитации этих падших созданий, я с ней сотрудничаю на общественных началах. А русского в вас я узнала сразу. Это и черты лица, и манера одеваться, и манера держать себя…

– Я сильно отличаюсь от поляка? Это так бросается в глаза? – сдержанно улыбаясь, поинтересовался Лавров.

– Да нет, в глаза не бросается… – окинула его изучающим взглядом соседка. – Но человек наблюдательный это видит сразу. А вам что, очень хочется, чтобы все вас принимали за поляка? Зачем вам это нужно?

– Нет, нет, нет! – рассмеялся Андрей. – Просто любому человеку интересно узнать, каким его видят другие. Разве не так? Да, я из России. Меня зовут Николай Хмелин, я школьный преподаватель географии и физкультуры. Получается, мы с вами коллеги? Кстати, позвольте и мне проявить некоторую проницательность. Можно? Я тоже, лишь мельком взглянув на вас, сделал кое-какие выводы. Например, мне почему-то кажется, что у вас в душе таится давняя обида на мужчин. Вероятно, это связано с вашим бывшим спутником жизни. И теперь вы подсознательно относитесь ко всем без исключения мужчинам с некоторым подозрением. В душе именно сильный пол вы считаете главным виновником всех бед и напастей, выпадающих на долю женщин. Я не слишком заврался в своих предположениях?

Ответом ему был замерший, даже несколько ошеломленный взгляд. Женщина смотрела на своего соседа, не говоря ни слова. Было похоже на то, что этот незнакомец, сам того не ведая, вскрыл один из потайных уголков ее души, куда, вероятно, она и сама заглянуть побаивалась. Поскольку молчание затянулось, Лавров, чуть разведя руками, добавил:

– Прошу простить, если сказанное мною в чем-то причинило вам боль…

– Да, ничего, ничего… – Женщина продолжала смотреть на него удивленным взглядом. – Хм… Вы, случайно, не ясновидящий? Что еще вам удалось узнать о моем прошлом? Кстати, а будущее предсказать не беретесь?

– Нет, не берусь, – от души рассмеялся Андрей. – А говоря о прошлом, могу лишь предположить, что, наверное, именно из-за происшедшего с вами жизненного катаклизма вы и пошли в общественную организацию, занимающуюся проблемами этих самых падших созданий. Кстати, не исключаю и того, что одна из таких особ и стала его причиной. Верно? И вот вы решили, по мере возможности, бороться с системой закабаления и превращения женщин в живой товар. Именно в ней вы видите корень своих былых горестей. Ну, а осознание того, что вы ей противостоите, дает вашей душе какую-то анестезию…

Слушая его, попутчица смотрела в окно с чуть заметной усталой улыбкой, как бы полностью уйдя в себя и отрешившись от всего сущего. Но когда Лавров закончил говорить, она кивнула и с оттенком горечи в голосе согласилась:

– Да, вы абсолютно правы. У меня в душе навсегда осталась обида на человека, которого я когда-то, можно сказать, боготворила. Мой Вацек, которого я считала лучшим из мужчин, образцовым отцом и семьянином, оказался таким же, как и все.

Услышав категоричное «как и все», Андрей не смог сдержать ироничной улыбки.

– Да, да, пан Хмелин, я не оговорилась – как и все. Мой жизненный опыт позволяет мне сделать такое заключение. Я уже не раз убеждалась, что внешне даже самый приличный мужчина в душе склонен к адюльтеру. Разве не так? Однажды, когда я с детьми поехала в гости к своим родителям, Вацлав привел домой грязную, простите за грубое слово, тирку. Так у нас называют самых дешевых девиц, которые обслуживают дальнобойщиков за доллар в час. Об этом мне рассказали мои соседи, опасаясь, что он мог от нее заразиться СПИДом и передать его мне. Такой низкой измены я простить не смогла. Мы расстались. Ой, матка боска! Похоже, я как-то не к месту разоткровенничалась… Простите! Я, наверное, утомила вас описанием своих проблем…

– Ничуть. Вообще-то, должен вам сказать, подобные истории случаются сплошь и рядом, пани?.. – Лавров вопросительно посмотрел на свою соседку.

– Родомила Корновская. Простите, я забыла представиться, – чему-то вздохнув, ответила та.

– Так вот, пани Родомила, всецело сочувствуя вам, не могу не отметить, что ваша точка зрения далеко не безупречна. Если исходить из ваших позиций, то же самое я могу сказать и о женщинах, – многозначительно пожал плечами Андрей. – Когда-то я тоже был крайне разочарован, как мне казалось тогда, самой лучшей из женщин. Но, тем не менее, не стал весь прекрасный пол считать исчадием ада. Не так давно встретил чудесную девушку и – поверьте на слово – сегодня я вновь по-настоящему счастлив…

– Мужчины не способны переживать измену так глубоко, как женщины… – не соглашаясь с ним, покачала головой соседка.

Под гул двигателя и гомон пассажиров они негромко спорили, в чем-то соглашаясь, в чем-то пытаясь опровергнуть чужую точку зрения. Но, независимо от течения разговора, Лавров постоянно держал в поле зрения шпика, который даже не подозревал, что давно уже вычислен и сам стал объектом наблюдения.

Примерно через час после выезда из Варшавы автобус вновь покатил по одноэтажным улицам небольшого провинциального городка Плоньска. Продолжая дискутировать с пани Родомилой, Андрей детально продумывал вариант того, как взять в оборот и разговорить шпика.

Когда автобус остановился у автовокзала, водитель объявил десятиминутную стоянку, попросив никого к отбытию не опаздывать. Извинившись, Лавров пояснил свой соседке, что хотел бы немного походить по окрестностям, посмотреть на здешние достопримечательности.

Он вышел из автобуса, и за ним следом тут же поспешил соглядатай. Делая вид, что он по-прежнему в полном неведении о том, кем на самом деле является «Пилсудский», Андрей пошел вокруг вокзала, притворяясь, будто любуется старинной архитектурой. Присмотрев укромный уголок между двумя соседними постройками, достаточно плотно занавешенный разросшимися кронами деревьев, он проследовал туда и, быстро укрывшись за толстым стволом старого дуба, затаился, поджидая шпика. Менее чем через минуту послышались осторожные, крадущиеся шаги.

Соглядатай и подумать не мог, что однажды окажется в положении схваченного своим же «подопечным». Предположив, что тот, вероятно, собирается сделать закладку сообщения для своих сообщников в заранее обусловленный тайник, «Пилсудский» поспешил следом, намереваясь поймать русского в самый неудобный для того момент, чтобы взять его с поличным. Но… Как это иногда случается в жизни, совершенно непостижимым образом «охотник» и «дичь» внезапно поменялись ролями.

Едва шпик оказался вне поля зрения случайных прохожих, чья-то сильная рука, схватив его за грудки, одним махом прижала к холодной кирпичной стене. Вытаращив от неожиданности глаза, «Пилсудский» увидел перед собой преследуемого, который угрожающе сжал кулак и негромко сказал по-русски:

– Ни звука! Иначе башку сверну, как цыпленку.

– В чем дело, что происходит? Кто вы такой? Что вам нужно? – возмущенно заговорил шпик на родном языке, запоздало пытаясь понять, как же его смог распознать этот явно очень опасный тип.

Он только теперь вспомнил про пистолет, спрятанный в подмышечной кобуре, но одновременно понял, что воспользоваться им уже не сможет.

– Ты тут давай не придуривайся, и невинность из себя строить нечего! – Не выпуская его ворота, торцом кулака русский жестко ткнул соглядатая в грудь. – Мне с тобой разговоры разводить некогда. Поэтому ставлю условие: или ты отвечаешь на мои вопросы, не виляя и не дергаясь, или прямо отсюда попадешь на стол к хирургу с оторванными причиндалами. Шпионить за кем-нибудь еще, возможно, ты и будешь, но про женщин забыть придется навсегда. Три секунды на размышление. Да или нет?

Мгновенно взмокнув от невесть почему и как навалившихся переживаний, шпик беззвучно хлопал ртом словно рыба, оказавшаяся на берегу. Какое-то мгновение он еще пытался храбриться, но еще через секунду утвердительно замотал головой, почувствовав, как чужая железная пятерня без какого-либо усилия стискивает его промежность.

– Да, да, конечно, конечно… – уже по-русски торопливо заговорил он. – Только отпустите, пожалуйста, мне очень больно.

Этот чужак одним лишь своим взглядом, жестким и пронизывающим, все больше и больше внушал ему подсознательный страх, граничащий с паникой.