Текст книги "Южный фронт"

8

Надувной катер с русскими десантниками двигался в сторону острова, оставляя за собой длинный пенный шлейф. Они использовали GPS-навигатор, входивший в снаряжение. Если возникали хоть малейшие сомнения по поводу правильности показаний навигатора, то в ход шла карта. Впрочем, особых отклонений от курса не наблюдалось. Все складывалось весьма и весьма удачно. Единственным минусом представлялся лишь тот факт, что самолет разбился где-то в глубине острова. На лодке туда доплыть нельзя. Хотя Батяня рассматривал и этот вариант в случае наличия на острове более-менее крупной реки. Однако за отсутствием таковой вариант пришлось отбросить. Участники группы морально готовились к тому, что останки рухнувшего самолета придется искать на довольно большой территории. Пока никакой зацепки о хотя бы приблизительном их местонахождении у десантников не было. В данных, предоставленных Москвой, фигурировали лишь общие координаты острова, но никак не кабины пилотов, откуда командир экипажа подал сигнал бедствия.

К берегу русские пристали чуть в стороне от того места, где местные обычно выходили на рыбалку. Катер вытащили на берег и собирались обсудить свои дальнейшие действия. Однако неожиданно стало совсем не до каких-то совещаний и обсуждений. Со стороны деревни слышались выстрелы.

– Ничего себе здесь жизнюха, – присвистнул Томаль, хватаясь за снайперскую винтовку.

– Настоящий бой, – констатировал Батяня, наводя на деревню бинокль.

Ничего конкретного рассмотреть не удалось.

– Не к добру все это, – промолвил комбат и обратился к участникам группы: – Бежим. Но не забываем о нашей легенде для местных. Поэтому оружие надо бы замаскировать.

Группа стремительно побежала к деревне. Десантники навскидку определили ее часть, откуда ранее слышались выстрелы. Ведь в момент перебежки выстрелы прекратились. Командир напоминал об осторожности. Ни причины, ни источники стрельбы десантникам были неизвестны. Можно было запросто угодить в ловушку и быть обстрелянными из двух смежных хижин. Поэтому русские по возможности избегали подобных мест. Проскакивали их. Бежали вплотную к некоторым постройкам. Стрельба не возобновлялась. Наконец они прибыли к своей нежданно появившейся цели.

Одна из хижин была изрешечена пулями. Если ночью внутри нее включить прожектор, то наружу сочилось бы не менее сотни лучей. Обстрелянное жилище выглядело побольше и посолиднее, чем большинство остальных построек. Лавров уже только по этому определил, что это жилище местного старосты. Правда, для себя и среди своих бойцов командир называл его не старостой или алькальдом, а вождем. Ни одной живой души вокруг не замечалось. Чуть в стороне лежали два бездыханных тела. Судя по всему, это были трупы из числа тех, кто совершил налет на деревню, а выяснить точно, так ли это, возможности не представлялось. Томаль и Краморенко подобрали автоматы. Русская группа рассредоточилась, и снайпер с сапером ворвались в хижину для обыска. Внутри никого не было. Оставались лишь следы недавней активности, включая тряпки для наложения компресса и еще пару вещей, необходимых для оказания помощи при вывихе.

– Кого-то лечили, – прокомментировал Юра Барсуков, оглядывая место оказания помощи с точки зрения профессионального медика.

– Но, видимо, не долечили, – хмуро отреагировал на его слова комбат и жестом скомандовал выходить на улицу.

Недалеко от хижины появились местные. В основном это были женщины и дети. Но подтягивались и мужчины с обновленными боекомплектами. Однако к очередным гостям все отнеслись с меньшим опасением. По непонятной причине эта группа воспринималась жителями иначе. Даже мужчины держали автоматы стволом к земле, демонстрируя лишь их наличие. Однако это вовсе не означало, что новых пришельцев никто не боялся. Их опасались, но по какой-то причине вышли навстречу.

Юрий, как знаток испанского, по просьбе Батяни обратился ко всем. По сути, он переводил им то, что говорил майор.

– Не бойтесь. Мы не причиним вам вреда. – Барсуков озвучивал слова командира, сочиняя некоторые моменты прямо по ходу изложения. – Мы украинские бизнесмены. Ну, как бы купцы из далекой страны. Из города Донецка. Есть такой город. Далеко отсюда. Мы в ваших краях по делам. Однако и отдыхать тоже надо. Вот взяли катер и решили выйти в море на рыбалку. Морская рыбалка – это потрясающе. Мы все ее любители. Но во время рыбалки двигатель катера заглох. Весел у нас нет, вот и пришлось довериться течению. Тем более что мы давно видели ваш остров на картах. Но до сих пор не наведывались сюда.

– А вам и не надо сюда наведываться, – сказал, словно отсек, один из рыбаков. – Зачем вы сюда с оружием пришли?

– Это ваши трофеи. Мы их вам возвращаем, – опять-таки со слов командира говорил медик, указывая на трупы. – А если вы нам не верите, то можете посмотреть документы. Они в порядке. А во-о-он там стоит наш катер.

– Что-то не верится, чтобы бизнесмены из неизвестной страны случайно оказались у нас в гуще событий, – произнес местный. – Может, вы хотите прибрать наш славный остров к своим рукам?

– Ничего мы не хотим. Починим двигатель и уедем, – не выдержал Лавров и перешел на испанский, насколько ему позволяли его языковые знания. – Мы просто услышали выстрелы и прибежали к вам. Но мы так и не поняли, кто с кем здесь воевал. А в хижине никого не нашли. Если вам нужна наша помощь, то мы готовы вам ее оказать. Но если вы ничего нам не расскажете, то помочь не получится. И, кстати, Украина довольно известная страна. Она раньше была одной из республик СССР.

– Так вы русские! – с радостью воскликнул рыбак, услышав с детства знакомую аббревиатуру, а все остальные тут же разделили его ликование.

– Да нет же. Мы украинцы, – вынужден был заверить их Лавров.

Местные пристально смотрели на пришельцев, назвавшихся украинскими бизнесменами. Участники перестрелки и ее невольные свидетели отметили, что мужчины ничуть не похожи на тех громил, которые ранее напали на деревню. Большинство нападавших были типичными латиносами. А среди «украинцев» смуглые мужчины хоть и были, но их смуглость являлась следствием загара, а не расовых или национальных особенностей. В конце концов, на местных подействовало обаяние Батяни и его бойцов. Островитяне привыкли во многом доверяться интуиции и ощущениям. И в данном случае они чувствовали, что от белых людей исходит положительная энергия. Это помогло разговорить жителей деревни и услышать пусть не все, но кое-что важное из того, что десантники хотели узнать.

Местные не сказали, кто совершил нападение на их селение. Они этого и не знали. Зато поведали, что на берегу неподалеку от деревни стоит еще одна лодка. Что эту лодку охраняет вооруженный тип.

– Допустим, что эти бандиты прибыли на лодке, – стал подталкивать их к рассуждению комбат. – Для чего им понадобилась обстреливать именно эту хижину?

– Это дом алькальда Габриэля, – ответил один из рыбаков. – Здесь был русский. Самолет упал. А русский искал, кто бы оказал помощь ему и его землякам. Он вывихнул руку. У нас пробыл меньше часа. Мы сами не понимаем, откуда они о нем узнали и зачем он им нужен. Да и внучка алькальда куда-то исчезла…

Десантники переглянулись. Часть их предположений оказалась верной. Батяня уточнил насчет того, как выглядел русский. В толпе нашлась женщина, которая начинала ухаживать за атташе и хорошо его запомнила. Она дала почти фотографическое описание невольного гостя хижины алькальда. Выслушав ее, комбат попытался представить полный портрет русского. Данный портрет явно смахивал на давнего товарища Батяни, с которым когда-то вместе были курсантами в Рязанском институте ВДВ. Правда, тогда это заведение еще называлось военным училищем. С выводами можно было ошибиться. Мало ли какие черты у разных людей оказываются схожими! Однако уверенность в том, что на острове оказался именно его товарищ, подтверждалась списком потерпевших крушение. Еще в самолете командир мобильной группы заметил данные знакомого. Сейчас же местные дали описание того же человека. Казалось, что все это не могло быть случайностью и стечением обстоятельств. Лавров давным-давно не виделся с Ткачевым, но был уверен, что последний мало изменился за те годы, что прошли после окончания военного училища. Разве что возмужал.

Все эти нюансы Батяня быстро прокрутил у себя в голове и принял решение выдвинуться к лодке противника. Он оповестил об этом своих бойцов, и они побежали в указанном направлении. Местным пришлось лишь удивляться, откуда у «украинцев» такая прыть и смелость бежать без оружия в руки вооруженных головорезов. Бойцы, покинув пределы деревни, демаскировали свои автоматы. Майор, наконец, озвучил свои соображения: «Возможно, что этот русский, о котором говорили местные, является нашим военным атташе. Поэтому надо быть предельно острожными и не допустить, чтобы он пострадал во время нашей атаки. Наверное, там же и внучка местного вождя. Не могла ведь она просто так взять и исчезнуть». Действительно, лодка, похожая на катер из дюраля, стояла на берегу, но разглядеть ее отчетливо из-за растительности не удавалось. С одной стороны, это явилось неудобством. Но с другой – заросли давали русским хорошую возможность подойти к катеру незаметно. Комбат сразу это понял и повел группу таким образом, чтобы никто не попал в поле видимости хозяев плавсредства.

До катера оставалась около сотни метров. Бойцы сбросили скорость и продолжили движение так, чтобы не выдать свое присутствие раньше времени. Они держали автоматы наготове и вслушивались в каждый шум, доносившийся со стороны берега. Определить, что происходило у катера, пока ни у кого не получалось.

9

В лагере потерпевших катастрофу царило уныние. Надежда, которая согревала их сердца еще ночью, стремительно таяла. Надо всем витал дух безысходности. Все, что ни делалось, казалось лишенным смысла. Лечить раненых возможности не было. Положение многих из них оказалось более тяжелым, чем это представлялось накануне. Им становилось все хуже и хуже, причем едва ли не с каждой минутой. Несколько из них находились в настолько критическом состоянии, что дальше уже было просто некуда – или немедленная профессиональная помощь, или летальный исход. Если мужчины сдерживали свои эмоции, то женщины этого сделать не могли. Они были близки к панике. Ситуация представлялась им исключительно в мрачном свете. «Мы все здесь погибнем, не дождавшись помощи», – считала большая часть пассажирок разбившегося самолета. Дети раз за разом плакали, словно вторили этим настроениям.

Уговоры мужчин действовали лишь на время. Хотелось свежих вестей с «большой земли». Большинство взоров было направлено на командира экипажа. Раненный, он держался из последних сил. Не падал духом и старался передать свое настроение другим. Чтобы успокоить женщин и отдельных мужчин, Артем Сенников сделал для всех сообщение:

– Недавно я ходил к самолету. Рация каким-то чудом еще работает. Я попытался связаться со всеми, с кем можно только связаться. Выяснилось, что подмога вот-вот должна прийти.

– Да это все то, что вы говорили нам раньше! – возмущалась одна из женщин, подозревая, что пилот обманывает их.

– Ее подтвердили, – как ни в чем не бывало отреагировал пилот. – А кроме того, дали еще и дополнительные сведения. С Кубы сюда было отправлено специальное санитарное судно. Оно должно нас всех эвакуировать с этого острова. Так что в любом случае нам всем необходимо успокоиться и просто подождать его появления.

Несмотря на спокойный тон командира экипажа, оптимизма пассажирам его слова не прибавили. Александр Викторович Селиванов и хотел бы, чтобы потерпевшие крушение вновь обрели надежду на спасение и перестали нагнетать атмосферу. Однако в то же время он прекрасно видел множество проблем, которые реально усугубляли положение и выбивали почву из-под ног любого оптимистического сценария. Так, оставалась неизвестной судьба военного атташе. Тот ведь обещал пройтись по острову с целью разведать его и вернуться в лагерь еще до наступления полудня. Время шло, а Ткачев все еще не объявлялся. Его отсутствие порождало у пассажиров дикие предположения: от того, что атташе был растерзан хищными зверями, до попадания в плен к местным каннибалам. Это при том, что никто ничего в подробностях о здешней фауне и об обитателях острова не знал. Остров для всех без исключения потерпевших представлял собой загадку.

Посол, взяв на себя роль лидера, оказался в сложной ситуации. Он не мог контролировать все и вся. Не каждый готов был полностью подчиниться ему. Особенно те пассажиры, что в латиноамериканской республике были связаны не с посольством, а с другими ведомствами. Много возникало вопросов по раненым. Им нужны были уход и лечение. Как это делать в сложившихся условиях, Селиванов не знал. Но и смотреть на то, как люди мучаются, было невыносимо. Приходилось выкручиваться. Использовать остатки аптечного обеспечения самолета, а также аптечек пассажиров. Собранного было мало. Подход санитарного судна был бы спасением для многих.

Помимо нужды в лекарствах, потерпевшим крушение требовалась питьевая вода. Прежние запасы иссякали. Воду экономили, так что люди, как раненые, так и здоровые, мучились от жажды. Тех глотков, которые разрешалось делать, явно не хватало для ее утоления. Отправить кого-нибудь на поиски пресного водоема Александр Викторович не мог по той простой причине, что здоровых мужчин в лагере было мало. В основном раненые. Те же, кому посчастливилось остаться после катастрофы целыми и невредимыми, проявлять инициативу не спешили. Кивали друг на друга. Говорили об опасности. Искали отговорки. Даже когда встал вопрос о необходимости найти пропавшего Ткачева, реакция мужчин была все той же. Вместо некоторых из них отвечали их жены. «Если вам надо, то сами идите и ищите!» – говорили они послу. В принципе посол мог бы отправиться на поиски, если бы не страх, который он испытывал. Конечно, виду он не подавал и свое нежелание отправляться объяснял с помощью надуманных доводов. Мол, нельзя оставить лагерь без руководителя. Все делали вид, что это действительно так. Хотя в общем и целом было ясно, что без Селиванова ситуация в лагере изменится мало.

Александр Викторович брел по лагерю, теряя надежду на то, что сумеет кого-то уговорить отправиться на поиски атташе или источника пресной воды. Внезапно с южной стороны стали доноситься отзвуки мужских голосов. Посол вздрогнул и замер, пытаясь расслышать голоса и разобрать смысл разговора. Сделать это не получалось. Было понятным лишь то, что приближающиеся мужчины говорили по-испански. Селиванов быстро оповестил всех о приближении неизвестных. Ему хотелось надеяться, что встреча с ними не выльется в вооруженное столкновение. Впрочем, оружия в лагере не было.

Пока посол и часть пассажиров размышляли, что делать, незнакомцы вошли в лагерь и сразу представились. Это были местные жители во главе с деревенским старостой. Несмотря на имевшееся у них оружие, они были настроены вполне дружелюбно. Селиванов и компания вздохнули с едва скрываемым облегчением. Александр Викторович, взяв себя в руки, начал вести переговоры. Он коротко, без подробностей обрисовал ситуацию, связанную с катастрофой. Правда, местные уже кое-что знали о ней из рассказа Ткачева. Селиванов был рад, что атташе остался жив, и выразил надежду на содействие местных.

– Как видите, положение у нас плачевное, – говорил он, обращаясь к Габриэлю Корсеге. – Людям нужна помощь. Воды почти не осталось. Помогите, пожалуйста, чем можете. К нам уже спешат наши спасательные службы. Однако любое промедление смерти подобно…

Алькальд еще раз осмотрелся, будто хотел снова убедиться в том, что ему говорят правду, не преувеличивают.

– Надо помочь этим страждущим, – промолвил он, обращаясь к односельчанам. – Жаль ведь людей. Да и духи могут нам не простить, если мы бросим русских в беде.

Казалось, что рыбаки в общей своей массе готовы поддержать старосту. Однако внезапно была высказана противоположная точка зрения.

– Я уважаю волю и силу духов, – заговорил парень с внешностью местечкового мачо. – Однако скажите, уважаемый Габриэль, как нам сделать, чтобы и духов не прогневить, и этих русских прокормить? Это же лишние рты. Вы же знаете, какой ценой нам сейчас дается ловля рыбы. Едва хватает запасов на несколько дней вперед. А что будет, если нам придется кормить ораву этих бедолаг? Никаких запасов не наберешься! Да и если бы дело было только в еде. За ними ведь надо ухаживать. Лечить. На все это необходимы и время, и средства. А если мы будем тратить на них свое время, то кто нам наловит рыбы?

– Адальберто! – с долей возмущения воскликнул Корсега, пытаясь удержать парня от подобных речей.

– А разве я не прав? – не успокаивался мачо. – Кто из вас захочет отдавать им еду, отбирая ее у собственных детей?

Парень резал по живому. Рыбаки опустили глаза, не зная, что и сказать. Селиванов, слышавший все, решил деликатно вмешаться.

– Конечно, мы понимаем, каких затрат мы будем вам стоить, – проговорил он. – Но все это окупится. Вы получите за свои услуги деньги. И от нас, и от нашего правительства.

– Деньги? – с ухмылкой переспросил Адальберто. – Зачем нужны деньги здесь, где жизнь течет по простейшему правилу: что добыл, то и съел?

– Это называется натуральным хозяйством, – не найдя ничего лучшего, уточнил посол. – Но вы же когда-нибудь отправитесь на материк. За покупками или еще зачем-то. Вот вам деньги и пригодятся.

– Да на материк ведь почти никто не выезжает, – стал объяснять ситуацию мачо. – Если раз в год это и случается, то уже хорошо. А обычно и того реже. Да и нынче толку от материка никакого нет. Там ведь заварушка сейчас. Опасно очень. Так что оставьте ваши деньги при себе.

Алькальд в очередной раз попытался остановить парня, но тот все равно упирался и настаивал на своем. Такое упрямство и эмоциональность объяснялись вовсе не заботой о родной деревне и ее жителях. Адальберто Андраде делал все, чтобы насолить Габриэлю Корсеге. Дело в том, что парень недавно сватался к внучке старосты. Однако получил отказ. Против был и дедушка, и сама Есения. Мачо затаил обиду, но до поры до времени не выказывал ее. Сейчас же настал тот момент, когда можно было выместить злость и пошатнуть авторитет старосты.

– Прекрати! Адальберто, в конце концов, ты здесь не один все решаешь! – вскипел старик.

– А вы спросите у остальных! Пусть они скажут, что думают обо всем этом! – эмоционально отвечал парень.

– Ты думаешь, что я не спрошу?! Я спрошу. И ты увидишь, что наши люди не такие бессердечные, как ты! Не зря Есения тебе от ворот поворот дала! – Корсега решил ударить заодно и по больному месту.

Мачо осекся и лишь с едва скрываемым гневом смотрел на деда своей неудавшейся невесты. Дед же тем временем принялся выяснять мнение остальных рыбаков. Подавляющее большинство из них отказывалось от крайних вариантов действий, предлагая найти некую золотую середину. Обсуждение длилось еще несколько минут. Александр Викторович молча наблюдал за происходившим и не вмешивался. Он понимал, что его вмешательство в разговор в данном случае неуместно. Да и по общей атмосфере после перепалки между стариком и парнем становилось понятно, что совсем бросать в беде местные русских не будут. Однако окончательное слово оставалось за Корсегой. И он его вскоре сказал.

– Послушайте, уважаемый, – староста обратился к послу. – Потерпевшие крушение должны оставаться тут, в джунглях. Тем более что вы уже успели здесь немного освоиться. Лагерь худо-бедно построили. Мы будем вам помогать по мере возможностей. Мой молодой односельчанин, конечно, преувеличил уровень нашего бедственного положения с едой. Однако мы действительно не роскошествуем здесь. И, тем не менее, вы можете надеяться на нас. Мы будем доставлять вам еду и пресную воду. Принесем кое-какие лекарства. Врача, правда, у нас нет. Но я обещаю пообщаться с духами и, если они будут благоволить, обязательно вымолю у них помощь и для вас. Сила духов – она безгранична…

Он замолк. Селиванов собирался с мыслями, не зная, как реагировать на последнюю часть услышанного. В этот момент раздался голос местного мальчишки, который мчался на всех парах со стороны деревни.

– Сеньор Корсега! Сеньор Корсега! Там! Там! Там такое… – кричал, задыхаясь, паренек.

– Да что там случилось? Ради всего святого! Скажи, наконец, – поторопил его алькальд.

– В деревне была перестрелка. Какие-то громилы напали и хотели попасть к вам в дом, – затараторил мальчик. – Есения отстреливалась. Наши ей помогали. Но все равно громилы победили. Они утащили с собой вашу внучку и раненого русского сеньора. Как только это произошло, объявились еще какие-то пришельцы. Спрашивали о том, что случилось. Обещали помочь.

Рыбаки напряженно слушали и с обескураженным видом переглядывались. Понять, что к чему, было трудно. Ясно было лишь одно – деревня, Есения и русский военный атташе находятся в опасности.