Текст книги "Ударная война"

Все глаза устремились на командующего внутренними войсками.

– Объект был внесен в перечень в тысяча девятьсот пятьдесят первом году, – пояснил тот. – Но в то время там дислоцировалась целая дивизия, а не батальон общей численностью меньше пяти десятков солдат.

– Так почему он до сих пор оставался в этом перечне? – сорвался секретарь, но тут же взял себя в руки: – Ладно, извините. Об этом уже поздно говорить.

Тут не выдержал начальник Главного управления вооружения, чья подпись на разрешении о переадресовке спецгруза не давала ему покоя:

– Но там же должны быть какие-то системы охраны?

– Все системы охраны прослужили уже по два-три гарантийных срока, – отозвался командующий внутренними войсками, – а нам, в отличие от вас, никаких денег на продление срока гарантии не выделяют. Даже недавнее отключение электроэнергии для батальона было седьмым за последний год. Так что тревогу подняли, только когда «пищевоз» задержался на три часа и по дороге в караул выслали дежурную машину, думая, что они застряли.

– Но ведь они должны были докладывать?

– Чем? Флажками? Телефонной станции и стационарным рациям тоже нужно электричество, а переносные до дежурной части не достают.

– А резервное питание?

Генерал вздохнул:

– Оба дизель-генератора вышли из строя еще полгода назад. Но если бы даже они были исправны, все равно в емкостях не было ни капли солярки. Последнюю сожгли еще прошлой зимой, когда отключения электричества только начались. К тому же…

Командующий внутренними войсками еще тяжелее вздохнул:

– К тому же докладывать было некому, их всех перебили в считаные минуты…

Секретарь недовольно насупился:

– Ладно, не будем об этом, после драки кулаками не машут…

Помолчав, вернулся к основному:

– Вся проблема в том, что если эти люди спланировали операцию по похищению боеголовки, то, значит, они, несомненно, разработали и пути ее доставки в нужное им место. Мои аналитики считают, что, исходя из максимального запаса времени, на который они могли рассчитывать, таких мест может быть только три: Афганистан, Таджикистан и, что менее вероятно, Чечня.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

– Еще проблема в том, что мы, из-за вопиющего бардака и преступной безответственности, предоставили им чуть ли не в два раза больше времени. Так что не исключена вероятность, что боеголовка не только уже находится за пределами страны, но и похитители успели провести мероприятия по маскировке. А потому и спутниковый поиск проводить уже поздно.

Он сердито помолчал.

– Как бы там ни было, мы будем отрабатывать все возможные варианты…

Секретарь обвел присутствующих тяжелым взглядом, от которого все невольно подобрались, и закончил:

– Я хочу как можно быстрее получить от вас ответы на следующие вопросы. Во-первых…

Спустя два с половиной часа, сразу после доклада президенту, секретарь Совета безопасности по поручению президента отбыл на аэродром для вылета в Томскую область, собираясь осмотреть все на месте. Уже подойдя к трапу самолета, он обернулся к провожавшему его директору ФСБ и произнес почти шепотом:

– Делай что хочешь, обращайся хоть к черту, хоть к Богу, но найди эту боеголовку.

Тот молча кивнул. Обещать что-либо было бессмысленно.

Самолет пробежал по взлетной полосе и оторвался от земли. Директор ФСБ проводил его долгим взглядом, сел в машину и некоторое время молчал, уставившись в одну точку.

Наконец водитель робко спросил:

– На Лубянку?

Директор ФСБ встрепенулся и, отрешенно глянув на водителя, отрицательно покачал головой:

– Нет, давай-ка выруливай на Окружную и жми на север, по Ленинградке. Пожалуй, мне надо повидать одного знакомого. Даже нескольких.

Когда служебная «Волга» директора ФСБ, выехав с аэродрома, свернула на МКАД, следом за ней увязался тонированный импортный микроавтобус. Особо близко старался не приближаться, не маяча на глазах, но тем не менее следовал неотвязно. Через несколько километров его сменил точно такой же микроавтобус, только другого цвета.

* * *

Пот заливал глаза. Гога еле слышно выругался и с усилием потащился дальше. Холодный ночной воздух мало помогал, хотелось сбросить неудобные одежды, жаркие, плотные, и насладиться прохладой, плевать на возможную простуду, лишь бы хоть немного освежить разгоряченное тело, хоть немного отдохнуть, хоть чуточку посидеть, остыть. И чего дома не сиделось, спрашивается, дома, где все такое привычное, воздух чистый, дышится легко и свободно, ни одного мента к тому же. Вах, скорей бы поспать…

Тяжелую железяку, которую всей толпой выволакивали из шахты, будь она проклята за такой вес, увезли на похищенном грузовике, на нем уехала и большая часть группы. Оставшиеся четверо, включая Гогу, занимались тем, что маскировали колею, оставленную машиной, и медленно продвигались вперед. Начинало понемногу светать, вроде и времени не так уж много прошло, а усталость наваливалась неумолимо, будто всю ночь напролет тяжелые мешки таскал.

Гога срезал ножом сломанную ветку, зарыл ее, выровнял и прикидал сверху сухой хвоей, потом перехватил лопату поудобнее и принялся закидывать колею, что особенно сильно выделялась; чертова грязь, чертова погода, никакого отдыха вот уже два часа. Еще малость, и рухнешь от усталости. Автомат, зараза, уже все ноги отбил. Брату, вон, хорошо, неутомимый и выносливый, еще и шутить умудряется, словно только что с постели встал, наверняка служба в армии сказалась, наверняка сил в нем, как в медведе.

Наконец с глубокими следами колес было покончено. Гога критически осмотрел свою работу, накидал сверху прошлогодних шишек и двинулся дальше, по пути убирая все признаки того, что здесь проехала машина. Чуть поодаль двигался Ахмад, тоже маскировал след, еле слышно проклинал такие дрянные условия и постоянно курил. Рядом был еще один, молчаливый турок, тот вообще работал молча, лишь хмурое лицо говорило, что и ему здесь тоже не по душе. И как здесь русские живут?

– Все выровнял? – Ахмад повернулся, едва Гога подошел. – Смотри, следов вообще остаться не должно. Хабиб голову оторвет, если хоть что-то останется.

– Все хорошо, Ахмад, ни один следопыт не обнаружит. – Гога вытащил сигарету, прикурил. Снял вязаную шапку и утер лицо от пота. Покосившись на молчаливого турка, спросил, так как последние два часа думал только об этом: – Слушай, Ахмад, а зачем нам та здоровая железяка? Что в ней такого, если пришлось столько русских убивать?

– Это оружие, и очень мощное оружие. – Ахмад выпрямился, опершись на лопату. Прикурил новую сигарету. – Хоть мы и не для себя его украли, но Хабиб придумал одну хитрую вещь.

Ахмад покосился по сторонам, понизил голос практически до шепота:

– Мы обманем заказчика и заберем бомбу себе. Вот такие, брат, дела.

– Бомбу? – Гога невольно ощутил гордость за своего командира Хабиба.

– Не простую, брат, бомбу. – Ахмад поднял вверх указательный палец свободной руки, для важности. – Атомную. Как только доставим ее к себе в горы, то покажем гяурам такой кулак, что мигом уберутся восвояси и никогда больше нас не потревожат. Ну а если не поймут, то взорвем какой-нибудь город. Пусть знают, собаки, свое место.

Гога испытал приступ практически счастья. Надо же, он участвует в таком важном деле, наверняка все будут ему завидовать, когда он вернется домой с победой, сверстники будут слушать каждое его слово, будут называть почтительно, а все красавицы только и будут ждать от него знаков внимания. Потом он поступит в университет, выучится, получит диплом и будет жить богато в Москве, кушать черную икру и пить пятизвездочный коньяк. А если захочет, то вообще в Америку уедет, все же лучше там жить, ментов ни одного нету, и никто не назовет «черным», пусть так называют негров, а он, Гога, будет белым господином, богатым и важным. Купит большой джип, черный. Заведет себе пять любовниц, блондинок, и все будет хорошо.

Подошел брат, хлопнул по плечу, вырывая из мира грез. Усмехнулся:

– Гога-джан, не спи, замерзнешь.

– Так тепло же, брат. – Гога все не мог привыкнуть к такому юмору, уже несколько лет пытался осмыслить подобные шуточки, но ничего не получалось; старший брат после армии и не такое выдавал, похлеще случалось. – Как же я могу замерзнуть, брат, если мне жарко?

Мурад расхохотался во весь голос и опять перешел на свой армейский юмор:

– Надень шапку на х…, а то уши отморозишь! У тебя в руках мухи…, а ты стоишь и ушами хлопаешь.

Гога сплюнул сердито.

– Ну зачем ты так, брат? Почему оскорбляешь меня?

– Работай, не стой, к обеду надо все сделать, – Мурад перешел на нормальный язык, стрельнул у Ахмада сигаретку. – Если не успеем, то придется пешком через всю Россию топать, самолет долго ждать не станет, Гога-джан. А знаешь, сколько ментов в России? И на каждом вокзале тебя будут обыскивать или на сутки задерживать, так что не стой, отдохнем потом.

Гога вздохнул тяжело, надел шапку и поплелся маскировать дальше. Как раз впереди переломанный машиной куст ждал, надо было либо ветки срезать, либо вовсе весь куст из земли выдирать и прятать в стороне. Как ни тяжело, но все-таки ради важного дела старается, для свободы своей родины от наглых гяуров, а ради этого можно и потерпеть. К тому же действительно не хотелось топать пешком через огромную страну, где на каждом шагу злобные менты стоят, мало того, что злобные, так еще и жадные, каждому денег дай, не то сидеть будешь до самой зимы, в каждом городке.

Молчаливый турок выдавил из себя первое за сегодня слово, указывая в сторону, туда, где лежало поваленное ветром дерево:

– Дерево…

Мурад и Ахмад недоуменно переглянулись. К чему сказано? Что хотел этим сказать?

– Ты о чем, Али?

Но тот не стал пояснять, поморщился лишь, отмахнулся и принялся забрасывать хвоей след от колеса. К его редким словам уже привыкли и допытываться подробностей перестали.

Гога посмотрел в ту сторону, куда указывал четвертый, но тоже ничего не понял; ну дерево и дерево, сухое, старое, ветром поваленное, а в чем смысл – поди догадайся. Не став более ломать голову, занялся кустом; намеревался просто выдернуть его и замаскировать следы, ветки обрубать не стоило, слишком заметно, проще полностью удалить. В голове помимо воли возникли красочные представления о том, что будет, когда Гога вернется домой после этого дела, как будет жить, богато и свободно, как его все будут уважать, и как Лейла, такая неприступная и высокомерная Лейла, наконец-то растопит лед в своем сердце и намекнет шепотом, какой калым устроит ее отца. Ну а там… там все будет хорошо, и не нужна никакая Америка, никакие джипы и любовницы. А в Россию, будь прокляты ее ветра, менты и морозы, Гога никогда больше не вернется и детям своим закажет. Ну и что, что Москва? Лишь бы счастье в семье было, а где жить – дело десятое. В конце концов, черная икра и коньяк в соседнем ауле продаются.

Дуло автомата пребольно ударило в затылок. Гога вернулся в реальность, сердито поправил ремень и, озвучив самое изощренное ругательство, потянул куст на себя.

Через несколько часов, когда совсем рассвело, все четверо увидели наконец грузовик. Машина стояла на краю довольно обширной поляны, под деревьями, накрытая сверху маскировочной сеткой. Поляна была вполне пригодная для посадки и взлета, только вот вертолета пока что не наблюдалось. Стало быть, успели, стало быть, не придется топать пешком через огромную страну.

Ахмад, к тому времени тоже изрядно уставший, повеселел и зашвырнул лопату в кусты. Остальные тоже побросали инструменты, предвкушая долгожданный отдых, скорый перекус надоевшими консервами и встречу с остальными членами группы.

– Чего-то не видать никого. – Мурад оглядел окрестности из-под руки. – Странное дело.

– Да спят, поди, чего им еще делать? – Ахмад закурил в очередной раз, скомкал пустую пачку и швырнул ее прочь. – Вес-то у боеголовки нехилый, будь она проклята. Не меньше нашего устали, мы-то так, прогулялись налегке, а им пришлось эту дуру ворочать.

Гога вздохнул. Ничего себе прогулялись, еще одна такая прогулка, и можно на небеса отходить. Потом прикинул и вынужден был согласиться с товарищем; боеголовка его чуть не придавила, когда из шахты тащили, если бы не брат, Гоге отдавило бы ноги. И чего она такая большая, шайтан ее побери, неужели гяуры не могли поменьше металла использовать? Вроде умные, а как посмотришь вблизи…

Все четверо, полностью расслабившись, заспешили к грузовику, уже не думая о скрытности. Даже молчаливый турок что-то насвистывать начал, чего от него можно было услышать крайне редко, еще реже, чем слова.

…Шедший впереди всех Ахмад вдруг дернулся и без звука повалился на землю. Ноги лишь дернулись пару раз, и упавший затих. Следом упал турок, взмахнув руками, словно запнулся. Гога недоуменно посмотрел на упавших и присел на корточки возле Ахмада, перевернув его. Прямо в центре лба он увидел пулевое отверстие. Хотел было вскочить, закричать или убежать, но в следующее мгновение что-то больно ударило в спину, шею ожгло нестерпимым огнем, тело мгновенно налилось свинцовой тяжестью, и Гога рухнул прямо на мертвого Ахмада. Последнее, что увидел, был его старший брат, загребающий руками опавшую хвою и что-то шептавший…

В десятке метров из кустов поднялся человек, обряженный в костюм «леший». Убрал винтовку за спину, подошел к убитым, и, вытащив пистолет с глушителем, сделал контрольные выстрелы в голову всем четверым. После этого достал рацию и сообщил:

– «Гостей» встретил как полагается, четыре грязные тарелки надо убрать в общую стопку.

Спустя несколько минут подошли три человека в камуфляже и масках. Деловито обыскали четыре трупа, забрали оружие и документы, потом прихватили мертвых за ноги и поволокли к грузовику. Притащив к машине, забросили в кузов, к остальным трупам, поправили маскировочную сетку и присели рядом с машиной, ожидая прибытия вертолета. Снайпер принялся докладывать по рации о завершении операции.

Долго ждать не пришлось. Не прошло и десяти минут после доклада, как в небе раздалось стрекотанье. Вертолет показался над деревьями, сделал круг над поляной и мастерски приземлился, словно пилот каждый день такие маневры вытворял. Незнакомцы в масках поднялись и двинулись к вертолету.

* * *

Полумрак в помещении кафе, однообразно и приглушенно звучит дежурная мелодия из колонок, скучающий бармен машинально протирает посуду уже, наверное, в десятый раз. Посетителей маловато для субботнего вечера, всего двое, есть от чего скучать, может быть, всему виной дождь, что льет уже целый день, разгоняя праздных гуляк по домам, а может, и цены в этом заведении заставляют направить свои шаги в более дешевые и более многолюдные.

За окнами унылая картина; редкие прохожие под зонтами, потеки воды на стеклах, блеклая зелень городских насаждений, встрепанная порывами ветра, влажная прохладная пелена, искажающая очертания строений, автомобили с включенными фарами и работающими дворниками, действительно в такую погоду не разгуляешься. А иначе никак – климат в этих краях всегда отличается большой влажностью, поздняя весна в Восточной Сибири обильна на дожди, которые могут идти неделями…

Два единственных посетителя кафе, мужчины, сидят за одним столом друг напротив друга и молчаливо пьют чай, изредка бросая взгляды за окно и явно чего-то ожидая. Один, выраженной азиатской внешности, пьет напиток с удовольствием, а вот второй, русский, выпил бы чего покрепче, но, видимо, эта встреча обязывает к полной трезвости ума или же он хочет выглядеть в глазах другого культурнее. Дескать, чай, только чай, и никакого спиртного.

Оба в годах примерно одинаковых, около пятидесяти, оба одеты респектабельно, но первый выглядит утонченнее, гардероб подобран со вкусом, да и держится как подобает, а вот второй к своему внешнему виду относится несколько иначе; дорогое, чистое да выглаженное, но только лишь. Никакого внимания к тонким деталям совмещения, ворот сорочки распахнут с чисто русской широтой, золотая цепь толщиной в палец выставлена напоказ, в движениях никакой собранности, полная противоположность первому, даже чай пьет иначе. Но тем не менее что-то общее есть у обоих, это не очень бросается в глаза, но все же есть.

У второго зазвонил телефон во внутреннем кармане пиджака. Небрежно достал, приложил к уху, выслушал с каменным выражением лица, которое постепенно смягчилось, даже улыбка появилась, судя по всему, звонок принес ожидаемое.

Он отключил аппарат, убрал его в карман и сообщил сидящему напротив:

– С моей стороны все готово. Обсудим условия?

– Ты меня за этим пригласил? – тот невозмутимо пил чай, выражение лица было задумчивым. – Могли бы и по телефону обсудить.

– Ага, обсудить и ждать в гости полк спецназовцев. Нет, Алик, в таких делах лучше встречаться в подобных заведениях, надежнее. Старый проверенный способ, никаких неожиданностей. В нынешнее время, заметь, даже на улице нормально не поговоришь; любопытные спецы из одного широко известного тебе ведомства прочитают по губам и все испортят. Так что кафе, и только кафе.

– Хорошо, Александр. Кафе. Встретились. Давай обсудим условия.

Русский, довольно богатый промышленник, владеющий несколькими десятками фирм и заводов, имя, естественно, вымышленное, немного подумал, формулируя речь потуманнее; хоть и не на улице, а все же вдруг подслушивают. Потом сделал глоток чая и сообщил:

– То, что ты у меня просил, благополучно взято из одного интересного места, вывезено за пределы того края и сейчас… вернее, через несколько дней начнет движение к Благовещенску. Да, именно так.

Собеседник, он же гражданин Китая, имя, естественно, тоже не родное, взятое для удобства, похожим образом спросил, в тон, что ли:

– А это самое искать не кинутся? Все-таки не булочка с изюмом, а штука серьезная. Была бы булочка, владелец бы и ухом не повел. В нашем же случае искать будет весьма много народу из разных ведомств.

Промышленник отмахнулся. Поведал еще немного обнадеживающей информации:

– Московский друг об этом позаботится. Да и я принял некоторые меры, использовал в качестве похитителей этой серьезной штуки третьих лиц, которые теперь исполнили порученное и уже находятся в… ну-у-у, скажем, в райских кущах… Хотя, подразумеваю, наверху разберутся, кого в… в эти самые условия, а кого – в…

Промышленник задумался, подняв глаза к потолку, есть ли ад у мусульман. Но потом забросил это дело и махнул рукой.

– Короче, каждому по делам его воздастся. Да, именно так.

Китаец тоже не стал лезть в религиозные дебри – у каждого свое. Заинтересовался сроками:

– И долго эта штуковина будет двигаться по направлению к Благовещенску?

– Недели две, я думаю. Надо же ее в подходящий транспорт погрузить, подготовить документы, охрану обеспечить, прочее. Да и к чему спешить, Алик? Поспешишь – людей насмешишь.

Китаец сделал глоток чаю, аккуратно опустил чашку.

– Твоя правда, Александр. Спешить нам некуда, времени еще предостаточно.

Немного помолчали, сосредоточившись каждый на своих мыслях, заодно и на чае. Непогода за окном еще более разошлась, ливень практически начался, прохожих ощутимо убавилось, городские насаждения зашумели сильнее, стекла покрыли потоки воды, делая изображение более расплывчатым, чем до этого. В помещении пахнуло свежим воздухом, насыщенным озоном.

Наконец китаец перестал разглядывать чашку.

– Как с оплатой, Александр? Ты предпочитаешь наличные? Или же через банк?

Промышленник огладил подбородок, как всегда делал, когда речь заходила о деньгах. Больших деньгах. Пожал плечами:

– Меня, конечно, устроили бы электронные деньги. Но можно и эквивалентом, например…

Он пододвинул солонку, взял щепотку соли, медленно ссыпал обратно, намекая, что помимо такой белой смерти есть еще и другие виды порошкообразных веществ.

– Ну, типа такого эквивалента.

– Я понял тебя, Александр. – Китаец мысленно припомнил места, в которых он может достать необходимое, получалось, что может. – Только это? Или еще чего-нибудь желаешь?

Промышленник задумался. Потом отрицательно качнул головой:

– Нет, всего остального и так девать некуда.

Отодвинул солонку и закурил. Добавил:

– Крокодила хочу большого, Алик. С детства мечтал. Поселю его на одной из усадеб под Новосибирском, как раз бассейн там огромный строю, буду друзьям показывать. Сделаешь?

Китаец странно посмотрел.

– А… а разве у вас не водятся?

– Нет, к сожалению. Вымерзают, падлы.

– Ладно. Будет тебе крокодил.

Промышленник выпустил дым, расплывшись в широкой улыбке. Все уже есть, а вот страшной зеленой рептилии нету.

Китаец же мысленно пытался понять такую прихоть своего партнера. Все ведь есть у русского, зачем крокодил-то понадобился? Быть может, это считается особым шиком среди местных богатеев? Беда с этими национальными причудами соседней страны. Беда.

Они еще немного поговорили на отвлеченные темы, изредка переходя к обсуждению основной, потом промышленник пригласил китайца съездить на охоту и рыбалку или же в свой загородный особняк, заодно поговорить серьезно. На том и расстались. Дождь к тому времени кончился, поэтому можно было выходить из кафе. Русский сел в «Мерседес» и укатил, сопровождаемый четырьмя джипами охраны; бритоголовые «братки» битком торчали из внедорожников. Китаец же ушел пешком, решив прогуляться по городу. Следом увязались четыре охранника-китайца, молчаливые и настороженные; Россия их пугала своими обычаями и юмором – вроде же коммунистическая страна была, а как все изменилось за последние два десятка лет…

* * *

Залитые кровью помещения караулки окончательно испортили настроение генерала. И без того мрачное, оно стало еще мрачнее. Походив по помещениям, он обратился к сопровождающему его полковнику:

– Как же так вышло, что всех перестреляли?

Полковник пожал плечами, как уже делал последнее время довольно часто. Попытался выстроить предположение:

– Возможно, их застали врасплох, товарищ генерал? Приехали на «пищевозе», никто же не знал, что вместо завтрака приедет такое…

Секретарь прошел к пульту дежурного. Осмотрел. И здесь кровь, такое ощущение, что специально налили побольше, не жадничая нисколько. Оглянулся на сопровождающего:

– Семьям погибших сообщили?

– Сообщили, товарищ генерал. – Полковник кивнул несколько раз. – Осталось только дозвониться до родных прапорщика Деревянко. Он с Украины…

– Это начальник столовой?

– Так точно, товарищ генерал. Тело уже доставлено в городской морг… Скорее всего, грузовик остановили по дороге, там, где и нашли прапорщика с водителем. Если так, то наверняка нападавшие были в военной форме, иначе бы прапорщик не остановился – по инструкции запрещено…

Секретарь отошел от пульта, приблизился к окну. Осмотрел пулевые отверстия, над которыми уже поработали военные эксперты.

– А сколько нападавших было?

– Приблизительно два десятка, товарищ генерал. В гостинице видели приезжих, как раз накануне нападения несколько человек сняли номера. Также видели их и на рынке, предположительно, все – лица кавказской национальности. Военная прокуратура установила и транспорт, на котором основная часть налетчиков прибыла в городок, – импортная фура, груженная всяким хламом для отвода глаз. Она сейчас на штрафной стоянке находится. Зарегистрирована на подставное лицо.

– Что еще известно?

– Удалось установить несколько лиц, но прежде они ни по каким сводкам не проходили. Единственная зацепка – Хабиб, с ним связано два разбойных нападения в Ростовской области, также его видели в ближайшем окружении полевого командира Таймураза. Ну, это тот, которого в прошлом году подстрелили в Чечне. На этом все, товарищ генерал.

– Негусто, негусто…

Полковник вытянулся, всем своим видом показывая служебное рвение:

– Работаем, товарищ генерал.

Секретарь потерял интерес к окну. Вышел на улицу подышать свежим воздухом и покурить, тем более что залитые кровью помещения мало располагали к нахождению в них. Запах смерти еще витал в стенах караулки…

Полковник неотступно следовал рядом, словно некая тень, от которой не избавишься. Услужливо поднес зажигалку, едва секретарь вытащил сигарету из пачки.

– Прилегающий лес осмотрели?

– Осмотрели, товарищ генерал, никаких следов.

– Что же они, по воздуху убрались? Должны же остаться следы от грузовика, это не легкая иномарка, да и грязь кругом. Пошлите кого-нибудь снова проверить, пусть землю носом роют, но найдут следы.

– Есть, товарищ генерал…

Секретарь стряхнул пепел, мысленно усмехнувшись: работнички… Пока носом не ткнешь, так и будут на одном месте топтаться, без каких-либо результатов. Вот она, нынешняя армейская исполнительность, во всей красе. Установили, что вроде бы чеченцы напали, и руки сложили; дескать, Чечня, боевики, теракты, и этим все сказано, а мозгами пошевелить не хотят нисколько. Даже как следует поискать не хотят, совсем расслабились.

Он спустился с крыльца, запахнув плащ; начинался дождь, мелкий и въедливый. Миновал отметки на дорожке; три трупа еще с утра здесь лежали… Остановился у калитки.

Указал на следы покрышек «пищевоза»:

– Вот, ясен же рисунок, неужели в округе вообще никаких следов от колес не осталось? Тут же не оживленная магистраль, никто ведь не ездит. Быть такого не может, чтоб следов не осталось.

Полковник развел руками:

– Все обыскали, товарищ генерал. Ничего нет, ни на въезде, ни по периметру, похитители как сквозь землю провалились.

– Что, даже отпечатков пальцев не обнаружили?

– Даже их…

– Хреново работаете, полковник. Хреново.

Тот отнес это на свой адрес, понял, что угодил под горячую руку, но тем не менее поделать ничего не мог; сопровождать секретаря выпало ему, следовательно, приходилось терпеть. Попытался хоть немного отвести от себя угрозу:

– Вероятно, нападавшие замаскировали следы от колес, вот и не можем найти. Но это дело поправимое – три военных спутника уже перенацелили на наш район, еще немного, и обнаружим мерзавцев, грузовик наверняка их выдаст. Ну а там…

– Пока вы их искать будете, полковник, они уже страну покинут. – Секретарь оборвал его, поморщившись. – Оперативнее надо действовать. Оперативнее. Вы хоть понимаете, что они могут сделать с похищенной боеголовкой?

– Не совсем, товарищ генерал…

– Это-то и плохо, полковник. Тут многого не надо, засунул в вагон с металлоломом или же в стандартный морской контейнер, прицепил взрыватель с радиоконтуром, вывел наверх скрытую антенну и дождался, пока вагон дотянут до Москвы-Сортировочной. И привет… А то и вовсе – Америку потревожат, и это будет похлеще, чем памятное одиннадцатое сентября, двумя небоскребами дело не ограничится…

Генерал выкинул недокуренную сигарету. Смерил полковника тяжелым взглядом:

– И все почему? Да потому, что хранение и охрану атомного оружия доверяют хрен знает кому. Я бы не удивился, если бы эту боеголовку на цветной металл разобрали местные алкаши да пропили бы… Что морщишься, полковник? Думаешь, я не прав? Думаешь, что случайность всему виной? А какого хрена сигнализация объекта выведена на единый кабель? Какого хрена она сбоит постоянно, а?

– Ремонт…

– Даже не думай про финансирование заикаться! Деньги перечислялись вовремя! И где они? Сколько дач на них построено? Сколько иномарок куплено?

– Товарищ генерал…

– Не пререкаться, полковник. Молчать! – Секретарь еле удержался от грубости, вовремя остановившись. Закурил новую сигарету и двинулся к ожидающей его машине, напоследок бросив через плечо:

– Ищи боеголовку, полковник. Землю носом рой, но ищи. А нет, так… так – под трибунал…

Сев в машину, генерал стряхнул с плаща капли воды. Окинул взглядом весь этот бардак, именуемый секретным военным объектом, выругался сквозь зубы. Потом, тронув водителя за плечо, приказал:

– Давай в город. В гостиницу. Персонал наверняка больше знает, они наблюдательнее…

– Есть, товарищ генерал.

В гостинице уже работали несколько человек из военной прокуратуры. Двери номеров, в которых останавливались выходцы с кавказских республик, были открыты, эксперты добывали отпечатки пальцев. Тут же находилась и регистраторша, которая была в тот день за стойкой и помнила этих самых «чурок», как их привыкли здесь называть. В который уже раз, наверное, отвечала на одни и те же вопросы следователя.

Генерал зашел в номер, огляделся в поисках стула, но не найдя такового, сел на кровать, собираясь послушать, что женщина говорит.

А говорила она такое:

– Я поначалу и не думала на этих, что они несколько номеров снимут. Обычно же всей толпой в одной комнате селятся, а тут…

Развела руками…

Следователь отметил что-то в своем блокноте. Задал еще вопрос:

– О чем они говорили, не помните?

– Я их спросила, чем торгуют. Говорят, что виноградом. Обещали угостить, кстати.

Следователь указал на пакеты, что так и лежали в номере, те самые, что купил Гога.

– Этот?

– Ну наверное, откуда же мне знать, – регистраторша пожала плечами. – Виноград, он и есть виноград…

– А лица, внешность запомнили?

– Где уж тут запомнишь? Они все на одну рожу, только одежда разная.

Генерал еще немного послушал, не прерывая, потом вышел из номера. Прокуратура неплохо работала, мешать не стоило. Только вот что-то подсказывало, что устанавливать личности бесполезно. Либо документы поддельные, либо и вовсе задействованные в нападении ни разу по милицейским сводкам не проходили, кроме лишь Хабиба. Да и сам боевик вряд ли какую-то зацепку даст. Теперь найди его, наверняка уже все нападавшие умотали подальше отсюда, времени для этого у них было предостаточно. А раз скрылись, то теперь жди, где с боеголовкой вынырнут, да так вынырнут, что мало не покажется никому. Смертники с поясами взрывчатки детской шалостью выглядеть будут…

Навстречу попался какой-то майор. Тяжело дышал и вспотел, словно пробежал не меньше десяти километров. Завидев генерала, оправил форму, подошел и, козырнув, доложил:

– Товарищ генерал, местные охотники обнаружили пропавший грузовик в пятнадцати километрах к северо-востоку. Говорят, что там полно трупов. Опергруппа уже готова, ждем вашего решения. Вертолет на аэродроме.

Секретарь освобожденно вздохнул; общая картина мало-мало начинала проясняться, еще немного, и можно будет строить реальные предположения насчет дальнейшего пути похищенной боеголовки. Оглядел майора с ног до головы, бросил коротко:

– Веди.

«Пищевоз» стоял с краю обширной поляны, укрытый маскировочной сеткой. Такой действительно с воздуха не обнаружишь, и конкретно повезло, что грузовик обнаружили местные жители. Не случись такого, еще неизвестно, куда завели бы слепые поиски, а теперь… теперь кое-что можно было предполагать более-менее уверенно.

Генерал отошел от вертолета, придерживая кепку. Приблизился к двоим местным охотникам, именно они звонили в местное УВД и сообщили о своей находке. Пожал руки в знак приветствия и благодарности.