Текст книги "Живой щит"

Святой видел, как пожилой мужчина подобрал осколок кирпича и швырнул его в голову безусого юнца, еще недавно желавшего стать рабовладельцем. Пацан как будто напоролся на невидимую преграду, изогнулся дугой и упал, хрипя в предсмертной агонии.

Дебелая женщина в рваной кофте поверх нижнего белья с яростью фурии пинала ногами тело пацана, пока оно не перестало дергаться.

– Прекратить самосуд! – надрывно кричал Святой в пустоту.

Две БРДМ перегородили участок улицы. На этот квадрат Святой согнал оставшихся в живых погромщиков. Солдатам приходилось буквально вырывать их из рук жителей сожженной улицы.

Протрезвевшие, избитые, в кровоподтеках и ссадинах, недавние хозяева положения покорно садились на корточки, заложив руки за головы.

Солдаты теснили жителей улицы, призывавших добить бандитов. Седой старик узбек колотил клюкой по груди Святого:

– Они – шакалы! Изверги! Внучку обесчестили! Девочка на каникулы приехала, ей четырнадцать лет… – Старик рыдал как дитя. – Сынок, я войну прошел! Такого зверства не видел! Они же хуже фашистов! Аллаха забыли! Но он их покарает! Всевышний накажет отступников!

Половина бороды аксакала была вырвана с корнем, а на руках багровели следы от ударов палкой.

– Дед, кто тебя разукрасил? – спросил Голубев, косясь на командира. Иван Ковалев заслонял сержанта спиной.

– Вон тот и тот! – трясущимся узловатым пальцем правой руки показал старик на притихших громил.

Голубев, Ковалев, Паша Черкасов и Серегин схватили подонка, издевавшегося над стариком и девчонкой, били ногами. Затем боевика подхватили за руки, поволокли словно куль и с размаху швырнули на землю.

Напоследок Серегин заехал насильнику сапогом в причинное место, произнеся:

– Женилка тебе ни к чему… Порезвился с малолеткой – отдохни…

Святой экзекуции не замечал. Он сам с удовольствием располосовал бы этих борцов за чистоту нации.

– Я умоляю… – просила женщина жгучей восточной красоты. – Не оставляйте нас! Вы уйдете, а они нас убьют! – Судя по паутине, застрявшей в волосах, женщина пряталась на чердаке или в подвале.

– Успокойтесь! Скоро милиция прибудет… – начал старший лейтенант, не в силах отвести взгляда от глубокого выреза на ее платье.

Женщина была само совершенство. Точеная гибкая фигура, огромные глаза под сенью густых ресниц – такие вдохновляли поэтов Востока.

– Милиция стреляла в нас! – выкрикнула красавица. – Останьтесь!

Ее слова эхом отозвались со всех сторон. Узбеки, русские, киргизы просили об одном: останьтесь. Они не верили своим партийным боссам, местным властям, милиции, ничего не предпринявшим, чтобы предотвратить избиение.

Святой вернулся к пленным.

– Куда их? – спросил сержант Голубев и выпустил кольцо табачного дыма.

– В расход! – с усмешкой ответил Серегин.

– Первому сообщили… Краснопогонники, а может, милиция заберет!

Внимание Святого привлек интеллигентного вида молодой человек, отличающийся от остальных погромщиков отрешенным взглядом, явно не крестьянскими руками, брезгливо поджатыми губами.

Тонкие черты лица могли бы сделать парня привлекательным, если бы не змеиная улыбка, кривившая губы.

– Смешно, парень? – кивнул Святой в сторону машины «Скорой помощи», принимающей очередные носилки с раненым.

– Отнюдь, – спокойно ответил интеллигент. Он достал из кармана рубашки темно-коричневый футляр, извлек из него очки, надел и, словно увидев все четче и яснее, с удовлетворением произнес: – Я понимаю, вы старший из карателей?

– Что-то ты перепутал. Это вы каратели, а мы спасатели! – хлестнул словами Святой.

– Спасатели? Ну нет! – В очках парень выглядел как соискатель степени кандидата наук, уголки его рта сползли к подбородку. – Вы, русские, всегда считали нас людьми второго сорта. Уничтожали наш народ! Заставляли подыхать на хлопковых полях! Настало время освободиться! И нам с вами не по пути! Уйдите по-хорошему! Мы создадим великое государство тюрок! Вы, русские, доведены коммунистами до нулевого состояния! Ваш единственный шанс – принять ислам!

– Это ты во имя будущего великого государства кромсаешь единоверцев? По велению Аллаха насилуешь девочек? Над стариком надругались, следуя заповедям пророка? – Святой ударил «идеолога» по щеке раз, другой. Не в силах остановиться, он как заведенный хлестал по физиономии местного доктора Геббельса. – Словоблудия тебе мало, профессор?! Человечины захотелось!

Спецназовцы насилу оттащили от него командира. Свалившиеся очки хрустнули под подошвой солдатского сапога.

Пожилая киргизка брела между полыхающими домами, не узнавая родной улицы, сгибаясь в поясном поклоне перед каждым солдатом.

Глава 4

Помни о смерти, познай самого себя, ни за кого не ручайся…

Надпись на камне в Дельфийском храме Аполлона

Рекомендованный для дальнейшего прохождения службы в подразделения Генштаба, старший лейтенант Новиков отбыл в Москву.

Транспортник приземлился, грузно шлепнувшись на бетонку закрытого военного аэродрома, расположенного в ближнем Подмосковье. У трапа лейтенанта уже поджидал насупленный представитель Генштаба. Майор с изрытым оспинами лицом недовольно буркнул:

– Опаздываем, лейтенант! Быстро в машину!

Ни огрызаться, ни оправдываться Новиков не стал. Устроившись на заднем сиденье «Волги», он наслаждался неброскими пейзажами среднерусской полосы, по которым так скучал в горах и пустынях.

Десятый отдел Генерального штаба занимался вопросами экспорта советского оружия, подготовкой военных советников и обучением иностранных военнослужащих тактике партизанской войны. Служить в «десятке» было престижно и весьма выгодно с материальной стороны. Отправиться куда-нибудь военным советником означало обеспечить себя на долгие годы жизни.

Впрочем, о выгоде лейтенант не размышлял. Среди высоких потолков, деловито снующих людей, сверкающих надраенных полов и прочего великолепия боевой офицер, привыкший к спартанским условиям казармы или какого-нибудь сборного домика модульного типа, чувствовал себя не в своей тарелке.

Хмурый майор пошушукался с дежурным, передал сопроводительные бумаги и сухо бросил:

– Новиков, следуйте за дежурным.

Старлея вели по бесконечным коридорам Генерального штаба. Сопровождающий был молчалив, но приветлив. Он то и дело оборачивался и ободряюще улыбался:

– Сюда, пожалуйста!

Дверь отворилась. Маленький кабинет. Ничего лишнего: обязательный портрет, стол, несколько стульев у стены, пепельница под хрусталь на втором столике с придвинутыми двумя креслами.

Сопровождающий вышел, и Новиков остался один. Устроившись в кресле, он поправил узел галстука, одернул мундир. Мелодичный звон боевых наград нарушил тишину.

Ждать пришлось недолго. Грузный генерал-майор с нездоровым, отекшим лицом и старый знакомый Банников с погонами полковника на плечах, переговариваясь между собой, вошли в кабинет.

– Товарищ генерал, – обращаясь к старшему по званию, начал Виктор, – старший лейтенант Новиков…

– Садись! – остановил его генерал. – В кресло садись!

Сам он устроился за столом, предложил сигареты:

– Кури, лейтенант. Отвык небось от приличного курева-то?

Курево было поистине генеральским: «Данхил», лучшие сигареты в мире, как без излишней скромности заявлял поставщик английской королевы.

– Спасибо. После пайковых «Охотничьих» мне надо всю пачку выкурить, чтобы накуриться, – отказался Новиков.

– «Болотная смерть», – усмехнулся генерал. – Я ими сердце посадил. Из какой гадости их делают? «Планом» в Афгане не увлекался? – задал неприятный вопрос генерал-майор.

– Некогда было! – нахмурился Виктор.

– Расслабься, Новиков. Не напрягайся. Наркотиками особый отдел и военная прокуратура занимаются, – успокаивающе улыбнулся собеседник. – Проблема, понимаешь ли, новая возникла. Попривыкали к разной дури в Афганистане. Завели моду обкуриваться перед рейдами… – Обвислые щеки генерала дрогнули, и желваки заплясали на скулах.

«Что ты знаешь, штабная крыса, про рейды! Когда спишь на камнях и задыхаешься от недостатка воздуха в высокогорье, когда идешь по размолоченному артиллерией кишлаку и ноги твои скользят на кусках человеческого мяса, когда силы на исходе, а нервы сдают, тогда закуришь. Все закуришь: анашу, гашиш… Кто тебе дал право осуждать сломавшихся на этой войне людей?»

– Ишь, нахохлился! – заметил раздраженность лейтенанта собеседник. – Тебе ответственное дело поручить собираются. Отвечай на вопросы, а чувства оставь при себе. Значит, наркотики не употреблял?

– Нет…

– Командовал взводом, заменял командира роты?

– Так точно…

– Написал рапорт о направлении в Афганистан, хотя служил в неплохом месте?

– Написал! – с вызовом ответил Виктор, не понимая, к чему клонит хозяин кабинета. – Жир нагуливать по спокойным гарнизонам скучным показалось.

– С гонором лейтенант! – обернулся генерал к Банникову. – Самоуверенный!

Тот угодливо поддакнул.

– Распорядись принести нам чайку! – отослал хозяин кабинета своего порученца. – Тебя характеризуют как исключительно храброго, решительного офицера. Рекомендации командования однозначно положительные. Почему?

– Совершенными бывают только негодяи и сыновья генералов…

– Смело!

– У простого офицера, как и у любого человека, есть слабости, недостатки…

– И какие же они у тебя?

– Одна из моих главных жизненных заповедей, товарищ генерал, не открывать никому своих слабых мест.

– Ловко! – захохотал собеседник. – Держишь, лейтенант, глухую оборону. Молодец! Ну да ладно. Все мы были молодыми и горячими. Потом прыти поубавилось… Теперь давай ближе к делу. – Генерал явно хотел перевести беседу в непринужденное русло. – Ситуация в армии и стране очень сложная. Скрывать не стану, наше руководство, – он поднял глаза на портрет, – проводит рискованный эксперимент над обществом, страной и, конечно же, армией. Я по долгу службы занимаюсь связями с нашими союзниками в странах «третьего мира». Ближний Восток, Африка, Латинская Америка. Лекцию о международном положении читать тебе не стану, но скажу: позиции мы свои сдаем!.. А ты не стесняйся, задавай вопросы! – по-отечески ласково произнес генерал. – Политики могут болтать все, что угодно, о новом мышлении, перестройке, конверсии. Работа у них такая – языками молоть. Мы же обязаны сохранять величие державы, оберегать безопасность страны! Мы, профессиональные разведчики, лучше других видим надвигающуюся катастрофу. Мир построен на противоборстве двух сверхдержав. Одна половина этого мира принадлежит нам!

Генерал впал в словесный экстаз. Его губы дергались, как от нервного тика. Генералу хотелось выговориться, а Новиков на стукача был совсем не похож.

– На Западе молятся на эту перестройку! А как же, им только этого и надо! Где мы отступаем, приходят американцы со своей финансовой и военной помощью… Чего молчишь, лейтенант?

– Извините, я слабо разбираюсь в этом, – вывернулся Новиков. – Знаете, как говорят солдаты: политику не хаваю!

Вернулся полковник в сопровождении ефрейтора с подносом, на котором стояли стаканы в пластмассовых подстаканниках и корзиночка с печеньем.

– Знатно, чайком побалуемся! – вновь вошел в образ добродушного простачка-хозяина генерал. Прихлебывая чай, он бросал испытующие взгляды на лейтенанта.

Виктора начинало подташнивать от беседы, смахивающей на допрос.

В разговор вступил и Банников, задавший нелепый вопрос:

– Спортом занимаетесь?

– Ага, бегом с препятствиями и дополнительными нагрузками…

– Лейтенант у нас шутник! – пояснил генерал. – За словом в карман не лезет!

Полковник, желая проявить служебное рвение, отреагировал резко:

– Что за расхлябанность, лейтенант! Что за панибратский тон в беседе со старшими по званию! Вы в Генеральном штабе находитесь – в святая святых наших Вооруженных Сил. С вами сам генерал-майор разговаривает!

– Хорош, Петр Михайлович! Налетел на парня, – оборвал своего помощника генерал. – Он офицер боевой, не чета нам – бумагомарателям, тараканам кабинетным. Смерти в глаза смотрел, ранения имеет. Звания свои и награды получал на поле брани, а ты его криком испугать пытаешься! – Генерал грузно поднялся, подошел к полковнику и, буравя его взглядом, отчеканил: – На крик десантуру не возьмешь, Петр Михайлович. Иди, посмотри личное дело лейтенанта, подготовь все…

Брезгливо-надменное лицо полковника покрылось красными пятнами. Генерал задел чувствительную струну подчиненного, и обида не могла не отразиться на физиономии Банникова.

– Разрешите идти? – вскинул подбородок полковник.

– Шуруй! – не по-уставному распорядился генерал.

У Новикова осталось чувство, что весь этот спектакль был разыгран специально для него. Вот только зачем? Почему генерал устраивает дешевый балаган вместо того, чтобы отдать четкий приказ и потребовать выполнения задания?

Неспокойное время наложило свою печать и на высшие чины. Генералы стали суетливыми, полковники дергаными и неспокойными. Бремя проигранной войны, неясное будущее, планируемое сокращение армии давили на людей с большими звездами.

– Биография у тебя безупречная. Послужной список отличный. Медицинских противопоказаний нет. – Генерал-майор с видимым наслаждением затянулся ароматным дымом и посмотрел на раззолоченное произведение английских табачных мастеров. – Наглости тоже хватает!

Новиков попытался возразить, но генерал остановил его властным взмахом руки:

– Молчи! Пошутили, и хватит. Ты переходишь под мое командование. Служить будешь в системе военной разведки. Второму управлению ГРУ нужны кадры. Молодых, толковых, преданных офицеров, проверенных в боевых условиях, не так уж много… – Генерал мерил кабинет широкими шагами и продолжал: – Мне нужны люди, способные самостоятельно мыслить, быстро принимать решения, люди, умеющие рисковать. Это качества врожденные. Ни одно учебное заведение не может привить их. Выдающиеся командиры Красной Армии ничего не заканчивали. Фрунзе из семьи военного фельдшера, Первую мировую прослужил в нижних чинах, в Гражданскую командовал фронтами, разгромил Врангеля и захватил Крым. Жуков не проиграл ни одного сражения!.. Люди такого склада решали судьбы мира!

«Что за бред он несет! К чему клонит? Замороченный народ эти гэрэушники. Посвихивали мозги на шпионаже. В спецназ он меня, что ли, вербует?..» – думал Виктор во время этой тирады.

– Товарищ старший лейтенант! – Голос генерала зазвучал официально. – Мы отобрали вас для работы в нашем учебном центре. Вы будете инструктором группы иностранцев. В ваши обязанности входит следующее: осуществлять общее руководство курсантами, поддерживать надлежащий уровень дисциплины, соблюдать режим изоляции и не допускать никаких эксцессов. Сразу предупреждаю, – генерал назидательно приподнял брови, – контингент специфический. Надо обламывать, но аккуратно, чтобы не вызвать неприязни ко всему советскому. Если курсанты станут тихо ненавидеть вас – ничего страшного…

– Кто они? – спросил Новиков и почувствовал, как язык прилип к гортани.

– Наши друзья. Представители национально-освободительных движений…

– Я офицер-десантник, товарищ генерал-майор. Готовить диверсантов не моя специальность!

– Оставьте чистоплюйство для дам, старлей! Вы прекрасно знакомы с тактикой партизанской войны. Воочию видели, как в Афганистане разрозненный сброд американские инструкторы превратили в регулярную армию. Я не принимаю никаких возражений. Решение по вашей кандидатуре принято, и вы обязаны выполнять приказ! – Генерал-майор подал Виктору лист бумаги.

– Подпишите обязательство о неразглашении военной тайны. Местонахождение учебных центров, состав и национальность курсантов, методы обучения являются строго секретными. Разглашение любой информации на этот счет квалифицируется как государственная измена и карается смертной казнью. – Последние два предложения генерал прочел с листа, близоруко прищурив глаза. – Подписывайте, старший лейтенант, – подогнал он Новикова повелительным окриком.

* * *

Учебный центр находился под Одессой. В начале шестидесятых он принадлежал Высшему командному училищу пехоты. Десятый отдел Генерального штаба прибрал военный городок училища к рукам. Разведчиков привлекло удобное расположение городка, уединенное место, большой полигон с участком морского пляжа и благоприятный климат.

Добротные казармы, просторные светлые классы, содержащийся в идеальной чистоте пищеблок приятно удивили Новикова. Он привык к спартанской обстановке, а городок показался ему настоящим санаторием. Угнетал лишь режим секретности: у Виктора трижды проверяли документы.

– Что вид такой кислый, десантник? – спросил загорелый до черноты командир центра, плотно сбитый мужик с коротким ежиком седых волос, под которыми у правого виска белел старый, грубо зашитый шрам. – Банников руки выкручивал? К нам загонял? Затрахало тебя интернациональные долги выплачивать? Ничего, сменим обстановку. Ты воевал с желтыми, будешь обучать черных…

– Негров? – ничему уже не удивляясь, спросил Виктор.

– Отборных «блэков». – Командир центра, подполковник Пирогов, потянулся к сейфу, выкрашенному зеленой краской. – Отличников мозамбикской народной армии. Во как! Планы боевой подготовки получишь у начальника учебной части, с переводчиком познакомишься. Замполит наш заболел – язва открылась. Вникай в обстановку по ходу дела, как и полагается десантнику. Где служил, за что награды?

Новиков обстоятельно перечислил места, в которых воевал, хотя все они были занесены в его послужной список.

– Нахлебался, – резюмировал подполковник.

Выставил на стол зеленую бутылку с желтой этикеткой.

– Виски… – любовно погладил Пирогов пузатую емкость. – «Джэй энд Би». Моя печень другого не переносит.

Разлив виски по пластиковым стаканам, командир центра помрачнел.

– Перессорились с половиной мира, – медленно процедил подполковник. – Скоро и в собственной стране бардак устроим.

Из окна было видно, как на плацу маршировали солдаты. Коротко стриженные, одетые в камуфлированную форму с подвернутыми по локоть рукавами, они самозабвенно горланили:

 
Если Родина приказ
Вдруг отдаст нам необычный,
Как и в прошлом, есть у нас
Опыт службы заграничный…
 

Пирогов прикрыл створку окна.

– Слушай внимательно… – доверительно начал он. – Черные нас ненавидят. Я прополз на брюхе почти по всей Африке южнее Сахары. Был советником в Бенине, Анголе, сопровождал поставки оружия в Эфиопию и Мозамбик. Для них белый человек остается биологическим врагом. Марксистско-ленинская идеология нужна им, как кожура от банана. Ты знаешь, что такое трайбализм?

– Межплеменная вражда, кажется, – продолжил Новиков.

– На ней замешена вся политика в Африке. Одни племена объявляют, что они за коммунизм, другие – что за капитализм, третьи – за черта лысого. Это умные «блэки»! Они получают оружие от благодарных учителей. Глупые тоже желают воевать автоматами, огнеметами и реактивными установками. Но они колеблются, чье оружие лучше: американское, советское или китайское. И пока не определятся, воюют копьями да стрелами. А когда выберут, черные объявляют себя бастионом социализма, капитализма, третьего пути на континенте и требуют немедленных поставок вооружения. Катаются в Союз да в Штаты, твердят о верности, требуют оружие – иначе, мол, их живьем съедят враги и некому будет отстаивать правое дело. Мотай на ус, Новиков!

– Интересный у вас взгляд на мир, товарищ подполковник.

– А ты в Афгане не дошел до этих выводов собственным умом? Веришь в интернациональный долг?

Виктор решил платить откровенностью за откровенность.

– Была вера, и вся вышла. Погасла… – горько усмехнулся старлей.

– Это точно… – Подполковник потер виски и подумал про себя: «Научишь на собственную голову, а затем воевать против них и отправишься…»

Приставленный к Новикову переводчик Миша Суров оказался ровесником новоиспеченного инструктора. Этот выпускник престижного вуза уже успел четыре года проработать в Африке и окончательно спиться.

Блаженно закатив глаза, Миша Суров сидел на кровати, опустив ноги в большой таз с водой. Оттуда, словно перископы подводных лодок, торчали бутылочные горлышки. Миша меланхолично поворачивал бутылки пальцами ног. Отклеившаяся этикетка прилипла к щиколотке переводчика.

– Охлаждаю! – объяснил свои действия Суров. – Готовлюсь к вашему приходу. Новиков?

– Точно!

– Виктор?

– Да.

– Ваш чичероне, Майкл Суровый.

– Не понял.

– Чичероне – переводчик. Проводник по этим джунглям. Простите, кроме поганого пойла под романтическим названием… – Миша отодрал этикетку —… «Напий козацкий», ничего раздобыть не удалось. Объект режимный, в Одессу не наездишься.

– Давай на «ты», – предложил Виктор. – Жить, как я понимаю, и служить будем вместе…

– Погуляли? – усмехнулся командир учебного центра, обходя офицеров, построившихся на утреннем разводе.

Распухшая физиономия Виктора Новикова говорила сама за себя. Остальные участники вчерашнего импровизированного банкета выглядели как огурчики. Только синие круги под глазами выдавали собутыльников.

– Ты, Новиков, за этими лейками не угонишься! Понял? – Подполковник укоризненно взглянул на Мишу Сурова. – Особенно не рекомендую тебе соревноваться вот с этим, – он ткнул жестким пальцем в пузо переводчика.

Тот ойкнул, согнулся и жалобно простонал:

– Сгущаете краски, Валентин Степанович! Я употребляю исключительно в лечебных целях…

Среди офицеров послышались смешки, и приглушенный шепоток пронесся по строю.

– Отставить! – вполголоса бросил командир центра.

Тишина мгновенно воцарилась на плацу.

«Авторитетный мужик, – с уважением подумал Виктор. – Слушаются его с полуслова. А ведь головорезы подобрались отчаянные…»

В памяти обрывками всплывала вчерашняя застольная беседа. Ничем не примечательные на первый взгляд офицеры перенесли такое, что обычному человеку и в страшном сне не приснилось бы.

Джунгли Никарагуа, покрытые густым молочным туманом тропических болот, сумрачные ущелья Гиндукуша, испепеляющий зной пустынь Эритреи, горящий Бейрут, китайско-вьетнамская граница – куда только не заносило этих мужиков.

К утру в голове Виктора перепутались все географические названия, имена друзей и врагов Советского Союза, рецепты экзотических спиртных напитков, калибры автоматов, пистолетов, марки взрывчатых веществ. Но одна фраза, оброненная капитаном, застряла в мозгу:

– Никому и нигде мы не нужны…

– …Товарищ подполковник! Пью я по необходимости. Застарелую лихорадку выгоняю. Единственное верное средство, – гундосил Суров на потеху собравшихся.

– И долго гонять собираешься? – подыгрывал начальник центра, не прерывая представления.

– Пока не загнется! – браво отвечал переводчик.

– Ты или лихорадка?

– Кто первым успеет!..

Состав курсантов центра был поистине интернациональным: группа кубинцев, низкорослых сальвадорцев, черноволосых палестинцев, эфиопов и представителей стран тропической Африки.

Старшего во вверенном Виктору подразделении звали Жоаким. Имя досталось ему от колониального прошлого страны, когда его Мозамбиком владели португальцы. Массивные мускулы бугрились под военной формой без знаков различия.

Жоаким сносно говорил по-русски. Знакомясь с Новиковым, он врастяжку произнес:

– Привет…

– Это старший лейтенант Новиков, – представил Виктора переводчик, с видимым усилием вспоминая португальский. «Козацкий напий» все еще давал о себе знать. – Он будет вашим старшим инструктором.

Жоаким радостно закивал курчавой головой:

– Очень хорошо… Мы будем настоящий солдат… Да?..

– Ответь! – подтолкнул в бок Виктора переводчик. – Рявкни что-нибудь. Дай им почувствовать, что ты начальник!

– Товарищи! – выдавил из себя Новиков и вдруг остро почувствовал всю никчемность своего положения.

Перед ним стояли совершенно чужие, непонятные люди. А он неизвестно зачем и во имя каких идей будет обучать их совершенным способам убийства, научит владеть самой совершенной техникой, пользоваться первоклассным оружием.

«Зачем это нам? Разобраться бы с тем, что у себя дома творится…»

– Не тяни, Виктор! – вновь зашептал Миша. – Товарищами их замполит пусть величает. Порезче… Не упускай инициативы, а то они на голову сядут.

Жоаким прислушивался к шепоту Сурова и широко улыбался.

Но тут слова инструктора хлестнули потоком:

– Курсанты! Я, старший лейтенант Виктор Новиков, прибыл к вам из разведбатальона десантного полка. Я оставил отличных парней в самом горячем месте и очень беспокоюсь за них. Надеюсь, мне не зря пришлось сделать это. Специальная подготовка требует полной самоотдачи, дисциплины и трудолюбия. Страна послала вас в Советский Союз с надеждой получить настоящих защитников, знающих, как и чем отразить агрессоров и уничтожить их! Наука побеждать дается не каждому. Упорство – ключ к военному искусству…

– Шпаришь, что твой народный депутат, – похвалил Суров, однако не преминул остудить ораторский пыл Виктора: – Но вряд ли до них доходит. Посмотри, зевают…

Негры и впрямь переступали с ноги на ногу, потягивались, демонстрируя полное равнодушие к речи Новикова. Жоаким с деланым интересом таращил глаза, в которых проглядывала безысходная тоска. Он даже позабыл русский язык и, обращаясь через переводчика, поинтересовался:

– Командир, вы где служили до прибытия в центр? Ангола, Эфиопия или Ближний Восток?

– Афганистан, – ответил Виктор, скрипя зубами от отчаяния. «Надо, надо найти общий язык с этими ребятами. Но как?»

– Афганистан? – коверкая слова, повторил Жоаким несколько раз. Зычно одернув соплеменников, он продолжал: – Сколько времени вы там пробыли?

– Достаточно!

– Я взял автомат в руки, когда мне исполнилось десять лет. Первого человека я убил в одиннадцать. С тех пор не переставал сражаться! – Негр продолжал говорить по-португальски, демонстрируя таким образом если не презрение, то уж по меньшей мере снисходительность. – Да, командир, вы лучше разбираетесь в теоретических вопросах: как правильно готовиться к наступлению, какие силы надо сохранять в резерве, как организовывать систему обороны. Я уже учился в Союзе на спецфакультете Университета дружбы народов. Дома из полученного там мне ничего не понадобилось. Дух воина живет в сердце мужчины. С этого надо начинать учебу, не с пустых слов… – Негр ударил себя кулаком по груди, и она отозвалась глухим звуком.

Виктор понимал, что Жоаким прав, но признать это означало бы признать себя кем-то вроде европейского монарха с чисто символической властью.

– Выходи!

– Виктор, ты что задумал? – заволновался переводчик. – Не дури! Он же машина! Втопчет тебя в землю! Позора не оберемся.

Негр покачнулся, словно не мог оторвать ступней от асфальта плаца, оглянулся на своих и, продолжая сиять улыбкой, вышел из строя.

– Сними часы и ремень! – приказал Новиков.

Офицерский кожаный ремень змеей лег на землю, рядом с ним примостились часы «Ориент». Их дорогое хрустальное стекло отбрасывало солнечный блик на лицо негра.

Жоаким по-прежнему улыбался, но сейчас уже какой-то плотоядной улыбкой тигра, готовящегося растерзать свою добычу.

Остатки химии вмиг выветрились из головы Сурова.

– Кончай, Витя, – ошалело шептал переводчик. – Начальство разорвет на куски. Это же не призывник из военкомата. Замочишь – под трибунал пойдешь. Проиграешь – «блэки» жизни не дадут.

– Сгинь, Миша! – отодвинул сослуживца Новиков. И обратился к негру: – Слушай, Женя! Я тебя теперь буду так называть…

– Мой имя – Жоаким! – набычился тот, играя мышцами под рубашкой.

– Ничего, побудешь Женей! Домой вернешься – станешь Жоакимом. От слов, Женя, перейдем к делу. Предлагаю устроить турнир на открытом воздухе… Переводи, Миша!.. Честная борьба двух солдат. Командир должен доказать свое право командовать?

– О’кей! – согласился негр и картинно снял рубашку, обнажая черное, словно выточенное из эбонита тело. Грудные мышцы выступали буграми, между которыми лежал никелированный патрон от вездесущего «калашникова». – Обида нет, командир!

– Нормально, товарищ! – обрадовался Виктор. Он был уверен, что поступает правильно. – Пульку сними.

– Он говорит: нельзя! Талисман! – потухшим голосом пробормотал Суров. Он решил больше не вмешиваться и положиться на авось. – Влетит нам и от негра, и от подполковника. Жоаким отдаст тебе талисман, если ты выиграешь схватку. – Порывшись в карманах, он достал сигареты и задымил, глубоко затягиваясь.

– Объясни ему условия, – сказал Новиков и стал разминать руки. – Глаза не трогать, между ног не бить, по возможности нос, ребра, челюсти не ломать. Остальное допустимо. Готов?

Негр продолжал улыбаться. Нависла зловещая тишина.

– Ну, Витя, дай ему! – побелевшими губами шепнул Миша.

Жоаким шел на старлея, сжав кулаки и опустив голову. Расстояние сократилось до критического, и негр нанес первый удар. Виктор уклонился, но кулак задел висок, и тут же негр ногой саданул Новикова по коленной чашечке.

Противник наседал. Выждав, когда Жоаким распрямится, старлей достал его солнечное сплетение. Негр ахнул, согнулся пополам и уперся сжатыми кулаками в асфальт. Офицер отступил: бить лежачего он не привык.

– Вставай, друг! Сеанс не окончен! – Виктор был наготове и следующую атаку Жоакима встретил точным ударом по печени.

От боли негр просто озверел. Он пытался показать класс вольной борьбы, задавить Новикова массой своего тела, сплющить в мощных объятиях.

Зрители подбадривали соплеменника воплями, притопыванием. Словно тамтамы грохотали в саванне, оповещая о схватке за место вождя.

Жоаким наседал. По его лицу струились пот и кровь. У Новикова тоже была рассечена губа, задет нос.

Изловчившись, негр схватил его за горло и стал совсем уж не по-спортивному душить жесткой хваткой. Новиков видел лишь белки глаз Жоакима с прожилками лопнувших сосудов. Он отвел голову назад, стремительно выпрямился и лбом въехал в переносицу противника, одновременно ребрами ладоней нанося удары по печени и почкам.

Жоаким осел на колени. Его глаза были залиты кровью и ничего не видели. Но он продолжал шарить руками, стараясь на ощупь найти противника.

– Ну как, может, хватит? – спросил Виктор.

– Ввали ему еще! – разошелся Миша.

Кровь опьянила и публику. Галдя, негры обступили поверженного Жоакима. Он сумел подняться и, дрожа, прерывисто хватая ртом воздух, боком двигался к старлею. Правая рука Жоакима готовилась нанести новый удар.

«Крепкий парень!» – с уважением подумал Новиков.

Он принял боевую стойку и пружинисто покачивался на ногах, как заправский боксер. На скулу неуемного негра обрушился мощный удар. Мгновение спустя Виктор саданул Жоакима локтем по челюсти, левой рукой придерживая готового грохнуться наземь противника, поднырнул под него и классическим броском через бедро утрамбовал на асфальт.

– Бляха, да ты замочил его! – утробно взвыл Миша.

– Воды принесите! – отмахнулся Виктор.

К его удивлению, негры поняли распоряжение без перевода. Самый шустрый рванул к бочке, стоявшей неподалеку от плаца. Зачерпнув мутной воды в валявшийся рядом с бочкой пустой «цинк» из-под патронов, он услужливо подал его Новикову.