Текст книги "Жиган против террористов"

– Взрыв? – побледнела Наташа. – В Запрудном? А в Москве?

– Про Москву я не слышал, – ответил Иван. – Речь шла именно о Запрудном... Думаю, что у нас не так много времени осталось. Надо что-то решать.

– За что люблю Ваню Куршакова, так это за решительность, – проворчал Константин, поднимаясь с кресла. – Извини, Наташа, сейчас не до завтрака. Потом, попозже. Иван прав, нельзя сидеть сложа руки.

Панфилов взял со стола телефон и набрал номер дежурного горотдела милиции.

– Готовься, – сказал он Ивану. – Начнут тебя потрошить основательно. Раз тридцать придется всю эту историю рассказывать.

Иван скептически вздохнул, но промолчал.

* * *

Из горотдела Иван вернулся только к вечеру. Он рассказал, что его и впрямь расспрашивали поочередно человек десять, не меньше, и каждому он рассказывал свою историю по два-три раза. Его поблагодарили за предоставленную информацию, попросили помочь составить фоторобот человека, который говорил о готовящемся взрыве в Запрудном, и сказали, что дальше сделают все сами, беспокоиться ему не о чем.

Константин тяжело вздохнул и ничего не ответил.

Однако не беспокоиться было трудно. Ни один из телеканалов не давал сообщения о том, что в Запрудном арестована группа террористов, готовивших взрыв. Константин ходил мрачный, Иван тоже на каждое слово раздраженно огрызался, Наташа была очень задумчива и молчалива.

Через неделю Константин не выдержал. Он позвонил следователю, с которым разговаривал Иван, и назвал свое имя. Следователь долго выяснял у Константина его анкетные данные, спрашивал всякую ерунду о дате рождения, прописке, отношении к военной службе и прочих не относящихся к делу мелочах. Константин терпеливо отвечал на все вопросы, понимая, что потерявшая его след ФСБ вычисляет сейчас его по номеру телефона. Впрочем, с чего это он взял, что его след потерян? Возможно, следователь тянет время, не зная, как реагировать на звонок Константина, и по параллельному телефону запрашиваются инструкции у начальства.

Скорее всего так и было, поскольку следователь в итоге передал трубку какому-то майору Тихонову, заявившему, что он руководитель антитеррористической группы. Говорил Тихонов уверенно и жестко.

Константин понял, что инструкции на его счет получены. Это его нисколько не смущало. Каковы бы ни были инструкции, он им сейчас подкинет задачу, над которой они поломают головы, – стоит ли опасаться Константина Панфилова, которому слишком многое известно о методах работы ФСБ.

– Слушаю вас, Панфилов, – сказал Тихонов. – Хотя предпочтительнее было бы с вами встретиться и поговорить не по телефону, а более откровенно и основательно.

– Я предпочитаю не встречаться с людьми вашей профессии, – ответил Константин. – Мы слишком разные, вряд ли сумеем договориться.

Тихонов неопределенно хмыкнул.

– Я вас не понимаю.

– И не надо, – отрезал Константин. – У меня к вам всего один вопрос: какие меры вы предприняли, чтобы защитить Запрудный от террористов?

– Откуда... – растерялся Тихонов, – вам вообще о них известно?

– От Ивана Куршакова, – сообщил Константин. – От того, кто сообщил вам о готовящемся теракте. Я могу быть спокоен за город, в котором вырос?

– По какому праву вы, собственно, меня допрашиваете? – возмутился Тихонов.

– Спросите в Запрудном, кто такой Жиган, – посоветовал ему Константин. – Может быть, тогда не станете задавать глупых вопросов. Это мой город, и если вы не в состоянии обеспечить его безопасность, я вынужден буду сделать это сам.

Тихонов ничего не ответил, он не был готов к такому повороту событий. Константин фактически сообщал, что готов выполнить работу, которую должна выполнить ФСБ, – найти группу террористов и обезвредить ее. Ясно было, что его компетенции не хватает, чтобы принять решение.

Майор принялся что-то мычать в трубку, не отвечая фактически ничего на прямо поставленный вопрос.

Чем дольше он мычал, тем больше понимал Константин, что ФСБ нисколько не удалось продвинуться в поисках группы террористов. Наверняка к разговору негласно подключился оперативный аналитик и сейчас лихорадочно ищет решение возникшей ситуации, которое было бы наиболее эффективным с точки зрения ФСБ.

Через полторы минуты Тихонов вдруг поменял тон и из жесткого и уверенного в себе оперативника превратился в мямлящего клерка, который принялся приторно доброжелательным тоном уверять Константина, что информация, полученная по сигналу Ивана Куршакова, тщательно проверена, но, к счастью, подтверждения не получила. Скорее всего это обычная дезинформация, которую через Ивана чеченцы специально внедряют в Россию, чтобы посеять панические настроения.

Константин выматерился и швырнул трубку.

ФСБ явно устраивало решение Константина ввязаться в эту историю с террористами. Сами они, конечно, еще ничего не сделали, Тихонов фактически это и сказал, заявив, что информация подтверждения не получила. Константин, конечно, представляет для ФСБ некоторую опасность, как совершенно неуправляемый и слишком осведомленный о методах работы их оперативников объект. Наверняка не простили ему и нескольких фээсбэшников, которые не смогли выполнить приказ своего начальства и тихо ликвидировать Панфилова. Константин сам их ликвидировал, не имея, правда, никакого желания делать это. Но не подставлять же ему свою шею под топор!

Внимание Константина к группе, посланной из Чечни в Запрудный для совершения теракта, вполне устраивает ФСБ. Константин прекрасно знает этот город и способен контактировать с такими кругами, которые никогда не пойдут на контакт с ФСБ. Возможно, ему даже быстрее удастся выйти на террористов. Достаточно за ним исподволь приглядывать, работая одновременно по своим собственным версиям. Константин выступал сейчас как союзник в решении конкретной проблемы, и глупо было бы отталкивать от себя такого союзника.

А когда террористы будут найдены и обезврежены, ФСБ обязательно вернется к вопросу – как быть с самим Панфиловым? Если его не пристрелят те же террористы, например. Возможно, именно такой исход негласного сотрудничества с Панфиловым и запланирован ФСБ...

Там уже за него все решили. Пора принимать решение и ему. Если он его еще не принял... Впрочем, Константин теперь не один. У него есть Наташа. И Иван. Константин понял, что Куршаков теперь надолго рядом с ним, и почувствовал, что рад этому. Иван-то по этому поводу что думает?

Иван... Он, конечно, человек решительный, но в присутствии Константина всегда уступает ему право принимать решение. Словно старшему брату. Наташа? Наташа тут вообще ни при чем... Даже если она и против того, чтобы Константин ввязывался в эту историю, это ничего не изменит, не повлияет на его решение. Хотя узнать ее мнение, конечно, необходимо.

Да, но как ему не ввязаться в эту историю?

Константин усмехнулся своим мыслям. Он перестанет себя уважать, если махнет рукой на реальную опасность, которая угрожает людям, с которыми он прожил бок о бок половину своей жизни, до тех пор, пока не оказался в Москве. Даже в том случае, если ничего и не случится, если это и вправду окажется дезинформация. А если не окажется? Если в Запрудном взлетит на воздух многоквартирный дом? Сможет он жить дальше, зная, что мог попытаться спасти сотни ни в чем не повинных людей, женщин, детей, стариков, но не сделал этого, опустил руки? Конечно, не сможет...

Это значит, что выбора у него, собственно говоря, и нет! Раз милиция не принимает информацию Ивана всерьез, значит, он, Константин, должен отнестись к ней серьезно и сделать то, что отказывается сделать, не может сделать милиция. Сможет он это сделать?

Константин опять усмехнулся. А у него и в этом вопросе выбора нет. Если не сможет – грош ему цена!

В конце концов, он, Константин Панфилов, намного опытнее любого из этих боевиков, у многих из которых за плечами всего несколько месяцев подготовки в спецлагере да несколько убийств, чаще всего людей беспомощных и безоружных. В открытом бою боевики сражаться не любят, чувствуют свою слабость, трусят, как вонючие шакалы...

Константину была хорошо знакома эта порода людей – готовых продать за деньги все, что угодно, и сделать все, что угодно, если им за это хорошо заплатят. Но когда они смотрели в глаза своей смерти, ноги у них подгибались и руки начинали дрожать. У Константина было много возможностей в этом убедиться – и в Афганистане, и на зоне, и в Москве.

– Ну что решил-то, Жиган? – осторожно спросил его Иван.

Константин даже не обратил внимания, что Иван назвал его кличкой, которую ему дали много лет назад в зоне и которую очень хорошо знали в Запрудном, когда Константин пытался организовать из местной «братвы» боевой отряд. Он и сам чувствовал себя сейчас Жиганом, которому объявили войну чеченцы...

Впрочем, Иван говорил, что один из террористов русский. Может быть, и не один. Тем более нужно их найти. С предателями разговор особый. А кто еще эти люди, как не предатели своего народа?

– Позови Наташу, – вместо ответа сказал Ивану Константин.

Наташа ждала решения от Константина. Несмотря на то, что они жили вместе не так уж и долго, она очень хорошо чувствовала состояние близкого ей человека. Сейчас он был взволнован и в то же время решителен. Она догадывалась, что у него на уме.

Константин взял ее за руку, притянул к себе.

– Мы уезжаем сегодня с Иваном, – сказал он. – В Запрудный. Боюсь, у меня не будет времени назначать тебе свидания, хоть это и совсем рядом с Москвой.

– Ты напрасно за меня беспокоишься, – улыбнулась в ответ Наташа и погладила его по колючей щеке. – Я поеду с вами.

– Нет, – усмехнулся Константин. – Это дело мужское. Твой удел ждать мужа и беспокоиться за него.

– Я все равно о тебе буду беспокоиться, хоть здесь, хоть там, рядом с тобой, – спокойно ему возражая, пожала плечами Наташа. – И потом...

Она смущенно замолчала.

– Что потом? – спросил Константин.

– И потом, я подумала, что видеокамера в моих руках вам не помешает... – сказала Наташа. – А для меня это, наверное, единственная возможность... Я хочу снять документальный фильм о поисках террористов.

– Ну, знаешь! – ответил Константин. – Мне твоя идея не нравится.

– Костя, – спокойно сказала Наташа, но в голосе ее слышались напряженные, упрямые нотки. – Ты не можешь мне запретить делать то, что я хочу. Это моя работа, в конце концов. Ты же не хочешь, чтобы я отправилась туда сама и лезла во все дыры, путаясь под ногами и мешая вам с Иваном?

– Сдавайся, Костя! – засмеялся Иван. – Приперли тебя к стенке.

– Придется, – сказал Константин, скрывая свое раздражение.

Ему очень не хотелось впутывать в эту историю Наташу и подвергать ее жизнь опасности. Но он понял, что Наташа права, – если она поедет вслед за ними самостоятельно, это будет для нее еще опаснее.

– Так и быть, – заставил себя улыбнуться Константин. – Собирайтесь, бойцы спецотряда по борьбе с терроризмом. Через час выезжаем.

Но на душе у него кошки скребли. Ничего веселого их впереди не ждало. Константин хорошо представлял себе противника, с которым придется вступить в борьбу – жестокого и циничного, коварного и беспощадного.

И главное – у них не было права ни отступить, ни проиграть. Им нужна была только победа.

Но Константин пока даже не представлял себе, как это сделать. Противника нужно было сначала обнаружить, что сделать совсем не так легко, как могло показаться на первый взгляд.

Конечно, кое-кого из Запрудного Константин помнил. Да и его не должны были забыть. Он понимал, что его появление в Запрудном, из которого он исчез несколько лет назад и «пропал без вести», как гласила официальная милицейская сводка, произведет сенсацию и наделает много шума. Но он надеялся, что шум скоро уляжется, если не привлекать к себе внимания специально. И ему удастся встретиться с нужными людьми и спокойно поговорить с ними. Неужели откажутся помочь вновь вернувшемуся в Запрудный Жигану те люди, которым он когда-то помогал, кого не раз выручал в безвыходных ситуациях? Константин был уверен, что этого не произойдет. Сам он всегда готов был, рискуя жизнью, помогать человеку, который когда-то помог ему или спас от смерти. И от других хотел того же.

Может быть, это было и наивно, но Константин не умел по-иному.

Глава 3

Директор ФСБ генерал-полковник Утин был чрезвычайно удивлен, обнаружив в вечерней оперативной сводке наиболее важных событий упоминание о Константине Панфилове. Он немедленно вызвал начальника оперативной службы полковника Шевчука и потребовал объяснений.

– Скажите, полковник, – говорил Утин, нервно прохаживаясь по кабинету перед застывшим по стойке «смирно» Шевчуком, – вам сколько до пенсии осталось?

Вопрос не предвещал ничего хорошего, потому что до пенсии Шевчуку было, как до Китая пешком. Он мысленно вздохнул и ответил честно:

– Не знаю, товарищ генерал, не считал. Лет десять, не меньше.

– А у меня сложилось такое впечатление, что вы у нас сверхсрочник! – язвительно сказал Утин. Чувствовалось, что он постепенно накаляется. – Вы какой службой руководите? Комитетом ветеранов контрразведки? Или отделом социального обеспечения? Вы у себя там богадельню развели для оперативников?

– Никак нет, товарищ генерал! – успел вставить Шевчук, давно уже сообразивший, что это разнос, но пока не понимающий, по какому поводу.

– Какого черта, я вас спрашиваю? – уже кричал на него генерал, не слушая, да и не слыша ничего. – Можно подумать, что этот самый Панфилов – супермен какой-то! В каждой сводке я натыкаюсь на эту дурацкую фамилию! То мне докладывают, что Панфилов ввязался в политические интриги между самыми влиятельными политиками! То он устраивает террор в Москве и начинает вершить «правосудие от Панфилова», наказывая тех, кого считает нужным! А мы с вами, а наша оперативная служба, а наши герои обдристанные не могут взять человека, который косяками отправляет на тот свет криминальных авторитетов! Вы все там старые пердуны, а не оперативная служба!

Утин остановился перед замершим Шевчуком и испепелял его глазами. Тот был совсем не похож на «старого пердуна», как выразился генерал, – подтянутая фигура, крутые плечи, мужественное лицо с квадратной челюстью. Утин разозлился еще сильнее.

– Да, я помню, что сам приказал не трогать его какое-то время, пока его искали киллеры, чтобы отомстить за своих главарей, – Утин махнул рукой. – У тебя у самого мозги есть, полковник? Ты сам-то мог сообразить, что, как только мы разделались с этими бандюгами, возомнившими себя вправе вмешиваться в наши дела, Панфилова тут же надо было ликвидировать? Или ты способен только подпольные публичные дома инспектировать? Там мозги не требуются, там другое нужно!

Не обращая внимания на то, что последнее его заявление находится в прямом противоречии с тем, что он говорил минутой раньше, Утин поднял руку к лицу Шевчука и медленно, палец за пальцем, сжал растопыренную ладонь в кулак. Шевчук, который то и дело порывался что-то объяснить, счел за лучшее помолчать.

– Яйца оторву! – угрожающим свистящим шепотом пообещал Утин.

Он снова заметался по кабинету. Подошел к своему огромному столу, взял с него лист сводки, взглянул и в крайнем раздражении бросил обратно.

– Мало того, что вы не могли найти его черт-те сколько времени, – Утин вновь кричал, – мало того, что вы угробили нескольких человек при неудачных попытках его ликвидации, так он еще каким-то образом умудрился явиться с повинной и устроить из этого информационное шоу. И нам пришлось ломать голову, как его нейтрализовать на суде. Мы этим должны, по-твоему, заниматься? Я тебя спрашиваю, полковник! Этот Панфилов, черт его дери, он что – угрожает безопасности России? Почему я должен тратить на него время, почему, я тебя спрашиваю?

Утин вдруг рассмеялся.

– Нет, меня скоро в Кремле начнут спрашивать об этом Панфилове. «Ну что, понимаешь, поймал?» – он изобразил прототип довольно похоже, точно передав интонацию. – И я опять натыкаюсь на него в сводке.

Утин схватил лист бумаги со стола и сунул его под нос полковнику.

– Какого черта ты тут пишешь: «обнаружен, установлено местонахождение», – начал перечислять он, – «осуществлен контакт с привлечением оперативного аналитика...» Кому нужна вся эта хреновина? Ты что, разучился принимать решения самостоятельно? От этого есть лекарство, знаешь? Разжалованием называется. Или служебным несоответствием. Выбирай, что больше понравится.

– Товарищ... – начал было полковник.

– Ма-ал-чать! – рявкнул на него Утин. – Тебе что, больше заняться нечем? Меня в Кремле каждую неделю ...и в хвост и в гриву – когда мы задержим террористов-взрывников? А ты тут со своим Панфиловым. Выпусти на него постоянного «охотника» – пусть пасет, пока дело не сделает. И чтобы больше я о нем не слышал! Понял меня?

– Так ведь, товарищ гене... – ринулся что-то объяснять Шевчук.

– Все! Все-все-все! – замахал на него руками Утин. – У меня времени – ни секунды. Иди! Выполняй. И подумай о том, что я тут говорил. Плохо работаете! Очень плохо! Из рук вон плохо. И не надо ничего объяснять! – вновь повысил голос генерал, видя, что Шевчук опять открыл рот и что-то готов выложить. – Меня здесь нет. Я уже десять минут, как в предбаннике Овального кабинета должен быть.

Шевчуку ничего не оставалось, как выскочить из кабинета, так и не сообщив, что его отдел именно делом террористов занимается, а вовсе не делом Панфилова. Панфилов возник в сводке вовсе не как фигурант, а как так называемый «декор-объект» – так обычно называют человека, которого используют в операции без его ведома. Панфилов заявил, что собирается ловить группу террористов, которые, по оперативной информации, собираются устроить теракт в Запрудном. Шевчук, опираясь на разработку аналитиков, решил предоставить Панфилову свободу действий, следить за ним и работать параллельно. Утину он и не собирался докладывать о Панфилове, если бы не строгий приказ показывать все материалы, связанные с терроризмом, ему лично.

«Вот, тоже мне, государственный деятель! – возмущался Шевчук, шагая по длинному лубянскому коридору к своему кабинету. – Забыл, наверное, как сам когда-то в операх по Москве гонял. В Кремле его ждут! Подождут! Из Кремля им не видно ни хрена, что в Москве творится. Да и сам Утин полностью ситуацией не владеет. Только наш отдел руку на пульсе города держит... Не выслушал меня даже, скотина! Да ну и хрен с ним! Не хочет быть в курсе дела – не надо! Сделаем так, как считаем нужным. Пусть этот Панфилов на нас поработает. А убрать его мы всегда успеем».

Шевчук вспомнил, как ему доложили о том, что Панфилов вышел на контакт. Через сорок пять секунд после того, как он назвал свою фамилию. Хорошо сработали. Не зря он отдавал строжайшие указания в самом спешном порядке передавать Панфилова в ведение ФСБ, едва будет обнаружена хоть какая-то его активность.

Шевчук хорошо помнил предыдущий разнос, который устроил ему Утин все из-за того же Панфилова, когда тот расправился с людьми Белоцерковского, которых навели на него ребята из отдела Шевчука. Хорошо было задумано, но – не получилось. Кто ж мог предположить, что у Белоцерковского такие лопухи работают. Впрочем...

Были и со стороны ФСБ попытки ликвидировать Панфилова, были. И всегда тому удавалось уйти. И не просто уйти, а оставить после контакта с группой ликвидации пару-тройку трупов на месте проведения операции. Опасный противник этот Панфилов. Так тем более уместно использовать его в сложившейся ситуации против террористов. Он ведь и в самом деле из Запрудного.

«Как это он на меня сегодня окрысился, когда я спросил, какое ему дело до возможного теракта в Запрудном! – вспомнил Шевчук. – Это, говорит, мой город!» Да, судя по архиву, он в Запрудном пользовался большим авторитетом, пока не пропал неизвестно куда, а потом, через какое-то время, объявился в Москве. Теперь надо плотно ему на хвост сесть и не выпускать ни на минуту. Пожалуй, это дело стоит взять под личный контроль».

Посты наблюдения у дома, в котором жила любовница Панфилова, московская тележурналистка Наталья Сазонова, уже стояли. Шевчук с минуты на минуту ждал сообщения, что Панфилов выбрался, наконец, из своей берлоги и направился в родной город.

В Запрудном уже работала опергруппа, выполняющая срочное задание по обнаружению чеченских террористов, готовящих теракт. Но ничего сделать пока не удалось. Городишко-то вроде небольшой, а вот поди ж ты, невозможным оказалось вычислить среди его жителей хотя бы нескольких подозрительных лиц, которых стоило бы серьезно разрабатывать. Проверены все вновь прибывшие за последние два месяца, ведется постоянный контроль за проживающими в гостиницах, с помощью местной милиции осмотрены все подвальные и чердачные помещения, проведена проверка всех зарегистрированных в Запрудном коммерческих фирм, – и никакого результата. Просто не за что зацепиться.

Шевчук вспомнил, что с руководителем группы, который только вчера докладывал ему о ходе работы, он разговаривал примерно так же, как только что с ним говорил генерал. Шевчук тоже тогда поорал вдоволь. Было за что орать. Ведь, если теракт и в самом деле произойдет, первой полетит именно его голова, поскольку в его обязанности входит оперативный розыск и обезвреживание преступников подобного типа. Хорошо еще, если ограничатся разжалованием. А то и до трибунала дойти может.

«Давай, Панфилов, двигай в свой Запрудный! – подумал Шевчук. – Надежды, конечно, мало, но чем черт не шутит, может, тебе повезет...»

* * *

Константин и в самом деле торопился. Он прекрасно понимал, что времени на поиски террористов у него уже не осталось. Теракт мог произойти каждую минуту, а Иван привез из Чечни слишком неопределенную информацию.

Правда, если речь идет о взрыве, – Иван, кажется, говорил, что подслушал разговор именно о взрыве, – так ведь он требует подготовки, особенно если потребуется большое количество взрывчатки. Ее нужно доставить в Запрудный, надо выбрать объект, на котором будет проведен теракт, надо, в конце концов, заложить взрывчатку, не привлекая ничьего внимания. На все это может уйти достаточно много времени. Но не стоит себя утешать подобными рассуждениями. Это только предположения. Надо ехать на место и искать ублюдков, посягнувших на его город.

Константин понял, что город, в котором прошло его детство, в котором он вырос и стал тем, кем стал, в котором его признали сначала под кличкой Жиган, потом – как серьезного бизнесмена Константина Петровича Панфилова, этот город представляет для него особую ценность. И Константин чувствовал за него ответственность.

* * *

На следующее утро после разговора с майором Тихоновым Наташина «девятка» уже сворачивала с Дмитровского шоссе на Запрудненское. Когда вокруг дороги замелькали знакомые кварталы, у Константина защемило сердце. Здесь он когда-то жил, любил, работал, дрался... Отсюда он ушел, поняв, что жизнь сложилась совсем не так, как он хотел бы ее прожить, и виноват в этом только он сам. Теперь возвращался и чувствовал, что он стал совсем другим. Да он и в самом деле стал совсем другим, даже внешне. Пластическая операция сделала его неузнаваемым. И это, пожалуй, к лучшему. Тот, кто ему нужен, узнает его в любом случае, а слишком большое внимание Константину ни к чему. Это может только повредить делу.

Панфилов возвращался в Запрудный коммерсантом. В одной из контор, которых в Москве понатыкано, как в лесу поганок после дождя – «Регистрация фирм за один день», Константин зарегистрировал частное предприятие по оптовой торговле продуктами и бытовой техникой и теперь вправе был открыть в Запрудном свой, например, магазин. Впрочем, дело это достаточно хлопотное, да Константин и не собирался открывать магазин.

Попав в Запрудный, он начал поиски помещения для склада, а не для магазина. Складское помещение оказалось найти гораздо легче. И ремонта в нем никакого не требовалось. Требовалось прикрытие для выполнения той задачи, которую он перед собой поставил. Склад и обеспечивал такое прикрытие. А что? Прибыл в город коммерсант, хочет обосноваться тут, открыть свой магазин, заняться бизнесом. А пока оформляет всякие бумажки, торговое оборудование покупает, товарами запасается. Ни у кого никаких подозрений в том, что он приехал совсем для других дел, возникнуть не должно.

Помещение Константин снял в том самом пансионате, где когда-то произошла разборка у запрудненской братвы с фокинской. Обветшалый и дышащий на ладан пансионат выкупила у бывших хозяев фирма «Гермес», владеющая сетью магазинов в Подмосковье, отремонтировала для себя одно из зданий, выбросив из него все, что можно было, оставив только несущие стены, напичкала его современной складской техникой и устроила там свой кустовой склад. В остальных помещениях был проведен косметический ремонт, их привели в божеский вид и предложили желающим арендовать по не слишком дорогой цене.

В сопровождении менеджера Константин походил по пансионату, посмотрел все, что ему предлагали, и выбрал объемистый пансионатский гараж, который по прямому назначению не использовался, поскольку находился слишком далеко, по мнению владельцев «Гермеса», от кустового склада и метрах в семистах от главного здания фирмы. Не пожалевшая средств фирма построила для своего склада современный терминал и часть помещения выделила под стоянку и техобслуживание собственных машин. Старый гараж оказался им не нужен. Его-то Константин и арендовал.

У того же «Гермеса» Константин приобрел по оптовым ценам партию продуктов питания длительного хранения, дипломатично заявив, что в условиях жесткой конкуренции со столь серьезной фирмой, как «Гермес», предпочитает за лучшее заняться розничной торговлей, которую в Запрудном нельзя было назвать оживленной.

Гермесовские грузчики за час перетащили коробки с консервами, сигаретами, конфетами, ящики с водкой и упаковки с кофе и чаем из кустового склада в бывший гараж, а Константин повесил на нем большой амбарный замок и облегченно вздохнул. Первый этап операции – обеспечение легенды, был фактически завершен.

Константин получил возможность под вполне обоснованным предлогом ездить по городу, разговаривать с людьми, устанавливать контакты и собирать информацию. Все это выглядело как изучение рынка, определение преимущественного спроса и покупательской способности населения. В то же время у него была теперь возможность организовать на своем складе что-то вроде базы, где можно при необходимости хранить оружие, встречаться с людьми в конфиденциальной обстановке и вообще – расположиться.

Наташу он сразу же отправил снимать квартиру в Запрудном, чтобы его образ жизни полностью соответствовал стандарту. Иван должен был действовать самостоятельно, никак не показывать своего знакомства с Константином, и выходить на контакт с ним только в крайних случаях – когда нужно срочно передать важную информацию.

А сам Константин отправился навестить своих старых знакомых.

Он хорошо помнил, что в те времена, когда его имя гремело в Запрудном, чеченская группировка была одной из самых сильных в городе. Чеченцы в Запрудном занимались официально бензином, неофициально – оружием и наркотиками. Они постоянно давили на конкурентов и пытались их вытеснить. Разборки возникали часто, порой переходили в откровенные военные действия, что создавало большие проблемы у запрудненской милиции и прокуратуры. Позже чеченцы поутихли, оставили бензиновый рынок и сосредоточились исключительно на наркоте и фальшивых долларах. Но с тех пор прошло немало времени, и Константин просто не знал теперь, есть ли вообще чеченцы в Запрудном.

Прежде всего Константин отправился на базар. Он хорошо знал, что каждая группировка прикрывает своих земляков на запрудненском базаре, и если найдет там хоть одного чеченца, это значит, что группировка жива и продолжает действовать. Если уж начинать сбор информации о чеченских боевиках, так именно с этого конца.

Базар мало изменился с тех пор, как Константин побывал на нем в последний раз. Та же бессмысленная на первый взгляд толкучка, те же покупатели, которые больше рассматривают и пробуют, чем покупают, те же вечно голодные глаза торговцев, которые считают, что день прошел неудачно, если у них не раскупили весь товар.

– Эй, дорогой, подходи, что стоишь! – окликнул его смуглый небритый продавец, перед которым горками возвышались на прилавке апельсины, гранаты, груши и персики. – Купи своей дэвушке лакомство! Савсэм дешево отдаю, только для тебя.

Константин подошел. Продавец не был похож на чеченца. Он скорее родом из Азербайджана.

– Откуда персики-то? – спросил Константин. – Издалека привез?

– Зачэм, слушай, издалека? – удивился продавец. – С родины! Попробуй, какой сладкий пэрсик! Пакупай, не пожалеешь!

Константин взвесил на руке огромный, тяжелый, покрытый нежным, прозрачным пушком желто-розово-лиловый персик. Продавца, пожалуй, стоило расположить к себе. Да и Наташу порадовать надо, она из фруктов больше всего любит яблоки и персики.

– Персики у тебя и в самом деле знатные! – искренне сказал Константин.

– Э-э, слушай! Такой пэрсик нигдэ больше нэт! – расцвел продавец. – Сам бы кушал, но нэ могу – дэньги нада! Тебе продаю!

– Взвесь-ка мне штук пятнадцать, – сказал Константин. – Но, смотри, брат, если не сладкие – назад принесу, сам есть будешь...

– Зачэм обижаешь, слушай? – возмутился продавец. – Такой пэрсик мой отец растил! Такой пэрсик мой дед растил. У них сладкий был, да? Зачем у меня – не сладкий? Бери – пробуй любой – хоть один нэ сладкий найдешь, я брошу все, поеду домой – сад вырубать!

– Ладно, не горячись! – усмехнулся Константин. – Какой вы народ нервный! Прямо не тронь! Старый Керим тоже такой горячий был – слово ему не скажи, сразу за кинжал хватался... Только что-то не вижу я его здесь. Давно в ваших краях не был. Домой, что ли, Керим уехал, в Ширванскую долину?

– Ты Керим знал? – переспросил его удивленный продавец, выстраивая на весах пирамиду из персиков. – Аллах забрал старого Керима к себе. У него пэрсик лучше был, чем этот! А вот жизнь у Керима – плохой был. И смерть плохой. Пуля в живот попал. Здэсь и умер, прямо с пэрсиками. Хороший человек был Керим, а смерть у него плохой был!

– Подожди-подожди, – перебил его Константин. – Так его убили? Прямо здесь, на базаре? Кто же на старика руку поднял?

– Э-э, слушай! – махнул рукой продавец. – Они не разбирали, кто старый, кто нет. Вон там...

Он показал рукой на крышу возвышающегося над базаром здания крытого зимнего павильона.

– Там автомат стрелял, – продолжил он. – Просто стрелял. В людей. Чтоб боялись. Чтоб базар пустой был. Керим убил, Али убил, Муслим убил...

– Кто убил? – спросил Константин. – Кто с крыши стрелял-то?

– Малгобек! – веско и сурово сказал продавец. – Его братьев с базара папрасыли...