Текст книги "Полосатый геноцид"

Сергей Зверев
Полосатый геноцид

Глава 1

Международный аэропорт, воздушные ворота страны – звучит красиво, вкусно и солидно. Видятся стекло, бетон, чистота, блеск… Но аэропорт в Монровии, столице Либерии, больше напоминал площадку, отведенную для свалки мусора. Чего-чего, а этого добра вокруг его единственной взлетно-посадочной полосы хватало до сих пор. Хотя гражданская война уже пять лет как закончилась. По крайней мере, официально. Впечатление свалки усиливали полуразрушенные или наспех восстановленные здания, окна с разбитыми стеклами или и вовсе заколоченные фанерой. Стены со следами от пуль и осколков. Так и не убранные сгоревшие машины, которые просто спихнули в сторону. И царящая повсюду антисанитария. И так выглядел не только аэропорт – таким был практически весь город.

Немногочисленные самолеты и вертолеты сгрудились у диспетчерской вышки и радарного комплекса – чтобы проще было охранять. Слишком много разного оружия все еще ходило в Либерии по рукам. В основном авиатехника принадлежала местным ВВС и миротворческому корпусу ООН. Принадлежность к миротворцам обозначали выкрашенные в белый цвет фюзеляжи и огромные синие буквы UN на бортах. Взлетная полоса аэродрома напоминала лицо боксера-неудачника – на ней повсюду виднелись грубые пятна асфальтовых заплаток на месте снарядных воронок. Воздух над летным полем, казалось, плавился, искажая контуры удаленных объектов. Стрелка термометра уже вторую неделю опускалась ниже тридцати градусов лишь по ночам.

Немного в стороне от сгрудившейся авиатехники стоял транспортный самолет «Ил-76» с российским флагом на хвосте и эмблемой МЧС РФ на борту. У открытого грузового люка самолета уже довольно давно копошились грузчики-африканцы, перетаскивая ящики, коробки и мешки с гуманитарной помощью в ооновские грузовики – никакой механизации здесь не было и в помине. Рядом стояли два пыльных армейских джипа, возле которых прохаживалось несколько темнокожих миротворцев с французскими винтовками FAMAS, которые напоминали россиянам лобзики. На рукаве униформы у каждого красовалась нашивка в виде флага одной из соседних стран. Наконец последний мешок перекочевал из грузового отсека самолета в кузов грузовика, полуголые грузчики попрыгали следом. Фуры в сопровождении джипов уехали, но летчики не спешили закрывать рампу. Похоже, они ждали кого-то еще. Наконец из-за черной туши вертолета местных ВВС, сгоревшего в прошлом месяце по вине заправщиков, выехала санитарная машина – привычный глазу «УАЗ-452», за характерную форму заслуживший на родине прозвище «буханка». Машина плавно развернулась и аккуратно подрулила задом к открытой рампе. Водитель быстро распахнул задние дверцы и вместе с санитаром вытащил носилки. На них лежал изможденный мальчик-африканец. Техник, стоявший рядом с худощавым пилотом, бросился помогать санитарам и вместе с ними исчез в утробе самолета. К оставшемуся у рампы пилоту подошел врач. Его шоколадный загар вызывал здоровую зависть, но пилот не завидовал – он прилетал сюда не первый раз и хорошо представлял, как нелегко здесь работать. Особенно если привык к совсем другому климату. Они поздоровались, и пилот протянул медику сигарету. Тот не отказался. Пилот затянулся и, кивнув в сторону грузового отсека, поинтересовался:

– Что за пацан?

– Местный… Ему операция нужна, иначе долго не протянет. Но здесь необходимого оборудования ни у кого нет, поэтому в Москву повезем.

– Болен чем? – встревожился летчик.

– Не бойся, не заразный. Последствия ранения. Ты не смотри, что шкет. Он уже навоевался побольше нашего с тобой.

– Ты с ним полетишь? – Пилот взглядом показал на сумки и чемодан, которые врач поставил рядом на асфальт.

– Ага, – кивнул тот. – Положен сопровождающий. Тем более что парнишка несовершеннолетний. Ну а у меня срок контракта истек. Нет, врать не буду, деньги хорошие платят, но сил больше нет… Наконец выберусь отсюда. Честное слово, надоело. Устал. Третий год уже здесь, а никак не привыкну. Я понимаю, конечно, войны, революции. Ни на что сил не хватает. Но хотя бы сортиры самые простые, типа «скворечников», соорудить можно было. Столица, блин. Только в центре на нормальный город и похоже. Квартал в сторону – все загажено. Даже мусор не вывозят. Никто ничего делать не хочет. На лапу не дашь – даже не чихнут.

– Ничего, скоро будешь дома. Слушай, а что с этим пацаном? Что там за операция? Дорогая, наверное?

– Да уж точно не из дешевых, – согласился врач. – Но ему бесплатно сделают. Из гуманитарных соображений. По новейшей технологии, практически бескровная – зонд, лазер, искусственный имплантат. Сделают ему в России операцию, вернется на родину. Будет нас и страну нашу добрым словом поминать.

– А сам-то он кто?

– Да сирота он, родителей убили во время карательной операции, едва ему пять исполнилось. Детства у него практически не было, вырос в лагере у повстанцев. И повоевать успел, даже отличился там где-то. Командира спас, что ли. Ранен был, выжил, но заросло плохо. Как результат – сильно сужена одна из трахей легкого, практически не работает. Дышать ему трудно. А с одним легким долго не проживешь… Имечко у него, кстати, мудреное, у нас никто с первого раза выговорить не смог. Мы его Максимкой прозвали – и нам так легче было, и на его настоящее имя похоже. Этот его бывший командир сейчас здесь, в Монровии, какой-то большой начальник. Встретил пацана на улице, увидел, что загибается. Ну и в госпиталь привез. Он-то, командир его, когда-то в Москве учился. Может, поэтому парня к нам и пристроил.

Врач замолчал. Пилот, принявший историю парнишки близко к сердцу, не знал что и сказать. Вдруг врач тряхнул головой и заговорил снова. В его голосе явственно звучали ностальгические нотки:

– Столько в этом грязном бардаке торчал, а у меня в Москве семья, дети… Неужели сегодня увидимся наконец?

– Увидитесь, увидитесь, – приободрил его пилот, замечая, что со стороны ангаров наконец показался долгожданный топливозаправщик.

После того как уехали и санитарная машина, и заправщик, экипаж собрался у самолета в ожидании разрешения на вылет. Врач, сопровождавший на операцию в Россию мальчишку-либерийца, тоже был здесь – проверив состояние своего подопечного, он выбрался на воздух. Внимание скучающего от вынужденного безделья экипажа тут же переключилось на него – доктора засыпали вопросами об особенностях жизни в Монровии, тот во встречном порядке интересовался новостями с родины. Пилот заметил, что поблизости нет никого из охраны аэропорта, но не придал этому значения. Поди, пиво дуть слиняли. Все равно самолеты никто не украдет. Да и чрезвычайное положение вроде вводить никто не собирался… Скорей бы уж взлет разрешили.

Вдруг его внимание привлек худой невысокий чернокожий с жуликоватой физиономией, в шлепанцах и потрепанном выгоревшем камуфляже явно с чужого плеча, с темными пятнами на местах, где прежде были знаки различия. От уха до носа через всю правую щеку у него протянулся длинный старый шрам. Макушку африканца украшала выцветшая кепка-бейсболка со следами какой-то надписи. Мужичок толкал перед собой дребезжащую самодельную тележку, нагруженную корзинами с фруктами. Похоже, мелкий торговец решил сократить путь и двинул через летное поле. Африканец тоже заметил столпившихся у самолета людей и моментально изменил свой маршрут. Тележка угрожающе заскрипела, но подчинилась. Подобострастно улыбаясь и беспрестанно кланяясь, африканец громко и быстро затараторил по-английски, настойчиво предлагая белым джентльменам купить в дорогу фруктов. Фрукты выглядели очень привлекательно, пахли тоже соблазнительно, к тому же цену торговец назвал небольшую – даже смешную, если сравнивать с московскими рынками. Да и лететь ведь не один час, если не целый день.

Поэтому и пилот, и врач без долгих колебаний купили по целой корзине. То же самое сделали и другие члены экипажа. Только штурман не проявил интереса к фруктам. Сам он их не любил, а семьи у него пока не было. В то время как остальные торговались, штурман отошел в сторонку с фотоаппаратом, чтобы сделать несколько снимков. На память об экзотической стране…

Глава 2

«Ил-76ТД» – транспортник, а не стратегический бомбардировщик, из Либерии до России без дозаправки даже порожняком не долетит. Поэтому сразу после взлета самолет взял курс на Каир, где предстояло пополнить запас топлива.

Когда приборы показали, что «семьдесят шестой» набрал рабочую высоту, командир включил автопилот. «Следующие несколько часов главной задачей будет не заснуть за штурвалом», – с усмешкой подумал он. На маршруте не предвиделось никаких осложнений, синоптики обещали ясную погоду с минимальной облачностью. И ничьи военно-воздушные силы не затевали никаких учений в этом районе в последнее время. Так что надо только долететь.

Услышав сообщение штурмана, что до египетской границы осталась минута полета, командир еще раз проверил показания приборов и прислушался. У него возникло ощущение, что в монотонном гуле турбин появился какой-то странноватый призвук. Что-то похожее на жужжание. Точно, назойливое жужжание насекомого. Не показалось – через мгновение источник шума возник в поле зрения. Пчела! Неужели еще в Монровии залетела? Черт! Кабина самолета – не квартира, на высоте десяти тысяч метров форточку не откроешь и газеткой не выгонишь. Второй пилот по молодости лет не был склонен к философии. Скрутив хлопушку из завалявшегося журнала, он метким ударом прихлопнул настырное насекомое. Мертвая пчела свалилась на пол кабины. «Снайпер» самодовольно усмехнулся: знай, мол, наших. Но ухмылка тут же сползла с его лица: в кабине снова послышалось жужжание. Он взмахнул импровизированной хлопушкой, но вторая пчела увернулась от удара и сама пошла в атаку. Ужаленный командир вскрикнул, хватаясь за шею, где на месте укуса стремительно вспухал волдырь. Второй пилот наконец прихлопнул жужжащего агрессора, но тут же из задней части кабины послышался вскрик ужаса, сменившийся непечатными выражениями. Это радист заметил еще одну пчелу, потом еще…

Непонятно откуда одна за другой стали появляться непривычно крупные пчелы, тут же распуская крылья и разлетаясь по салону. Казалось, они вылезают отовсюду. Жужжание становилось все громче и агрессивнее. А отбиваться от пчел в ограниченном пространстве салона самолета, полном всяческих выступающих деталей, было все труднее. К охоте на незваных гостей подключились все, кто был на борту, кроме дремавшего на носилках парнишки-африканца. По всему салону раздавались удары самодельных хлопушек. Когда число мертвых пчел на полу салона превысило полтора десятка, члены экипажа с облегчением заметили, что жужжания больше не слышно. Это было очень кстати – «семьдесят шестой» уже вошел в египетское воздушное пространство и начал снижаться. Предстояла посадка для дозаправки.

На подлете к Каиру командир неожиданно понял, что волдырем на шее не обойдется. Температура стремительно поднималась, перед глазами сгущалась пелена непонятного тумана, его начал бить озноб… Второй пилот принял штурвал, с тревогой глядя на командира. Бортинженер позвал врача.

Неужели реакция на укус пчелы? Скорее всего, пожал плечами тот, глядя на жутко разбухшую ранку от укуса. Ему уже приходилось оказывать помощь при укусах ядовитых насекомых, и он принялся за дело, однако обычные меры почему-то не помогали. Командира, которому на глазах становилось все хуже, вытащили из кресла и перенесли в салон. Врач делал все, что мог, – тщетно. Никакого эффекта. Второй пилот тем временем посадил тяжелую машину, техник занялся подготовкой к дозаправке…

Озабоченные состоянием командира, они не сразу осознали, что в салоне опять жужжат пчелы. Пользуясь пребыванием на земле, экипаж попытался выгнать насекомых из кабины. Часть злобных насекомых удалось прихлопнуть, часть вылетела наружу. В самолете снова стало тихо.

– И откуда их столько?..

Все только пожимали плечами. Радист и техник потирали места укусов. Посовещавшись, решили продолжить полет и не обращаться к египтянам за помощью, будучи не слишком высокого мнения о местной медицине. Тем более что Каир был для них лишь «аэродромом подскока», и о вызове местной «Скорой помощи» следовало позаботиться заранее. Терять время не стоило. Дозаправившись, «Ил-76» снова взлетел. Однако вскоре после набора высоты врач начал сомневаться в правильности принятого решения. Состояние командира не улучшалось, и несколько часов, отделявших их от посадки на аэродроме, могли оказаться для пилота фатальными. Тот уже несколько раз терял сознание.

За штурвалом с хмурым видом сидел второй пилот. Бортинженер подсел к врачу и поинтересовался:

– Доктор, скажите, что с командиром? Мы все очень переживаем.

Тот пожал плечами:

– Честно говоря, насекомые – не мой профиль. Я терапевт и ручаться, что не ошибаюсь, не могу.

Но бортинженер не унимался:

– А все-таки, что вы думаете? Вы же врач, вы все равно в этом деле больше нас понимаете…

– Ручаться не стану, но, по-моему, у вашего командира аллергия на пчелиный яд. А то с чего бы такой здоровый мужик так быстро сник? Ведь от одного укуса пчелы люди не умирают.

Экипаж, поразмыслив, согласился с врачом. Очень похоже на то, что так оно и есть. Аллергия. Связавшись с наземными службами, второй пилот с подачи врача затребовал «Скорую» прямо на бетонку. Поколебавшись, добавил, что в самолете могут быть ядовитые насекомые и, следовательно, может потребоваться дезинфекция. На то, что движения радиста стали какими-то замедленными, ни летчик, ни врач не обратили внимания – ничего удивительного, все устали. Вон техник тоже кислый какой-то сидит… Врач похлопал летчика по плечу и направился в салон, к своим подопечным. Незачем мешать пилоту – самолет уже начал снижаться. Еще несколько минут – и этот кошмарный полет закончится… Присев рядом с командиром, врач положил ладонь на его лоб и покачал головой: температура не спадала. Он машинально потянулся к своей сумке, хотя знал, что там нет ничего, что могло бы помочь больному. Но его рука замерла на полдороге: в салоне вновь отчетливо стало слышно зловещее жужжание! Врач подскочил и во весь голос заорал:

– Тревога! Пчелы!

Его услышали все, но никто не успел среагировать. Насекомые мгновенно заполнили салон. Казалось, все ранее прихлопнутые пчелы снова поднялись в воздух. Более того, через минуту каждый находившийся на борту человек испытывал стойкое ощущение, что их гораздо больше, чем в прошлый раз. Откуда они берутся – по-прежнему было непонятно. Рассвирепевшие насекомые набрасывались на людей, жаля всех подряд. Те отбивались чем попало, и довольно успешно – жужжащие камикадзе гибли один за другим. Однако и их атаки достигали цели. В конце концов, пчел было гораздо больше, чем людей. Очень скоро каждого из членов экипажа «украшало» несколько быстро вспухающих волдырей. Звуки ударов импровизированных хлопушек перемежались с руганью и вскриками ужаленных членов экипажа и пассажиров. Пчелы атаковали даже потерявшего сознание командира и лежащего на носилках Максимку, которые не участвовали в побоище. Но хуже всех было второму пилоту, который не мог выпустить штурвал, чтобы хотя бы отмахнуться от назойливых насекомых. Попавший в организм яд уже начал действовать, и пилоту оставалось только надеяться, что он не вырубится раньше, чем пневматики коснутся посадочной полосы.

Наконец сильный толчок возвестил о том, что самолет приземлился. Посадка получилась жесткой. Никто из людей, занятых борьбой с жужжащим кошмаром, в этот момент не смог удержаться на ногах. Пчелам же было наплевать на то, что полет завершен, – они настойчиво продолжали свои атаки.

На помощь экипажу пришли подоспевшие спасатели – в открывшиеся люки сразу же хлынули струи какого-то аэрозоля с неприятным запахом. Пчелы ринулись из самолета, разлетаясь во все стороны, но большинству далеко улететь не удалось. Аэрозоль, не слишком безопасный даже для людей, для пчел оказался и вовсе убийственным.

Первым из чудом посаженного вторым пилотом транспортника эвакуировали командира; он по-прежнему был без сознания. Остальные, хотя пока и держались на ногах, тоже чувствовали себя все хуже. Их спешно рассаживали в подъехавшие машины. Над аэродромом сгущались сумерки. Врача усадили в ту же «Скорую», куда погрузили носилки с его подопечным маленьким африканцем. К машине подошел один из спасателей, похоже, какой-то начальник – на погонах блеснули крупные звезды:

– Знаете, откуда пчелы взялись в самолете?

Врач отрицательно замотал головой. Здесь было тепло, но его знобило. Причем все сильнее. В глазах мутнело.

– У вас там в кабине стояли корзины с фруктами. Фрукты сладкие, видимо, поэтому пчелы их и облюбовали. А когда самолет взлетел, они почувствовали себя неуютно, выбрались наружу и напали на людей…

Врач разомкнул пересохшие губы:

– Мы их купили. Фрукты. В Монровии. У бродячего торговца в аэропорту. Перед самым вылетом…

– Ясно, я запомню, – кивнул ему спасатель и махнул кому-то рукой: – Отправляйте!

Те, кому в спешке пришлось заниматься дезинфекцией прилетевшего из Либерии транспортника, не были в курсе этого разговора и не стали заморачиваться вопросом, что делать с бесхозными корзинами. Их просто выбросили вместе с содержимым в мусорные контейнеры позади аэродромного командного комплекса.

Глава 3

Пилот умер вскоре после полуночи, не приходя в сознание. Прежде чем врачи успели понять, что происходит, один за другим скончались остальные члены экипажа. Несмотря на все усилия медиков, врач, которому пчелиных укусов досталось меньше, чем остальным, умер на рассвете. Он так и не увидел свою семью.

Но врач не был последним погибшим. Спустя всего несколько часов почти одновременно скончались двое спасателей. Они были среди тех, кто первыми прибыли к самолету, прилетевшему из Либерии. И у обоих обнаружились раздувшиеся волдыри на местах укусов. До конца дня, пожаловавшись на те же симптомы, умерли еще трое.

Результаты экспертизы показали, что в организме каждого погибшего присутствовали неизвестные токсины органического происхождения, ранее на территории России не отмеченные, которые и привели к смертельному исходу. Все указывало на то, что во всех случаях яд попал в организм в результате пчелиного укуса.

Но это, как оказалось, было еще не все. Уже к вечеру выяснилось, что пчелы из корзин с фруктами, которые дезинфекторы на аэродроме МЧС так непредусмотрительно выбросили в мусорные контейнеры, разлетелись по окрестностям. Одно за другим начали поступать сообщения о нападениях пчел и многочисленных ужаленных. И что самое ужасное – у всех пострадавших вырисовывалась такая же клиническая картина, как и у жертв из самолета МЧС: почти мгновенно появляется высокая температура, возникает огромный волдырь на месте укуса, через какое-то время нарушается координация движений, снижается острота зрения, обоняния и восприятия окружающего мира в целом. Затем наступает временный паралич, потеря сознания и – быстрая смерть. Причем, как оказалось, для смертельного исхода вполне достаточно одного укуса.

Спецслужбы и власти отреагировали моментально, первым делом отсекая пути для возникновения паники: уже на следующий день врачам местных больниц было предписано в «причинах смерти» писать любой другой правдоподобный диагноз. Информация о пчелах-убийцах успела промелькнуть в одной столичной газетке, специализирующейся на всякого рода сенсациях и аномалиях, но дальше никуда не пошла. И сама эта газетка, пообещав читателям продолжение материала и собственное громкое расследование, так потом и не вспомнила об этих своих обещаниях – после одного-единственного звонка, на который пришлось ответить ее шеф-редактору. Нескольких подозрительных пчел, найденных в салоне «Ил-76», отправили в Москву на экспертизу. Они пока оставались единственной зацепкой. Внешне «африканские гостьи» почти не отличались от обычных пчел, разве что были чуть крупнее. Более серьезные отличия мог найти только специалист. Запоздалое сообщение спасателя, общавшегося с врачом из самолета сразу после приземления, мало что прояснило. Единственное, что стало понятно, это как пчелы-убийцы попали в Россию. Выяснить, как они распространились в окрестностях аэродрома МЧС, не составило большого труда. Проштрафившимся дезинфекторам грозили крупные неприятности.

Когда первый шум улегся, вспомнили и о мальчишке-африканце, прилетевшем тем кошмарным рейсом из Либерии. К всеобщему удивлению, выяснилось, что Максимка выжил, хотя и не имел никаких специальных прививок, а на его теле насчитали почти полтора десятка укусов… Ни у кого не нашлось вразумительного, тем более научного объяснения этому чуду.

Более того, пчелиные укусы для него даже не стали противопоказанием для проведения или хотя бы отсрочки операции. Да и сама операция прошла успешно, без каких-либо осложнений: через введенный без хирургического вмешательства зонд в суженное место трахеи установили синтетический имплантат-расширитель. Теперь мальчик мог полноценно дышать.

Впрочем, «людей из органов» и военных биологов гораздо больше интересовало то, почему пчелиный яд ему не навредил. В то время как для остальных он был смертелен, и противоядия пока не предвиделось. То, что распыленный спасателями аэрозоль убивал насекомых с очень высокой степенью эффективности, утешало мало. Это средство защиты обладало также высокой токсичностью и огнеопасностью. К тому же выпускалось в очень незначительных количествах по причине высокой стоимости производства. Так что о широком применении подобной химии не могло быть и речи. Тем более что это было «средство ответного удара», а никак не упреждения опасности. В сложившейся ситуации следовало говорить или о скорейшем создании противоядия, или об устранении самого источника угрозы.

Следующие три дня расследование фактически стояло на месте, несмотря на регулярные накачки сверху. Наконец некий дотошный следователь, знакомый с последними словами врача, обнаружил в цифровом фотоаппарате погибшего штурмана с «Ил-76» один весьма интересный снимок. На довольно четкой картинке в окружении еще живых летчиков хорошо просматривалась жуликоватая физиономия чернокожего торговца фруктами, «украшенная» жутковатым шрамом в пол-лица…