Текст книги "Тайна острова Солсбери"

Часть вторая
Остров Солсбери

Пролог

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Пару дней назад

Вообще-то на архипелаге Земля Франца– Иосифа, состоящем из почти двухсот островов, постоянных поселений нет и никогда не было. Ну, если не считать нескольких метеорологических станций и «точек» Радиотехнических войск ПВО, изредка организуемых в период «доисторического материализма». Еще на некоторых островах в те же времена поселялись научные экспедиции, а единственным по-настоящему обжитым местечком был и остается городок пограничного линейного отделения «Нагурское».

Городок находится на самом западе архипелага – на острове Земля Александры. Здесь имеется все необходимое для относительно комфортной жизни: административно-жилой корпус, гараж, энергоблок, склад ГСМ, аэропорт, водопровод и даже канализационная система. А на отшибе – чуть ближе к ледовой ВПП – темнеет приземистый барак с развевающимся на мачте флагом компании «Стратегия-Рен».

«Вертушка» с острова Солсбери наведывается на остров Земля Александры довольно часто, ведь для того чтобы шахтеры выдавали положенную норму, их следует хорошо кормить. Посему, как только погода налаживается, пилоты поднимают машину в воздух и доставляют в «Нагурское» десяток бронированных контейнеров с редким минералом рениитом. Контейнеры дожидаются в бараке рейса на Большую землю, а в вертолет загружаются свежие продукты, почта; иногда сажают новых рабочих, прибывших с материка на смену убывшим. Кстати, самолет, принадлежащий компании «Стратегия-Рен», садится на ледовую полосу гораздо чаще, чем какие-либо другие воздушные суда.

Обитатели городка «Нагурское» давно привыкли к соседству с богатой компанией, в дела ее сотрудников не лезут и стараются держаться от них подальше. Ведь поговаривают, будто хозяин «Стратегии» вхож в самые высокие кабинеты…

* * *

Шестерым рабочим в синих комбинезонах пришлось провозиться целый час. Двое занимались контейнерами; четверо поднимали на лифте из медицинского уровня черные мешки с внутренностями и частями человеческих тел.

Вначале они складировали у «дота». Потом, когда все мешки оказались наверху, принялись перекидывать их в сани. Третьим этапом стала транспортировка.

Двое саней подцепили к мощным снегоходам. За управление уселись вооруженные охранники; пассажирами к ним пристроились два крепких парня в синих одеяниях.

Натужно урча двигателями, снегоходы выехали за пределы ангара и устремились по бесконечно-белой равнине к северной оконечности острова…

Выехав на мыс Мак-Клинтока, снегоходы сбавили скорость, осторожно подобрались к самому краю высокого обрыва и остановились. Охранники отошли в сторонку, достали сигареты, закурили. А парни в синих комбинезонах взялись за работу.

Снимая с саней по паре мешков, они подтаскивали их к обрыву, швыряли вниз и снова возвращались к саням. Мешки друг за другом летели вниз, разрывались об острые клыки выступающих скал, падали на камни узкой береговой полосы или шлепались в набегавшие волны.

Внизу, над холодной серой водой, уже поджидали лакомую добычу тысячи полярных птиц: кайры, моевки, белые чайки, бургомистры… Они давно привыкли к простой последовательности: сначала на плоской вершине появляются снегоходы с санями, а затем вниз летят мешки, наполненные пищей.

Подняв радостный гвалт, птицы вылавливали останки из воды или присаживались на камни и склевывали разбросанное красное месиво. Обычно пиршество продолжается до позднего вечера, пока низко висящее солнце не коснется горизонта. К следующему утру у подножия мыса не останется ничего: ни кусков плоти, ни костей, ни черных пакетов, испачканных кровью.

Сегодня пиршество только начинается.

Подтаскивая к краю последние мешки, один из работяг в синем комбинезоне остановился. Приглядевшись в набегавшие волны, он вдруг заволновался и крикнул охранникам:

– Эй, подойдите сюда! Скорее!

Побросав окурки, охранники подошли.

– Кажется, там плавают трупы, – указал вниз работяга.

Охранники долго вглядывались в серую воду.

– Черт, он прав, – пробормотал старший. – Надо срочно возвращаться на базу и доложить руководству. Вы закончили?

Работяги дружно закивали.

– Поехали к ангару. Быстро!..

* * *

Через час крышка ангара отъехала в сторону. Завыла турбина авиационного двигателя, и винты вертолета стали раскручиваться, медленно набирая обороты. Проверив оборудование, пилот жестом показал технику: «Все в норме. Взлетаю».

Техник отбежал поближе к «доту», а винтокрылая машина, качнувшись, оторвалась от площадки. Помимо экипажа, на борту находилась группа охранников, один из которых был одет в многослойный прорезиненный гидрокостюм. Кроме того, в грузовую кабину загрузили два десятикилограммовых пропиленовых мешка, набитых кусками породы.

«Вертушка» за несколько минут преодолела относительно небольшое расстояние до выступающего мыса. Снизившись, она встала в круг. Охранники, вооружившись биноклями, выискивали тела.

– Одного вижу, – доложил сидящий по правому борту. – Вон он – болтается у скал.

Пока вертолет делал вираж, заходя на цель, обнаружился и второй утопленник.

Старший охранник сдвинул грузовую дверь и прицепил крюк лебедки к подвесной системе пловца.

– Приготовься! – крикнул он и подал один из мешков.

Пловец встал на край дверного проема, ухватился одной рукой за поручень, в другую принял мешок.

Пилоты вывели машину на торчащие из-под воды камни и загасили скорость до нуля. «Вертушка» зависла точно над телом.

– Пошел! – скомандовал старший, запуская электродвигатель лебедки.

Стальной трос начал разматываться, медленно опуская пловца к кипящей поверхности моря. Вскоре он коснулся ногами воды, а старший стал отдавать команды пилотам:

– Три метра левее. Нормально. Два метра вперед… Еще метр… Отлично, так держать!..

Пловец схватил труп за одежду, привязал к нему мешок и жестом обозначил завершение данной операции. Вертолет приподнялся на несколько метров и оттащил пловца с добычей на глубину.

Тело с привязанным грузом снова полетело в воду. Только на сей раз не задержалось на поверхности, а сразу ушло ко дну.

Аналогичная операция была проделана и со вторым телом, лежащим на отмели у подножия скалистого мыса.

* * *

Подняв пловца на борт, экипаж вертолета набрал высоту и повернул на базу.

Старший протянул плоскую фляжку.

– На, согрейся.

Пловец жадно припал к горлышку, крякнул и, утерев губы перчаткой, улыбнулся.

– Хороший коньяк, – вернул он фляжку.

– Ты узнал их? Кто это был?

– Последние. Муж с женой.

– Вот черт! – пробормотал старший. – Вроде далеко выбрасывали… Неужели течением принесло?..

– Ветер, – сказал кто-то из охранников. – Последние три дня дует сильный северо-западный ветер.

– Ты прав. Следующих будем выбрасывать севернее на пару километров…

Сделав круг над раскрытым ангаром, вертолет снизился и стал заходить на площадку.

Глава первая

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День второй

Слишком поздно заметив опасное сужение подводной пещеры, я прочно застрял в узкой кишке, созданной то ли человеком, то ли природой в шершавом темно-коричневом песчанике.

Я дергался, изворачивался, молотил ластами и шевелил плечами, но… оставался неподвижен относительно пленившей меня западни. И положение с каждой секундой усугублялось.

«Только не поддаваться панике! Паника – это предвестник дайверской смерти, – твердил я сам себе. – Нужно отдышаться, успокоить нервы и хорошенько подумать».

Расходуя последний газ в единственном баллоне, я привел дыхание в норму, ощупал стены вытянутыми вперед руками и, отталкиваясь ладонями от стен, попытался сдвинуться назад.

Бесполезно. Затея закончилась тем, что неопреновый костюм порвался, и образовавшиеся складки окончательно похоронили мои надежды спастись. Я дергался то вперед, то назад, то старался повернуться вокруг продольной оси, но… оставался на прежнем месте.

Под потолком пещеры собрался выдыхаемый воздух. На границе воздуха и воды плавал манометр и, словно издеваясь, поддразнивал положением черной стрелки, зависшей посередине красного сектора. Это положение говорило о том, что газа в баллоне оставалось на несколько минут.

Однако сдаваться я не намерен. «Лучше разодрать плечи до костей и умереть от потери крови, чем прекратить сопротивление и задохнуться в проклятой кишке», – решил я и принялся за дело с новой силой.

Исполнив серию неистовых телодвижений, я окончательно порвал верхнюю часть костюма, обхватывающую плечи. Как ни странно, но это «несчастье» подкинуло ценную идею.

Согнув правую руку, я дотянулся до левого плеча, уцепил кусок протертого о песчаник неопрена и хорошенько дернул. Первая попытка не увенчалась успехом, зато после второй послышался треск рвущегося материала. Неопрен был чертовски крепок, но я не отступал…

Боже, как в эти секунды не хватало ножа! Он был прицеплен ремешками к правому бедру, и я физически не мог до него добраться. А посему, сбивая в кровь пальцы и ногти, тянул и рвал чертов неопрен. Тянул и рвал. Тянул и рвал…

Счет времени потерялся. Единственное, на что я обращал внимание, – шкала манометра и медленно ползшая по красному сектору стрелка. Полагаю, в неистовой борьбе прошло несколько драгоценных минут, и когда я вырвал последний лоскут материала с правого плеча, то почувствовал относительную свободу. Относительную, потому что полсантиметра слева и столько же справа – не слишком-то большой повод для радости.

И все же эта незначительная величина, на которую я резко «похудел», позволила немного продвинуться назад. Как же я был счастлив, когда, отталкиваясь ладонями, почувствовал нестерпимую боль в плечах, раздираемых о шершавый песчаник!

После первой попытки «горлышко» западни отодвинулось от меня сантиметров на пять. Вторая попытка прибавила еще десять. Наконец, третья подарила полную свободу.

Глянув на черную стрелку, приближавшуюся к нулю, я рванул обратно. Однако ликовать было рано. До того как застрять в проклятой западне, я успел размотать с катушки стометровую нейлоновую нить, а затем прошел по кишке еще с полсотни метров. Значит, до спасительного выхода далеко. Чертовски далеко, учитывая, что газа в баллоне практически не осталось…

Просыпаюсь от ощущения удушья. Открываю глаза, поднимаю голову и жадно глотаю холодный воздух, не понимая, где я и почему сижу на корточках.

Секунд пять уходит на осмысление действительности.

Ах да, меня же посадили в карцер! А жуткий сон из прошлой жизни привиделся, потому что я уткнул голову в колени и начал задыхаться.

С трудом распрямляю затекшую спину и с еще большим трудом встаю на ноги. Колени нестерпимо болят. Опираясь о стену, делаю первый шаг, второй, третий… Постепенно кровообращение в суставах восстанавливается. Становится легче.

Однако скоро о себе напоминает голод. Пытаюсь припомнить, когда в последний раз ел… Если сейчас утро, то ровно сутки назад, когда завтракал перед поездкой в аэропорт.

Не смертельно, но мой желудок возмущен.

* * *

Дабы скоротать время и согреться, я опять вышагиваю по периметру темницы. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, пытаюсь смоделировать расположение уровней на шахте…

По словам коменданта, карцер находился на восьмом уровне и был последним из так называемых «непроизводственных». Ниже начинались рабочие штреки.

Основного предназначения уровня, по которому меня вели от лифта до дверей карцера, я не понял. Он был таким же унылым и плохо освещенным. Таким же вонючим и сырым. С похожими дверями по обе стороны коридора. Кажется, Осип Архипович что-то говорил на вводном инструктаже о каких-то мастерских, о прачечной… Увы, из-за хренового самочувствия после знакомства с электрошокером я плохо воспринимал действительность.

– Ниже начинаются уровни рабочей шахты, – шептал я, почесывая затылок. – Как они там называются?.. Штреки или горизонты…

В эти ранние утренние часы я не очень хорошо соображал и, как ни старался, не мог представить размеров и расположения составляющих частей подземного сооружения. А главное, не имел ни малейшего понятия, что можно добывать в недрах островов забытого богом архипелага, расположенного на самом краю земли.

Очнувшись, я понял, что стою у двери и разглядываю муху, сидевшую на решетке маленького вентиляционного оконца. Меня всегда бесило, когда мухи сидят и потирают передние лапки. Словно у них имеется коварный план, и они всем видом показывают: «Тебе, человечишко, скоро конец…»

За созерцанием насекомого, невесть каким образом попавшего в шахту, я услышал шаги по коридору, стук открывшегося окошка в двери. Скоро открылось и мое окошко, на крышку которого неведомый кормилец поставил кружку теплого чая и положил кусок серого хлеба.

– Ну, наконец-то! – сгреб я скудную пищу и принялся завтракать.

Чай был несладкий, а хлеб черствый, но это не мешало мне насладиться вкусом пищи…

Спустя пару минут по телу разлилось долгожданное тепло.

* * *

За мной пришли вечером.

Дверь открылась, и я увидел тот же состав охранников, что конвоировали меня в карцер сутки назад.

– Отдохнул? – съязвил сержант.

– Вполне. Только кормят здесь слабовато.

– Ну, тогда пошли, герой. А то опоздаешь на ужин…

Я вышел из камеры и оказался в отгороженном закутке, похожем на «обезьянник» в зачуханном районном отделении милиции. Всего в закутке было семь или восемь камер, закрытых металлическими дверями, стол и топчан для дежурного. Звякнув ключами, дежурный открыл тяжелую дверь и выпустил нас в длинный коридор. Мы двинулись в сторону лифтового холла…

Несмотря на жуткий голод и усталость, чувствовал я себя лучше, чем вечером прошлого дня, и кое-что рассмотрел.

Некоторые двери помещений были приоткрыты, внутри горел свет. По левую сторону коридора действительно находились мастерские; какие-то люди работали у станков, другие с метлами прибирались и носили металлическую стружку. По правую сторону размещался целый прачечный комбинат: ряды промышленных стиральных машин, сушилки, гладильные приспособления, около которых хлопотали женщины. В холле напротив лифтов висел аншлаг «Уровень № 8. Бытовой».

Меня сопроводили до жилого уровня и пообещали напоследок наказывать электрошоком и карцером за каждый необдуманный поступок.

– У вас тут образец правового нигилизма, – проворчал я, прощаясь с сержантом.

Моему появлению в жилой «конуре» обрадовался только бывший врач. Остальные соседи одарили меня, мягко говоря, не совсем дружелюбными взглядами.

– Вы ужинали, Евгений Арнольдович? – подскочил Чубаров.

– Нет, только собирался наведаться в местную столовку. Ни разу еще там не был.

– Предлагаю пойти вместе – я ждал, когда вас приведут.

– Что ж, веди, показывай…

Покинув комнату, идем по коридору в сторону лифтового холла.

Тихо интересуюсь:

– Соседи не обижали?

– Что вы! – улыбается Андрей Викторович. – После вашей воспитательной беседы и визита охранников они присмирели. Правда, и я вел себя предусмотрительно: предложил медицинскую помощь и двум наложил на рассечения повязки. А вы?

– Что я?

– Как вы провели время в карцере?

– Ты так спрашиваешь, словно карцер – это разновидность ночного клуба. Нормально провел время – с пользой. Мерил шагами периметр, спал на корточках, запивал черствый хлеб несладким чаем. А в перерывах разговаривал с насекомыми.

Врач трагически покачал головой и распахнул передо мной дверь столовой.

– Вот тут питается весь шахтерский люд.

В местной столовой я оказался впервые. Это было самое большое по площади помещение, увиденное мной на шахте. Правда, высота потолка оставалась стандартной, вызывая ощущение придавленности и тесноты. Справа от входа блестели стеклом витрины небольшого магазина, дальше находилась длинная раздача. Всю остальную площадь занимали обыкновенные столы и простенькие стулья из времен социализма. Стены, потолок, пол не отличались изысканностью отделки и были выполнены в стиле дешевого и сердитого минимализма.

Уловив ароматы съедобной пищи, я повеселел и прямиком направился к раздаче…

* * *

– Теперь твоя очередь. Рассказывай, – уминаю я за обе щеки макароны по-флотски.

– О чем? – без аппетита ковыряет салат Чубаров.

– Как о чем?! Ты же целый день провел на шахте! Рассказывай, где и что делал.

Он усталым голосом перечисляет:

– После завтрака комендант заставил подметать полы и мыть стены в коридоре и холлах всех трех жилых уровней. Этим мы занимались до обеда. Потом чистили картошку на кухне, а закончили мытьем пола в туалетах.

– На всех трех уровнях живут шахтеры?

– Нет, простые шахтеры живут только на нашем. На двух других обитают летчики, техники, горные мастера, охранники, повара, прачки, руководители среднего звена. Там более комфортабельные комнаты на два-три человека.

– Сколько же здесь всего работяг?

– Точно не знаю. На нашем уровне человек двести, а может быть, и больше. Кстати, Евгений Арнольдович, я кое в чем разобрался.

Моя вилка повисает в воздухе.

– В чем же?

– Во-первых, на шахте строгий ранжир по цвету комбинезонов, – тихо сообщает Чубаров. – В белых ходят управленцы и топ-менеджеры шахты. В черных мундирах – охрана; это своего рода местная полиция, их работяги между собой так и называют – «менты». В темно-зеленых – руководители среднего звена, наподобие знакомого нам коменданта. Синие комбинезоны носят пилоты, техники и все те, кто имеет допуск к выходу на поверхность. Медики пользуются светло-зеленой специализированной одеждой. Ну, а простые работяги и шахтеры одеты в ярко-оранжевое.

Что ж, неплохое наблюдение. К этой минуте в моей голове уже складывались кое-какие пазлы на тему «цветовой дифференциации штанов», и все же бывший врач систематизировал свои наблюдения быстрее.

– Молодец, – похвалил я. – Ты сказал «во-первых». Значит, есть и «во-вторых»?

– Совершенно верно. Во-вторых, наши соседи по комнате работают в одну смену и, кажется, в одной бригаде. Уходят рано утром, возвращаются перед ужином. Фамилия старшего – Крапивин, он очень опасный человек.

– С чего ты взял?

Оглянувшись по сторонам, Андрей Викторович прошептал:

– Он бывший уголовник и обладает большим влиянием на младших товарищей. А еще у него много дружков, с которыми он часто шепчется по углам.

– Это ни о чем не говорит. Валяй дальше.

– Фамилии второго не знаю. Все называют его Бахтало.

– Бахтало? По-моему, это цыганское имя.

– Так он и есть цыган! – обрадовался Чубаров. – Самый настоящий! И тоже успел за что-то отсидеть.

– Хорошие у нас подобрались соседи. Что представляют собой двое других?

– У третьего по возрасту кличка Стив.

– Белобрысый?

– Да, блондин. Больше про него ничего не знаю. А последнего – низкорослого паренька – почему-то называют Копчиком. Он точно не сидел, потому что год назад вернулся из армии.

– Негусто. Но в целом для начинающего опера – нормально.

– Это еще не все, – улыбнулся довольный доктор. – Еще мне удалось подслушать разговор наших соседей о турнирах.

Увидев интерес на моем лице, Андрей Викторович воодушевляется:

– Стив намеревается участвовать в конкурсе забойщиков. Не знаю, что представляет собой конкурс, но я понял главное – он самый простой. Вторым по сложности является турнир, проходящий в кольцевом штреке. Третий они назвали прятками на уровне камерно-столбовой разработки.

– Прятками? – удивленно смотрю на собеседника.

– Да, так и сказали: прятки.

– Что за детский сад?..

– Не знаю, – пожимает он плечами.

– Ладно, что дальше?

– Вроде бы есть еще один турнир – самый сложный. Но о нем они почти не говорили.

Я молчу, «пережевывая» услышанное.

– Увы, Евгений Арнольдович, это все, – виновато смотрит на меня бывший врач, словно не выполнил или плохо справился с поставленной перед ним задачей.

Мне становится жаль парня. Даже не представляю, как он будет вкалывать в шахте. Ведь там работа еще тяжелее, чем та, которой нас нагружают сейчас.

Подбадриваю:

– Молодец, Андрей Викторович – неплохую раздобыл информацию. А ты чего плохо ешь?

– Не лезет. Устал немного, – признается он и, подумав, добавляет: – Пока ждал вас, вспоминал дом, жену. Теперь сложно представить, когда увижу ее снова. А вы женаты?

– Я, брат, семь лет не пил, не курил и о девках ни разу не подумал.

– Ого! – оживляется он. – А что же потом?

– А потом меня мама взяла за руку и отвела в школу.

Чубаров смеется, а я ловлю себя на мысли, что впервые вижу его улыбающуюся физиономию.

– Ладно, раз не хочешь есть, то надо хотя бы выспаться, – поднимаюсь из-за стола. – Пошли…

По дороге в жилище интересуюсь:

– Комендант не говорил, чем обрадует завтра?

– Он с нами вообще не разговаривает. Он только отдает приказы, – едва переставляет ноги бывший доктор. – Скорее всего, опять заставят убирать, чистить, мыть…

Заходим в комнату. Темно. Соседи лежат по кроватям – дрыхнут. Пора и нам трубить отбой.

Раздеваясь, неожиданно подмечаю, что в комнате гораздо теплее, чем в карцере. И верно – вдоль дальней стены тянется горячая труба отопления, которой вчера я не заметил.

Забираюсь под одеяло, закрываю глаза…

Непередаваемый кайф. Сытный ужин, теплая комната, шерстяное одеяло. И целая ночь отдыха впереди…

Засыпая, я слушал, как пощелкивает горячая труба. Где-то далеко в подземелье бесновался кочегар – какой-нибудь чумазый дядя Коля. Его никто ни разу не видал на поверхности, но благодаря его усердию по трубам струился чистый кипяток…