Текст книги "Порт семи смертей"

На помощь Поручику подплыл Диденко. Закрепленная как раз на животе пловца система замкнутого дыхания была выведена из строя, но сам Голицын не был ранен.

Старлей сказал Деду, что на дне лежит ящик, а сам был вынужден быстро подниматься на поверхность.

До кучи из-за здоровой баржи показался небольшой катер. Но не стал двигаться по направлению к сухогрузу. Бандиту, сидящему в нем, это было совсем не нужно. Татаринов увидел смерть. Встав на одно колено, человек с гранатометом на плече смотрел прямо на него.

Как и когда из воды вынырнул Марконя и как он стрелял, кавторанга не видел, зато увидел результат. Тело стрелка дрогнуло, и оружие выпало из его рук.

Голова Маркони была еще над водой, когда с другой стороны баржи показались более крупные цели, увешанные стрелками…

«Тактики, романтики», – сообразил Татаринов. Отвлекающий маневр с фланга и атака в лоб.

Марконя просчитывал ситуацию не хуже компьютера. До лодки, в которой еще недавно стоял убитый им стрелок, было не более пятидесяти метров. Эх, старость не радость! Он рванул к посудине, на дне которой лежало то, что ему сейчас было нужнее всего: ЭР-ПЭ-ГЭ!

Катера перли на «Теркина» и стреляли. Несмотря на огонь пулеметов, бандитам удалось приблизиться к судну и выстрелить.

Две гранаты одновременно ударили в борт на уровне ватерлинии. Корпус порядком тряхнуло.

Марконя забрался в лодку и, подняв «шайтан-трубу», показал, как нужно обращаться с российским оружием. Он запустил гранату точно в двигатель одного из катеров, обездвижив его и отправив на тот свет несколько человек.

Точный выстрел заставил пригорюниться участников пиратской вакханалии, и оставшийся на ходу катер ретировался с поля боя.

Обездвиженную лодку, с которой в воду стали прыгать боевики, без труда отправил на дно стрелявший с палубы Малыш, буквально усилием воли превращая сталь в лапшу. Ныряльщики, они же люди «Х», ничего не поделаешь.

Татаринов выдохнул.

– Вот суки.

Здоровенный мичман смог на секунду расслабиться, привставая с палубы и отрываясь от раскаленного пулемета.

Бледному капитану механик сообщил об интенсивном поступлении забортной воды в трюм.

– Насосы не успевают откачивать!

– Где пробоина? – заорал по рации Пожаров.

– Две, на уровне ватерлинии, – ответил механик.

Капитан схватил себя за ус и, оттянув его, отдал четкий и недвусмысленный приказ:

– Продолжать выгружать муку на причал!

Автоматная стрельба потихоньку затихла. В наушнике у Татаринова появился голос майора Кривошеева.

– Мы высадились, можете отводить судно обратно в море.

– Ничего не выйдет, две пробоины по ватерлинии. Капитан принял решение разгружаться.

Кривошеев удивился, что Пожаров, оказывается, на что-то еще способен.

– Хорошо, – отозвался он, – это не слишком меняет ситуацию, пусть разгружается.

«Для того чтобы корабль поднялся выше пробоин, уйдет часа три-четыре», – рассуждал сам с собой Татаринов, направляясь в капитанскую рубку. На его пути неожиданно, прямо как в сказке, возникли три черные фигуры со стрелковым оружием в руках.

Как они смогли пробраться на корабль, в данную секунду Кэп не понимал. Единственное, что он успел сделать, это вскинуть оружие и, улетая прочь с линии огня, дать длинную очередь.

Ему на помощь подоспели Малыш и остающийся пока в гидрокостюме Поручик. Еще два человека были встречены в тот самый момент, когда они уже перелезали через борт и с напутственными речами из калибра 5,45 были отправлены в ад.

Дабы не словить пулю, Голицын прополз по-пластунски и аккуратно выглянул за борт, убеждаясь, что по заброшенным на корабль кошкам больше никто не лезет.

– Вот и не надо, – согласился он сам с собою, когда никого не увидел.

Снова в ухе Татаринова появился Кривошеев.

– Ты поговори там с капитаном, чтобы он шевелился… Мне нужно склад отбивать, и бросить вас я тут не могу!

Когда Татаринов, наконец, задал капитану интересовавший всех вопрос о времени на разгрузку, тот посмотрел на него красными воспаленными глазами.

– Два крана выведены из строя, вы что, не видите?

– Можно как-то заделать пробоину, отойдя от берега, выбросив груз в океан? Мы здесь уязвимы. Люди не могут работать на пределе бесконечно. Да, терпения хватает, но не нужно играть с судьбой в русскую рулетку.

В это время над головами неожиданно пролетел французский вертолет.

– О, – прокомментировал Малыш, – подняли жопы со своей базы и решили посмотреть, что тут происходит. – Французы дали пару кругов, рассматривая в бинокли корабль. Поручик пожалел вслух, что не может сказать несколько горячих слов этим папарацци…

Татаринов услышал в наушнике голос Голицына. И это снова было не к добру. Кэп выскочил на палубу к пулеметам.

Звук приближающихся катеров.

Это одна большая чернокожая семья не шутила с ними, пытаясь всеми силами потопить русский сухогруз. На этот раз бандиты направили к сухогрузу три катера с гранатометчиками.

Не приближаясь к кораблю, с катеров начали стрелять и в борт, и в последний работающий кран.

– Боезапас на исходе! – заорал Малыш, который по простоте душевной не пополнил его после предыдущей стычки.

Экипаж корабля абсолютно не был обязан воевать, однако жить хотелось всем. Кок Тургун метнулся из надстройки и притащил две коробки с патронами. Однако время было упущено. Ни Малышу, ни Доку некоторое время просто было нечем останавливать наступление, а автоматного огня было явно недостаточно. Все, что пока удалось сделать морпехам, это обездвижить один катер. Но два других стремительно приближались.

Несмотря на автоматный огонь, боевики смогли выстрелить из гранатометов и пробить корпус корабля еще в двух местах. Не надо быть великим ученым, чтобы понять, что корабль вновь тряхнуло, но, на «счастье», прицелиться стрелкам не удалось и судно получило пробоины достаточно высоко над водой.

Сделав круг, катера отошли на некоторое расстояние и собирались осуществить второй заход на цель. Надо отдать должное, задачу по потоплению судна боевики выполняли с маниакальной настойчивостью.

Крупнокалиберные пулеметы наконец-то получили питание и начали выкашивать сами посудины и обслуживающий персонал.

Всего через пару минут стало тихо. И на поверхности воды более никого не осталось. Морпехи поднялись с палубы.

Голицын провел ладонью по лицу, поднял голову, посмотрел на изрешеченную пулями надстройку. Война, война.

– Татаринов, ты как там, управился?

– Управился, майор…

– Я тебе еще одного человека оставлю, мне надо склад брать, приказ министра обороны и местного тумба-юмба.

– Понял, – ответил Татаринов.

Сухогруз продолжил разгрузку. Экипаж пытался оживить поврежденные краны, и небезуспешно.

Татаринов в оконном отражении неожиданно поймал свой собственный взгляд.

«Ну что, вспотевшая бледная российская рожа… Метнулся на экватор повоевать. Классно тебе здесь. Здорово… сношаться с местными олигофренами. Ну так ты этого с детства хотел, вот и получай по полной программе».

По трапу поднялся рядовой с перебинтованной рукой.

– Док, займись! – крикнул командир. «Оставил помощника. Ну, Кривошеев, шутник».

Майор вместе со своим взводом стал продвигаться между ангарами к портовому складу. Прикрывая друг друга, за пять минут бойцы преодолели расстояние в полкилометра, не встретив вообще никакого сопротивления.

Кривошеев понимал, что холку они противнику намяли. Но очень может быть, что сейчас боевики попьют водички, вколют себе стимулирующую дурь или покурят чего и снова попрут…

Еще через три минуты майор сообщил Татаринову, что склад под их контролем, но войти в него они не могут, так как боевики, по его словам, успели там насрать. Теперь им требуется сапер, а как назло, своего они потеряли убитым, когда вступали в бой, а второй сапер ранен и сидит как раз у Татаринова.

Оценив ситуацию, Кэп приказал Бертолету собираться в путь-дорогу вместе с Голицыным.

– Вдвоем выдвигайтесь к складу. Посмотрите, что там за сюрпризы.

Как раз в этот момент подняли прикрепленный к крюку ящик, тот самый, который тащил аквалангист, убитый Голицыным. На поверку оказалось, что этот ящик на самом деле и не ящик, а настоящая здоровая магнитная мина, причем современная. Судя по маркировке, вещица опять же французская. Элегантно встроенный цифровой таймер не оставлял никаких вариантов. Если бы пловцу удалось прилепить эту штуку, он мог бы запустить обратный отсчет… Мало никому не показалось бы…

– Ожесточенная схватка за будущие макароны, – комментировал Поручик, быстро переодеваясь.

– Ничего, – отозвался Бертолет, – вроде бы морпехи придурков разогнали, полегче будет.

Похлопали по карманам. Осмотрели друг друга. Присели на дорожку, да и пошли.

Нагрузились так, что подгибались ноги. Пройти по закоулкам им нужно было всего-то около шестисот-семисот метров, но в военном деле жадность не порок, чем больше тащишь, тем дольше живешь. Да и потом, как там дальше сложится, неизвестно.

Армейские ботинки неожиданно гулко топали в порту, который до стрельбы жил обычной мирной жизнью. Вокруг все замерло. Осиротели стоящие на разгрузке корабли, перестали трудиться подъемные механизмы. Прекратили сновать погрузчики, сигналить грузовики. Перепуганный народ разбежался, решив повременить со своим возвращением до тех пор, пока все не уляжется.

Они спустились с трапа, обошли созданные экипажем Пожарова горы из мешков с мукой и отправились к углу ближайшего ангара для того, чтобы обогнуть его и выйти на прямую дорогу к складам.

Меж тем солнце начало опускаться к горизонту и стало чуть прохладнее. Между морем и берегом начал гулять ветерок, что несколько освежало. Повернув за ангар, они увидели неширокую асфальтированную дорогу. Впереди виднелся склад и стоящие около него морские пехотинцы. Осталось пройти несколько сотен метров. И они пошли. Пошли, прижимаясь к контейнерам, небольшими перебежками, отслеживая ситуацию.

Преодолев метров пятнадцать, Бертолет привалился к синему контейнеру и припал на одно колено. В его секторе все было чисто, и об этом он дал знать своему напарнику, который поспешил преодолеть отведенный ему отрезок. Если со стороны Бертолета были контейнеры, то со стороны Поручика шла сетка рабица, поросшая снизу прибившейся к ней травой. За сеткой тянулся ангар, который закрывал Поручика от возможных неожиданностей. Ему приходилось все время смотреть в щели, в проходы между контейнерами на стороне Бертолета, чтобы предотвратить возможность нападения на напарника.

Когда Поручик увидел, что какой-то человек пытается приблизиться к саперу, его автомат, не задумываясь, послал двойку в сторону незадачливого партизана.

Бертолет отшатнулся. Еще бы! От страха сдохнуть можно, когда перед носом пули свистят… Поблагодарив кивком, он осторожно высунул свой нос в проход и увидел труп. Рядом с телом на земле валялся какой-то чудной автомат, каких он в жизни не видел. Такое ощущение, что его местные умельцы собирали из металлолома. На «калашников» похож, но это точно не «калаш», это непонятная модель, в непонятном масштабе, под непонятный патрон.

Вот был бы он коллекционером оружия, обязательно бы взял с собой в качестве сувенира. А так, кому это говно нужно.

Когда они уже были в ста пятидесяти метрах от своих, на бедного Бертолета снова напали со стороны контейнеров.

Негритенок, дите по возрасту, бросился на Бертолета с ножом, привязанным к палке. Он пытался таким примитивным копьем проткнуть солдата в бронежилете, что само по себе было не слишком умно. Опешив от такой наглости, Бертолет не успел сообразить и убрать палец с курка. Два выстрела отбросили мальчишку. Тут же с контейнеров на него спрыгнули люди, только на этот раз в их руках были мачете. Если бы не точная стрельба Голицына, получила бы семья Бертолета похоронку.

Поживем еще!

Два человека выбежали с тыла и попытались опять такими же тесаками просто зарубить солдата, что им отчасти удалось, так как на бронежилете осталась вспоротая ткань, но не более. Морпехи уложили нападавших, а Кривошеев смилостивился и послал к ним на помощь пять человек, чтобы наконец решить проблему…

Огромные металлические ворота портового склада были открыты. Пехотинцы рассредоточились перед ними, не решаясь зайти внутрь. Поблагодарив майора за то, что он позаботился об их задницах, лучше поздно, чем никогда, Бертолет с Голицыным пошли оценивать проблему с видом людей, награжденных однажды Нобелевской премией, премией мира, разумеется. Они ж миротворцы, по сути.

Бертолет попросил отойти зрителей на безопасное расстояние. Данное указание касалось и сопровождавшего его Поручика. Тот не возражал.

Судя по тому, что десантникам удалось без проблем открыть ворота и ничего не взорвалось, мины не реагировали на движение.

Так-так. Перед Бертолетом было натянуто классическое дурило, состоящее из двух растяжек с прикрепленными к колоннам ангара гранатами. Но было что-то еще, что именно, он пока не мог сообразить.

– Курящие есть? – спросил сапер, потом вспомнил, что с недавних пор таскает с собой специальные очки. Водрузив их на нос, он совсем отдалился от народа и стал похож на заумного такого ботаника…

Сколько он ни смотрел, но лазерных лучей не видел.

Если ты привыкаешь к безалаберности противника, то теряешь бдительность. Бертолет помнил, что сапер ошибаться не имеет права. Любая ошибка – последняя… И тот, кто ставит растяжки и крутит всякие хитроумные петли, тоже про девиз сапера знает, и такой гад на двести процентов опаснее любого солдата, обученного лишь стрелять из автомата…

Да, может быть и так, что поставили впопыхах две гранаты и успели убраться к чертовой матери, пока их тут не перебили.

Старший лейтенант задумался. «Когда, блин, мне за эту работу капитана дадут?»

– Ну что там? – тревожил майор. – Мы здесь на голом месте стоим, нам необходимо уйти за стены.

– Дайте мне еще время, – попросил Бертолет.

– Бери, – кисло ответил майор. – Даю тебе то, чего на самом деле у меня нет.

Перекрестившись, сапер засунул голову в огромный ангар. Света от солнца пока хватало для того чтобы разглядеть груды наваленных мешков и длинных поддонов с консервами, которыми был завален этот склад. Но чужое добро его абсолютно не интересовало. Он искал подвох.

– Чего молчишь? – не выдержал Поручик.

– Думаю, – ответил старший лейтенант, даже не соизволив повернуться в сторону товарища. Ничего, простит, не водку пьем.

«Итак, я тупой, я увидел растяжку и пошел ее снимать. Я даже показался сам себе самым умным на свете, и в этот момент «ба-бах»! А что это за ба-бах?» Бертолет приблизился к гранатам. Он осмотрел колонну, потом подошел к противоположной, к той, где была закреплена проволока. Ничего не увидев, он вернулся на место на входе. Тут на склад залетел дурной воробей, перелетел через растяжки и уселся в полуметре от Бертолета, как ни в чем не бывало. Бестолковая птица.

– Кыш отсюда, – тихо сказал старший лейтенант. Птаха вспорхнула вверх. Спецназовец невольно посмотрел на траекторию полета птицы. В глаз попал солнечный зайчик. Что-то блеснуло вверху. Бертолет посмотрел и увидел, что птичка возвращается к нему.

Он заорал, что было мочи:

– На-а-а-зад!

Птичка крылом задела лазерный луч. Закрепленная на потолке система среагировала на размыкание цепи, которую поддерживал в замкнутом состоянии лазер, и взорвалась с огромным грохотом, обрушив крышу ангара по всей его длине, успев извергнуть из закрепленных на потолке зарядов тысячи металлических шариков…

Минутой ранее Бертолет вылетел прочь, а сейчас сидел на асфальте бледный и злой. Он понимал, что если бы морпехи не поторопились, то этот «художник» успел бы закончить полотно.

И тогда бы всему взводу хана. Луч замыкается, начинает работать таймер… А может быть, он был там… таймер, и птичка там летала давно. Может быть, не просто пронесло, а глобально.

Разве догадается обычный человек на потолок посмотреть, да никогда в жизни.

Майор подошел, помог подняться и похлопал Бертолета по плечу.

– Как же вы догадались, что там что-то есть? – спросил старший лейтенант.

– Топорная работа. На юнцов была рассчитана.

– Ага, – согласился Бертолет, стряхивая с себя пыль.

– Теперь можно входить?

– Теперь можно, – разрешил Бертолет.

Солдаты вошли в голый, лишенный крыши склад и увидели, что здесь находились знакомые им мешки с мукой. Несколько десятков тонн сахара. Несколько сотен каких-то коробок, кажется с жиром. Сухое молоко, несколько десятков тонн бананов, а в дальнем углу были свалены коровьи шкуры.

Логично, закончатся бананы, начнут жрать шкуры.

Пыль не успела осесть, а солдаты входили внутрь, ступая по деревянным балкам и бетонной крошке. Все, что осталось от крыши. Не прошло и минуты, как над головами снова пролетел французский вертолет.

– Серов, – позвал майор, – что там вокруг нас, ну-ка посмотри в свой волшебный ящик. Бойцы! Занять круговую оборону, стрелять на поражение, – отдал приказ и подошел к своему связисту, по ходу дела докладывая Татаринову:

– Спасибо, Татаринов, толковый у тебя сапер. Как минимум нам задницы не поотрывало. Слышал, как громыхнуло?

А в это время Татаринов с тревогой ждал приближения ночи, потому что ночью проконтролировать периметр корабля они не смогут физически, отчего становилось не по себе.

– Да, слышал. Все целы?

– Все.

Кривошеев связался с тумбу-юмбой и доложил президенту, что контроль над складом установлен, и о том, что боевики отступили.

Президент с радостью воспринял эту новость и пообещал прислать национальную гвардию на помощь сразу же, после того как они уладят все вопросы с боевиками внутри города.

Действительно, с улиц столицы Джибути, которая срослась с портом еще во времена владычества Франции, доносились одиночные выстрелы, иногда перемежающиеся автоматными очередями.

Не успел народ распределиться по позициям, водички попить, выкурить трубку мира, кто охочий, как на дорогу к складу со стороны берега вывернула из-за контейнеров легкая бронированная машина с французским флажком на антенне. Двое рядовых слева и справа от ворот посмотрели друг на друга. Один спросил:

– Это что такое?

Второй:

– Международная панорама начинается.

Бронированный автомобиль проехал мимо маленькой бойни, которую устроил Голицын с напарником, трупы убирать никто не спешил, и остановился метрах в ста от склада. Из машины с белым флагом в руках вышел француз и, сделав шаг по направлению к часовым у ворот, остановился.

Поручик, положив руки на автомат, кивнул в сторону приближающегося европейца:

– Глянь, Бертолет, какие к нам высокие гости пожаловали, видать, надоело сверху фотографировать, решили лично поучаствовать.

– Сейчас будет нам телок и выпивку предлагать, – выдвинул гипотезу сапер.

Кривошеев пошел встречать гостей. Приказав Серову идти с ним и находиться в метре позади, сомневаясь, что разберет хоть слово из картавого потока.

Майор французского легиона был удивлен, увидев напротив себя человека в таком же звании. Прежде чем начать разговор, он некоторое время пялился на звездочки старшего офицера, видимо соображая, в каком тоне ему вести предстоящей диалог.

Нам прибыли зачитать ультиматум, понял Кривошеев, как только француз открыл рот. Слова не важны, важен тон. А он был уничижающе пренебрежительным. Так иногда со злой дворовой собакой разговаривает человек, отдавая ей колбасу за проход без укусов: «Ну что, сука, сожрала? Теперь вали отсюда».

Командира роты охраны французской военной базы плотного невысокого легионера звали Луи Паскаль, он говорил на плохом английском и на плохом русском, и, наверное, на плохом французском, на который он, впрочем, не переходил.

Кривошеева совсем не волновал француз, его напрягало то, что они сейчас замерли на простреливаемом месте и поэтому после того, как были совершены приветственные действия, предложил пройти ближе к складам и встать за брошенными автомобилями. Он также предложил перегнать французу джип, но тот поблагодарил и, улыбнувшись тонкими губами, пошел один вместе с майором.

«На маньяка не похож. Знает, что не будут стрелять? Может быть».

За грузовиками переговоры продолжились. Майор выдержал паузу, давая возможность гостю открыть рот, поскольку не он приехал к французу, а совсем наоборот. Хотя в глобальном плане, это как посмотреть. Если вспомнить, что Джибути была несколько веков французской колонией, а сейчас находилась в зоне влияния Парижа, так это Кривошеев в гостях. И ничего. Если прикажут, он и на Монмартре палатку разобьет.

– У вас не слишком много людей, – первое, что сказал Паскаль, глядя через плечо широкого морпеха.

У Кривошеева хватило дипломатического такта. Он лишь кивнул головой, не произнеся ни единого слова.

– Здесь сложная политическая ситуация.

– Yes, – согласился майор, показав, что он хотя бы понимает, что ему говорят.

– Вы забрались достаточно далеко от России, не так ли?

Майор снова осторожно кивнул.

– Нам поставлена задача нашим правительством навести порядок в этой республике.

Майор сморгнул, усмехнулся, мол, а если я тебе, сука, припомню французские магнитные мины, с помощью которых местные дебилы пытались утопить наш сухогруз, то получится совсем неприятная картина. Вслух же он произнес абсолютно иное:

– Да, обстановка напряженная.

Бертолет презрительно сплюнул на землю.

– Никак легионер.

– Да, – согласился Поручик. Во Франции остались одни пидарасы, поэтому они проституток нанимают воевать за деньги.

– В легионе все офицеры – французы.

– Вот я и говорю, пидарасы.

Железная военная логика. Тут не поспоришь.

– Не скажи, патриотизм и у них имеется… Этот хлыщ мог бы прожить жизнь счастливо, наслаждаться каждым днем, попивая кафе и поедая круассаны, а вот на войну приперся.

– У вас есть прекрасный шанс уехать обратно домой в Сибирь, – резанул Паскаль. – Там, наверное, тоже скоро будет тепло.

– Да, медведи перейдут с водки на пиво.

Француз оценил шутку и даже нашел в себе силы рассмеяться.

– Численность местной вооруженной оппозиции порядка пяти или шести тысяч человек. Оставляйте корабль с мукой, забирайте экипаж и уезжайте. Мы дадим вам катер, и вы сможете обратно вернуться в Аден, из которого улетите в свою страну.

До этого тупо соглашавшийся со всем майор вдруг отрицательно, какая наглость, покачал огромным костяным шаром с мозгами.

– У меня приказ министра обороны.

Француз тяжело вздохнул, посмотрел на насыщенный цвет темнеющего неба и сказал, что у него тоже.

Кривошеев пожал плечами, улыбнулся и протянул французу руку на прощание. Несмотря на душившие легионера эмоции, он нашел в себе силы пожать ее, что на самом деле нисколько не означало того, что через две минуты морпехов не начнут убивать по-настоящему.

Не успел джип скрыться с глаз, как Кривошеев связался с кораблем, где за порядком следил Татаринов.

– Как там у вас ситуация?

Ситуация на самом судне и вокруг него начала нормализоваться. Откуда ни возьмись, снова появились водители грузовиков и начали подгонять пустые машины, чтобы продолжить разгрузку. С учетом того, что склад контролировался русскими, а национальная гвардия уже была где-то в пути, можно было ожидать, что задача по доставке продовольствия все-таки будет выполнена в ближайшее время.

Обрисовав майору ситуацию, Татаринов спросил, в свою очередь, что творится у них.

Кривошеев вполне откровенно выдал, что им предложено убраться отсюда, причем оставив корабль и все продовольствие. Кроме того, француз или догадался, или знал, что военные взошли на борт сухогруза в йеменском Адене, а это напрягало.

– Интересно, – согласился Татаринов. – Корабль на ходу, пробоины заделали. Но охранять его ночью…

– Понял тебя. Отходите от берега. Оставьте аборигенам то, что уже смогли выгрузить на причал. Встаньте на внешнем рейде. Дальше как Москва скажет.

– Так точно, – ответил Татаринов. – Отходим от берега.

* * *

Если вы трехлетнему ребенку подарите самую желанную игрушку, вы не увидите на его лице такого же счастья, которое было на лице капитана Пожарова, когда кавторанга сообщил ему о том, что они должный выйти в море. Радости не было предела. Сигареты превращались в бычки с утроенной скоростью.

Любой корабль в далекой стране – это частица России, и Татаринов со своими людьми, глядя на то, как отдаляется от них сухогруз под российским триколором, с грустью подумал о том, что, может быть, в последний раз видит флаг своей страны.

Тьфу, дурные мысли.

Когда отделение Татаринова вместе с приданными ему бойцами Тыстиным и Бугровым, увешанные под завязку оружием и патронами, начали приближаться к складу, Кривошеев одобрительно подумал про себя, что Татаринов мужик настоящий…

– Что, Татаринов, послал меня на хер с моими приказами?

– Вернемся обратно, там разберемся, – промолвил тихо Татаринов, так чтобы не слышали подчиненные.

Кривошееву семь человек были ой как не лишние. Ну где эти, млять, гвардейцы тумбу-юмбу …

На связь вышел президент Джибути и сообщил, что его люди завязли в уличных боях с оппозицией и в ближайшее время помощи им ждать просто неоткуда.

Получив «весточку», майор соображал, что ему теперь доложить во всемогущий центр. Кривошеев довольно спокойно, а чего нервничать, стрельбы нет, обрисовал сложившуюся ситуацию и описал давление французов.

Тут трубка начала сверлить на повышенных, упоминая фамилии высоких и крайне высоких персон. Мол, почему они отправили корабль в море, не разгрузив все до конца, офицеру посоветовали взять собственные яйца в собственные зубы и доделать работу, в противном случае обещая засчитать этот приказ невыполненным, со всеми вытекающими.

– Посмотрите наверх! – крикнул кто-то из солдат, и все подняли головы и увидели в темнеющем небе раскрывающиеся белые купола.

– Это прямо какой-то парад-алле, – выдал Диденко.

Командир не разделял его иронии.

– Всем считать, сколько их! – Солдаты выбежали на улицу и начали чуть ли не пальцами тыкать, чтобы определить численность десанта.

У кого-то зародилась шальная мысль, что это наши, но она быстро погасла…

– Серов, ну-ка прикинь, сколько отсюда до Парижа.

– Примерно четыре часа, – товарищ майор.

– Какие мы нетерпеливые! – сплюнул Кривошеев.

Десантники приземлялись далеко, где-то за городом, не исключено, что рядом с французской базой, но Татаринов рекомендовал не расслабляться.

Между тем на складе возобновилась привычная суета. Откуда ни возьмись, появились рабочие, которые стали разгребать завалы, снова стали подходить машины с грузом, который теперь приходилось собирать с пристани вручную. Уже знакомый человек-игла подошел к военным и на французском поблагодарил их за то, что они оказывают помощь.

Татаринов подошел к местному распорядителю, задал вопрос:

– Что творится в самом городе? Стрельба была слышна и здесь, соответственно какие-то столкновение проходили, но без применения тяжелого оружия.

– Оппозиция пыталась атаковать президентский дворец, – ответил дистрофик. – Но наши войска сильны духом. Наши войска очень смелые. Наши войска непобедимы.

Татаринов ответил, что мечтает встретиться с местными военными на Эльбе. Обняться, даже облобызаться, выкурить трубку мира и оставить у них под охраной склад, после чего свалить отсюда.

Не прошло и двадцати минут после высадки десантников, как снова появился знакомый французский джип.

Теперь у Паскаля не было в руках белого флага и говорил он достаточно резко и уверенно.

Оставить порт, передать склад бойцам Народно-освободительной армии, как называл их француз, и убраться отсюда подобру-поздорову.

Майор понимал своего оппонента. Как только подоспела помощь, он бросился выполнять собственные задачи, пытаясь при этом обойтись без кровопролития.

Кривошеев был бы рад уйти от этого берега, если бы не приказ.

На все слова и увещевания француза командир отрицательно качал головой.

В конце концов, представителю солнечной европейской страны все это надоело. Он отдал честь, развернулся и, сев в машину, скрылся с глаз.

* * *

Хорошо, что стемнело, иначе бы лицо Пожарова впечаталось бы в сознание членов экипажа до конца их дней. Когда капитан услышал, что майор приказывает ему вернуться обратно, его лицо стало серым, как у покойника. И это в тот самый момент, когда он начал радоваться новой жизни и строить планы на следующие 30 лет, чтобы успеть вкусить все прелести своего существования на земле. Пожаров в легкой истерике закричал о том, что он не обязан подчиняться приказам военных. На что майор на одной ноте отвечал ему:

– Корабль будет разгружен полностью, до конца. Перестаньте дрожать, капитан Пожаров.

Кривошеев слышал краем уха, что за Африку сейчас идет нешуточная борьба. Необходимо или силой оружия, или подарками задабривать местных правителей, чтобы они принимали во внимание амбиции далеких от Африки стран. У всех государств, которые привыкли решать в этом мире глобальные вопросы, было желание наладить отношения с Джибути. Получится, и твои корабли будут спокойно заходить в порт, получать горючее, техническое обслуживание и смогут идти дальше вдоль побережья Африки с грузами, необходимыми тем странам, что находятся в Южном полушарии.

Многострадальный «Василий Теркин» снова пришвартовался в порту. Надо ли говорить, что его уже встречала группа Татаринова. Третье отделение, отданное ему в подчинение Кривошеевым, должно было охранять корабль на земле. Они лезли в пекло. Совали голову в печь, подчиняясь приказу. Ночью предотвратить потопление корабля не просто.

В это время два первых отделения взвода были готовы отразить нападение на склад и не дать оборвать живущую работой ниточку-автоколонну между берегом и складом.

Кривошеев сделал все, что мог. Он поставил два пулемета на контейнеры, приказал людям забить магазины и все карманы патронами до отказа. Приказал не жалеть аккумуляторы приборов ночного видения, так как количество темных закоулков с погружением побережья в темноту с каждой минутой становилось все больше.

Старые «Мэны» и их собратья из других стран зажгли фары, превратившись в огромных чудовищ. Урча, взревывая время от времени, проминаясь под грузом, они обдавали морпехов вонючими выхлопными газами и отправлялись на склад, где их быстро принимали рабочие и разгружали за считаные минуты.

Полностью стемнело. Над городом нависла какая-то мрачная тишина. Голицын, снова влезая в гидрокостюм, на секунду замер. Какой-то час назад Джибути трясся от автоматной пальбы, как гриппозный больной в лихорадке, а теперь забылся во сне.

На все шестьсот метров трассы было четыре работающих фонаря, которые на самом деле не спасали, оставляя возможность скрытного проникновения небольших групп противника в сторону склада, поэтому солдатам приходилось вести наблюдение на протяженных участках. При этом, в случае попытки прорыва в отдельном секторе, невозможно было создать достаточную плотность огня. Фронт в шестьсот метров не проблема, но когда все заставлено контейнерами, ящиками, бочками, баками с мусором, когда нет возможности переместиться в ту точку, в которую ты хочешь, когда нет возможности видеть, что происходит по ту сторону препятствий, фактор внезапности и неожиданности работает на противника.