Текст книги "Холостая война"

Включенный ноутбук подзаряжался от солнечной батареи и бесстрастно записывал на накопитель все, что ему передавали девять видеокамер, замаскированных на горных тропинках.

Карим Наджиб спешил, наверстывал время, потраченное на разговоры с уфологами. Он считал, что поступил абсолютно правильно. В конце концов, главное для него – это обезопасить путь каравана. Все остальное вторично. Он был уверен в том, что экспедиция «Космопоиска» будет как минимум неделю сидеть на аномальном месте, где бутылки с минералкой сами собой катятся на гору.

Все-таки транспортировка наркотиков была по большей части бизнесом, а не идейной борьбой. Да и убить четырех русских молодых людей – это не борьба. Подобные уфологи, с точки зрения Наджиба, и так уже были кем-то вроде наркоманов, подсаженных на иглу инопланетных контактов. От них враждебной России только вред и никакой пользы.

Бывший террорист прикидывал, что вот-вот должен встретиться с караваном, который продолжал движение. Он обогнул нависающую скалу и вышел из-под нее. Наджиб услышал у себя над головой сухой щелчок предохранителя автомата, мгновенно схватился за нож и прижался к скале, чтобы выйти из возможного сектора обстрела.

– Это свои, – раздался сверху знакомый голос.

Карим с облегчением вздохнул, узнав Али Назара, и вышел из-под скалы. Главарь легко сбежал по тропинке и вопросительно посмотрел на своего разведчика, высланного вперед и вернувшегося.

– Докладывай!

– Путь чист, ни постов, ни засад. Единственное, что в семи километрах отсюда расположились сумасшедшие русские. – Наджиб достал навигатор и указал место, где находилась база экспедиции «Космопоиска».

Он стал подбирать слова, чтобы описать, чем занимаются парни и девушки, но Али Назар оборвал его:

– Да и без тебя я знаю, что они верят в зеленых человечков и собираются выйти с ними на контакт. Их четверо, молодые люди. Мне тоже известно, что путь чист.

Карим удивленно смотрел на главаря. Тот наверняка владел всей этой информацией, прежде чем выслал его, Наджиба, вперед. Но откуда?

– Послушайте, господин, если вы знаете все без меня, то зачем тогда я?

– Ты хочешь узнать, почему я плачу тебе деньги, если мне все известно заранее? – ухмыльнулся Назар. – А потому, что я верю только в подтвержденную информацию. Один человек может всегда обмануть или обмануться сам. А вот двое, если они незнакомы между собой, доставят каждый свою информацию. Совпало – говорят правду. Не совпадает – один из них предатель. Поэтому, Карим, держи со мной ухо востро. Ты же не хочешь быть предателем? – прищурился он.

Наджибу показалось, что между зрачков у главаря торчат два острых гвоздика. Они буквально впиваются в него. Ему даже показалось, что главарю известно и о том, как он подсматривал за купающимися девушками. Для Али нет ничего тайного. Он почти как Всевышний. Все видит. Знает события наперед. Вездесущ, оставаясь при этом незамеченным.

– Эй, вьючные животные! – с легким смешком крикнул Назар. – Пора в дорогу!

Овечки пугливо жались друг к другу, потому как собаки не давали им разбрестись по пастбищу. Траву они уже выели в этих местах под самый корень, поэтому старик со своим сыном и внуком спешил перегнать их до наступления темноты на новое место. Путь предстоял неблизкий.

– Пошевеливайтесь! – кричал молодой мужчина и щелкал длинным кнутом.

Тот врезался в землю, поднимая пыль.

– Дед, а что там? – спросил мальчик, указывая в небо, в котором виднелся небольшой черный крестик.

– Это орел, – отвечал старик.

– Орлы – хорошие или плохие? – допытывался внук.

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, иногда говорят, что человек храбрый, что он настоящий орел. В другой раз – что он такой же кровожадный.

– Дело в том, – задумчиво произнес старик, продолжая шагать вслед за отарой, – что можно быть храбрым, но при этом оставаться плохим человеком, жестоким и кровожадным. Храбрость – это как талант. Один умеет рисовать. Другой – петь. Третий отлично плетет мебель. А вот кому-то Аллах послал талант не бояться смерти. Но сам по себе этот талант не плох и не хорош. Все зависит от того, кому он достался.

– А я думал, быть храбрым – это всегда хорошо, – сказал внук. – Когда я вырасту, то стану смелым.

Старик засмеялся:

– Конечно, станешь. Это пока маленький, темноты боишься, просишь, чтобы я посидел возле тебя, когда ты засыпаешь. А ты ведь уже почти мужчина.

– Дед, а что он делает? – Мальчишка смотрел в небо, где черный крестик внезапно превратился в полоску.

Орел, долго высматривавший себе жертву, наконец-то выбрал ягненка, сложил крылья и ринулся вниз. Благодаря внуку старик вовремя заметил его маневр, крикнул собакам и сам побежал, размахивая кнутом. В последний момент хищной птице пришлось уйти в сторону, чтобы не попасть под кнут старика и не оказаться в зубах у собак. Он вцепился в спину взрослой овцы, принялся клевать ее, размахивая широкими крыльями. Только воздух засвистел. Испуганная овца побежала. За ней увязалась еще пара.

– Улетай, улетай! – кричал старик, пытаясь догнать отбившихся овец.

Следом за ним бежал внук. Молодой мужчина не знал, куда ему броситься. Отара всполошилась. Собаки кое-как сбивали ее в кучу.

Запыхавшийся старик остановился и позвал одну из собак:

– Ас, Ас!

Овчарка тут же повиновалась хозяину, поняла, что от нее требуется. Стелясь над землей, она помчалась вслед за отбившимися овцами, догнала их и прыгнула, пытаясь схватить орла зубами. Собака и птица на короткое время сцепились, катались по земле. Затем орел взмахнул крыльями и взлетел в небо, теряя по дороге перья. Овчарка поднялась и, виновато поджав хвост, заковыляла к старику. Орел успел разбить ей клювом нос, и теперь с него густо капала кровь. Отбившиеся три овцы уже взбегали по тропинке в горы. Старик в белых одеждах тяжело вздохнул, провожая их взглядом. Предстояло держать семейный совет и решать, что делать дальше.

– Я погоню отару по долине, – предложил молодой мужчина.

– Справишься? – спросил старик.

Пастух кивнул.

– Дед, это же всего только три овцы. Неужели ты пойдешь в горы, чтобы вернуть пропажу? Мы никогда их не найдем.

– Да, это всего три овцы, – согласился старик. – Но ты же сам знаешь, как радуется пастух, когда отбившаяся овца возвращается в стадо. Если мы не вернем их, то они погибнут от зубов шакалов. Можешь остаться с отцом. Но если ты хочешь стать смелым, то пошли со мной в горы.

– Хорошо, дед. Я обещаю не бояться, – сказал мальчик.

Он попрощался с отцом и заспешил вслед за дедом, который уже шагал к близким горам, опираясь на рукоятку кнута как на посох.

Впереди носильщиков шли Карим с Али. Они не оборачивались, наверняка зная, что вьючный скот покорно следует за ними. Наджиб, смеясь, рассказывал главарю о своей беседе с сумасшедшими русскими. Особенно он напирал на то, как ему удалось провести их и наплести об огненных шарах и белом луче.

– Я им рассказал один в один то, как видел это в телевизоре. Там тоже какой-то американский фермер перегонял трактор ночью с поля на поле. Над ним завис огненный шар. Тут трактор и заглох. Потом этого фермера по белому лучу инопланетяне забрали к себе на корабль. Чушь, конечно, несусветная. Американцы накурятся, обколются нашей дурью, потом им и не такое мерещится. Там еще одна женщина рассказывала, как зеленые человечки с ней сексом занимались…

Али внезапно вскинул руку, давая знать носильщикам, чтобы те остановились, замер и сам. Наджиб затих, стал прислушиваться. Тропинка делала поворот. Что ждет впереди, рассмотреть было никак нельзя. Но там явно происходило какое-то движение.

– Ты же сказал, что путь чист, – процедил сквозь зубы Назар.

– Здесь никого не должно быть. В этих местах люди ходят очень редко.

– Но кто-то же протоптал тропинку, которой мы пользуемся. – Главарь криво ухмыльнулся, вытащил пистолет и передернул затвор.

Карим взял в руки нож, готовый в любой момент его метнуть. Носильщики сбились в кучу и опасливо косились, не зная, что сейчас произойдет. Больше всего они опасались встречи с пограничниками, а то и того хуже – с российскими военными. С таджиками еще можно было договориться, а вот с русскими сложно. Напряжение возрастало.

И тут из-за скалы одна за одной выбежали три овечки. Они сами испугались людей. Али засмеялся:

– А ты прав, Карим, службу несешь исправно. Это всего лишь овцы, отбившиеся от отары. У нас будет неплохой ужин. Свяжите их, – обратился он к носильщикам.

Но они не успели исполнить приказ. Следом за овцами из-за скалы вышли старик с кнутом и мальчишка. Они тут же замерли, встретившись взглядами с главарем.

– Не трогайте, это мои овцы. Они отбились от отары, – произнес старик.

По его взгляду было прекрасно понятно, что он не сомневается в том, кто перед ним.

– Овцы? – переспросил Али, которого сейчас больше занимало другое.

Старик и мальчишка стали невольными свидетелями, судьба каравана повисла на волоске. Отпустишь их – могут рассказать пограничникам.

Старик понял ход мыслей главаря и пообещал:

– Мы никому о вас ничего не скажем.

Эта фраза только укрепила Назара в уже принятом решении.

– Ты прав, – сказал он старику. – Вы никому ничего о нас не расскажете. – Главарь вскинул пистолет и выстрелил.

Старик покачнулся, успел крикнуть внуку: «Беги!» – после чего осел на каменистую землю.

Мальчишка замешкался, не знал, куда броситься: то ли помочь деду, то ли исполнить его последнее пожелание – бежать. Сомнения довершил следующий выстрел. Но Али поспешил, хорошо не прицелился. Пуля врезалась в скалу, поднялся фонтанчик пыли, брызнули каменные осколки. Мальчишка побежал. Карим сорвался следом за ним.

Тропинка петляла. Мальчик бежал, постоянно оглядываясь. Наджиб, тяжело дыша, еле поспевал за ним. Нож он держал наготове, чтобы метнуть его в подходящий момент. Мальчишка на секунду приостановился, чтобы выбрать, куда бежать дальше. Тропинка раздваивалась.

Остро отточенное тяжелое лезвие вспороло воздух. Наджиб промахнулся совсем ненамного. Нож вошел в ствол дерева над самой головой мальчика. Тот с перепугу понесся по тропинке, круто забиравшей вверх, хотя, конечно же, легче было бежать на спуск.

Карим подбежал к дереву, схватил нож за рукоятку, но сразу не сумел его вырвать – так глубоко и плотно зашло лезвие в сухой ствол. Наконец нож снова оказался у него в руках.

Сверху по тропинке осыпались камешки. Слышалось, как испуганно мечется мальчишка, закрытый от взгляда камнями. Затем раздался протяжный крик. На него наложился грохот камней. Крик раздался и внезапно стих, словно его обрезало. Наджиб взбежал по тропинке. Она выходила к крутому склону, сплошь усыпанному каменными обломками. Они находились в движении!

Карим еле успел остановиться, иначе его и самого понесло бы осыпью вниз. Последние камни скатились и замерли. В воздухе стояла пыль и внезапная тишина. Наджиб дождался, когда пыль снесет ветер, и всмотрелся в осыпь. Мальчишки он так и не увидел. Но это было и немудрено. Камни могли завалить тело.

– Вот так-то, даже шакалы не потребуются, – решил Карим.

Глава 4

К любому порученному делу подполковник Лаврухин относился серьезно. Если кто-то считал, что, оказавшись на бумажной работе, он быстро сдаст, как многие из его сослуживцев, то такие люди ошибались. Владимир Николаевич был из тех, кто не боится никакой работы. Будь то командировки в горячие точки, секретные миссии в другом полушарии или же скромная и даже презираемая боевыми офицерами бумажная работа. Лаврухин был уверен, что на любой должности в армии он должен приносить пользу.

Его абсолютно правильное кредо сводилось к следующему: не вмешиваться в решения тех, кого ему предстоит контролировать. Он ведь, по большому счету, наблюдатель. Пусть делают ошибки. Пусть принимают абсолютно неверные решения. А вот уже потом, когда все произойдет, можно устроить разбор полетов, указать на ошибки и просчеты. И тогда тому, кого контролируешь, крыть будет нечем. Все на виду. И за успехи, и за неудачи ответишь сам.

Поэтому первые дни Лаврухин особо не светился, не пытался показать капитану Гришанову, что опытнее его в десять раз, что знает и умеет больше. Подполковник просто наблюдал. Легенда учений была максимально приближенной к реальности, подобное могло произойти в любой момент. Российскому спецназу предстояло отразить атаку противника, роль которого была отведена таджикским мотострелкам. Нападение могло произойти с любого направления, в какое угодно время. При этом условный противник превосходил спецназовцев численностью, состоял из здешних уроженцев и потому хорошо знал местность.

Если бы капитан Андрей Гришанов спрашивал совета у подполковника, тот охотно дал бы несколько подсказок. Но между контролером и командиром отдельного подразделения спецназа дважды Краснознаменной 201-й Гатчинской военной базы отношения сразу не заладились. Капитан ошибочно вбил себе в голову, что Лаврухин прибыл сюда только для того, чтобы местной самогонки попить да заглядываться на чужих жен.

Место для позиции капитан определил самостоятельно. Лаврухин в душе не одобрял его выбор, но пока помалкивал. Если офицер не осознает своих ошибок, то будет совершать их в дальнейшем. Нельзя просто взять и ткнуть командира носом. Мол, ты неправильно делаешь. Спецназовцы вроде бы оборудовали позиции по всем правилам. Они выбрали высотку, затем под прикрытием маскировочных сетей поставили палатки, оборудовали огневые позиции, заметить которые издалека было практически невозможно. Бойцам был выдан боекомплект, в основном состоявший из холостых. Теперь оставалось ждать только нападения противника.

Вот тут-то и вступил в дело подполковник Лаврухин, до этого молчавший, избегавший встреч с капитаном. Он сам пришел к нему и вполне дружелюбно пригласил на инспекцию позиций спецназа. Гришанов особо не скрывал своего пренебрежения к контролеру. Это проявлялось в нарочитом следовании уставу, в подчеркнутом соблюдении субординации.

– Эта высотка выбрана мною, исходя из следующих соображений, товарищ подполковник. Разрешите доложить?

– Докладывайте, Андрей, – произнес Лаврухин довольно фамильярно, но без всякой уничижительности.

Так можно обращаться к младшему брату.

– Отсюда максимально просматривается местность. Подойти к высотке незамеченным невозможно. В то же время сами позиции хорошо замаскированы, и огневые точки оборудованы по полной.

– Что значит «по полной»? – спросил контролер.

– Это значит, по всем правилам военного искусства. С одной стороны, они должны максимально защищать стрелковые расчеты. С другой – являться непреодолимой преградой для противника.

Инспекция продолжалась. Капитан показывал, как оборудован склад боеприпасов, как организован быт спецназовцев.

Лаврухин терпеливо дослушал своего экскурсовода, затем, глядя вдаль, проговорил:

– Многое, капитан, ты сделал правильно.

Этот переход на «ты» немного насторожил Гришанова, а подполковник продолжил:

– Однако есть и непростительные недоработки. Начну с самой главной. То, что местность с выбранной тобой высотки просматривается на все триста шестьдесят градусов, – это большой плюс. Но!.. – Контролер назидательно вскинул указательный палец. – Она не является господствующей. То есть тобой не соблюдено главное условие выбора огневой позиции. – Он указал на расположенную неподалеку крутую гору со скалистыми склонами. – На первый взгляд она кажется точно такой же по высоте. Но это обман зрения. В горах так часто бывает. Нужно доверять карте. – Лаврухин зашелестел бумагой и указал на отметки высоты над уровнем моря. – Так что, капитан, господствующая высотка – не твоя, а соседняя. Если противник закрепится там, то никакие твои ухищрения не помогут.

– Разрешите возразить, товарищ подполковник? – довольно холодно произнес капитан, и не думая принимать более дружелюбный тон, который предложил ему контролер.

– Возражай, капитан. Рад буду ошибиться.

– О разнице в высотах я знаю. Такой выбор осуществлен мною сознательно. На соседней слишком крутые склоны. Противник там не сможет закрепиться.

– Ты недооцениваешь условного противника, как и реального. Все они – уроженцы здешних мест, выросли в горах. Это для них природная среда обитания. Сколько ни учи наших бойцов, они все равно в душе остаются жителями равнин. Гора для них – среда враждебная. Вот потому тебе и кажется, что на соседнюю высотку без альпинистского снаряжения не забраться. Это психологический эффект. Она тебе не нравится. – Контролер перешел к эмоциональным категориям: – А принимать решения нужно не чувствами, а трезвым расчетом. Твоя ошибка может стоить жизни всему подразделению. – Лаврухин не стал заставлять капитана вслух признать свою неправоту, просто высказал свое мнение как контролер и консультант. – Теперь поговорим об оборудовании огневых точек, – заявил подполковник, останавливаясь у пулеметного гнезда. – На первый взгляд все сделано грамотно. Но в качестве защиты использованы только камни. А между ними некстати имеются широкие зазоры, сквозь которые могут пройти пули. К тому же каменные осколки тоже способны ранить. Я на твоем месте использовал бы мешки с песком или же с мелкими камнями. Так будет надежнее.

Затем Лаврухин обратил внимание капитана на то, что казалось тому мелочами, не стоящими внимания. Он не создал достаточных запасов воды, а ведь источника на горе не было. Все боеприпасы хранились в одном месте, а их следовало рассредоточить по нескольким, чтобы в случае прямого попадания они не сдетонировали.

Капитан слушал с серьезным видом, а в душе усмехался, дивился придирчивости контролера. Ведь это всего лишь учения. Патроны не боевые, а хлопушки.

Подполковник вполне понимал ход мыслей Гришанова и очень сильно его не одобрял. По его мнению, к любому заданию нужно было подходить с максимальной серьезностью, выкладываться полностью, так, словно готовишься к решающему бою. Чем проводить учения спустя рукава, лучше их вообще не затевать.

– Я ясно выразил свои замечания? – осведомился Лаврухин.

– Яснее некуда, товарищ подполковник.

– Теперь у меня к тебе последний вопрос, капитан. Ты местность, подходы в натуре изучал или только по карте?

– Местность мне знакомая, – попытался уйти от прямого ответа Гришанов.

– На местности многое может поменяться за очень короткое время. Не хочешь проехаться?

Спорить со старшим по званию в армии не принято. Капитану, хоть он и не был настроен на ознакомительное путешествие, пришлось согласиться.

Армейский «УАЗ» неторопливо катил по горному серпантину. Солнце палило нещадно. Двигатель натужно урчал. Гришанов рассеянным взглядом скользил по знакомым пейзажам, не понимая, что собирается в них высмотреть заезжий подполковник.

«Скорее бы уже окончились эти учения, и ты бы уехал», – в сердцах подумал капитан.

Он переживал, что Лаврухин приглянулся его жене, и теперь думал больше о делах семейных, чем о службе.

– Стой! – внезапно обратился подполковник к водителю и положил ему руку на плечо. – И двигатель, сержант, заглуши.

Машина остановилась. Мотор смолк. Пейзаж наполнился звуками природы.

– А теперь прикинь, капитан. Тебя ничего не настораживает в этой мирной картинке?

Андрей Гришанов задумался, прикидывая ответ, который мог бы удовлетворить контролера.

– Граница с Афганистаном всегда настораживает, – попытался он ответить наполовину шуткой.

– Это верно. Но я говорю о конкретном. Что тебе не нравится в пейзаже?

Капитан пожал плечами, потоптался, осматриваясь с высокого места.

– Не могу знать, товарищ подполковник.

– Ты посмотри вот сюда, – Лаврухин указал рукой в сторону границы.

Тут Гришанов заметил то, на что раньше не обращал внимания. Над небольшой рощицей кружила стая черных птиц.

– Вороны? – спросил капитан.

– Они самые, – кивнул подполковник. – Поехали.

Водитель подвел «УАЗ» как можно ближе к роще.

– Дальше не проедем, товарищ подполковник. Надо пешком, – заявил он, обернувшись к Лаврухину.

Гришанову казалось, что они зря теряют время. Подумаешь, птицы всполошились. Капитан и сам часто ходил по горам, но удивлялся тому проворству, с каким подполковник перемещался среди скал и каменных обломков.

Впереди уже виднелась чахлая рощица. Она полнилась малоприятными звуками, каким-то повизгиванием и вороньим карканьем. Когда чахлая рощица кончилась, капитан замер, пораженный увиденным. Лаврухин беспокоился не зря. Зрелище открывалось настолько ужасное, насколько же и отвратительное.

На каменистой земле лежали в неестественных позах два человеческих тела. По остаткам формы можно было понять, что это таджикские пограничники. Лиц у них уже не было, как и кистей рук. Рядом суетились шакалы. Они урчали, грызли плоть, визжали и лаяли на ворон, которые тоже хотели урвать свое. Лаврухин нагнулся, поднял пару камней и со злостью швырнул их в шакалов. Вороны взмыли в воздух. Хищники попятились. Один из них тащил в зубах отгрызенную человеческую руку.

– Вон пошли! – крикнул подполковник, выхватил пистолет, передернул затвор и выстрелил.

Один из шакалов жалобно завизжал и закрутился волчком. Но даже его гибель не заставила других шакалов отступить. Они тут же бросились грызть своего еще живого сородича, почуяли запах свежей крови.

– Твари! Твари! – кричал Лаврухин, нажимая на спуск.

Но после того как он расстрелял всю обойму, шакалы вновь осмелели. Они понимали, что их много и человек не решится сразиться с ними голыми руками.

– Капитан, ты что, так и будешь смотреть, как они грызут трупы? – Взгляд подполковника уперся в кобуру. – Доставай «табель».

У Гришанова подрагивали руки. Он вытащил пистолет, передернул затвор и принялся стрелять. Но странное дело – все шакалы и воронье оставались целы.

– Он что, у тебя холостыми заряжен? – сообразил Лаврухин.

– Согласно легенде, товарищ подполковник.

– Час от часу не легче.

Тут произошло что-то странное. Шакалы, до этого озабоченные только тем, как бы отгрызть кусок побольше, нервно заскулили, принюхались и бросились врассыпную. Вороны с карканьем кружили над рощей, не решаясь опуститься.

– Наконец-то подействовало и на этих тварей, – произнес подполковник.

– Что-то тут странное, – засомневался капитан.

– Сынок! – доверительно сказал Лаврухин водителю. – Если у тебя что есть в машине, принеси накрыть тела. Нельзя, чтобы они так под солнцем, среди зверья. Свяжись с погранцами. Доложи им о находке.

– У меня одеяла в машине. Два комплекта, товарищ подполковник. Сейчас принесу, – тихо сказал сержант и побежал.

– Чего уж тут спешить? – проговорил себе под нос Лаврухин. – Минутой раньше, минутой позже. Как думаешь, кто это их?

– Талибы. Больше некому, – отвечал Гришанов, неотрывно глядя на изуродованные трупы.

Капитан не мог отвести от них глаз, машинально представляя, что на месте этих несчастных мог оказаться кто-нибудь из его бойцов или он сам. Человеку свойственно примерять на себя чужую смерть.

– А ты говоришь, условный противник. Выходит, имело место проникновение на территорию Таджикистана?

– Не думаю, что талибы углубились. Простая разведка. Переправились через реку, наткнулись на пограничников, убили и ушли назад.

– Капитан, можно обманывать начальство, детей, жену, любовницу. Но никогда не надо дурить самого себя. Это самый страшный обман.

Гришанову хотелось возразить. В эти минуты он почти ненавидел подполковника. Ведь тот произнес слова «жена», «любовница», «обман». Это задевало самолюбие капитана. В то же время командир отдельного подразделения спецназа понимал, что Лаврухин абсолютно прав.

Внезапно за спиной послышался хруст и угрожающий мощный рев. Капитан даже подпрыгнул на месте. Теперь стало понятно, почему разбежались шакалы и боялись опуститься вороны. Сквозь рощу огромными скачками несся медведь. Он был настолько мощным и уверенным в себе, что даже не обратил внимания на людей. Зверь просто промчался между ними и замер возле обглоданных трупов. Он тяжело дышал после бега. Темно-бурая шерсть на боках ходила ходуном. Всеядное животное принюхивалось, затем широко раскрыло пасть с желтыми зубами. Тонкая нитка слюны стекла на землю.

Гришанов беззвучно выругался и стал отступать. Лаврухин же не отрываясь смотрел на зверя, который собрался подкрепиться человеческой плотью. Челюсти сомкнулись. Послышался хруст костей. Это вывело подполковника из оцепенения. Он нагнулся, поискал камень поувесистее.

– Не надо, они все равно мертвы, – шептал капитан, пытаясь урезонить Лаврухина, но глаза у того уже налились кровью.

Было невыносимо видеть, как зверь поедает человека.

– Ты хочешь допустить, чтобы эта тварь их в свое дерьмо превратила? – прохрипел подполковник, двумя руками поднял камень над головой и швырнул в медведя.

Удар пришелся в голову. От ближайших скал отразился ужасный звук. Будто кто-то бросил на бетонный пол кочан спелой капусты. Но череп у медведя чрезвычайно крепкий, его иногда и пулей не пробьешь. Из-под рассеченной шкуры на глаза зверю хлынула горячая, липкая кровь. Он страшно взревел и, как показалось Лаврухину, с недоумением обернулся. Мол, кто это его потревожил, кому это надоело жить?

Медведь огласил рощу страшным рыком и поднялся на задние лапы.

– Иди, иди сюда, урод! – крикнул ему подполковник, в голосе которого не было страха.

Капитан попятился, когда медведь двинулся на них.

– Товарищ подполковник, не надо, уходим!

– Как хочешь, – не оборачиваясь, проговорил Лаврухин. – На дереве от него не спасешься. Так что тут уж одно из двух.

Он выхватил стропорез, с которым никогда не расставался, выставил лезвие перед собой и двинулся на медведя. Рукой подполковник чертил в воздухе что-то вроде горизонтальных восьмерок – знак бесконечности. Острое лезвие с угрожающим свистом рассекало воздух.

– Подходи, подходи, сейчас ты свое получишь!..

Кровь заливала медведю глаза. Он вскинул голову к небу и зарычал широко раскрытой пастью, демонстрируя желтые зубы. Кроваво-красный язык покрывали белые пятна слюны. Все же разъяренный зверь был осторожен. Его глазки бегали, сопровождая движение стропореза. Лезвие двигалось уже так быстро, что буквально таяло в воздухе.

Лаврухин сделал короткий выпад. Он собирался перерезать медведю горло, но сделать это было не так-то легко. Густая шерсть, толстый слой жира. Подполковник еле успел отпрянуть, когда раненый медведь бросился на него со страшным ревом. Человек не устоял на ногах. Зверь подмял его под себя. Огромная туша прижала Лаврухина к земле. Он практически не мог дышать, вжимал голову в плечи, чтобы медведь не смог дотянуться до него пастью. Наконец ему удалось высвободить руку, и он несколько раз ударил медведя стропорезом в бок. Но это были укусы комара. Они лишь придали животному злости.

Роща огласилась раскатистым ревом. Медведь встрепенулся. Он приподнялся на передних лапах, собираясь схватить плечо подполковника зубами. Лаврухин рванулся, всадил нож медведю в шею, несколько раз провернул его. Сил у подполковника хватило только на это. Горячая кровь хлынула из раны.

Медведь, даже смертельно раненный, не собирался сдаваться. Он вновь навалился на подполковника. Лаврухин вырвал из раны нож, вонзил его в подбрюшье и что было сил потащил вверх. Затрещала раздираемая шкура.

Неизвестно, чем бы все закончилось, кто бы победил или получилась бы боевая ничья, но вовремя подоспел сержант. Он-то, вопреки легенде учений, зарядил свой «АКМ» боевыми. Бросив по дороге одеяла, предназначенные для трупов, парень бежал сломя голову. Водитель на ходу передернул затвор, опустился на одно колено, тщательно прицелился и выпустил очередь. Медведь дернулся и затих.

Окровавленный Лаврухин с трудом выбрался из-под обмякшей туши. Он положил стропорез на землю и посмотрел на свои ладони так, словно не верил, что ему почти удалось одолеть зверя.

Со свистом вращались лопасти. Вертолет «Ми-8» таджикских ВВС, поблескивая блистером, плыл над величественным пейзажем. Вверху – выцветшее южное небо. Внизу – желтые складки гор, зеленые островки долин. Кроме пилота на борту находились майор таджикских вооруженных сил Фазлидин Санридини, мотопехотинцам которого предстояло участвовать в учениях, и российский полковник Емельянов.

Цель вылета была четко обозначена. Провести рекогносцировку с воздуха, попытаться выявить позиции капитана Гришанова и составить план действий.

Было шумно. Без переговорного устройства не пообщаешься. Полковник благодушно смотрел в иллюминатор.

– Пониже, старлей, бери. С высоты мы уже все осмотрели, – обратился он к пилоту.

– Есть пониже, товарищ полковник, – отозвался пилот, старший лейтенант Семин, и принялся снижаться.

Емельянов иногда удивлялся старлею Семину. Отличный пилот, вертолетчик от бога, способный провести машину на полной скорости по самому узкому ущелью, а служит в таджикских ВВС. Ведь мог бы перевестись на службу в Россию. Там бы его с руками оторвали, получал бы раз в пять больше. Не старый же еще, не скажешь, что год до пенсии. Успел бы послужить на родине. Но человеку в душу не залезешь. Может, ему горы нравятся? Может, друзьями обзавелся? Или жена-таджичка не хочет уезжать из родных мест?

Майор Санридини всматривался в пейзаж.

– Ну, и как ты думаешь, где наш условный противник обустроил свои позиции? – весело поинтересовался у него полковник.

– А я уже знаю, – отозвался майор.

– Тогда чего молчишь?

– А вы не спрашивали. Вон на той высотке. – Санридини не ошибся, уверенно указал на место, облюбованное капитаном Гришановым.

– Мне тоже так кажется. – Конечно, полковник лукавил: он-то знал, где находятся позиции. – Вот только почему ты так думаешь?

– Больше негде. Я поставил себя на место вашего капитана. Высота удобная. Территория с нее просматривается и простреливается.

– Уязвимые места уже прикинул?

Пилот даже не переспрашивал, куда ему направляться. Через переговорное устройство он все слышал и сразу же понял, о какой высотке идет речь.

– Уязвимое место вижу пока что одно. Рядом другая высотка. Если мои ребята займут ее, то позиции вашего капитана обречены. У нас появится огневое преимущество. Превосходство в живой силе и знании местности довершит дело.

– Я что-то не понимаю, майор, за кого ты? За своих? Или за талибов? – пошутил полковник.

– Если моим ребятам, условному противнику Таджикистана и России, удастся выиграть учения, то потом у настоящих талибов будет меньше шансов взять вверх в реальной операции. Верно я говорю, товарищ полковник?

– Абсолютно верно, мой Фазлидин Санридини. – Емельянов достаточно долго пробыл в Таджикистане, поэтому произносил местные имена и фамилии, абсолютно их не коверкая, чем любил лишний раз козырнуть. – Ладно, долго здесь не задерживайся, – обратился он к пилоту. – А то по твоим пируэтам капитан быстро высчитает, что мы его раскусили. Сделай пару обманных заходов в соседнем квадрате, будто мы там ищем.