Текст книги "Хоть весь мир против нас"

Некоторое время в замке царило запустение, но, когда командование военно-морским флотом возглавил адмирал Мартинес, он рьяно принялся за восстановление былого величия крепости. Многие поговаривали, что Луис Хорхе собирается открыть там исторический музей, лучший на континенте. Другие утверждали, что адмирал тайно выкупил замок и за счет финансирования флота готовит себе гасиенду, где будет коротать старость после ухода со службы.

На самом деле и те и другие глубоко заблуждались: Луис Хорхе Мартинес возрождал не только замок Святого Захария, но и тайное общество «Роза и Меч», когда-то возникшее в его стенах.

Основателем закрытого клуба был преподаватель тактики морского курса академии, и стать его членами могли только гардемарины. Преподаватель сам в молодости закончил военно-морскую академию США в Аннаполисе, где являлся членом кадетского общества «Паладин»[7]7
  Паладин – рыцарь из высшего сословия, фанатично преданный какой-либо идее или какому-либо человеку.


[Закрыть]. Именно его структура легла в основу «Розы и Меча». Кандидата долго и тщательно проверяли, а потом брали с него, как тогда казалось, страшную клятву. И это было залогом того, что никто из посторонних не догадается о существовании закрытого клуба. Общество самоликвидировалось почти сразу после гибели его основателя.

И вот через тридцать лет Мартинес его возродил. Первоначально адмирал собирался воссоздать все так, как было в годы его молодости: «роза» обозначала красоту, а «меч» – силу. Девиз тайного общества был «Через силу к красоте», причем красота была первичной и подобно путевой звезде указывала путь к самосовершенствованию.

После общения с Хилари незаметно для рядовых членов магистр (Луис Хорхе) изменил и значение символов, и сам девиз. Теперь «меч» символизировал военную составляющую, «роза» – экономический расцвет страны, а девиз звучал: «Сила гарантирует богатство». Случилось то, что часто происходит в истории: тайная организация стала ядром государственного заговора. Только одним отводилась роль властителей, а другим была уготована судьба пушечного мяса, своими телами прокладывающего дорогу к вершине олимпа, а в случае неудачи прикрывающего бегство своих лидеров. Но о поражении никто даже и не думал.

Собрание членов общества проходило глубокой ночью в зале приемов ратуши. Золоченая лепка была завешана черными покрывалами, придающими помещению мрачный и зловещий вид, который усиливали десятки зажженных по периметру факелов.

Все собравшиеся были облачены в атласные плащи с остроконечными капюшонами, прикрывающими верхнюю часть лица. Рядовые члены носили черные плащи, мастера (их было шестеро) – алые, а верховный магистр – сиреневый, края которого были оторочены черной материей, символизирующей то, что он поднялся с самых низов. Считалось, что любой рядовой может подняться до самой вершины власти в тайном обществе.

Адмирал Мартинес в сиреневом плаще стоял посреди зала, за его спиной выстроились шестеро мастеров, по трое с каждой стороны. Стоящие рядом с Верховным Магистром держали старинную пиратскую шпагу с волнообразным клинком (еще с курсантских времен ходили слухи, что она принадлежала самому кровожадному пирату Карибов Генри Моргану), еще один мастер на вытянутых руках удерживал золотое индейское блюдо, наполненное зернами маиса: золото и злаки символизировали благополучие.

Слияние иезуитских и индейских ритуалов создавало тот романтический коктейль, который, словно тяжелый наркотик, затягивал каждого, кто хоть однажды здесь побывал.

После обязательной проповеди, в ходе которой Великий Магистр высказывал свои мысли на день текущий и напутствовал на будущие свершения своих сторонников, высказывались те, у кого возникли личные проблемы. Собрание общим обсуждением принимало решение по каждому случаю в отдельности. Финалом, как всегда, была прочитанная мастерами общая молитва, которая в очередной раз демонстрировала сплоченность членов тайного общества.

Темная месса закончилась, «черные плащи» покинули замок, разъехавшись по домам. Оставшиеся мастера и Верховный Магистр проследовали в соседнее помещение ратуши. Это была самая защищенная комната с массивными дубовыми дверями, именуемая президентским кабинетом. Здесь в свое время принимались судьбоносные для Ориноко решения.

Войдя в кабинет, адмирал Мартинес откинул капюшон, скрывающий лицо, и, подойдя к массивному рабочему столу, открыл резную шкатулку из черного дерева, откуда достал толстую кубинскую сигару. Откусил зубами ее кончик и раскурил, с удовольствием выпуская тугие струи ароматного дыма.

Вошедшие за ним мастера также откинули капюшоны и стали рассаживаться в глубокие кожаные кресла. Трое из шести, как любил говаривать сам адмирал, были «старыми членами партии»: командор Гальерос, командующий ракетных катеров, командир бригады морской пехоты полковник Неонела и начальник штаба адмирал Манула в свое время окончили военную академию и в разные годы являлись рядовыми членами «Розы и Меча».

Трое других, адъютант командующего лейтенант Химес, начальник флотской разведки и контрразведки и комендант базы Нинья, были новичками, но это были преданные люди адмирала Мартинеса, без колебаний согласившиеся на участие в заговоре, потому и поднятые на вершину власти в тайной организации.

Когда все поудобнее устроились, командующий сделал короткую затяжку и спросил:

– Ну что, ознакомились с программой реформирования страны?

«Бизнес-план» по возвращению Ориноко в страстные объятия трансатлантических корпораций Мартинесу передала «Веселая вдова». Адмирал уже давно сообразил, что Хилари не сумасбродная магнатка, решившая пощекотать себе нервы политическими интригами, а представитель высших сил, тех божеств, капище которых разрушил нынешний президент Честерс. Теперь высшие силы готовили реванш, где главная роль отводилась ему и морским офицерам из числа его подчиненных. В награду они получат власть над всей страной.

– Луис, ты что-то перепутал. Мы не яйцеголовые гражданские, чтобы заниматься всеми этими аграрными, промышленными и прочими нововведениями, – первым высказал недовольство командор Гальерос. Он был горяч, прямолинеен, что, по сути, не давало ему подняться выше командира дивизиона. Но, как считал Мартинес, все его недостатки перевешивали два главных качества: бесстрашие и преданность.

– Без нововведений нам не обойтись, – ответил адмирал. – Хунты сейчас не в чести, поэтому власть мы возьмем как военные, но почти сразу сменим мундиры на костюмы яйцеголовых, иначе нас ждет изоляция.

– Когда же мы ее возьмем? – негромко спросил начальник штаба флота адмирал Алонсо де Манула. В будущем правительстве ему отводилась роль премьер-министра, и ему хотелось поскорее занять новый пост.

– Всему свое время, – невозмутимо ответил Мартинес. Он полностью доверял «Веселой вдове», а Хилари сказала, что время еще не наступило. – Фрукты сперва созревают, и лишь затем их собирают. А пока изучайте материалы: ни у кого не должно возникнуть сомнения, что вы чугунные головы…

После короткого совещания пятеро мастеров покинули замок, с адмиралом остался его адъютант.

– Как мои преторианцы, Доминик? – спросил Мартинес, пристально глядя на Химеса.

– Мы набрали полсотни унтер-офицеров с кораблей и морской пехоты, сейчас их готовят по специальной программе, – четко ответил лейтенант. На одном из небольших островов, затерянном в Карибском море, уже год как была создана запасная база заговорщиков. Сейчас там находился дивизион ракетных катеров.

– Они вполне надежны? – после раздумий наконец спросил Луис Хорхе.

– Да, – уверенно ответил адъютант, – каждого неоднократно проверили.

– Хорошо, для любого правителя личная охрана – самое главное. Она бережет его жизнь…

«Торнадо» с одного захода избавились от своего смертоносного груза и сразу взяли курс «домой».

Виктор Савченко еще несколько минут неподвижно лежал в ожидании нового удара, но ничего не происходило. Смахнув с лица прилипший песок, боевой пловец отряхнул автомат и передернул затвор – с хищным щелчком оружие выплюнуло неиспользованный патрон, вогнав на его место следующий.

«Калаш» – он и в Африке «калаш», – подсказала память старую истину. Проворно взобравшись на вершину бархана, он уставился в сторону дороги, туда, где еще несколько минут назад находился участок трассы, загруженный человеко-автомобильной массой. Теперь там воцарился настоящий лунный пейзаж из множества воронок, возле которых лежали искореженные остовы машин, трупы или то, что от них осталось.

Пустынный ветер разносил смесь запахов смерти, кислый от сгоревшей взрывчатки, горький от обугленной резины и приторно-сладкий от горелой человеческой плоти.

– Знакомые ароматы, – проговорил Виктор, недовольно морщась. Держа автомат на изготовку, он, до щиколоток увязая в горячем песке, двинулся в сторону побоища.

Картина мало походила на шедевры баталиста Верещагина или голливудские страшилки. Все оказалось намного прозаичнее и куда страшнее: недаром, оказавшись в подобных ситуациях, люди с неподготовленной психикой просто сходили с ума. Другое дело профессиональный военный, для которого война со всеми ее ужасами – обычная работа. Для диверсанта поле битвы – это еще и кладовая, дающая возможность жить и бороться в глубоком вражеском тылу.

«Победителю достаются трофеи». Виктор вспомнил изречение римских легионеров. Трофеи ему сейчас были жизненно необходимы, но под босыми ногами неприятно скрипел раскаленный песок, и первое, что следовало найти, это обувь.

Вскоре отыскались подходящие кроссовки, вернее сказать, сперва ему попался один, надетый на оторванную до колена ногу, зато размер подошел. В нескольких метрах он увидел и второй. Бывший хозяин обуви был изуродован до неузнаваемости: английская осколочная бомба превратила человека в бесформенный кусок плоти. Зашнуровывая кроссовки, Виктор не ощутил ни брезгливости, ни элементарной тошноты. Натренированное подсознание будто отключило восприятие окружающего, полностью погрузившись в анализ того, что привело боевого пловца в раскаленные пески Сахары.

«Вот и получилась игра навылет, и вылетел я с «Забияки», как пробка из бутылки с брагой. То, что выжил, это скорее чудо, чем профессионализм. Будет время, свечку… да что там свечку – церковь Николаю Угоднику построю. Но это потом, а сейчас нужно побыстрее добраться до своих и выяснить, кто мне устроил эту купель.

Кто же меня переиграл? А черт его знает, я видел разве что мелькнувшую тень. Прямо как в кино – бой с тенью. И все же это немало, это зацепка, а значит, есть возможность классифицировать врага. Я гонялся за человеком-тенью по всему кораблю, но настигнуть его так и не смог. Это говорит о том, что паскуда знает устройство корвета лучше меня, хотя я на «Забияке» ориентируюсь, как в собственной квартире. Значит, не новичок, неожиданно на ум пришло изречение «Матерый морской волк». Действительно, противник не только лучше разбирался в устройстве корабля, но и в пиковом состоянии сообразил выбраться наружу. И это в семибалльный шторм. На палубу мог выбраться только самоубийца или опытный моряк, знающий, где можно укрыться от волны.

За время своих размышлений Савченко обошел большую часть «лунного ландшафта» и успел основательно «прибарахлиться» – кроме кроссовок он раздобыл австрийский разгрузочный жилет, битком набитый запасными магазинами и ручными гранатами, полевую аптечку. А раздолбанный китайский «калаш», прихваченный из микроавтобуса, заменил новеньким болгарским собратом с подствольным гранатометом. Из оружия ближнего боя диверсанту достался «ТТ» советского производства, на пистолете стояла дата середины прошлого века, но по внешнему виду можно было легко определить, что заводскую смазку с оружия удалили совсем недавно. Судя по всему, это был один из трофеев, доставшийся повстанцам после захвата очередного арсенала правительственных войск. Пистолет был в идеальном состоянии, Виктор его спрятал за разгрузку, а четыре запасные обоймы забил в подсумок из-под фонаря.

Предсмертный хрип отвлек диверсанта от его далеко не веселых размышлений. Оглянувшись на звук, Савченко увидел немолодого бородача со скуластым лицом, увенчанным массивным, похожим на клюв грифа носом. На его голове чудом удерживалась крошечная, расшитая бисером шапочка-тюбетейка, торс прикрывала выгоревшая на солнце куртка пустынного камуфляжа, на груди можно было разглядеть потрепанный шеврон с черным орлом. Диверсант узнал эмблему армии косовских албанцев, сборища сепаратистских боевиков и наемников, воюющих после отделения Сербской провинции по всему миру за единый халифат. На таких борцов он достаточно насмотрелся через оптику своей винтовки в горах Северного Кавказа.

Боевик буквально жег Савченко глазами, полными ненависти, вместо левой руки до самого плеча было месиво из плоти и костей, а из развороченного живота наружу вывалился клубок разноцветных кишок. Глядя на него, боевой пловец не испытывал никаких чувств: ни ненависти, ни сострадания. Добивать этого обреченного значило тратить свою энергию, а облегчить муки этого безжалостного головореза Виктор считал аморальным. Он с нескрываемым интересом разглядывал моджахеда, благодаря британским коллегам их не так много осталось для добычи пустынным стервятникам, как неожиданно его взгляд наткнулся на американский брезентовый ремень и открытую кобуру с армейским «кольтом» сорок пятого калибра. Вещь надежная, как и советский «токарев», только более мощная. Наклонившись, Виктор бесцеремонно расстегнул ремень и забрал оружие, направившись дальше и оставив умирающего наслаждаться болью перед встречей с прекрасными гуриями в райских садах.

Оружия теперь у него было достаточно, дальше следовало позаботиться о провианте и, главное, о воде. Без воды в пустыне долго не протянешь. «Бой с тенью я проиграл. – Мысли диверсанта снова встали на колею анализа. – Вернее сказать, проиграл первый раунд, раз живой. Есть шанс отыграться: мой оппонент считает, что я труп, а это серьезное преимущество. Внезапность. А использовать это преимущество можно только в одном случае: если наверняка выясню, кто ТЕНЬ, скрытый враг. Что известно об этом невидимом, но тем не менее весьма коварном и зловредном противнике? Только то, что он матерый морской волк. Волчище, волчара позорный… Так же известно, что он не матрос и вряд ли кто из молодых офицеров: здесь чувствуется богатый жизненный опыт и оперативная мудрость. Мичманы под эту характеристику также не подходят, да и каюты у них на два-три жильца, вряд ли призраку удавалось гулять по кораблю незамеченным. Значит, остаются самые главные: командование «Забиякой» и командиры боевых частей. Только они могут себе позволить шататься по корвету. Ну вот, наконец спираль завернулась до своего максимума. Дальше самому не довернуть. Ничего, такие спецы, как подполковник Юсупов и его «ботаники», быстренько вычислят Иуду».

Поиски еды и воды успехом не увенчались: то ли мятежники питались централизованно и весь провиант сгорел в машинах снабжения, то ли надеялись на манну небесную.

Но мозг профессионального военного подсказывал Виктору, что повстанцы воевали как их предки кочевники. Наскочили, захватили, а если не получилось или, того хуже, получили по зубам, то галопом восвояси.

«Значит, придется ждать других хазар», – подумал Савченко. Все, что ему оставалось – это устроить засаду…

Глава 2
Единственный выход – контратака

– Товарищ капитан второго ранга, вижу корабли Балтийского флота, – металлом зазвенел на капитанском мостике голос наблюдателя.

– Хорошо, – буркнул Игорь Тутов, подняв бинокль. Утренний туман еще не рассеялся, и из молочно-белого марева выскальзывали стальные силуэты боевых кораблей.

Головным показалась громада большого десантного корабля «Кронштадт», в стороне от него стремительно рассекал океанскую гладь сторожевик «Бдительный», с противоположной стороны от БДК не менее резво бежал «Отважный». Артиллерийские орудия расчехлены, реактивные бомбометы и торпедные аппараты на изготовку. Сторожевики в любом флоте мира – самые боевые корабли. Они всегда на войне, охраняют границу, борются с пиратами или сопровождают отряды в дальнем походе. Всегда начеку, всегда палец на спусковом крючке.

Следом за «Кронштадтом» из тумана вывалился курносый танкер «Менделеев», загруженный топливом под завязку. Он двигался неспешно, как сановник, знающий цену своего положения, «кормилец, отец родной». На фоне танкера корабль снабжения «Псков», нагруженный на время похода всякой всячиной, смотрелся расхристанным, как ухарь-купец после кабака. Команда и сейчас, в походе, неустанно скоблила его, чистила, красила, пытаясь перед посещением заграничного порта придать судну соответствующий статусу вид.

– Поднять вымпелы «Приветствуем адмирала Добрынина», – приказал командир «Забияки». Настроение у Игоря Петровича было хуже не придумаешь, не так он себе представлял встречу с командующим экспедиционным ордером, ох, не так. Экипаж гонял нещадно, оттачивая мастерство и профессионализм, хотел предстать перед балтийским адмиралом в кавалергардском блеске и с поистине гусарской удалью (хоть термин не флотский, а звучит красиво). И все потуги офицеров, мичманов и матросов в одно мгновение превратились в пшик. Только из-за одного несчастного случая: во время шторма за борт смыло моряка, и ладно бы это был рядовой (эта головная боль его начальника), так нет, утонул командир группы прикомандированных боевых пловцов. Тут, как ни крути, крайний он, капитан второго ранга Тутов. И это в первый же самостоятельный поход, так что есть из-за чего расстраиваться. Наверняка адмирал уже точит на него «зуб», да и в его экипаже, скорее всего, найдутся доброхоты, желающие подлить масла в огонь, а заодно и себя продвинуть.

Игорь Петрович скосил глаза на стоящего рядом старпома Ртищева. Душа-человек и отличный специалист, но кто поручится, что «душка», оставаясь один, не скрипит зубами от того, что не он командир корабля.

Или штурман Руслан Борин – ему, конечно, до командирских должностей еще далеко, но как-то же нужно выделиться.

Повернув голову в противоположную сторону, Тутов выхватил взглядом коренастую фигуру боцмана, тоже специалиста, каких поискать нужно. Только знакомы они по жизненным меркам всего ничего, и кто знает, как и где до этого служил старший мичман.

Завершал список возможных недоброжелателей прикомандированный подполковник Юсупов. Капитан второго ранга его сейчас не видел, но знал, что в подобные моменты тот всегда находится на капитанском мостике, стоит в стороне истуканом.

«Еще неизвестно, что этот «ракетчик» сообщает на Большую землю, шифр у него свой, не прочтешь».

– Сообщение с флагмана, – как всегда, зычно сообщил сигнальщик. – «Забияке» занять свое место в ордере. Адмирал Добрынин.

– Понятно, – кивнул командир, – лево на борт тридцать.

– Есть лево тридцать, – эхом отозвался рулевой.

– Самый полный ход.

– Есть самый полный, – следом откликнулся штурман, стоящий за управлением машинным телеграфом.

Корвет слегка наклонился и взял курс на группу кораблей Балтийского флота. Обогнав вспомогательные суда, занял свое место в кильватере флагмана.

Встреча состоялась точно в назначенное время. Это была первая стадия дальнего похода. Позади оставались Азорские острова, следующим этапом должны были стать маневры, где объединенный отряд должен был отработать синхронизацию действий.

Откладывать в долгий ящик предстоящие учения адмирал Добрынин не стал, и вскоре по кораблям ордера прозвучал его приказ:

– Приготовиться к отражению воздушного нападения!

Зазвенели тревожные сирены, десятки моряков, грохоча тяжелыми ботинками, разбегались по своим постам. Командиры боевых частей уже начали доклады о готовности, когда по громкой связи прозвучал голос командира СКР «Отважный»:

– Гидроакустическая служба засекла шумы неизвестной подлодки, азимут сто тридцать, удаление сорок пять.

Все сразу поняли: это уже не учения, это настоящая боевая работа.

Корабли ордера срочно перестраивались от возможного подводного удара.

Через сорок секунд на ходовую рубку «Забияки» пришел доклад от командира гидроакустической службы:

– Есть контакт с субмариной, азимут, дальность, глубина…

Тутов немедленно связался с флагманом:

– Товарищ адмирал, неизвестная подлодка на прицеле, разрешите контратаковать и вынудить ее к всплытию.

– Отставить, капитан второго ранга, – в динамике громкой связи прозвучал сухой голос флагмана. – Займитесь охраной конвоя. А «любопытную Варвару» прищучит тот, кто ее первым засек.

– Есть отставить! – покорно ответил командир корвета, моментально сообразив, что адмирал поручит ответственное задание своим…

Ожидать попутку в засаде в этот день оказалось делом бесперспективным. Скатываясь к горизонту, солнечный диск приобрел ядовито-малиновый цвет. Пустыня на глазах сменила свой нрав, ветер, еще секунду назад горячий, окатил Савченко холодом, а раскаленный песок под ногами холодил подошву – ночь его ожидала зябкая.

Виктор понимал, что промозглая ночь – это наименьшая из неприятностей. Едва стемнеет, и трупный запах привлечет десятки, а то и сотни падальщиков. На таком пиру шакалы и гиены напрочь теряют разум, и один-единственный живой только раззадорит их аппетит. Нужно было срочно искать убежище, где его не унюхают стервятники.

«Надо уходить подальше в пустыню и держаться по ветру, чтобы вурдалаки не учуяли», – наконец принял решение Савченко, наматывая на шею бело-розовый арабский платок, больше известный как «иорданка». Вещь универсальная в песках: хоть голову от солнцепека прикрыть, хоть лицо от секущего песка защитить.

Однако уйти диверсант не успел: его слух уловил механический шум. Виктор замер и прислушался, опасаясь, что это очередная шутка Сахары – слуховая галлюцинация. Но нет, не ошибся, звук нарастал, и вскоре он смог различить рев тяжелых мотоциклов.

«Немного, не больше десятка, – на слух определил Виктор и вновь стал грешить на розыгрыши пустыни. – Байкеры, что ли? Откуда здесь байкеры? Бред какой-то». Звук по-прежнему нарастал: еще несколько минут, и мотоциклисты будут рядом.

– Ладно, посмотрим. – Диверсант перебросил ремень автомата через плечо, потом достал «ТТ», дослал патрон в патронник и сунул пистолет за ремень за поясницу. На кобуре расстегнул предохранительный клапан и большим пальцем взвел курок «кольта». – Вот теперь и пообщаться можно.

Он успел добраться до раскуроченного «Ган-трака», огромного грузовика, обшитого толстыми листами бронированной стали и вооруженного несколькими крупнокалиберными пулеметами. Современная боевая колесница отлично вписывается в тактику уличных боев.

Ракета разорвалась под днищем «Ган-трака», опрокинула его и в течение нескольких минут превратила грузовик в обугленную груду металлолома. От покрышек все еще валил маслянисто-жирный густой дым.

Виктор прошел еще немного вперед и остановился, широко расставив ноги. В отношении мотоколонны он ошибся. Это были три пятисоткубовых японских мотоцикла «Хонда» с широкими внедорожными колесами. Также мотоциклистов сопровождала пара «Лонглайнов», легких остромордых тактических багги, на которых спецназ НАТО патрулирует пески Среднего Востока.

Эти наездники также походили на местных повстанцев, как Савченко на эскимоса. Пустынный камуфляж без знаков различия, прыжковые берцы на толстой каучуковой подошве с облегченными голенищами на шнурках, облаченные в разгрузочные жилеты, на руках штурмовые перчатки с открытыми пальцами, гоночные очки, и только шеи и головы прикрывали цветастые куфии.

Увидев стоящего посреди дороги незнакомца, кортеж остановился метрах в пятнадцати.

«Даже меньше, чем я предполагал, – отметил про себя Савченко, глядя на направленные на него черные зрачки автоматических карабинов «кольт-коммандо». – Всего семеро, трое на мотоциклах и по двое на внедорожниках».

Физиономии «наездников» пестрели разнообразием, двое на ближнем «Лонглайне» походили на европейцев, двое других на дальневосточных азиатов (филиппинцы или малайцы), трое мотоциклистов были чернокожими африканцами.

Первым делом Савченко сбросил с плеча ремень автомата – оружие с неприятным звуком упало на асфальт, – потом медленно поднял руки. Из иностранных языков он неплохо знал английский, в офицерском отряде на это отводилось четверть всего учебного времени. Говорил он с акцентом, но этот акцент был ближе к польскому, чем к родному русскому.

– Хелло, – хрипло поздоровался Виктор, продолжая держать руки над головой.

– Ты кто? – так же по-английски спросил его водитель ближнего багги, в его голосе прозвучал металл тевтонского акцента, как будто вопрос задал солист рок-группы «Раммштайн».

– Борец за свободу порабощенных народов. За большие деньги, – наигранно хохотнул диверсант. Такой ответ нисколько не удивил незнакомцев: видимо, присутствие наемников в рядах повстанцев было явлением привычным.

– Что здесь произошло? – спросил один из чернокожих мотоциклистов. Сообразив, что перед ними не враг, он опустил ствол своего автомата.

– Нас поджарили «Томми», – громко произнес Савченко и демонстративно сплюнул под ноги.

– Какого черта?! – взорвался второй африканец.

– Я не знаю, – недоуменно пожал плечами Виктор, в следующее мгновение его глаза округлились, а рот оскалился. – Сами у них спросите. Вот они возвращаются. – Взмахом руки диверсант указал за спины мотоциклистов.

Расчет оказался верным: не сговариваясь, «наездники» оглянулись, и в этот момент боевой пловец выхватил пистолеты…

Первая пара выстрелов досталась европейцам. «Сделав» их, Савченко тут же «качнул маятник» вправо, уходя с линии ответного огня и одновременно переводя стволы на второй внедорожник. Затем ушел кувырком влево, паля уже по мотоциклистам.

Ответные выстрелы отрикошетили от асфальта, но так и не достали диверсанта. Последний из африканцев рванул до упора ручку газа, пытаясь прикрыться корпусом своего железного коня. «Хонда» с ревом встала на дыбы и, шипя резиной покрышки, развернулась на пятачке, подставляя под пули спину своего хозяина.

Разрядив оба пистолета, Виктор опустил еще дымящееся оружие; дуэль длилась не более двух-трех секунд, хотя для него растянулась на добрый полярный день. Эффект растянутого времени с человеческим сознанием творит чудеса.

– Неплохо, – проговорил Савченко, вслух давая себе оценку. Не спуская взгляда с убитых, он первым делом перезарядил пистолеты. Из семерки мотоповстанцев убиты были не все, уцелел тот здоровяк, которого диверсант окрестил про себя солистом «Раммштайна». Остроконечная пуля «ТТ» вошла ему в правый бок, а вышла в районе левой лопатки, основательно попортив внутренности и, видимо, зацепив позвоночный столб. На губах боевика пузырилась кровавая пена, он все еще был жив, хотя парализован и не в состоянии шевельнуться.

Виктор вытащил из его чехла на поясе штык-нож от автоматического карабина, сразу же оценив удобства этого холодного оружия. Обоюдоострый длинный вороненый клинок, ручка которого была покрыта огне упорной резиной, удобно легла в ладонь.

Короткий взмах – и острое лезвие беспрепятственно рассекло разгрузочный жилет и ткань камуфляжной куртки. Вонзив штык в подголовник сиденья, Виктор обнажил торс раненого. Раз уж в его руках оказался живой разведчик, нужно допросить. Но, увидев татуировку, Савченко даже не взглянул на отверстие в боку, откуда вытекала пульсирующая густая кровь.

«Наколки на телах иногда могут больше рассказать, чем документы в их кармане» – так их учили на занятиях по тактике разведподразделений.

Татуировка на груди раненого действительно была красноречивой. Под левым соском был выколот круг, внутри которого находилась фитильная граната с семью языками пламени. Этот знак был хорошо знаком Виктору и являлся эмблемой французского Иностранного легиона. Языки пламени символизировали количество самых крупных побед этого подразделения, в подтверждение под кругом были наколоты готическим шрифтом слова: «Legio Patrio Nostra»[8]8
  Легион – наше отечество (лат.).


[Закрыть].

– И кто бы удивился? – проворчал Савченко, как вдруг заметил: голова раненого дернулась, их глаза встретились. Говорить наемник не мог, но по его взгляду диверсант понял, тот просит облегчить страдания.

Вой шакала из-за дальнего бархана не оставил Виктору времени на раздумья. Перехватив рукоятку штыка левой рукой, он воткнул острие клинка в центр татуировки, затем, как молот, обрушил ладонь правой руки на торец рукоятки. Лезвие, пройдя между ребер, пробило пульсирующий сердечный мешок. Изо рта наемника вырвался вздох облегчения, голова безвольно упала на грудь. Диверсант отступил на шаг и посмотрел на труп поверженного врага – ни сожаления, ни радости он не ощутил, просто выполнил работу, то, чему его долгие годы учили мастера своего дела.

Неожиданно Савченко пришла на ум фраза: «История сперва происходит в виде трагедии, затем повторяется в виде фарса»…

Во время Крымской войны коалиция из турецко-французско-английских войск долгое время штурмовала главную севастопольскую базу Черноморского флота России. Все атаки были отбиты, и тогда началась длительная осада. Для того, чтобы сломить дух обороняющихся, французское командование решило послать в Крым зуавов[9]9
  Зуавы – (франц.) (от «зуауа» – арабское название одного из каннибальских племен в Алжире) вид легкой пехоты французских войск XIX–XX вв. Кроме колониальных войн в Северной Африке, Мексике, Китае, они принимали участие в Крымской, Первой и Второй мировых войнах. В середине 40-х годов зуавы были упразднены.


[Закрыть], лучших стрелков в Иностранном легионе, наводивших страх повсюду, где у Французской республики возникали жизненные интересы.

Зуавы в основной своей массе были арабами и форму носили соответствующую: яркие шелковые шаровары, жилетки, фески. Восточные наряды пугали их врагов, но не в этот раз.

Засевшие на бастионах русские матросы, узрев колоритную публику, с радостными возгласами «Турка!» ринулись на французские позиции, полагая, что туда подошли войска тех, кого они несколько последних десятилетий немилосердно били (последний пример – Синопское сражение, в котором адмирал Нахимов уничтожил эскадру турецкого султана). Ворвавшись в расположение легионеров, матросы и солдаты вовсю принялись орудовать штыками и прикладами. Не прошло и часа, как лучшие стрелки французской армии в рукопашной схватке были безжалостно уничтожены.

Встреча легионеров с русским военным моряком, состоявшаяся почти через сто шестьдесят лет, закончилась с тем же разгромным результатом.

– Так, время триумфа закончилось, пора заниматься будничными делами, – произнес Виктор, с радостью отметив: вопрос с транспортом разрешился чудесным образом. Теперь предстояло выяснить, что же ему послал бог войны Марс в качестве трофеев.

Первым делом он собрал оружие убитых. Арсенал оказался по-настоящему интернациональным: американские автоматы, австрийские пистолеты, британские ручные гранаты. Японские приборы ночного видения, немецкие портативные переговорные устройства. Но главное вооружение он обнаружил в багажнике: семь французских снайперских винтовок, три из которых ему были хорошо знакомы – «Интервенция», оружие для обычных мотострелковых частей. Также пара «Коммандос» с интегрированными стволами-глушителями и пара дальнебойных крупнокалиберных «Генетта» – винтовок со складными прикладами, портативных и компактных. Такой арсенал позволял небольшой группе стрелков выполнять различные операции, от обычных общевойсковых до специальных и контрснайперских.