Текст книги "Мексиканский завтрак для русских моряков"

Пляж, на который они выползли, был идеален для купания, но являлся страшной мукой для водолаза. Тащиться в полном снаряжении по мелководью – хуже не придумаешь. Пока добрались, семь потов сошло. Они выползли на берег, полностью обессиленные, стащили опостылевшие акваланги, ласты, резиновые шлемы. Кашлял, держась за живот, кляня святую Деву Марию и Российскую Федерацию, предприниматель Бутерс. Отметив, что все живые, Глеб выбрался из полосы прибоя, где черный песок впитывал воду, оставляя от нее лишь пену, расстегнул комбинезон и рухнул, чтобы отдышаться. Люди собирались, даже Бутерс подполз, перевернулся на спину и молитвенно уставился в небо.

– Жуть какая, словно неделю окопы рыла, – призналась Маша.

– И мы по-прежнему в дерьме, – печально заметил Оболенский.

– Значит, отмыться надо, – покосилась на него Люба, – а то засохнет, потом от запаха не избавишься.

Оба посмотрели друг на друга и невесело засмеялись. Маша пристроилась недалеко от Глеба и начала с удивлением осматриваться. В воздухе назойливо пахло йодом. Волны с шелестом набегали на берег, отступали, оставляя шипучую пену. Рослые пальмы с непричесанными метелками клонились к морю. До низкорослых зарослей было метров двадцать, и выглядели они не очень привлекательно. И звуки издавали подозрительные. В округе никаких живых существ – участок пляжа был необитаем. По примерным оценкам, до Пуэрто Фелипе здесь было километров пять.

– Ну, надо же, – расчувствовалась Маша, – мечтала об отпуске в экзотической стране, и вот, свершилось…

– Осуществляются мечты, – согласился Глеб. – Ты, кстати, знаешь, что по липовым паспортам мы с тобой муж и жена? Не знаю, почему так вышло и кто решил над нами подшутить, но это чистая правда.

– Не может быть, – изумилась Маша. – Лично я – Павлина Пта́шкова, гражданка Чехии, проживаю в Праге на Карловой улице в районе Кржижовницкой площади – хотя ума не приложу, где это…

– Очень приятно, – улыбнулся Глеб. – Ян Пташек, инженер, проживаю там же. Ни звука не знаю по-чешски – да, собственно, и не планировалось, верно? Мы летели в дружественную Венесуэлу по особому списку, проходили в Каракасе через зеленый коридор. Паспорта – это просто подстраховка. И вот с этими документами, в которых последняя отметка – штамп таможни Венесуэлы, не зная ни слова по-чешски, мы возникаем в Мексике, из морской волны… в общем, полная чушь. Не могу избавиться от мысли, что наши нынешние документы равносильны их полному отсутствию. Их невозможно кому-нибудь показать.

– Давайте не будем о грустном, ну, пожалуйста… – взмолилась Люба.

– У тебя синяк на челюсти сияет, – подметила Маша, всматриваясь в измученное лицо Глеба. – На боксера попал?

– На девушку, – поморщился Глеб. – Она уселась на меня верхом и требовала, чтобы я дал ей то, чего не мог дать по этическим соображениям.

– Но тебе понравилось, – хихикнула Маша.

– Очень.

– Шесть миллионов, Глеб Андреевич… – простонал Бутерс.

– Побойтесь бога, Виктор Павлович, – укорил бизнесмена Черкасов. – Ставки растут, это, безусловно, радует, но шесть миллионов уже было. Вы повторяетесь.

– Деньги на бочку, господин Бутерс, – пробормотал Оболенский. – Семь миллионов, восемь? Кстати, если вы с арифметической прогрессии перейдете на геометрическую, думаю, в районе обеда наши сердца растают, верно, Глеб Андреевич?

– Да тьфу на вас! – расстроился предприниматель и отвернулся.

– Это взятка, – поинтересовалась Маша, – или добровольная помощь малообеспеченным слоям населения?

– А я вот где-то слышала, что для большинства женщин, обитающих на планете, Бенджамин Франклин – самый желанный мужчина в мире, – как бы между прочим заметила Люба. И замолчала – видно, стала прикидывать, куда бы истратила свою долю от взятки в крупном размере, и сравнивала ее с зарплатой.

– Расслабьтесь, Виктор Павлович, – посоветовал Глеб. – Вы убеждены, что долго мы в этой местности не пробегаем. Так чего вам переживать? И деньги целыми останутся, и не придется сокрушаться о потере миллионов. Вам нужно лишь остерегаться парней Баррозо. Если люди, перевозившие вас на Гуантанамо, как-то договорились с этим уважаемым сеньором, почему бы им повторно не договориться? Очень скоро здесь появятся ваши люди, они отобьют вас у наркоторговцев или у людей, работающих на Госдеп, если вас вдруг схватят. Вдумайтесь, Виктор Павлович, ваше положение намного лучше нашего. Может, имеет смысл перейти под ваше покровительство? – Он недобро засмеялся, и Бутерс предпочел не комментировать.

Положение складывалось пикантное. Связи с внешним миром не было. Радиосвязь внутри группы осуществлялась с помощью индивидуальных УКВ-радиостанций. Для связи с лодкой применялся КВ-приемник, но что об этом вспоминать… В голове отложились несколько номеров, но для этого предстояло добраться до ближайшего телефона. Не столь уж сложная проблема. Им нужно где-то спрятаться, отсидеться. Глеб не дал им понежиться на песочке, поднял, погнал в дебри. Тревожили следы, оставшиеся после них. Понятно, что виновников тарарама на Санта-Ирине будут искать. Причем искать их будут и клевреты Баррозо (за массовое убийство «мирных sicarios»), и дружки Бутерса, и его враги. Полный винегрет. А по следам отчетливо видно, что шесть человек вышли из моря, передохнули и растворились в зарослях, к тому же никакой надежды на дождь…

Светало неудержимо. Они пробивались, используя «катраны», через плотные заросли какой-то диковатой растительности с глянцевыми листьями, увязали в раскидистом папоротнике, и вскоре Мария начала ворчать, что ее уже кусают и отпуск в экзотической стране представлялся как-то иначе. Виктор Павлович пару раз пытался отстать, но ему придавали ускорение, намекая, что при неправильном поведении он может оказаться на «цепи». Заросли погружались в низину, подрастали деревья, рассасывался надоедливый подлесок, и вскоре стали появляться одинокие скалы, усыпанные прожилками минералов, а позже и целые массивы плотно сбитых скал. Организмы взывали к отдыху, головы не варили. Рассвет уже растекся, наливалась сочными красками тропическая зелень. Впереди заголубел просвет, извещающий о том, что прибрежные джунгли готовы оборваться. За островком кустарника обнаружилась скала, в которой чернел внушительный провал. Протиснуться во мрак можно было, лишь согнувшись пополам. В пещере было сухо, живность здесь практически не водилась, не считая пятнистой ящерицы, которая при появлении чужестранцев поспешила сбежать. Черная полость освещалась с улицы, на полу валялась крошка, обломки камней. Другого выхода из пещеры не было. Бутерс падал от усталости, последние полчаса он практически не разговаривал. Его втащили в пещеру, он равнодушно отнесся к очередному ущемлению его прав – лежал на боку, глаза обрастали мутью, закрывались, а водолазы жестко скручивали ему руки за спиной стеблями лиан, обвивали лодыжки.

– Спокойной ночи, Виктор Павлович, – напутствовал предпринимателя Глеб. – И пусть вам приснится долгожданная свобода, которую вы вряд ли когда-то увидите.

– Да пошел ты к такой-то матери… – заплетающимся языком пробормотал «носитель вселенских секретов» и уснул.

Спецназовцы сидели у пещеры, уныло созерцая друг дружку, опасливо косились на пробуждающиеся джунгли. Осунувшиеся, изнуренные, бесстрашные в бою, но оробевшие в непривычной обстановке. Они боялись спать (зло не дремлет), хотя и хотелось зверски. От Маши остались одни глаза, от Любы – только злость.

– Ситуация, дорогие мои, складывается сложная, – объяснял тугодумам Глеб. – А ОСОБО сложная – для тех, кто в данную минуту пытается разобраться, что случилось на острове. Мертвые охранники, живые, но покалеченные американцы, мертвые американские пловцы из враждующей партии, трое мертвых пловцов – из четвертой партии и иначе экипированные, при этом у двоих славянская внешность, у третьего – восточная. Подорванная субмарина, принадлежащая Венесуэле, мертвые члены экипажа, не похожие на выходцев из латиноамериканской страны… – Глеб сделал паузу и закончил: – И мы, живые, – все в одной группе.

– И какие у нас шансы выйти из группы? – полюбопытствовал Мишка.

– Остроумно, – признал Глеб. – У нас разгромный козырь, он храпит в этой черной дыре. Если не упустим, то для нас все складывается элементарно. У нас четыре тысячи долларов и какие-то документы. Отдыхаем пять часов, меняем дислокацию и прячемся. День отсиживаемся. К наступлению темноты двое из нас пробираются в город, добывают одежду, находят телефон и информируют руководство. После этого возвращаются. Одежда необходима, поскольку бегать по Мексике в водолазных костюмах выглядит как-то вызывающе. Начальство принимает решение, и пусть вытаскивает нас отсюда на чем угодно, хоть на крылатых ракетах. Всё.

– Мне кажется, в этом стройном логическом ряду чего-то не хватает, – наморщила симпатичный лобик Маша.

– Возможно, – согласился Глеб. – Но для того, чтобы выполнить приказ – все логично и железно.

– Твоя железная логика – просто металлолом, – отмахнулась Маша. – Меня беспокоит одна неприятная мысль… Возможно, я ошибаюсь. Как вам следующий вариант? Виктор Павлович, разумеется, не связан с тружениками из наркокартеля, но с ними связаны агенты правительства США, договорившиеся о транзитном пункте на Санта-Ирине. И очень удачное стечение обстоятельств – прибывает вертолет с агентами и Бутерсом, и тут же возникает группа поддержки Виктора Павловича, которая вступает с нами в бой. Значит, имели информацию, что объект привезут на остров.

– Мы тоже имели информацию, – заметил Мишка.

– Нас выводим за скобки, – поморщилась Маша. – Возникает ощущение, что Бутерс знал, что за ним придут свои и освободят именно на Санта-Ирине. И куда его отправлять после этого? Подозреваю, что выбор данного транзитного пункта не случаен, идея этапировать Бутерса через Санта-Ирину подброшена кем-то из его сообщников, работающих на правительство янки. И где-то поблизости у него имеется логово, куда его и собирались доставить. У такого богатого и влиятельного человека обязано быть логово. И оно где-то в данном районе земного шара, но, подозреваю, не в Пуэрто Фелипе, слишком уж чмошное, извиняюсь за выражение, местечко.

– Кстати, логично, – согласился Оболенский. – Агенты правительства доставляют заключенного прямо к транспортному средству, которое переправляет Бутерса в безопасное место.

– Скажу вам больше, – вступил в разговор Глеб. – Транспортное средство – это подводная лодка, на которой и прибыла группа пловцов. Они имели информацию не только о прибытии Бутерса, но и о нас, даже смогли вычислить место ее залегания и подорвать. Но они немного опоздали по техническим причинам. Каждая случайность, – он трагически вздохнул, – это внезапная неизбежность… Отсюда делаем вывод, что предатели, работающие на Бутерса, сидят не только у американцев, но и у нас. А если Бутерса собрались увозить на подводной лодке, следовательно, логово расположено не на материке, а на одном из островов Карибского бассейна, находящемся недалеко от побережья Юкатана, поскольку запас хода у подлодок данного класса невелик.

– М-да, серьезный дядечка… – покосилась Любаша на храпящую пещеру. – Жалко, что не дали поработать над его физиономией. Два зуба, выбитые Машей, это прекрасно, но несерьезно. Стоматология в наше время творит чудеса.

– Можем разбудить и допросить, – предложил Мишка. – Я знаю парочку способов, как, не имея специального оборудования, развязать человеку язык.

– Отставить, – решительно отверг предложения подчиненных Глеб. – Укромные местечки Виктора Павловича нас не касаются. Все сказанное похоже на правду, но не будем плодить сущности. Наша задача проста, как блин. Выспаться – и за работу. Пока мы тут сидим и тянем резину, ничего не изменится. А ну, всем спать! Сторожим добычу по очереди, меняемся каждый час. Сидеть рядом с ним. Я начинаю.

– Хитренький какой, – забрюзжала Люба, заворачиваясь в ворох срубленного папоротника. – Часок подежурит, а потом четыре часа беспрерывного сна, а нам тут нянчись с этим оружейным бароном…

– Я бы лучше поел, чем поспал, – мечтательно проговорил Мишка, гнездясь у входа в пещеру. – Жрать охота – мочи нет… – и через мгновение уже сопел, погружаясь в трясину Морфея.

– Пожрать – это тема, – признал Оболенский и выразительно покосился на Любу, как бы намекая, что существуют и другие, не менее интересные темы, после чего улегся на камнях рядом с Мишкой, скрестил руки на груди и моментально уснул.

Только Маша не могла отключиться, ворочалась, подгребая под себя экзотическую листву, колола пальцы, потом стала жаловаться, что ее кусают огромные рогатые насекомые – безусловные переносчики смертельных инфекций – и даже продемонстрировала Глебу одного раздавленного пальцами. Потом прошептала с мученическим надрывом:

– Так вот ты какая, страна моих грез… Ладно, хуже не будет, – свернулась клубочком и стала засыпать.

А Глеб вздохнул и полез в пещеру – сторожить добычу.

Насчет того, что «хуже не будет», Маша поспешила. Глеб очнулся, словно от болезненного толчка, и распахнул глаза до упора. Он лежал на спине, на прогретой солнышком плите у входа в пещеру. Рядом кто-то ворочался. Над головой в плетении веток и цветущих лиан голубело небо. Солнце стремилось к зениту. Птичий гам оглашал джунгли. Пестрые пичужки перепрыгивали с ветки на ветку, чирикали, трясли хохолками. Что-то случилось… Глеб машинально глянул на часы – одиннадцать утра, лишнего проспали! Что его разбудило? Он тут же подпрыгнул, приняв позу взволнованного бультерьера, его разбудил сдавленный вскрик, донесшийся из пещеры! Глеб краем глаза уловил, как заворочался Черкасов, приподнялась на локте Маша, кинулся в пещеру – и ткнулся в Любу Ворошенко, которая пятилась задом, зажав рот ладошкой. Он отстранил ее, подхватил с пола фонарь, осветил пещеру, хотя и так все было видно, и чуть не задохнулся. Бутерс пропал! Ворохом валялись перетертые стебли и мертвый Олежка Оболенский. Глаза распахнуты, голова свернута набок, тело изогнулось в страшной конвульсии, и такое безбрежное отчаяние в глазах… Ярость пошатнула рассудок. А в общем-то, все понятно. Усталость сломала всех. Забылся Олежка на посту, уснул. Возможно, и не собирался, просто прилег – ну, кто же так делает?! Бутерс очнулся, отыскал связанными руками острый огрызок, которых здесь навалом, перетер путы на запястьях. Вооружился этим огрызком и нанес Олежке удар в основание шеи, отчего мгновенно закрылись дыхательные пути, и он не смог закричать. А окончательно умертвил ладонью – зажав рот, нос… С остальными решил не связываться, перебрался через спящие тела и был таков…

Рычал и бился головой о стену Мишка Черкасов. Маша, бледная как полотно, обнимала рыдающую Любу. А у Глеба вдруг заклинило в голове, пропали мысли. Какие идиоты! Потеряли добычу (второй раз ушел!), понесли потерю… Хорошо, что остальных еще не окружили и не вырезали! Ведь так легко прийти сюда по их следам! Он выл, как койот, мечась кругами вокруг пещеры. И что теперь? Миссия, трудная, но выполнимая, превращалась в неразрешимую задачу. Глеб треснул себя со злостью по виску – вернись, голова, на место, думай! Бросился обратно в пещеру, стал ощупывать товарища. Олежка остывал, но еще не окоченел окончательно. Температура нормальная, комнатная. Убили примерно час назад. За этот час Бутерс мог умчаться в такие дали… Но помчится ли он в какие-то дали, если, кроме Пуэрто Фелипе, здесь и пойти-то некуда? В пустыню, в джунгли, тянущиеся узкой полосой вдоль берега? В чем – в водолазном костюме? И если верно предположение, что его что-то привязывает к данной местности…

– Встряхнитесь! – прорычал Глеб, обуздывая ярость. – Забрать у Оболенского документы! Завалить камнями, чтобы местные падальщики не добрались! Искать следы Бутерса – не по воздуху же он отсюда ушел!

Морские разведчики превращались в сухопутных следопытов. Дымов ползал на коленях, ворошил папоротник, рвал колени о плетущиеся по траве то ли стебли, то ли корневища, напоминающие ленты с шипами, используемые дорожной полицией. Женщины недоуменно таращились на него, вытирали слезы, постепенно успокаивались. Следы беглеца отыскал Мишка, решивший мыслить нестандартно. Предчувствуя, что по его следам бросится стая рассвирепевших россиян, Бутерс крался вдоль скалы, стараясь наступать на камни. Потом собрался с духом перепрыгнуть через бугор, но не хватило навыков в акробатических танцах, и он поскользнулся. На коричневом гумусе отпечаталась растопыренная пятерня и следы скольжения ног.

– Сюда! – торжествующе завопил Мишка. – Здесь он, сука! Теперь не уйдет от карающего меча возмездия!

Продираться через джунгли Виктору Павловичу было явно в диковинку. Он завяз в переплетении ветвей, топтался на месте, рвался, разрывая гидрокостюм – на колючках остались клочки одежды. Тропинку он, в принципе, протоптал, и идти по следу было приятнее, чем по «целине». Глеб и Черкасов двигались в авангарде, прокладывая дорогу «катранами». Подмечали со злорадством, как Бутерс падал, катился с пригорка, выпутывался из вьюнов. Но приходилось признать, что упорства и самообладания убийце российских спецназовцев хватало. Он упорно двигался на север, осваивая джунгли, потом повернул на запад, отправился краем канавы и вскоре вывалился на опушку. Судя по вмятине в гумусе, какое-то время он отвел на передышку, потом потащился на север краем леса. Граница между джунглями и полупустыней не была такой уж очерченной, но трудности, связанные с передвижением, остались позади, а вместе с этим пропала естественная маскировка. Приходилось пригибаться, постоянно озираться, перебегая от одного островка папоротника к другому. На западе растительность становилась скуднее, бугрилась красноватая глина, отдельными исполинами возвышались скалы. Люди не попадались, хотя временами, когда они вставали и прислушивались, можно было различить отдаленный гул. Цивилизация в данной местности носила условный характер, но отдельные ее приметы проявлялись. Царил тропический зной, трудно дышалось, пот заливал тела. Джунгли насыщала какофония звуков – гомон птиц, треск сучьев, какие-то мистические уханья и причитания – все это сливалось в дребезжащий фон, на который уже не обращали внимания. Шаги преследуемого становились короче, он чаще делал остановки, но на горизонте пока не возникал – имел фору.

– Привал одна минута, – прохрипел Глеб, выпутывая ногу из жгучей петли и съезжая в канаву. Тренированные легкие еще справлялись, но «мотор» уже перегревался.

– Уф-ф, пупок развязался… – сообщила Маша, падая в канаву. Волосы слиплись от пота, симпатичная мордашка раскраснелась, на носу краснела царапина.

– Берегите лица, – угрюмо произнес Глеб, – какое-то время нам тут придется придуриваться под туристов.

– Я тоже порезалась, – поставила в известность Любаша, рассматривая свежие порезы на запястьях. – Я девушка храбрая, но, когда увидела змею, просто одурела от страха. Над головой по ветке скользила – такая огромная, пятнистая, красивая, сволочь. В общем, шарахнулась – и вот…

– Это еще что, я несколько минут назад свинью с хоботом видел… – зачарованно поведал Мишка. – Ей-богу, натуральная свинья и с хоботом. Жевала что-то и так на меня посмотрела – ну, словно пинком по заднице ускорение придала…

– Галлюцинации, Михаил Сергеевич, – фыркнула Люба. – Не бывает свиней с хоботом. Это крыша у тебя съезжает.

– Нет, бывает, – горячился Мишка. – По-вашему, я спятил?

– Свинья с хоботом называется тапиром, – проворчал Глеб. – Хреново учили биологию, друзья мои. А еще, помимо наркомафии, здесь водятся обезьяны, сумчатые опоссумы и ягуары…

– О, боже… – взялась за сердце Маша.

– Но это не значит, что все они сейчас придут, – закончил Глеб. – Делать им больше нечего. Отдохнули, бездельники? Ну, пошли, за что вам зарплату платят?

Между холмами, заросшими сочной зеленью, уже поблескивал калейдоскоп плоских крыш. Протяжно прогудела машина. Джунгли остались в стороне. Закончилась равнина, обросшая причудливыми, похожими на канделябры кактусами, выросло скально-глиняное городище, куда и потянулись следы. Разведчики невольно чертыхались – Бутерс снова прыгал по камням, этот тип оказался хитрым и изобретательным. Несколько минут они плутали между скалами. Автомобильная дорога возникла внезапно. Глеб метнулся в просвет между глыбами и попятился, услышав треск мотора. Повалил зазевавшегося Черкасова, женщины юркнули за камень, и практически рядом с ними прогремело, болтая рессорами, какое-то ярко раскрашенное недоразумение с прицепом, заваленным мешками. Они недоуменно проводили его глазами, переглянулись.

– Нормальное транспортное средство, – неуверенно изрек Мишка. – Наверное…

Шум затих, спецназовцы собрались повторить маневр, но за скалой снова раздался рев, и промчался черный грузовик. На кабине зияла вмятина, а борта болтались так, что могли оторваться в любую минуту.

– Этот грузовик из ада… – манерно перекрестился Черкасов, а Люба прокомментировала:

– Проще МКАД, блин, перебежать…

Но движение на данном участке оказалось не таким насыщенным, как представлялось. Карта местности проявлялась в голове. Полезная привычка – перед каждой операцией знакомиться с тем, что окружает «место действия». Ближайший населенный пункт от Пуэрто Фелипе – городок Мучерес, расположенный километрах в тридцати южнее. Вероятно, дорога и связывала эти населенные пункты. Больше ничего «урбанистического» в данной части штата Кинтана Роо не было. Мысль отчасти подкрепило появление громоздкого пассажирского автобуса, набитого людьми. Он протащился со скоростью не более тридцати километров, окна были раскрыты, из них торчали человеческие головы, а за рулем вальяжно восседал черноусый латиноамериканец и попыхивал сигариллой.

Дорогу Виктор Павлович явно не пересекал, следов на противоположной обочине не было. Каким чудом ему удалось уехать, оборванному, израненному, в «костюме ниндзя», оставалось загадкой. И главный вопрос: В КАКУЮ СТОРОНУ ОН УЕХАЛ?!

Глеб Дымов волосы рвал на себе от отчаяния и метался вдоль дороги, как голодный волк, а сослуживцы, сбившись в кучку, опасливо на него поглядывали. Еще ни разу за годы службы он не оказывался в столь глупом и двусмысленном положении! Ему надо, как Ихтиандру, находиться либо с морем, либо рядом, но никак не лазить по джунглям, пинать кактусы и искать иголку в стоге мексиканского сена! Он был чудовищно зол, и подчиненные уже догадывались, на кого он обратит этот гнев.

– За мной! – прохрипел Глеб, отступая в скалы.

Люди собрались на пятачке, окруженном нелюдимой неживой природой, скорбно поглядывали на пыхтящего от злости командира.

– Жить стало меньше, но веселее, – не подумав, выдал Мишка, пряча глаза от «высокого» начальства.

– Нужно было соглашаться на восемь миллионов, – вздохнув, сказала Люба.

Вероятно, она шутила, но в данной ситуации эта шутка стала роковой. Глеб дал волю обуревающим его эмоциям. Когда же мы начнем дебилов и прочих умственно отсталых сбрасывать со скалы, рычал он, как это делали в старой доброй Спарте? Почему его окружают сплошные недоумки, не знающие, как выполнять свои обязанности? Ему уже русского языка не хватает! На хозработы! Он перешел на «матчасть», и женщины, которые тоже были в курсе, что русский язык состоит не только из «тургеневских» и «пушкинских» оборотов, стыдливо покраснели. Он просто не может иначе; все, что он думает, это так матерно! Понятно, что о мертвых нужно либо хорошо, либо ничего, но какое имел право Олежка Оболенский взять и уснуть? Ну, хорошо, о своей жизни не подумал, но почему не подумал о товарищах и своем долге перед Родиной?! Совсем головой не думаем! А потом думаем, почему мы не думали, когда нужно было думать! Почувствовав, что уже заговаривается, Глеб прервал на полуслове обличительную речь и угрюмо воззрился на присутствующих.

– Плохо смотришь, товарищ капитан, – обиженно пробормотала Маша. – Между прочим, я тебе сегодня ночью жизнь спасла.

– Да на хрена мне такая жизнь, за которую стыдно! – взвился Глеб, но быстро угас. Опустил глаза, отвернулся и отдалился от компании. Надо успокоиться, привести в порядок голову и что-нибудь придумать.

– Ты куда? – спросила Люба.

– Я должен побыть в одиночестве, – огрызнулся он, забираясь под скалу.

– Нас возьмешь с собой? – спросил Мишка.

Он снова чуть не взорвался. Хорошо этим бездельникам – знай, выполняй приказания. А ему ведь нужно еще придумать, что приказывать!

– Изберем нового папу? – внесла предложение Люба.

Глеб и этот комментарий оставил без ответа. Удивительное дело, но мысль полилась гладко и вполне логично. Несколько минут он раскладывал ситуацию по полочкам, потом вернулся к своим ребятам, которые жались в кучку и смотрели на него с какой-то неясной надеждой. Предъявлять ему черную метку «пираты», похоже, передумали.

– Я догадался, – миролюбиво проворчал Глеб, – вы просто притворяетесь неопытными дебилами.

– Рады, что ты опять с нами, Глеб Андреевич, – приветливо сказала Люба. – Присаживайся, располагайся.

– Возможно, у тебя есть что нам предложить, – подметил Мишка. – Но только не забывай, Глеб: прежде чем залезть во что-то, надо решить, как будем вылезать.

– Пообещайте, что останетесь в живых, – патетично возвестил Глеб. – Хватит нам трупов. Каждая потеря – гвоздь в крышку гроба. Терпеть этого не могу.

– Обещаем и торжественно клянемся. И пусть нас небо покарает, пусть на нас все кары божьи обрушатся, если кто-то из нас осмелится помереть, не испросив у тебя разрешения… – пробормотал Мишка. – Может, к делу, Глеб? Хватит уже на нас смотреть.

– Ладно, – расслабился Дымов. – Теоретически наш упырь мог уехать в любом направлении, но давайте поставим себя на его место. На данном временном этапе наркоторговцы Виктору Павловичу не союзники. У них договоренность с агентами правительства, и, подозреваю, прикарманив Бутерса, они передадут его так называемому американскому правосудию либо затеют собственную игру, что Виктору Павловичу тоже не на руку. Надеюсь, он понимает, что в плену у наркоторговцев ему делать нечего. Уедет в Мучерес? Не исключаю. И уже оттуда будет вызванивать своих людей. Но Мучерес также под контролем наркомафии, он это знает; вдобавок в стороне от моря. Полагаю, он должен попасть в Пуэрто Фелипе, у которого курсирует прибывшая за ним подводная лодка. Итак, давайте представим, что на уме у Виктора Павловича. Добраться до Пуэрто Фелипе, уйти на дно, найти одежду и средство связи, чтобы дозвониться до своих людей. Допустим, субмарина по-прежнему находится в данном квадрате. Но на борту один экипаж, десант погиб. Подойти к берегу лодка не сможет – не позволит мелководное дно. Идеальный вариант для Бутерса – вновь оказаться на Санта-Ирине, где лодка может подобраться к самому острову, но на Санта-Ирине, где сейчас переполох, он оказаться не сможет. Сообщники должны придумать, как вытащить его из Пуэрто Фелипе, доставить водным транспортом в некую точку лагуны Кабаро или еще дальше, откуда его пересадят на субмарину. А это не так-то просто, потребуется не один день. Доставка людей, организация транспорта и тому подобное – и всё под угрозой быть схваченными людьми Баррозо и правительственными агентами. Полагаю, люди Госдепа и министерства финансов уже наводнили городок, подключив к работе своих временных союзников – «тружеников наркомафии». Виктору Павловичу нужно очень постараться, чтобы его не нашли.

– Пуэрто Фелипе превратится в клоаку, – поморщился Мишка. – Баррозо станет интересно, кто прикончил его парней, и начнут искать водолазов, возможно, русских, но точно неизвестно.

– Им и в голову не придет, что мы можем оказаться у них под носом, – как-то вкрадчиво сказала Маша.

– Да, они решат, что мы уже далеко, – согласилась Люба. – Будут искать по всему побережью. Но они ведь не знают, что мы потеряли Бутерса, поэтому искать нас будут где угодно, только не в Пуэрто Фелипе. Тем не менее инициаторы перевода Бутерса в Гуантанамо примчатся в городок и устроят тут отчаянную возню. Им ведь не только нужно в сжатые сроки отыскать пропажу, но и сохранить в тайне от мирового сообщества, что Бутерс жив. Давайте абстрагируемся… – Она закрыла глаза. – Сообщники Бутерса твердо знают, что их шефа умыкнули российские парни и девчата. Они на нас злы и пока не в курсе, что Бутерс от нас сбежал, поэтому ищут русских водолазов, бегающих с их хозяином где-то по Мексике. Наркоторговцы, а также боссы мистера Бакли и мистера Уикермана подозревают происки российского спецназа, но точно не уверены. О сообщниках Бутерса они не догадываются, поскольку появились эти ублюдки уже после того, как их связали и изолировали. Впрочем, одиннадцать посторонних трупов на Санта-Ирине, в которых не сложно идентифицировать американцев, наведут на размышления. Они также будут искать нас где угодно, но только не в Пуэрто Фелипе, поскольку не знают, что Бутерс «сделал ноги»…

– И мы хотим разобраться во всем этом без бутылки? – изумился Мишка. – У меня уже голова по кругу, соотечественники! Я улавливаю лишь одно: Любаша почему-то убеждена, что мы можем высадиться в Пуэрто Фелипе, и нам за это ничего не будет…

– Это единственное, что можно сделать, – вздохнул Глеб. – Мы не уверены на сто процентов, что Бутерс пробирается в городок. Но это логичный поступок с его стороны, и будем уповать, что Бутерс совершает ТОЛЬКО логичные поступки. Мы должны отсидеться до темноты и добыть одежду. А потом… – он задумчиво покарябал переносицу, – есть тут у меня одна нескромная мыслишка…

Небольшое ранчо к югу от Пуэрто Фелипе погружалось в полумглу. Сумерки расползались по округе. В хлеву мычали коровы, в курятнике кудахтали куры. Несколько минут назад к скособоченному строению, окруженному сараями, подъехал старенький пикап, из него, прихрамывая, вышел мужчина средних лет с отвислыми, как у запорожского казака, усами, извлек из кузова коробку и поволокся в дом. Ранчо было стареньким, неопрятным, наведением порядка здесь не утруждались. С южной стороны фермерское хозяйство прикрывала от дороги полоса фруктовых деревьев, через них и просочились на территорию ранчо несколько «злоумышленников». Они залегли у скособоченной ограды, стали по одному перелезать внутрь. Перебежали за глинобитный сарай, затаились. Вспыхнул свет в окне, послышались голоса: раздраженный – мужской, заспанный – женский. Темпераментные мексиканцы под занавес дня выясняли отношения. Мужчину раздражало, что женщина постоянно спит, а женщину – что мужчину это постоянно раздражает. В конце концов, она беременна или это ей только кажется? И если Карлос Родригес вообразил, что зарабатывает деньги, то пусть не обольщается – это не деньги! Хлопнула дверь, раздосадованный усач вернулся на крыльцо, поволокся к машине. Пикап взревел посаженным мотором и, выбросив облако черной гари, въехал в наполовину замкнутый двор, вероятно, хозяин хотел поставить машину в гараж. Он отомкнул засовы, отволок в сторону жердину, похожую на коромысло, – и через несколько мгновений потрепанный пикап проглотила утроба дощатого строения. Загорелся светильник в гараже, загремели какие-то железки. Снова отворилась дверь, на крыльцо, позевывая, покачиваясь с боку на бок, выбралась черноволосая женщина «средней степени беременности» в мятых юбках и зашагала через двор – в пристроенную к гаражу кухню, из стены которой торчала горизонтальная труба дымохода. Захлопали шкафы, покатилась по полу посуда.