Текст книги "Анжуйцы"

ДНЕВНИКИ МАРКИЗА ЛЕ РУА
Серж Арденн

Часть 1. Анжуйцы

«Мы не притязаем на то, чтобы

быть историком, если мы иной

раз становимся им, то лишь

тогда, когда история случайно

спускается до уровня романа

или, вернее сказать, роман

возвышается до уровня истории»

Александр Дюма

О Франция, мой час настал: я умираю!

Возлюбленная мать, прощай: покину свет,-

Но имя я твоё последним повторяю

Любил ли кто тебя сильней меня? О нет!

Я пел тебя ещё читать ненаученный,

И в час как смерть удар готова нанести,

Ещё поёт тебя мой голос утомленный.

Почти любовь мою – одной слезой. Прости!

Жан Пьер Беранже

«…Есть люди, на том и этом свете, которые мне очень дороги. Они не самые лучшие, не самые праведные, не самые умные и не самые справедливые, а ещё их очень немного. Я люблю этих людей. Эти люди мои друзья, с любовью к ним я живу, с любовью же к ним умру…»

Жиль Дюмон де Перьяк, виконт де Сигиньяк

ПРЕДИСЛОВИЕ

Шел 1625 год. Смутные времена наступили во французском королевстве. Королевстве истерзанном религиозными войнами, сменой династий и внутренним сепаратизмом, угрожающим расколоть страну на две части. Тягостная и кровопролитная борьба за престол, которая путем невероятных и головокружительных комбинаций закончилась немыслимым триумфом короля-гугенота, первого Бурбона, Генриха Четвертого, сменившего, правившую более двух столетий, династию Валуа, казалось бы, вела к улучшению. Но удар кинжалом на улице Медников, 14 мая 1610 года, положил конец надеждам на спокойствие и процветание королевства. Кроме того, что внутри страны отсутствовала «железная рука» способная усмирить многочисленных сторонников желавших поживиться за счет короны, оторвав кусок пожирнее, оживились внешние враги, как стервятники, выжидавшие своего часа, намереваясь отщипнуть приглянувшийся домен.

Территория Франции, в то время, не являла собой геополитический идеал, в представлении монарха, желавшего видеть свою страну среди сильных мира сего. За пределами границ королевства лежали Савойя, Корсика, Лотарингия с Эльзасом; пиренейские области – Наварра, Беарн и Руссильон; Франш-Конте и Артуа, с мелкими северо-восточными провинциями, входили в состав «Священной Римской империи»; три церковных диоцеза, епископства – Туль, Мен и Верден, так же не принадлежали французской короне. Весьма неблагоприятно сказывалось деление страны на Север и Юг, присоединенный лишь в середине XV века, и не утративший стремлений к отделению, что ярко проявилось в период гражданских войн.

В таком виде Франция оказалась на пороге сложного и болезненного процесса. Процесса подлинного, внутреннего сплочения страны, экономического, языкового, культурного и формирования французской нации.

Итак, после смерти великого властителя, Генриха Четвертого, и регентства его, жены взбалмошной правительницы Марии Медичи, на престол поднялся, их сын, Людовик Тринадцатый Бурбон. Молодой король, взгромоздив на свою голову французскую корону, не имел представления, что делать дальше. Будучи человеком, не без способностей, все же, выдающимся назвать его трудно. Тринадцатый Людовик подвергался множеству страстей; он сочинял музыку, пел в хоре, виртуозно играл на музыкальных инструментах, варил варенье, упражнялся в фехтовании, любил охоту. Молодой монарх являлся ярым католиком, образцом добродетели и целомудрия. Ему было присуще многое, кроме того, что делает королей великими. Не был он, не реформатором, не градостроителем, не завоевателем. Его раздражали светские развлечения, а политика и вовсе утомляла. Рядом с таким правителем, рано или поздно появляется человек, который приберет к рукам власть над королевством и даже над самим королем. И всё бы возможно так и произошло, но ловким царедворцам и всевозможным прохиндеям, а таковых, стоит заметить, было немало, преградили путь к заведомой цели личные качества молодого монарха. Его врождённые подозрительность и недоверчивость, слившиеся с приобретенной жестокостью и прагматизмом, стали опасным инструментом в руках короля производящего впечатление простака и недотёпы.

И вот переждав длинную череду претендентов на доверие и симпатии, со стороны Его Величества, на пост премьер министра взошел ненавистный, молодому властителю, Кардинал Ришелье. Назначение этого человека было продиктовано уступками Людовика, матери, Марии Медичи, чьим верным сторонником, какое-то время, и являлся кардинал. Многие знатные вельможи, а также принцы крови, знавшие толк в превратностях придворной кутерьмы и политической чехарды, самоуверенно и, как обычно, излишне благопристойно, излучали убежденность в скоротечности пребывания на этом важном посту человека столь неугодного Двору и монарху. Таким образом, Его Высокопреосвященство[1]1
  В католической церкви этот титул был впервые дарован Папой Урбаном Восьмым, 10 июня 1630 года.


[Закрыть] кардинал Ришелье, получил огромную власть и в довесок к ней несметное количество завистников и врагов, к последним можно, пожалуй, отнести и самого Людовика. Но не зависть являлась основной причиной неприязни к первому министру, по крайней мере, со стороны монарха.

Ришелье – умный, жестокий и дальновидный политик, будучи ярым сторонником абсолютизма, стремился лишь к одному – сделать из Франции сильное государство, объединив всю власть в руках короля. Страна же была разделена на множество провинций, в которых хозяйничали духовенство и дворяне – епископы, аббаты, герцоги, маркизы, графы. Они не всегда положительно оценивали стремление к сильной, централизованной власти, скорее наоборот. Дворяне не желали объединения и беспрекословного подчинения Его Величеству. Они противились этим новым и неприемлемым веяниям, доносившимся из Парижа, исходящим от ненавистного первого министра. Ришелье пытаясь распространить своё влияние на всей территории страны, что являлось весьма не простым делом, назначает в каждую провинцию верных себе людей, – в которых остро нуждается, – чиновников, интендантов с помощниками и гарнизонами солдат. А также организовывает тайную полицию, – выстраивая её по испанскому образцу, возглавляемую капуцином отцом Жозефом и помогавшими ему отцом и сыном Бутилье, – которая своими шпионскими сетями, постепенно окутывает королевство и даже имеет интересы за границей.

Крупная аристократия, собравшая под свои знамёна всех недовольных проводимой политикой, а таких было немало, в ответ на это сеет смуту, поднимает мятежи и чинит заговоры. Виновником всех

Герб французского королевства.

своих бед, они считают «Красного герцога[2]2
  (прим. авт.) – Жан Арман дю Плесси, кардинал Ришелье – получил герцогский титул лишь в 1629 году.


[Закрыть]» – кардинала Ришелье, который посягнул на их вольности и безграничные дворянские привилегии. Именно он, Ришелье, являлся, для них, исчадием ада, подлежащим уничтожению.

Людовик Тринадцатый

За всем этим, с высоты трона, наблюдал Тринадцатый Людовик, раздираемый на две части противоборствующими сторонами. Первые – его ближайшие родственники и верные слуги, в лице влиятельнейших дворянских фамилий, требовали отставки первого министра, а то и более радикальных мер в отношении мерзавца Ришелье. Вторые – в лице самого кардинала и его немногочисленных сторонников, пытались довести неотвратимость неминуемого краха французской короны, без проведения необходимых реформ, начатых правительством первого министра. Людовик чувствовал серьезное и опасное давление со стороны знати, но не мог отказаться от соблазнов которые посулил ему кардинал, сумевший оказать на короля, в недавнем времени презиравшего своего нового премьер-министра, благоприятное впечатление.

Мария Медичи

Колеблющийся король не вызывает чувства восторга, у черни. У дворянства же, он заслуживает более жесткого вердикта. Решительный ропот постепенно из провинций докатился до столицы, сменив сонное парижское недовольство на негодование. И вот самые опасные враги «Красного герцога», заседали уже не в провинциальных городках и крепостях, они появились в Париже, и даже в самом Лувре. Именно парижская знать стала цитаделью, кошельком и мозговым центром большинства мятежей и заговоров.

Кардинал Ришелье

Одной из главных и тайных фигур, противостоящих Ришелье, была королева Франции, жена Людовика Тринадцатого, и сестра короля Испании, Филиппа Четвертого Габсбурга – Её Величество Анна Австрийская. Она мастерски плела интриги, при помощи верной ей герцогини де Шеврез. Анна жаждала уничтожить кардинала и даже вела секретную переписку с испанцами и англичанами, с одной лишь целью – свержение первого министра, и даже самого короля Людовика, путем вооруженного восстания и военного вторжения из вне.

Именно в это тревожное время, могла произойти наша история.

ГЛАВА 1
«Заговорщики»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ «ЛУВР», КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ.

Теплая апрельская ночь накрыла Париж своим сумрачным балдахином. После дождливого утра и ветреного вечера, тучи рассеялись, и на небе засверкал молодой месяц. Он посеребрил сонные волны старушки Сены, устремившей свои спокойные воды, стиснутые каменными набережными, в черные проёмы мостов, застроенных домиками с островерхими крышами, нависшими над водой.

В одной из многочисленных комнат Лувра, за полночь, собрались четверо мужчин. В присутствующих, без труда, можно было распознать знатных вельмож, которые расположились в полутемной, просторной комнате королевского дворца, как будто не замечая друг друга, молча погрузившись в сонное ожидание.

Жоффруа Амадор де Ла Мотт, граф де Бокуз, синьор де Понтелево, величественный, надменный, с брезгливо искривленным ртом и седой шевелюрой, прибывал в самом почтенном, из присутствующих возрасте. В свои неполных, шестьдесят два года он был полон сил и энергии. Высокий, статный, его могучий силуэт внушал уважение, и даже страх, многим дворянам родной для него провинции Анжу.

Рядом с ним, на роскошном диване, бирюзового шелка, восседал капитан королевских мушкетеров, – Арман-Жан де Пейре, граф де Тревиль. Его небесно-голубой плащ, с большим, вышитым золотом крестом, увесистая шпага, на изящный эфес которой он возложил руку, отягощенную избытком каратов, множества перстней, унизывающих пальцы бравого воителя и придававших сорока летнему гасконцу такого лоска и значимости, что о раскинувшихся на диване вельможах можно было подумать – «завоеватели мира, почивают на лаврах».

Возле дивана, в резном кресле, расположился, мужчина лет тридцати пяти. Его богато расшитый, лиловый пурпуэн[3]3
  вид куртки.


[Закрыть], из дорогого диаспера с золотой нитью, дополнял безупречно белоснежный отложной ворот-рабат, обрамленный фламандскими кружевами. Бархатные кюлоты, с разрезами и шелковой отделкой, щедро украшенные пестрыми галунами, были подвязаны, чрезмерно крупными бантами. Разноцветные ленты свисали на икры, стянутые модными, шелковыми, фиолетовыми чулками. Всё это придавало щегольской праздности его костюму. Обе руки, напыщенный аристократ, вытянул перед собой и возложил на рукоять массивной, инкрустированной драгоценными камнями, трости. Его спина не касалась кресла, она изогнулась в легкую дугу, что позволяло вельможе, высоко поднять подбородок и откинуть назад голову, устремив томный взгляд, куда-то в потолок. Глядя на человека в столь неестественно величественной позе, могло показаться, что это памятник, установленный прямо здесь, в комнате. Имя этому «изваянию», было – Фабьен Франсуа де Ла Тур, граф д’Энее. Знатный парижский франт, пшют и ловелас, пользовавшийся, в определенных кругах, весьма спорной репутацией.

герцог Орлеанский

Четвертому ожидавшему – Анри де Талейрану-Перигору, маркизу де Шале, хранителю гардероба короля, было, всего двадцать шесть, он слыл благородным и справедливым человеком. Единственное, что можно было бы поставить ему в упрек, так это чрезмерное легкомыслие в выборе друзей и покровителей. Иначе, чем можно объяснить его принадлежность к людям герцога Орлеанского[4]4
  (прим. авт.) – титулы: герцог Орлеанский, граф Шартрский и граф Блуа, брат короля Франции и наследник престола, Гастон Бурбон, получил в 1626 году, более чем через год, после описываемых событий.


[Закрыть]?

Маркиз держался, гораздо скромнее всех перечисленных. Он, сидя спиной к присутствующим, наблюдал за пламенем, полыхавшим в огромном камине. Его умиротворенное лицо, переливалось бликами, излучаемыми огнем, а губы шевелились, что-то беззвучно бормоча. Было не трудно догадаться, что молодой дворянин читает молитвы, так как его тонкие пальцы, время от времени, перебирали косточки деревянных четок.

Прошло три четверти часа, как отворилась дверь, и в комнату вошла герцогиня де Шеврез. Все ожидавшие поднялись со своих мест, приклонив головы, будучи уверенными, что появление герцогини, несомненно предвещает приход королевцы. Герцогиня оглядев присутствующих, негромко, но торжественно произнесла:

– Её величество, королева!

Лёгкой, величественной походкой, вошла Анна Австрийская. Дворяне, склонились в почтительном поклоне. Герцогиня присела в глубоком реверансе. Королева, едва уловимо, кивнула де Шеврез, после чего Её Светлость обратилась к присутствующим.

– Господа, прошу занять свои места.

Её Величество уселась в массивное кресло, посредине комнаты и, устремив взгляд во тьму, подала наперснице едва заметный знак, после чего герцогиня, уловив сигнал, начала:

– Господа! Излишне напоминать о секретности и важности сегодняшнего собрания. Мы все рискуем, поэтому таинство наших встреч священно.

Дворяне одобрительно закивали головами, что позволило герцогине продолжить.

Анна Австрийская

– Положение, сложившееся в Париже, как, впрочем, и во всём королевстве, обязывает нас принять некоторые решения, и если угодно меры. На вас же, господа, ложится ответственность за воплощение этих планов. Теперь о деле! Нам предстоит подготовить вооруженное восстание, в провинциях, и возможно даже в Париже, с целью свержения первого министра, кардинала Ришелье!

Де Шеврез пристально оглядела собравшихся, остановив взгляд на де Ла Туре.

– Вам граф, поручается объехать всех верных нам людей, в близлежащих к Парижу провинциях. А также, в ближайшее время, сопровождать меня на встречу с посланником испанского короля, чей человек в скором времени тайно прибудет в Париж и назовет вам место и время переговоров. Нам предстоит убедить испанцев поддержать наши интересы оружием.

Она изящным движением поправила локон волос, и продолжила:

– Вы, господин де Тревиль, ответственны за безопасность Её Величества и обеспечиваете поддержку восстанию в Париже. И помните, в случае необходимости, именно вам предстоит арестовать Ришелье. Мы надеемся вашим бравым мушкетерам это под силу.

Капитан открыл рот и вытянул руку, возможно, что бы возразить де Шеврез, но герцогиня властным взглядом заставила его молчать.

– Теперь вы маркиз.

Эти слова, из уст герцогини, прозвучали значительно мягче и ласковей чем предыдущие. Она томной улыбкой одарила де Шале.

– …Завтра же отправляйтесь в Лондон. Рекомендательные письма получите утром. Запомните, вы должны преложить все усилия, что бы убедить герцога Бекингема[5]5
  Джорж Вильерс 1-й герцог Бекингем – государственный деятель, фаворит и министр короля Англии.


[Закрыть] в необходимости высадки англичан в Ла-Рошели. Если это удастся, королевская армия будет вынуждена выдвинуться навстречу врагу. А значит, нам будет проще захватить Париж! Если же наш план удастся, осуществить, то герцоги, Орлеанский, Вандомы, граф Суассон и прочие недруги Ришелье, несомненно поддержат нас! Если вам понадобиться помощь, в Британии, не следует обращаться к французскому посланнику герцогу де Шеврез.

Произнося имя мужа, на лице герцогини появился, едва уловимый оттенок брезгливости.

– …он глуп и труслив, поверьте мне, к тому же, в скором времени, может быть отозван. Но даже не это главное, он не посвящен в наши планы. Вы, вполне, можете положится на его помощника, маркиза де Жизора. Этот нормандец, один из тех, кто ненавидит Ришелье и готов служить нам.

Верный человек.

При этих словах де Тревиль и де Ла Тур переглянулись ехидно улыбнувшись, ощутив пикантность ситуации – инструктируктаж обожаемого любовника перед встречей с ненавистным мужем.

герцогиня де Шеврез

– Ну, а вы любезный де Бокуз, поезжайте домой, и потрудитесь, сделать все возможное, для привлечения к мятежу колеблющихся дворян Анжу, Турени, Мэн и Пуату. Так же, на вас возложена чрезвычайно важная миссия, определяющая наши сношения с Черным графом. Ведь он сам, по неизвестным никому причинам, выбрал именно вас.

Присутствующие дворяне, включая самого де Бокуза, встревожено оживились. Тревиль и де Ла Тур с подозрением покосились на анжуйца.

– Все сведения, как письменные, так и устные, полученные от этого человека, должны быть незамедлительно переданы нам. Это очень важно! Очень! От этого.

Де Шеврез замялась бросилв взгляд на невозмутимую королеву.

– …от этого возможно будет зависеть успех всего нашего предприятия.

– Прошу меня простить!

Вмешался в разговор капитан с присущей военным прямолинейностью. Он привстал, отводя в сторону золоченую шпагу.

– Позвольте, я никак не мог предположить, что этот полу-призрак, полу-человек окажется среди наших союзников. И извольте объяснить, откуда этому… м-м-м, привидению, известно о наших планах?!

Герцогиня вновь взглянула на королеву. Та, столь же невозмутимо, едва заметно, кивнула.

– Господа, капитан отчасти прав, для многих из нас Черный граф больше призрак, чем реально существующий человек. Но это не так. Этот господин не просто существует, его могущество вселяет ужас в сердца многих влиятельных господ, а порой, даже, коронованных особ Старого Света.

– Да, но кто же на самом деле этот чертов Черный граф? И чем, дьявол бы его побрал, он так знаменит?!

Возглас де Шале, заставил королеву и де Шеврез снисходительно улыбнуться, глядя на разгорячившегося маркиза, отчасти потерявшего контроль над собой. Молодой вельможа подавив неистовство, поклонился, тем принося извинения дамам за вырвавшиеся ругательства.

– Не нужно так кипятиться, милый Анри. Ваш темперамент вполне известен. Вот только в других делах.

Герцогиня, переглянвшись с Анной, рассмеялись. Маркиз с досады разорвал четки, отчего круглые, деревянные шарики забарабанили по полу, что, впрочем, не привлекло внимания заговорщиков. Мужчины заворожено глядели на герцогиню. От лица королевы повеяло холодом. Де Шеврез нахмурив брови, произнесла:

– О Черном графе, доподлинно ничего не известно. Бесспорно лишь одно, он весьма недружелюбно настроен в отношении нашего «друга» – господина Ришелье. Кардинал, в свою очередь, так же считает его заклятым врагом, и довольно давно, пытается изловить и уничтожить. Но всё, как вы понимаете, тщетно. Черный граф как и полагается приведению, каждый раз выскальзывает из его рук, и весьма умело, пытается насолить «Красному герцогу», что, надо признать, ему порой удаётся. За этой дуэлью, с интересом, наблюдает весь Старый Свет. Кто стоит за Черным графом, неизвестно. Его никто не видел, и о нем никто, ничего не знает.

– Ну, а какое отношение это имеет к нашему делу?!

Теряя терпение, возмутился капитан королевских мушкетеров. Герцогиня, преисполненная иронии, смерила высокомерным взглядом нетерпеливого гасконца, отдавая себе отчет, в том, что жители этой маленькой, южной страны частенько несдержанны, вздорны и безрассудны. Но расчетливая де Шеврез достоверно знала и понимала другую сторону монеты, под названием Гасконь. Эти люди беззаветно преданны, бесстрашны и, до исступления, стойки в своих притязаниях, что делало этого неотесанного мужлана – де Тревиля, весьма пригодным, для затеянной ими игры. Стоит лишь, забегая вперед, заметить, что подобная точка зрения была самым невинным заблуждением в отношении капитана.

Она улыбнулась, одной из своих очаровательнейших улыбок, продолжив.

– А отношение, к нашему делу, это имеет следующее. К графу де Бокуз, явился человек с посланием, в котором говорилось о том, что Черный граф знает о готовящемся заговоре, против кардинала. Так же, этот таинственный месье заверил, что нам нечего опасаться, так как он на нашей стороне, и готов всячески содействовать нашим намерениям.

Все присутствующие, с подозрением, переглянулись.

– Нет господа, вам не о чем волноваться и подозревать друг друга. Это бесполезно. Письмо, к графу, было доставлено ещё до того, как все вы были оповещены о нашем предприятии. Оно было вручено ещё до того, как о заговоре узнал сам де Бокуз.

Герцогиня умолкла, нервно покусывая губы. Заговорщики с глупым видом, обескуражено осматривали друг друга. Лишь приглушенный голос королевы, сумел собрать их рассеянное внимание.

– Мне порой кажется, что это письмо, оказалось у графа раньше, чем всем нам пришел в голову план свержения этого чудовища Ришелье.

Воцарилась тишина. На лицах собравшихся появился ужас. Только веселое потрескивание дров в камине, несколько разгоняло их, всё сильнее укреплявшиеся, сомнения и страх.

– Постойте, постойте! Как такое может быть?! Это невозможно! Ну, хорошо, черт нас разорви, хорошо! Вот вы граф, вы, почему не схватили этого посланца? Почему не допросили, на дыбу, «испанский сапог», не знаю кой черт ещё!.. Где само письмо?! Что всё это значит, прах нас побери?!

Де Тревиль во время горячей речи, несомненно перешел грань дозволенного, но выпустив пар, он почтительно и покорно поклонился дамам. Анжуец, выдержав многозначительную паузу, обернулся к капитану, и совершенно спокойно заговорил:

– Видите ли, любезный капитан, во-первых, всё то, о чём поведала герцогиня, является чистой правдой. В бумаге именно об этом и говорилось. А, во-вторых, само послание сгорело. Человек, который его принёс, выхватил письмо из моих рук, как только я его прочел, и бросил в камин. Я признаться, после прочитанного, был немного не в себе, а он, стервец, выхватил, и в камин. Я даже опомниться не успел. Помню вот только, что, в конце, вместо подписи, стояла монограмма в виде креста сложенного из четырех мечей, сомкнутых остриями к центру, и обрамленных, круглым, дубовым венком, а так же две литеры, «C.» и «N.»[6]6
  «C» «N» Comte Noir (франц.) – Черный граф


[Закрыть]. А допрашивать его не было смысла.

Несколько отрешенно вымолвил граф, чем сумел вызвать в капитане трепет. Тревиль громко, с усилием, сглотнул, и, понизив голос, спросил:

– Это отчего же, не имело смысла допрашивать?

– От того, что он был немой.

Вовсе шепотом произнес Понтелево, уставившись на капитана остекленевшими глазами. Де Тревиль вытер платком взмокший лоб, прошептав.

– Вот так да-а-а.

Улучив подходящий момент, де Шаврез поспешила заверить в искренней преданности их делу человека по имени Черный граф, пошатнувшихся в своей твердости мятежников.

– Господа, стоит отметить, что если бы Черный граф был предателем, то мы бы уже давно гнили за решеткой. А если предположить, имея на то все основания, что он наш союзник, то это только повышает наши шансы. И я не сомневаюсь в успехе! С его помощью, мы наверняка покончим со скверной, по имени – Ришелье!

Заговорщики разобщено замыслились над витиеватой перспективой начертанной герцогиней, в отношении таинственного и оттого подозрительного призрака. Но де Шеврез, будто не заметив замешательства, продолжила.

– В Париж, в скором времени, прибудет человек от графа Эррэры, представляющего короля Филиппа[7]7
  Филипп IV Габсбург 1605 – 1665 – король Испании, Португалии и Алгарве с 31 марта 1621 года.


[Закрыть]. Посланец уполномочен подтвердить готовность Испании к проведению переговоров, а так же огласить точную дату и место нашей с графом встречи. Вы, месье, де Ла Тур встретитесь с посланником, а вы капитан, обеспечите безопасность испанца.