Текст книги "Ревизор: возвращение в СССР 8"

Глава 13

Москва

Я представил ребят Кириллу на следующий день. Он был очень доволен. Представил нам второго участника команды из предыдущего состава. Маша оказалась скромной невысокой девушкой с косичкой и в круглых очках. Наша Светка Костенко в дорогих шмотках рядом с ней смотрелась как модель с обложки журнала.

На первом же собрании Комсомольского прожектора в кабинете Самедова Борщевский гордо представил нас ему как свою команду. Был очень нами доволен, хотя в деле ещё никого не видел. На удивление, Кирилл одобрил мою идею с фотоаппаратом, убедил Самедова, что он может очень помочь в проверках.

Самедов снисходительно поглядывал на нас, обращался ко всем на «вы». Но как только мы пошли к выходу, он сразу перешёл на «ты» в обращении к Борщевскому.

– Кирилл, останься.

Маша в приемной кивком головы попрощалась с нами и ушла, а мы вернулись к своей группе.

После пар состоялось коротенькое комсомольское собрание. Быстренько довели до слёз одну нашу девочку и разбежались по домам.

Она три раза за месяц опоздала к началу первой пары. Ей поставили на вид, поругали и потребовали с неё обещания, что такое больше не повторится. Бедолага пыталась свалить вину на общественный транспорт, но никто её слушать не стал.

Мне стало жаль её, поэтому я не стал со всеми спешить уйти после собрания. Решил разобраться лично. Приятно было увидеть, что Костенко, чувствуя ответственность за прибранный к рукам женский коллектив, осталась с Милой, пытаясь успокоить её.

Пухленькая, но миловидная девушка рыдала в голос от душившего её чувства несправедливости. Из слов, прорывавшихся сквозь её рыдания, я уловил, что автобус приходится ждать по сорок минут, а то и полтора часа.

– Мила, где ты живёшь? – спросил я.

– В Медведково.

Туда метро ещё не прокопали, ехать надо от ВДНХ минут сорок, если не больше. И это, если не ждать автобус.

– Утром не влезть! Днём не дождаться! – рыдала девушка.

Мы также на Каширской в семидесятых жили. Вечером в час пик однажды была история – люди затоптали кого-то насмерть, штурмуя автобусы. Кто-то споткнулся, упал. А сзади толпа напирает. Кричи не кричи, сзади не слышат…

Мой батя в прошлой жизни так травму позвоночника получил: ему в толпе кто-то локтем от злости врезал в спину и прямо по позвонкам очень неудачно попал. Две операции, год реабилитации, пять лет в корсете… И на всю жизнь «приятные воспоминания» в виде различных ограничений.

О! Кстати! Надо будет попробовать сделать так, чтобы это не произошло! До этого случая ещё сколько? Семь лет… Да, точно. Времени у меня вагон и маленькая тележка.

– Мила, – сказал я, заметив, что девушка уже только всхлипывает. – Каким автобусом ты ездишь?

– Девяносто третий.

О! Славный девяносто третий маршрут! Сам его в восьмидесятых по сорок минут – по часу ждал. Так, значит, это многолетняя традиция!

– Они по четыре автобуса сразу ходят, – усмехнулся я.

– Да… – подняла на меня удивлённые глаза Милка. – А откуда ты знаешь? Ты же вроде не москвич, в общаге живёшь.

– Это в любом городе может быть. На конечной водители в козла играют, – объяснил я. – потом так друг за другом и выезжают на маршрут. Вчетвером его проедут и опять за козла садятся.

– Правда, что ли? – недоумённо спросила Светка. – Не может быть.

В центральном районе Москвы, может, и не может. А на окраины люди по два часа домой с работы добираются.

– А давай, проверку этого маршрута Кириллу предложим, – подсказал я ей. – Зря, что ли, мы в Прожектор пошли?

– А давай! – с вызовом заявила Светка.

Чувствую, кому-то достанется! Ну, надеюсь, пару лет жители Северного Медведкова смогут более-менее спокойно домой добираться. А потом опять то же самое будет. Если снова не спустить на водил Комсомольский прожектор. Хуже всего будет, когда при Горбачеве всем станет плевать на всякие прожектора, кроме «Прожектора перестройки».

На том мы и разошлись.

Среди недели после пар пригласили с Лехой девчонок погулять. И мы, и они были загружены учебой и общественными поручениями, так что были рады возможности отвлечься и пообщаться. Так я думал. Однако, гуляя с девушками по Шаболовке, заметил, что и Галия, и Диана явно не в настроении сегодня. Галия была чем-то озабочена. Периодически задумчиво хмурилась, когда думала, что на нее никто не смотрит. Диана же была довольно сильно раздражена. На нас с Лехой внимания не обращала, периодически вставляя невпопад какие-то дежурные фразы. Улучив момент, я поинтересовался сначала у Галии, что её беспокоит? А после её слишком уж горячих заверений, что всё хорошо, решил потрясти сестру. Дождался, когда Галия забежала в туалет, и тут же и приступил.

– Диан, так что там у Галии, всё настолько плохо? – спросил я так, как будто всё знаю, но просто хочу уточнить.

– Да, этот Карапетян ей проходу не даёт! Тоже мне, нашёлся жених, самовлюблённый красавчик, – вдруг выдала обиженно сестра. – Можно подумать, на ней свет клином сошёлся.

Воу! Воу! Воу! Что у них тут творится?!

– И что, его и правда не останавливает, что у Галии парень есть? – продолжил я разыгрывать осведомленность, собравшись с мыслями и посчитав до десяти.

– Представь себе, – огрызнулась Диана. – Она ему прямым текстом сразу все сказала, а он словно и не слышал. Липнет к ней…

Так, вдох-выдох, кто-то нарывается, похоже. С другой стороны, чего я еще ждал. Симпатичная девушка в преимущественно мужском коллективе Горного института. Будем разбираться…

А Диана, по всему видно, на этого Карапетяна конкретно запала. Вон как ноздри раздуваются, злится всерьез. Заело сестренку, что на нее, первую красавицу, кто-то посмел внимания не обратить. Хе-хе, ей полезно. Это в Святославле она была вне конкуренции, а здесь таких пруд пруди. Прочувствует конкуренцию, пыл поумерит может. Леху правда жаль. Он в сестричку мою всерьез втрескался. Расстроится парень.

Надо навести справки через батю, что за Карапетян такой свалился на мою голову. Интересней было бы, конечно, по рабоче-крестьянски пойти рыло ему начистить, чтобы к чужим девчонкам не клеился, но сначала, всё-таки, надо разведку произвести. Ладно, Карапетян, ты сильно ошибся в выборе объекта своего внимания.

Тем же вечером позвонил отцу из автомата у нас в ДАСе и выяснил всё, что он знал об этих Карапетянах, и дяде, и племяннике. Батя меня ни о чём не спрашивал, но, похоже, сам обо всём догадался и достаточно подробно описал мне потенциального конкурента.

Если я правильно понял из рассказа отца, то, как верно ляпнула нутром почувствовав Диана, он самовлюблённый красавчик, привыкший что все девушки в него с первого взгляда влюбляются, к ногам падают и сами в штабеля укладываются. А тут, понимаешь, Галия нос от него воротит, внимания не обращает. Завоевать её обожание для него стало делом принципа и не важно, нужна она ему на самом деле или нет. Он будет добиваться своего, пока не получит. А потом резко потеряет интерес. Знаем мы таких. Видали…

Мне очень хотелось пойти и загасить этого обормота, но, учитывая, что он был племянником преподавателя с кафедры, где училась Галия, такое решение могло ей сильно навредить. Да и зачем действовать столь примитивно, создавая себе и своей девушке врага и потенциальные проблемы от него на ровном месте? Я придумаю схему поизящней. В голове на полных оборотах крутились шестеренки, продуцируя идеи, как поставить конкурента на место.

С Галией о ее нежданном новом ухажере решил не говорить. Зачем смущать лишний раз? Раз сама не рассказывает, значит ситуация не стоит того с ее точки зрения. Правда, Диана может сболтнуть лишнего, сама того не желая. Ну вот тогда и обсудим, – решил я про себя.

В выходные снова поехали с Галиёй к бабушкам в деревню. Диана ехать не захотела. Собралась гулять с какой-то новой подружкой по магазинам, помогать той найти что-то. Я особо не вникал, как и Галия. Так что попрощались с сестренкой до понедельника и рванули на автостанцию.

Приехав к бабушке, занялись делами по хозяйству. Дом был неплохой, но уж очень необустроенный, на мой испорченный прогрессом вкус, для комфортной жизни. Думал, как завести воду в дом и отвод сделать. В этом году уже не успеем, до зимы всего ничего осталось. И вообще, осень не самое подходящее время для земляных работ. Но за зиму надо подготовиться, подкопить деньжат, проработать план, материалы достать, работников найти.

Попросил бабушек определиться, где у них будет санузел и какие у них к нему требования. Будут ли стиральную машину там ставить, нужно ли место для сушки белья, какую ванну хотят по размеру? Бабуля и Никифоровна, услышав эти вопросы, посмотрели на меня немного ошалело.

– Давай, Паша, мы подумаем обо всем этом как следует, – наконец, неуверенно произнесла бабушка. – Что ты такое затеять снова хочешь? Где собрался ванну достать? Как для нее воду греть?

– Ты, Паша, не придумывай лишнего, – поддержала подругу Никифоровна. – Дом у нас прекрасный, все хорошо. Не надо ничего.

– Так, барышни, – прервал я обеих, – отставить эти отговорки. Я же не вас заставляю все делать, сам все вопросы решу. А вам не по пятнадцать лет, чтобы в походных условиях жить. Дамы в вашем возрасте должны жить в уюте и комфорте. А моя задача, как нормального внука, этот самый комфорт вам обеспечить. Вы мне нужны бодрыми, веселыми и здоровыми, а не замученными тяжелым бытом. Так что взяли листок бумаги, карандаши и зарисовали мне все свои пожелания с подробными пояснениями. Это вам будет домашнее задание на неделю. Вернусь в следующую субботу, проверю!

Бабушка с Никифоровной в ответ на эту отповедь помолчали с минуту, а потом дружно кивнули. Ну вот и славно.

А вообще, этим вопросом и правда нужно уже сейчас начинать заниматься. Заблаговременно. В эпоху тотального дефицита достать приличную сантехнику, плитку, материалы строительные не так просто будет.

И, кстати, что у них тут с газификацией? Дед Трофим топился по старинке дровами, о газификации своей избы не помышлял. Попросил бабушку познакомить меня с соседями справа, хотел с ними переговорить на эту тему.

В субботу вечером, набрав баранок с конфетами, бабушки повели нас с Галиёй к соседям знакомиться. В доме справа жили супруги Ольга и Валентин лет пятидесяти. Дети в Москве живут и работают. Оба супруга учителя местной колхозной школы. Ольга учитель музыки, а Валентин преподаёт историю и обществоведение. Разговорились с ними за чашкой чая, соседи оказались очень интересными собеседниками.

Увлечённые люди. Организовали при школе музей старинного быта и истории края. Собирали по округе старинные вещи, книги, открытки. Записывали воспоминания сельчан. Повесили несколько памятных досок в честь заслуженных земляков. Благодаря своему увлечению, они собрали очень много материала по дореволюционному прошлому этой местности, рассказывали очень интересно и увлекательно, решив, что мне это обязательно надо знать, раз я теперь здесь поселился.

Так заслушался, что сам позабыл вначале, зачем пришёл. Но затем все же припомнил. И, когда Валентин вышел покурить, я увязался за ним задать пару интересующих меня вопросов. Валентин оказался не только увлечённым историком-энтузиастом, но и толковым обстоятельным хозяином. Он показал мне свой септик, рассказал, как заводил в дом воду из колодца.

– А газопровода здесь нет, – ответил на мой вопрос сосед. – Баллонным газом пользуемся. Ну и печь оставил, само собой. Запас дров есть на пару месяцев. Мало ли что…

– Согласен. Мы тоже не будем печь разбирать, – кивнул я. – Пусть будет.

На мой вопрос, где местные берут стройматериалы, сантехнику и прочее, Валентин, хитро взглянув на меня, ответил:

– А кто где может, там и берёт. У кого как получается.

Логично в принципе. Крутись, как можешь.

– А кто у вас тут ремонтами занимается? – продолжал допытываться я.

– Все, – немного удивленно взглянул на меня Валентин. – Каждый мужик должен уметь дома ремонт сделать. Учись! Без этого никак. Вопросы будут или тяжёлое что-то надо будет поднять, зови, помогу, подскажу.

– Что, и септик на пару-тройку колец самому копать? – с сомнением спросил я. – И колодец?

– А что там его копать? – усмехнувшись, ответил сосед.

Вот тебе и учитель истории. Это советский учитель. Он не только септик сам откопает, он и автомат в руки возьмет с охоткой, если война.

– А на сколько колец у вас тут колодцы? – поинтересовался я.

– У нас тут восемь-девять в основном у всех.

– И что, вы один себе колодец копали?

– Зачем же один? С детьми копали. Я внизу, они наверху вёдра с грунтом вытягивали.

– Ну, у меня детей ещё нет. – оценил я такой трудовой подвиг и мысленно добавил: Хочу, чтобы были, поэтому в яму несколько метров глубиной предпочту не лезть. Жуть сколько историй, как людей заваливает землей насмерть в процессе самостоятельной копки колодца. Это умеючи надо делать, а не просто демонстрировать трудовой энтузиазм и опрометчивую храбрость, не разбираясь в грунтах.

Вслух же сказал:

– Я бы специально обученных людей для этого пригласил. Нет у вас на примете кого?

– Поговорить с людьми надо. В посевную и уборочную ты никого тут не найдёшь, а ближе к зиме можно будет поискать.

– Му-ууууууу! – вдруг громко раздалось совсем рядом. От неожиданности я аж присел.

– У вас корова, что ли? – спросил я рассмеявшегося Валентина.

– Да. Завели. В деревне тяжело без коровы. – как о само собой разумеющемся ответил сосед.

Ну, все хорошо, я все еще коренной москвич, раз меня коровой можно напугать. От сердца отлегло – боялся, что полгода в Святославле меня могли испортить.

Вышла Ольга и поспешила к хлеву, который я принял за обычный сарай. За ней вышли мои бабушки и Галия.

– Так заболтались, что про вечернюю дойку забыли, – смеясь, прокомментировала Никифоровна.

Мне стало любопытно, как учитель музыки будет корову доить. Заглянув в хлев, увидел привычно сидящую на маленькой скамеечке Ольгу, ласково разговаривающую со здоровенной животиной.

– Зорька, Зорька… – приговаривала Ольга, протирая ей мокрым полотенцем вымя. Корова повернула ко мне голову и умнейшими глазами посмотрела на меня так осуждающе, как будто я за девчонками в бане подглядываю.

– Всё, всё. Ухожу. – прошептал я, чтобы успокоить Зорьку. А то ещё разнервничается, ведро опрокинет или Ольгу толкнёт. Ну её…

– Надеюсь, вы не собираетесь корову заводить? – спросил я своих.

– Что, испугался? – ткнула меня слегка в бок бабушка.

– Конечно. Это ж сена сколько надо на зиму заготовить. – нашёлся, что ответить я. Хотя на самом деле, у меня опыта в животноводстве нет никакого. Из всех знаний у меня только то, что к лошади нельзя сзади подходить. Про коров вообще молчу. С какой стороны к этой живности надо приближаться, не хочется и выяснять.

Галия, как ни странно, была не против коровы в принципе.

– Если бы я жила в деревне, обязательно корову завела бы, – уверенно заявила она мне.

Ну-ну… Пасти по графику свою и всех соседских коров… Или скидываться на пастуха. Доить по часам. Просто, не знает, о чём говорит. Не даром же через пятьдесят лет в деревнях, хорошо, если пара коров на целую деревню наберётся.

– Значит, нужно срочно квартиру нам искать в городе, чтобы я мог наслаждаться жизнью только с тобой, а не с тобой и с коровой, – сказал я, как бы в шутку.

– Ой, да мне пока и в общежитии очень комфортно! – скромно сказала Галия.

Хорошая она у меня, скромная. И смысл в ее словах есть – мне надо связями обрастать, а это гораздо лучше делать, проживая в общежитии. Просто приходить на занятия – это одно, а жить в одном здании с людьми пять лет – это другое. Совсем другого качества знакомства образуются. Да и как бы мне не надорваться, погнавшись за двумя зайцами. Надо дом благоустраивать срочно, бабушки – они не вечные, надо успеть им создать условия для комфортной жизни. А денег у меня не так много и осталось после вояжа в Пермь. Стиралка, телевизор, холодильник, да закупки импортной одежды стараниями Никифоровны на базе – пробили мощную брешь, которую только частично удалось закрыть ударным трудом на бетонных работах.

Глава 14

Москва

Проверки по комсомольской линии на предприятиях обычно устраиваются не так часто. Но заседания Прожектора стабильно проходили раз в неделю. На заседаниях разбирали возможные направления и порядок проверок, комсомольские инициативы и много разной теоретической ерунды. Надо же было чем-то заниматься, когда выездов на место не было.

К счастью, нашей команде долго так скучать не пришлось. Не знаю, кто подсуетился, но Самедов вызвал нас буквально через неделю, сказал, что нам надо сработаться как команде и практического опыта набираться потихоньку, поэтому мы должны быть готовы к частым заданиям. И с нашей стороны предложения по объектам расследования тоже очень приветствуются.

Меня эта информация откровенно порадовала. Руки чесались уже что-нибудь попроверять. С изрядной долей самоиронии понял, что мне уже без разницы, по большому счету, что проверять. Докатился. Так соскучился по практической работе, что уже буфет университетский готов проверить на предмет фактического наличия и условий хранения пирожков с начинкой. Может и правда пойти проверить. Что-то я проголодался …

Нам выдали новенький Зенит. Кирилл тут же выхлопотал неограниченный доступ в университетскую фотолабораторию. Мы сразу сходили с ним туда, представились, взяли несколько свемовских плёнок, одну из которых я тут же заправил в фотоаппарат. Придется освежить в памяти забытые навыки обращения с фотоаппаратом и пленкой. Вот уж не думал, что после фоток на смартфоне и размещения их где угодно в сети в любое время дня и ночи снова столкнусь со старыми технологиями.

Как ни странно, выдвинутое нами ранее предложение по проверке автопарка и 93 маршрута автобусов поддержали. И в один прекрасный день после пар мы впятером приехали на улицу Лётчика Бабушкина и засели с фотоаппаратом на одной из остановок.

Ждали долго. Реально долго. Уже порядком подмерзли на холодном ветру и устали придумывать темы для разговора. Наконец, вдали со стороны Проспекта Мира показался 93 автобус, за ним шёл ещё один с таким же номером. Я встал за остановкой с фотоаппаратом, выбирая такой ракурс, чтобы все автобусы, сколько бы их ни было, попали в объектив.

И у нас получилось! Первый подошел к остановке, второй шёл на небольшом расстоянии за ним и хорошо был виден, третий автобус шёл за ними на незначительном расстоянии и номера маршрута было уже не разглядеть. Но я сделал несколько фотографий в динамике. Положив одну за другой, можно будет понять, что фото сделаны по мере приближения автобусов. Четвёртый автобус тоже был хорошо виден, но естественно без номера маршрута.

Моя теория полностью подтвердилась. Все четыре автобуса были с одного маршрута по номером 93. Понятно, что все автобусы, кроме первого, шли по факту порожняком. Все пассажиры садились в первый автобус, на остальные людей не было. Пустые автобусы я тоже старательно сфотографировал так, чтобы был виден салон без пассажиров.

Мы сели в первый подошедший автобус и доехали до конечной. Надо было выбираться к метро. Можно было уехать на платформу Лосиноостровская. Но мы решили, для чистоты эксперимента, дождаться, когда девяносто третьи автобусы вернутся на маршрут. Вдруг это случайность была. Надо же убедиться, что мы точно не ошиблись с подозрениями.

Чтобы не привлекать к себе внимания, мы ушли с конечной остановки в разные стороны. А потом с небольшим интервалом вернулись опять в надежде, что водители нас не запомнили. Опасались зря. Никого не интересовали едущие куда-то молодые люди.

На этот раз водители решили, что пора и поработать немного, только через час и пятнадцать минут. Мы всё зафиксировали: снова сели в первый из четырёх автобусов и на повороте с Осташковской улицы на Лётчика Бабушкина сделали из первого автобуса снимки идущих следом трёх других.

Идея с фотоаппаратом оправдала себя отлично. Кирилл Борщевский довольно потирал руки, предвкушая, насколько нагляднее и весомей будет доклад с приложенным к нему визуальным материалом.

Пройдя первое боевое крещение, мы подружились с Машей с третьего курса. Весёлая девчонка оказалась, когда перестала стесняться, и очень легкая в общении. Когда мы расходились с конечной остановки, Леха ушёл с Машей, я со Светой Костенко, а Борщевский в гордом одиночестве. Расходились по домам очень довольные собой и осознанием того, что заняты таким полезным делом.

До следующего собрания мы с Лехой проявили фотографии и передали их Борщевскому. На собрании нас похвалили, поздравили с первым удачным опытом проверок. Самедов пожал каждому руки и пафосно пожелал нашей молодой команде мужать и штурмовать новые вершины. С важным видом поведал, что по сигналу от нашей команды приняты меры. Подробно о характере мер не распространялся, но, вернувшись в группу и расспросив Милу Челнинцеву, мы узнали, что автобусы на 93 маршруте гораздо лучше стали ходить. Она теперь после пар уже в пять часов вечера дома бывает. А раньше все время после шести, а то и к семи приезжала.

На следующем собрании нас известили, что предстоит проверка завода Трансмаш. Завод большой. Много корпусов. Поступают сигналы о нерациональном использовании оборудования. Надо проверить.

Мой вопрос, от кого сигналы поступают, был благополучно проигнорирован. Из чего я сделал вывод, что это не моё дело.

– Система так работает, – объяснял мне потом Борщевский. – Что ты сам сможешь обнаружить на бегу? Ничего. Даже если что-то покажется подозрительным, руководство завода всегда оправдается какой-нибудь правдоподобной историей.

Например, вся территория шайбами и гайками усыпана, рабочие их ногами в грязь втаптывают. Тебе расскажут, что только вчера тут авария с погрузчиком произошла, несколько десятков ящиков с продукцией опрокинулось, разлетелось в щепки, что смогли собрали, а остальное нецелесообразно из грязи выколупывать, вот и осталось. А на самом деле, они годами браком дорожки подсыпают, а сырьё списывают. А как это доказать? Только за руку по сигналу поймать.

– Бракованными метизами дорожки подсыпать? – удивился я. – Это сколько же их надо?

– Достаточно, – подтвердил Борщевский.

– А почему не сдать в металлолом, на переплавку?

– Так это же надо будет брак легализовать, объяснить, откуда и почему взялся. Проще сырьё списать, на поставщика стрелки перевести, сказать, плохого качества металл поставили.

– Но поставщик же отбрыкиваться будет, – возразил я.

– А у него премия от количества зависит, а не от качества, – хмыкнул Кирилл. – Ну, получит ещё одну рекламацию…

Вот она, советская реальность.

Выезд на Трансмаш был не одним днём. Территория огромная, нас водили по ней дня три. Делегацию нашу сопровождал главный инженер. А в первый день нас отвели в приёмную директора завода, где он лично познакомился с каждым из нас.

На обед нас водили в заводскую столовую, кормили там очень прилично, не то, что в нашей университетской. А стоили блюда столько же, а некоторые даже дешевле. Хлеб тут был бесплатный, а в универе по копейке за кусок.

Ориентироваться на территории завода с непривычки было очень сложно. Все дорожки и проезды были типовыми, похожими друг на друга, как капли воды. Здесь надо пару недель поработать, чтобы просто даже начать ориентироваться, не то, что искать что-то. Кстати, искомые ящики с оборудованием, стоящие под открытым небом, никак не попадались нам на глаза. Пришлось срисовать втихаря схему завода, чтобы отслеживать по ней маршруты, которыми водило нас заводское начальство. Целую операцию провернули во время обеда, чтобы улизнуть из-под присмотра главного инженера и добежать до проходной, напротив которой эта схема на щите и была нарисована. Как только заполучили схему, стало намного проще ориентироваться. Поняли, что нас раза три минимум провели за первый день по одному маршруту, просто заводя нас на него каждый раз с разных сторон. Мы с непривычки даже не поняли ничего вчера.

Выявили на схеме две точки, которые наши провожатые старательно обходили, и на третий день Борщевский повёл нас целенаправленно в эти места. Топорно сработал, вёл нас с важным видом, типа, я всё знаю. Я бы подстроил всё, как случайность. Мало ли какие тут игры на самом верху идут. Директор сразу поймет, что под него копают, и комсомольцы из Прожектора в теме. Во всяком случае, их начальник.

Зачем так явно палиться? Надо всегда оставлять себе пути отхода. Мало ли, как жизнь сложится. Мир тесен до безобразия, ещё неизвестно, куда тебя судьба забросит и с кем сведёт. Придёшь куда-нибудь устраиваться, а там в начальниках бывший директор завода, которого сместили твоими руками. Сделаешь удивлённое лицо: ой, а что вы тут делаете? Сместили из-за меня? Ай-ай-яй! Вот, они бяки-буки, втёмную меня использовали. И инцидент исчерпан, у вас общий враг, вы на одной стороне и работаешь себе под его началом спокойно.

А тут Борщевского серьёзно занесло на повороте. Обнаружив деревянные ящики на задворках одного из цехов, он с видом генерального прокурора потребовал вскрыть их. Оборудование мы нашли. Импортное. Дорогущее. Оно уже одну зиму простояло на улице. На носу ещё одна зима.

На мой вопрос, почему ящики не в цеху, главный инженер ответил, что ремонт помещений затянулся.

– Это как, – спрашиваю. – На целый год затянулся?

– Для этого оборудования мощности нужны. Проводку всю перекладывать надо, фидеры, пакетники… Одно достанем, другого нет. Провод нужен определённого сечения, а его нет нигде… – сильно побледнев, жаловался главный инженер.

– Это всё понятно. Но оборудование почему под открытым небом оставили? – спросил я. – Надо же было перенести куда-нибудь.

– Его автокраном разгружали. Как мы его перенесём?

– Автокраном… – ответил я. Но понял уже, что всё это бесполезно. Борщевский, воодушевившись находкой, вошёл в раж, возбуждённо махал руками и требовал, чтобы я всё фиксировал. Я и фотографировал. Оборудования было много. И оно было за валюту купленное. Не завидую я этому главному инженеру и его директору.

На очередном собрании Прожектора нас снова похвалили.

А за два дня до этого в конце дня Сатчан вызвал меня через методистку Кротова «на ковёр» и выговорил за то, что не поставил его заранее в известность перед визитом на Трансмаш.

Вот так значит! Борьба кланов. Междоусобные войны.

– А, кстати, Самедов знает, что это ты меня к нему в Прожектор пристроил? – как бы невзначай, спросил я.

– Не знает и не должен узнать, – резко ответил, вскинувшись, Сатчан.

– Предупреждать надо о таком, вообще-то, – укоризненно ответил я ему.

– Ты что, упоминал меня? – с досадой спросил он.

– Нет, но мог, – ответил я.

Сатчан сразу успокоился.

– Информируй меня впредь о ваших планах. – распорядился он тоном, не терпящим возражений. – И еще. Есть у меня просьба. Нужно подкинуть вашей команде идею меховую фабрику проверить, о которой мы с тобой говорили уже. Помнишь?

Началось… Сделают теперь комсомольцев оружием в своих войнах.

– Помню. На предмет чего проверять? – спросил я, не показав удивления.

– Чего угодно. Нарушений везде миллион.

– Там военпреда нет? Нас, вообще, пустят туда? – спросил я, зная наверняка, что военпред на меховой фабрике есть.

– А вы не ходите туда, где есть военпред, – тихо сказал Сатчан, придвинувшись ко мне почти вплотную и понизив голос.

Точно! Это же было меховое объединение. В него три фабрики входило. Две из них в Москве. Ни на второй, ни на третьей я ни разу в прошлой своей жизни не был. Ну что же. Лучше поздно, чем никогда.

– Я закину удочку. Сам понимаешь, я пока там еще никто. Надо авторитет наработать сначала. Но попробую заинтересовать объектом, а там, как они сами решат, – пообещал я.

– Постарайся, чтобы решили, как надо, – небрежно сказал Сатчан и начал собираться домой.

Я, вообще, куда попал? Что за шпионские страсти? И что за требования! Похоже Сатчан, вернувшись в Москву и дорвавшись до родных пенат, совсем берега попутал. Начались барские замашки – «раз я сказал, значит так оно должно и быть». Ладно, делаем умное лицо и киваем, а дальше уж будем думать, как на крутом повороте с дороги не вылететь. Да и что я теряю – авторитет в «Комсомольском прожекторе» все равно нарабатываю, как и на факультете. Так что, если Сатчан слишком спесиво себя вести начнет, всегда можно расстаться, и сделать ставку на кого-то еще. Тем более я знаю многих из тех, кто станет уже в восьмидесятых влиятелен, а в девяностых невероятно богат.

Мы вместе вышли из кабинета и приемной. Помощница уже ушла. Сатчан сам выключил везде свет, запер кабинет и приёмную, а ключи положил в металлический пенал и сдал милиционеру на вахте, расписавшись в журнале.

Мы вышли на улицу и подошли к новеньким жигулям. Сатчан небрежно открыл машину и предложил подбросить меня до метро.

– Как мне лучше предложить проверку меховой фабрики? – спросил я, садясь с ним рядом. – Обычно требуются какие-то веские основания. Сигнал, например, какой-то получен от неравнодушных граждан. Без этого не получится ничего запустить.

– Сигнал… – задумался Сатчан. И, даже не прогрев толком машину, тронулся. – Ну, вот тебе сигнал: жители соседнего с фабрикой района жалуются на резкий, очень неприятный запах от неё.

– Это хороший сигнал, – одобрительно кивнул я.

На следующем собрании Прожектора после рассмотрения всех текущих вопросов я попросил слова. Новых проверок никто не предлагал. При этом команда рвалась в бой, вдохновленная полученными ранее результатами. Так что я счел, что это благоприятный момент и решил попробовать пропихнуть объект, на проверке которого настаивал Сатчан.

– Есть одна меховая фабрика в Москве, начал я расписывать предполагаемое предприятие, требующее нашего неотложного внимания, – Жители в округе на неё очень жалуются: вонь от неё невероятная. Похоже, там отходы производства вовремя не вывозят, они разлагаются и воняют на всю округу.

– Разберёмся! – тут же самоуверенно заявил Борщевский. А потом опомнился. – Да, Рашид Фархадович?

– Что там может так вонять? Это что такое должно быть, чтобы люди жаловались? – с сомнением спросил он.

– Услышав об этом сигнале, я навел справки и узнал следующее. Технология выделки кожи и меха включает в себе процедуру соскребания части кожного покрова с внутренней стороны шкуры, – пояснил я. – Вот эти остатки, разлагаясь, могут очень сильно вонять… Как труп.

– Ужас какой! – воскликнула Света. – Как можно жить в такой атмосфере?!

– Так и живут… – развёл руками я. – Так что, Рашид Фархатович, поможем людям?

– Поможем, – кивнул он головой. – Начинай подготовку, – распорядился он, обращаясь к Кириллу.

Довольный тем, что так быстро получилось запустить выполнение поручения Сатчана, я направился в общежитие. В голове крутились воспоминания об этой меховой фабрике. Надо постараться вспомнить все, что я знал о ней, с чем сталкивался, когда там работал. Пригодится.