Текст книги "Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии"

– И все же боюсь, она без труда доберется до Сан-Хуана, – стоически продолжал Фелл. Лиловая черта на горизонте – холмы Пуэрто-Рико – медленно увеличивалась и обретала четкость. – Каковы будут ваши приказы в таком случае, милорд?

– Сколько воды осталось на борту? – спросил Хорнблауэр.

– Пять тонн, милорд. Шесть дней на сокращенном рационе.

– Шесть дней… – повторил Хорнблауэр, больше для себя. Ближайшая британская территория находилась в ста милях на ветре.

– Я должен был уменьшить осадку. Возможно, это бы помогло, – сказал Фелл, оправдываясь.

– Да, да. – Хорнблауэра всегда раздражали самооправдания. – Мы зайдем в порт вслед за «Эстрельей», если не поймаем ее раньше.

– Это будет официальный визит, милорд? – тут же спросил Джерард.

– Иначе и быть не может, пока над кораблем развевается мой флаг, – ответил Хорнблауэр. Он не любил официальные визиты. – Коли так, мы сможем одним выстрелом убить двух зайцев. Мне давно пора засвидетельствовать свое почтение испанским властям, а заодно наберем воды.

– Есть, милорд.

Официальный визит в иностранный порт означал, что на флаг-офицеров свалится целая куча тягостных обязанностей. Но не так много, как на него самого, раздраженно подумал Хорнблауэр.

– Я позавтракаю, пока еще что-нибудь этому не помешало, – объявил он. От прекрасного утреннего настроения не осталось и следа; если бы он дал волю человеческой слабости, то злился бы сейчас на весь мир.

Когда адмирал после завтрака вновь вышел на палубу, было окончательно ясно, что «Эстрелью» не догнать. Шхуна шла в добрых трех милях впереди, а «Клоринда» утратила преимущество наветренного положения и двигалась практически в ее фарватере. Берега Пуэрто-Рико вырисовывались совершенно четко. «Эстрелья» входила в территориальные воды, и ей уже ничто не угрожало. На фрегате кипела работа: матросы приводили корабль в тот идеальный вид, какой должно иметь всякое британское судно, входящее в иностранный порт, то есть еще лучше, чем всегда, коли такое возможно. Отдраенные до белизны палубы сверкали под тропическим солнцем, медяшки вспыхивали так, что резало глаз, блестящие тесаки и пики красовались у кормового фальшборта, концы тросов были украшены сложной турецкой оплеткой.

– Очень хорошо, сэр Томас, – одобрительно произнес Хорнблауэр.

– Власть на острове осуществляет генерал-капитан, милорд, – сообщил Спендлав.

– Да. Придется его посетить, – сказал Хорнблауэр. – Сэр Томас, я буду признателен, если вы согласитесь меня сопровождать.

– Есть, милорд.

– Придется надеть ленту и звезду, сэр Томас.

– Есть, милорд.

Фелла произвели в рыцари ордена Бани после отчаянного морского сражения в 1813 году в знак признания если не профессиональных качеств, то по крайней мере отваги.

– Шхуна взяла на борт лоцмана! – крикнул дозорный с мачты.

– Очень хорошо!

– Скоро наша очередь, – сказал Хорнблауэр. – Пора нам приодеться. Надеюсь, хозяева будут рады, что мы заявились к ним в час после сиесты.

Это был к тому же час, когда начинает дуть морской бриз. Лоцман, которого они взяли – дюжий красавец-квартерон – провел фрегат в бухту без малейшего затруднения, хотя Фелл и стоял рядом с ним, как на иголках. Хорнблауэр, свободный от такого рода ответственности, прошел на бак и принялся рассматривать городские укрепления. Сейчас царил мир, но Испания была врагом Англии в прошлом и могла стать в будущем, так что он по меньшей мере ничего не терял, изучая подступы к городу своими глазами. Довольно скоро стало понятно, почему за всю долгую историю Сан-Хуана многочисленные враги Испании ни разу его не атаковали, не говоря уже о том, чтобы захватить. Город окружали мощные высокие стены с бастионами, рвами и подъемными мостами. Форт Морро с высокого обрыва защищал вход в гавань своими пушками; был здесь и второй форт – Хорнблауэр решил, что это, должно быть, Сан-Кристобаль, а вдоль берега одна за другой тянулись батареи, в их амбразуры выглядывали тяжелые пушки. Пока Сан-Хуан защищает надежный гарнизон, город может не страшиться ничего, кроме регулярной осады с мощной армией и артиллерией.

С морским бризом они вошли в гавань; как всегда, на несколько мгновений возникла тревога, готовы ли испанцы салютовать его флагу, но она развеялась, как только пушки Морро загремели в ответ на приветствие фрегата. Хорнблауэр застыл навытяжку, пока баковая каронада палила через восхитительно точные промежутки времени. Матросы убрали паруса с быстротой, делающей им честь (Хорнблауэр украдкой наблюдал за ними из-под полей треуголки), якорный трос загрохотал через клюз. На борт поднялся сильно загорелый офицер и на сносном английском представился портовым врачом. Фелл сообщил ему, что в последние двадцать один день на «Клоринде» не было заразных болезней.

Здесь, в порту, где морской бриз дул слабее, а сам корабль был неподвижен, чувствовалась удушающая жара. У Хорнблауэра под рубашкой и тяжелым парадным мундиром струился пот, накрахмаленный галстук давил горло. Джерард указал рукой на то, что его адмирал видел и сам: у пирса рядом с ним, сверкая белой краской, стояла «Эстрелья дель Сур». Из ее открытых люков по-прежнему несло вонью. Солдаты в синих мундирах с белыми ремнями крест-накрест выстроились на пирсе в нестройную шеренгу. Из трюма «Эстрельи» донесся душераздирающий звук – протяжный многоголосый стон. На палубу один за другим начали выбираться голые негры. Они едва могли стоять на ногах, а некоторые и не могли вовсе – сразу падали на четвереньки и так ползли к пирсу.

– Выгружают товар, милорд, – заметил Джерард.

– По крайней мере часть, – ответил Хорнблауэр. Он уже год изучал работорговлю и довольно много про нее узнал. Спрос на рабов в Пуэрто-Рико куда ниже, чем в Гаване. Всю дорогу из Африки негры, на которых он сейчас смотрел, провели на невольничьей палубе, уложенные рядами так, что согнутые колени одного входили в согнутые колени другого. Немудрено, что капитан «Эстрельи» воспользовался случаем хорошенько проветрить свой скоропортящийся груз.

От созерцания рабов его отвлек окрик: приближалась шлюпка под испанским флагом. На корме сидел офицер в роскошном мундире; золотой позумент блестел в лучах закатного солнца.

– А вот и власти, – заметил Хорнблауэр.

Матросы выстроились у борта, офицер под свист боцманских дудок поднялся на палубу и весьма грамотно отдал честь шканцам. Хорнблауэр подошел к Феллу, чтобы вместе принять гостя. Тот заговорил по-испански, а Хорнблауэр знал, что капитан этим языком не владеет.

– Майор Мендес-Кастильо, – представился офицер. – Главный адъютант его превосходительства генерал-губернатора Пуэрто-Рико.

Он был высок и строен, с тонкими усиками, словно нарисованными сажей, и осторожно глядел на двух офицеров в красных орденских лентах и при звездах.

– Рад приветствовать вас на борту, майор, – ответил Хорнблауэр. – Я контр-адмирал лорд Хорнблауэр, главнокомандующий его британского величества кораблями и судами в вест-индских водах. Позвольте представить капитана сэра Томаса Фелла, командующего фрегатом его британского величества «Клоринда».

Мендес-Кастильо поклонился обоим, немного успокоенным тем, что теперь знает, кто из них кто.

– Добро пожаловать в Пуэрто-Рико, ваше превосходительство. Мы, разумеется, слышали, что прославленный лорд Хорнблауэр назначен сюда главнокомандующим, и давно надеялись, что он удостоит нас визитом.

– Премного благодарен, – ответил Хорнблауэр.

– И добро пожаловать вам и вашему кораблю, капитан, – поспешно добавил Мендес-Кастильо, опасаясь, как бы не стало ясно, что он за встречей с легендарным Хорнблауэром едва не позабыл про обычного капитана. Фелл неловко поклонился – все было понятно и без перевода.

– Его превосходительство поручил спросить, может ли он быть чем-нибудь полезен вашему превосходительству по случаю вашего чтимого визита?

По-испански фраза звучала еще более громоздко, и, произнося ее, Мендес-Кастильо покосился на невольничью шхуну. Очевидно, все уже знали в подробностях, что «Клоринда» преследовала «Эстрелью дель Сур» – значительную часть погони наверняка можно было видеть из форта Морро. Что-то во взгляде майора подсказывало, что тема «Эстрельи» обсуждению не подлежит.

– Мы намерены пробыть здесь совсем недолго, майор. Капитан Фелл хочет пополнить запасы пресной воды, – сказал Хорнблауэр, и лицо испанца сразу смягчилось.

– Разумеется, – торопливо ответил он. – Нет ничего проще. Я распоряжусь, чтобы капитану Феллу оказали всяческое содействие.

– Вы очень любезны, майор, – сказал Хорнблауэр. Последовал новый обмен поклонами. Фелл тоже поклонился, хоть и не понял ни слова.

– Его превосходительство также просил передать, что надеется на честь принять ваше превосходительство у себя в гостях.

– Я надеялся, что его превосходительство будет так любезен, что пригласит меня к себе.

– Его превосходительство будет счастлив это услышать. Возможно, ваше превосходительство соблаговолит посетить его превосходительство нынче вечером. Его превосходительство будет рад принять ваше превосходительство в восемь часов вечера вместе с офицерами вашего превосходительства в Ла-Фонталеска, во дворце Санта-Каталина.

– Его превосходительство чрезвычайно добр. Мы, разумеется, будем счастливы прибыть в назначенное место.

– Я извещу его превосходительство. Возможно, ваше превосходительство сочтет удобным, если я в указанный час прибуду сюда, чтобы сопровождать ваше превосходительство и спутников вашего превосходительства во дворец?

– Мы будем чрезвычайно признательны, майор.

Майор еще раз предупредил, что отдаст распоряжение капитану порта касательно пресной воды, и отбыл. Хорнблауэр коротко перевел его слова Феллу.

Через левый борт поднялся еще один посетитель: коренастый немолодой мужчина в ослепительно-белом льняном костюме и широкополой шляпе, которую он почтительно снял на подходе к шканцам. Хорнблауэр смотрел, как тот говорит с мичманом и как мичман растерянно озирается, не зная, удовлетворить ли просьбу.

– Мичман, что нужно этому джентльмену? – спросил Хорнблауэр.

Он легко мог догадаться, что нужно джентльмену. Для него самого это была возможность войти в неофициальный контакт с берегом, что всегда желательно, а сейчас – в особенности. Гость подошел ближе. Умные ясные глаза изучали Хорнблауэра так же внимательно, как тот – их обладателя.

– Милорд? – спросил посетитель. По крайней мере он узнал адмиральский мундир.

– Да. Я – адмирал лорд Хорнблауэр.

– Мне неловко беспокоить вас моим делом, милорд.

Гость говорил на английском как англичанин, возможно – уроженец Ньюкасла, но видно было, что он давно не разговаривал на этом языке.

– Что за дело?

– Я поднялся на борт, чтобы обратиться к вашему стюарду, к председателю кают-компании и к эконому. Главный корабельный поставщик порта. Говядина, милорд, куры, яйца, свежий хлеб, фрукты, овощи.

– Как вас зовут?

– Эдуардо Стюарт… Эдвард Стюарт. Второй помощник на бриге «Коломбина», из Лондона. Взят в плен в восемьсот шестом году, милорд, доставлен сюда. Я завел здесь друзей и, когда в восемьсот восьмом заключили с нами мир, стал поставщиком корабельного провианта. Так с тех пор этим и занимаюсь.

Хорнблауэр по-прежнему пристально глядел на гостя. Не стоило большого труда угадать недосказанное. Наверняка Стюарт удачно женился и, возможно, сменил веру – если не был католиком по рождению, что при его фамилии вполне вероятно.

– И я к вашим услугам, милорд, – продолжал Стюарт, бестрепетно выдержав адмиральский взгляд.

– Сейчас я вызову эконома, но прежде скажите, как здесь восприняли наше появление.

Стюарт широко ухмыльнулся.

– Весь город смотрел, как вы гнались за «Эстрельей дель Сур», милорд.

– Не удивлен.

– Все ликовали, когда она от вас ушла. И когда вы приблизились, артиллеристов срочно отправили на батареи.

– Вот как?

Надо же, насколько хорошо здесь помнят решительность и дерзость Королевского флота, если хоть на минуту могли вообразить, что британский фрегат в одиночку попытается взять приз в надежно защищенном порту.

– Через десять минут ваше имя звучало по всему Пуэрто-Рико, милорд.

Еще один взгляд на лицо Стюарта убедил Хорнблауэра, что это не пустой комплимент.

– И каковы планы «Эстрельи»?

– Она зашла выгрузить нескольких больных рабов и пополнить запасы воды, милорд. Здесь спрос на невольников маленький. Отплывает немедленно – как только станут известны ваши намерения, милорд.

– Немедленно?

– Завтра на рассвете с береговым бризом, милорд, если вы не будете караулить ее у выхода из бухты.

– Это не входит в мои намерения, – ответил Хорнблауэр.

– В таком случае она, без сомнения, отплывает завтра на рассвете, милорд. Капитан хочет выгрузить товар в Гаване и продать до тех пор, как Испания подпишет конвенцию.

– Понятно, – сказал Хорнблауэр.

Что это? Старые симптомы: участившееся сердцебиение, жар под кожей, невозможность стоять на месте. Что-то шевелилось сразу за горизонтом его сознания, какая-то мысль. Через секунду она возникла из-за горизонта, смутная, словно очертания далекого берега, но успокаивающая и надежная, как всякий берег. А дальше, по-прежнему за горизонтом, были другие идеи, пока неведомые. Хорнблауэр невольно глянул на «Эстрелью», оценивая тактическую ситуацию, ища новых источников вдохновения, проверяя то, что уже придумал.

Он еле-еле сумел поблагодарить Стюарта за полученные сведения, не выдав возбуждения и не оборвав разговор подозрительно резко. Затем коротко сказал Феллу, что провиант надо закупить у Стюарта, и, отмахнувшись от благодарностей последнего, отвернулся с видом полнейшей невозмутимости.

И на «Эстрелье», и на «Клоринде» кипела подготовка к тому, чтобы заполнить бочки пресной водой, шум, зной и суета на палубе мешали сосредоточиться. Близился закат, а с ним – и визит в генерал-губернаторский дворец. Очевидно, план следовало составить раньше. Идеи возникали одна из другой, словно китайские коробочки, и каждую надо было оценить на предмет возможных изъянов. Солнце село за холмы, оставив по себе пламенеющее небо, прежде чем Хорнблауэр принял окончательное решение.

– Спендлав! Спуститесь со мной в каюту! – Волнение сделало его резким.

В большой кормовой каюте было одуряюще жарко. Алое небо отражалось в воде залива, наполняя помещение багровыми отблесками, которые померкли, как только вестовой зажег лампы. Хорнблауэр бросился в кресло, Спендлав остался стоять, с любопытством глядя на адмирала, о чем тот, разумеется, прекрасно знал. Спендлав не сомневался, что его темпераментный главнокомандующий что-то задумал, однако даже он удивился и услышанному плану, и полученному приказу настолько, что даже начал протестовать:

– Милорд…

– Исполняйте, мистер Спендлав. Ни слова больше.

– Есть, милорд.

Спендлав вышел, и Хорнблауэр остался сидеть один. Две минуты – бесценные минуты, когда все они на счету, – прошли в томительном ожидании, прежде чем в дверь постучали. Вошел Фелл, заметно нервничая.

– Милорд, найдется ли у вас для меня немного времени?

– Всегда рад вас принять, сэр Томас.

– Боюсь, это не совсем рядовое дело, милорд. Я хотел бы предложить план… довольно необычный.

– Я всегда рад вашим предложениям, сэр Томас. Прошу, усаживайте и расскажите, что вы придумали. До поездки на берег еще целый час. Слушаю вас с величайшим интересом.

Капитан сел в кресло – совершенно прямой, руки сжимают подлокотники – и дважды сглотнул. Хорнблауэру было стыдно и неуютно, что человек, не дрогнувший в бою перед лицом смерти, робеет перед ним.

– Милорд… – начал Фелл и снова сглотнул.

– Я весь внимание, – мягко сказал Хорнблауэр.

– Мне подумалось… – с запинкой выговорил Фелл и наконец выпалил: – Что у нас все-таки есть шанс догнать «Эстрелью».

– Вот как? Ничто не доставило бы мне большей радости. С нетерпением жду, что вы предложите.

– Так вот, милорд. Она отплывает завтра. Скорее всего, на рассвете, с береговым бризом. Сегодня мы можем… мы можем закрепить под ней нечто вроде плавучего якоря. Возможно, на руле. Она всего на узел-два ходче нас. Мы сможем нагнать ее в море.

– Блестяще, сэр Томас. Воистину изобретательный план… но я должен добавить, что ничего другого и не ждал от моряка с вашей репутацией.

– Вы чересчур добры, милорд. – На лице Фелла проступила внутренняя борьба, и он немного замялся, прежде чем продолжить: – Эту идею подсказал мне Спендлав, ваш секретарь.

– Спендлав? Поверить не могу.

– Он побоялся обратиться со своей мыслью к вам, милорд, поэтому изложил ее мне.

– Я убежден, что он лишь дал толчок вашему уму, сэр Томас. Так или иначе, вы взяли на себя ответственность, и посему в случае успеха вы и получите награду. Будем надеяться, она окажется достойной.

– Спасибо, милорд.

– Теперь насчет плавучего якоря. Что вы предлагаете, сэр Томас?

– Самый обычный. Парусина номер один, сшитая в форме конуса.

– Ему потребуется добавить прочности. Даже парусина номер один не выдержит, когда «Эстрелья» помчит со скоростью двенадцать узлов.

– Да, милорд, безусловно. Пришить к ней ликтрос, довольно часто, что не составит никакого труда. У нас есть запасная цепь для ватерштага. Ею можно обшить раструб…

– И ею же закрепить якорь на «Эстрелье».

– Да, милорд, так я и собирался.

– Кроме того, за счет ее тяжести якорь будет оставаться под водой, где его не увидят.

– Да, милорд.

Скорость, с которой Хорнблауэр схватывал технические детали, ободрила Фелла. Его робость сменилась энтузиазмом.

– И где вы предлагаете его закрепить, сэр Томас?

– Я подумал… Спендлав предложил, милорд… что его можно продеть под нижний рулевой крюк…

– Тогда при большой скорости он, вероятнее всего, оторвет крюк начисто.

– Для наших целей это будет никак не хуже, милорд.

– Конечно, понимаю.

Фелл прошел через каюту к широко открытому кормовому окну.

– Отсюда ее не видно, милорд. Но слышно.

Над водой вместе с отвратительной вонью разносились стенания несчастных рабов; Хорнблауэру даже казалось, что он слышит лязганье кандалов.

– Сэр Томас, – сказал он, – думаю, вам крайне желательно спустить шлюпку, чтобы она всю ночь обходила корабль дозором.

– Дозором, милорд? – не понял сэр Томас. В мирное время меры против дезертирства были совершенно излишни.

– О, да. Иначе половина наших матросов с наступлением темноты спрыгнет за борт, чтобы вплавь добраться до берега. Вам, разумеется, это известно. Они только и думают, как сбежать от тягот жестокой службы. А кроме того, дозорная шлюпка не даст местным торговцам продать спиртное через орудийные порты.

– Э… вероятно, да, милорд. – Однако Фелл по-прежнему не догадывался, чего на самом деле хочет Хорнблауэр, так что пришлось растолковать:

– Спустим шлюпку сейчас, до наступления темноты. Я смогу объяснить местным властям, зачем это нужно. А когда придет время…

– У нас уже будет шлюпка на воде! – На Фелла наконец снизошло озарение.

– Не привлекающая внимания.

– Конечно!

В алых закатных отблесках лицо Фелла светилось радостным волнением.

– Вам желательно отдать приказ поскорее, сэр Томас. А пока время не ждет. Надо, чтобы к изготовлению якоря приступили до того, как мы отправимся на берег.

– Распорядиться, чтобы начинали, милорд?

– У Спендлава хорошо с математикой. Он рассчитает размеры. Не будете ли вы так любезны за ним послать, сэр Томас?

Каюта постепенно наполнялась людьми. Первым пришел Спендлав, затем послали за Джерардом. Следом вызвали первого лейтенанта Сефтона, парусного мастера, оружейника, плотника. Парусный мастер был старик-швед, насильно взятый в Королевский флот лет двадцать назад при какой-то бессовестной вербовочной операции, да так и оставшийся на службе. Когда ему изложили план, морщинистое лицо раскололось улыбкой, словно треснутое оконное стекло. Он еле удержался, чтобы не хлопнуть себя по ляжкам в августейшем присутствии капитана и адмирала. Спендлав рисовал ему на бумаге конструкцию якоря, Джерард смотрел секретарю через плечо.

– Может быть, даже я смогу внести свою лепту в план, – сказал Хорнблауэр, и все повернулись к нему. Спендлав наткнулся на стеклянный взгляд Хорнблауэра, запрещающий говорить, что весь план изначально принадлежит адмиралу.

– Да, милорд? – спросил Фелл.

– Кусок шкимушки. Привязать его к хвосту якоря, пропустить через раструб и закрепить на цепи. Одну прядку, чтобы пока «Эстрелья» не наберет скорость, задний конец был обращен вперед. А как только она поднимет все паруса и давление воды возрастет…

– Шкимушка порвется! – воскликнул Спендлав. – Вы правы, милорд!

– И шхуна, будем надеяться, окажется в наших руках.

– Превосходно, милорд, – сказал Фелл.

Не было ли в его тоне легкой покровительственности? Хорнблауэр уловил эту снисходительную нотку и почувствовал укол самолюбия. Фелл уже совершенно уверился, что придумал все сам – хотя поначалу благородно признал вклад Спендлава, – и щедро дозволял адмиралу внести мелкое улучшение. Хорнблауэр погасил досаду тем, что цинично улыбнулся про себя слабости человеческой натуры.

– В стимулирующей атмосфере идей трудно не заразиться, – скромно произнес он.

– Д-да, милорд, – протянул Джерард, с любопытством его разглядывая. Джерард умен и отлично его знает. Он различил нотку притворного самоуничижения и был близок к тому, чтобы угадать правду.

– В ваших комментариях не нуждаются, мистер Джерард! – рявкнул Хорнблауэр. – Я что, должен напоминать вам о ваших обязанностях? Где мой обед, мистер Джерард? Или я всегда буду голодать, пока нахожусь на вашем попечении? Что скажет леди Барбара, когда узнает, что из-за вас я лишился обеда?

– Простите, милорд, – запинаясь, выговорил Джерард. – Я совершенно забыл… вы были так заняты, милорд…

Готовый провалиться от стыда, он растерянно озирал каюту, как будто надеялся обнаружить тот самый обед.

– Уже некогда, мистер Джерард, – сказал Хорнблауэр, который и не вспомнил про обед, пока не возникла надобность отвлечь Джерарда. – Будем надеяться, его превосходительство предложит нам легкий ужин.

– Я должен просить у вас извинения, милорд, – пристыженно сказал Фелл.

– Пустяки, сэр Томас. – Хорнблауэр отмахнулся от извинений. – Мы с вами в одном положении. Позвольте мне глянуть на ваш чертеж, мистер Спендлав.

Ему вечно приходилось разыгрывать вздорного старого джентльмена, хотя он прекрасно знал, что на самом деле не такой. Обсуждение конструкции якоря позволило ему смягчиться.

Одобрив чертеж, он повернулся к Феллу.

– Полагаю, сэр Томас, вы решили на время нашего отсутствия поручить работу мистеру Сефтону?

Фелл утвердительно поклонился.

– Мистер Спендлав останется в вашем распоряжении, мистер Сефтон. Мистер Джерард будет сопровождать меня и сэра Томаса. Не знаю, что вы решили, сэр Томас, но я бы предложил вам взять на прием к его превосходительству лейтенанта и мичмана.

– Есть, милорд.

– Мистер Сефтон, я уверен, что могу вам доверять, и к нашему возвращению все работы будут закончены. К началу средней вахты?

– Да, милорд.

Теперь оставалось лишь томительное ожидание – как на войне перед скорым боем.

– Обед, милорд? – с надеждой спросил Джерард.

Он не хотел есть. Теперь, когда все было решено и напряжение спало, он не ощущал ничего, кроме усталости.

– Я позову Джайлса, если захочу пообедать. – Хорнблауэр оглядел людную каюту, придумывая, как бы вежливо отправить всех восвояси.

– В таком случае я займусь другими моими обязанностями, милорд, – с неожиданным тактом произнес Фелл.

– Очень хорошо, сэр Томас, спасибо.

Каюта быстро опустела; Хорнблауэр одним взглядом пресек попытку Джерарда задержаться и опустился наконец в кресло. Тут он и сидел, тщательно не замечая Джайлса, который принес в темнеющую каюту еще лампу. Водоналивной лихтер уже подошел к борту, скрипели блоки, стучали помпы, слышались грубые команды. Шум успешно отвлекал от каких бы то ни было мыслей. Он уже начал задремывать, но тут в дверь постучали и вошел мичман.

– Капитан свидетельствует свое почтение, милорд, и с берега приближается лодка.

– Передайте мои приветствия капитану и сообщите, что я буду на палубе немедленно.

В темноте залива была ясно видна шлюпка, озаренная фонарем на корме. Тот же фонарь освещал Мендеса-Кастильо в великолепном парадном мундире. Один за другим они спустились с корабля в шлюпку: мичман, лейтенант, капитан, адмирал, в обратном порядке старшинства, и мощные удары весел повлекли их к редким городским огням. Шлюпка прошла близко от «Эстрельи»; на вантах горел фонарь, но, очевидно, воду уже залили, поскольку на палубе не видно было суеты.

И тем не менее из открытых люков доносился тихий заунывный стон. Может, невольники оплакивали тех, кого от них забрали, а может – изливали свой страх перед неведомым будущим. Хорнблауэру подумалось, что эти несчастные, вырванные из родного дома, погруженные на корабль, подобного которому не видели в жизни, охраняемые белыми людьми (а для них белые лица – наверняка такая же дикость, какой для европейца были бы изумрудно-зеленые), понятия не имеют, что их ждет, – так бы он чувствовал себя, если бы его похитили на другую планету.

– Его превосходительство, – сказал Мендес-Кастильо, – соизволил принять ваше превосходительство по полному церемониалу.

– Его превосходительство чрезвычайно любезен, – ответил Хорнблауэр, с усилием возвращаясь к насущным обязанностям и с еще большим усилием переходя на испанский.

Румпель переложили, шлюпка круто повернула, и взглядам предстала ярко освещенная набережная, за которой виднелась массивная арка. Шлюпка подошла к пристани. Полдюжины людей в мундирах стояли по стойке «смирно», дожидаясь, когда гости сойдут на берег.

– Сюда, ваше превосходительство, – шепнул Мендес-Кастильо.

Они прошли через арку во двор, освещенный множеством факелов. Пламя озаряло солдат, выстроенных в две тройные линии. Как только Хорнблауэр вступил во двор, они по команде взяли ружья на караул, и тут же грянул оркестр. Для его немузыкального уха это была мерзкая какофония; он стоял навытяжку, держа руку у треуголки, вместе со своими офицерами, пока оркестр не умолк.

– Великолепный вид, – сказал Хорнблауэр, оглядывая ряды мундиров с ремнями крест-накрест.

– Ваше превосходительство чересчур добры. Не соблаговолит ли ваше превосходительство пройти к парадному входу?

Величественная лестница, по обе ее стороны – снова солдаты в синих мундирах, за ней – раскрытые двери и огромный зал. Долгое перешептывание между Мендесом-Кастильо и важным служителем, после чего имена гостей объявили на звучном испанском – Хорнблауэр давно отчаялся хоть сколько-нибудь внятно услышать свое имя из уст иностранца.

Человек, сидевший посреди зала в огромном кресле – почти на троне, – поднялся со своего места, чтобы встретить британского главнокомандующего стоя. Он оказался куда моложе, чем Хорнблауэр ожидал, лет тридцати пяти, смуглый, с тонким подвижным лицом, на котором странно сочетались гордый орлиный нос и насмешливое выражение. Мундир блистал золотым позументом, на груди сверкал орден Золотого руна.

Мендес-Кастильо представил гостей; англичане низко поклонились представителю его католического величества, тот ответил каждому легким поклоном. Мендес-Кастильо шепотом перечислил титулы хозяина – легкое нарушение этикета, поскольку предполагалось, что гостям они известны заранее.

– Его превосходительство маркиз де Айора, генерал-губернатор владений его католического величества в Пуэрто-Рико.

Айора приветливо улыбнулся.

– Я знаю, что вы говорите по-испански, – сказал он, – и даже имел удовольствие слышать вашу испанскую речь.

– Вот как, ваше превосходительство?

– Я был майором микелетов[6]6
  Микелет – каталонский или валенсийский ополченец.


[Закрыть] под командованием Клароса во время атаки на Росас. Я имел честь служить под началом вашего превосходительства и хорошо помню ваше превосходительство. Ваше превосходительство, естественно, меня не помнит.

Притвориться, будто это не так, было бы чрезмерной лестью, и Хорнблауэр, не найдясь что сказать, мог лишь снова поклониться.

– Ваше превосходительство, – продолжал Айора, – очень мало изменились с того дня, если мне позволено об этом сказать. Это было одиннадцать лет назад.

– Ваше превосходительство чересчур добры, – ответил Хорнблауэр. Одна из самых полезных фраз в учтивом языке.

Айора уделил должное внимание Феллу – похвалил его корабль – и улыбнулся младшим офицерам. Мендес-Кастильо тут же заговорил, словно только и ждал этого мига.

– Быть может, джентльмены желают, чтобы их представили дамам? – Майор скользнул взглядом по Хорнблауэру и Феллу и остановился на лейтенанте и мичмане. Хорнблауэр перевел, и те, слегка нервничая, ушли с Мендесом-Кастильо.

Айора, несмотря на испанское воспитание, немедленно перешел к делу:

– Сегодня я наблюдал в подзорную трубу, как вы гнались за «Эстрельей дель Сур».

Хорнблауэр вновь не нашелся с ответом; улыбка и поклон тоже представлялись неуместными. Оставалось лишь глядеть без всякого выражения.

– Положение неестественное, – сказал Айора. – По предварительным условиям соглашения между нашими правительствами британские корабли могут захватывать в море испанские суда, нагруженные невольниками. Однако в испанских территориальных водах эти суда неприкосновенны. Как только конвенцию подпишут, они будут конфискованы правительством его католического величества, но до тех пор мой долг – всемерно их защищать.

– Разумеется, ваше превосходительство совершенно правы, – сказал Хорнблауэр. Фелл стоял, ничего не понимая, но Хорнблауэр чувствовал, что переводить – выше его сил.

– И я твердо намерен исполнить свой долг, – продолжал Айора.

– Естественно, – ответил Хорнблауэр.

– Так что, возможно, нам лучше прийти к пониманию касательно будущих событий.

– Я бы ничего другого не желал, ваше превосходительство.

– В таком случае понятно, что я не потерплю никаких действий против «Эстрельи дель Сур», пока она находится во вверенных мне водах.

– Конечно, я это понимаю, ваше превосходительство.

– Капитан «Эстрельи» намерен отплыть завтра с первым утренним светом.

– Так я и предполагал, ваше превосходительство.

– И ради дружбы между нашим правительствам будет лучше, если ваш корабль останется в порту до ее отплытия.

Айора пристально смотрел в глаза Хорнблауэру. Лицо губернатора было бесстрастно, взгляд не выражал угрозы, но она подразумевалась: по команде Айоры сотня тридцатидвухфунтовых пушек откроет огонь. Хорнблауэр вспомнил римлянина, который согласился с императором, поскольку глупо спорить с тем, у кого под началом тридцать легионов[7]7
  Фаворин из Арелаты, греческий ритор, признал в споре правоту императора Адриана, а позже на упрек, что не отстаивал свою правоту, сказал: «Так ведь цезарь умнее меня – у него под началом тридцать легионов».


[Закрыть]. Он, насколько позволяли его актерские способности, изобразил такое же отношение; улыбнулся с видом человека, который умеет проигрывать достойно.

– У нас был шанс, и мы его упустили, ваше превосходительство, – сказал он. – Нам не на что сетовать.

Если Айора и почувствовал облегчение при этих словах, то выразил его не более явно, чем недавний намек на угрозу.