Текст книги "Гордость и предубеждение и зомби"

Глава 22

На обед Беннеты были приглашены к Лукасам, и вновь почти целый день мисс Лукас любезно выслушивала мистера Коллинза. Элизабет улучила минутку и поблагодарила ее.

– Эти беседы улучшают его настроение, – сказала она. – Не могу и выразить, как я тебе обязана.

Все это было очень мило, но доброта Шарлотты простиралась дальше, чем Элизабет могла себе вообразить, и целью ее было предупредить возобновление ухаживаний мистера Коллинза за Элизабет, самой став их объектом. Таков был замысел мисс Лукас, и все складывалось столь удачно, что, расставшись вечером с мистером Коллинзом, Шарлотта не сомневалась бы в успехе, если бы не его скорый отъезд из Хартфордшира.

Но она не отдала должного его пылкому и независимому нраву, поскольку именно он понудил мистера Коллинза с похвальной ловкостью ускользнуть на следующее утро из Лонгборна и поспешить в дом Лукасов, чтобы упасть к ее ногам. Он старался избежать встречи с кузинами, полагая, что если те заметят его уход, то разгадают его намерения, а он хотел, чтобы они стали известны, лишь если увенчаются успехом. Несмотря на то что он ожидал удачного исхода, имея на то некоторые основания – ведь Шарлотта вела себя самым обнадеживающим образом, все же после отказа Элизабет мистер Коллинз испытывал некоторую робость. Однако его ожидал самый лестный прием. Мисс Лукас из окна верхнего этажа увидала, как он подходит к дому, и тотчас же поспешила наружу, чтобы случайно столкнуться с ним на тропинке, ведущей к усадьбе. Но вряд ли она смела надеяться, что там ее поджидает столько любовного красноречия.

В самый короткий срок, какой только допускали долгие речи мистера Коллинза, между ними все было условлено ко взаимному удовольствию, и, когда они вошли в дом, мистер Коллинз принялся настойчиво упрашивать Шарлотту назвать день, в который он станет счастливейшим из смертных.

Спешно было испрошено согласие сэра Уильяма и леди Лукас, данное ими с самой радостной готовностью. Нынешнее положение мистера Коллинза делало его весьма подходящей партией для их дочери, за которой они не могли дать богатого приданого, в то время как ему будущее сулило выгодное наследство. Леди Лукас, как никогда ранее заинтересовавшись этим предметом, принялась высчитывать, сколько еще протянет мистер Беннет, а сэр Уильям решительно заявил, что, как только мистер Коллинз вступит во владение Лонгборном, им с Шарлоттой непременно следует переехать туда и немедленно избавиться от неприглядного додзё.

Словом, все семейство было чрезмерно обрадовано этой новостью. Самым неприятным во всей этой затее было то, какой неожиданностью эта помолвка должна была стать для Элизабет Беннет, чьей дружбой Шарлотта особенно дорожила. Осудит ли она ее? Или, хуже того, не пожелает более с ней знаться? Шарлотта решила сама все ей рассказать и поэтому взяла с мистера Коллинза обещание, что, вернувшись к обеду в Лонгборн, тот и словом ни о чем не обмолвится. Обещание хранить тайну мистер Коллинз послушно дал, но выполнить его оказалось нелегким делом – сильнейшее любопытство, вызванное его долгим отсутствием, просыпалось на него ворохом самых прямых вопросов, избежать которых было невозможно без некоторой изобретательности.

Поскольку на следующее утро мистер Коллинз уезжал слишком рано, чтобы застать кого-нибудь на ногах, то он приступил к прощаниям вечером, когда дамам пришло время разойтись по своим спальням и миссис Беннет с величайшей любезностью и радушием сказала, что мистера Коллинза будут счастливы видеть в Лонгборне всякий раз, когда обстоятельства позволят ему их навестить.

– Сударыня, – ответил он, – это приглашение будет принято мной с особой благодарностью, поскольку я чрезвычайно рассчитывал его получить, и смею вас заверить, что воспользуюсь им в самом ближайшем будущем.

Все пришли в изумление, и мистер Беннет, ни в коей мере не желавший столь скорого возвращения мистера Коллинза, немедленно отозвался:

– Но, любезный сэр, не боитесь ли вы, что этого не одобрит леди Кэтрин? Стоит скорее пренебречь родственными связями, чем рисковать расположением вашей покровительницы.

– Дражайший сэр, – отвечал мистер Коллинз, – премного обязан за эту дружескую заботу и уверяю вас, что столь серьезный поступок не будет предпринят мной без ведома леди Кэтрин.

– В любом случае лишняя предосторожность не помешает. Жертвуйте всем, чтобы не утратить ее доброе отношение, и если вы сочтете, что ваш повторный приезд сюда вызовет ее недовольство, что, как я полагаю, весьма вероятно, то знайте, мы не будем держать на вас обиды.

– Поверьте мне, дорогой сэр, столь искренняя забота вызывает во мне самую пылкую признательность, и по возвращении я сразу же отпишу вам письмо с благодарностями за все знаки внимания, оказанные мне во время моего пребывания в Хартфордшире. И я даже осмелюсь пожелать здравия и благополучия всем моим прелестным кузинам, и кузине Элизабет в том числе.

Элизабет ожидала какого-нибудь оскорбительного замечания и сделала вид, что оно ее ничуть не задело, чтобы не давать мистеру Коллинзу повод для победного торжества. Вместо этого она с улыбкой заметила:

– А я, мистер Коллинз, желаю вам благополучного пути – в последнее время на дорогах так много нежити, что встречи с ними никак не избежать. Впрочем, я уверена, что ваша поездка станет исключением.

Распростившись надлежащим образом, дамы удалились, весьма удивленные тем, что мистер Коллинз обдумывает скорое возвращение. Миссис Беннет желала объяснить это его намерением посвататься к кому-то из младших девочек – пожалуй, она могла бы уговорить Мэри принять его предложение. Но следующее утро развеяло все чаяния подобного рода. Вскоре после завтрака к ним зашла мисс Лукас и в приватной беседе с Элизабет поделилась событиями предыдущего дня.

В последнее время Элизабет приходило в голову, что мистер Коллинз, возможно, вообразил, что влюблен в ее подругу, но то, что Шарлотта поощряла его ухаживания, казалось ей столь же немыслимым, как если бы она поощряла его сама.

– Помолвлена с мистером Коллинзом?! Шарлотта, дорогая, быть того не может!

Мисс Лукас спокойно ответила:

– Чему тут удивляться, милая Элиза? Или ты полагаешь, что мистер Коллинз не может завоевать расположения ни одной женщины, раз уж ты сочла его неподходящим мужем для такой завидной партии, как ты?

Будь на ее месте любой другой человек, он поплатился бы за подобный афронт разбитым лицом, однако сейчас чувства Элизабет возобладали над зовом чести. Видя, что Шарлотту не переубедить, она пожелала ей всяческого счастья.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – сказала Шарлотта. – Ты, должно быть, удивлена, очень удивлена – ведь совсем недавно мистер Коллинз хотел жениться на тебе. Но как только ты все хорошенько обдумаешь, то будешь вполне довольна моим поступком. Я отнюдь не романтическая особа и никогда ею не была. Мне лишь хочется иметь свой дом, и, учитывая характер, положение и связи мистера Коллинза, я убеждена, что мои надежды на счастливую жизнь с ним ничуть не уступают тем, которыми руководствуются другие пары при вступлении в брак, в особенности с тех пор, как… О, Элизабет, умоляю, не сердись и не убивай меня на месте! От тебя у меня не может быть секретов – меня поразил недуг!

Элизабет ахнула. Ее самый близкий друг сражен неведомым недугом! Обречен служить Сатане! Инстинктивно она чуть было не отшатнулась прочь. Шарлотта рассказала, что это печальное происшествие приключилось с ней в среду, когда она шла в Лонгборн. Рискнув отправиться в путь в одиночку и безо всякого оружия, она торопливо шла по дороге, пока не наткнулась на перевернутую карету. Не заметив рядом никаких неприличностей, она подошла и склонилась над каретой, ожидая увидеть там ужасное искореженное тело кучера. Но к своему ужасу, вместо этого она наткнулась на зомби, застрявшего под каретой. Его костлявые пальцы ухватили ее за ногу, и она закричала, почувствовав, как его зубы впились в ее плоть. Шарлотте удалось освободиться и добежать до Лонгборна, однако адское деяние уже свершилось.

– Долго я не протяну, Элизабет. И прошу лишь о том, чтобы мои последние месяцы были счастливыми и чтобы мне достался супруг, который проследит за тем, чтобы меня обезглавили и похоронили как добрую христианку.

Глава 23

Элизабет сидела с матерью и сестрами, обдумывая услышанное, и как раз твердо решила, что никому об этом рассказывать не следует, когда появился сэр Уильям Лукас собственной персоной, посланный дочерью объявить соседям о помолвке. Рассыпавшись в комплиментах, он изложил суть дела перед не просто удивленной, но и всецело обескураженной публикой. Миссис Беннет скорее упорно, нежели вежливо настаивала, что он глубоко заблуждается, а Лидия со свойственной ей несдержанностью и отсутствием манер грубовато воскликнула:

– Боже правый! Сэр Уильям, ну вы и придумаете тоже! Разве вы не знаете, что мистер Коллинз хочет жениться на нашей Лиззи?

К счастью, сэр Уильям был обучен портновскому, а не воинскому делу – ведь лишь человек, десять тысяч раз вдевший нить в иголку, мог безо всякого раздражения снести подобную выходку.

Элизабет сочла своим долгом прийти ему на помощь в столь щекотливой ситуации и подтвердила его слова, сказав, что еще раньше узнала все от самой Шарлотты. Миссис Беннет была слишком ошеломлена этими известиями, и пока сэр Уильям оставался у них, все больше молчала, но стоило ему уйти, как ее чувства хлынули наружу бурным потоком слов. Во-первых, она продолжала упорствовать в том, что все это выдумки, во-вторых, она была уверена, что мистера Коллинза обвели вокруг пальца, в-третьих, она решительно считала, что им с Шарлоттой счастья не видать, и, в-четвертых, настаивала, что эту помолвку еще можно расстроить. Однако из всего случившегося были сделаны два верных вывода: что всему виной Элизабет и что с самой миссис Беннет все обошлись самым неблагодарным образом – кроме этого до самого вечера она ни о чем не могла говорить. Ничем нельзя было ее утешить или ублажить. Впрочем, и за целый день ее горечь не унялась.

Мистер Беннет воспринял новости гораздо спокойнее – ему было лестно, заявил он, узнать, что Шарлотта Лукас, которую он полагал довольно разумной девицей, сравнялась в глупости с его женой и оказалась даже глупее его дочери!

Элизабет же не могла без слез думать о случившемся, ведь ей одной была известна печальная правда. Она частенько подумывала о том, чтобы добить Шарлотту – надеть бесшумные туфли таби[7]7
  Традиционная японская обувь, туфли, в которых большой палец отделен от остальных.


[Закрыть], прокрасться в ее спальню под покровом ночи и милосердно положить конец страданиям подруги при помощи Поцелуя Пантеры. Но она дала слово, а слово было священно. Она не станет вмешиваться в перерождение Шарлотты.

Жалость к Шарлотте заставила ее с еще большей нежностью искать общества сестры, за чье счастье она с каждым днем переживала все сильнее. Бингли уже неделю как уехал, и о его возвращении ничего не было слышно.

Джейн незамедлительно ответила на письмо Кэролайн и теперь ждала дня, когда, по ее подсчетам, должен был прийти ответ. Обещанное благодарственное письмо от мистера Коллинза (на чьем пути, вопреки всем надеждам Элизабет, не встретилось ни одного зомби) мистер Беннет получил во вторник, и оно содержало в себе столько глубочайшей признательности, что хватило бы оплатить целый год гостеприимства.

Исполнив этот свой долг, он известил их о том, что ему посчастливилось завоевать сердце их прелестной соседки мисс Лукас и лишь желание наслаждаться ее обществом заставило его так рьяно откликнуться на их любезное приглашение вновь посетить Лонгборн, посему он надеется вернуться к ним по прошествии двух недель, в понедельник. Ибо леди Кэтрин, писал он, столь благосклонно отнеслась к его выбору, что советовала ему жениться как можно скорее, а ее желание, полагал он, несомненно убедит его очаровательную Шарлотту приблизить день, когда он станет счастливейшим человеком на свете. Тут Элизабет не могла не посочувствовать несчастному глупому толстяку – ведь он и не подозревал, какая участь ему уготована.

Возвращение мистера Коллинза в Хартфордшир более не радовало миссис Беннет. Напротив, теперь она сокрушалась по этому поводу не менее супруга. Как странно, что он остановится в Лонгборне, а не у Лукасов, это так ужасно неудобно и чрезвычайно хлопотно. Ей решительно невозможно принимать гостей в доме, когда ее здоровье в таком плачевном состоянии, а влюбленные молодые люди особенно невыносимы. Беспрестанное ворчание миссис Беннет по этому поводу прерывалось лишь ее сетованиями на столь длительное отсутствие мистера Бингли. И часа не проходило, чтобы она не упомянула Бингли, не сказала, что с нетерпением ждет его приезда, или не требовала от Джейн признаний в том, что, если Бингли не вернется, та будет чувствовать, что с ней очень дурно обошлись. Джейн приходилось призывать на помощь всю выучку, полученную от мастера Лю, чтобы сносить эти нападки с кроткой стойкостью.

Мистер Коллинз самым пунктуальным образом прибыл в понедельник через две недели, однако в Лонгборне его приняли далеко не столь радушно, как в первый раз. Впрочем, он был слишком счастлив, чтобы требовать к себе много внимания, и любовные хлопоты, к счастью, не позволяли ему надолго задерживаться в обществе Беннетов. Дни напролет он проводил в Лукас-лодж, иногда возвращаясь в Лонгборн с извинениями за свое долгое отсутствие в час, когда все семейство уже собиралось расходиться спать.

Миссис Беннет пребывала в самом плачевном состоянии. Любое упоминание о свадьбе надолго выводило ее из себя, но куда бы она ни пошла, везде только об этом и говорили. Ей был ненавистен самый вид мисс Лукас. Она глядела на нее с ревнивой неприязнью, думая только о том, как та станет хозяйничать в ее доме. Стоило Шарлотте зайти к ним, как миссис Беннет воображала, что та осматривает будущие владения, а всякий раз, когда они с мистером Коллинзом о чем-то тихо переговаривались, ей казалось, что они решают, как бы выставить ее с дочерьми из Лонгборна после смерти мистера Беннета. С этими жалобами она приходила к мистеру Беннету.

– Право же, мистер Беннет, – сказала она, – как ужасно думать о том, что Шарлотта Лукас станет хозяйкой этого дома и что я доживу до того дня, когда мне придется уступить ей свое место!

– Душа моя, не поддавайтесь столь мрачным мыслям. Давайте думать о более приятных вещах. Будем надеяться, до того, как я умру, мистера Коллинза, который всегда с таким рвением рассуждает о Небесах, отправит туда орава зомби.

Глава 24

Ответное письмо мисс Бингли положило конец всем сомнениям. В самых первых строках она заверяла мисс Беннет, что они проведут зиму в Лондоне, и передавала сожаления своего брата по поводу того, что он не успел до отъезда проститься со всеми своими друзьями в Хартфордшире.

Никакой, решительно никакой надежды не оставалось, и когда Джейн прочла письмо до конца, то не нашла там ничего утешительного, кроме чрезмерных заверений автора в искренней к ней привязанности. Большую часть послания занимал панегирик в честь мисс Дарси. Вновь были перечислены все ее достоинства, и Кэролайн радостно расписывала их возросшую близость.

Элизабет, которой Джейн почти сразу же пересказала содержание письма, выслушала ее с молчаливым негодованием. Она разрывалась между желанием утешить сестру и немедленно отправиться в столицу, чтобы расправиться со всем семейством Бингли.

– Милая Джейн! – воскликнула Элизабет. – Ты слишком добра и обладаешь поистине ангельской кротостью и бескорыстием. На всем свете для тебя нет ни единого неприятного человека, и тебе больно слышать, когда я нахожу причины убить кого-либо! Но не бойся, себе я лишнего не позволю и не стану покушаться на твою привилегию видеть во всем лишь хорошее. Этого не будет. Немного на свете тех, кого я по-настоящему люблю, а тех, кого уважаю, еще меньше. Чем лучше я узнаю мир, тем сильнее он мне не нравится, и каждый встреченный мной зомби лишь укрепляет меня во мнении, что Господь отвернулся от нас в наказание за проступки таких людей, как мисс Бингли.

– Лиззи, дорогая, не поддавайся подобным чувствам. Они лишь опечалят тебя. Ты не учитываешь разницы в обстоятельствах и характерах. Ты так часто поминаешь нашего доброго учителя, но, боюсь, ты позабыла многое из его мудрых наставлений. Разве нас не учили сдерживать свои чувства? Не стоит с такой готовностью воображать, будто кто-то желает нас намеренно оскорбить. Часто во всем виновато лишь наше собственное тщеславие.

– Я вовсе не думаю, что мистер Бингли хоть в чем-то руководствовался злым умыслом, – сказала Элизабет. – Но, даже не желая навредить или причинить боль, человек может совершить ошибку, которая сделает другого несчастным. Для того чтобы задеть чью-либо честь, достаточно невнимания к чувствам окружающих, легкомыслия или нерешительности.

– И по-твоему, всему виной какое-то из перечисленных качеств?

– Да, последнее. Но мне нельзя продолжать, иначе ты расстроишься, услышав, что я думаю о дорогих тебе людях. Останови меня, пока это еще возможно.

– Так ты по-прежнему утверждаешь, что на него повлияли сестры?

– Я уверена в этом так же твердо, как и в том, что мой меч к твоим услугам, пожелай ты расправиться с ними.

– Я не верю этому. С чего бы им оказывать на него воздействие? Ведь они могут лишь желать ему счастья, а если он и впрямь ко мне привязан, то не будет счастлив с другой.

– Твое первое положение ошибочно. Они могут желать ему не только счастья, но еще желать, чтобы он стал богаче и значительнее, желать, чтобы он женился на девушке, достоинства которой составляют деньги, связи и высокомерие.

– Вне всякого сомнения, они желают, чтобы он женился на мисс Дарси, – ответила Джейн. – Но быть может, их побуждения гораздо лучше, чем ты думаешь. Они с ней дольше знакомы, чем со мной, и немудрено, что ее они и любят больше. Но каковы бы ни были их стремления, вряд ли они будут идти вразрез с желаниями их брата. Какая сестра осмелится на такое? Если бы они думали, что он влюблен в меня, то не стали бы пытаться нас разлучить, а если бы и попытались, то у них бы ничего не вышло. Но, говоря, что он и впрямь привязан ко мне, ты обвиняешь всех в дурных и неестественных поступках, а меня больно ранишь. Не огорчай меня подобными мыслями. Я не стыжусь своих ошибок. Позволь мне думать обо всех как можно лучше.

Элизабет с трудом сдерживала гнев, но Джейн была старше и, кроме того, считалась предводительницей сестер Беннет. Ей оставалось только повиноваться. С этого момента они старались даже не упоминать в разговоре имя мистера Бингли.

Миссис Беннет все удивлялась и сокрушалась по поводу того, что он никак не возвращается, и хотя Элизабет каждый день пыталась втолковать матери, что этого не произойдет, надежды на то, что она успокоится на сей счет, не было никакой. Миссис Беннет утешала себя тем, что мистер Бингли снова приедет летом.

Мистер Беннет смотрел на все происходящее иначе.

– Итак, Лиззи, – сказал он однажды, – полагаю, твоя сестра страдает из-за любви. Передай ей мои поздравления. Любовные страдания почти столь же приятны девушкам, как и замужество. Есть о чем подумать, да и чем выделиться среди подружек. Когда же наступит твой черед, Лиззи? Вряд ли ты хоть в чем-нибудь уступишь Джейн. Время пришло. В Меритоне столько офицеров, что хватит разбить сердца всем девицам в Англии. Выбери Уикэма. Он отличный малый и научит тебя кое-каким женским радостям, которыми ты пренебрегаешь более остальных своих сестер.

– Благодарю вас, сэр, но я вполне довольна тем, что обручена со Смертью. Не каждому же выпадает такая удача, как Джейн.

– Верно, – сказал мистер Беннет, – но отрадно думать, что, какая бы участь вам ни выпала, ваша любящая матушка не даст вам пропасть.

Глава 25

Пролетела неделя, наполненная изъявлениями любви и предвкушением грядущего блаженства, но наступившая суббота разлучила мистера Коллинза с его милой Шарлоттой. Он с прежней торжественностью распрощался с лонгборнскими родственниками, вновь пожелал прелестным кузинам счастья и здравия и пообещал их батюшке очередное благодарственное письмо.

В понедельник же миссис Беннет имела удовольствие принять у себя своего брата с женой, которые приехали, чтобы, по обыкновению, провести Рождество в Лонгборне. Мистер Гардинер был здравомыслящим и достойным человеком, во многом превосходившим свою сестру – как нравом, так и образованностью. Незерфилдским дамам трудно было бы поверить, что торговец, живущий неподалеку от собственных складов, может быть столь безупречно воспитанным и приятным человеком. Миссис Гардинер, на несколько лет моложе миссис Беннет, была женщиной доброй, умной и элегантной, все лонгборнские племянницы ее просто обожали. Особенно теплая привязанность установилась между нею и двумя старшими мисс Беннет. Она частенько подбадривала их во время самых тяжелых боевых упражнений и вставала на их сторону, когда насмешки миссис Беннет по поводу их “дикой натуры” становилось совсем уж невозможно выносить.

По приезде миссис Гардинер сразу же принялась раздавать подарки и делиться столичными новостями, которые касались самых разных предметов – от модных новшеств до недавних побед над пораженными недугом. Покончив с этим, она перешла к менее деятельной роли слушательницы. Миссис Беннет было на что пожаловаться и о чем посетовать. С тех пор как они с сестрой виделись в последний раз, с ними всеми ужасно дурно обошлись. Две ее девочки вот-вот должны были выйти замуж, но ничего из этого не вышло.

– Джейн мне не в чем упрекнуть, – продолжала она, – она заполучила бы Бингли, если б могла. Но Лиззи! О, сестра! Как тяжко думать, что, если бы не ее упрямство, сейчас она уже была бы женой мистера Коллинза. Он предлагал ей руку и сердце в этой самой комнате, и она ему отказала. И теперь леди Лукас выдаст дочь замуж раньше меня, а Лонгборн так и останется майоратом. Эти Лукасы такие коварные люди, сестра. Своего не упустят. Жаль мне говорить о них такое, но это правда.

Миссис Гардинер, которая уже давно была в курсе всего благодаря письмам Джейн и Элизабет, отвечала ей кратко и из сострадания к племянницам постаралась перевести разговор на другое.

Однако позже, оставшись тет-а-тет с Элизабет, она все же затронула эту тему.

– Видимо, и впрямь для Джейн это была бы прекрасная партия, – сказала она. – Жаль, что ничего не вышло. Но подобное случается столь часто! Такие юноши, как мистер Бингли, с легкостью влюбляются в хорошеньких девушек на пару недель, а если им случается расстаться, с такой же легкостью их забывают.

– По-своему это превосходное утешение, – сказала Элизабет, – но нам оно не годится. Не так уж и часто вмешательство друзей заставляет молодого человека с независимым доходом более не думать о девушке, в которую он был сильно влюблен еще несколько дней тому назад.

– И насколько же сильна была любовь мистера Бингли?

– Так же сильна, как монахи с Драконьей Горы[8]8
  Вымышленное место из фэнтезийной трилогии “Камень владычества”, созданной Маргарет Уэйс и Трейси Хикменом.


[Закрыть]. При каждой новой встрече с Джейн его чувства становились более заметными и определенными.

– Бедняжка Джейн! Мне так жаль ее, с таким характером, как у нее, она вряд ли сразу оправится. Лучше бы это случилось с тобой, Лиззи. Подозреваю, что ты бы вспорола Бингли живот и удушила бы его собственными кишками. Как думаешь, удастся ли нам убедить Джейн поехать вместе с нами в Лондон? Перемена обстановки может сказаться благоприятно, да и сейчас ей, как никогда, не помешает отдохнуть от своих домашних.

Элизабет это предложение чрезвычайно обрадовало, и она была уверена в том, что ее сестра непременно согласится. Та уже давно не видела лондонских красот. Несмотря на то что город был обнесен высокими стенами и поделен королевской армией на секции, Лондон по-прежнему сулил множество непревзойденных зрелищ и развлечений.

– Надеюсь, – прибавила миссис Гардинер, – что на ее согласие не повлияют мысли об этом юноше. Мы редко где бываем, поэтому маловероятно, что они вообще смогут увидеться, если только он сам не навестит ее.

– А это решительно невозможно, ведь ныне он в полном распоряжении своего друга, а мистер Дарси ни за что не позволит ему опуститься до визита к Джейн в секцию Восток-Шесть.

– Тем лучше. Надеюсь, они вовсе не встретятся.

Гардинеры пробыли в Лонгборне неделю. Миссис Беннет так тщательно распланировала развлечения своих брата и невестки, что тем ни разу не удалось пообедать в семейном кругу. А стоило им остаться дома, как к обеду непременно приглашали каких-нибудь офицеров, в числе которых непременно оказывался мистер Уикэм, и тогда миссис Гардинер, памятуя о том, как тепло отзывалась о нем Элизабет, внимательно наблюдала за ними обоими. Их явная взаимная склонность слегка тревожила ее, и она решила поговорить об этом с Элизабет до отъезда из Хартфордшира.

Впрочем, миссис Гардинер заметила в Уикэме одну приятную сторону, никак не связанную с его достоинствами в целом. Лет с десять – двенадцать тому назад, еще до замужества, она довольно долгое время жила в той самой части Дербишира, откуда был родом Уикэм. У них обнаружилось много общих знакомых, и хотя Уикэм мало бывал в Дербишире после смерти отца мистера Дарси, все же он мог сообщить ей более свежие известия о ее прежних друзьях, нежели те, которыми она располагала.

Миссис Гардинер видела поместье мистера Дарси, Пемберли, и была наслышана о покойном мистере Дарси как о благородном человеке и великом победителе оживших мертвецов. Это стало неисчерпаемой темой для разговоров. Узнав, как с Уикэмом обошелся нынешний мистер Дарси, она стала припоминать отзывы о характере этого джентльмена и под конец уже не сомневалась, что мистера Фицуильяма Дарси многие называли гордым и злонравным мальчишкой.