Текст книги "Образы пророков в кинематографе"

Сейеда Разийа Йасини
Образы пророков в кинематографе

Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры

Институт исследований культуры и искусства Министерства культуры и исламской ориентации ИРИ

О серии «культура и традиции»

В наши дни многие древние традиции возрождаются и нередко приобретают актуальные современные черты, при этом распространяясь за пределы тех мест, где когда-то сформировались, в самые отдаленные уголки мира. Благодаря этому люди имеют возможность познакомиться с культурой и обычаями других народов, научиться лучше понимать своих соседей по земному шару. А как известно, во все времена добрые отношения между соседями были залогом благополучия и процветания как маленьких селений, так и целых стран. Столь же важным является осознание единства всего нашего мира, которое становится возможным на основе изучения культурного многообразия традиций народов, населяющих нашу Землю.

Не секрет, что в основе систем ценностей, на которых зиждется жизнь большей части населения планеты, лежат сходные нравственные принципы: возвышенность души и милосердие, благородство и целомудрие, мужество и скромность… Прекрасные картины и филигранные орнаменты в равной мере восхищают зрителей в разных концах мира. Великие поэмы и романы, прошедшие сквозь века, глубоко затрагивают душу людей, говорящих совсем на других языках, нежели те, на которых были изначально написаны эти литературные произведения. Выдающиеся мудрецы различных эпох и стран не раз говорили о единстве культурной сферы всего человечества, общности великого наследия, созданного на протяжении тысячелетий.

Уважительное изучение традиций других народов способно оказать благотворное влияние и на взаимопонимание, и на сам образ жизни человечества. Сейчас, в век высоких технологий, стало проще получать информацию, служащую сближению разных культур. Традиции Востока, поэтичные легенды и красочные праздники привлекают внимание всего мира, вдохновляя современных писателей и кинематографистов тем, как древность в них органично сочетается с будущим. И если вдуматься, станет ясно, что мудрость всех народов, запечатленная в песнях, притчах и легендах старины, в фильмах и книгах современности, говорит о том, сколь бесценны дружба, взаимопомощь, человеческое единство.

Алекс Бертран Громов,

главный редактор издательства «Садра»

Предисловие
Для российского читателя

Говорят, сама девушка ни на миг не покидала комнаты за семью замками, в которую заточил ее отец, – это ее красота, подобно умирающему от скуки призраку, однажды ночью просочилась в замочную скважину и, отражаясь в зеркалах и проникая сквозь щелки под дверями, добралась до мастерской, где работали по ночам художники, а там явилась одному из них, как свет, как едва заметная дымка. Молодой мастер не мог оторвать от красоты взгляда, а потом не удержался и нарисовал ее в уголке рисунка, над которым работал

Орхан Памук. «Имя мне – Красный»

Первое чувство, которое посещает русскоязычного читателя при знакомстве с данной книгой, – удивление. В ней с самого начала заложены непривычные для европейского глаза оценочные критерии. Почему художественный образ обязательно должен сохранять святость объекта изображения? Почему в качестве критерия оценки используется наличие или отсутствие у кинематографического образа человеческих качеств?

Давайте попробуем разобраться, каковы причины именно такого ракурса разговора о кинематографе.

Дело в том, что книга представляет собой специфический взгляд на проблему изображения пророков изнутри исламской культуры, и именно в этом ценность данной работы. Специфика такого подхода проявляется уже в определениях основных понятий, данных в предисловии.

Определение образа – первое, что привлекает внимание. Это – не филологическое определение. Оно конкретизировано до образа пророков, причем образ этот должен не передавать внешнее сходство, а демонстрировать пророка как «совокупность человеческих достоинств». Такое понимание странно для европейского глаза, но совершенно естественно в контексте традиционной исламской культуры, где действует запрет на изображение людей (не всегда понимаемый однозначно), а тем более на священные изображения.

Исламское искусство миниатюры развивалось как форма художественного изображения не внешнего облика человека, а смысла (маани) человека, его внутреннего содержания. Именно поэтому в цитате, вынесенной в эпиграф, художник оказывается способен узнаваемо нарисовать дочь шаха, которую никто никогда не видел. Художник рисует не внешность и не абстрактную идею, он изображает именно тот смысл, те достоинства, ту красоту, которые содержатся в объекте изображения[1]1
  Подробнее см. Смирнов А.В. «Смысл» и «форма»: два пути трансценденции (О. Памук и классическая арабо-мусульманская эпистемология)// Вопросы философии № 4. М.: 2016. С. 27–41.


[Закрыть]. Поэтому и образ пророков, с точки зрения Разийи Йасини, должен быть отражением не их внешнего облика, не их человеческих черт, а их внутреннего содержания – той пророческой миссии, которую они несли.

То, как в исламской культуре было принято решать задачу описания, изображения незримого, объясняют определения следующих двух понятий: «уподобление» (ташбих) и «очищение» (танзих).

Проблематика очищения и уподобления восходит еще к кораническому тексту, где, с одной стороны, однозначно заявлен тезис о единстве, единственности и уникальности Бога (например, «нет ничего, подобного Ему» (Коран, 42:11)), а с другой – встречается ряд айатов, уподобляющих Его человеку – так называемые мушаббихат (однокоренное с ташбих), например: «Куда бы вы ни повернулись, там будет Лик Аллаха» (Коран, 2:115), «Рука Аллаха – над их руками» (Коран, 48:10) и др.

Эта проблема, лежащая в самом основании исламской мысли, оказала сильнейшее влияние на формирование культуры ислама, которая стремилась найти баланс между совершенной непознаваемостью божественной самости[2]2
  Самость – один из аналогов понятия «сущность» в исламской мысли. Указывает на то в вещи, благодаря чему она является самой собой.


[Закрыть] и тем, как она была явлена людям.

Стремление к пониманию Бога как совершенно непознаваемого выразилось в практике очищения (танзих). Абу Убайд аль-Касим ибн Саллам – арабский языковед и знаток Корана – понимал очищение как требование возвращения к основе (асл), то есть к чему-то изначальному, незамутненному и чистому[3]3
  Насыров И.Р. «Очищение-уподобление» (танзих-ташбих) как парадигма организации культурного пространства исламского мира (на примере Корана и Сунны) // «Рассыпанное» и «собранное»: стратегии организации смыслового пространства в арабо-мусульманской культуре. М.: 2015. С. 208.


[Закрыть].

Попытка дать Богу некоторое описание при помощи средств этого мира нашла свое выражение в практике уподобления (ташбих). Ташбих в отношении уже других объектов описания получил широкое распространение в художественной культуре исламского мира, отличавшейся глубоким символизмом. Функционируя как художественный прием, уподобление было жестко регламентировано и действовало по принципу «основа-ветвь», широко использовавшемуся не только в литературе, но и в других областях мысли, например, в юриспруденции (фикх). В исламском праве для того, чтобы из прецедента, содержащегося в тексте Корана или Сунны (основа), правовед мог вывести норму для конкретного казуса (ветвь), требуется, чтобы у случая-основы и случая-ветви был общий характерный признак. Например, в Коране содержится запрет на употребление алкоголя, основанием запрета признается наличие эффекта опьянения. Наркотические вещества вызывают опьянение, следовательно, они, как и алкоголь, должны быть запрещены. Так же и в мусульманском искусстве при установлении подобия (общий характерный признак) традиционно соблюдается принцип отношения «основа-ветвь». Для того чтобы подобное имелось как ветвь, необходимо, чтобы у него и уподобляемого (основы) было общее характерное свойство, на основании которого устанавливается подобие. Благодаря наличию основания подобия подобное всегда отсылает к уподобляемому, ветвь всегда отсылает к основе. В этом обретается точка соприкосновения между практиками уподобления (ташбих) и очищения (танзих). Танзих стремится очистить основу, отбросив все подобия, используемые для ее описания, а ташбих стремится взойти от подобий к той же основе, фиксируя общее для них свойство.

Как радикальное очищение, так и радикальное уподобление не позволяют учесть все возможности для понимания божественного, которые содержатся в Коране и Сунне, ведь радикальное очищение ставит под тотальный запрет любые суждения о Боге, а крайнее уподобление стирает различия между Творцом и творением. Поэтому исламская культура на протяжении своего существования находилась в поиске баланса между очищением и уподоблением.

Эра кинематографа открыла новые перспективы для развития исламского искусства, его реализации в новой художественной форме. Книга Разийи Йасини во многом посвящена именно этому поиску и ответу на вопрос не столько о качественных различиях между западными и иранскими фильмами, сколько о возможностях, открывающихся перед исламским искусством в относительно новой для него области – кинематографии.

Лукашев А.А.

к. филос.н., научный сотрудник

Сектора философии исламского мира

Института философии РАН

Предисловие

Постановка религиозных вопросов и изображение святых людей в современном искусстве, в том числе и в кинематографе, существенно отличается от ранее существовавших в мировой культуре. В прошлом изображение святых людей считалось частью религиозных искусств, а сегодня они предстают в живописи и в кинематографе зачастую лишенными своей прежней святости. Ввиду социальных и культурных споров и конфликтов на эту тему возникает вопрос: какова причина изменений в изображении святых людей?

Изображение святых важно не только потому, что вселяет любовь и уважение к ним, но и потому, что обладает особой силой вдохновения и исцеления. Кроме того, сердечная привязанность людей к святым и желание встретиться с ними побуждает деятелей искусства изображать их разными путями и способами.

Образность: очищение и уподобление как подходы

Изображение святых претерпело немало изменений на протяжении истории. Эта эволюция показывает, что изменение рациональных и эмоциональных взглядов и подходов людей к религиозным убеждениям неизменно сопровождалось трансформацией роли и места святых в их глазах. Вслед за этим менялась манера изображения святых, что свидетельствует о том, насколько для людей важны их религиозные убеждения. Историческая эволюция человеческой мысли демонстрирует, что с эпохи Возрождения на Западе, начавшейся в XV в., и до наших дней взгляды людей на дольний и горний миры и на свое место в них постоянно развивались.

Христианское искусство, не считая первых периодов становления, несет аллегорический характер. Вместе с тем господствующие мысли и взгляды в изображения святых людей менялись вследствие возрастающей приземленности. Святые стали все больше походить на простых людей, имеющих обычные качества. И поэтому постепенно стало дозволяться их изображение любым способом и в любом виде.

В целом религиозное искусство в исламском мире носило характер очищения. Причина этого коренилась в запрете на изображение живых существ. Степень строгости этого запрета различалась в разных исламских течениях. Кинематограф также менял свой взгляд на изображение святых людей под влиянием господствующей в конкретный период мысли.

В настоящей книге будет проведен анализ изображения святых людей в кинематографе на основе вышеупомянутых взглядов. При этом будут представлены место и роль создателей фильмов, самих фильмов и их аудитории с учетом интеллектуальных принципов, господствовавших в эпоху их производства.

Книга призвана проанализировать подход к изображению святых людей в голливудской и иранской киноиндустрии. При анализе процесса изображения Божьих пророков важно понять, насколько фильм следует принципу уподобления или очищения. Эти два подхода в голливудских и иранских фильмах также выступают мерилом заключения о схожести или различии изображения в них пророков.

В предлагаемой вниманию читателя книге рассмотрены десять фильмов голливудского и иранского производства. Они легли в основу анализа, который сделан в теоретических рамках данной работы.

Выбор фильмов был осуществлен осознанно и целенаправленно. В итоге внимание автора сконцентрировалось на пяти выдающихся голливудских и пяти лучших иранских фильмах разных времен, посвященных отдельным пророкам, которые были рассмотрены с позиции главных принципов данной книги. В этой связи следует отметить, что выбор пал именно на те киноленты, в которых лучше всего отражен процесс эволюции изображения пророков вследствие изменений во взглядах создателей фильмов на тему святости и божественности пророков. В то же время автор попытался выбрать фильмы разных десятилетий прошлого и нынешнего столетий.

Из немногочисленных иранских фильмов на данную тему также были выбраны те, где изображаются пророки. Таким образом, исследуемые примеры иранских фильмов представляют практически все кинематографические произведения иранских авторов.

Основные понятия

В этой книге использованы специальные понятия, понимаемые по-разному в некоторых контекстах. Следует их определить, чтобы более точно передать основной смысл, в котором они были употреблены.

Образы. Так в искусстве называют изображения святых. Эти образы никогда точно не воспроизводят человека. Они являют совершенный небесный облик, который демонстрирует совокупность человеческих достоинств, и имеют прямое отношение к той сердечной связи, которая соединяет верующих с их духовными наставниками.

Уподобление. Словарь Деххода определяет уподобление как «установление подобия». Уподобление устанавливает подобие между двумя и более вещами. Его целью являются разъяснение, гипербола, персонализация и т. д. Один из способов определения заключается в уподоблении неизвестного явления известному. В определении, даваемом при помощи уподобления, необходимо, чтобы два явления объединялись каким-либо общим признаком. Неизвестное явление называется уподобляемым, известное – подобным, а общий признак – основанием подобия. В искусстве произведение считается использующим прием уподобления, когда его тема приближена к видимой или чувственно воспринимаемой реальности.

Очищение. Антоним уподобления. Словарь Муина определяет это слово как устранение недостатков и скверны. Очищением называют освобождение любого предмета от особенностей земного мира с точки зрения формы или содержания. Если нечто в произведении искусства должно характеризоваться через очищение – ему нельзя найти подобие в этом мире. Как правило, принцип очищения применяется в отношении произведений, которые более обращаются не к мирским и материальным, а к небесным образам сущих вещей.

Глава 1
Образы пророков в голливудских фильмах

С самого начала своего возникновения голливудская киноиндустрия обращалась к теме религии, регулярно создавая картины на религиозные сюжеты и изображая святых людей. Пророки и святые появлялись в американских фильмах на разных этапах истории Голливуда, привлекая интерес миллионов зрителей по всему миру.

Характер изображаемых в голливудских фильмах персонажей изменялся в зависимости от уровня религиозности американского общества: от идеальных избранных Господом людей до обычных суперзвезд.

В этой главе проведен анализ пяти голливудских фильмов. Критериями отбора картин стали их популярность, изображаемые в них пророки, разное время производства фильмов, а также некоторые качества, которыми создатели кинолент наделили пророков. В итоге из массы голливудских фильмов о пророках и святых мы выбрали следующие: 1) «Десять заповедей»; 2) «Послание»; 3) «Царь Давид»; 4) «Последнее искушение Христа»; 5) «Страсти Христовы».

Десять заповедей
Режиссер Сесил Б. ДеМилль, 1956 г., США

Краткое содержание

Иудеи находятся в рабстве у Фараона. Среди рабов рождается пророк Моисей (Чарлтон Хестон). По словам придворных прорицателей Рамсеса I (Юл Бриннер), рождение Моисея должно стать причиной заката власти египтян. Поэтому Фараон приказывает убить всех новорожденных детей рабов…

Историчность сюжета

Несмотря на то, что сценарий фильма подготовлен по мотивам многих современных книг, за основу все же взят исторический текст книги Исход священной книги иудеев – Торы. Десять заповедей считаются стержнем иудейского закона и источником всех остальных предписаний иудаизма. Эти заповеди были ниспосланы Господом пророку Моисею на горе Синай. Считается, что после ниспослания они были начертаны на двух каменных скрижалях и пророк Моисей принес их сынам Израилевым.

Анализ избранных сцен

Сцена 1.

Нефертити приходит к Моисею и просит спасти жизнь ее ребенка от чумы

Вернувшись с горы Синай и неся Божье послание, Моисей идет к Фараону и требует освободить иудеев, находящихся под его игом. Фараон отказывается, и Моисей обращается к дарованным ему особым способностям. Он насылает проклятие на Фараона и его вельмож и обрекает новорожденных египтян на смерть от чумы.

У Фараона есть сын от Нефертити, которую Моисей любил до того, как Господь избрал его Своим посланником. Теперь она законная супруга Фараона, но, несмотря на это, все еще любит Моисея. Чтобы избавить своего сына от проклятия, она приходит к Моисею, признается ему в любви и молит о том, чтобы казнь не коснулась ее дитя.

Напоминая ему об их былой любовной связи, Нефертити говорит: «Твоя любовь ко мне сильнее могущества любого бога. Ты не убьешь моего сына». Но Моисей отказывает ей в просьбе, так как не может исполнить ее. В отчаянии Нефертити уходит, а Моисей, сокрушаясь от невозможности помочь ей, бьет по столу и молит: «Обрати свой неистовый гнев, Господи!»

Анализ сцены

Поведение Моисея в этой сцене подтверждает специфический образ Божьего посланника в данном фильме. Режиссер прибавляет к истории о жизни Моисея вымышленные фрагменты, один из которых – борьба между Рамсесом и Моисеем за египетскую принцессу в то время, когда тот еще не знал о своем происхождении и считал себя египтянином, а не евреем.

Смешивание жития этого Божьего пророка с мирскими желаниями – это плод фантазии ДеМилля. Он пытается представить Моисея обычным человеком, который хочет любить и быть любимым, и поэтому у него самые простые, а не возвышенные желания.

Моисей долгие годы хранит в сердце любовь к Нефертити, и даже тогда, когда начинает считать Фараона и его слуг угнетателями своего народа, он не становится равнодушен к ней. Он с трудом соглашается на брак с дочерью Иофора, потому что все еще любит Нефертити.

В рассматриваемой сцене, в которой Моисей предстает уже пророком, показывается, что он не забыл свою давнюю любовь и она все еще настолько сильна, что он молит Господа изменить Свое веление, дабы не опечалить сердце возлюбленной женщины, которая теперь принадлежит другому.

Сцена 2.

Моисей спасает Иисуса Навина от слуг Фараона

Узнав о своем еврейском происхождении, Моисей идет к соплеменникам, чтобы познать их рабскую жизнь, и трудится вместе с ними, как раб. Желая указать ему на его униженное положение, Нефертити приказывает привести Моисея к ней делать саманные кирпичи, и он снова, но уже в одежде раба, оказывается во дворце Фараона. В это время Иисус Навин, пытаясь спасти свою возлюбленную, которую насильно привели служить старшему строителю, нападает на его дом, но оказывается схвачен. Моисей приходит к нему на помощь и, убив старшего строителя, освобождает Иисуса.

Иисус: Почему ты это сделал? Отчего ты одет как раб? Отчего царевич Египта убил старшего строителя Фараона, дабы спасти еврея?

Моисей: Я сам еврей.

Иисус: Бог Авраама! Четыре сотни лет провели мы в ожидании…

Моисей освобождает его руки и говорит: Воины Фараона не будут ждать так долго.

Иисус: Всемогущий услышал наши стенания. Ты – избранник Его!

Моисей: Я ничего не знаю о вашем Боге.

Иисус: Он знает тебя, Моисей. Он привел тебя к нам. Теперь ты не сможешь от нас отвернуться. Ты избавишь нас. Перст Господень указует путь тебе.

Анализ сцены

Моисей узнал о своем истинном происхождении. Теперь он желает познать жизнь своего народа. Но он не обращает внимания на веру соплеменников и их религиозные убеждения. Его волнует лишь их рабское положение и их страдания.

Моисей, как герой, поглощен мыслями о спасении сынов Израилевых от рабства и беспечен к их вере в Бога Авраама. Когда он спасает Иисуса, то оценивает ситуацию рационально и прерывает его слова о том, что евреи четыре столетия были стойки в своей вере. Он приводит разумный довод: вскоре придет стража, и им следует подумать о своем спасении, так как «воины Фараона не будут ждать так долго».

Моисей меньше всех верит в предначертанный ему путь. Вера Иисуса намного сильнее. И когда он говорит Моисею о его призвании, тот откровенно признаёт: «Я ничего не знаю о вашем Боге».

Моисей сострадателен к слабым и беззащитным людям и не затрагивает темы их веры или неверия, будь то египтяне или евреи. В этой сцене показано, что он скорее нуждается в чужих наставлениях, чем способен наставлять других.

Сцена 3.

Диалог Моисея с Фараоном после того, как Моисей узнал, что он еврей

После убийства старшего строителя все узнают о еврейском происхождении Моисея, и воины приводят его в цепях к Рамсесу, чтобы тот избрал для него кару. Опечаленный поведением Моисея, Фараон напоминает ему о том, как любил его.

Моисей: Ни один сын не мог любить тебя больше меня.

Фараон: Так отчего ты вынуждаешь меня погубить тебя? Какое зло сотворило с тобой такое?

Моисей: Зло, что позволяет людям обращать братьев своих во вьючный скот, забирать их в рабство и заставлять терпеть боль и муки, отбирать волю, надежду и веру лишь потому, что они – дети другого народа, что они другого племени. Если и есть Бог, Он не хотел, чтобы было так. – Затем он поднимается на одну ступеньку и заключает: Я сделал то, что мне пришлось сделать.

После этого Моисея отправляют в изгнание, и, пока он идет по пустыне, голос за кадром рассказывает о нем:

В глубь раскаленной пустыни Сур уходит в одиночестве тот, кто прежде ходил с царями… Оставленный всеми, идет человек без родины и без надежды… Его душа в смятении… Каждая ночь приносит черные объятия одиночества, в насмешливом шепоте ветра он слышит отзвуки голосов тьмы… Его измученное сознание пытается разобрать: воспоминание ли это о былых победах, предсказание ли грядущих несчастий, или, быть может, горячее дыхание пустыни обожгло его разум безумием?.. Всё вокруг лишь пустошь. Он не может ни благословлять, ни проклинать гонящую его силу, ибо не ведает, откуда она исходит…

Анализ сцены

Моисей предстает простым человеком с обычными мечтами и желаниями. Проявляя сострадание к своему народу, который пребывает в рабстве, он вместе с тем все еще любит Фараона, вырастившего его. Сблизившись со своим народом и перенося с ним боль и муки, Моисей почтителен к Фараону и говорит, что любит его как сын, хотя знает, что тот является главной причиной мучений сынов Израилевых: «Ни один сын не мог любить тебя больше меня».

Моисей считает противостояние Фараону предначертанием судьбы и поэтому говорит ему: «Я сделал то, что мне пришлось сделать». Это противостояние также вызвано отвращением к несправедливости в отношении рабов и никоим образом не связано с идолами египтян или Богом евреев. Моисей главным образом обращает внимание на материальные условия жизни евреев и обвиняет Фараона в том, что тот лишил их надежды, веры и любви к жизни.

В конце этой сцены голос за кадром откровенно рассказывает о том, что Моисей не только не верует в избранный им путь, но и сожалеет о потерянном прошлом и переживает за неясное будущее: «Его измученное сознание пытается разобрать: воспоминание ли это о былых победах, предсказание ли грядущих несчастий, или, быть может, горячее дыхание пустыни обожгло его разум безумием?» Оставленный всеми Моисей находится в смятении и, не имея веры, может даже проклинать Бога, который подверг его этим тяжким испытаниям: «Он не может ни благословлять, ни проклинать гонящую его силу, ибо не ведает, откуда она исходит».

Сцена 4.

Диалог Моисея с Иофором

Добравшись до оазиса, Моисей встречает дочерей Иофора, которые приводят его к своему отцу. За трапезой они ведут следующую беседу:

Иофор: Твой путь был долог.

Моисей: Я иду из Египта.

Иофор: Через пустыню? Пешком? Тот, у Кого нет имени, провел тебя по этому пути.

Моисей: Нет имени? Вам, бедуинам, известен Бог Авраама?

Иофор: Авраам – отец многих народов. Мы – потомки Измаила, его первенца. Мы слышим Господа.

Моисей отводит взгляд и с сомнением говорит: Мой народ уповает на Него в мечтах об избавлении, – затем макает хлеб в похлебку и несколько гневливо добавляет, – но всё еще в рабстве.

Анализ сцены

В этой сцене Моисей чудом спасается от верной смерти в пустыне и возвращается кжизни. Но это не внушает ему веры, и когда Иофор говорит о Единственном Боге, Моисей с сомнением поднимает глаза к небу. Он подвергает сомнению даже ту слабую веру в Бога, которую позаимствовал у сынов Израилевых, гневно взирает вверх и жалуется на рабство своего народа.

Сцена 5.

Диалог Моисея с Сепфорой о священной горе Синай

Когда Моисей отправляется вместе с Сепфорой, старшей дочерью Иофора, пасти овец у подножия священной горы Синай, он расспрашивает ее о Боге Авраама. Сепфора говорит, что Тот, у Кого нет имени, живет на Синае. Обнаружив желание Моисея отправиться туда, она спрашивает о причине такого интереса.

Сепфора: Отчего ты хочешь увидеть Его, Моисей?

Моисей: Чтобы узнать, что Он есть. – Высокомерно обращая взгляд на гору, добавляет: – И если Он есть, то спросить, отчего Он не слышит стенания рабов?

Сепфора: Моисей, того, кто узрит лик Его, ждет смерть.

Моисей: А сколько братьев моих умерло потому, что Он отвернулся от них?.. Твоя вера в этого Бога тверда, Сепфора. Но мой дух не найдет успокоения, пока не услышу я слова Божьего. От Самого Бога.

Анализ сцены

Сердце Моисея все еще полно сомнений в Боге. Он выражает свои сомнения в Господе с позиции обычного человека, не обращая внимания на убеждения Иофора и его народа. Более того, он считает положение сынов Израилевых главным мерилом существования и атрибутов Бога. Моисей считает, что, если Бог существует, то Он должен избавить его народ от рабства. Он даже обвиняет Его в том, что многие люди приносят себя в жертву ради того, чтобы снискать Его милости и сострадания.

Антропоцентрический подход Моисея снижает уровень его веры в Бога до примитивного чувственного постижения. Сравнивая свою веру с верой Сепфоры, он говорит, что, пока не услышит слова Божьего от Самого Бога, не уверует в Него.

Сцена 6.

Диалог Моисея с Иофором на земле Синай

Моисей создал семью, уверовал в Бога Авраама и рассказывает своему сыну о пророках Аврааме и Измаиле. В это время Иисус Навин бежит из Египта и с трудом находит Моисея. Тот призывает Иисуса остаться с ним и говорит: «Здесь ты тоже обретешь покой».

Иисус возражает ему: Покой? Как ты можешь искать покой или желать его, когда Рамсес строит города на крови и костях братьев наших? Ты должен вывести их из Египта!

Моисей отвечает ему в резкой форме: Бог заключил завет с Авраамом, что он избавит наш народ. Я ли рука Господня? – И, обращаясь к жене, говорит: – Сепфора, дай ему воды. Солнце пустыни распалило его разум.

Иисус: Говорили, что ты обречен. Но я знаю, что ты избран, чтобы взять меч Господень в руки свои!

Моисей: Я не тот человек. Я пастырь овец. – Затем он видит сияющий куст на склоне горы Синай и говорит: – Я пойду и посмотрю на сие великое явление.

Анализ сцены

Моисей привык к новому образу жизни и обрел желанный покой рядом с женой и сыном. Приход Иисуса представляется как напоминание Моисею о его миссии освободителя своего народа. Но Моисей противится даже этому и оправдывает слова Иисуса его распаленным разумом. Он даже заявляет, что такое долгое пребывание сынов Израилевых в рабстве – вина Авраама и его Бога: «Бог заключил завет с Авраамом, что он избавит наш народ. Я ли рука Господня?» Моисей постоянно отрицает свое призвание, которое очевидно другому рабу – Иисусу Навину, и лишь горящий, или светящийся, куст на горе Синай привлекает его внимание. Моисей говорит, что должен посмотреть вблизи на это удивительное явление. Таким образом, он становится Божьим пророком и посланником и теперь должен поддерживать связь с Господом через свой слух и зрение. Действия Моисея в этой сцене указывают на достижимость чувственного познания Божьему пророку, который получает откровение через органы чувств.

Выводы

Образ Моисея в фильме «Десять заповедей» низведен от высокого сана Богом избранного предводителя до уровня земного человека, которого сложившиеся условия подталкивают к тому, чтобы он взял на себя пророческую миссию. Об этом убедительно свидетельствуют отдельные кадры, в особенности те, в которых он предстает изнеженным царевичем и любовником, волей случая узнающим о своем происхождении, после чего инстинкт сближения со своим народом побуждает его жить среди рабов. При этом он не испытывает никакого интереса к вере и духовной жизни своих соплеменников.

В данном фильме можно отметить несколько моментов, которые раскрывают точку зрения режиссера на ообраз пророка Моисея.

1. Название фильма указывает на свод Божьих заповедей, ниспосланных пророку Моисею, одному из самых великих пророков монотеистических религий, для того чтобы он указал людям путь к единобожию и спасению. Но весь фильм сконцентрирован только на одной заповеди, т. е. первой, где Бог говорит: «ЯГосподь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». Моисей в этом фильме соблюдает только эту заповедь. Его противостояние с Фараоном, с одной стороны, и своим народом – с другой вызвано исполнением лишь этой заповеди. Ни в одном фрагменте фильма нет никакого упоминания о единобожии и призыва к Единственному Богу.

2. Вера Моисея в Бога в этом фильме сопряжена с сомнением. Несмотря на ниспослание откровения и указа Божьего, Моисей не становится необычным человеком, не стремится быть чистым и непогрешимым и по милости Господней достичь степеней совершенства. Он долго не признает Господа, невзирая на все доводы, утверждая, что не уверует, пока сам не поговорит с Ним. Таким образом, Моисей нуждается в особой метафизической связи с Творцом или в каком-нибудь сверхъестественном явлении, чтобы осуществить свое желание спасти от рабства свой народ.

3. Моисей – великий избавитель, а не Божий пророк. Потому что в фильме доминирует прежняя вера сынов Израилевых, а миссия Моисея заключается не в борьбе с неверием и идолопоклонством, а в избавлении евреев от ига и их переселении на землю обетованную.

4. Даже после получения заповедей Моисей чувствует большую ответственность не перед Господом, а перед своим народом. Став посланником, он идет к Фараону и пересказывает ему первую заповедь иначе: «Так говорит Господь, Бог Израилев, отпусти народ мой». И когда Фараон противится призыву Моисея и приказывает усложнить работу евреев, Моисей приходит к соплеменникам опечаленный и с сожалением говорит: «Я принес вам еще большее зло. Да простит Господь меня, что неверно употребил силу Его». Пророческая миссия Моисея в этом фильме сводится лишь к одной задаче. Он – избавитель сынов Израилевых и ведет их в землю обетованную. Моисей, представленный в «Десяти заповедях», – не пророк, а лишь предводитель одного народа.