Текст книги "Точки и линии"

4

Михара опять стукнул себя по лбу – какой же он идиот! Стоит только запросить телеграф, который принял эту телеграмму, и все станет известно.

Действительно, совсем отупел, расследуя это дело.

Он тут же послал запрос в полицию Саппоро. Ответ пришел на следующий день: "Интересующая вас телеграмма отправлена 21 января в 8.50 станции Асамуси префектуры Аомори".

Не из Токио и не из Фукуоки. Асамуси… Горячие источники… Курорт в префектуре Аомори. Если ехать на экспрессе – последняя остановка перед Аомори.

Михара был слегка удивлен. Хотя особенно удивляться нечему. Ведь Асамуси на пути из Токио на Хоккайдо. Михара обратил особое внимание на время отправки – 8 часов 50 минут. Проверил по расписанию. В 8.50 экспресс "Товада" как раз отбывал из Асамуси. "Очевидно, проводника попросил отправить…" – решил Михара.

"Товада"… 21 января утром он проехал Асамуси. Тот самый поезд, на котором ехал Ясуда, как он сам утверждает.

Что-о?! Неужели он действительно ехал на этом поезде?!

Михара перестал что-либо понимать. Чем больше проверяешь, тем больше фактов, подтверждающих слова Ясуды…

Касаи взглянул на Михару, в отчаянии обхватившего голову руками, и сказал:

– Ты думаешь, эту телеграмму дал сам Тацуо Ясуда?

– Что? – Михара поднял голову.

– Ты же сам говорил, что хотел бы узнать, кому он поручил это сделать.

"Кому поручил?" Михара уставился на инспектора.

– Понял, понял! Все понял, господин инспектор!

– Сам хотел узнать именно это и сам забыл! – беззвучно рассмеялся Касаи.

Михара тут же позвонил в вагонный парк вокзала Уэно.

– Скажите, пожалуйста, в каком управлении работают проводники, обслуживающие экспрес-"Товада" на отрезке между Сандаем и Аомори?

– Все они работают у нас, – последовал ответ. Михара схватил машину департамента полиции и полетел на вокзал Уэно.

В вагонном парке он отыскал бригадира проводников.

– "Товада", поезд № 205, 20 января… Да… Подождите, минуточку, – тот проверил график дежурств. – Так, обслуживал Кадзитани. Он сейчас здесь.

Позвать?

– Да, пожалуйста! Очень прошу вас! – у Михары забилось сердце.

Пришел проводник Кадзитани. Это был молодой человек лет около тридцати, с живым и сообразительным лицом.

– Да, отправлял телеграмму. Содержания, правда, не помню, но что попросили отправить, это помню точно. Кажется, перед Асамуси, когда проехали станцию Коминато. Кажется, это было утром 21 января. Запомнил, потому что в тот день больше никто не поручал мне отправлять телеграммы.

– А вы не запомнили внешность этого человека? Михара замер. Неужели проводник не вспомнит?

– Кажется, он ехал во втором классе.

– Так.

– А внешность… Он был, если не ошибаюсь, худой, высокий…

– Худой?! Простите, именно худой, а не полный? – переспросил Михара, чувствуя, как его охватывает радость.

– Нет, нет, только не полный. Именно худой! – казалось, проводник постепенно припоминает. – Да, и потом они ехал" вдвоем.

– Вдвоем?

– Да-да. Я еще тогда проверял билеты. И этот худой подал мне два билета.

Второй производил впечатление большого начальника. Держался довольно высокомерно. А худой так лебезил перед ним!

– Так. Значит, отправить телеграмму вам поручил этот… похожий на подчиненного?

– Да.

Теперь известно, кто дал телеграмму по поручению Ясуды. Большой начальник – это скорее всего заведующий сектором Исида. Его сопровождал какой-нибудь делопроизводитель, который и попросил проводника отправить телеграмму.

До сих пор Михара думал, что Исида ездил в командировку на Хоккайдо один.

А ведь вполне естественно, что чиновника такого ранга сопровождает какой-нибудь подчиненный, ну, хотя бы делопроизводитель.

Михара отправился в министерство N и негласно проверил, кто сопровождал Исиду во время его командировки на Хоккайдо, начавшейся 20 января.

Действительно, сопровождающий был. Его звали Китаро Сасаки. Знакомая фамилия. Ведь это он по поручению Исиды приходил к инспектору Касаи и подтвердил, что Ясуда вместе с его начальником ехал на Хоккайдо в экспрессе "Маримо".

А на самом деле Ясуда на следующий день вылетел в Саппоро.

Михара еще раз проверил бланки пассажиров всех пароходов за 20 января.

Нашел и фамилию Ясуды и фамилию Исиды, но Китаро Сасаки там не было. Все ясно – он зарегистрировался как Тацуо Ясуда!

Стена рушилась. На этот раз Михара одержал победу.

Оставалось узнать, откуда взялся на бланке почерк Ясуды. Но теперь это уже не составляло труда проверить.

ПИСЬМО КИИТИ МИХАРЫ

1

Господин Торнгаи!

Вот и наступили жаркие дни. Солнце палит так, что кажется, асфальт плавится под ботинками. Какое удовольствие, придя домой со службы, облиться холодной водой и выпить ледяного пива! Эх, сюда бы свежий ветер с пролива Генкайнада! Помните, он дул, когда мы с Вами были на Касинском взморье?

Давно уже у меня на душе не было так спокойно, как сейчас, когда я пишу Вам это письмо. Мы познакомились с Вами в феврале этого года. Прошло семь месяцев с тех пор, как я слушал Ваш рассказ на взморье, дрожа под пронизывающим ветром. Сейчас мне кажется, что время пролетело очень быстро, но это уже сейчас, а пока шло расследование, оно тянулось невозможно долго.

Я не знал ни одного дня отдыха. Зато сейчас на душе покой, словно в тихий солнечный день ранней осени. Наверно, потому, что дело закончилось. Чем труднее дело, тем слаще потом будет отдых. Простите, говорить такие вещи Вам, моему коллеге, который гораздо старше и опытнее, все равно что читать проповедь Будде. Но именно чувство удовлетворения заставило меня снова вернуться к этому делу. Кроме того, это мой долг перед Вами. И моя радость.

Как-то я писал, что камнем преткновения была поездка Тацуо Ясуды на Хоккайдо. Вы тогда прислали мне доброе письмо, в котором поддерживали меня и подбадривали, большое Вам спасибо. Не могу даже передать, как Ваше письмо тогда подняло мое настроение.

Разбилось вдребезги несокрушимое, прочное, как сталь, утверждение Ясуды, будто бы он 20 января выехал с вокзала Уэно экспрессом "Товада", пересел в Аомори на пароход № 17, доехал до Хакодатэ и оттуда на экспрессе "Маримо" 21 января в 20 часов 34 минуты прибыл в Саппоро. Передо мной, словно несокрушимые крепостные стены, способные выдержать все удары, стояли встреча Ясуды в экспрессе "Маримо" с чиновником губернаторства Хоккайдо, его свидание в зале ожидания Саппорского вокзала с Каваниси и пароходный бланк, заполненный его рукой. Особую трудность представлял пароходный бланк. Все как будто подтверждало истинность слов Ясуды. И ни одного факта, подтверждающего мою версию, что он воспользовался самолетом. В списках пассажиров трех рейсов, Токио – Фукуока, Фукуока – Токио и Токио – Саппоро, не только не удалось обнаружить имени Ясуды, но даже предположение, что он записал вымышленное имя, отпало: проверка показала, что все 143 пассажира существуют в действительности и на самом деле летели этими самолетами. В конце концов не мог же Ясуда превратиться в невидимку! Вот и получалось, что обвинить его невозможно.

Иными словами, все факты полностью подтверждали поездку Ясуды на поезде и полностью отрицали самолет.

Но мне казалось подозрительным, почему он назначил Каваниси встречу в зале ожидания вокзала, и я решил, что он опасался опоздания самолета из-за погоды. Ведь если часть пути он летел на самолете, он мог успеть на поезд, идущий из Саппоро в сторону Отару, а в Отару выйти и пересесть на экспресс "Маримо". Проверил, откуда была отправлена телеграмма. Оказалось, что пассажир попросил проводника отправить телеграмму на станции Асамуси (последняя остановка перед Аомори). Проводник запомнил внешность этого человека и его спутника. Удалось установить, что телеграмму ему передал некий Сасаки, секретарь отдела министерства N. сопровождавший своего начальника, заведующего сектором того же министерства Есио Исиду.

Так все и выяснилось. Когда я еще раз проверил пароходные бланки, то снова нашел там фамилии Исиды и Ясуды. Китаро Сасаки там не было, он зарегистрировался как Тацуо Ясуда. Мы допустили большую оплошность, не сообразив сразу, что Исида ехал в командировку с сопровождающим.

Что же касается почерка, то позже удалось установить, что Ясуда приготовил бланк еще за полмесяца до этого..

Получить чистый бланк очень просто. Они лежат у окошка пароходной кассы на пристани, их можно взять сколько угодно. Один из подчиненных Исиды ездил раньше в командировку и по его просьбе привез ему чистый бланк, который тот и передал Ясуде. Дальше я объясню отношения Исиды и Ясуды. А мы-то ломали голову, как попала на бланк собственноручная подпись Ясуды!

Так была опровергнута версия Ясуды относительно поезда. Теперь оставался самолет. Я заметил, что тут все получается наоборот. Если в первом случае все факты, казалось, подтверждали поездку, то во втором – все отрицало ее.

Пришлось снова проверить всех ста сорока трех пассажиров трех рейсов. Мы разделили их по профессиям и выделили одну, нас интересующую. Таких набралось человек пять-шесть. Это были служащие фирм, тесно связанных с министерством N. Мы тщательно и строго опросили их всех, и, наконец, трое из них признались.

В списках значилось, что из Токио в Фукуоку летел господин А, из Фукуоки в Токио – господин Б, а из Токио в Саппоро – господин В. На самом деле они не летели в этих самолетах. Во время опроса они поняли, что в конце концов все выяснится, и признались. Оказывается, эти люди разрешили воспользоваться своими фамилиями по просьбе заведующего отделом Исиды. Он предупредил каждого: "Человек едет в особо секретную командировку, поэтому, если полиция заинтересуется, обязательно подтвердите, что вы летели этими-самолетами.

Никаких неприятностей не будет".

Тогда было в самом разгаре расследование дела о взяточничестве. И все трое подумали, что командировка для того и предпринимается, чтобы замять это дело. Конечно, они согласились – ведь интересы их фирм тесно переплелись с интересами министерства. Действительно, после этого случая все три фирмы с помощью Исиды заключили договоры о поставках на очень выгодных для себя условиях.

Итак, Тацуо Ясуда летел на самолетах в направлениях Токио – Фукуока, Фукуока – Токио, Токио – Саппоро под фамилиями господ А, Б и В. Он воспользовался тремя разными фамилиями, потому что три одинаковые сразу могли бы навести на подозрения. Ясуда предусмотрел все, предполагая возможность расследования.

Таким образом, нам удалось доказать, что он все-таки ездил в Хакату.

Оставался один вопрос: две официантки "Коюки" видели отъезд Кэнити Саямы и О-Токи на экспрессе "Асакадзэ".

Зачем Ясуде понадобились эти очевидцы?

Мы не имели никаких данных, подтверждающих близость О-Токи и Саямы.

О-Токи была умной женщиной и умела скрывать свои связи. Если официантки "Коюки" и подозревали, что у нее есть любовник, то, кто он, никто не знал. В доме, где она снимала комнату, тоже сказали, что ей иногда звонил мужчина, но он никогда к ней не приходил. Следовательно, О-Токи, по-видимому, тщательно скрывала, кто ее любовник. Ну, а после самоубийства на Касийском взморье все решили, что это Кэнити Саяма.

Однако во всем этом была одна странность.

2

Если между ними действительно существовала близость, зачем понадобилось Ясуде показывать это очевидцам? Хотел иметь свидетелей, что любовники сели в экспресс «Асакадзэ» и отправились на Кюсю?

Но почему именно экспресс "Асакадзэ"? Ведь на Кюсю идут десятки поездов.

А поскольку их нашли на Касийском взморье, то и не могло быть сомнений, что они отправились на Кюсю. Значит, причина не в этом.

Ясуда преследовал одну цель – он хотел показать очевидцам, что О-Токи и Саяма вместе садятся в поезд. Ради этого он и положил столько сил, и пригласил официанток обедать, и потащил их на вокзал. Ему были необходимы свидетели, что Саяма и О-Токи – любовники.

Странно. Зачем же доказывать очевидные вещи? Поразмыслив над этим, я пришел к противоположному выводу: Саяма и О-Токи не были любовниками. Именно поэтому Ясуда и хотел, чтобы кто-нибудь подтвердил их близость.

В связи с этим я вспомнил Ваше предположение, сделанное по поводу счета вагона-ресторана с надписью "обслужен один человек". Вы заподозрили, что Саяма прибыл в Хакату один. Разрешите еще раз выразить мое восхищение остротой Вашей мысли! Мне очень помог Ваш рассказ о возникшем у Вас подозрении и о психологии людей, любящих друг друга, которую Вам помогла понять Ваша уважаемая дочь. Как потом выяснилось, О-Токи действительно сошла на полпути, и Саяма приехал в Хакату один. Они не были любовниками, и между ними вообще не существовало никаких отношений.

Ясуда, постоянный клиент "Коюки", часто приглашал туда своих знакомых, связанных с ним по делам. Саяма в "Коюки" никогда не был, но, вероятно, знал О-Токи. Очевидно, они все втроем где-то встречались, хотя никто об этом не подозревал. Поэтому Саяма и О-Токи, как хорошие знакомые, весело болтали, садясь в поезд. Действительно, со стороны могло показаться, что влюбленные отправляются путешествовать. Именно этого и добивался Ясуда. Поэтому он и подстроил, чтобы они оба поехали на одном и том же поезде – экспрессе "Асакадзэ". Видно, в его силах было заставить их это сделать.

Но тут у Ясуды возникло одно затруднение. Ему обязательно хотелось показать Саяму и О-Токи официанткам "Коюки". Нельзя же прямо подвести очевидцев к составу! Ведь очевидцы должны увидеть любовников случайно, все должно выглядеть совершенно естественно. С пятнадцатого пути отходят поезда дальнего следования; если прямо пойти туда, это будет шито белыми нитками.

Отъезжающих надо показать очевидцам с другой платформы. Разумнее всего использовать для этой цели платформу у тринадцатого пути, откуда идут электрички на Камакуру. Отлично, Ясуда едет к жене! Все естественно, у официанток не возникает никаких подозрений!

Однако здесь была еще одна трудность. Ведь с одной платформы трудно увидеть другую. Между ними всегда стоят составы. Об этом я уже писал Вам. И вот Ясуда обнаруживает, что есть такой момент, когда с платформы пригородных поездов можно увидеть пятнадцатый путь. В это время там стоит экспресс "Асакадзэ", отправляющийся на Кюсю. Его видно всего лишь в течение четырех минут, с 17.57 до 18.01. Драгоценные четыре минуты!

Поэтому он и выбирает "Асакадзэ", а не любой другой поезд направления на Кюсю. Ясуда был гениален в своей находке этих самых четырех минут, создавших впечатление случайности. Даже среди служащих Токийского вокзала, пожалуй, не найдется ни одного, кто знает об этих четырех минутах.

Таким образом, я пришел к выводу, что поездка Саямы и О-Токи была подстроена Ясудой. Но тут существовало одно совсем уже невероятное обстоятельство – почему эти двое через шесть дней вместе, как влюбленные, покончили жизнь самоубийством на Касийском взморье. Ведь они оба приняли цианистый калий. Лежали рядом, совсем близко, почти обнявшись. Не вызывало сомнений, что это самоубийство влюбленных, самоубийство по сговору. Это подтверждали материалы следствия, описание места происшествия, фотографии.

Непонятно. Как же это произошло, если они не были любовниками?! Даже если предположить, что Ясуда приказал им покончить счеты с жизнью, вряд ли найдутся такие дураки, которые по чьему-то приказанию согласятся играть роль влюбленных с таким трагическим финалом. Очевидно, они все-таки были настолько близки, что решили вместе умереть. Получалось неразрешимое противоречие.

В то же время, если их поездка подстроена Ясудой, то самоубийство становится сомнительным. Однако невозможно отрицать самоубийство, оно доказано. Вот и ломай тут голову.

И все же, если они поехали по указанию Ясуды, то во всем случившемся незримо присутствовала его рука. Я никак не мог отделаться от этого настойчивого, хотя и смутного, чувства. Даже тогда, когда я ездил в поездку на Хоккайдо, мне казалось, что я вижу тень Ясуды на Касийском побережье. Не знаю, что он делал. Нельзя же предположить, что он загипнотизировал обоих и заставил покончить самоубийством. А люди в здравом рассудке, которые не влюблены друг в друга, которые не любовники, не станут умирать, как любовники. И все же я упрямо ухватился за нить – Ясуда был на месте происшествия – и потянул ее.

К счастью, удалось опровергнуть версию Ясуды о поездке на Хоккайдо. Было доказано, что он 20 января в 19.20 прибыл самолетом в Фукуоку, следовательно, мог находиться на Касийском взморье в момент самоубийства Саямы и О-Токи. Но как только я пытался связать поездку Ясуды с самоубийством, передо мной снова вырастала несокрушимая стена.

В таком мучительном состоянии я однажды пошел в кафетерий. Я очень люблю кофе. Даже мой начальник подтрунивает надо мной по этому поводу. Я всегда хожу в кафетерий на улице Юракуте, но на этот раз лил сильный дождь, и я зашел в ближайшее кафе.

В этом кафе зал находится на втором этаже. В подъезде я столкнулся с девушкой и, естественно, пропустил ее вперед. Она была в ярком дождевике.

Отдала зонтик в гардероб под лестницей. Вслед за ней протянул зонтик и я.

Гардеробщица, видно, решила, что мы вместе, связала наши зонтики и протянула один номерок. Девушка слегка покраснела, а я поспешно сказал:

– Нет-нет, мы не вместе!

Гардеробщица извинилась, развязала зонтики и дала второй номерок.

Очевидно, Вы думаете, что я отвлекся, вспомнив лестную для меня ошибку гардеробщицы. Но этот случай дал толчок моим мыслям. Когда я поднимался по лестнице на второй этаж и потом некоторое время сидел над чашкой кофе, не дотрагиваясь до нее, у меня зародилось новое подозрение.

Гардеробщица приняла нас за парочку только потому, что мы вошли вместе.

Что ж, вполне естественно. Наверно, каждый бы так подумал. Она ведь ничего про нас не знала, только увидела, что мы вместе вошли, стоим рядом, и быстро сделала свои выводы. Вот это мне и послужило намеком!

Все мы, простите, и работники Вашего управления полиции, и Вы в том числе, и я пришли к выводу, что Саяма и О-Токи покончили самоубийством по взаимному соглашению, как любовники, только потому, что их тела обнаружили рядом. Но я вдруг понял, что они умерли в разных местах. Уже после их смерти трупы положили рядом. По-видимому, кто-то дал Саяме цианистый калий, и он умер. О-Токи тоже дали цианистый калий. А потом уже положили рядом их тела.

Саяма и О-Токи – это два разных пункта одного и того же дела. А мы связали их одной нитью только лишь потому, что обнаружили рядом их тела. В то же время такой вывод напрашивался сам собой. Ведь это старая традиция влюбленные, которые не могут соединиться, вместе по сговору, по взаимному согласию уходят из жизни. С древних времен в Японии находят десятки, сотни трупов влюбленных самоубийц. И всегда они лежат рядом, так, как лежали О-Токи и Саяма. И это ни у кого не вызывает сомнения. А когда выясняется, что имеет место самоубийство по сговору, осмотр трупов и вскрытие проводятся не так тщательно. Ведь все ясно. И нет никаких мотивов для возбуждения дела.

Вот на это и рассчитывал Ясуда.

Я запомнил Ваши слова, что люди часто проходят мимо фактов, которые кажутся само собой разумеющимися. Очень правильные слова. Мертвые мужчина и женщина лежат рядом. Само собой разумеется, это самоубийство влюбленных. У нас давно сложилось такое предвзятое мнение. Именно этим и воспользовался преступник.

Он знает, что ему удастся провести полицию. Но все-таки он неспокоен.

Ведь между Саямой и О-Токи не существует никакой любовной связи.

Следовательно, надо постараться доказать обратное. Требуются свидетели их близких отношений. Для этого он показывает мнимых любовников двум официанткам. Они видят, как Саяма и О-Токи идут по перрону, дружно беседуя, вместе садятся в поезд. Вот вам и подтверждение их близости. Сердце преступника в постоянной тревоге – не упустил ли он чего-нибудь?.. И Ясуда тщательно все продумывает, все взвешивает. Обнаруживает возможность создания "четырехминутных очевидцев".

Да, кстати, это преступление от начала до конца построено на расписании поездов и самолетов. Просто утопаешь в железнодорожных линиях, в точках отправления и прибытия, в цифрах. Что ж, Ясуда отлично изучил все расписания. Это сразу чувствуется. И начинает казаться, что план разработал человек, который долгое время постоянно испытывал особый интерес к расписаниям.

Как умерли Саяма и О-Токи, расскажу после.

А сейчас продолжу свою мысль. Перед моими глазами возникает отчетливый образ одной женщины. Она питает особое пристрастие к расписаниям движения транспорта. Даже опубликовала в одном журнале очерк на эту тему. Очерк полон лиризма. Очевидно, такая сухая и скучная вещь, как расписание, в которое без особой нужды никто и не заглядывает, для автора интересней любого романа.

Для этой женщины из однообразных колонок цифр рождается поэзия путешествий и возникают бесконечные образы. Она уже давно больна туберкулезом, лежит в постели, и для нее расписание стало своеобразным спутником жизни, как библия для христианина, и увлекательным чтением, как книги древних классиков. Ее зовут Реко. Она живет и лечится в Камакуре. Эта женщина – жена Тацуо Ясуды.

Говорят, что у людей, страдающих легкими, ум становится болезненно обостренным. Вот и мне показалось, что Реко Ясуда постоянно что-то обдумывает. Вернее даже, рассчитывает, сплетая и расплетая в своем воображении бесконечные сочетания цифр, словно составляя некий график, где невидимые линии скрещиваются в невидимых точках.

И я подумал, что, может быть, разработка всего этого тонкого плана принадлежит не Ясуде, а Реко.

Вспомнились две пары, которые видели на станциях Касели и Западный Касии.

Одна пара, разумеется, Саяма и О-Токи. А вторая… Что, если это Ясуда и его жена Реко?.. Такой ход мысли вполне допустим. Правда, потом оказалось, что здесь я немного ошибся.

В своем письме Вы упоминали таинственную даму, сопровождавшую Ясуду, и высказывали предположение, что, очевидно, ему понадобился какой-то сообщник, человек абсолютно верный, без которого задуманная операция была бы неосуществима. Тогда я полностью согласился с Вами. Когда мне пришла в голову мысль, что эта загадочная незнакомка – жена Ясуды, я решил разузнать о ней поподробнее.

Она больна и почти все время проводит в постели. Пусть она разработала план, но могла ли она принять участие в его осуществлении? Иными словами, у меня возникло сомнение, под силу ли ей была поездка на Кюсю.

Я отправился в Камакуру и побеседовал с ее лечащим врачом. Он сказал, что Реко выходит на улицу, а иногда даже ездит к родственникам в Югавару. Я попытался узнать, что она делала в двадцатых числах января. Выяснилось, что с 19 по 21 января ее не было в Камакуре. Установить это мне помогла запись в ее истории болезни. Врач посещает Реко два раза в неделю. Один такой визит был датирован 22 января. В тот день у Реко повысилась температура, и врач расспросил пациентку о ее самочувствии накануне Она ответила, что с 19 числа гостила у родственников в Югаваре и вернулась только сегодня утром и устала от дороги.

Я страшно обрадовался. Действительно, если выехать вечером 19-го, то 20-го утром будешь в Хакате. Значит, она вполне могла успеть на место самоубийства к вечеру того же дня. Очевидно, она обманула врача и была не в Югаваре, а на Кюсю.