Текст книги "Удар восходящего солнца"

– Будь верен Дао, и соблюдай законы, которым, мы вас учили. Честно носи, имя монаха из священного храма, и не позорь нас плохими делами. Занимайся искусством кун-фу, и учи этому других. Прощай, – сказал он ему напоследок.

Долго не смог заснуть в ту ночь Синь, задумчиво глядя на мерцающие звезды, и думая о своей жизни. Словно картину с пейзажем, стал он раскладывать свою будущую жизнь, и была там Минь с детьми, которые, весело игрались перед домом на лужайке. Небольшой, но, уютный домик с большим цветущим садом, и он сам Синь, работающий во дворе с плугом. Синь устало взглянул на угасающие звезды и, подкинув хворосту в костер, зевнул и, повернувшись набок, уснул тихим, но, чутким сном. Выработанным в храме шаолинь, что даже стал порой слышать ходьбу мышей, словно камышовый кот в зарослях. Когда солнце ярко засветило в лицо, они оба встали от жары и духоты. Они, попрощавшись, пошли в разные стороны. Родные с нетерпением ожидали своих сыновей, которые, с мужеством и отвагой выдержали одиннадцать долгих лет в шаолинском монастыре, и, конечно же, жители деревень, где они выросли, с гордостью рассказывали о них. Прошли годы, и пожилой Синь пришел в Синьзянский район в поисках своего старого друга Али Шабана. Он пришел на базар, и, подойдя к торговцам мяса, обратился к ним:

– Добрый день! Вы не знаете случайно, как можно найти Али Шабана? —

Они удивленно посмотрели на странствующего монаха, и показали рукой на роскошный дворец, который, напоминал собой тюркский шатер.

Синь подошел к воротам дворца и громко постучал. Вдруг открылась окошечко, из которого, выглянул мужчина и спросил:

– Что вам нужно? —

– Мне нужно увидеться с Али Шабаном! – ответил Синь.

– Он принимает по личным делам, только по вторникам с часу до трех часов, – сказал охранник и стал запирать окошко.

– Подожди, любезный, выслушай меня? – торопливо проговорил Синь.

– Ну что тебе еще? – сердито спросил охранник.

– Я друг Али, меня зовут Синь Инг Пей. Доложи ему о моем приходе. Я с ним не виделся двадцать пять лет, – сказал Синь уверенным и твердым голосом.

– А если, он не захочет тебя видеть? А? – спросил раздраженно охранник.

– Не хитри, а доложи. И ты увидишь! – сказал загадочно Синь.

– Хорошо, – согласился охранник и закрыл окошко. Было слышно, как стали удаляться гулкие его шаги. Через несколько минут раздались торопливые шаги охранника, который, подбежав к воротам, стал лязгать металлическими замками. Вскоре, ворота глухо заскрипев, широко открылись и охранник, поклонившись, обратился к нему:

– Синь Инг Пей! Мой хозяин ждет вас! —

Синь улыбнулся охраннику и вошел во двор. Дорога к дворцу была выложена мраморными плитками, а по краям были расположены сады из удивительных цветов, явно привезенными из других стран. Синь, глядя на эти цветы, так и не смог определить, их сорт и породу. Также, здесь росли карликовые деревья фруктовых пород с человеческого роста, но, с обильным урожаем. Синь, глядя на богатое убранство вокруг тюркского дворца, мысленно подумал про себя:

– Да, Али ты действительно мастер торговли, раз добился такого успеха.-

Из дворца вышел молодой мужчина и, поклонившись, Синь сказал:

– Мой хозяин ждет вас за дворцом! Вы можете пройти туда с любой стороны дворца! —

Синь, кивнув головой, поспешил в левую часть дороги вдоль дворца. Вскоре он подошел к концу дворца и, выйдя, увидел небольшой пруд, вдоль которого, располагалась позолоченная беседка. В ней сидел полный мужчина, который, был одет в богатый парчовый халат и, поглаживая свою черную и длинную бороду, курил кальян. Синь подошел к беседке и, поклонившись, сказал:

– Здравствуй мой друг! Я очень рад за тебя, что ты здоров и бодр. Рад за твои успехи в области торговли. И благодарю, тебя за гостеприимство, —

– Здравствуй и ты мой друг. Я вижу с годами твое красноречие не утратило своей силы, а кроткий нрав, которым, восхищался весь шаолинский монастырь, не осквернило бремя забот и осколки небесных испытаний, – ответил Али и встав подошел к Синь. Они обнялись, и Али показав знаком на скамейку возле стола, присел напротив и махнул рукой молодому слуге, который, принес поднос с фарфоровым чайником с двумя чашечками. Он учтиво разлил чай по всем китайским обычаям по чашечкам, и расположил их перед беседующими людьми. Слуга поклонился и удалился на почтительное расстояние от них. Синь удивленно посмотрел на своего друга Али. Али Шабан из крепкого парня с годами превратился в толстого увальня, и от прежнего монаха бойца, остался только острый и живой взгляд, карих глаз. Али усмехнулся и посмотрел на Синь. – Ты практический не изменился Синь. Только седые волосы и это морщина на лбу, чуть старит тебя. Как тебе удается сохранить молодость? – спросил Али Шабан.

– Ежедневные занятия Кун-фу, дают моему организму силу и молодость. К тому же, я не имею страсти к пагубным привычкам, – ответил учтиво и скромно Синь.

– Да. А я вот не смог себя больше заставить заниматься кун-фу, хотя бы даже в целях оздоровления. Вернулся с шаолиня, и сразу же, женился. С женой у меня сложились очень теплые отношения, и на мою радость, она родила мне пятерых детей. Троих сыновей и двух дочек. Старший сын занимается торговлей, и полностью пошел по моим стопам. Второй сын служить чиновником при городском управлении. А младший учиться в Пекинском Государственном Университете на дипломатическом факультете. По обычаям и традициям моего народа, при совершеннолетии девушек, нам положено выдавать их замуж. Что я и сделал. Удачно выдал дочек, замуж за сыновей моих земляков. Хвала Аллаху, я стал очень богатым и солидным человеком. А как сложилась твоя жизнь брат мой? – спросил Али Шабан, глотнув зеленого чая, и взяв в рот трубку кальяна, стал курить.

– Я вернулся домой на радость моих родителей, и через несколько месяцев сыграл свадьбу с моей Минь, которая, конечно же, дождалась меня и ухаживала за мной до конца своей жизни, – начал свой рассказ Синь.

– Постой, постой Минь что умерла? – удрученно спросил Али и вынул из-за рта трубку кальяна.

– Да, к моему великому сожалению, – сказал Синь и глубоко вздохнул.

– Прости брат, я не знал. Прими соболезнование. Пусть Аллах простит ей ее грехи, и ведет в рай, – сказал Али Шабан и сложив руки в молитвенном обряде прочитал короткую молитву и провел руками по лицу. Синь удивленно посмотрел на друга, который, стал набожен и он, вдруг вспомнил, что когда-то еще в храме шаолиня, помимо занятий кун-фу, монахи проводили теоретические уроки Буддизма, и Али становился вдруг, холодным и отчужденным, теряя интерес к происходящему.

– Извини брат, я прервал тебя. А дети от Минь у тебя были? – спросил Али.

– Да, сын Шао, он погиб год тому назад, во время культурной революции. После того, как я потерял сына и жену, мне показалась, что жизнь моя утратила смысл. Я молил Будду о смерти, но она, как назло не хотела иметь со мной, пока дела. Вот и закрыл я свою школу, и решил навестить своего старого друга. А остальное, ты уже знаешь, – сказал Синь.

Али Шабан с грустью смотрел на своего друга, который, пережил такие тяжелые испытания. И эту ношу, мог вынести не каждый.

– Скажи мне мой брат, чем я могу помочь тебе лично? – спросил Али.

– Мне ничего не надо. Спасибо за беспокойство, – ответил синь Инг Пей.

– Хотя, если честно, я хотел бы уехать из Китая в какую-нибудь другую страну. Я не могу простить гибели моего единственного сына и любимой жены, правительству моей уже, чуждой страны, – сказал задумчиво Синь.

– У меня родственники живут в Алма-Ате. Хочешь, я помогу тебе переехать туда. Но, будет сложно изучить язык, ведь, ты теперь не так уж молод, – предложил Али.

– Неважно, я готов пройти через любые трудности, лишь бы уехать навсегда из этой богом забытой страны, – решительно и твердо сказал Синь.

Али Шабан согласно кивнул головой. Через два месяца, он, оформив все сопроводительные документы на имя, Синь переправил его в Казахстан. Родственники Али Шабана были высокопоставленными чиновниками ЦК, и помогли ему с принятием гражданства СССР. Вскоре, они по просьбе Синя, подобрали ему дом в районе горы Коктюбе, и помогли переоформить на его имя. С тех пор, прошло тридцать лет.

– Мастер я закончил, – сказал Арыстан.

Дед Саша вздрогнул и словно вышел из состояния временного забытья, где безраздельно властвовали воспоминания из прошедшей жизни. Он, широко раскинув руки, вдохнул свежего, горного воздуха и, встав в стойку наездника, громко выдохнул. Освободившись от груза прошлой жизни любви и ненависти, боли и страданий, он словно носильщик, скинувший мешок с камнями, вздохнул полной грудью и, встав во весь рост, улыбнулся Арыстану.

– Ты мой, самый лучший ученик. Твое упорство в изучении кун-фу, вызывает во мне, восхищение. Если, ты в будущем не сломаешься под тяжестью жизненных забот, то я пророчу тебе, что ты будешь одним из сильнейших мастеров этого искусства, – сказал одобрительно Синь. Арыстан удивленно посмотрел на мастера, но, не проронил, ни единого слова. Дед Саша казался порой ему странным, и загадочным, никогда не интересовавшийся личной жизнью Арыстана, чем он жил, и о чем, он думает. Да что там, он даже не знал, как его зовут, потому что, это, его не интересовало. А теперь, такая похвала со слов учителя, показалось Арыстану неоднозначной, но ошеломляюще приятной, ведь дед Саша, был скуп на добрые слова и, правда, никогда не хваливший понапрасну. – Сынок, на сегодня тренировки закончены. Иди домой. Приходи через пару дней, и я буду обучать тебя приемам дыхания смерти, самого большого секрета шаолинских мастеров кун-фу, – сказал учитель и, повернувшись, пошел в сторону дома. Серый и бесцветный, он был словно живой призрак, слившийся с самой жизнью. Арыстан надев олимпийку, поспешил уйти, потому что, за три года упорных тренировок, изучил характер своего учителя. Он заметил, что в последнее время учитель был растерянным и подавленным, будто что-то угнетало его. Но что? Учитель Синь не делился со своими проблемами с Арыстаном. Арыстан за эти годы, очень привязался к этому доброму, но скрытному человеку, который, жил в своем придуманном мире, где, не было злости и зависти, ненависти и боли, где люди не должны были ведать горечь потери любимых людей. Мир кодекса чести и необъятного добра, упорного труда и достижения невероятного успеха, приносящего столько внутренней радости. Арыстан внутренне ощущал, что учитель был на грани срыва, итог, которого, мог быть плачевен. Но, Арыстан мысленно отмахнулся, зная, что, учитель перенесет все трудности, и рано или поздно поделиться с ним, этим секретом, сжигающим его изнутри, словно костер.

Арыстан решил себя не терзать бессмысленными мыслями, и сев в позу лотоса, представил горный журчащий водопад, который, был бесконечен. Мысленно представив энергию земли, стал пропускать ее в свое тело по кругу, с левой части тела по часовой стрелке вправо. Он набрался земной энергии, которая, дала силу стихии земли, и твердости. Освободившись от земных забот, он устремился к звездам холодным и бескрайним, и теперь, только космическая энергия, давала ему заряд внутренней силы, веры и победы. Арыстан закончив получасовую медитацию, принял душ и, поужинав, лег спать.

4

Через неделю, он пришел к своему учителю деду Саше, который, задумчиво сидел перед домом на деревянной скамейке. Он устало улыбнулся Арыстану, словно иссякающий родник и показал на место рядом с собой. Арыстан присел и посмотрел на учителя в недоумении.

– Мальчик, пришла пора мне рассказать тебе о своей ошибке, за которую, я наверное буду, спрошен даже там, – сказал дед Саша показав указательным пальцем в синее и бездонное небо.

– Когда я перебрался жить в Алма-Ату, мне очень помогли родственники моего друга Али Шабана. Я был им обязан, и решил отблагодарить их, обучив их сына Берика искусству кун-фу. Когда я познакомился с ним, он учился в школе в первом классе. У него долгое время ничего не получалось, и честно, я думал, что из него не выйдет никакого толка. Но, у него был характер пахаря, и своим нечеловеческим трудом, он добился феноменального успеха. Крупный, но бесхарактерный, с годами он стал искусным мастером и, обладая нечеловеческой силой, стал практический непобедимым. Такого бойца, как он, я без всякой иллюзии могу утверждать, никогда в своей жизни не встречал. Да, конечно же, он много трудился, чтобы стать очень искусным мастером, но, в нем присутствовало темное начало, выражавшаяся в жестокости и безумной ярости, которое, удваивало его силу. Я не сразу заметил этого в нем, или пытался не замечать, а когда понял, какого создал монстра, было, увы, слишком поздно. Он ушел, пообещав, что вокруг себя посеет ужас и хаос. – Прославлю твое имя старик, – сказал он, мне тогда, – как величайшего учителя и искусства смерти. С тех пор, прошло больше десяти лет. Я слышал от его дяди Али Шабана, что Берик стал подпольным чемпионом по восточным единоборствам. Он выступает по всему советскому союзу, где бои устраивают теневые воротилы, и делают там крупные ставки. Берик стал очень богатым и вокруг себя, как и обещал, создал реальный хаос. Он убил уже с десяток бойцов, и я, не говорю о покалеченных им парнях. Этот груз совершенных им преднамеренных убийств, лежат тяжким грузом на мне. Понимаешь? В этом виноват, только я один! Но, я слишком стар, чтобы остановит его. Эх, был бы я молод но, увы, молодость ушла безвозвратно. Если, я хотя бы на один день стал молодым, то вышел бы с ним на смертельный бой, и навсегда остановил его. Пусть даже ценой своей жизни, но, искупил бы свою ошибку, – дед Саша замолчал.

– Разреши учитель мне высказать свое мнение? – спросил Арыстан и увидел, как дед Саша кивнул головой.

– Я сражусь с Бериком и остановлю его. Я смогу. Только дайте мне на это ваше согласие? – спросил с надеждой в голосе Арыстан.

– А если, погибнешь ты? Ведь по большому счету, это тебя не касается. Я не хочу быть виноватым в твоей гибели, – сказал с болью в голосе дед Саша.

– Разреши мне учитель? Я смогу! – твердо стал просить он старого мастера.

– Хорошо сынок. Сделай это ради меня. Я обучил тебя всем секретам шаолинских монахов, за которые, отдал из своей жизни одиннадцать лет. А тебя, я этому обучил за три года, – сказал задумчиво он.

– Знаешь, приходи завтра, что-то мне сегодня нездоровится. Если, я умру, то похорони меня, там высоко в горах, – сказал тихо учитель, показав рукой на белое заилийское высокогорье.

– Не надо учитель. Вы еще долго будете жить, – обеспокоено сказал Арыстан.

– Да, да все будет хорошо. Береги себя. Спасибо тебе за все. У тебя самое доброе сердце из всех, кого я встречал на своем жизненном пути, – сказал учитель и благодарно пожал его руки. Арыстан поклонился учителю и пошел домой. В эту ночь, он долго не смог уснуть, а к утру заснул мучительно, тяжело. Проснулся он к девяти часам утра и, позавтракав, пошел на Кок-тюбе, чтобы навестить деда Сашу. Он быстро добежал до дома учителя и постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал вновь и нажал на ручку двери, пытаясь войти в дом. Но дверь была заперта на ключ.

– Наверное, ушел на зеленый базар за продуктами, – подумал про себя Арыстан и присел на скамейку.

Он вспомнил, что учитель запасные ключи от входной двери закопал под тополем, растущим возле калитки на тот случай, если потерял бы свои в городе. Арыстан подошел к дереву и стал раскапывать рукой мягкую и податливую землю. Вскоре, он нащупал полиэтиленовый пакет, в который был, завернут ключ. Арыстан подошел к двери и, вставив ключ в замочную скважину, прокрутил по часовой стрелке два раза и открыл дверь. Он вошел в дом и, увидев обувь учителя, с тревогой и страхом вошел в комнату. В спальне на кровати лежал учитель и казался спящим. Арыстан приблизился к нему, и осторожно взял его за руку, пытаясь нащупать пульс выше кисти. Но, увы, рука была холодной и твердой как дерево. Арыстан учащенно задышал, поняв, что учитель умер. Арыстан громко заплакал, сожалея о смерти своего учителя поддавшись нахлынувшим сентиментальным эмоциям. Прошло, полчаса, прежде чем, он смог успокоиться и взять себя в руки.

– Бедный учитель, пусть Господь Бог заберет тебя в рай, и простит все твои прегрешения, – сказал тихо Арыстан и увидел на столе записку. Он дрожащей рукой взял листок бумаги и стал читать.

– Дорогой мой мальчик. Когда мы расставались, я знал, что больше тебя уже не увижу. В эту ночь за мной придет смерть, которая, закончит мой жизненный путь. Настал мой час перехода из жизненного пути в иной. Вначале, я очень обрадовался, предчувствуя свою скорую кончину, даже испытал сильной облегчение, зная, что мои страдания на земле будут закончены. И внутренне сосредоточил свои мысли на встрече со своим сыном Шао и любимой супругой Минь. Но, через некоторое мгновение, я испугался смерти, как физической боли, так и самого перехода боясь, что меня там ожидает. Я обезумел, но большим усилием воли, овладел собой и совершил медитацию. Потом ополоснулся в бане холодной водой, надев чистое белье, лег на кровать. Себя я успокоил тем, что все мы смертны и принимаем ее, как нечто неизбежное. Теперь, моя последняя просьба к тебе, здесь будет записан номер телефона моего друга Али Шабана. Позвони и скажи, что я скончался. Он организует все документальные формальности. Также скажи ему, про мою последнюю волю, пусть не отдает мое тело отвести в морг на вскрытие.

Когда тебе выдадут свидетельство о моей смерти, отвези меня высоко в гору там, где белеют снега. За домом вдоль речки, увидишь тропинку, которая ведет туда. Это около десяти километров возможно с гаком. Попросишь у моего соседа Куаныша осла с телегой и отвезешь меня. Возьми с собой лопату, чтобы выкопать могилу. Прощай мой добрый мальчик.

Синь Инг Пей. 25.08.1988 г.

Арыстан медленно поднялся и положил записку в карман рубашки. Он посмотрел на учителя, и вышел из дома, закрыв дверь на ключ. Арыстан прошел несколько кварталов пока нашел телефон-автомат. Он положил двух копеечную монету в телефон и набрал номер Али Шабана.

– Алло, алло я слушаю? – сказал хрипловатый мужской голос.

– Здравствуйте это Али Шабан? – спросил Арыстан.

– Здравствуйте, нет, это его сын Омар, – ответил мужской голос.

– Я звоню вам от деда Саши, – сказал Арыстан.

– Да. Я слушаю вас внимательно. Что случилось? – спросил он.

– Я хотел бы вам сообщить о постигшем нас горе. Дед Саша сегодня умер. Он попросил меня, в своей прощальной записке, в случае его смерти, позвонить вам, точнее Али Шабану, – сказал Арыстан.

– Отец сейчас в Китае, но, я займусь всеми организационными формальностями похорон нашего уважаемого деда Саши, – ответил Омар печальным голосом.

– Будь дома. Я скоро приеду со знакомыми врачами, – добавил он и положил трубку.

Арыстан положив трубку, поспешил на гору к дому деда Саши. Он быстро дошел и, открыв дверь, широко распахнул их. Арыстан сел на скамейку и стал ждать приезда Омара. Через час подъехал Омар на своей белой Волге двадцать четвертой модели, а за ним следом подъехал машина скорой помощи. Омар в сопровождении двух врачей прошли в дом. Через минут пятнадцать врачи вышли, а Омар подошел к Арыстану.

– Здравствуйте Омар ага! – приветствовал Арыстан и, встав, пожал ему руку.

– Здравствуй. Тебя как зовут? – спросил Омар и закурил сигарету.

– Арыстан. – ответил он.

– Вот что Арыстан. Мои знакомые врачи убедились в правдивости наших слов. Действительно смерть Синь Инг Пея наступило в результате сердечной недостаточности. Внешних признаков насилия над ним, они, не нашли. На свой страх и риск, они дадут нам заочное медицинское заключение о смерти. И оставят его тело дома, не отвозя в морг на вскрытие. Кстати, как похороним деда Сашу? По канонам учений Даосизма или Буддизма? – с любопытством спросил Омар.

– Он сказал мне, чтобы я отвез его высоко в горы к белеющим снегом холмам. Там, он попросил меня вырыть неглубокую могилу и похоронить его, – ответил угрюмо Арыстан.

– А как же быть с молитвой? – спросил удивленно Омар.

– Незнаю. Он мне велел похоронить его, именно так, как я вам сейчас сказал, – ответил Арыстан.

– Ладно, ладно. Я не лезу в ваши дела. В ваши китайские штучки. Похорони его, так как посчитаешь нужно, – сказал Омар. Он встал со скамейки и, махнув рукой, вышел со двора. Арыстан позвонил домой и отпросился на день рождения друга, пообещав родителям, что вернется завтра, после обеда. Он зашел к соседу, жившему чуть ниже через один дом.

– Здравствуйте! Можно увидеть Куаныша? – спросил он у женщины, стиравшей белье во дворе, которая видимо была его женой.

– Здравствуй. Он дома. Сейчас позову его, – ответила она.

– Куаныш! К тебе пришел мальчик кажется, он хочет с тобой поговорить, – закричала она в направлении дома.

Из дома вышел полный мужчина, и угрюмо подойдя к калитке, вяло пожал протянутую руку подростка.

– Здравствуйте Куаныш. Меня зовут Арыстан. Я пришел к вам с просьбой от деда Саши, – сказал Арыстан.

– А сам-то, он где? – засомневался Куаныш, подозрительно поглядев на Арыстана.

– Сегодня дед Саша скончался, – сказал тихо Арыстан.

– Да ты что? – удивленно протянул Куаныш.

– Его последняя просьба была, чтобы вы дали мне ослика с повозкой, – сказал Арыстан.

– А зачем? – спросил удивленно Куаныш.

– Он хотел, чтобы я его похоронил высоко в горах. Так как машины туда не заберутся, а ослик поднимется на любую гору, он велел мне, после его смерти, сходить к вам и попросить вас об этой услуге. Он сказал, что вы ему не откажете, – сказал Арыстан.

Куаныш задумчиво посмотрел по сторонам.

– Когда нужно повозка с осликом? – спросил он у подростка.

– Завтра. Я в шесть утра хотел бы выехать в горы, а к вечеру вернуться, – сказал Арыстан.

– К шести утра я подъеду на повозке к дому, и помогу тебе вынести тело деда Саши, и положить на повозку. Договорились. Все давай, – сказал Куаныш и пошел домой.

Вечерело. Арыстан вошел в дом и, включив свет сел на диван. В голове у него вертелось миллион мыслей не связанных между собой ни логикой, ни содержанием. Он поставил чайник на газ, съев хлеб с маслом, запил горячим чаем. Вскоре, он почувствовал легкое недомогание и, закрыв прихожую дверь на ключ, лег спать на диван стоящий, на кухне. Он никогда раньше не видел мертвецов и испытал суеверный страх. Он быстро встал и включил свет во всех комнатах дома. Арыстан утомленно подумал, что будет странно, если, рано утром, его разбудит голос деда Саши. Арыстан заснул тяжелым и глубоким сном, в котором не увидел никого. В пять тридцать утра, он проснулся от вздоха и вскочил от страха в стойку всадника, и стал дико озираться по сторонам. Он мысленно стал успокаивать себя и вышел на улицу. Было начало мая, но речная сырость и горная свежесть, создавали атмосферу холодильной камеры. Арыстан умылся в горной речке и, заслышав топот ослика и гремящей телеги, поспешил к дому. Куаныш слез с телеги и подошел к Арыстану.

– Салем балакай! Пошли в дом вынесем деда Сашу, – сказал он и вошел в дом. Арыстан поспешил за ним. Куаныш посмотрел на деда Сашу и вытер вспотевший разом лоб.

– Давай так, я за ноги понесу, а ты за руки? – предложил Куаныш.

Арыстан утвердительно кивнул головой. Они подняли сухощавое тело деда Саши и понесли к телеге. Водрузив тело на повозку, Куаныш прикрыл его белой простыней.

– Я решил тебе помочь Арыстан. Деда Сашу я знал больше двадцати лет и хочу проводить его в последний путь. Он был настоящим человеком. Хоть и был китайцем, – сказал Куаныш и сев на повозку дернул за поводья. Ослик, захрипев и закусив узду, пошел вверх по крутому склону. Арыстан запрыгнул сзади повозки, бережно поддерживая правой рукой ноги своего учителя. Дорога оказалась очень длинной и утомительной. Вскоре, солнце начало, восходить которое стало безжалостно обжигать и раздражать. Но, увы, этот путь, как и сама это жизнь, были фатальной неизбежностью. Арыстан уныло вытерев выступивший пот со лба, сосредоточил свое внимание на чарующей красоте окружавшей их природы. Горные вишни расцвели яркими цветами, поражавшие взор своей безумной красотой, и одновременно искушающие первозданной невинностью. Огромные и необъятные поляны были усеяны кроваво красными тюльпанами, излучавшими дурманящий аромат. Арыстан уморившись от жары и запахов весенних цветов, неожиданно для себя сомкнул глаза и заснул. Он не помнил, сколько проспал, но когда сквозь сон уловил замедленную езду телеги, вздрогнул и спрыгнул с телеги. Куаныш натянув вожжи, притормозил своего ослика, перед крутым склоном горы, которая, была абсолютно, вертикальной. Арыстан подошел к Куанышу, который, прикурив сигарету, стал осматривать местность.

– Слушай, Арыстан вот за большим камнем холм, там, давай выкопаем могилу деду Саше. И смотри, береза рядом растет, будет в непогоду защищать от дождя и снега. Как думаешь? – обратился он к мальчику.

– Да, отличное место, дед Саша одобрил бы наш выбор, – довольно согласился Арыстан.

– Ладно, давай берем лопаты, и будем копать. Кстати, прихвати лом, – скомандовал Куаныш и пошел к холму.

Он, взяв в руки лопату, стал быстро, и умело копать землю. Арыстан глядя на него, решил не ударить лицом в грязь, и с не меньшим азартом принялся копать могилу, но с другого конца. Местность была каменистой, но видимо дед Саша был чистым и духовным человеком, поэтому, ни одного огромного булыжника они не встретили, пока копали могилу. Через два часа, они выкопали могилу глубиною два метра. Они осторожно подняли дед Сашу с телеги и отнесли к могиле. Куаныш обвязав деда Сашу веревками за ноги и руки, медленно с Арыстаном опустили его в могилу. Взглянув на деда Сашу в последний раз, Арыстан заплакал. Куаныш взяв совковую лопату, стал быстро засыпать могилу мастера. Вскоре к нему присоединился Арыстан, глотая выступавшие слезы. Он с большим усилием воли переборол свою сиюминутную слабость, и с ожесточением стал лопатой засыпать могилу своего учителя. Злость была беспричинной, похожая больше на отчаянную борьбу с самим собой. Арыстан не хотел в глазах Куаныша выглядеть сопливым юнцом, так откровенно плакавшим перед ним, но, собрав всю свою волю в кулак, заставил себя успокоиться. Через пятнадцать минут с лишним образовался черный холм. Они присели возле могилы. Куаныш прикурил сигарету.

– Покури. Успокаивает, – предложил он.

Арыстан отрицательно покачал головой.

– Я позже закажу каменщикам выбить на мраморе имя учителя, а также цитаты из Даоского и Буддистского учения. Когда они будут готовы, вы поможете мне привести плиту сюда и установить. Я хорошо заплачу, – сказал Арыстан, посмотрев на Куаныша.

– Без проблем балакай, – ответил Куаныш.

Куаныш достал из телеги банку с водой и, сделав несколько больших глотков, протянул ее Арыстану. Арыстан попил теплой воды и почувствовал сильное облегчение, словно она была живой как в русской народной сказке.

– Поехали, балакай еще два часа с гаком будем ехать до дома, – сказал Куаныш и запрыгнул на телегу и взяв вожжи в руки закричал ослу: – Чу, чу, давай трогайся.-

Ослик, мирно жевавший траву, бросил свое занятие и пошел семенящим шагом. Арыстан взглянув на могилу учителя, легко запрыгнул в отъезжающую телегу. Был полдень, когда они поехали в сторону дома. Через пару часов они добрались до дома, и Арыстан спрыгнув с телеги, махнул на прощание рукой Куанышу. Он вошел в дом и, пройдя в комнату деда Саши, обратил свое внимание на полку с книгами. Арыстан с любопытством принялся рассматривать книги, которые были на китайском языке. Загадочные и краеугольные китайские иероглифы, показались Арыстану не разгаданными космическими задачами. Он взял с полки большую красную книгу с фотографиями. Снимки китайских городов, были цветными и красочными притягивающие своей сказочной красотой. Вдруг из открывающейся страницы выпала любительская фотография. Арыстан отложил книгу на стол и подобрал с пола фотографию. На снимке был сам дед Саша в возрасте тридцати пяти лет, а рядом его миловидная супруга Минь, а посредине молодой юноша их сын Шао, приблизительно в том возрасте, в котором, сейчас находился, сам Арыстан. Он бережно положил фотографию на место, словно хозяин дома мог вернуться в любую минуту. Арыстан внимательно осмотрев дом, вышел и, закрыл на ключ дверь.