Текст книги "На берегах любви"

Глава 5

На стене поверх камина появилось шесть зарубок – столько дней прошло с тех пор, как его привезли в эту необычную тюрьму. В общем-то жаловаться ему было особенно не на что – еще будучи в Лондоне, Джейсон убедился, что существуют места и похуже, не говоря о том, что они уже давно могли его прикончить.

Обхватив себя руками, чтобы согреться, молодой человек лег на койку и стал вспоминать все, что произошло за минувшую неделю. Ему так и не удалось узнать, куда его привезли; по всей вероятности, его тюрьма находилась где-то в сельской местности – в городе было бы гораздо более шумно. Но где именно? Двое охранников, которым разрешалось разговаривать с ним, ни малейшим намеком не выдали эту тайну, а капитан Грегори лишь ронял ничего не говорящие фразы по этому поводу.

Грегори – ключ ко всему. Они с капитаном знакомы уже два года, со дня той дуэли, когда погиб Эдмонд Пенскотт. Тогда Джейсон довольно быстро заметил погоню, но сумел ускользнуть; и вот теперь, после того как один из тех, кого он считал своим сторонником, его предал, все закончилось тюрьмой.

В Лондоне его били до бесчувствия, морили голодом; здесь же, казалось, он постоянно играет со своими тюремщиками в какую-то непонятную игру. К концу этих шести дней Джейсон заставил себя больше не тревожиться о будущем. Это оказалось нелегко, однако он сознавал, что другого выхода у него нет.

Ему надо было выбраться из этой переделки целым и невредимым. Приняв такое решение, Джейсон стал ежедневно заниматься физическими и умственными упражнениями, а когда он проснулся на седьмое утро, то почувствовал себя свежим и отдохнувшим. Предыдущий день прошел совсем неплохо: завтрак под недремлющим оком сержанта Бертона, потом игра в фишки, где он пять раз выиграл, потом одиночество до обеда. Обычная чашка овсянки с куском черного хлеба, конечно, не королевская еда, однако вполне достаточно для поддержания физического и умственного здоровья.

Встав с койки, Джейсон завернулся в простыню, подошел к стене и сделал седьмую зарубку. Потом он подбросил в камин несколько поленьев, допил вчерашнюю порцию тухлой воды и, подойдя к окну, открыл ставни.

Утро было холодным, но ясным, однако что-то не переставало беспокоить его. И вдруг Джейсон понял: тела на виселице больше нет, петля пуста.

Чувство мрачного торжества охватило Джейсона. Вот оно! Он победил. Капитан Грегори понял, что ничего из него не вытянет, и решил отнять у него жизнь. Значит, сегодня его последний день… Несколько секунд шотландец стоял неподвижно, глядя на пустую виселицу. Смерть, воплощенная в куске веревки… Он знал, что все закончится этим. Такова судьба пирата.

Конечно, ему есть о чем сожалеть. Он так и не узнает, кто его предал, кто виновен в смерти его жены, сына и матери, а значит, никогда не сможет отплатить палачам той же монетой. И потом – столько еще осталось несделанного, столько он еще не вкусил удовольствий, не увидел рассветов и закатов…

Что ж, теперь поздно сожалеть и горевать, от него больше ничего не зависит. К тому же он ведь дал себе зарок не тревожиться ни о чем.

С наружной стороны двери загремел засов. Дверь открылась, и на пороге появился часовой, поставил на пол камеры поднос с едой.

– Поешь от души, дружище.

Пирог с бараниной, большая кружка чая. Хлеб густо намазан маслом. Ах так… умереть с набитым желудком… Говорят, худые умирают тяжелее и мучительнее: их веса не хватает для того, чтобы натянуть петлю. Впрочем, что толку сейчас думать об этом!

Не успел Джейсон покончить с едой, как на лестнице раздались шаги. Он в небрежной позе застыл у камина. Итак, ожидание закончилось.

Дверь открылась, и вошел капитан Грегори. На лице его застыла усмешка.

– Ну что же, вы ждали достаточно и, наверное, уже порядком измучились. Больше ждать нечего. – Он отступил в сторону, давая пленнику дорогу. – После вас, Брэнд.

Джейсон на секунду остановился у стола, сделал последний глоток чая. Последний глоток в жизни, черт бы их всех побрал! Открытая дверь ждала его. На лестнице никого. Солдаты, наверное, внизу. Может, попытаться бежать?.. Ну нет. Он, конечно, остолоп, но не до такой степени. Не будет же Грегори вешать его один.

В спину больно уперлось острие шпаги, и в тот же момент на лестнице прямо перед ним появился Бертон, защелкнул наручники на запястьях. Вот теперь все по правилам…

Джейсон вышел на солнечный свет и прищурился. Группа солдат ожидала его у виселицы. С трудом разжав губы, пленник заставил себя улыбнуться: пусть все знают, что Джейсон Брэнд готов умереть с улыбкой на устах, проклиная грязных кровожадных подонков – своих мучителей. Не поворачиваясь, он поднялся по ступеням и только там, наверху, обернулся.

– Итак, Брэнд, вы готовы к смерти?

Лорд Пенскотт, отец Эдмонда Пенскотта! Значит, вот где его держали все это время!

– Готов не готов – какая разница. Выбора у меня, похоже, нет.

– Совершенно верно. Вот если бы вы заговорили, тогда, возможно…

– Не считайте меня идиотом, Пенскотт. Заговорю я или нет, результат будет один и тот же. Такие, как вы, не умеют слушать и не хотят ничего слышать. – Джейсон повернулся и, подойдя к виселице, остановился прямо под петлей. – Когда я лишал людей жизни, то по крайней мере делал это с достоинством. Ну, зовите вашего палача, Пенскотт, сами-то вы вряд ли в силах исполнить его обязанности.

Пенскотт саркастически улыбнулся:

– Слова меня больше не оскорбляют, Брэнд, – я слишком стар для этого.

Он сделал знак, и один из солдат, подойдя, надел петлю на шею Джейсона, а затем, подтянув веревку, отступил в сторону.

– Я долго ждал этой минуты, поэтому не будет ни капюшона, ни повязки на глаза. Вас убьют так же, как убивали вы, когда пиратствовали. Я хочу видеть ваше лицо, когда вы будете умирать; это не вернет к жизни моего сына, но мне станет немного легче. Прошу вас, капитан.

Грегори подошел ближе.

– Палач!

Огромным усилием воли Джейсон удержал улыбку на лице. За какой-то миг все прошедшие годы жизни пронеслись перед его мысленным взором.

Капитан взмахнул рукой, и один из солдат дернул за дубовый рычаг. Джейсон медленно полетел вниз, в вечность… Улыбаться – было его последней мыслью.

Внезапно в его ушах раздался какой-то хлопающий звук, и еще через несколько секунд он со всего размаха шлепнулся на землю. Рядом свернулись толстой змеей несколько саженей веревки. Ах подонки! Грязные сволочи!

Чья-то рука рванула его за волосы. Задыхаясь от удушья, со скованными руками, Джейсон с трудом поднялся на ноги, и тогда его вывели из темного пространства под виселицей на свет.

Граф стоял в ожидании, покачиваясь на носках. Прищурившись, он указал на обрывок веревки на шее несчастного:

– Уберите это.

Веревка исчезла. Шею и горло по-прежнему саднило, но Джейсон уже мог дышать.

– Ну как вам понравился этот опыт, Брэнд?

Джейсон попытался ответить и не смог.

– Не трудитесь. – Трость графа коснулась его щеки. – Я и так все вижу по вашим глазам. Уведите нашего гостя обратно.

Он не помнил, как дошел до замка, как поднялся по лестнице, из него словно вытекли все чувства, все желания. С ним играли, как кошка играет с мышью, – худшей пытки и придумать было нельзя. Чашка чая ждала на столе, однако когда он с трудом взял ее в руки, она выскользнула и, упав на каменный пол, разлетелась на множество осколков. Капитан Грегори с улыбкой наблюдал за тем, как Джейсон мешком повалился на койку.

– Итак, наши игры продолжаются, Брэнд. Надеюсь, вы на нас не в обиде?

– По-видимому, мне пора начать изучать правила, – прохрипел в ответ Джейсон.

– Никаких правил нет – я просто делаю то, что мне вздумается и когда вздумается. Наша цель – выяснить все, что вам известно; ваша цель – не превратиться в полного идиота. Если вы не согласитесь отвечать на наши вопросы, вы никогда не будете знать, что может с вами произойти в следующую минуту. – Грегори ухмыльнулся. – Может случиться и так, что однажды веревка окажется куда крепче.

Произнеся эту угрожающую фразу, капитан вышел за дверь. Тогда Джейсон поднялся и, с трудом пройдя несколько шагов к окну, убедился, что веревку заменили новой.

Итак, игра началась. Интересно, сколько таких походов он сможет выдержать? Не очень-то здорово чувствовать, как на шею надевают веревку, как уходит из-под ног земля… Это верный путь к помешательству. Джейсон подошел к камину, чувствуя, как оживают мышцы. Ничего, он еще не проиграл, хотя… кто знает, чем все может обернуться завтра…

* * *

Уивер вбежал с холода и тут же принялся играть с бахромой ее шали.

– Прекрати! – Мари отняла руку и убрала подальше шаль. – Ты такой же, как и все.

– Ну-ну, дорогая. – Бен усмехнулся. – Это всего лишь кот…

– Ну и что! Все мужчины одинаковы. Джейсон сидит в тюрьме, и никому, кроме меня, нет до этого дела.

– Будьте же благоразумны, Мари. Чего вы ждете от меня – чтобы я взял шпагу и пошел сражаться со взводом солдат, а вы после этого могли увидеться с человеком, который вас даже и не помнит?

– Нет, помнит!

Бен громко фыркнул:

– У вас не больше здравого смысла, чем у этого кота! Вам остается только ждать: если они его отпустят, значит, ему повезло, если же нет, то…

Мари вскочила на ноги.

– Позавчера его вывели и чуть не повесили. Один Бог знает, что они еще с ним собираются сделать! Я не могу этого допустить, дядюшка. Не могу. Вы будете мне помогать или нет?

– Но я не знаю как…

– Да или нет?

Бен вынул из бутылки пробку и сделал большой глоток.

– Нет, дорогая моя девочка. В этом нет никакого смысла.

Охваченная гневом и отчаянием, Мари, повернувшись, молча пошла к двери.

Джейсон был так близко: всего какая-нибудь сотня ярдов отделяла ее от замка, в котором находилась его тюрьма. Не раз с той первой ночи она останавливалась у аллеи из декоративных кедров и с замиранием сердца смотрела на серые стены.

Мари отбросила ногой осколок льда с тропинки. Ждать… Для этого нет времени. Лорд Пенскотт отбыл в Ганновер, но все знают, что жестокие пытки будут продолжаться до тех пор, пока капитану Грегори не удастся вытянуть из пленника нужные сведения или… Джейсона уже не будет в живых.

Она вошла в дом. На кухне стояла тишина. Пять часов дня… Все слуги уже закончили работу и разбрелись по своим комнатам. С обедом сегодня хлопот не будет: хозяин уехал, остались только леди Гвендолин и капитан Грегори. За столом перед обглоданной бараньей костью сидел необъятных размеров повар Ридж и клевал носом; у огня молодой парнишка с костылем крепко спал, сладко похрапывая. Мари тихонько прикрыла за собой дверь, проскользнула к столу, взяла пригоршню бисквитов, кувшинчик с джемом, кусок холодной говядины и спрятала все это под передником в карманах своих юбок. Теперь она сможет спокойно поесть у себя в комнате.

Направляясь к двери, Мари услышала знакомые шаги. Траш! Если бы успеть выскользнуть через заднюю дверь, пока он не вошел в кухню…

Мари крадучись двинулась вперед, и тут ее юбки задели за ведро, оно с грохотом упало и покатилось по каменному полу.

Ридж, резко вскинув голову, огляделся.

– Эй, что происходит? А, это ты, малышка! Что тебе здесь нужно?

– Я просто хотела выйти через заднюю дверь, – принялась оправдываться Мари. – Простите, что разбудила вас.

Повар лениво потер глаза, и как раз в этот момент в кухню вбежал Траш. Окинув присутствующих презрительным взглядом, он громко произнес:

– Мне нужен человек. Кто-нибудь из слуг.

Ридж зевнул.

– Как видите, здесь никого нет, кроме этой девушки. Если она не подойдет, придется вам поискать помощника в другом месте или действовать самому.

Траш мгновенно ощетинился: больше всех слуг в доме он ненавидел Риджа, и именно за то, что не мог им командовать.

– Придержите-ка язык, милейший.

– Лучше вы придержите свой. Да поскорее уносите свои мощи из моей кухни, от вашего вида у меня могут начаться колики.

– Как вы смеете…

Повар встал с места и сделал шаг вперед.

– Говорите, что вам нужно, и убирайтесь, а не то…

– Капитан Грегори велел, чтобы кто-нибудь отнес ужин в замок, еще горячую воду, бинты и мазь. У Брэнда гнойное воспаление на шее от веревки, а господа хотят, чтобы он еще немного пожил.

Ридж снова огляделся.

– Здесь нет никого, кто бы мог подойти для этого дела.

– А эта девушка? Она все равно ничем сейчас не занята.

Мари замерла на месте, не в состоянии произнести ни слова.

– Носить еду узнику – мужская работа, – проворчал Ридж. – Я не позволю, чтобы женщина пошла к пирату-убийце.

Губы Траша скривились в торжествующей улыбке: наконец-то ему подвернулся долгожданный случай поквитаться с зарвавшимся нахалом.

– Кухня, может быть, и в вашем распоряжении, Ридж, но остальные слуги подчиняются мне.

Он повернулся и важно прошествовал к двери, в то время как повар остался стоять неподвижно, сжав руки в кулаки. В конце концов он вздохнул и принялся собирать ужин. Говядина, горячий хлеб, дымящийся суп для охранников, чашка овсянки и ломоть сухого хлеба для пленника.

Мари молча ждала, не решаясь поверить в то, что наконец увидит Джейсона. Через десять минут после ухода Траша все было готово. Дрожа от возбуждения, она выслушала наставления Риджа, взяла кувшин с горячей водой, чистые тряпки и банку с мазью.

– Поосторожнее там, девочка, – проворчал Ридж. – И с охранниками тоже; они иногда не лучше заключенных. Если они станут приставать к тебе, скажи, что Ридж не поленится сам наведаться к ним. Ты меня поняла?

Мари смотрела на повара, онемев от изумления: до сих пор ни один человек, кроме Бена, не проявлял такой заботы о ней.

– Никто меня не тронет, мистер Ридж.

Тот накрыл тяжелый поднос полотенцем.

– Надеюсь, что так. – Он еще что-то пробурчал сквозь зубы и отошел.

Не помня себя, мчалась Мари по тропинке, ведущей к замку. Она будет ухаживать за ним, обрабатывать его рану, а потом… потом он обнимет ее. Они вместе убегут отсюда и уплывут в Карибское море.

Оказавшись у двери, запертой на засов изнутри, девушка ударила по ней ногой и громко позвала:

– Эй, кто-нибудь!

Никакого ответа. Притопывая ногами от холода, она закричала громче.

Наконец открылось маленькое окошко, из которого выглянула красноносая физиономия с заплывшими глазками.

– Чего тебе?

– Откройте, я принесла вам ужин.

Окошечко захлопнулось, и через некоторое время дверь распахнулась.

– Давай скорее, а то все остынет.

Мари проскользнула внутрь. Поставив свою ношу на стол, она огляделась. Второй охранник крепко спал, лежа у огня.

Тот, что впустил ее, подошел к столу и снял полотенце с подноса.

– А это еще для чего?

– Мне велели промыть и перевязать ему рану на шее. Здесь еда для него, а это вода и повязки.

Охранник громко чихнул и утер нос грязным рукавом, а потом внимательно взглянул на Мари. Он не мог понять, с какой стати хозяева начали проявлять такую заботу о пленнике. Посылать хорошенькую девушку залечивать пустяковую ссадину…

– Делать больше нечего! Ты что, монахиня из Фуллэма? В Лондоне полно нищих, позаботилась бы лучше о них. С такой смазливой мордашкой…

– Я делаю то, что мне приказано.

– Ладно. Он наверху. Только смотри хорошенько под ноги, а когда закончишь там, мы с приятелем тебя маленько погреем. Что скажешь?

– Маленько! Вот это уж точно.

Мари с негодованием фыркнула. Охранник схватил ее за руку и хотел было притянуть к себе, однако вместо этого оглушительно чихнул, сотрясаясь всем телом.

– Я посмотрю, что скажет капитан Грегори, когда узнает, что его люди спят на дежурстве.

– Э-э-э… Послушайте, мисс… – Он снова чихнул и потер покрасневшие глаза. – Лучше не суйте нос не в свое дело. Ладно уж, идите наверх.

С бешено бьющимся сердцем Мари взяла полегчавший поднос и быстро пошла по лестнице. Охранник, громко топая, не отставая следовал за ней, а затем, забежав вперед, сам открыл засов.

– Входите, я за вами закрою, а когда соберетесь уходить, позовите. Если понадобится помощь, я внизу.

Мари сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть в воду, и вошла. Тяжелая дверь захлопнулась за ее спиной.

Камера оказалась даже больше по размерам, чем комната Бена, единственное ее окно закрывали ставни. Потрескивавший в камине огонь едва согревал это унылое помещение. При виде столь безрадостной картины Мари охватила тоска.

Вначале она никого не увидела, лишь через некоторое время ее глаза разглядели самодельную койку у стены. На койке кто-то лежал, закутавшись в одеяла. Грива золотисто-рыжих волос… Мари с трудом удержалась, чтобы не броситься туда. Джейсон Брэнд!

Пленник не двигался и лишь тихонько стонал во сне. Внезапно Мари стало жарко в ее тяжелой шерстяной накидке. Не думая о том, что делает, она сбросила ее на пол, подняла поднос и на цыпочках подошла к спящему. Теперь она могла лучше разглядеть его.

Как он изменился… Конечно, это был тот самый человек, который держал ее в объятиях, обжег ей губы поцелуем и спас ее от Эдмонда, но плен изменил его почти до неузнаваемости. И все же он был по-прежнему прекрасен!

Мари содрогнулась. Ей показалось, что в камере витает смерть.

Неожиданно глаза пленника раскрылись, из-под одеяла протянулась рука и схватила ее за кисть.

– Кого я вижу? Или это всего лишь новый трюк?

Спустив ноги с койки, Джейсон, подведя ее к огню, долго смотрел на нее.

– Кажется, я тебя знаю. Дай-ка подумать. – Он снял с головы гостьи чепец и, когда ее волосы рассыпались по плечам, воскликнул: – Лесная нимфа! Что ты здесь делаешь, скажи на милость?

Мари отошла к столу и попыталась взять себя в руки.

– Меня послали отнести вам еду и велели обработать рану у вас на шее.

– Вот как? Тогда скажи мне свое имя, красотка!

– Мари, сэр. Мари-Селеста Рейвен.

Джейсон наморщил лоб.

– Французское имя…

Мари внезапно почувствовала прилив гнева.

– Это еще ничего не доказывает, если только вы не станете делать поспешных заключений.

Пленник пододвинул стул и, сев на него верхом, с неожиданным спокойствием проговорил:

– Вы совершенно правы. Я поторопился. – Он взглянул на поднос, накрытый полотенцем. – Это еда? Я умираю от голода.

Мари сняла полотенце с подноса.

– Опять овсянка! Нет, они точно решили уморить меня. Готов отдать правую руку за кусок настоящего мяса.

– В самом деле? Обещаете?

– Клянусь. А за хороший кусок и ногу в придачу.

Сунув руку под передник, Мари достала говядину, баночку с джемом и бисквиты, а затем аккуратно положила все это на поднос.

– Теперь вы мой должник, сэр.

– Господи! Неужели это правда?! – Брэнд схватил мясо, рванул его зубами. Несколько минут он молча жевал, и постепенно на его лице стало появляться выражение блаженства. – Где вы это взяли? – спросил он, доедая последний кусок.

– На кухне, конечно. А теперь давайте займемся вашей раной. – Мари указала на повязку у него на шее. – Придвиньтесь поближе к огню, чтобы мне было лучше видно.

Пленник повиновался. Мари развязала узел и сняла повязку.

Под ней оказалась багровая зловонная опухоль, из которой сочился гной.

– Надо было вам ее раньше промыть.

– Чем? Этой бурдой, которую мне дают пить вместо воды?

Мари начала осторожно смывать запекшуюся кровь.

– Ну вот, теперь по крайней мере чисто. – Она отбросила грязные тряпки и взяла мазь. – Потерпите еще немного, я сейчас закончу.

Обработав рану, Мари быстро забинтовала ее новой повязкой.

– Ну как?

– Теперь намного лучше. – Джейсон улыбнулся, потом двумя пальцами осторожно приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. Девушке показалось, будто самый воздух в камере неуловимо изменился; судорога прошла по всему ее телу, колени ослабели.

– Я помню твои поцелуи, Мари Рейвен. – Голос Джейсона шел как будто из самой глубины его сердца. – Нежные поцелуи.

Мари показалось, будто она парит в воздухе. Она снова в его объятиях… У нее возникло какое-то странное незнакомое чувство, как будто его губы высасывают из нее прежнюю жизнь, а на смену приходят новые ощущения, новое знание. Почти теряя сознание, она обвила его руками; пальцы ее впились ему в спину. Два года ждала она этого мгновения. Два долгих года…

И вдруг, неожиданно для самой себя, она оттолкнула его.

– Нет… Я боюсь.

Взгляд Джейсона выразил удивление:

– Не понимаю…

– Охранники… Они могут войти.

– Эти остолопы давно спят. – Он уже снимал с нее блузу. Мари чувствовала, что не в силах его остановить. На ней осталась лишь легкая сорочка. Девушка открыла рот, стараясь заговорить, но не смогла произнести ни слова. Сорочка упала с плеч, и теперь ее грудь скрывала лишь завеса жгучих черных волос. Губы ее чуть раскрылись, обнажив два ряда жемчужно-белых зубов; она дышала тяжело и прерывисто.

– Могу я поцеловать тебя, Мари-Селеста Рейвен?

Мари качнулась вперед. Обнаженные соски коснулись мягких золотистых завитков на его груди. Она яростно прижалась к нему, покачиваясь из стороны в сторону, не в силах сдержать себя. Страсть поднималась изнутри помимо ее воли, повинуясь желанию изголодавшейся плоти.

Дрожащими пальцами Джейсон провел по ее спине. Прикосновение женских губ, груди всколыхнуло давно сдерживаемый огонь в его теле, много месяцев не знавшем женщины. Он мигом забыл о пережитых кошмарах, о долгих месяцах бегства и погони, о тюрьме и мучениях – в его сознании осталась только эта женщина. И даже жар огня в камине теперь не мог сравниться с жаром бешеного желания.

Мари охватил безудержный восторг, губы ее раскрылись. Почему ее так неудержимо тянет к этому человеку, которого называют грабителем и убийцей? Он весь – огонь и бронза, а она, словно мотылек, летит навстречу огню. Девочка с Мистере должна умереть, если она, Мари, хочет узнать, что такое любовь. «Люби меня, Джейсон Брэнд! Люби меня так же сильно, как я тебя люблю!»

Мари таяла, растворяясь в его объятиях. Почувствовав его руки на своих обнаженных бедрах, она опустила глаза. Как, когда это случилось? Ее одежда смятой грудой лежала на полу, там же, где и его бриджи. Какие у него длинные, стройные, мускулистые ноги… Ее захватила волна страсти, безудержного, жадного желания. Никто, ни один мужчина не видел ее такой, готовой отдать все, что у нее есть, расстаться со своей последней тайной.

Джейсон поднял ее и положил на смятые простыни. С содроганием смотрела Мари на обнаженного мужчину, но ее страх прошел в тот самый момент, когда Джейсон раздвинул ей бедра и начал ласкать черные волоски и мягкую нежную кожу между ними. Сладостная судорога сотрясла тело девушки. Она повела набухшую, напрягшуюся плоть туда, где все горело в лихорадке ожидания, и задохнулась от непередаваемо страстного, сладостного ощущения. Вот он начал двигаться там, внутри, и наткнулся на преграду. Еще толчок.

Джейсон изумленно посмотрел на нее. Мари протянула к нему руки, умоляя не останавливаться.

– Мари-Селеста…

Еще одно мощное усилие – и Мари, с трудом сдержав крик, непроизвольно выгнула спину.

Постепенно боль утихла, осталось лишь легкое жжение. Джейсон покрывал поцелуями ее шею и плечи, снимал губами с глаз слезы боли, радости и освобождения.